Дом Листьев

I

Земля, Россия. 25 ноября 20** года.

То, что Даня не вернётся, Алёна пронимает только спустя полтора месяца. Потому что поверить в потерю единственного друга — особенно после того, как в то же время Алёне пришлось пережить не самое приятное расставание с пусть и не любовью всей жизни, но с тем, за кого она собиралась рано или поздно выйти замуж — было просто невозможно. Только вот Даня не объявился ни через день после того, как разбудил её посреди ночи и восторженно сообщил, что другие миры существуют, и он собирается туда попасть, ни через два, ни через неделю.

Через месяц его перестали искать все. Хотя не так уж и много было таких людей. Сама она, да та девочка, о которой Даня то и дело рассказывал. Леночка, кажется. Или Ольга? Или…

Алёна тогда ещё вяло подумала, что есть некоторые плюсы в том, чтобы быть сиротой. Как минимум — нет родственников, которые будут переживать, если с тобой что-то случится.

Сама она его не искала. Сначала отходила от двойного… тройного потрясения, потом пыталась отвлечься от всего, погружаясь в работу… даром, что у кассира в супермаркете слишком мало возможности сбежать от мыслей… Только ждала. Постоянно ждала, что на мобильник придёт привычное «Луна ещё на Землю не упала?;)». Даже перестала выключать телефон на ночь, из-за чего тот будил её то неурочными звонками очередных жаждущих получить её миллионы — Алёна невесело фыркает, думая, что была бы признательна, если бы кто-то и правда обнаружил у неё эти самые миллионы — то сообщениями в соцсетях. Зря. Даня не появился. И сейчас — через шесть недель после того ночного звонка — Алёна с трудом удерживается от того, чтобы не разрыдаться в голос. Не только из-за Дани, конечно.

Хотя всё же из-за него — будь Даня сейчас тут, он бы точно нашёл слова, чтобы парой слов развеять то, что Алёна чувствует, посекундно возвращаясь в сегодняшнее же утро, когда одна из девчонок на работе обвинила её в воровстве… Алёна кривится и провожает злобным взглядом пролетевшего мимо голубя, который не врезался в неё только благодаря какому-то чуду.

— Тварь.

Алёна проводит брелоком по домофону и медленно — нога за ногу — поднимается по ступенькам. Кое-как добирается до квартиры, вваливается внутрь, захлопывает дверь и сползает на пол, не зажигая свет. В квартире пусто. Тихо. Тут уже полтора месяца как тихо. А теперь — после утреннего визита бывшего — ещё и пусто. И ведь, мразь, даже ручки от межкомнатных дверей скрутил! Зачем, если он всё равно скоро станет полноправным хозяином? Алёна запрокидывает голову и размеренно дышит, пытаясь удержать злые слёзы.

«Говорят, что через лифт можно попасть в параллельный мир…»

Алёна мотает головой, пытаясь выбросить некстати всплывшую в голове мысль. Так, что короткие волосы хлещут по лицу. Она зажмуривается, чтобы те не попали в глаза. Выдыхает, откинув голову на дверь. Невесело усмехается.

Это однажды пытался доказать ей Даня. И даже скинул подробный план, как именно нужно действовать. Только вот у него самого то ли не вышло, то ли…

Зато что-то иное, о чём он орал в том ночном звонке, видимо получилось. Он даже звал её с собой, добавляя, что обязан доказать какой-то Лене… или Оле… Алёна морщится, признавая, что совершенно не помнит имя этой самой девчонки, которой Даня что-то там пытался доказать. Только то, что та то ли инвалид, то ли в психушке. И то, что у неё брат в аварию попал…

Учитывая, что Даня, кажется, был в неё влюблён не на шутку, подобная невнимательность со стороны самой Алёны не очень-то красит её. Но она ничего не может с собой поделать — имя девчонки так и не пожелало удержаться в сознании.

Алёна стягивает промокшие сапоги, кое-как поднимается на ноги и плетётся в комнату. Стоило бы, наверное, завернуть в кухню, но при мысли о ещё, которую бывший милостиво оставил вместе с холодильником, становится противно. И это при том, что она не ела с самого утра. Но, учитывая, насколько она сегодня перепсиховала, нет ничего удивительного в том, что даже мысль о еде вызывает отвращение. Так что… лучше сразу завалиться спать.

Наверное.

На голом полу. Подложив сумку вместо подушки. И укрывшись любезно оставленными бывшим шмотками.

Только вот мысли продолжают крутиться вокруг предстоящего выселения и некстати вспомнившейся фразы Дани. Да и вокруг самого Дани тоже.

Говорят, что через лифт можно попасть в параллельный мир. Совершать путешествие стоит ночью или в тёмное время суток…

Алёна запускает пальцы в волосы и в упор смотрит на место, где ещё утром стояла кровать. А есть ли хоть один шанс на то, что она сейчас тихо-мирно заснёт? Пусть даже и на полу — всё же во времена детдома она и не к такому привыкла… когда сбегала оттуда… Учитывая так до конца не улёгшиеся эмоции и мысли, от которых сердце бьётся так, что кажется, что оно сейчас проломит грудную клетку, заснуть всё равно не получится.

…В кабинке стоит находиться одному. Стоит отметить, что если во время совершения ритуала в кабинку войдёт человек, то ничего не получится…

Это она нашла в распечатке уже потом, пробравшись в квартиру Дани и обшарив всё, что только смогла. Потом сверила записи с теми, что болтались в смсках…

И почему Алёна это вообще помнит? Ну, не хочет же она признать, что верит в то, что Даня и эта то ли Лена, то ли Оля, то ли кто-то там ещё действительно свалили в параллельный мир?! Алёна тяжело выдыхает и принимается собирать сумку тем, что удаётся найти среди разбросанных на полу вещей, стараясь не думать о том, что и зачем она сейчас делает. Потому что — глупо. Глупо верить в то, что можно попасть куда-то там, просто покатавшись на лифте.

Да и вообще — если он попал в другой мир, то почему не вернулся?

Алёна смотрит на сумку, пытаясь рассмотреть, что туда успела скинуть за размышлениями. В потёмках. Подсвечивая фонариком на телефоне. Потому что включать свет не хочется совершенно. При том, что лампочки всё же на месте. И даже люстра в наличии.

II

Осколок. Воздух. Квартира Эмилии Райс. 31 августа 2347 года от заселения планеты. 19:17 по местному времени.

Алёна задумчиво смотрит на стремительно темнеющее небо, которое видно между рядами высоток, и думает, что при всех проблемах на Земле всё же было как-то попроще. Наверное. Хотя, быть может, так кажется исключительно потому, что там было всё знакомо. Пусть даже она и прожила большую часть своей жизни за стенами детдома. Пусть даже ей грозило оказаться на улице. Но даже так знания об окружающем мире проникали в голову, откладываясь в памяти. И явно можно было бы что-то придумать. Пойти к той же Марине из семнадцатой, у которой что ни неделя, то новый мужик. Она бы точно не отказала перекантоваться пару-тройку дней. Здесь же… За неполные два месяца, что Алёна находится в этом городе, у которого толком нет названия — только порядковый номер в официальных документах, да название «осколок» среди местных. Ни то, ни другое так и не может быть приличным названием. Но, кажется, всех и так всё устраивает. Так что Алёне с этим только смириться… За эти пару месяцев, что она провела здесь, Алёна худо-бедно сумела выучить местный язык, благо, он во-многом похож на смесь нескольких земных, из которых три Алёна знала, и кое-как разобралась в реалиях. Кое-как. Так что она не уверена, что не окажись рядом Милли, она сумеет выжить. Да одно то, что Милли каким-то способом сумела раздобыть для Алёны поддельные документы, уже…

Алёна чуть поворачивает голову и смотрит на Милли, которая сосредоточенно наносит знаки на запястья и лодыжки.

Про знаки разговор, конечно, отдельный. И Алёна ещё не до конца понимает, что конкретно может случиться, если выбраться за пределы дома без знаков, но рисковать собой как-то не очень и хочется. Прошли те времена, когда она с готовностью нарушала все правила. Так что сейчас Алёна предпочитает верить на слово, что знаки — то, что защищает от… плохого. Но при этом то, что Милли ограничивается минимумом, поражает. Учитывая то, что, насколько Алёна поняла по рассказам, работает её новая знакомая в таком месте, где сама Алёна бы точно изрисовала всё тело, чтобы с гарантией обезопасить себя от всего, чего только возможно.

И когда это она успела стать такой трусихой? Ведь всё детство, проведённое в детдоме, она только и занималась тем, что лезла во всё, что можно и что нельзя. Так почему сейчас…

Хотя, если вспомнить, чем по итогу это завершилось, то стоит просто порадоваться приобретённой хотя бы таким способом осторожности.

— Я не уверена, что стоит вообще рассматривать именно этот вариант, — произносит Алёна, чтобы отвлечься от самокопания. В конце концов, подумать о том, что с ней произошло… помимо того, что она по собственной глупости провалилась в другой мир без возможности вернуться… можно будет и потом. Это вообще тема не на один вечер, если что. Да и не факт, что это такой уж и минус. — Неужели нет других вакансий?

— Другие вакансии, разумеется, есть, — отзывается Милли, собирая волосы в низкий хвост, а потом быстро переплетая их в косу. — Но ты не справишься. Твой уровень понимания нашего языка даже при том, насколько он схож с твоим родным, всё ещё оставляет желать лучшего. И это только разговорный. Что уже отрезает возможность работы той же официанткой — ты половину слов не поймёшь… — Милли пристально смотрит в зеркало, выискивая, видимо, какие-то недочёты в собственной внешности, что, по мнению Алёны, занятие бесплодное. Уж на что, а на внешность той грех жаловаться. — С письменной речью у тебя и вовсе всё плохо…

— Курьер? — Алёна опускает жалюзи, отрезая комнату от того, что находится снаружи. Право слово — за это время она успела удостовериться, что не стоит видеть то… или тех, кто появляется там с наступлением темноты.

— Не шути. Через разломы тебе не перебраться. На улицу местами даже днём лучше не соваться неподготовленному человеку… а курьеру по работе бывает необходимо появляться именно в этих местах. Ну, не можешь же ты выбирать заказы по степени симпатичности лично тебе? Это точно не оценят коллеги. Поверь на слово. У нас таких не любят.

Вот то, что в некоторые места нельзя соваться даже днём, Алёна знает. Со слов Милли, конечно, но тут она предпочитает поверить на слово, чем проверять лично. Хватает и того, что она имела неудовольствие увидеть, просто не задёрнув вовремя шторы. Но как раз-таки и удивляет в Милли то, что она собирается сейчас на смену… ночную, между прочим!.. с минимумом защитных знаков. И как будто бы всё так и надо. И при этом утверждает, что курьеры…

— Мы покрепче, чем прочие люди, Алён, — перехватывает её взгляд Милли. И грустно усмехается. Алёна вспоминает, что в этом городе помимо обычных людей, которые совсем не отличаются от неё самой… ну, разве что владеют магией все поголовно, пусть и в самых малых количествах… есть ещё один то ли биологический вид, то ли мутация. Альфы и омеги. Не то, чтобы Алёна до конца разобралась в этом, но то, что конкретно Милли — омега, она уяснила. Но с чего у неё настолько невесёлое выражение лица? Как будто бы с этим фактом связано что-то, что…

— Но… поломойкой?! — На самом деле Алёна бы предпочла узнать, что за тараканы гуляют у Милли в голове, но, кажется, совершенно не стоит на неё сейчас давить. Захочет — сама расскажет. Потом. Так что лучше сосредоточиться на собственных профессиональных перспективах на ближайшее будущее. А они не сказать, чтобы были радужные.

— Посмотри иначе, — предлагает Милли, просовывая голову в оттенка морской волны водолазку. При этом она почему-то балансирует на мыске левой ноги, поджав правую. Это что? Проверка координации? — Тебе не придётся много коммуницировать с окружающими. При этом будет возможность слушать и понимать чужую речь. Да и место достаточно тихое…

— Тихое? — фыркает Алёна, окончательно отворачиваясь от окна продолжая при этом спиной ощущать фантомный холод. Разумеется, сейчас ещё слишком светло, чтобы твари успели даже просто выбраться в реальность, не то что подняться на уровень двадцатого этажа. Но опасность Алёна чувствует кожей. Пусть и через защищённые от всего подобного стёкла. — Ты ж сама несколько минут тому назад сказала, что там неделей ранее пропали насколько детей!

III

Осколок. Район дна. Дом Листьев. 10 сентября 2347 года от заселения планеты. 03:15 по местному времени.

За пределы корпуса Йосс выбирается настолько просто, что впору даже беспокоиться. Но она прекрасно знает, что бояться в данном случае нечего — сейчас, в три часа ночи, никому и в голову не придёт патрулировать коридоры. Глупо, конечно, со стороны охраны, которой даже после того, как сначала пропали, а потом были обнаружены мёртвыми те несколько подростков, с которыми Йосс практически и не была знакома, не позволили находиться в стенах общежития, и прочих, но… но лично Йосс этому факту несказанно рада. Потому что в противном случае пришлось бы поломать голову над тем, как покинуть здание. А так… самое сложное уже позади и теперь останется только перелезть через стену, пересечь небольшой лесочек и угнать лодку. Лодок по берегам острова всегда хватает. Причём, никто толком и не знает, откуда они здесь, учитывая, что в Доме их не держат, а посторонним запрещено причаливать к берегу. И вообще подплывать ближе, чем на семьсот метров. Есть у Йосс предположение, что это лодки Кота и прочих, но доказательства, увы, нет. Да и не так уж это и важно. Достаточно того, что лодки есть, и одну из них вполне себе реально позаимствовать. Можно было бы, конечно, попробовать и сухопутный вариант, но Йосс сильно сомневается в своей способности прокрасться мимо поста охраны незамеченной. Даже при том, что магией она владеет чуть получше рядового обывателя. Только вот охрана — как минимум, та, что на пропускных пунктах — тоже вполне себе владеет магией. Увы. А она всё же не великий Кот, который гуляет сам по себе где пожелает, и никто из Дома Листьев ему и слова поперёк на этот счёт не скажет. Ни ему, ни Эмме, ни Блезу… на последнем имени Йосс прерывисто вздыхает и запрещает себе думать о парне, чтобы не травить душу.

Потому что стоит только задуматься на этот счёт, как тут же появляются мысли, что можно, на самом-то деле, и не сбегать никуда. И видеть… хотя бы видеть… Блеза каждый день.

Только это всё чушь. Хоть засмотрись на него. Уж лучше в таком случае рискнуть и попытаться добыть себе свободу, чем…

Она останавливается на крыльце и с сомнением смотрит на огромный двор Дома с раскиданными по нему корпусами. Взглядом находит тёмный квадрат корпуса для мальчиков и смотрит на тёмное окно комнаты Кота и Блеза, отгоняя шальную мысль попробовать забраться сейчас туда — Кота ведь нет в Доме уже дней пять, и Блез… Йосс прикусывает губу и радуется тому, что сейчас темно и безлюдно, и никто не видит покрасневшие — она чувствует приливший к коже жар — щёки.

Глупости. На третий этаж без подручных средств ей ни за что не забраться. Даже при все её навыках. Так что мечты останутся мечтами.

Она встряхивает головой, посильнее стягивает волосы медицинской резинкой, стараясь не думать, как потом будет её снимать вместе со скальпом, и медленно спускается по ступенькам. Можно было бы и сбежать вниз и, не сбавляя скорости, добраться до стены, чтобы взбежать по ней на самый верх — да, придётся использовать парочку рисунков, который забиты на кожу, из-за чего те потом будут временно недоступны — но хочется сейчас пройтись неспешно. И Йосс не собирается отказывать себе в этом желании.

Ни к чему. Тем более, когда можно полюбоваться по-осеннему крупными звёздами на в кои-то веки чистом небе. Жаль, что не в компании… Да, его. Йосс оскаливается, пытаясь не думать о том, что Блез вполне возможно, сейчас проводит время в компании этой суки Эммы. Из-за чего ноги сами замедляют шаг, а глаза нет-нет, да возвращаются к окну заветной комнаты. Ну, и как тут можно поторопиться?!

Впрочем, задерживаться надолго она всё же не планирует. Просто идёт чуть медленнее, чем могла бы. Но даже так стена появляется слишком быстро по мнению Йосс. И она не совсем уверена в том, что по этому поводу сейчас чувствует. Вроде бы надо радоваться? Всё же уже совсем скоро она навсегда распрощается с Домом. И с…

Ой, да хватит уже страдать по Блезу! Пока с ним рядом сука Эмма, он ни за что не взглянет на такую, как Йосс! И чем только его привлекла эта бета?! Что вообще альфе делать с… Йосс изгибает губы в некрасивой — она не раз видела, как это выглядит в отражении — усмешке, представляя себе такой… контакт, учитывая разницу в анатомии… Как они вообще умудряются… вместе? И на кой так извращаться, если есть нормальные омеги, чтобы… Хватит. Стоп. Решила уходить, так не стоит опять думать о том, что уже практически осталось в прошлом.

Она задирает голову, рассматривая стену. И думает, что издалека та как-то всегда смотрелась ниже. Впору проклинать свой низкий рост, который уже точно не изменится. И всё же возвращаться обратно на середину двора, чтобы взять-таки разбег. Ну, или можно использовать иной путь… Йосс кивает сама себе, заметив, что груду ящиков, которые тут свалили ещё недели три тому назад, так никто и не перетащил. Прекрасно. Стоит почувствовать благодарность к людям, облегчившим ей работу. Она на пробу толкает ногой один из ящиков и удовлетворённо улыбается. Тот даже не шелохнулся. Это, конечно, не значит, что вся груда не решит рухнуть в самый неподходящий момент, но уж лучше всё же рискнуть. И надеяться, что обойдётся по итогу.

Она осторожно, замирая на каждом движении, забирается по ящикам, шипя всякий раз, когда ткань спортивных штанов, которые — стоит порадоваться, кстати, тому, что хватило ума не надевать сегодня мини — постоянно цепляются за то тут, то там торчащие гвозди, об которые она до сих пор не поранилась исключительно чудом. Размышляя о возможных последствиях таких ран, Йосс как-то незаметно для самой себя оказываясь на самом верху. И только теперь понимает, что пусть даже ящики и лежат возле стены, но их всё же разделяет некоторое расстояние. Йосс смотрит вниз. Высота, конечно, не настолько большая, но вообще-то переломать себе всё на свете можно и просто споткнувшись на ровном месте. Дядя по материнской линии именно так и умер — наступив на детскую игрушку в коридоре собственного дома и с размаху впечатавшись сначала в лестницу на второй этаж, а потом провалившись в открытый люк в полу внизу этой самой лестницы. Он, конечно, в тот момент был пьян до невозможности, но это мало что меняет.

IV

Осколок. Район дно. Дом Листьев. 12 сентября 2347 года от заселения планеты. 11:16 по местному времени.

На острове, где расположен Дом Листьев, Эдгар не бывал ни разу за всю свою жизнь. Что, впрочем, и понятно — до семнадцати лет он жил в Старом городе, откуда, конечно, выезжал, если была необходимость, но старый лидер «Светоча» ни разу не отправлял его именно в дно, а потом… сначала психушка, потом двоюродный дед, решивший взять на себя его реабилитацию, попытка как-то обустроить собственную жизнь, потом… Так что не до посещения достопримечательностей как-то было. В особенности таких, как этот остров, про который страшных историй ходит немногим больше, чем достаточно. Собственно говоря, Эдгар и теперь бы предпочёл быть дома. Может, спуститься в бар, что находится в подвале дома, и познакомиться с парочкой девчонок, которые не имеют ничего против секса без обязательств. Ну, либо можно было бы попробовать покатить к Ольге… с закономерным, увы, результатом. Но уж точно не тащится едва ли не на другой конец города в приют для ожидающих второго совершеннолетия. Потому что Эдгар сильно сомневается, что тут можно увидеть хоть что-то хорошее. Даже если бы не было этой истории с пропавшими и погибшими подростками.

Эдгар замирает на середине перешейка, соединяющего остров и остальной город, ощущая, как его накрывает.

Это… похоже вязкое облако, которое окутывает с головой, не давая сделать ни вдоха. Эдгар встряхивает головой, пытаясь прогнать ощущение, после которого гарантировано придёт боль. Он медленно поднимает руку, взъерошивая волосы. Идти дальше не хочется совершенно. Это… как будто бы нырнуть в чан с киселём, в котором плавают трупы в разных стадиях разложения. К горлу подкатывает тошнота, которая только усиливается, когда вместе с вязкостью воздуха накатывает лёгкий гнилостный запах и тонкий разноголосый шёпот, вливающийся в уши. Хочется поддаться слабости и прижать к ушам ладони. А потом развернуться и бежать отсюда так быстро, как это только возможно.

Вот сейчас самое время повернуть назад, связаться с той отвратительной дамой и сообщить ей, что отказывается от дела, и… Ага. И задаток, половина которого уже пущена в дело, отдать. Глупости, конечно. Никогда он себе подобного не позволит. И не потому, что придётся расставаться с деньгами и дать знать коллегам по ремеслу, что он позволил себе слабость, что автоматически сдвигает его с нынешнего места если не во главе их компании, то близко к оному. Вовсе нет. Но Эдгар вполне обосновано опасается, что с его-то репутацией подобная выходка — учитывая вмешательство Ольги, которое не могло не привлечь к себе внимания со стороны определённых структур — может обернуться заключением. В лучшем случае. Всё же город очень плохо забывает прошлое своих жителей. И крайне суров к тем, кто осмелился попасться. Так что в любом случае придётся идти теперь до конца. Каким бы он ни был.

Только вот… Как выдержать тут хотя бы один час?

Эдгар заставляет себя идти в прежнем темпе — не ускоряя и не замедляя шага — но с каждой секундой кожей, кровью и костями ощущает, как его всё сильнее опутывает липкий склизкий кокон, сдавливающий голову. Кажется, что теперь в уши и глаза вливается мерзкая жижа. Холодная, как кровь мертвеца.

Давно он не ощущал этого.

Семнадцать лет.

Правда, тогда сила города воспринималась немного… иначе. Хотя с тех пор он ни разу и не были в Старом городе. Собственно, после зачистки, устроенной властями, в Старом городе не был ни один человек. Наверное. Потому что если воспринимать то, что он видел в снах не так давно, нашлись смельчаки из числа старых соратников мёртвого ныне лидера, сумевших пробраться через все кордоны и не побоявшихся силы того места. Хотя — им ли, взращенным на этой отраве, её бояться?

Но тогда почему сам Эдгар не в состоянии воспринимать это хоть как-то нормально? Ведь он из числа тех, кто впитывал это с рождения! Так отчего…

Эдгар вздыхает, пытаясь примириться с мыслью, что теперь до того момента, пока он не выполнит заказ, ему придётся как-то сосуществовать с… этим. А ведь даже капли силы, которая, разумеется, неоднородна и имеет немного разную природу, но так или иначе созвучна с той, что берёт исток в Старом городе… даже капли этой силы, что в любом случае проникают в воздух в во всём городе, вызывают такие кошмары, от которых Эдгар по несколько часов — в лучшем случае — приходит в себя. Это не говоря про более позитивные с точки зрения сути города картинки. Вроде того сна с новым хозяином «Светоча»… если, конечно, сон был правдив. В чём Эдгар почти и не сомневается.

Правда, при этом он так до конца и не может ответить самому себе, почему не предпринял хоть что-то. Ведь… ведь любой добропорядочный горожанин — пусть даже к жителям Осколка подобное определение в принципе не применимо — должен был бы сообщить о любых движениях в отношении «Светоча». Ведь никто же не хочет возрождения этого кошмара, не правда ли?

Ведь именно так должен мыслить любой обыватель?

Да. Именно так.

Только вот Эдгар, как ни противно это ему признавать, с трудом может отнести себя к обывателям. И к добропорядочным. Пусть даже он и не мечтает о возрождении «Светоча»… конечно, нет. Но сдавать бывших соратников, даже если он половину из них терпеть не может, Эдгар не станет. Пусть, если им угодно, стражи порядка города сами напрягаются.

По крайней мере до тех пор, пока бывшие друзья не перейдут черту.

Эдгар перешагивает через явно не так давно упавшую ветку, и думает, что очень повезло всем — в особенности администрации Лиственного — что в тот момент, когда она упала, мимо не проходил никто. В противном случае могло бы быть… весело. В лучшем для всех случае — ушибы. Про худший можно не думать. Эдгар усмехается. Местным и событий конца лета должно было хватить…

А можно ли считать пересечением черты тот сон? Ведь новый хозяин и… Змея — Эдгар и в мыслях сейчас не хочет называть имени третьего из увиденных им тогда людей, чтобы не призвать его сюда ненароком, пусть даже слухи о подобных способностях в его отношении и были всего лишь слухами — явно занимаются не тем, что… та груда трупов в зале слишком красноречиво говорит о их роде занятий. Но… Но как вообще можно сослаться на сон?! Учитывая его тесное общение с психиатрами и не один год, проведённый в не самом весёлом заведении города. Можно подумать, его словам прямо так и поверят. Даже если наплевать на психический статус — кто поверит бывшему преступнику? Пусть тот и исправился, как говорят, и оказывает — не бесплатную, разумеется — помощь правосудию. Нет уж. Так рисковать своей репутацией, которая и без того далека от идеальной, Эдгар не собирается.

v

Осколок. Район дна. Дом Листьев. 14 сентября 2347 года от заселения планеты. 17:32 по местному времени.

Йосс занимается тем, что пытается взглядом заставить кровать рухнуть. Она транслирует мысль о том, как у кровати обламываются ножки и она складывается, попутно ломая балку, к которой крепится балдахин. Представляет, как вокруг поднимается облако пыли…

Увы, в реальности ничего такого, само собой, не происходит. То ли магии у Йосс на это не хватает, то ли концентрации. Кровать, которую в скором времени должна занять новая соседка, стоит, как и стояла. И балдахин чуть покачивается на сквозняке.

Кстати.

Йосс после нескольких минут борьбы с собственной ленью всё же сползает с собственной кровати чтобы запереть окно. Потому что холодно, между прочим. Как бы Йосс ни пыталась убедить себя в обратном. Видимо, магии сегодня, да и в любой другой день, не хватает даже на это… если не применять, разумеется, рисунки, которых Йосс не знает. Так что она просто закрывает створку, которую открывала ещё уборщица — нет, не новая, хотя имени Йосс вспомнить не может — которая тут была около часа тому назад, чтобы проветрить.

Хотя по мнению Йосс вообще проветривать тут было необязательно… наверное. Это ж уборщице что-то в голову взбрело. И Йосс согласилась. Зачем-то. Вернее, не возразила. Ладно. Можно считать, что это она для того, чтобы выгнать из комнаты последние напоминания об Ирке. А вовсе не потому, что сопротивляться желанию уборщицы сделать как лучше не очень-то и хотелось. Просто лень. Хотя… Йосс прищуривается, глядя на то, как по двору куда-то идёт Мэг в своём тряпье, делающем её похожей на деревенскую знахарку. Странно до сих пор, почему Старец и Ольга Сергеевна, требующие от всех соблюдения дресс-кода, позволяют завхозу выглядеть так, как она сочтёт нужным. Так вот. Вероятно, совет насчёт проветривания дала именно Мэг. По крайней мере это объясняет и то, почему Йосс не очень-то и хотелось спорить, и то, что уборщица не смогла при этом толком объяснить, на кой нужно это проветривание. Занятно… Йосс понятия не имеет, обладает ли Мэг способностями к магии, но не сильно удивится, если это и правда окажется так. Потому что иначе она не в состоянии объяснить, как именно та убеждает окружающих делать то, что хочет.

Но странно при этом, что она из раза в раз ограничивается исключительно тем, чтобы донести до окружающих необходимость соблюдать правила и всё в том же духе. Будь у самой Йосс такие способности, если, конечно, это и правда какие-то особые способности, она бы точно не стала торчать в приюте в должности завхоза. Да и в осколке в принципе.

Йосс вздыхает и бросает на пустующую пока что кровать и со вздохом признаёт, что сама способности к магии имеет только в довольно скромных объёмах. Лишь немногим превышающих то, что могут обычные жители города. Ну, например, нанести более продвинутые рисунки вроде тех, что обычно носит на ногах для… на всякий случай вроде побега, который не удался. Или взломать замок импульсом. Но и только. Увы.

Дверь приоткрывается, и в комнату, сопровождаемая Мэг, которая успела подняться сюда за — Йосс бросает взгляд на часы и признаёт, что простояла перед окном достаточно долго и даже сама этого не ощутила — Выд… в смысле, Ольгой Сергеевной и какой-то незнакомой женщиной заходит девчонка. И Йосс даже чувствует некоторое разочарование. Потому что она… никакая.

Блёклая, почти как та же Мэг, хотя в случае с госпожой завхозом глаз цепляется за нестандартные шмотки всё же, в бесцветном каком-то платье, которое сто лет как вышло из моды, с косами невнятных светло-русых волос и голубыми глазами. Вот же… вообще-то блондинка голубоглазая обычно более эффектно выглядит. Но эта… мышь какая-то бледная.

Йосс полностью разворачивается к вошедшим, опирается поясницей о подоконник и, скрестив руки на груди, наблюдает за тем, как девчонке объясняют, куда она может положить вещи, во сколько подъём и прочие мелочи, которые на самом-то деле не так уж и важны. Ну, не собирается же эта мышь учиться на отлично и всё такое прочее? Йосс сдерживается, чтобы не фыркнуть. И принимает самый невинный вид под взглядом Ольги Сергеевны. Которая явно не верит в то, что Йосс пытается изобразить.

Ну, разумеется! Кому как не Ольге Сергеевне знать, что Йосс из себя представляет… Но она и правда не собирается запугивать соседку с самого первого момента! Если, конечно, та сама её не вынудит к такому.

Йосс дожидается, пока двери за этой компанией — Ольга Сергеевна напоследок бросает Йосс ещё один предупреждающий взгляд — закроются, и внимательно смотрит на соседку. Та то ли виртуозно притворяется, то ли и правда не замечает этого, сидя на краешке кровати и глядя в одну точку, прижимая при этом к груди розовую — кошмарного оттенка розового — кофту как самое дорогое, что у неё есть в жизни. Ну, и что прикажете делать? Ну начинать же разговор первой! Это… Йосс вздыхает. Это не в её правилах!

Она отлепляется от подоконника и пересекает комнату, начиная рыться в тумбочке. Хотя там сейчас вообще не лежит ничего. Потому что всё, что представляет хоть какую-то ценность, Йосс уже спрятала. Во избежание. Так что сейчас она по большей части тянет время, чтобы если и не вынудить новую соседку первой начать разговор, то хотя бы как-то смириться с тем, что придётся взять это на себя. Даже если очень этого не хочется.

— А… — Йосс замирает, не веря собственному счастью. Она прикрывает глаза, вслушиваясь в тающий отзвук тихого неуверенного голоса. Неужели повезло?! Йосс оборачивается и смеривает соседку внимательным взглядом. Та, впрочем, фразу не продолжает. То ли не знает, что сказать, то ли…

— Йоссора, — снисходит до ответа Йосс, понимая, что продолжения пока что не ожидается. — Лучше Йосс.

— Лиза. — Девчонка всё также сидит на краешке кровати, правда, успев отложить кошмарной расцветки кофту в сторону и теперь то стискивает покрывало, то отпускает его. Йосс практически слышит, как скрипят нити покрывала при соприкосновении с ногтями. Воображение, конечно, не более, но… Можно только порадоваться тому, что ткань на покрывало пошла достаточно качественная, чтобы пережить подобное издевательство. Будь это не так, она бы точно уже начала расползаться от подобного к ней отношения.