Дом ста детей. Целительница для Генерала-Дракона

Глава 1

– Ты моя мама?

Небесно-синие глаза смотрели на меня снизу вверх, наполняясь слезами. А я пыталась сдержать всё нарастающую панику.

Вокруг развалины, местность, будто после урагана. Деревянные и каменные хижины почти все разрушены так, что жить в них больше не представляется возможным. Плодовые молодые деревца, что росли у обочины разбитой дороги и во дворах, некогда ограждённых заборами, почти все сломаны и обожжены.

Я не понимаю, как оказалась здесь. А главное, это самое «здесь», это где? Последнее, что помню, это свет фар и оглушительный лай моего пса, который сейчас, грозный и лохматый, жалобно жался к моим ногам, не обращая никакого внимания на маленького мальчика передо мной.

Видимо Шмеля, как и меня в этот момент, заботила больше обстановка вокруг, незнакомые виды и запахи. Даже небо, казалось, выглядело как-то иначе…

Но после вопроса, не мама ли я, сердце моё болезненно сжалось.

– Нет, малыш, – прошептала пересохшими губами, присаживаясь перед ним так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

Ребёнку на вид лет пять. Но может он и старше, просто из-за худобы и растянутой длинной рубахи на нём, из-за которой он казался ещё более хрупким, разобрать было сложно.

– А почему ты спрашиваешь, я на неё похожа? – мысли мои лихорадочно сменяли одна другую, вот и задала такой странный вопрос вместо какого-нибудь более правильного.

Однако ответ последовал неожиданный и вовсе не от мальчика.

– Он не знает, у него её никогда не было, – показалась из-за угла наполовину обваленной каменной стены босоногая девчонка с двумя иссиня-чёрными косичками.

Ближе подойти она не решалась. А в тонких руках держала какую-то палку, явно ощущая себя с ней в большей безопасности передо мной, чужой и незнакомой девушкой.

– Как это? – удивилась я, тем временем озираясь в поисках своего пасынка. Точнее, племянника, которого с недавних пор должна воспитывать сама.

– А вот так, – с вызовом произнесла девчонка и сделала настороженный маленький шажок в нашу сторону, – его дедушка растил, пока отцы воевали, но от болезни помер. Мы и папку его не помним, но, может, он ещё вернётся и Милаха сам узнает. Война то, как ни как, закончилась.

– Или уже вернулся! – воскликнул малыш.

– Не, – качнула девочка головой, – тот взрослый на твоего папу не похож.

– Откуда знаешь, если моего папу не видела? – заспорил Милах.

– Но на тебя ведь он совсем не похож! То есть, ты на него. Тот воин, здоровяк, красавец. А ты, словно принцесска, – показала она ему острый кончик алого языка, дразнясь.

– Стойте-стойте, – замахала я руками, поднимаясь и глубоко вздыхая, пытаясь привести мысли в порядок. – Взрослые здесь есть? У тебя-то, – посмотрела на вмиг помрачневшую девочку, – родители дома? Я могу с кем-нибудь поговорить?

Она как-то колко усмехнулась, продолжая буравить меня враждебным взглядом серых, тёмных-тёмных глаз.
– Дома? В нашем доме нет взрослых.

– Здесь нигде, – добавил Милах, – нет взрослых. Давно уже. Ну, разве что…

– Тише, – зашипела на него девочка, – молчи! А то вдруг заберёт?! А нам бы такой пригодился.

Здесь я окончательно потеряла нить разговора.

– Кого заберу? – решилась я всё же уточнить.

Девочка пожала острыми плечами:

– Ну, мужчину.

– Какого ещё… – сощурилась я, но не от солнца, что заливало улицу невесомым золотом, а от головной боли, и осеклась, услышав позади знакомый и родной голос.

– Марьяна, я ничего не нашёл.

Я обернулась к племяннику и заключила его, запыхавшегося и встрёпанного, в крепкие объятия.

– Просила же никуда не убегать!

– Пусти, – высвободился он.

Слава всегда был колючим, как ёж! А здесь ему ещё и двенадцать недавно исполнилось. Переходный возраст, я, как опекун, новое место жительства… Понимаю, что у него выдался нелёгкий период. Но, ох, и даст же мне прикурить этот парень!

Если мы отсюда выберемся, конечно, и вернёмся домой невредимыми.

Я досадливо закусила губу.

– Это кто? – тем временем разглядывал он детей, на их фоне выглядя на удивление большим и сильным, едва ли не светящимся в своей светлой лёгкой джинсовке и белых кроссовках.

Дети же в ответ разглядывали его одежду с не меньшим интересом, чем его самого.

– Ася, – представилась девочка, – и Милах. А ты?

С ним она говорила с куда меньшей враждебностью, чем со мной, видимо, всё же признав за своего.

– Слава, – представился он. – Куда мы попали, где мы?

– В Ирионе, конечно.

– Что за Ирион? – обернулся Славка ко мне.

Пёс мой начал скалиться. Даже здесь, не пойми где, Шмеля волновал мой племянник больше всего на свете. Не ладят они. И я рефлекторно схватилась за кожаный ошейник.

– Не знаю… Так, стойте, – ещё пару раз вздохнула и бросила на Милаха требовательный взгляд. – О ком вы там говорили? Веди мня ко взрослому! Обещаю никого у вас не забирать, чтобы это ни значило…

Мальчик, подумав немного, не обращая совершенно никакого внимания на предостерегающее шипение своей подруги, всё же согласно кивнул и побежал вверх по дороге.

– Он там лежит, у великого дуба! Мы его поднять не смогли. Ну, и побоялись поднять, раненый ведь всё же. Но воду ему носили. Воду ещё кое-как, – частил он на ходу, пока мы шли следом, – дать ему смогли. А вот еду совсем не ест. Спит ведь. Но это и хорошо, – протянул он простодушно, – еды у нас и без того мало.

Чем ближе мы приближались к таинственному взрослому, тем сильнее я ощущала тревогу Славки, который начал жаться ко мне почти так же, как Шмель, только с другой стороны.

Разрушенную часть города мы оставили позади быстро, спустились вниз по склону, миновали маленький, но живой ручей и оказались среди дубовой рощи. Никогда прежде я не видела деревьев с такими толстыми стволами и настолько густой и обширной кроной, что, глядя вверх, захватывало дух!

А воздух какой! Лёгкий, кристальный, с ароматом прелой листвы и едва уловимыми нотками йода.

Глава 2

Днём ранее.

Я не умею плакать на глазах других, поэтому шла к метро, крепко вцепившись в телефон, будто за руку держа подругу, которая терпеливо выслушивала меня с «той стороны провода».

– В общем, он сказал, что не изменял мне, – закончила я долгий рассказ о недавней ссоре с моим женихом. – А то бельё, якобы, было мне подарком, но я нашла не вовремя.

«Угу… – отозвалась Ира. – И ты поверила?»

– Нет. То есть, мне бы хотелось, – порывы ветра всё пытались забраться мне под серое лёгкое пальто, и я на ходу запахнулась плотнее, – но бельё… это какой-то слишком уж интимный подарок. Выглядит тогда, как намёк. Мне это не нравится.

Подруга усмехнулась, я слышала это по голосу:

«Слушай, Марьян, ты уже не маленькая, а? Уже пора бы… Что за дурацкий принцип свадьбы ждать? Я где-то Глеба понимаю… Даже если бы изменил, знаешь ли».

Я резко остановилась, так и не спустившись по ступеням в прохладный тёмный переход.

– Что?!

И это говорит мне лучшая подруга, с которой мы дружим ещё со школьной скамьи?

«Тебе сколько, двадцать пять уже? Не считаешь, что ты припозднилась как-то? Прости за откровенность, конечно».
– Я хотела быть в нём уверена.

«Да в чём именно? Нормальный мужик. Взрослый, к слову, он не мальчишка у тебя давно… При деньгах. Вроде, не урод. Предложение тебе сделал. Что смущает-то? Что он тебе работать не даёт? Да многие только мечтают о таком, чтобы за мужем быть. Понимаешь, за-му-жем!» – по слогам пропела она.

– Это не просто «не даёт» работать, Ир. Я мечтала открыть чайную лавку с детства! А он мне все дела сорвал и пригрозил, что если даже вопреки его запретам всё устроить смогу, то он её сожжёт.

«Может его достало просто, что ты и не спишь с ним, и с травами своими, как ведьма, носишься? Помнишь, ты в детстве всё фильмом бредила, где девушка специи продавала и типа колдуньей или кем была? Вот она тоже с мужиками ни-ни. Видимо, тебе меньше сказок смотреть надо было! Конечно, мужика бесит всё это. Ещё и прицеп появился… Вот Глеб и на нервах».

– Я не поняла, – продолжила путь, а всё вокруг словно в дымке от сдерживаемых слёз, – ты на чьей стороне? Слава никакой не прицеп, а мой племянник! Его мать скоро от аппаратов отключат, побойтесь бога так говорить!

Ира вздохнула, настолько шумно и устало, что я сразу поняла – она закатила глаза и лишь терпит меня сейчас, а не пытается выслушать и поддержать.

Видимо, зря я ей позвонила и всё на неё выплеснула…

«Я просто говорю, что Глеб нормальный мужик у тебя. Не сомневайся. Успокойся и иди домой… Ты где сейчас, к слову?»

– В метро.

«Угу, хорошо… Ну, давай там, выше нос, подруга! И не дури».

Я спрятала телефон в карман. Мерзкое чувство осталось после разговора, вроде и успокоить меня пытались, а ощущение, будто не поняли, да ещё и грязью облили…

С этими мыслями я простояла в электричке и вышла на следующей станции, откуда уже на автобусе добралась почти до самого дома. Оставалось пройти совсем ничего, повернуть в переулок, а там…

А там я увидела на обочине машину Глеба. Дверца у водительского сидения была открыла. Видимо, не смог открыть запертые мною ворота, вот и ожидал в машине. И, возможно, поэтому меня ждала очередная разборка… Он ведь просил не запирать их. А может Глеб приехал и для того, чтобы окончательно помириться, не знаю.

Он уже почти год ухаживал за мной, казался неплохим человеком. Всё, что меня смущало, оправдывал «старой школой». Но когда я этим же оправдала некоторые свои принципы – высмеял.

Не знаю, что и думать. Хотя, будто бы, ничего такого и не произошло. И предложение мне он сделал. И цветами каждую неделю одаривает… Он казался мне старшим другом, опорой, защитником. Мы условились, что продадим мой дом, который остался мне от родителей, и переедем к нему в новенькую и просторную квартиру. Деньги же положим на счёт для наших будущих детей. Глеб мечтал о детях, что меня подкупало. Но что и слегка тревожило… Потому что я вот не была уверена, готова ли.

Может поэтому он так остро отреагировал на Славку? Мол, от детей отнекивалась, а чужого взяла вопреки недовольству мужа?

Глеб уже считал себя моим мужем… Это тоже подкупало.

Но Славка не был мне чужим, и бросить мальчишку на произвол судьбы я не могла. Не смогла бы спокойно жить, зная, что родной по крови человечек находится в стенах интерната, думая, будто никому на этом свете не нужен.

Сложно… Но лучше, наверное, и правда помириться. Прекратить накручивать себя и помириться окончательно.

Но моё решение разбилось вдребезги, когда я подошла ближе и увидела, что Глеб в машине не один.

Ира сидела на его коленях, поцелуем впившись в его губы, как пиявка, а Глеб, вместо того, чтобы её оттолкнуть, лапал и оглаживал мою подругу своими загорелыми руками.

На меня будто вылили ведро кипятка. Я не могла ни сказать что-либо, ни сделать. Просто стояла, как рыба, хватая воздух ртом, у открытой дверцы, и смотрела.

Ира ведь наверняка специально всё подстроила так, чтобы я увидела. Сомневаюсь, что спросила она, где я, заботясь о том, чтобы я не застала эту картину. Нет, наоборот, ей явно хотелось, чтобы я увидела!

И зачем только выслушивала мои откровения перед этим? Зачем? Наверное, это показалось мне в моменте самым мерзким, даже хуже самой измены. Ведь я делилась с ней наболевшим, важным для меня. Делилась с ней одной…

Глеб заметил меня первым и отцепил Иру от себя. Она, отплёвываясь от своих рыжих волос, деланно ойкнула и слезла с его колен на соседнее сидение, оправляя свою короткую задравшуюся юбку, и позволяя Глебу спешно выбраться из машины.

– Ты же сказала, она задерживается! – на ходу бросил он Ире, и попытался поймать меня за локоть, когда я отшатнулась к воротам дома. – Марьян, стой!

– Не смей! – вскричала я, отбегая от него прочь. – Ни слова! Я не хочу ничего слышать больше. Идите прочь! – мне удалось быстро открыть калитку и подбежать к вольеру моей немецкой овчарки. – Уйди, Глеб, – процедила я сквозь зубы, едва не рыча от злости и обиды, – иначе я выпущу на тебя собаку и мне плевать, что будет с тобой дальше! – рука моя легла на сдерживающую дверцу вольера защёлку.

Глава 3

В гостиной, куда ни глянь, были рассыпаны мои травы и дорогие сорта чая. В воздухе витал лёгкий аромат сушёных белых роз, розмарина, мяты и чабреца, лаванды, вербены и дымки из хвойных ноток, источаемой маленькими шишками, которые я заметила у ножек кресел.

Судя по всему, баночки с ними были сбиты с высокого комода, где я оставила их на время, не успев рассортировать, и разлетелись вдребезги, ярким конфетти выпустив содержимое из оков стекла. Всё попытались убрать, но мелкие частицы намертво вбились в длинный ворс кремового ковра и прилипли к диванной обивке. Но больше всего меня смутили подозрительно алые капли то тут, то там на мебели и ковровой дорожке у двери.

– Слав! – позвала я, спешно разуваясь и взбегая вверх по лестнице. – Слава, ты дома? Что случилось?!

Я дёрнула ручку двери его комнаты, но та не поддалась. Этот паршивец стулом заблокировал дверь с той стороны. Я, конечно, могла открыть, но устроила бы дикий грохот и что-нибудь, возможно, оказалось бы сломано.

– Слава, открой сейчас же! – и добавила, сама себе до конца не веря: – Я не буду ругаться.

Раз уж и я себе не поверила, не поверил и он. А потому голос его прозвучал едва ли не насмешливо:

– Раз ругаться не будешь, то и не иди сюда!

– Что произошло, а? Отвечай!

– Это случайно.

За объяснение мне это не зашло.

– Ещё бы ты специально так сделал! – не выдержала я. – Открой живо, иначе…

– Иначе, что, ударишь меня?! – спросил он с вызовом.

Я оторопела. Откуда такие предположения? Славу здесь никто и пальцем не трогал… Я вообще против того, чтобы бить детей. Я против того, чтобы бить кого либо.

– Тебя дома били? – спросила я, ухом прислоняясь к двери.

Сначала ответом мне было молчание, затем раздался скрежет отодвигаемой в сторону мебели и тихий голос Славки:

– Мамин хахаль руки распускать мог. А теперь, – показался он, открыв мне, – и твой будет, да? На кой мне это сдалось всё?! Лучше в интернате быть и не терпеть вас!

Лоб у него был разбит, по лицу размазана плохо вытертая кровь. Внутри у меня всё похолодело от этого зрелища. Я тут же вытащила Славу на свет от окна в коридоре и, взяв его за подбородок, заставила запрокинуть голову, чуть оттягивая льняные волосы назад, открывая его высокий лоб, чтобы осмотреть порез.

– Во-первых, Глеба здесь больше не будет. Во-вторых, он что тебя, обижал?

Слава смотрел на меня с вызовом и упрямством, за которым скрывал страх, что я рассержусь и действительно откажусь от него. Хотя я никогда, никогда не показывала ему своих сомнений и ни за что бы так не поступила!

В его светлых глазах дробился свет, и мне на мгновение показалось, что они наполнены слезами. Но, нет, Славка никогда не плакал. По крайней мере, я этого не видела.

– Не обижал, но будет. Знаю я таких, – наконец, нехотя прошептал он.

Я отрицательно качнула головой:

– Не будет. Сказала же. Этот гад теперь и порога нашего дома не перешагнёт. Так, – отпустила я его, убедившись, что мальчишка лишь поцарапался и ушибся, – что случилось?

– Я на осколках поскользнулся и головой об комод приложился, – закрыл он ладонью свой лоб.

– Ага… – ухватила его за локоть, и мы направились в ванную за аптечкой с йодом и пластырем. – А разбить ты как умудрился всё?

– Битой.

Я на мгновение прикрыла глаза и глубоко вздохнула, изо всех сил пытаясь не сорваться.

– Понятно… Зачем?

Откуда у него бита я даже не стала спрашивать.

Славка в ответ лишь передёрнул плечом и принялся шипеть, когда я поднесла к его лбу ватку с йодом.

– Перекисью же можно! – запротестовал он.

– Из-за неё может шрам остаться. Не дёргайся!

– Что у вас с Глебом, поссорились? Мне он никогда не нравился, не переживай.

Я усмехнулась, но ничего ему не ответила. Благодаря Славе, пусть так и нехорошо, наверное, говорить, я немного отвлеклась и обида от предательства, двойного предательства, слегка отступила.

Сейчас меня больше заботил вопрос, не станет ли Глеб мне мстить… С него станется. Вряд ли он хотел расставаться со мной. Никогда не понимала такого… Зачем изменять, при этом не отпускать своего партнёра, которого предаёшь? Вот и сообщения уже начали приходить, после того, как я проигнорировала пару его звонков.

Сообщения я не открывала, поспешила его заблокировать и всё. Зачем душу травить? Может, мне потом и захочется пострадать, возможно, даже появиться крамольная мысль простить, но я совершенно точно буду гнать подобное от себя! И уже теперь начну отвлекаться, стараться не думать о Глебе. Иначе не засну… А у меня и без того забот и проблем хватает.

Но ближе к ночи поняла, что не засну в любом случае… Ведь я стала бояться уже всерьёз. Потому что моя собака начала странно себя вести. И одно из сообщений Глеба звучало, как: «ты пожалеешь, Марьян».

Вдруг это было не: «ты пожалеешь, что не дала мне шанс», а что-то вроде: «ты пожалеешь, что хлопнула передо мной дверью»?

Но не навредил бы Глеб моей собаке, верно? Это было бы слишком низко и жестоко… Он знает, как мне дорог Шмель, сколько лет этот пёс живёт здесь. Знает, что он принадлежал моему покойному отцу и поэтому ещё более важен для меня.

Я застыла у окна, из которого хорошо был виден вольер, наблюдая там очень странную картину…

Глава 4

Шмель странно себя вёл. Я слишком хорошо знаю свою собаку, чтобы не заметить это с первого взгляда. А здесь не то, чтобы первый взгляд был… Он уже больше часа вёл себя беспокойно. Но не так, как если чуял кого-то на участке или за воротами. Скорее, будто он нервничал и выглядел потерянным.

Может быть потому, что временно поселила его во дворе? Вольер у него просторный, будка тёплая, от мороза и снега, который уже пару раз успел запорошить улицы тонким невесомым слоем, защищает неплохо. Овчарка с густым мехом, грозный и серьёзный пёс. Еды и воды всегда полно. Казалось бы, ни бояться, ни замёрзнуть, ни проголодаться он не мог.

Да и поведение его явно намекало на странную нервозность, не связанную ни с чем, о чём я могла подумать. Почему-то я была в этом уверенна. И от того начинала накручивать себя ещё сильнее.

– Что, снова своего сыночка сторожишь?

Я вздрогнула от неожиданности, услышав голос племянника.

Он и был причиной выселения Шмеля из дома, уж больно они друг другу не нравились. Ума ни приложу, почему. То есть, Славка мог и из вредности собаку дразнить. Но мой добродушный Шмель то почему так на него реагирует? Причём, и с поводом, и без…

Раньше я замечала агрессию Шмели только к враждебным ко мне личностям. Например, если гуляли вечером по округе и на пути появлялся подвыпивший и приставучий человек. Или на горизонте показывалась чужая крупная собака. Тогда Шмель загораживал меня собой и утробно рычал, скалясь так, что мне самой становилось не по себе.

Но Славка ведь всего лишь ребёнок… К тому же потерянный и испуганный, пусть изо всех сил это и скрывает.

Общались мы с его матерью, моей сестрой, так себе: привет-пока-поздравляю по праздникам раз-два в год и всё. Сыграла роль и разница в возрасте – она старше меня на девять лет, и то, что сёстры мы лишь по отцу.

Но в данной ситуации, без наличия ещё какой либо родни, как можно было не помочь и не взять мальчика под свою опеку? Мальчика, который меня едва знает, по сути… Конечно, он был и колючим, и напуганным, и переживающим горе. Как по мне, для своего юного возраста держался он ещё весьма неплохо.

Но собаке, конечно, всего этого не объяснишь. Возможно, Славка для него – это маленький демон воплоти. Вот и скулит теперь Шмель, выселенный из дома.

На время выселенный, я надеюсь.

Я отняла руку от занавески, через которую наблюдала за Шмелем внизу и вздохнула.

– Он поскуливает... Мешает тебе спать?

Слава качнул головой.

– Не. А вот ты, да. Уже третий раз встаёшь и по дому из окна к окну бегаешь!

– Я тихо, вроде. Просто днём он так себя не вёл. Ему не нравилось там, конечно. Но выглядел он не таким, понимаешь?

И чего оправдываюсь? Только ещё сильнее подрываю свой авторитет в глазах мальчишки.

– Он обычно себя ведёт, ты просто ходишь по делам и не видишь. А вечером на еду отвлекается, поэтому спокойнее становится. Сейчас голодный, может.

Мне это не понравилось, я задумчиво закусила губу и ещё раз взглянула на Шмеля в окно.

Славка из упрямства спорит, ему только повод дай слово поперёк сказать. Так что, нет, дело здесь в другом…

Под светом фонаря, что сиял за высоким забором, собака выглядела грустной и понурой, припорошенная лёгким снегом.

А я, к своему стыду, всё никак не могла решиться и выйти в холодную ночь. Когда же собралась, набросив поверх пижамы пальто, и попыталась зайти в вольер, пёс преградил мне дорогу и начал странно перебирать лапами. Будто думая, прыгнуть на меня или нет. Или же словно у него что-то болело и мешало стоять прямо… Эта мысль всё ещё заботила меня сильнее прочих догадок.

Вдруг Глеб отравил Шмеля? Или как-то ещё навредил ему.

Поэтому было решено вести его в ветклинику. Лучше уж я покажусь мнительной, чем с собакой действительно что-то случиться.

Вернувшись в дом, я спешно начала собираться, переоделась в джинсы и синий свитер с высоким воротом, нашла все нужные документы, схватила ошейник с поводком и под скептический взгляд Славки вновь направилась к выходу.

– Ложись спать, я скоро вернусь!

– Может его ёж тревожит какой, или енот, – попытался он успокоить, сверля меня недовольным взглядом своих светлых-светлых глаз.

– У нас не водятся еноты. А ежи давно спят.

– Ну, не енот, а этот, как его, – задумался Слава, приглаживая свои льняные кудри, устало запрокидывая голову назад, – опоссум!

Признаться, водятся ли у нас они, я не была уверена. Тем более жили мы в частном доме на окраине города, откуда до леса рукой подать.

Но кое в чём я точно была уверена:

– Ноябрь, Слав. Ни ежей, ни опоссумов быть уже не должно!

– Бешеный, значит, – пожал он плечами и, как ни бывало, направился к себе в комнату.

Как только шаги его стихли наверху лестницы я, запахнув плотнее на себе пальто, поспешила на улицу.

А что, если правда какой ненормальный зверь приходит? Тревожно.

– Шмель, – позвала, почему-то, шёпотом, подходя ближе к вольеру.

Всё вокруг в тонком слое снега и ни одного следа на нём. Я долго приглядывалась, пытаясь разгадать загадку странного поведения пса. Поэтому немного успокоилась – неожиданных гостей здесь быть не должно.

Но как же я ошибалась…

– Шмель, ты спать мешаешь, что за скулёж опять? Поехали к врачу, сам виноват.

Он завилял хвостом, забавно склоняя голову, и заскакал у входа в вольер так, что я просто не смогла не потрепать его за ухом.

– Ну, хоть скулишь, ладно, – сменила я гнев на милость, – а то дома ты настоящие концерты заводил! Главное, будь в порядке… – попыталась надеть на него ошейник.

Изначально я пробовала поселить его на веранде, там отдельный выход во двор, поэтому можно было максимально отделить Шмеля от мальчишки. Но он выл и оглушительно, надрывно лаял, чуя рядом "чужака".

Шмель, будто услышав мои мысли и тревоги, виновато и проворно лизнул мня в лицо и я, смеясь, отступила от него, упираясь спиной о решётку, ёжась от холода. Как вдруг увидела нечто пострашнее и хуже звериных следов на снегу...

Глава 5

Если подумать здраво, никто на участок, да ещё и на территорию Шмеля с двухметровой сеткой и дверцей на замке, пробраться не мог. Тем более ребёнок! А отпечаток ноги, не обутой, босой ноги, выглядел именно детским.

Наверное, просто оптическая иллюзия, не иначе.

Я погладила Шмеля по морде и смогла хитростью его оттеснить и закрыть дверцу так, чтобы он оказался снаружи, а я внутри вольера.

Надеюсь только, Славке в эту минуту не взбредёт в голову выйти из дома! Шмель был не на поводке, я не успела присоединить его. И если мой, внушительного веса пёс и не укусит, а только прыгнет, да прижмёт к земле, то переломает парнишке кости!

Я и то едва-едва сумела удержать под его напором дверцу, выталкивая недовольную морду, которой он мешал мне закрыться и защелкнуть щеколду с внутренней стороны.

Дверца тряслась под его прыжками, затем Шмель начал рыть.

Благо вокруг асфальтированные дорожки. Но комья мёрзлой земли всё равно начали разлетаться в стороны, нашёл-таки брешь! Боюсь, минут пять и действительно пророет себе путь.

Я метнулась к его будке, надо, наконец, убедиться, что там никого нет и, успокоенной, следовать первоначальному плану!

Сна этой ночью мне всё равно уже, видимо, не видать.

И я оказалась права: остатки сонливости растворились бесследно, в одно мгновение, когда из тёмного входа в конуру на меня, отражая свет фонарей, уставилось две пары чёрных глаз.

Человеческих.

Я почему-то сразу это поняла и, вскрикнув, отпрянула назад. Споткнулась об какую-то кочку (копать Шмель мастак, в вольере он делал настоящие рвы) и упала на спину.

Поднялась тут же, несмотря на искры, вспыхивающие в глазах. Путаясь в своих тёмных прямых волосах (моя гордость и единственное, что по настоящему нравилось мне в своей внешности...), зачем-то заправляя пальто аккуратнее, начала подкрадываться к будке, внимательно вглядываясь в густую темноту в ней.

В темноту, в которой кто-то шевелился и едва различимо... перешёптывался.

– Эй... – позвала я. – Кто там?

Пока панику мою пытался потеснить интерес, все прочие чувства успело потеснить ощущение, точнее, почти вера в то, что я сплю.

Потому что такое могло произойти только во сне! Сейчас вот окажется, что там не дети, а фейри сидят и я окончательно смогу в этом убедиться.

От правды я далеко не отошла, видимо. Потому что настолько красивых деток я за все свои двадцать пять лет не встречала.

Они выбрались наружу испуганные, белокожие, в лёгких льняных сорочках, в широких мягких, но слишком тонких для нынешней погоды штанах. Босые... На вид лет шесть, не больше, кудрявые, черноволосые. И глаза какие! Выразительные, какие-то неестественно большие для человека, но от того не менее красивые. Будь такие в каком-нибудь фантастическом фильме, любовалась бы! Но здесь я впала в небольшой ступор и от вида этих детей, и от самого факта их присутствия.

Шмель тем временем успел объезжать вольер по кругу раз десять, оглушительно лая. Что и заставило Славу таки выйти на крыльцо… Случайно захлопнув за собой входную дверь.

– Он меня загрызёт! – вскрикнул Славка, когда понял, в какую беду попал и вместо того, чтобы забраться куда-нибудь повыше, например на прислоненную к стене у крыльца лестницу, со страху бросился к воротам.

Туда, куда побежали и найденные мной близнецы. Я даже ничего не успела сделать, и дверца вольера всё так же была заперта. Дети проскользнули мимо и вот они уже… Исчезли? Только под воротами с той стороны промелькнули быстрые тени от их босых ножек. В то время, как Славка не успел даже открыть калитку!

– Фу, Шмель, место! – крикнула я, спеша к племяннику, пока пёс скакал вокруг него и оглушительно лаял. – Не тронь его!

Но трогать Славу он и не собирался. Его, как и меня, заботили странные дети.

Уж не знаю, как они выбрались на улицу, не знаю, кто такие, но не найти их теперь было бы преступлением! К тому же неподалёку проходила трасса, как бы они не выбежали на оживлённую часть. Или не заблудились в ночном холодном лесу…

Калитку открыла я, пропуская вперёд Шмеля, а Славу наоборот отталкивая назад.

– Иди домой.

– Совсем глупая? – выразительно изогнул Славка бровь.

Ох и дать бы ему по губам разок!

Но в чём-то он прав...

– Сейчас, – принялась я шарить в карманах пальто.Славка помрачнел, даже в неверном свете фонаря и в спешке я заметила это.

– Ты ключи дома забыла.

Я закатила глаза, не удержалась.

– А раньше ты сказать не мог?! Почему не вынес мне, раз выходил?

– Я же не собирался захлопывать дверь! Да и… думал, ты вернёшься, а я тебе не открою, – выпалил он внезапное признание.Я вспыхнула, сейчас совсем не время для его проверок меня на прочность.

– Зачем?! Слав, ну зачем же? Вот, что теперь делать?

И последовало очередное, ещё более неожиданное признание:

– У Глеба своего спроси!

– Что?

– Он попросил. Мы переписывались целый вечер. Спрашивал, что ты и как, я и сказал, что уходишь.

– Боже! – я не знала, как унять гнев. – Тебе ведь он даже не нравится, так почему?

– Не знаю я! – топнул Славка ногой, и с нажимом добавил: – Просто.

Из-за всего этого он даже перестал обращать внимания на Шмеля. Благо хотя бы я не забыла о псе и умудрилась прицепить к ошейнику поводок.

– Ладно, разберёмся... – Шмель оттягивал мне руку, да и я больше не хотела медлить. – Поможешь сначала найти детей.

– Каких ещё детей? – поспешил Слава за мной.

– А ты не видел?!

– Нет.

– Они перед тобой за ворота выбежали.

– Ага, перелетели, что ли? – хмыкнул он.

И я поняла, что Слава, похоже, на этот раз не врёт мне и не хитрит.

– Не знаю, – пробормотала растерянно и кожей ощутила на себе его настороженный взгляд.

Отлично, теперь этот мальчишка сомневается ещё и в моём душевном здоровье...

Шмель тем временем замер, а затем резко рванул поводок. Но меня уговаривать на бег не пришлось: я тоже заметила у поворота какие-то тени и побежала.

Глава 6

Первой моей мыслью было то, что мы оказались в раю. Из почти зимы в позднее – судя по деревьям и теплу – лето. Из ночной темноты в залитое солнцем пространство. Но когда глаза привыкли к свету, а мозг осознал, что это уже не слепящий свет фар, а дневное золотое свечение, я смогла осмотреться и тогда уже различила вокруг и разрушенные дома, и обугленные деревья, и разбитые дороги.

Славка со Шмелём находились рядом, такие же запыхавшиеся и перепуганные, как и я. Только вот племянник мой и в новом мире решил проверить мои нервы на прочность и вскоре унёсся прочь, на ходу крикнув, что отправляется на разведку. То ли храбрясь таким образом, то ли правда желая помочь разобраться, как и где мы очутились, то ли от меня всё так же старался держаться подальше.

Когда случается плохое, всегда легче найти виновника или сделать кого-то виноватым. Легче, когда есть на что или кого выплёскивать эмоции, а не сталкиваться с пустотой. Видимо, у Славки это неосознанно стала я… Ещё тогда, когда заболела его мать, мальчик срывался на мне. Я понимаю.

К счастью, долго искать мне его не пришлось, он нашёлся сам, когда я встретила других, чужих мне детей.

А теперь ещё и раненного мужчину.

– Так… – на секунду закусила губу, обдумывая предстоящие шаги. – Думаю, сначала мне нужно зайти к вам домой.

– Чего это? – тут же встревожилась Ася.

– Нужно найти что-нибудь вроде носилок. Обязательно жёстких. Если у него повреждён позвоночник, то на чём-то мягком переносить его нельзя.

– Его зовут Рейн, – встрял Милах, ладошкой потирая нос перед тем, как смешно и мило чихнуть.

– О, так вы разговаривали? Рейн не рассказывал, что с ним произошло?

Это помогло бы мне понять, как именно я могу помочь. Но Милах лишь покачал головой:

– Не-а, просто надо же его как-то звать. Нельзя же без имени. Так что пока он спит, будет Рейном.

Ага… Что ж, пусть, не важно.

– А откуда он здесь взялся? В округе точно больше никого?

Они что-то говорили про войну, а здесь лежит раненный мужчина… Вдруг какой бандит? Или его кто-то ранил, а теперь разыскивает, и находиться рядом просто опасно?

Но и на это Милах отрицательно хмыкнул. Только ответила вместо него девчонка:

– Никого здесь не найдётся кроме детей, – протянула она так, словно ей уже надоело объяснять мне очевидные факты. – А он с неба упал. Много кто это видел, если не веришь.

– С неба упал! – подхватил Милах и принялся бегать вокруг нас, весело размахивая руками, изображая полёт. – С неба упал! С неба! – затем резко остановился и поднял на меня внезапно серьёзный и вдумчивый взгляд. И таким же тоном сказал: – Никак дракон.

Я скептически покосилась на мужчину, красивого и страдающего тихо, с достоинством, даже будучи без сознания. Больше похож на какое-нибудь божество или человека. Никак не на дракона. Ни чешуи, ни крыльев, ни… что там ещё должно быть у ящеров?

Однако Ася, зачем-то расплетая и вновь заплетая одну из своих чёрных косичек, ответила малышу совсем без насмешки:

– Вряд ли… Драконов, не считая чужестранных наших врагов, сейчас раз-два и обчёлся. Все на высоких постах, – подняла она пальчик вверх, – наш будущий император и его брат. Оба сейчас делами заняты, после стольких битв. Никому из них не до того, чтобы в травке валяться!

Да уж… Я вновь взглянула на раненного. Не похоже было, что он здесь отдыхает и занимается праздными делами.

– Ну, а как он тогда, – не унимался Милах, – чего с неба упал?!

– Не знаю я, чего и как! Но уверена, что не дракон.

И только я решила, что дети начнут спорить, отнимая этим и без того немногочисленные – судя по состояния незнакомца – минуты, Ася повернулась ко мне и со вздохом добавила:

– Ладно уж, пошли домой. Даже если ты плохая. Всё равно тоже скоро помрёшь.

Славка, возможно впервые за всё время, проведённое вместе, взял меня за руку и крепко сжал мою похолодевшую ладонь.

– Это почему? – спросил он тихо, видимо, слишком серьёзно воспринимая её слова.

Так серьёзно, что поверила Асе и я сама.

Девочка пожала плечами, качнулась с носка на пятку, развернулась и вышла из тени сплетённых дубовых ветвей.

– Почему-почему, – хмыкнула она, даже не глядя идём мы следом или нет.

Мы, конечно, шли. И Милах всё так же весело крутился вокруг, нисколечко не боясь моего грозного с виду пса.

– Потому, – назидательно протянула Ася, – что все взрослые заболели. Не знаешь, что ли?

– Не знаю, – ответила я прежде, чем успела подумать.

Может, лучше было бы не показывать так явно, что мы со Славкой… из другой реальности?

И надеяться, что Ася ввиду своего юного возраста не догадается, будто что-то не так, долго мне не пришлось. Она тут же развернулась ко мне, продолжая идти спиной вперёд, не сбавляя шага и каким-то чудом не спотыкаясь при этом и не падая. Её тёмный взгляд стал ещё более колючим, она окинула им меня с ног до головы, особое внимание уделяя моим кожаным осенним ботинкам и пальто, после чего подозрительно сощурилась. Но вместо расспросов, решила мне разъяснить:

– После того, как император собственоличностно… Собственной-личностью…

– Собственнолично, – поправил её Милах с важным видом, по пути то и дело отвлекаясь на синие цветки цикория.

– Да… После того, как император собственнолично решил командовать армией, враги предприняли ужасный шаг. За это их осуждают и другие наши враги и союзники. Магия запрещена, ну, почти везде. Все знают об этом. А они наслали не то, что проклятие, а настоящую жуткую болезнь, от которой нет лечения, потому что она создана магией. Все взрослые должны были погибнуть. Дети же, как и от многих проклятий, защищены. Говорят, детей само небо бережёт… Но врагам это не мешало, они решили, что дети без родителей всё равно погибнут. И наша страна потеряла очень много жителей. Но правитель наш – дракон, как ни как! Он всё равно справился. И мы победили!

Глава 7

Как только мы перешагнули порог и оказались в просторном холле, из которого на второй этаж вели две лестницы, одна винтовая, вторая широкая и обычная, нас тут же окружила толпа малышни.

Они молчали. И это было странно. Обычно с детьми ассоциируется шум, смех, беготня… Но эти лишь рассматривали меня, снимающую пальто от жары и дующую на выбившуюся тёмную прядь волос, да на Славку. Я и сама на него поглядывала, в который раз отмечая, что на фоне исхудавших и грязных деток он выглядел старше и был настоящим красавцем.

Только вот от этого я ещё острее ощущала беспокойство за него и грусть за всех окружающих.

Что, если нам придётся остаться здесь, если не выберемся домой, и Славка тоже будет выглядеть… так?

– Мамочка! – нарушила молчание одна малышка с расплетённым бантиком на кудрявых рыжих волосах, и бросилась ко мне.

Я застыла столбом, не сразу справившись с эмоциями, когда она обнимала меня за колени, а остальная толпа зашумела и закружилась вокруг, как рой пчёлок, всё норовя дотронуться, обнять, расспросить.

– Я не… – попыталась сказать об ошибке, поглаживая её мягкие волосы, и осеклась.

Точнее, меня почти перебили:

– Это не твоя мама, а моя! – выступил вперёд Милах. – Я первый её нашёл!

– Нет, это моя! Моя! – расталкивая всех, пробился к нам черноволосый мальчик лет восьми.

Очень похожий, действительно похожий на меня.

И его синие раскосые глаза наполнились слезами…

– Мама, ты вернулась! – он повис у меня на руке, лицом утыкаясь в моё плечо, и спина его задрожала от беззвучного плача.

– Ну, что ты… Тише… – шептала я, присаживаясь перед детьми на колени и обнимая обоих.

Вновь воцарилась тишина.

Сквозь пелену собственных слёз, которым с большим трудом не позволяла сорваться с ресниц, я взглядом нашла Асю.

Она смотрела задумчиво и очень-очень внимательно, после чего что-то шепнула одной из пока не знакомых мне светленьких девочек, и те закивали ей в ответ.

– Да, – наконец произнесла Ася, – очень похожа… – и уже мне, громче: – Ты почему не сказала, что не чужачка, а домой вернулась?

– А ну, отойдите все от Марьяны! – внезапно воскликнул Славка и оттащил от меня и мальчишку, и девочку. Схватив последнюю за завязки платья на спине, из-за чего та проехалась пятками по полу, пока он её, словно куклу, не прислонил к одной из колонн, поддерживающих потолок. – Это моя тётя родная, ясно вам? И мы здесь ненадолго. Мы здесь… – он зло повернулся ко мне: – Что мы здесь делаем?! Нам надо скорее найти кого-нибудь и узнать, как вернуться домой. Зачем с ними возишься?

– Слав… ты ведь слышал, – прошептала я.

– Да, сказки про войны, падающих с неба мужчин и императоров, это всё объясняет, – с сарказмом протянул он.

Шмель, который до того лишь радостно вилял всем хвостом, тихо зарычал. Я машинально похлопала его по голове, успокаивая.

– Мы же не можем просто уйти на поиски взрослых, Слава.

– Даже если бы хотели, – встряла Ася в спор, прикрывая собой хлюпающую носом девочку и утирающего глаза грязным рукавом черноволосого мальчишку, – не вышло бы. Во-первых, болото разлилось совсем, дорогу в центр затопило. Во-вторых, в центре всё ещё могут скрываться враги. В-третьих, я уже говорила, что вряд ли вы найдёте поблизости взрослых…

– А в-четвёртых, – дрожащим голосом добавил мальчик, – это моя мама. Она пропала пару лет назад, а теперь пришла. Мам, – с мольбой и надеждой поднял он на меня взгляд, – разве ты меня не узнаёшь?

Из-за всего происходящего я испугалась, что совсем потеряю связь с реальность, ведь даже начала сомневаться, правда ли я не имею отношения к этому ребёнку…

Но, нет, я ведь хорошо помню свою жизнь до этого странного, похожего на сон, происшествия.

– Прости, – отрицательно покачала я головой, – ты обознался.

– У твоей мамы, Арго, шрам был на щеке, помнишь? А у этой ничего нет, – раздался мальчишеский спокойный голос за спинами остальных и все расступились, пропуская ко мне рыжего, как пламя, высокого паренька с перевязанной какими-то тряпками рукой. Он печально, но ободряюще улыбнулся Арго. – Да и моложе она… – окинул меня оценивающим, слишком взрослым и мудрым для ребёнка взглядом.

– Ты Ива? – догадалась я. – Меня зовут Марьяна, а это Слава. Я здесь, чтобы помочь, чем смогу… Но мне нужно понять, здесь – это где… И как вернуться домой.

Он слушал меня внимательно, жестом руки приказав детям соблюдать тишину. Затем обошёл нас со Шмелем по кругу, рассматривая с плохо скрываемым любопытством, как бы решая, что ответить. На Славу же даже не бросил взгляд, видимо, успев испытать неприязнь.

Славка колючка, конечно, я понимаю. Но всё равно мне стало неприятно. Племяшку своего я в обиду никогда не дам.

– А откуда ты? – наконец спросил Ива.

И я закусила губу, пытаясь понять, как бы так ответить…

– Издалека.

– А как попала сюда?

– Кажется, – честно призналась я, – нас сбила машина…

Дети зашушукались.

– Что ещё за машина? – цыкнув на них, спросила Ася.

– Мм? – требовательно взглянул на меня Ива, приподнимая тонкие брови.

– Эм. Ме… Мерседес, – захлопала я ресницами. – Вроде. Я в марках не разбираюсь.

Ива склонил голову набок и недоумённо переспросил:

– Мерс, что? Марки? Какие марки?

– Машин… – совершенно несчастно проронила я, понимая, какую же чушь сейчас несу.

– Сбила? – бросив идею допытываться, что же означают эти слова, ухватился Ива за другое. – В смысле, что-то вас… задавило? Насмерть?

Я видела, как Славка на этом побледнел, но врать не стала и кивнула, озвучивая страшную догадку:

– Похоже, что да.

– А тело?! – ещё более требовательно вопросил Ива.

– Ч-что, тело? – не поняла я.

– Тела эти – ваши?

Я невольно дотронулась до своего лица, затем вгляделась в руки, протянула сквозь пальцы прядь длинных волос, окинула взглядом Славку и, зачем-то, Шмеля.

Глава 8

– Как можно не знать о драконах? – всё удивлялся Милах, впипрыжку идя впереди нас к узким и тяжёлым дверям, что находились за винтовой лестницей. – Их мало, да, но зато какие они! Сейчас ещё меньше стало, но так даже знаменитнее.

– Имеет ввиду, – закатив глаза, перевела мне Ася с детского, – что теперь о них ещё больше говорят.

– Почему? – я помогла им открыть дверь и пропустила вперёд, с удивлением наблюдая, как вместо лампы, свечи, фонарика или факела (я этого ожидала больше всего) дети берут по какому-то камушку из корзины у двери и ударяют ими по стене, чтобы после этого камни вспыхнули мягким оранжевым светом.

– Это плохие разговоры, – мрачно заметила Ася и поспешила перевести тему: – Ты правда из другого мира, да?

– Похоже на то.

– И там тоже была война?

– Это… мрачный разговор, – погладила я её по голове, только вот Ася отступила в сторону. Тоже поди колючка… – Но детей у нас так не обижали.

Она кивнула:

– Да, детей везде небо хранит.

– А скажи, – мы шли по узкому коридору с покатыми стенами, – дети ведь у вас в стране теперь ценны, как никогда. Верно же? Раз много взрослых не стало… Почему же вы тут одни?

Я боялась узнать, что жертв той загадочной, страшной болезни-проклятия больше, чем мне казалось. Но Ася меня успокоила, дав понять, что взрослые кое где остались, хоть и в меньшем количестве, чем раньше:

– Мы ведь на окраине живём, – протянула она, будто устала мне объяснять очевидное. – Город наш – крайний. Он очень, очень большой, тебя это могло сбить с толку, когда слышишь: «живём на окраине». Но мы находимся далеко от центра и от других городов. Вокруг – одни поселения, маленькие и большие. Леса, поля, река и огромное болото.

– Болота поменьше, – встрял Милах в разговор, – осушили. Мы с дедом там бруснику собирали. А Ива охотился со старшим братом. Брат его первым у нас в городе слёг… – закончил он уже совсем не весёлым голосом.

– Да… – кивнула Ася. – В общем, из-за всего этого то тут, то там бандиты завелись. Знали, что люди будут стремиться либо из центра сюда переезжать, когда там неспокойно было. Либо наоборот, отсюда туда, когда вокруг вражеские войска ходили или с едой и прочим проблемы случились. В эпидемию, так вообще многие бежать пробовали. А по пути их раз! – звонко хлопнула она в ладоши, вызывая у Милаха смешок, а у меня мурашки по коже. – И всё, ни денег твоих, ни тебя, – закончила Ася назидательным тоном. – Вот так-то. Поэтому почти все дети, что были, здесь и остались.

– И в поселениях окрестных, – Милах протянул мне один из камушков, – наверняка тоже.

– Если не померли, – хмыкнула Ася. – Мы туда ни ногой.

– Почему? – камушек был будто стеклянным и наощупь едва тёплым.

– Надеюсь, они не радиоактивные, – прошептал мне Славка, держа такой же, освещая им путь.

А Ася всё молчала, не желая отвечать.

Ива шёл за нами следом молчаливой красной свечой. Таким он мне виделся, когда свет от камня проходил сквозь огненные волосы, освещал кончики ушей и подсвечивал края бордовой рубашки с коротким рукавом.

Остальных, видимо, он с нами не пустил. И хорошо, коридор и так был тесным и гулким. Каждый шаг и слово дробилось и становилось громче.

Но вот он нарушил молчание:

– Потому что страшно… Мало кто из нас далеко заходит. Лучше держаться вместе и не искать приключений.

– Как бы ни хотелось, – вздохнул Милах, тяжело и шумно.

Наконец мы добрались до очередной двери, открыв которую, дети на этот раз вперёд пропустили меня. И я оказалась в помещении, напоминающем скорее не подвал, а большой чердак старинного дома. Только пол был серый и песчаный, а стены бетонные, и окон нет. В остальном, очень похожая обстановка: сундуки, какие-то доски, мешки со всяким барахлом. И много-много чего ещё, что я тут же принялась рассматривать, даже не сразу обратив внимания на то, что подвал освещён тусклыми крупными кристаллами, встроенными в стены. И они, как люминесцентные испорченные лампы, неприятно трещали.

– А вот оттуда к нам иногда заходят, – добавила Ася, чихая от пыли. – Если решаются и преодолевают путь.

– Софи к нам так попала, – добавил Ива. – Это самая старшая девушка. Она и заболела, наверное, потому что ко взрослым ближе…

– Она пришла, – уж очень хотелось Милаху обратить на себя внимание, – когда ещё хозяйка Дома была жива. А мы: я, Ася и Ива – одни из первых жителей здесь!

– Хорошая была женщина, – тихо проронила Ася, пока я открывала ближайший ко мне сундук, – из своего родового поместья сделала приют. Ходила, собирала малышей по округе. Да люди сами к ней детей отводили.

– Или приносили, – как-то уж совсем мрачно заметил Милах и подозрительно замолк.

Я обернулась к ним, тревожась от посетившей меня страшной мысли.

– Постойте… А совсем крохи, они… Как же они?

Ася шумно сглотнула:

– Кого успели, вывезли в центр, в Эффир. Остальные были здесь. Но когда хозяйка заболела… Она куда-то их отнесла. Нам сказала, что отдала. Но мы думаем, что она просто не хотела, чтобы мы расстраивались, когда еда для них закончится.

– У нас козы были, – вновь оживился Милах, – с во-о-от такими рогами! – приложил он к своему лбу кулачки с оттопыренными указательными пальцами.

– Но их волки задрали, – добавила Ася, присаживаясь на какой-то мешок.

– А я их прогнал, – улыбнулся Ива. – С одного даже шкуру спустил!

– И мы его съели, – подхватил Милах сначала вроде радостно, хвалясь, но почти сразу зашёлся рыданиями. – Волка, волка бедного съели! – ревел он, пока Ива успокаивающе похлопывал его по спине.

– Так, ладно… – выдохнула я, отворачиваясь от них, чтобы открыть очередной ящик.

Нужно было срочно себя чем-то занять, иначе у меня могут сдать нервы. Сердце не выдержит от жалости и сочувствия. И страха, конечно же.

Что будет с нами дальше?

Со всеми нами…

Разбирая какое-то тряпьё, пальцы мои вдруг коснулись холодного металла, и я вынула крепкие и тяжёлые цепи с кандалами.

Глава 9

– Я тебя не задел, милая леди?

Почему-то совсем не ожидала, что он до сих пор будет в сознании и вздрогнула от неожиданности, услышав хриплый от боли голос и поймав на себе его затуманенный взгляд прекрасных, янтарных глаз.

Сам же Рейн, похоже, даже не замечал, что лежал в высокой траве. И пусть смотреть ему на меня приходилось снизу вверх, мне казалось, будто всё было иначе. Словно гордость прочно вшита в нём и её не убавить ни страданиям, ни прочим обстоятельствам. Более того, это не что-то надуманное, это было будто частью этого странного мужчины, некой особенностью, из-за которой я действительно ощутила себя так, будто не он лежит у моих ног, умирающий и слабый, а я стою перед ним, маленькая, напуганная девушка в беде…

– Н-нет… но мог, – вырвалось у меня.

– Я не знал, что рядом девица, мне казалось, что всё ещё идёт бой.

Он не извинялся, это больше было похоже на пояснение действий, только и всего.

А ещё… Девица? Какая я ему девица?! Точнее, определился бы, "милая леди" или девица, раз уж на то пошло!

– Ты враг или друг? – голос мой стал резче.

Ранен он или не ранен, а безопасность деток и моя собственная перевешивает на весах. Я в любом случае не собираюсь его бросать в таком состоянии, но узнать больше не помешало бы.

Он же пронзал меня чарующим, но жёстким взглядом.

– Смотря для кого, – ответил сухо.

И вновь потерял сознание.

Вот ведь! У меня слов не хватало, а выругаться не могла – Славка услышит.

– Ладно, – прошептала сама себе и с облегчением обнаружила, что Рейн всё так же лежал на моём пальто. – Ладно, – повторила уже более решительно и ухватилась за края, заставляя швы угрожающе потрескивать. И уже громче: – Слав, иди, помоги мне! И Шмеля бы запрячь… Лошадь такую вырастили, а он ускакал, гадёныш!

– Ты всё ещё собираешься его спасать? – с опаской подошёл Славка. – Он ведь не человек, ты видела!

– Зато я человек, – протащила Рейна на метр по земле и уже устала. – Понятно, Слава? И ты тоже человек. Так что давай, помогай мне!

На удивление, спорить он не стал и, ухватившись за другой край пальто, потащил раненного дракона по едва заметной тропе к приюту.

Провозились мы долго, останавливаясь часто и стараясь по возможности тащить «носилки» по более ровной земле.

– А если они не пустят? – спросил Слава, когда мы оказались у ворот.

– Пустят, – отчего-то была я уверена.

– А если он, правда, враг?

– Я и так собиралась его привязать на всякий случай. Узнать наверняка мы всё равно не можем. А там посмотрим…

– А по ступеням его, как затащим? – остановился Славка у крыльца.

Я, поправляя свои волосы, которые то и дело падали на лицо, взглянула на дом. И первое, что увидела, это морду Шмеля, выглядывающего из окна.

Меня разобрал дурной смех. Который прервался быстро, как только дверь дома неожиданно открылась и на пороге показалась бледная, высокая и хрупкая девушка в длинном светлом платье простого кроя.

Я сразу поняла, что это Софи. К голове её был привязан компресс, выглядела она болезненной и старше остальных детей.

За ней тут же показались Ася и Ива.

– Но я хотела посмотреть, – донёсся до меня её тихий, извиняющийся голос. – Вы так много говорили о воине… Он правда, – это уже предназначалось мне, от того и произнесла она громче, – упал с неба?

Я кивнула.

Судя по крылу, вполне мог.

– Ну надо же! – сошла она со ступеней, не обращая внимания на попытки Ивы поддержать её здоровой рукой.

– Осторожнее! – крикнула Ася, не двигаясь с места.

Она была более опасливой и недоверчивой из всех.

– Всё хорошо, – заверила её Софи, и подошла ко мне, приветливо улыбнувшись.

Её волосы, цветом точно пепел, были острижены по плечи и знатно спутались, глаза круглые и бутылочно-голубые, с поволокой. Носик вздёрнутый, на щеках едва заметная россыпь веснушек.

Живи она в моём мире, могла бы пойти моделью, нетипичная внешность.

– Какой красивый… – тем временем рассматривала она дракона. – И неужто правда крылат?

– Ещё как! – показался за её спиной Милах.

– Ты то откуда знаешь? – усмехнулась Ася.

– А я сразу подумал, что он дракон, – принялся хвалиться малыш, но тут же нахмурился: – А вдруг это тот, преступник?

На него со всех сторон зашипели. Дети потихоньку начали подтягиваться к нам и окружать, с любопытством разглядывая всю нашу компанию.

– О чём же речь? – вновь спросила я, вспоминая, что подобные слова уже от Милаха слышала.

Он, под натиском остальных, насупился и замолк. Но Софи, к счастью, не так боялась говорить на неудобные темы:

– Мы ведь никогда драконов не видели, не знаем точно, каков император наш внешне. И новости последние до нас очень медленно доходят, нам неизвестно наверняка, казнён он или в бегах.

– А за что?

– За измену, покусился на своих, – ответила она и покачнулась.

Славка, как ни странно, первым оказался рядом и подал ей руку. Софи смутилась и отвела взгляд, после чего тихо произнесла:

– Надо занести его в южное крыло, там мы меньше всего бываем, так спокойнее будет.

Дети взволновались и заспорили друг с другом. Похоже, образовалось два лагеря – кто-то хотел помочь «упавшему с неба», а кто-то был против и боялся.

Но победил авторитет Софи, и всеобщее желание оставить меня в Доме.

– Я за хозяйку была, – звенел её голос, – а пока болею, вот, – кивком указала на меня, – взрослая здесь! Слушайтесь, малышня, – захлопала в ладоши, после чего уже знакомые ребята подступили к нам и помогли мне занести раненного в дом.

И пусть мне стало спокойнее, перспектива всё же была сомнительной: Рейн либо заклеймённый преступлением император, либо враг.

Тревожно…

Надо всё же разузнать подробности, но это чуть позже. Пока бы понять, как быть дальше. Как минимум – есть ли здесь еда… И лекарства, хотя бы какие-то травы. Благо я разбираюсь в этом. Немного, конечно… Я скорее про «вкусно выпить чаю», чем про «лечить», но хоть что-то!

Глава 10

Раненного дракона сковала цепями, устроив его на низкой кровати у окна, Софи дети увели в её комнату. Славка отправился на поиски Шмеля, который, по заверению Милаха, точно находится в Доме, где безопасно. Последнее с треском, но как раз и позволило мне отпустить Славу, при этом беспокойство за пса оставалось таким же, как и было. Он и в родном доме у меня умудрялся найти неприятности, не то, что здесь!

– Целая дыра… – осматривала я дракона, пока стайка любопытных детей толпилась за дверью, не решаясь переступить порог.

На спине под левой лопаткой у Рейна находилась страшная рана, обугленная по краям, будто в него ударили огненным копьём. Я смогла лишь промыть её и перевязать. Для остального нужны, как минимум, лекарства.

Он весь горел. Перевернув его на бок, чтобы не лежал на ране, я коснулась ладонью его плеча, затем лба. И едва не обожглась! После чего, сама от себя не ожидая, застыла очарованная… Словно не странно и уместно было рассматривать его, раненного, возможно погибающего, в этот момент.

Но подобных ему я никогда не встречала. Даже жар от него был особенным, окутывающим меня, словно языками пламени, но не причиняющим боль. А под его атласной кожей гладкие, твёрдые, как камень мышцы были напряжены до предела. Белые волосы, точно шёлк, я осторожно убрала с его мужественного, красивого лица и не удержалась, чтобы не пропустить пару прядей сквозь пальцы, завороженно наблюдая, как свет угасающего солнца делает их серебряными и стальными.

На миг мне показалось, что губы Рейна дрогнули, словно он вот-вот что-то скажет, но из них не вырвался даже стон…

Что ж, похоже, я по-прежнему одна в этом доме из взрослых. И должна поспешить сделать всё, что могу на данный момент.
Поэтому, пока ещё не стемнело, я попросила Иву показать, чем они лечат Софи, и чем питаются дети. Быть может и для дракона здесь найдётся какое-нибудь лекарство?

Но ждало меня разочарование.

– И это всё?

Мы стояли то ли на кухне, то ли в просторной кладовой напротив массивных шкафов из красного дерева, что занимали всю стену. А на полках… почти ничего.

Я насчитала двадцать пять баночек с какими-то соленьями, пять с мясом, вроде тушёнки, как я поняла из слов Ивы, три пакетика с травами. Судя по всему: липа, календула и что-то вроде чая. Несколько баночек со специями, к которым дети даже не притрагивались. Корзинка с тонкими… лавашами? Только сухими, как чипсы. Ива назвал их «лепники». Как я поняла, это совсем простые, практически безвкусные лепёшки, которые становятся мягкими, только если что-то на них намажешь. Мазали они варенье, от которого остались только разводы на стенках банок. Вся мука, какая у них была, закончилась пару недель назад. Осталось лишь два холстяных небольших мешочка с сухофруктами, один с орешками, которые Ася по одному выдавала детям каждый день, и горсть ягод. С виду – шиповник. Я почти уверена. И это успокаивает – судя по всему, в основном травы и прочее в наших мирах совпадают.

Про плоды, растущие во дворе, я спросила тоже, но ответ мне не понравился:

– Они не съедобные.

– Жаль… – вздохнула я, ставя на место высокую баночку.

В ней нашлась соль.

– Как вы вообще выживаете? – в очередной раз задалась я этим вопросом.

Ива передёрнул плечом:

– Я охочусь и хожу на рыбалку. Сейчас с этим сложнее, конечно, – дотронулся он до своей больной руки. – Софи следила за чистотой в доме, как могла.

Я невольно огляделась. Здесь, как и во всех других комнатах, царил беспорядок, но могло быть и хуже… Понятное дело, что пятнадцатилетняя девочка не могла уследить в одиночку за таким большим домом и тридцатью детьми. А находилось здесь именно столько, по словам Ивы.

Он умел считать. Софи – читать. Все остальные – нет.

– Так же она следила, – продолжал Ива, – чтобы мы иногда мылись. Но здесь уж, кто победит… И кто не полениться натаскать для себя воды. Ася отвечала за малышей, таких, как Милах. А за тех, что постарше, ответ нёс я. Их уже можно было отправлять за территорию дома по всяким поручениям или брать с собой на охоту. Они слушались и не мешались, как делали малыши.

– Вы молодцы, – я опустилась на засаленный старый стул, – всё так организовали! Не каждый взрослый бы в подобной ситуации сориентировался.

– Да оно как-то само собой, – протянул Ива, будто ему совсем не польстила моя похвала.

Да, похоже, так и было, он выглядел слишком уставшим, чтобы реагировать на такое.

– Кстати, – вспомнила я, – дети ведь обычно не выходят за пределы территории? Но Асю с Милахом я встретила на улицах города.

– Обычно не выходят. Но иногда сбегают, или по делам устраивают вылазки. Милах, наверное, снова пошёл на поиски припасов, а Ася на его поиски… Дома же некоторые уцелели, в них могли сохраниться вещи или еда. И пару колодцев в отдалении осталось, проще, хотя и не безопаснее, за водой ходить к ним. Но не одни мы это понимаем и если враги нагрянут, наверняка тоже могут поживиться или вообще осесть там на какое-то время. Уже подобное было. Поэтому мы опасаемся…

Он вдруг поморщился и тихо-тихо зашипел сквозь зубы, замолчав.

– Больно? – кивком указала на его руку.

Ива лишь едва заметно кивнул.

– Дашь посмотреть?

Он колебался, но в итоге подступил ближе, и я осторожно сняла с него повязки, чтобы увидеть припухшую, едва не почерневшую руку.

Похоже и правда, перелом…

– Так, ладно, – дрожащими пальцами наложила повязку снова, затянув её чуть туже, чтобы рука меньше двигалась. – Ничего, всё будет хорошо, – погладила Иву по огненным волосам.

И тут-то парнишку прорвало. Видимо, участие и ласка пробили-таки несвойственную ребёнку скорлупу и слёзы градом покатились из его глаз. Бесшумно.

– Мы всё поправим, – зачастила я, начав метаться по кухне в поисках чего-нибудь, что могло помочь. – Слышишь? Все вы поправитесь! Обязательно. И больно тебе скоро не будет.

– Хорошо, – шепнул он, отступая к двери, – я тебе поверю. Я пойду... – и скрылся в коридоре.

Глава 11

Магия?

Страх, который должен был бы охватить меня, почему-то всё никак не брал верх. Побеждал какой-то детский восторг, смешанный с надеждой. Будто я вдруг поняла, что смогу справиться! Не знаю, каким образом, но смогу, со всем. Словно в руки мне некие невидимые силы вложили инструмент, который так слился со мной, что стал единым целым. Или который… и без того у меня был, просто в том мире, в котором жила до этого дня, он был незаметен и никак не мог выйти наружу.

Откуда-то я просто знала, что делать… И дотронулась до веточки трав, что минутой ранее выложила на стол.

Я знала название и совсем немного свойства этих растений. Теперь же мои знания словно обострились, вспомнились детали, а сами травы будто сделались более целебными. Как если бы сила, которую я ощутила на кончиках пальцев, могла вытянуть из них на передний план именно то, что мне было нужно. В данном случае – противовоспалительные и заживляющие свойства.

Будто находясь во сне, даже видя всё через некую дымку, я, уже будучи в полумраке, растёрла в порошок несколько стеблей, добавила мяты и той мази, которую нашла, подогрела, отыскала чистые льняные полотенца вместо бинта. И уже на пути к Иве окончательно осознала произошедшее…

Если у меня есть дар к целительству и откликается он на мои знания, мне бы книгу о медицине (интересно, на каком она уровне в этом мире) или травах. Я бы училась, а дар мой всё усиливал!

Мысли так захлестнули меня, что сделалось… больно.

А что, если и правда всё так (я сомневалась, начав думать, что и правда нахожусь во сне или слишком понадеялась на магию из желания помочь детям и сейчас разочаруюсь…) и я могла бы предотвратить множество потерь, появись в этом мире чуть раньше… Вдруг и от той страшной болезни могло найтись лекарство? И все эти дети не остались бы одни.

Ну да думать о несбыточном и тем более о не произошедшем – себе дороже!

Я тряхнула головой, отгоняя от себя всё лишнее, поднялась по ступеням на второй этаж и отыскала комнату Ивы.

Она была узкая, но с двумя окнами. Мальчишка лежал на соломенном тонком матрасе в углу. А на придвинутом к противоположной стене сундуке горой возвышались всякие вещи. Пол здесь был дощатым и скрипучем. То тут, то там в нём виднелись тёмные щели, сквозь которые с тонким-тонким свистом проходил сквозняк.

Нехорошее место для спальни…

Будить Иву я не стала, просто вновь освободила его руку, нанесла мазь и забинтовала уже чистой тканью.

К Софи же направилась, держа в руках тяжёлую глиняную чашку с отваром, который должен придать сил и унять её кашель. Я почти уверена, что больна она никакой не магической болезнью, а бронхитом с воспалением лёгких.

Увидев же, в какой коморке из камня жила она, я окончательно в этом уверилась! Даже меня пробрал холод, а одета я не по летнему… Ещё и в соседней комнатке обнаружилась медная старая ванна с двумя вёдрами воды рядом. Хоть Софи и выглядела растрёпанной, а одежда и сама она была в безупречной чистоте. Не удивлюсь, если мылась и стирала девочка в холодной воде…

Хорошо хоть спала она, укрывшись лисьей шкурой!

– Тепло, – провела я по меху ладонью, напоив Софи отваром.

– Да, Ива подарил, – улыбнулась она мне.

– Заботится о вас…

– Как старший брат, – кивнула Софи, – хоть он и чуть младше меня. А ты, – не меняя тона, внезапно спросила, – дракона вылечишь?

– Вылечу, – ответила с неожиданной для самой себя уверенностью. – Конечно.

– Хорошо, – сонно уткнулась Софи в подушку, – он не выглядит плохим… я его в мужья возьму, – закрыла она глаза.

Видимо, последнее произнесла, находясь уже в полудрёме и я, тихо усмехнувшись, покинула её комнату. А на коридоре едва не столкнулась со Славкой, ведущим на поводке радостного Шмеля.

– Он гонялся за голубем на крыше, – мрачно поведал Слава и за крыло протянул мне тушку. – Ну, или на смотровой площадке, я не разобрался, как это назвать. Там у дома типа башенка есть с выходом наверх. И вот… Чуть нашёл!

– Молодец. А голуби, это хорошо, – сощурившись, проговорила я, едва не покачиваясь от усталости.

По сути, мы не спали уже целые сутки. В нашем мире был поздний вечер, когда мы перенеслись сюда. И вот, здесь уже наступила ночь. А мне бы ещё сделать что-то с раной дракона…
– Марьян, – дёрнул меня Славка за рукав, – ты в порядке?

– Д-да… Знаешь, ты иди к Иве, переночуешь с ним, хорошо?

– А ты? – видно было, что ему очень хотелось поспорить, но делать это он опасался, видя, насколько я вдруг сделалась замученной.

– А я побуду с раненым.

Сказано – сделано.

И вот я уже зашиваю его атласную кожу длинной тупой иглой, которую удалось найти в шкатулке, которую я бросила в свою сумку вместе с остальными вещичками из подвала.

Дело это оказалось сложным, в фильмах всё выглядело совсем не так! Ещё и неверный свет от огарка свечи заставлял плясать вокруг причудливые, пугающие меня тени!

Но пальцы мои вновь мерцали мягким золотом, и это облегчало задачу мне и самому дракону, дыхание которого сделалось частым и прерывистым. Зато жар постепенно отступал, а кровь прекращала сочиться из раны.

И когда я со всем закончила, Рейн схватил меня за запястье, не позволяя отойти от постели.

Внутри у меня всё оборвалось. Пусть дракон и был в цепях, но я находилась слишком близко, а хватка у него оказалась на удивление крепкой.

Огонёк свечи погас, в приоткрытое окно выпорхнул мотылёк вместе с сизой ленточкой дыма. Дверь в коридор была плотно заперта. Да и не звать же на помощь детей? А Шмель охранял Славку, наверняка смирившись с его присутствием и позволив тому лечь на свой мохнатый бок. Даже если я закричу, и пёс услышит меня отсюда, то мы перепугаем всех…

– Ты кто такая? – прохрипел дракон, пронзая меня взглядом горящих во тьме глаз.

И я подумала, что лучше уж всех перепугать, чем оставить детей одних. И разомкнула губы, чтобы закричать.

Глава 12

– Пусти! – я боялась вырываться, думая, что тогда он лишь сильнее сдавит меня.

Пусть и раненный, а я буквально ощущала силу под его кожей, как если бы прикоснулась к тонкой грани, за которой бушует огненная буря…

– Нет смысла меня держать, – язык от страха онемел, теперь у меня выходило лишь шептать, судорожно вдыхая прохладный воздух, – я ведь тебя спасла.

– Спасла? – усмехнулся он мне в шею, и по спине моей пробежала россыпь мурашек.

– Д-да… Я тебе не враг.

– Я и не опасался, птичка, что ты мне враг, – на этот раз в голосе его звучала досада.

Впрочем, здесь я понять его могла. Вряд ли дракон мог видеть во мне угрозу. Но понять можно и меня! Ведь, если угрозы он в такой, как я, не видел, то с чего вдруг такая реакция? У меня вот-вот и рёбра затрещат от его хватки!

– Но, кто ты такая? – договорил он.

– Марья… – я пискнула и осеклась, когда объятия Рейна ослабли, но ладонь его скользнула вниз по моей талии и сдавила бедро.

Хочется думать, что это потому, что так Рейну было удобнее лежать. И не думать, что мне… приятно. Потому что в таком случае, всё-таки можно решить, что я сошла с ума. Ведь это последнее, о чём я должна сейчас думать!

Или виной всему некая особая притягательность их расы? Вот у меня и сбивается дыхание не только лишь от одного страха…

– Марья, значит, – протянул он, словно пробуя моё имя (точнее, ту его часть, что услышал) на вкус. И, похоже, остался вкусом этим весьма доволен. – Красиво, необычно звучит. В Эффире девиц так не зовут. А город тот славится красотой, во всех её проявлениях. Я считаю, напрасно… Красота, вот она, где…

Вторая его рука скользнула к моей груди, обжигая. И у меня перехватило дух, что ввергло меня в панику.

– Как сильно бьётся сердце… – прошептал дракон.

Будто ради того, чтобы проверить, сделал это! Так я и поверила, как же!

А сердце моё и правда колотилось, как бешеное.

– Мы тут, что, – процедила сквозь зубы, – светские беседы ведём? Отпусти меня, нахал!

Он хрипло и тихо, почти шёпотом, рассмеялся. Но руки сдвинул, теперь просто меня обнимая.

– Где я и кто ты, Марья? – повторил вопрос.

– С этого дня, похоже, я хозяйка сиротского приюта. Ты упал за его территорией. С неба, – выдавила из себя, всё ещё не привыкнув, как нелепо это звучит. – Это приют, – повторила зачем-то.

И напрасно. Потому что, видимо, дракон на самом деле не совсем очнулся, а находился в полубреду:

– Что ещё за приютский сирот? – выдохнул он устало. И добавил: – А я, кто?

Не выдержав всего этого, я рискнула повернуться к нему. Как ни странно, это сделать он мне позволил, хотя объятий своих и не разжал.

Вглядываться в его сосредоточенное, будто вырезанное из мрамора лицо с мерцающими, как драгоценные камни глазами, было страшно. Но это и завораживало…

– В каком смысле, кто? Я хотела тебя спросить о том же, – голос мой на этот раз звенел сталью.

Как если бы я сердилась на Рейна, а не испугалась его ещё больше, сама не знаю, почему.

Он какое то время тоже рассматривал меня, затем прикрыл веки, глубоко вздохнул и медленно выдохнул.

– Дожили… – на губах его появилась горькая, призрачная улыбка. – Я ничего не помню… Представляешь, Марья, милая леди, я ничего не помню…

Он так и заснул, притянув меня к себе, заставляя слушать его дыхание и гулкое биение сердца. Я лежала тихо-тихо до самого утра, любуясь им в лунном свете, пока не заметно для самой себя не уснула.

А первое, что сказала, проснувшись, было:

– Знаешь, хватит с меня мужчин!

Хоть он и держал меня крепко, но видно не ожидал, что я так резко попытаюсь от него оттолкнуться, ладошками ударив в его крепкую горячую грудь.

Цепи звякнули, когда Рейн попытался подняться, рефлекторно пробуя поймать меня вновь. Но я, упав на пол, спешно отпрянула от кровати.

– У тебя их было так много? – изогнул дракон бровь.

Щёки мои вспыхнули, хотя я и не собиралась, что-либо ему объяснять. Какая разница вообще, что именно он там обо мне подумал?

Я же всего то и вспомнила о своём бывшем женихе.

Надо же, со всеми этими происшествиями даже не успела отгоревать по ушедшей любви и дружбе…

Может и к лучшему. Уж лучше оказаться в другом мире, чем вариться во всём этом!

Ну, или мне легче себя в этом убеждать сейчас, чтобы не тосковать по родному дому, людям… еде. Чтобы не бояться новой реальности.

– Сколько бы ни было, – решила всё же ответить дракону, – тебя это не касается. И не даёт право трогать меня, будто куклу!

– Для куклы, – окинул он меня цепким взглядом, – ты не так хороша… Что за одежда на тебе? Ты будто парень, вернувшийся с работ в лесу.

Я застыла на месте, пытаясь понять, как реагировать, а Рейн тем временем продолжал:

– Впрочем, это исправимо. И при свете дня ты…

– Может, – прервала я его, – мне тоже взяться тебя оценивать? Бледный, слабый, самонадеянный нахал! Свалившейся детям и мне на шею и даже не имеющий совести поблагодарить за помощь!

– О, – он натянул на себе цепи, – боюсь, я не разобрался, что нахожусь не в плену, – протянул с сарказмом.

Но этим уже было меня не смутить.

– Мера предосторожности, – сложила я у себя на груди руки, стараясь выглядеть как можно более невозмутимо и уверенно, – здесь всё-таки дети, послевоенное время, а ты – крылат. И не отвечаешь, свой или чужой.

– Даже если бы помнил и сказал, – уже без яда в голосе произнёс он, – поверила бы разве?

Я закусила губу, отводя взгляд, задумавшись.

– Рейн, просто… – собралась было сказать, сама не знаю, что, но он перебил.

– Рейн?

– Дети, – улыбнулась, а сама, почему-то, едва не разрыдалась, – так назвали.

– Дети… – прошептал, прикрывая веки. – Последнее, что я помню, было как-то связано с детьми…

На этом наш странный разговор прервался, ведь дверь в комнату открылась и на пороге, боясь его перешагнуть, столпилось с десяток ребят.

Глава 13

Милах подступил ко мне ближе, запрокинув голову, вглядываясь в моё лицо очень и очень старательно. Будто так я его не попрошу выйти, и он украдкой сможет рассмотреть и дракона. Почему-то я очень хорошо это понимала и пусть сама ещё не отошла от общения с Рейном, не смогла не уступить малышу. Помедлила, не спеша его выгонять, ответила на месте:

– Есть?

– Ага, – закивал он с такой охотой, будто я уже успела что-то всем предложить и Милах готов съесть это «что-то» прямо здесь и сейчас.

– Так… – глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь собраться с мыслями. – А чем вы обычно завтракаете?

– Ася выдаёт по орешку, а там, как придётся! Обычно ужинаем лучше, ведь Ива может что-то вечером принести. Ну, и чтобы мелкие Асю не будили ночью, надо на ночь поесть. Но сейчас, – он то и дело переводил на дракона горящий любопытством взгляд, – мы не хотим голодными ходить! Ты ведь здесь.

Остальные дети, всё так же не решаясь перешагнуть порог комнаты, одобрительно загудели, наперебой фантазируя, что бы я могла такого приготовить и задавая множество вопросов, большинство которых никак не касались еды. Один такой я смогла выловить из шума, ведь он слишком ярко отличался от остальных:

– Дракон будет тебе мужем, и тогда вы станете нашими папой и мамой?

Это, кажется, спросила та девочка, похожая на куколку, которую вчера оттянул от меня Славка.

Под натиском толпы она сидела на коленках и задумчиво дула губки, накручивая на палец прядь своих рыжих волос.

Я поперхнулась воздухом, а малышка продолжила, как бы успокаивая мои, как она решила, тревоги:

– Мы никому про него больше не скажем, поэтому его никто не заберёт. Если, конечно, он хороший дракон.

– А если плохой? – внезапно деловито, с неподдельным интересом поинтересовался сам Рейн.

И все на мгновение стихли. Будто стайка птиц, заметившая вдруг хищника, перед тем, как взмыть в воздух с уже более громким гомоном.

Да, воцарившаяся тишина прервалась так же резко, и всё вокруг взорвалось детским смехом, криком, голосами!

Часть деток просто удрали прочь, другая же наперебой принялась обсуждать дракона и различные сценарии дальнейших событий. Но ждал Рейн ответа именно той девочки, не обращая внимания на остальных, пронзая её, маленькую и светлую, своим колдовским взглядом.

Она думала долго, но, наконец, поднялась на ноги и, потупившись, робко произнесла:

– Плохих нам не надо. Уйдёшь… Куда-нибудь.

Рейн мягко рассмеялся:

– Договорились.

Но Милаха так просто не проведёшь, он громко втянул носом воздух и воинственно прокричал, заглушая всех:

– А вот и нет! Вот и нет! Либо будь хорошим, либо… Либо! – и вдруг выбежал из комнаты расталкивая всех.

– Так, дети, уходим, – поторопила я остальных, пытаясь покинуть комнату.

Не стоит всё же давать им общаться. От греха подальше лучше держать детей от дракона на расстоянии.

И, уже в коридоре, я потребовала у подошедшей к нам Аси принести замок на дверь. К счастью, такой и правда имелся, с одним единственным экземпляром ключей.

Она скептически потрогала навесной замок, пальчиком прошлась по железной задвижке на двери и обернулась ко мне:

– Ты его сильно не лечи…

– Мм? – не сразу поняла я, растерявшись, услышав подобное от девочки.

– Сначала понять бы, не враг ли он. Потому что здорового дракона и цепи с замком вместе взятые не сдержат.

Я медленно кивнула в ответ.

– Ну, где вы там?! – с конца коридора окликнул нас Милах. – Раз Ива охотиться не может, ты нам дичь принесёшь? Или рыбку? А может целого кабана?! – последнее протянул он мечтательно и счастливо, словно я уже вернулась с добычей.

– Девочки, – не разделяла Ася его воодушевления, – не охотятся на кабанов!

– Ну, а что же делать, – подбежал к нам Милах, ревниво отталкивая от меня обнявшую мои колени рыженькую девчушку и занимая её место, – если Марьяна здесь единственная мама?

Их спор я прервала быстро:

– Пока я никуда надолго и далеко не уйду.

К тому же я никогда не охотилась. Но это вслух говорить детям не стала. Вместо этого, подмигнув Милаху, предложила:

– Разве что устроим засаду на дичь во дворе?

– Это как? – загалдели дети вокруг меня.

– Я видела в подвале сколоченные ящики для овощей. Принесёте? Нужны ещё крепкие длинные верёвки. И один из лепников.

– Это я принесу, – вызвалась Ася, на ходу к кухне переплетая свои две косы в одну, – иначе малышня всё сразу съест!

Милах же вприпрыжку понёсся в сторону подвала, прихватив с собой несколько мальчишек.

А я в окружении оставшихся детей решила выйти во двор и хорошенько осмотреться.

Черноволосый и печальный Арго всё это время держался на расстоянии, но следовал за мной, не упуская меня из виду. От мысли, что он видит во мне образ своей матери, у меня рвалось сердце. На душе становилось так тяжело, что, к своему стыду, я всё никак не решалась подойти к нему и заговорить…

Выйдя же на улицу, первое, что бросилось мне в глаза, и что я до этой минуты не замечала, это огромные знакомые мне листья.

Тыквенные листья!

Стебли толстые, с моё запястье, вились с левой стороны крыльца вдоль каменной стены дома, и я шла всё дальше и дальше по их пути, пока не обнаружила тяжёлый и пухлобокий оранжевый плод.

– Тыквы! У вас есть тыквы, что же вы молчали? – обрадовалась так, словно от этого зависели наши жизни.

Впрочем, в каком-то смысле, это было правдой…

Дети недоумённо начали переглядываться.

– Это красноголовка… – неуверенно поведала мне девочка-кукла. – Их не едят.

– С чего вы взяли?

Она пожала плечиками.

– Они пропадают к весне, никто не видел, чтобы животные ели эти плоды. И не принято как-то. Их для красоты высаживают.

– И в качестве удобрения почвы, – добавил русоволосый мальчишка из толпы. – Разбить топориком нужно и по полю разбросать на зиму.

Глава 14

Она кашляла так страшно, что не могла нормально вдохнуть, сложившись пополам, сидя на стуле, побелев от слабости.

Я открыла окно, впуская в помещение свежий воздух, и придержала Софи за содрогающиеся плечи.

– Болит где-нибудь? – прошептала я. И громче добавила: – Ася, принеси горячей воды!

Та бросилась на кухню за стаканом.

– И мяты! – добавила я. – И…

И в итоге сама вбежала на кухню, едва не столкнувшись с Асей. Не помня себя, принялась смешивать что-то из специй и найденных трав. Всего было катастрофически мало, большинства нужных мне ингредиентов не хватало, но… Будто напоминая мне, что магия существует, пальцы мои потеплели и едва заметно замерцали золотом.

Я буквально чувствовала, что добавляю приготовленному целебному напитку силы. Не просто увеличивая пользу того, из чего его приготовила – а моей, моей собственной силы, словно я отделила кусочек энергии… кусочек жизни, и решила передать его Софи. Сама же испытав, разве что, слабость.

Видимо, использование дара тоже имеет побочный эффект. Но если расплачиваться я буду лишь головной болью и усталостью, я с радостью это приму! Только бы помогло…

Софи, сделав один лишь глоток и ощутив на своей спине тепло моей ладони, кашлять перестала и вздохнула, наконец, полной грудью.

Я с облегчением заметила проступивший румянец на её щеках. И с беспокойством – подозрительные пятна у неё на шее.

Аллергия? Реакция на непривычную еду? Организм у Софи, как ни как, ослаблен, всякое может быть.

– Было вкусно, – подняла она на меня уставший взгляд и улыбнулась. – Не думала, что красноголовку можно есть…

– Боже, – не выдержала и обняла её, – а я испугалась, что нельзя… Решила, ты из-за моей еды здесь так…

– Нет, – качнула она головой, робко обнимая в ответ, – меня всегда в начале дня кашель сильнее мучает. Теперь мне лучше.

– Это хорошо. Но всё таки я, на всякий случай, поищу череду. Травка такая. Попьёшь чая с ней. Она поможет, если ты плохо реагируешь на некоторую еду или что-то другое.

– Как скажешь... А что ребята делают? – отстранившись, указала Софи на окно.

За мутным стеклом его было видно, как ловушки на птиц срабатывали одна за другой. Дети воспринимали это, как игру, поэтому азарт теснил усталость. И вскоре пустых ловушек больше не осталось.

Удовлетворённые и взбудораженные охотой, дети долго ещё крутились вокруг прежде, чем уйти на обед.

Я и передохнуть не успела, как пришлось жарить тыквенные цветы, вновь удивляя этим местную ребятню. Отсутствие яиц и муки я нашла, как обойти – растворила в воде один из лепников и сделала кляр из этого, приправив всё специями и солью.

Вышло весьма недурно. Внешне всё походило на тонкие жареные пирожки с хрустящей корочкой и сочной начинкой внутри. Всё это шло вместе с чаем и фруктами из компота, доставшимися детям на десерт.

Теперь предстояла задача придумать, чем кормить наших голубей...
Их бы приучить и разводить, а не держать «на сезон».

Зерна не было. Разве что поискать что-то на поле или у леса. Кажется, дети говорили, что раньше там выращивали что-то съедобное. Ну, или капать червей для начала… Голуби ведь едят червяков?

Приучить их, что клетки (которые надо бы ещё построить или найти) – их дом, голубятня, и там угощают едой. И они, возможно, будут прилетать обратно, если выпускать их искать пропитание самим.

В любом случае, голубей не так уж и много, для приручения я оставлю четверых, остальных не станет уже очень скоро. Думаю, бульон из них должен выйти не хуже куриного…

С этими мыслями я окинула детей взглядом. Проголодаются они быстро, что им запечённая постная тыква? И Шмель тревожил меня, всё-таки он большой и голод начал мучить его почти в первый же день, как мы здесь появились.

А с общего стола особо ничего ему не дать, не обделять же детей.

– Девять… Пятнадцать. Двадцать два, – пересчитывала малышню, которой вызвалась раздать орехи Ася, чтобы я могла спокойно уйти позаботиться о Софи (она давно уже вернулась к себе в постель). – А где Милах? – недосчиталась я.

Куколка указала мне на окно, и я бросила взгляд во двор. После чего едва ли не в панике сорвалась с места…

– Милах! Милах, ты чего?! – выбежала к нему.

– Не смей! – крикнул он, яростно переворачивая очередной ящик-ловушку.

Голуби со свистом в крыльях вылетали в синее высокое небо и скрывались вдали, а другая часть, воркуя, садилась на крышу самой высокой башенки дома.

– Милах, это ведь мясо для нас, не трогай! – подбежала я к нему. – У нас больше нет приманки.

Но он успел отскочить в сторону и пнуть следующий ящик в попытке его перевернуть.

– Птицы! – ревел он. – Бедные пти-и-ицы! Голуби мои голуби! – залился Милах слезами, которые даже не пытался стереть со своего светлого ангельского лица. – Да я лучше с голоду помру, чем съем го-о-олубя! Голубя есть собрались?! – топнул он ногой в сторону выбежавшей вслед за мной детворы. – Голубя?! Нельзя голубёв, – задыхался он от плача, – обижать! Не дам! Не дам, не дам, не дам, – кричал он, пока его от последнего ящика оттаскивали двое мальчишек.

Я бросилась к ним, вырывая плачущего Милаха из их рук и прижимая к себе, поднимая, словно пушинку.

– Ну, тише, тише, – принялась носить его из стороны в сторону, успокаивая. – Что ж мне делать с тобой, глупенький, а?

Он замолчал, лбом уткнувшись мне в плечо, и лишь продолжал судорожно всхлипывать, пока я гладила его по вздрагивающей спине.

– Эх, – вздохнула Ася, – придётся, значит, прямо сейчас идти на разведку…

Спорить я не стала. Медлить было ни к чему. А до заката у нас ещё хватало времени, чтобы прогуляться вглубь города и попытаться узнать, откуда прилетают голуби.

Милах оттаял у меня на руках и чуть оживился.

– А мы найдём их кормушку, значит, можем кормушку и забрать, а не трогать голубёв?

– Может быть, – ответила я.

Глава 15

Пусть Шмель и был, как выяснилось, бесполезен в минуты опасности (рычание на дерзящего мне Славку не считается), идти рядом с этой зверюгой оказалось куда спокойнее, чем без неё. Но из соображений безопасности самого Шмеля, с поводка я его не спускала. Мало ли куда унесёт его дух придури и приключений! И мало ли, кто водится в этом мире...

Пусть мир этот и похож на наш, а драконы вон с неба падают.

Рейн никак не выходил у меня из головы. Мысли роились, будто жгучие пчёлы, жалили, мешали думать о другом, отвлекали... Чувства были противоречивыми: беспокойство за детей граничило с беспокойством за самого Рейна, которого я оставила одного. Это вытесняло остальное. Как минимум потому, что, окажись Рейн плохим и опасным, я никого бы не смогла защитить. А вот сделайся ему хуже – помочь бы сумела.

Приятно было думать, что он не враг... Но шансов на это было катастрофически мало. Как я поняла – драконов здесь по пальцам пересчитать можно. И из “наших”, только император (которого обвинили в убийстве и свергли) и его брат. То, что брат императора – это и есть Рейн, вероятность нулевая.

Вот и выходит, либо это опасный и изгнанный император, либо кто-то из вражеских генералов.

А дети уже нафантазировать успели и о нашей с ним женитьбе, и о том, что “имея своего дракона, больше никакой враг нам не страшен!”. И о том, что: “из него вышел бы хороший папа, духом чую!”. Последнее, конечно, я услышала от Милаха.

Это его: “духом чую” очень меня позабавило и слегка развеяло мрачные мысли.

– Когда мы будем искать путь домой? – вернул меня к тяжёлым размышлениям Славка.

Он шагал со мной рядом, хмурно и недружелюбно озираясь по сторонам, когда Арго, не менее мрачно, только уже из-за болезненной печали, шёл позади, а Милах с Асей продвинулись далеко вперёд.

– Ты ведь сам видишь... – протянула я.

Если честно, не знаю, как его успокоить, чем обнадёжить. Поэтому сказать могу лишь то, о чём сама думаю, не больше, не меньше:

– Путь между мирами может открывать только дракон. И пока такой возможности нет, нужно помочь ребятам и самим как-то здесь выжить.

Славка слова мои обдумывал недолго:

– Заставь Рейна открыть путь. В чём проблема?

– Может быть... В смысле, – спохватилась я прежде, чем Слава начнёт возмущаться, – разумеется, так и сделаю! Но позже. Нужно сначала выяснить, может ли он вообще, и не опасно ли его будет оставлять в приюте.

– Да плевать мне на приют! – вскричал Слава так, что с растущих по сторонам деревьев в небо взмыли большие гаркающие вороны.

Мы уже прошли поле, и даже то гигантское дерево, под которым лежал дракон. Но спустились, почему-то, не по тропинке к разрушенным улицам города, а прошли стороной, как бы огибая их.

– Плевать, – внезапно отозвался за нашими спинами Арго, – так не возвращайся тогда...

– Что ты сказал?! – обернулся к нему Славка с вызовом.

Но Арго и бровью не повёл, хотя Слава и выше, и сильнее его с виду.

Здоровее, одним словом.

– Имей уважение, – подошёл Арго ближе, – наш приют тебе стены крепкие дал, спать в безопасности можешь. И еда коль будет – поешь с нами за столом. А злишься если и презираешь, так и не переступай порог Дома!

– Мальчики, не ссорьтесь, – потёрла я ноющие виски.

От голода слегка мутило, я то нисколько не поела, детям и без того едва хватило.

Арго кивнул и прошёл мимо. Славка же ринулся за ним, явно с намерением ударить, поэтому я поспешила схватить его за край футболки и заставила отступить.

– Только драк мне здесь не хватало, – прошептала я ему.

И он, закатив глаза, всё таки сдержался, уловив грозное рычание Шмеля.

– А куда мы идём? – ускорила я шаг, догоняя Асю.

– Так вглубь города. Мы туда ни ногой обычно. Но раз уж ты теперь здесь...

Я облизала вмиг пересохшие губы.

Если столкнёмся с какими-нибудь мародёрами или кем похуже, толку от меня будет никакого... Но понимал это, похоже, одинь лишь Славка:

– Нужно было брать с собой лук... – закатил он глаза, тяжело вздыхая.

Один лишь Милах носился вокруг счастливый и улыбчивый. И откуда только берёт энергию?

Он запрыгнул на один из многочисленных пней, мимо которых мы проходили, и расставил в стороны руки, позволяя ветру путаться в его просторной льняной одежде и в золотых кудрях.

– Люблю пеньки, – пропел он, жмурясь от солнца, что то и дело выглядывало из-за рыхлых, белых словно вата, облаков, – можно стоять вот так, представляя, что ты – дерево. И расти! Расти, расти!

– Ты и так растёшь, – усмехнулась Ася.

– Вот именно! – прокричал Милах, ещё выше поднимая руки, как бы показывая всем своим видом, что растёт он прямо сейчас. Но после продолжил уже совсем иным тоном, с печалью в своих больших чистых глазах: – Жалко деревьев... Здесь был парк, но его вырубили.

– Почему? – погладила я его по мягким волосикам, тем самым тут же вызвав у Милаха прилив нежности и он повис у меня на руке.

– Так древесина редкая, – ответил он, запрокинув голову, чтобы лучше видеть меня, – такие деревья не везде растут. А здесь росли. Но теперь и здесь нет... – закончил он совсем уж печально.

– Ага, – Ася зачем-то пнула один из пней, – а всё потому, что император хотел себе трон из неё и детскую комнату ею обделать. Мол, самое лучше, себе и наследникам.

– У него есть дети? – очтего-то удивилась я.

Ответил мне Арго, который вновь, будто тень, следовал за мной по пятам:

– Нет. Племянники. Но по закону, именно дети наследуют престол. Будь у него свои – первыми на его место претендовали бы они. А так, дети брата.

– Поэтому он и убил их, – добавила Ася. – Боялся, что в будущем они его свергнут. Или уступать не хотел. В общем, версий много, но факт остаётся фактом.

– Своих бы завёл... – прошептала я, холодея внутри, представляя расправу над детьми.

Представляя... как Рейн расправлялся с племянниками.

Глава 16

Мы обошли дом вокруг, не остановил даже высокий, частично разрушенный каменный забор с одной стороны, который нам пришлось перелезть, чтобы оказаться на уютном, хоть и изрядно заросшем заднем дворике. С той стороны дом выглядел сказочно, с двумя овальными оконцами по сторонам двери и козырьком над ней, который перерастал в крышу пристройки, больше напоминающей мне баню. Но дети в этом построении тут же распознали пекарню.

– Там наверняка большая, – протянул Милах мечтательно, – тёплая печь! Видишь, Марьяна, две трубы какие широкие? – указал он пальчиком на красные кирпичные трубы, что росли едва ли не из стены дома. – Такие обычно в пекарнях есть.

– Да, – кивнула Ася, со знанием дела разглядывая дом, – там наверняка особая печь для хлеба и лепёшек. Она такой должна быть, мм, особой, чтобы всё выпекалось вкуснее.

Арго не вступал в обсуждения, но о нём я не забыла и заметила сразу, как он, морщась, обхватил свой живот руками. Видимо разговоры о еде с новой силой пробудили его голод.

Парнишка был слишком худым. Вот, что я не замечала до этой минуты – возможно, он был худее всех. И я, не знаю, почему, но не удивилась бы, узнай, что он часто отдавал свои порции другим детям…

Или и то хуже – не ел от тоски.

– Всё хорошо? – коснулся моей руки Слава, замечая моё состояние.

Я улыбнулась ему:

– Да, прости… – и подступила к двери дома (здесь она уже выглядела более хлипкой и обычной), чтобы постучать. – Есть кто-нибудь? День добрый! Я здесь одна с детьми, – добавила, чтобы не напугать жильцов этого места, а после испугалась, что совершила глупость.

Вдруг люди там нехорошие, а я дала понять, что мы пришли без защиты?

Ох, нужно поскорее перестраиваться и не забывать, где и в каком положении нахожусь!

Но нам никто не ответил. Из чего я сделала вывод, что опасаться вряд ли нужно, кажется, нас самих бояться…

– Простите, мне просто хотелось бы поговорить, – прислонилась я к двери ухом и мелко вздрогнула, услышав с той стороны шорох. – Я слышу, что вы дома, – произнесла уже более настойчиво, и жестом руки, на всякий случай, попросила ребят отступить подальше. Мало ли, кто и как всё-таки откроет дверь.

Они, притихшие, послушались и встали кучнее. Даже Слава не оказался в стороне от всех, а как бы прикрыл собой Асю.

Но дверь всё так же оставалась запертой и я отстранилась.

– Может, там близнецы? – отчего-то поделилась мимолётной мыслью, оборачиваясь к детям. – Я в приюте их не видела, а внешность запомнила хорошо.

– Что за близнецы? – спросил Арго очень-очень серьёзно.

– Я встретила их перед тем, как попасть в этот мир.

Ася переглянулась с Милахом, который лишь недоумённо развёл руками.

– Мы никогда, – протянула она, – не видели близнецов. Это большая редкость в наших краях. Может, они были не здешние или тебе показалось?

От ответа меня отвлёк очередной шорох за дверью, и я на всякий случай подёргала ручку.

Заперто.

– Пожалуйста, не бойтесь…

На этот раз меня перебили:

– Я не боюсь, я сердит, – голос был мальчишеский. – Я никого не приглашал!

– Ой, – губы сами собой растянулись в улыбке, – мальчик! Мальчик, открой, пожалуйста, давай познакомимся! Меня зовут Марьяна…

– Она, – тут же подскочил Милах ближе, – иномирянка! Ты таких никогда не видел, зуб даю! Поэтому выходи! Говори, кто такой? Она вот взрослая, её нужно слушаться. У тебя вот есть взрослые? А у нас есть!

Я досадливо закусила губу. Вдруг у мальчика за дверью взрослых… не стало? Вдруг недавно? Не стоило так неосторожно об этом заговаривать. Ещё вопрос, куда и как дети дели… ушедших родных и знакомых?

На улицах я не видела тел. Неужели, в уцелевших стенах домов таится страшное?

От мыслей этих по коже пробежали мурашки, но я быстро отвлеклась, услышав ответ из-за двери:

– Мне взрослые ваши не нужны! Я и сам прекрасно справляюсь. У меня здесь вода, – да, я ведь видела колодец рядом, – и целый склад с мукой. Печь, дров ещё на пол зимы хватит, сухарей мешки, сахара, сухого молока с яичным порошком! Пошли прочь отсюда, нахлебники!

– Это мы нахлебники?! – вскричал Милах и бросил в одно из окон камень.

Благо, не разбил.

– Милах! – перехватила я его руку, когда он попытался повторить своё действо. – Так нельзя, малыш.

– А сидеть там и хвалиться, когда мы от голода мрём, можно?!

– Резонно, – согласился с ним Арго, и уже громче, обращаясь к «двери»: – А ну, открывай! На войне все должны быть заодно, иначе потерь будет больше.

– А война закончилась! – прокричали с той стороны. – Теперь каждый сам за себя!

– Это на войне сами за себя, – принялся спорить со всеми Милах.

– Так, дети, – повысила я голос, – хватит! Давайте поговорим спокойно.

– Идите, – ответили мне из дома, – говорить к себе! А это мой двор. И мой дом!

– Так выйди и прогони нас! – крикнул Милах, топая ногой.

А я в окне различила детское круглое, пухлощёкое личико с испуганными-испуганными тёмными глазами…

– Всё твоё теперь, – продолжал бушевать Милах, под одобрительные возгласы Аси, – наше! Общее, то бишь!

– Коммунизм, – усмехнулся Славка, подойдя ко мне, веселясь.

– Слав, – одёрнула его я и попыталась утихомирить ребят. Но Милах, услышав его одобрительно-злорадный комментарий, тут же подхватил:

– Коммунизм! Комазизум! А что это? – прервавшись на мгновение, спросил он у Славки тихо.

Слава не смог сдержать смех.

– Вам бы потише быть, – раздался вдруг мужской голос.

Знакомый голос…

И все мы, побледнев, обернулись.

Рейн рассматривал нас лихорадочно блестящими глазами, в которых тонули лучи предзакатного солнца. Белые волосы змеями скользили по его обнажённым, сильным плечам. На рёбрах всё ещё виднелись следы засохшей крови. Губы бледные плотно сомкнуты, лицо с острыми скулами сосредоточенно. И так красиво…

Внешность человека, а смотришь и понимаешь – перед тобой скорее зверь. Если не чудовище. Только прекрасное. Нет, ужасное в своей красоте. И взгляд завораживает, как взгляд змеи или другого хищника, от которого страшно отвести глаз, ведь тогда – чувствуешь, что наверняка тогда – в тот же миг, на тебя будет совершён смертоносный прыжок…

Глава 17

То ли мы привлекли чьё-то внимание, то ли совпало так, а может быть на стаю голубей (не удивлюсь, если мальчишка начал прикармливать их недавно, от тоски и одиночества) засмотрелись не мы одни, но голоса чужаков доносились до нас всё отчётливее.

И вот, не успела я и слово сказать дракону, из-за полуразрушенного каменного забора к нам вышла компания из четверых мужчин.

Обросшие, в изрядно запачканной и порванной одежде, но отнюдь не измождённые, как можно было ожидать, они напоминали мне викингов из фильмов. Не хватало только громоздкого оружия. Вместо него, правда, все были вооружены чем-то напоминающим длинные изогнутые кинжалы.

Вначале, увидев нас, они замолкли, затем двоя их них, заметив Рейна, напряглись. Третий, со ржавой щетиной на лице, задумчиво потёр подбородок сбитыми пальцами, сплошь усыпанными мозолями, а последний, на вид помельче и моложе, начал мерзко ухмыляться, разглядывая меня, словно больше никого здесь и не было.

– Девка. Смотрите-ка, как нам свезло! – ткнул он локтем в бок своего товарища, кивая в мою сторону. – Как делить будем?

Славка добела в костяшках вцепился в край моей кофты.

– Это моя женщина, – выступил вперёд Рейн, а я отчего-то вздрогнула, услышав его красивый, чарующий голос.

И испугалась. Так как… Всё понимаю, наверное, он желает меня защитить, но чей-то женщиной я быть уж точно не планировала!

Почему-то мне вообще в голову не приходило, что раз здесь такая проблема со взрослыми, то женщины будут цениться куда больше. И это в нехорошем смысле. Для женщин, не в хорошем…

Дети принялись жаться ко мне, когда чужаки разразились противным, гаркающим хохотом.

– Да уж, была твоя, – пробасил самый крупный из них, удобнее перехватывая в руке оружие, – а стала нашей!

– А малышню на шашлыки, – голодным, блестящим от азарта взглядом окинул детей тот, кто предложил меня «разделить».

– Сначала поймай! – выкрикнул вдруг Милах и забрал у Аси из рук палку. – Только попробуй подойти, – замахнулся он и замер в боевой готовности, маленький и хрупкий.

Казалось, ветер подует и малыша просто собьёт с ног. Что уж говорить о чужаках, которые на фоне Милаха выглядели настоящими каменными горами.

Рейн одобрительно рассмеялся.

А я с ужасом заметила, что рана на его спине раскрылась вновь и тонкая струйка горячей драконьей крови стекает по рёбрам.

Высокий, хорошо сложенный, красивый, он выглядел всё же слабее компании чужаков. И они, видя своё превосходство, без лишних слов первыми нанесли удар.

Я не успевала проследить за сражением, перед моим испуганным взглядом лишь мелькала сталь, и движения мужчин сливались в одно сплошное, мельтешащее пятно. Звуки, голоса, выкрики… детский плач за моей спиной и за дверью домика, всё превратилось в единый шум, который перекрывал собой набат моего сердца.

Но вот, самый молодой из врагов, буквально упал к моим ногам, придавленный напоследок ножкой Милаха, который, пусть и стоял всё это время не шевелясь от страха, но с занесённой для удара палкой, сумел таки понять, что мужчина уже не опасен. А потому пнул его разок-другой, после чего с воинственным криком отбежал прятаться в ближайших кустах.

– Мамочка, – тем временем обнял меня Арго, пугаясь больше не за себя самого, а за меня…

Точнее, боясь вновь потерять свою мать в моём лице.

Я это чувствовала слишком отчётливо, поэтому всё же не смогла сдержать слёз и прижала мальчишку к себе, гладя его по иссиня-чёрным волосам, нашёптывая что-то успокаивающее и неразборчивое. Краем глаза наблюдая за тем, как мой Шмель скачет вокруг рыжего громилы, не подпуская того к его двум подельникам, что одновременно бились с Рейном.

В какой-то момент мне показалось, что дракона победят. Один из «кинжалов» с хрустом вошёл в его плечо… Но тогда-то я и поняла, отчего рана на спине дракона открылась.

Крылья.

Два крыла выросли за его спиной и смели со двора врагов, отбросив тех далеко в сторону, едва не размазав об ближайшую стену.

Рейн, тяжело дыша, безумно злой, обернулся к последнему оставшемуся врагу и тот… рухнул наземь без чувств.

– Во взгляде дракона можно увидеть свою смерть, – прошептала Ася за моей спиной. – Это самые страшные существа нашего мира…

– Трус, – тем временем прокомментировал всё это Рейн, по-своему рассудив, что именно произошло с врагом.

Без всяких поэтичных сравнений.

И без всякой заботы о наших нервах. Он медленно вынул из своего плеча оружие и собрался перерезать им горло врагу.

– Не надо! – вскрикнула я, ладонями закрывая себе глаза.

Да так и стояла, замерев и не решаясь взглянуть даже сквозь пальцы, пока горячие руки дракона не отняли мои ладони от лица.

– Не буду… – мягко, удивительно мягко после всего, что случилось, пообещал он мне. – Хотя стоило бы, – бросил он презрительный взгляд на лежащего в пыли мужчину. – Трусы не заслуживают пощады.

И, видимо, Милах это принял на свой счёт тоже, потому что он тут же, с опаской, вышел из своего укрытия, морщась, вытаскивая из волос застрявшие в них колючки и отлепляя их от своей льняной рубахи.

– Да! – поддакнул он.

И Рейн, чтобы его подбодрить (как только заметил то?) подхватил с земли брошенную Милахом палку и вернул ему.

– И оружие своё бросать негоже, – произнёс так же мягко, как недавно мне.

– Может, – раздался из окна детский голосок, – вы всё-таки уйдёте отсюда?!

Дракон, убрав свои крылья, хитро обернулся в сторону пухлощёкого паренька (тот сразу же зашторил окошко, прячась).

– О, конечно, малыш, – протянул он, зная, что мальчик всё слышит. – Мы уйдём. А они вот, останутся. И другие подтянутся сюда, заметив дым из печи, или птиц, которые кормятся у твоего дома. А может и случайно набредут в поисках наживы, а здесь такой чудный, сохранившийся домик… Идёмте, – взял он меня под руку, и жестом подзывая к себе ребят, – нам пора.

– Но, – хотела было заупрямиться я, только вот Рейн слишком уверенно и настойчиво повёл меня в сторону приюта.

Глава 18

Не помня себя, я бросилась было к Милаху, но дракон не позволил ступить и шага, прижав меня спиной к себе, не обращая ни малейшего внимания на мои попытки отбиться от него и вырваться.

Я не слышала ничего, ни детских возгласов, ни уговоров Славки оставаться на месте, ни оглушительного лая Шмеля. Пока горячее дыхание Рейна не опалило мою шею. Он спокойным, невозмутимым голосом приказал мне:

– Ты должна взять себя в руки, сейчас же. Иначе ничем не поможешь ему. Мальчик пока ещё жив, я чувствую.

Заливаясь слезами, всхлипывая, я обмякла в его руках, сама едва не теряя сознание. А затем почувствовала, как Рейн ослабил хватку, и мне пришлось твёрже стоять на земле.

– Помрёт, – со знанием дела заключила Ася, скорбно глядя на Милаха.

Никто из детей, кроме Арго, не решался подойти ближе. Он же, медленно подступив к малышу, склонился над ним и кончиком пальца невесомо коснулся стрелы.

– Это… не вражеская, – проговорил с недоумением. – Я почти уверен.

И мы все подошли.

Я опустилась рядом с Милахом на колени. Бедняжка не двигался и почти не дышал. Он не издавал ни звука, хотя лежал с широко распахнутыми глазами, в которых, словно в зеркалах, отражался клочок темнеющего неба и моё бледное отражение.

– У него шок, – погладила я Милаха по мягким золотистым волосам, с болью наблюдая, как Рейн собирается вынуть из его спины стрелу.

Стрела, судя по крови, выступившей у малыша на белых губах, вонзилась очень глубоко…

– Постой! – вскрикнула я. – Кровь же будет не остановить.

Дракон глубоко вздохнул. Похоже, чтобы оставаться терпеливым, ему требовалось много сил.

– Ты ведь целительница, Марья. Зачем быть целительницей, если даже с такой раной не можешь справиться?

– Я, – растерялась, – я… ведь не умею! Не знаю, как. Я устала и сама едва жива… Вдруг не выйдет?

– Но меня же ты подлечила, – пронзил он меня своим чарующим взглядом янтарных глаз. – А я не просто человек, и рана моя была нанесена мне не человеком.

– Ты вспомнил?

Но дракон лишь покачал головой:

– Нет. Просто это очевидно. Иначе я не валялся бы у вас полумёртвым.

И он выдернул из Милаха стрелу, на мгновение, приподнимая этим детское тельце над землёй, настолько крепко засела в нём стрела.

Я лихорадочно зажимала рану у малыша на спине, но магия никак не хотела давать о себе знать. Моя сила, мой неожиданный дар будто покинул меня.

– Не выходит. Я не могу, – мои слёзы падали на Милаха и исчезали в его крови.

– Ну нет, – прорычал дракон, – я не для того вас спасал…

И вдруг он небрежно зацепил меня за подбородок, чтобы поднять моё заплаканное лицо, склонился ко мне и наши губы слились в поцелуе настолько обжигающим, что я почти уверилась в том, что расплавлюсь. Точнее, уже расплавляюсь, как золото в огне и таю… И реками жара расхожусь по воздуху и лечу куда-то в бесконечность…

Я видела, сквозь сомкнутые веки, я видела золотое сияние, которое окутало нас с Рейном. И тьму его крыльев, что выросли за спиной дракона, чтобы обнять нас, словно сдерживая золото рядом, не позволяя ему распыляться вокруг тысячами тысяч мягких искр и бликов.

Рейн поделился со мной своей магией, чтобы уже мой дар исцелил и его самого и малыша, лежащего между нами.

Милах закашлялся и поднялся, сначала вставая на четвереньки, затем выпрямляясь, вытягиваясь стрункой, отряхиваясь от пыли и вязких капель крови. И пугаясь последнего до душераздирающего плача.

Я хотела его обнять, успокоить, заверить, что теперь он в порядке. Но когда свечение вокруг нас угасло, не смогла вымолвить ни слова. Всё это отняло у меня последние силы. И теперь я сама падала к земле, не имея возможности и воли сопротивляться поглощающему меня, болезненному сну.

Рейн подхватил меня одной рукой, позволяя прислониться к его плечу. А второй, неожиданно для всех, обнял Милаха и успокаивающе похлопал того по спине.

– Всё уже позади, больше с тобой ничего не случиться. Сейчас мы вернёмся домой.

– Никого не волнует, кто стрелял? – проговорил Славка, крепко-крепко держа Шмеля за поводок.

Я успела заметить, как Рейн, сделавшись сосредоточенным, вгляделся вдаль.

– Волнует, – проронил он тихо. – Вижу, тот трус с кем-то переговорил и они ушли…

А я, хоть и находилась уже почти без сознания, никак понять не могла, что за зрение такое у драконов? Что он с такой дали мог что-то рассмотреть, едва ли не сквозь стены и заросли кустарников да трав…

А Рейн продолжал:

– И эта стрела действительно не вражеская. И дальнейших ударов не следует, почему? Будто стрелу пустили в предупреждение. Или по ошибке.

– В ребёнка? – хмыкнул Славка.

– И то верно… – не стал спорить Рейн.

– Если не вражеской её зовёшь, – дрожащим голосом спросил Арго, – выходит, ты… наш дракон? У нас в стране лишь два дракона и их наследники.

Милах, тут же придя в себя, отшатнулся от Рейна. И Ася последовала его примеру.

– Ты наш император? – прошептала она.

Дракон замер на мгновение. Я слышала, как сердце его пропустило удар.

– Я… не знаю, – проговорил он хрипло. – Не знаю.

– Или он имел в виду, – сощурился Слава, – что стрела эта не ваших, вражеских ему, воинов. А значит, он чужой дракон. Враг!

Арго на этом внимательнее вгляделся в стрелу и, натянув пониже рукав своей рубахи, осторожно поднял им её, боясь запачкать кожу кровью Милаха.

– Покажу Иве, он разбирается.

– Не имеет значения, – поднялся дракон, держа меня на руках, – чей я. Сейчас я – с вами. И обязан Марье жизнью… А потому не опасен для вас.

Я из последних сил вцепилась в его плечи, затем слепо обняла, лицом уткнувшись в горячую шею, и прошептала прежде, чем позволила тьме поглотить себя:

– Имеет… Ты не должен оказаться врагом. Ты должен помочь нам со Славой вернуться домой. И детям… тоже, помочь.

И то ли мне привиделось, то ли реальность не уставала удивлять меня, но случилось странное. На моём запястье, будто под тонкой кожей, золотом вспыхнуло что-то и исчезло так же внезапно, как появилось.

Глава 19

Ива разглядывал стрелу недолго.

– Эта наших воинов, – кивнул он утвердительно, не обращая внимания на столпившуюся вокруг детвору, обращаясь лишь к Арго, – совершенно точно. С другой стороны, стрелять мог и бандит. Сейчас, где только оружие не отыщешь…

И пока дети с важными лицами обсуждали произошедшее, а Милах всем желающим (и не желающим, девочка-куколка вот, например, с визгом отбегала в сторону) показывал свою продырявленную и испачканную рубаху, я, лёжа в холле на старенькой софе, глаз не сводила с дракона.

Он успел уже слетать и вернуться обратно с припасами Ларо. Так звали нового мальчика. И теперь, не шевелясь, стоял у окна, задумчиво наблюдая за угасающим закатом.

Не знаю, о чём он думал и можно ли ему доверять. Но отчего-то сердце моё щемило. Словно мне было больно за этого дракона…

Так я то приходила в себя, то забывалась тяжёлым сном, пока навязчивая мысль: «детям теперь можно приготовить поесть. Их нужно накормить. Нужно накормить. Нужно…» не заставила меня с трудом разомкнуть веки.

Оказалось, я пролежала так почти до полуночи, если верить громоздким часам, что больше напоминали маленький шкаф и стояли у лестницы.

Славка дремал, свернувшись калачиком в моих ногах. А у изголовья, сидя на полу и облокотившись о край софы, сонно сопел Арго.

Кто-то укрыл меня шерстяным пледом, а тронув раскалывающуюся от боли голову, я обнаружила, что некто заплёл мне несколько тонких косичек. Весьма недурно, стоит признать. Можно даже не расплетать или не собирать волосы в хвост. Пусть остаются распущенными.

Но самое удивительное, это то, что по всему приюту витал аромат свежей выпечки и… мяса?

Жареного мяса!

Здесь-то я и поняла, что никакая усталость не остановит меня от того, чтобы сходить на кухню.

Я хотела есть до одурения, до смерти. Мне хотелось спать сильнее, чем жить, но есть хотелось сильнее, чем спать! Настолько я вдруг оголодала.

Стараясь не потревожить мальчишек, я поднялась и по стеночке добралась на кухню. И там обомлела от очередного сюрприза.

Прибрано было всё. Каждая баночка рассортирована, окно, в котором отражался огонёк свечи на подоконнике, блестело от чистоты. Засохшие горшки с цветами убраны, вместо них там стоял один, с зелёным политым ростком. Под потолком свежие венички целебных трав. В шкафчиках расставлены новые припасы в деревянных бочонках-коробках. Дощатый пол вымыт и сделался светлым и золотистым, словно яичный желток. Один из столов, липких от жира, грязи и старости, выброшен, вместо него был поставлен другой, невесть откуда взявшийся. А на нём поднос полный булочек с хрустящей, румяной корочкой, но нежнейшим и невесомым мякишем внутри!

И зажаренное мясо в плите на железных шампурах.

– Я дракону помогала, – словно призрак, появилась в дверях Софи. – И другие дети. Он говорил, что делать – они делали. Я пекла лепёшки. А он из леса принёс дичь. И зажарил! Это настоящее чудо, ведь с охотой сейчас беда…

– Почему? – я села за стол, зачерпнув кружкой стылой воды из ведра на полу. Не могу есть всухомятку, но чай заваривать неохота, ведь его нужно ждать.

Софи устроилась напротив, составляя мне компанию.

– Битвы велись страшные, распугали они многих. Потом вражеские воины истребить пытались всю живность вокруг, чтобы людям она не досталась. Но Рейн, – на губах её заиграла мечтательная улыбка, – оказался охотником самым лучшим. Даже лучше Ивы. Можно, – потянулась она за лепёшкой, – мне тоже?

– Почему спрашиваешь?

– Рейн всех напугал, чтобы сразу не съедали всё. Дети не все послушались, бегали сюда воровать, но всё же…

– Можно, если ты не много съела до того. Вы ведь голодали, вредно теперь переедать. А дракон наш глупый.

– Это почему?

На этот раз вопрос задал сам Рейн, и я вздрогнула от неожиданности, однако не растерялась.

– Ты правда верил, что дети удержаться и еда доживёт хотя бы до утра? – изогнула я бровь, сама не заметив, как продолжала при этом жевать.

Видимо, для дракона выглядела я комично, с косами в волосах, в «мужских» штанах и кофте, жадно пьющая воду и уплетающая за обе щеки лепёшку, наплевав на правила приличия.

Он ухмыльнулся, разглядывая меня со странным удовольствием во взгляде и недоумением.

– Прости, – произнёс, наконец, – что ты сказала? Задумался.

Я закатила глаза, вздыхая.

– Ничего.

– Пусть едят, – протянул он, ворча, – лишь бы плохо не стало. А запасы у нас ещё будут. Вот увидишь.

– У нас? – оживилась Софи.

– Конечно, я ведь теперь у всех вас в долгу, – обаятельно улыбнулся он ей. – Да и к Марье у меня есть дело. Очень важное.

Сердце моё пропустило удар. Я ожидала, что дракон пообещает вскоре открыть мне со Славкой путь назад, как я и просила. Но дальнейшие его слова меня ошарашили.

Он подступил ближе, не обращая внимания на пожирающую его обожающим взглядом Софи, и положил мне на плечи горячие ладони, слегка сжимая на мне пальцы.

Приятно… И будоражаще. И страшно, что уж душой кривить. За моей спиной ведь остановилась настоящая стихия, буря, шторм под личиной человека.

И стихая эта бархатным, тихим голосом поделилась со мной:

– Марья, я намереваюсь сделать тебя своей женой.

И запястье моё обхватило жаром.

– Ч-что? – часто-часто заморгала я.

– Понимаю, всё слишком быстро, но не каждый день встретишь судьбой назначенную тебе пару…

– Так, постой, – я собиралась с духом, чтобы отстраниться от него, в идеале встать и заглянуть ему в лицо. Но так и не собралась… – Ты, как минимум, ничего не помнишь. Вдруг у тебя вообще есть жена и дети?!

– Дети, – прошептал он странно, крепче сжимая пальцы на моих плечах. – Дети… Возможно… Я не помню. Но точно знаю, что сердце моё не занято.

– Но оно ведь не занято и мной! – я, наконец, смогла подняться, и развернулась к нему.

Чем он тут же воспользовался и за талию притянул меня к себе ближе, заставив рефлекторно упереться ладонями в его крепкую грудь.