Дом в сто окон

Дом в сто окон

Бумажные листы в пруду размокли, кровоточа черной краской. Конверты пустыми скорлупками валялись на берегу, и когда их подхватил ветер, Ядвига не шевельнулась. Грудная клетка замерла на полувдохе, а фаланги напряженно вытянулись. Казалось, прошла вечность, прежде чем воздух снова попал в легкие.

Девушка коснулась носами ботинок кромки воды, зачарованно стянула молочного цвета берет. Из пучка вылетела шпилька, и рыжие волосы неровной волной упали на спину и плечи. Мгновение — и пальто столкнулось с землей, подняв яркое облако осенних листьев. Задев ногтями запонки на манжетах, Ядвига не вздрогнула. Весь мир для нее сузился до убористых строчек, вышедших из-под пера разных людей, родом из далеких времен.

Рукава блузы убрались гармошкой к сгибу локтя, и когда девушка почти сошла с едва очерченного берега, слева раздался голос. Тот играючи вырвал ее из хватки стойкого оцепенения, которое впилось в артерии, грозя испить ее досуха.

— Искренне не советую, — не успела она повернуться на звук, как незнакомец легкомысленно продолжил свой монолог: — Топиться в столь мелком пруду крайне неудобно и требует определенного рода сноровки, а также больного упорства. Но если ты убедишь меня в отсутствии тяги к слабоумным поступкам, так и быть. Оставлю тебя в покое.

Ядвига дернулась и осуждающе взглянула на заговорившего с ней юношу. Она не собиралась тщательно изучать его облик — тот в действительности мало ее интересовал — и все же одна странная деталь чуть ли не кричала: «Обрати на меня внимание!» Мокрая обувь. Капли с гладкой поверхности не только не скатывались вниз, но и не испарялись на солнце. Те будто существовали в ином измерении, и оттого казались абсолютно нездешними. Девушка, как никто другой, знала: это неспроста, — и все равно не удержалась от колкого комментария:

— Видимо, собственный опыт. Только вот не стоит всех мерить по себе. Я...

Она на мгновение смежила веки, а затем, отвернувшись, рывком бросилась вперед. Вместо склизкого вязкого дна ее ноги встретились с невесомостью, а талия попала хоть и в деликатную, не позволяющую себе лишнего, но весьма крепкую хватку. Чем больше Ядвига пыталась вырваться, тем сильнее утопала в объятиях юноши.

— Отпусти. Мне нужно их спасти, пока не поздно!

Ее била крупная дрожь, а злые слезы никак не могли оставить свои пристанища и лишь заволакивали синие радужки мутной поволокой.

— Уже поздно. Что сюда попадает, навеки пропадает.

— Нет... — она обмякла, как если бы ей в затылок пришелся один-единственный мощный удар. Рыжая голова накренилась, и незнакомец подставил плечо так, что Ядвига уперлась в него виском. Грудная клетка поднималась размеренно, и в юношеском дыхании ей показался дух времен, всепроникающий и всепоглощающий. — Я не могу их бросить. В них голоса моих предков.

— Чарнільны розум[1]? Неужели ты, пані…

— Я — да, а та, что выбросила их в пруд, — девушка замолчала, подбирая наилучшее слово, подходившее для глупого поступка, — самая настоящая… — больно прикусила язык, чтобы удержать ругательство, так и рвавшееся из гортани. И на его место явились воспоминания. Те самые, что привели ее сюда.

До Ядвиги не сразу дошел смысл сказанных слов. В замешательстве она заторможено наблюдала, как захлопывается дверь за ней, так беспардонно отобравшей ее наследие. Оно причиталось ей чуть ли не с рождения.

Короткий судорожный вдох — и девушка подорвалась со своего места. Никакой шутки в словах Марты не было. Она планировала сделать нечто непоправимое, а Ядвигу прошило осознание неизбежности трагедии лишь сейчас.

Она бежала со всех ног. Полы пальто развевались и шумно хлопали по бедрам, но все неудобства меркли в сравнении с ее желанием успеть. Девушка судорожно пыталась не утратить из виду крохотную фигуру, которая неожиданно оказалась быстрее самого ветра.

Легкие горели, ребра кололи невидимые тонкие иглы, однако Ядвига не смела даже на секунду замедлиться. Ей было все равно, если после рухнет замертво. Она обязана спасти чарнільныя розумы. Неповторимые, бесценные, родные...

«А ведь Марта и на четверть не понимает ценность того, что украла», — огибая усадьбу Гласко, подумала девушка и с последних оставшихся сил интуитивно сделала финальный рывок. Откуда-то она знала, дальше бежать не придется.

Стоило Ядвиге увидеть, что воровка остановилась, облегчение окатило ее с головы до пят как теплый летний дождь, но чувство вышло недолговечным. Она опоздала.

Хруст сургуча прозвучал как сломанный позвоночник, конверты безжалостно раскрывались, содержимое опрокидывалось в воду. Грубо и бесстыдно. Чужие пальцы ворошили нутро, и Ядвига закричала от невыносимой боли.

Ей хотелось, чтобы это все наконец-то закончилось, однако Марта не остановилась. Видя, что не успевает, она перестала вынимать листы и швырять их в пруд, ставший без своего на то желания соучастником преступления. Звучно хлопнув шкатулкой, она повернулась. На секунду Ядвиге почудилось, Марта сейчас отдаст хотя бы уцелевшую часть.

Вранье.

Мерзкая улыбка растянулась на лице, рука опустилась вниз, а затем молниеносно взметнулась вверх, забрасывая шкатулку за спину. Плюх. Ее губы беззвучно вторили звуку, от которого Ядвига будто оглохла. Она смотрела на нее и не верила.