Домик номер десять

Глава 1

Солнце ворвалось в спальню, птичий щебет услаждал слух, ласковые лучи гладили лицо, всё в это утро будто кричало о том, что жизнь отныне и навсегда станет прекрасной, восхитительной… как-то так должна начинаться эта история, но не суждено.

Было утро. Самое обычное утро. Раннее. Ничего не предвещающее, кроме раннего подъёма и желания остаться в постели на ближайшие пять часов, а лучше лет или веков.

Роза выбралась из-под простыни и прошлёпала босыми ногами по ламинату на просторную, открытую веранду. Поморщилась, посмотрела на остатки своего ночного пира — недопитое вино в фужере и остатки салата в керамической миске, — и поплелась в душ. Ванная комната с душевой кабиной была и в доме, но отчаянные времена, как известно, требуют отчаянных мер. А любое утро Роза относила к отчаянным временам. Так что поход в уличный душ был мерой вынужденной и необходимой.

Постояла под успевшей остыть за ночь водой, пересилила себя, чтобы не завизжать во весь голос и не разбудить постояльцев, смыла гель для душа, с говорящим названием «Бодрящий», и наконец почувствовала себя проснувшейся. Хотя бы настолько, чтобы точно вспомнить, кто она и где. Нет, провалами памяти Роза вовсе не страдала, а недосыпом — да.

Спустя ещё полчаса, собрав всё ещё влажные длинные волосы в высокий хвост, надев шорты с лёгкой футболкой, Роза завела машину и выехала на трассу, чтобы спустя ещё два часа оказаться на вокзале и встретить новых постояльцев.

Шесть лет назад Роза жила в большом городе, по праву считавшимся одним из самых красивых городов России, Северной Венецией. Там же окончила школу, потом институт, даже вышла замуж, затем благополучно и с минимальными потерями развелась, а теперь жила и работала в туристической зоне и управляла собственной базой отдыха. Розе нравилось так думать, во всяком случае, даже в мыслях это звучало позитивней, чем «прозябала на отшибе мира».

Когда-то, в детстве, она приезжала в этот посёлок к бабушке, матери отца. Родители разошлись, когда Роза и её сестра-погодка были ещё дошкольницами. Отец так и не женился во второй раз, и Роза с Альбиной остались единственными внучками одинокой бабули. Несколько лет назад бабушка умерла и оставила в наследство не только дом, но и огромный участок земли. Отец к тому времени уже скончался, о его судьбе Роза знала мало, только то, что он был военным лётчиком, очень красивым мужчиной, падким не только на женский пол, но и на алкоголь.

После рождения дочерей мама развелась с ним и, в этом Роза была уверена, ни разу в жизни об этом не жалела. Спустя время отца комиссовали, на гражданке он себя так и не нашёл, умер от пьянки. Нехитрая история.

С бабушкой Роза, Альбина и их мама поддерживали тёплые отношения. Маме было жалко одинокую старушку, а девочкам она была родная и любимая бабушка, так что наследство не вызвало вопросов, да и других претендентов не нашлось.

К тому времени небольшая деревушка превратилась едва ли не в центр экстремального туризма и эко-отдыха. На каждом шагу пестрели вывески с рекламой отелей, домиков в аренду, кафе, ресторанов, таверн, а также конных прогулок, экскурсий, сплавов по горным рекам и обещаний незабываемых впечатлений и видов на горные вершины и водопады.

Участок стоил почти баснословные деньги для семьи Розы, которая вся, включая маму, сестру и отчима проживала, хоть и в просторной квартире в центре города, но служила практически единственным обиталищем для трёх семей. Правда, к тому времени Роза была одной ногой в свободной от брака жизни, Альбина только вышла замуж, а мама и ее третий муж решили не узаконивать отношения.

Виктор, гражданский супруг мамы, бывший военный военным, проверил все документы на участок и предложил дом не продавать, а построить свою, пусть небольшую, базу отдыха. Женская половина семьи встретила проект без энтузиазма, предложив подумать об этом зимой.

Зимой же Роза развелась окончательно и бесповоротно, не скрывая радости от этого факта в своей биографии, потеряла работу, сестра родила первенца, а мама с Виктором снова подняли вопрос о собственном бизнесе. Раз уж так сложились обстоятельства.

В итоге спустя пару лет и несколько кредитов, на месте покосившегося домика бабушки высились деревянные корпуса на несколько комнат, вокруг расположились беседки, место для мангалов, детская площадка и даже небольшой бассейн. В самом конце был небольшой «административный» корпус, а попросту дом с двумя выходами, один из которых именовался «ресепшен», а через второй можно было попасть в жилое пространство, где и обитали сейчас Роза, мама и Виктор, деля обязанности по способностям.

В обязанности Розы, например, входил трансфер. В семье был комфортабельный микроавтобус, а у самой Розы старенький, но вполне бодрый Рав-4.

И сегодняшним утром ей предстояло встретить очередных гостей, немного необычных, отчего Роза нервничала, но экономическая ситуация была не такая, чтобы выбирать и отказываться.

Этих клиентов ей «подогнал» бывший одноклассник Паша Игнатьев, приезжавший прошлым летом отдыхать с семьёй. Он так впечатлился природой, что грозился переехать жить навсегда. Пыл, по возвращению домой, естественно, несколько угас, а вот когда у его приятеля остро встал вопрос с летним отдыхом, он, не задумываясь, порекомендовал базу Розы и её семьи.

С этим клиентом Роза вела переписку почти два месяца, фотографируя каждый угол базы и домиков, в которых будут проживать гости, согласовывая меню, даже пришлось нанимать отдельного человека на кухню. Роза терпеливо отвечала на самые неожиданные вопросы и, в конце концов, на счёт базы упала круглая сумма — предоплата за проживание восьми человек на протяжении семидесяти дней. Можно сказать, неплохо, даже отлично!

Гости забронировали сразу два домика — номер восемь и номер десять. Сейчас там царил порядок, Роза заскочила туда, чтобы все проверить ещё раз перед отъездом, а сейчас стояла на перроне узловой станции и всматривалась в лица прибывших, толпящихся и спешащих по делам или на отдых людей.

Глава 2

Добрались до места без происшествий, расселились так же быстро и организованно. В итоге, как уяснила для себя Роза, на пять детей, включая маленькую Светика и Даниила, было трое взрослых.

Сергей Витальевич, он же златовласик, продолжавший безбожно флиртовать, да что там, открыто намекать на встречи в интимной обстановке «после отбоя», Олег — студент, которого Роза приняла сначала за подростка, но оказалось — ему около двадцати лет, и сам Матвей Розенберг. Он же старший тренер, он же руководитель.

Оставшиеся трое были мальчиками от одиннадцати лет до пятнадцати. Точнее одиннадцати, двенадцати и пятнадцати. Семён или Сёмка — одиннадцатилетний, кареглазый, совсем непохожий на типичного Семёна паренёк, с фамилией Алимов. Роман Якушев — двенадцати лет, ничем не примечательный и не разговорчивый мальчик, — и Илья Голубь — будущий сердцеед, достойная смена Сергея Витальевича. Мелкий нахал успел даже подмигнуть Розе, за что словил увесистого леща от Матвея, но не похоже, что это его смутило или расстроило.

Матвей заселился в домик номер десять, вместе со Светиком и Даниилом, они успели по пути ещё несколько раз поругаться, даже предприняли попытку драки, но были растащены по разным углам с наказом «подумать о своём поведении». Роза же успела подумать, какое счастье, что у неё нет детей и в ближайшем, сколько-нибудь обозримом будущем, не предвидится.

Нет, Роза не поставила на личной жизни крест, просто к двадцати восьми годам появилось стойкое ощущение, что всё уже было, и из этого «всё» не так и много хорошего. Было замужество, как стихийное бедствие, такое же внезапное и кратковременное, которое не оставило и следа, разве что штамп в паспорте и понимание, что этим самым штампом можно, а даже и нужно сделать. Были романы, разной степени кратковременности, чаще всего «курортные», так как жила Роза, по большей части, на курорте. Было и разбитое сердце, кажется, два раза, но точнее Роза бы не сказала, страдать и рефлексировать по этому поводу ей недосуг.

Оставался ещё вариант родить ребёнка, что называется, «для себя», но пока Роза это откладывала. Репродуктивный возраст у женщины не заканчивается тридцатью годами, так что можно смело подождать ещё лет десять, а уж потом… если захочется. В любом случае, думала Роза, женщина рожает «для себя», даже находясь в счастливом браке, нужно понимать, что явление это временное, а ребёнок — постоянное.

Вот, скажем, их с сестрой мама родила в браке, потом счастливо развелась, устав от разгульной натуры мужа, даже вышла повторно замуж. Второй муж (Роза его помнила смутно, Альбина же не помнила вовсе) почему-то решил, что женщина с детьми — эдакий третий сорт, которую он осчастливил одним своим присутствием в её жизни. После того как он единственный раз поднял голос на сестёр — мама развернулась и ушла, отказавшись вступать в переговоры. Подняв в итоге дочерей сама, не уставая поучать и наставлять, что женщина в первую очередь должна думать о себе, а уж потом… да и то, надо ещё посмотреть, стоит ли мужчина раздумий.

Роза своего бывшего мужа застала на горячем, и это не игра слов, девица, находившаяся в этот момент под ним, была разгорячена и покрыта потом от усердия и удовольствия.

Сестра вышла замуж успешно, перспективно, можно сказать. Её муж — сын одного из лучших адвокатов по гражданскому праву в городе, перспективный и блестящий, как начищенный пятак, женился на Альбине, как только узнал об интересном положении возлюбленной. Свадьбы была шикарной, с размахом. Спустя некоторое время они развелись с тем же размахом, муж перспективно поделил имущество. Ему — трёшка в центре, в новом жилом комплексе с подземным паркингом и прочими благами цивилизации и загородный дом, а Альбине — дочь и самое вкусное — его фамилия.

Так и стоит ли убиваться по неудавшейся личной жизни, если даже самая удачная в итоге заканчивается крахом, женщина остаётся одна, и хорошо, если к тому времени, помимо разбитых мечтаний и ребёнка, у неё будет материальная база для этого ребёнка и место, где можно с комфортом лелеять свои растерянные иллюзии?

С жильем у Розы было ещё хуже, чем с личной жизнью. Имелась квартира на всех членов семьи, большая, требующая ремонта, дорогостоящая, но не настолько, чтобы если разменять, всем хватило даже по однушке. И база отдыха, державшаяся на плаву благодаря неиссякаемому энтузиазму и кредитам.

Другое дело секс… Секс из жизни исключать не хотелось, а с ним не складывалось ещё чаще, чем с «курортными» романами. То ли Розе не везло, то ли с ней что-то было не так, то ли мужчины попадали «не огонь», но секса Розе не хватало. Можно без любви. И уж точно без штампа и без продолжения рода… просто секса. Хорошего секса. Забористого. Или хотя бы регулярного.

Роза вздохнула и подняла взгляд от журнала учёта, который с усердием заполняла, сидя за стойкой ресепшена, было её «дежурство», она уже навела порядок в освободившихся домиках — у уборщицы был выходной, — и теперь занималась бумажной рутиной, поделенную с мамой на двоих. Виктору дамы оставили решение «мужских» задач.

Стоило вспомнить секс, как секс явился сам, в лице златовласика.

— Слушаю вас, Сергей Витальевич, — расплылась в дежурной улыбке Роза. — Вы что-то хотели?

— Да. Нет. Не сейчас, — неоднозначно, но вполне ясно дал понять Сергей Витальевич, чего именно он хотел.

Роза окинула взглядом златовласика. Да уж! Шикарный образец! Как его угораздило стать тренером, а не податься в модельный бизнес — непонятно. Это же в некотром роже преступление против человечества. Молод, конечно, всего двадцать четыре года, но это не самый большой недостаток мужчины.

— Как насчёт вечернего… чая? — Сергей Витальевич смотрел в глаза и нагло, как кот, уже съевший сметану, улыбался.

Неужели на лице Розы всё написано? Хотя… на его же написано, почему у неё нет?

— Никак не могу. — Роза ответила такой же улыбкой. Играть — так играть. Любит сметану лопать — полюбит и саночки возить, то есть, повару приятно делать.

Глава 3

Ночь прошла, как и всегда. Роза приготовила себе нехитрый ужин, не дождавшись маму с Виктором, те задерживались в городе, видимо, решив выделить время на себя. И налила домашнего вина. Его приноровился делать Виктор, буквально в первый год пребывания в этой местности, он опробовал разные виды вина и принялся не только изготавливать своё, но и максимально вник в процесс, используя инновационные технологии, наряду со старыми добрыми традициями.

Надо сказать, сам процесс виноделия занимал Виктора значительно больше, чем результат. Потому результатом наслаждались Роза и Альбина. Роза, естественно, чаще. Потому что жила ближе и доступ имела круглогодичный, даже круглосуточный. Посидев до начала второго, хотя очередной раз пообещала себе лечь раньше, хотя бы к полуночи, уснула крепким, почти младенческим сном. Виной тому был, конечно же, чистый горный воздух, а не винишко, к которому прикладывалась целый вечер.

Хотя, пожалуй, сказать «ночь прошла, как и всегда», было преуменьшением месяца, если не года. Роза ворочалась с боку на бок, её не устраивала температура воздуха, она то включала сплит-систему, то выключала её, то открывала окно, то закрывала, даже простынь время от времени казалась жёсткой, даже шершавой.

Надо было соглашаться на предложение Сергея Витальевича. Можно сколько угодно рассуждать о самоуважении, порядочности, высоких материях и чувствах, но весь опыт Розы говорил об обратном: о том, что высоких чувств можно и не дождаться, а тело — оно и есть тело. Требует.

Дёрнул её кто-то с этими дровами… Ещё и Розенберг этот. После невольного полушёпота Розы «встал», Матвей резко отодвинулся, лишив размякшее тело Розы мурашек и удовольствия так быстро, что закружилась голова. Пробубнив: «Прошу прощения», руководитель и старший тренер, а по совместительству возмутитель относительного спокойствия Розы, Матвей тут же переключил внимание на спорящих детей, разрулив их конфликт, а потом рванул с ними наперегонки до ворот и оттуда до домика, не забыв при этом окрикнуть Сергей Витальевича. Зычным, красивым баритоном.

Златовласик пожал плечами, окинул взглядом оторопевшую Розу и пошёл к воспитанникам, будто они и десяти минут не могут провести без пригляда тренера.

А защемление шейного отдела позвоночника? Интересно, это опасно? Настолько заметно? Роза ходит криво или согнувшись, или как-то по-особенному тянет ногу, сутулится? Что происходит?

Она даже покрутилась перед большим зеркалом в ванной, раздевшись и подняв длинные чёрные волосы наверх, старясь стоять непринуждённо, не выпрямляя спину и не втягивая живот, как для фото. Нет, кривой Роза не была, ногу не тянула и уж точно не сутулилась.

Роза, как и её сестра, занималась хореографией с дошкольного возраста до конца одиннадцатого класса, и даже потом ходали на занятия в фитнесс или танцевальных центрах. Хаотично постигая то латино, то американские танцы, то хастл, а то и танцы на пилоне.

Сейчас это забылось, но одиннадцать лет в народном ансамбле для осанки пройти незаметно не могли, тем более, Роза часто была солисткой, лихо выплясывала под «соловушка-соловушка», искромётно улыбалась, срывая аплодисменты у восторженных зрителей. А ведь и правда: круглолицая, яркая, с широкой улыбкой и ямочками на щеках, способная «завести зал», Роза была приметной даже коллективе численностью больше ста человек. Она, несмотря на свою немного восточную внешность, была рождена солировать в ансамбле русских народных танцев.

Альбина была полной противоположностью Розы. Настолько, что даже точно знавшие, что они родные сёстры, не скрывали своего удивления этим фактом. Роза впитала в себя черты отца. Немного коренастого, обаятельного, с восточными корнями мужчины. Альбина же была копией мамы. Вопреки законам генетики, у жгучего брюнета и почти блондинки родилась светловолосая девочка с прозрачно-синими глазами, высокая и худенькая, настолько худенькая, что в детстве у нее подозревали порок сердца и ещё какие-то не менее страшные заболевания, пока мама не переехала в Санкт-Петербург, где все диагнозы благополучно сняли.

Альбина даже сейчас, после замужества и рождения дочери, такой же платиновой блондиночки и худышки с врождённой грацией, почти светилась и производила впечатление рафинированной особы, заставляющей мужчин выпрыгивать из трусов за один взгляд.

Наверное, поэтому семейным бизнесом занималась Роза. Она крепко стояла на ногах, в прямом и переносном смысле. Особых иллюзий об окружающем мире не питала даже в школьные годы, а недлинные и чуть полноватые ноги крепко держали Розу на планете Земля, не давая ей соскочить в мечтания или кому-то усомниться в способностях Розы, будь то учеба в институте путей сообщения или руководство собственной базой отдыха.

Роза перевернулась со спины на живот, невольно поёрзала. Чтоб он провалился, этот массажист со своими поглаживаниями и тёплыми руками, мурашками и красивым баритоном. С его рукой под грудью… мог бы и…

Захотелось заплакать от обиды на весь мир и на «Русского богатыря» в частности. Не такой уж огромный доход, если подумать, от восьми человек, даже с учётом дополнительных средств на отдельное питание, чтобы терпеть тяжесть внизу живота.

Покосилась на настенные часы. Надо вставать. Дела не ждут. С утра нужно заехать на рынок — вчера повар снабдил новым списком продуктов, потом заскочить на пивзавод, там поругаться: пиво в бар так и не доставили. Хорошо, отдыхающие в этот раз оказались непривередливыми и с радостью брали не баночное пиво, а местное, которое не только дешевле, но и вкуснее.

На обратном пути успеть забрать семейную пару из Норильска с вокзала. Приехали на целый месяц и своё путешествие начали с базы Розы, всего на три дня остановятся полюбоваться на красоты, а дальше рванут на море, но и три дня — отлично. Роза рада любым гостям, на семьдесят дней или на день. Условия равны, и бесплатный трансфер — козырь, который она не стеснялась предъявлять в погоне за клиентом.

Встала и поплелась в уличный душ, как и всегда. На веранде сидел Моня — огромный, добрейший пёс, который в документах значился кавказкой овчаркой, но считавший себя максимум болонкой, а то и котом или хомяком, по обстоятельствам. Обычно Моня жил в большом вольере и выпускался на территорию только зимой, в межсезонье, когда не было гостей. Но в основном хозяева, чаще Виктор с мамой, иногда и Роза, брали Моню с собой в лес и там позволяли от души размяться.

Глава 4

Суматошный день никак не заканчивался. Роза съездила на рынок, закупив всё по списку повара, подумав, набрала побольше фруктов, ведь на базе отдыхало много детей, а фрукты были недорогим, но приятным бонусом, к тому же полезным. Зимой, на новогодние праздники и каникулы, когда шел большой поток туристов, Роза выставляла в открытый доступ конфеты, а летом — фрукты.

Потом встретила пару из Норильска, муж был, как часто бывает, под небольшим градусом, а жена восторженно смотрела по сторонам и с энтузиазмом фотографировалась буквально на каждом углу, не скрывая восхищения и почти щенячьего восторга. Роза останавливалась на смотровых площадках, между делом рекомендовала знакомых пасечников, нахваливая мёд, притормаживала у лавочек с сувенирами и показывала, где лучшие в округе конные прогулки или прокат спортивного инвентаря. Негласная, а порой сопровождающаяся денежным бонусом, взаимовыручка.

По приезду сдала гостей маме, быстро перекусила вчерашним ужином и снова рванула в город. Список дел она записывала на листочке, который лежал на торпеде Рав-4, и вместо того, чтобы уменьшаться к концу дня, только увеличивался. Утешала себя Роза подсчётами, что на следующий сезон она точно сможет нанять управляющего и, например, водителя. Шиковать, так шиковать!

Пока они с трудом позволяли себе уборщицу, которая вдобавок трудилась прачкой, повара, (пришлось нанять второго из-за «Русского богатыря», благо клуб оплатил отдельное питание), кухонного рабочего и Палыча — тот отвечал за всё на свете, что ломалось, росло, перегорало, требовало полива, высадки или ремонта, и что не успевал сделать Виктор. Правда, к вечеру Палыч был изрядно пьян, но это совсем незначительный недостаток по сравнению с энтузиазмом, с которым он трудился и, что греха таить, оплатой. Услуги Палыча обходились дешевле, чем услуги наёмного электрика или сантехника в случае неожиданной поломки.

Был ещё бар, несколько громкое название для закутка со стойкой, где продавалось несколько сортов пива, лёгкий алкоголь и снеки. Если гости хотели отдохнуть покрепче и с сытной закуской, через дорогу к их услугам был ресторан, а посетителям с базы Розы полагалась семипроцентная скидка.

Так что домой Роза вернулась поздно, уставшая и голодная. Нашла в холодильнике пиццу и возблагодарила небеса и Виктора, который успел-таки испечь её, пока мама была полностью занята, хорошо, если сама успела поесть.

Тут же отправилась в «административный корпус» на ресепшн, узнать, как дела, что нового. Нового было немного. В седьмой домик на двое суток заселилась компания студентов. Домик пятиместный, а студентов семь человек, мама уступила, чтобы не было простоя, молодые, как-нибудь устроятся.

Палыч отнёс в домик две раскладушки, оставив их на крыльце. Студенты проигнорировали дополнительные спальные места. Роза улыбнулась про себя. Хоть у кого-то все замечательно в личной жизни, и секс не заменяют раскладушкой.

Роза отпустила маму, устроилась за компьютером, с намерением прошерстить сайт базы отдыха, ответить на вопросы, письма, может быть, добавить несколько фотографий со счастливыми отдыхающими. Лишним не будет. Сезон в самом разгаре.

— Да, — опомнилась у дверей мама. — Постоялец из десятого домика, из спортивной школы который, чем-то был недоволен в обед, он говорил с поваром, но я так и не дошла. — Она взмахнула руками. — Забегалась в край. Может, узнаешь у Антонины? — Так звали старшего повара, под её началом был кухонный рабочий и новый повар. — Или у самого спроси, они к реке ушли после полдника, Сергей их, Витальевич, дорогу расспрашивал, к ужину вернуться.

— А который сейчас час? — Роза покосилась на часы. — Время ужина уже прошло.

— Перенесли. — Мама взмахнула рукой и вышла за дверь.

Вот и занялась сайтом… Роза запихнула в себя кусок пиццы, чтобы не свалиться в обморок от голода, всё-таки салат из свежих овощей ранним утром — это совсем не то, на чём может продержаться организм целый день. Роза и так лишает его секса, еды лишать и вовсе кощунство.

Запила водой из кулера, решив, что чай долго заваривать и ждать, и отправилась на кухню. Там, на добротном табурете, посредине столовой, сидела не менее добротная Антонина. Ей уже за пятьдесят, примерно столько же лишних килограмм, при этом женщина она активная, подвижная и голосистая.

— Тонь. — Роза посмотрела на повара. — Говорят, Розенберг жаловался?

— Говорят, говорят, да ему всё не так, выискался!

— Что конкретно не так?

— Так эта, котлеты не понравились, а к полднику — и придумают же, по-о-олдник, — шлёпнула она себя по широким коленям, — сырничков налепендили, как в меню указано, значит, сам же с утра одобрил! И те не такие. Творог, говорит, должен быть домашний, фермерский, о! Фермерский, ты послушай его!

— А какой был творог? — Роза словно не понимала.

— Да кто же поймёт в сырниках, какой там творог. Творог и творог. Это он, чтобы не платить, ясно же! Какой мужик с детями вошкаться за так будет? Вот с родителей набрал деньжищ, а сам тебе не заплатит и наварится! Точно тебе говорю!

— Ты мне зубы не заговаривай. Творог я с утра привезла, как и было оговорено, фермерский. Фермерский! Со всеми документами, как и требуется этому Розенбергу. И где он?

— Розенберг-то твой? Да откуда я знаю.

— Творог, Тоня, творог.

Антонина молчала, разыгрывая из себя пионера — героя на допросе.

— В общем, всё просто. Ещё одна подобная жалоба, и ты уволена. То, что на кухне приворовывают, известно, но давай не наглеть. И Елене передай то же самое! — Елена — тот самый новый повар. С ней хоть и была проведена беседа перед устройством, да только Роза уже достаточно пожила в этом регионе, чтобы понимать, что тащить будут всё равно, главное — останавливать, когда переходят «норму». — Что на ужин у «Русского богатыря»?

— Так вот, рисок, мяско, всё постненькое, чистенькое, — засуетилась, будто не услышала слов Розы Антонина.

Роза прошла в пищеблок, посмотрела, не выдержала, отложила себе небольшую порцию, всё-таки готовит Антонина невероятно вкусно. Или это Елениных рук дело? Уволить бы Антонину за воровство, но Роза прекрасно понимала, что за те деньги, что она может себе позволить платить, хорошего повара днём с огнём не найти.

Глава 5

Роза проснулась, как и всегда рано, как и всегда, с огромным трудом. С тяжёлой головой вспомнила дела на день, мысленно передвинула все встречи на два часа и отправилась в душ. Ещё вчера она обещала Моне погулять, а Роза не тот человек, который заставляет ждать обещанного три года. Потому она решила как следует прогуляться с Моней с самого утра.

А в душе явно побывал гость, совсем недавно ушёл. На шторках вода, деревянный настил тоже сырой, даже «гостинец» оставил, гель для душа, мужской, с приятным запахом, к слову. Роза не удержалась и помылась им. Ведь если оставили, значит, можно взять. Она своим душем разрешения пользоваться не давала, а пользуются, так что квиты.

Попытка позавтракать кашей не увенчалась успехом, Роза с печалью смотрела на свежеприготовленную овсянку, даже украсила кусочками фруктов, в итоге всё закончилось чашкой растворимого кофе, в убойной дозировке, и остатками вчерашней пиццы. Не слишком полезно, зато в рот полезло — девиз на все времена.

Моня выглядывал в решётку вольера, пес догадался, что идут к нему и явно не с намерением накормить, убраться и оставить в одиночестве, потому радостно скакал, изображая из себя не то кошку, не то белку-летягу.

— Сударь. — Роза открыла дверь вольера, и тут же огромные лапы улеглись ей на грудь и плечи.

Пошатнуло. Моня весил больше Розы, а уж когда эти килограммы выражают энтузиазм всем своим существом, устоять на ногах сложно. Роза справилась. Смеясь, она обнялась с собакой, потом присела, чтобы надеть ошейник и поводок, и Моня, довольный и гордый собой, пошёл в сторону Рав-4 Розы. Этот пёс отлично знал, на какой машине его отвезут в лес. Если ехал Виктор, то это был старенький, но проходимый УАЗ Патриот, а если Роза, то Рав-4.

По дороге снова встретили бегущий «Русский богатырь», в том же составе, даже в такой же последовательности. Светик радостно помахала рукой, Роза ей ответила, в зеркало же увидела вальяжно поднятую руку Матвея. Роза фыркнула, и похоже, громко, потому что Моня резко повернулся и уставился на Розу, как бы спрашивая, что за странные звуки издаёт хозяйка.

Приехали на обычное место. Отдыхающие сюда редко забирались. Съезд с трассы неприметный, больше похожий на тропинку, дальше дорога и вовсе плохая. Река — местная мекка для отдыхающих, осталась далеко внизу, подступов никаких нет, и только после резкого поворота вдоль обрыва открывается красивейший вид не только на скалы, где на вершинах раскачиваются редкие сосны, но и на луг с высокими травами, которые не пожухли под жарким солнцем.

Большую часть светового дня луг обходили лучи, лишь утром, до полудня, ещё не обжигающее солнце ласкало травы. Рядом вьётся извилистая колея, переломанная и кривая, в дождливую погоду оставляют следы квадроциклы. Вот по этой дороге и любил носиться Моня, поднимая столбы пыли, врезаясь в густую траву, скрываясь там по холку, а то и с головой, пугая лаем бабочек или ос.

Они гуляли долго, дольше, чем планировала Роза, но было жалко останавливать Моню, а ещё жальче отказываться от ясного и, главное, тихого утра, от обманчивого чувства, что некуда спешить. Роза стояла на краю поляны и ждала, когда Моня принесёт ей «трофей» — пожёванную покрышку, любимую игрушку. Покрышку в конце прогулки подвешивали на сук кривого дерева, где она и ждала своего часа.

Роза услышала детский смех и очень удивилась. Вроде бы они с Моней и недалеко забрались — до посёлка, особенно по лесу, пешком, рукой подать. Только никто сюда не ходит, да и зачем, все достопримечательности и туристические тропы с другой стороны.

Обернулась, почему-то заранее зная, кого увидит, и не ошиблась. Русский богатырь Розенберг М. собственной персоной. Впереди, в форменных футболках, бежали Светик и Даниил. Даниил подбежал к Розе первым, в это время на том конце дороги появился Моня с драгоценной покрышкой в зубах и понёсся на повышенных скоростях на них. Роза только и успела, что присесть рядом с ребёнком, обнимая его, показывая псу, что пришелец, хоть и чужой, но не опасный, и показала знак рукой, чтобы Моня остановился. Моня встал как вкопанный, улёгся на пузо, отпустил покрышку и положил на неё морду, смотря по очереди на Розу и Даниила.

— Мы можем подойти? — раздался баритон.

Розе очень хотелось пошутить, она точно знала, что Моня не опасней хомяка, к тому же отлично обучен, причём учился не только Моня, но и сама Роза вместе с Виктором прошла курсы у опытного кинолога, но при ребятне не рискнула. Она почти ничего не знала о детях, но пугать собакой — точно сомнительная шутка.

— Подходите, — кивнула Роза.

Светик смело шагнула вперёд, вырывая руку из ладони Матвея, и подошла вплотную к Розе, всем своим видом демонстрируя бесстрашие.

— Свои, — сказала Роза Моне и повторила для верности: — Свои!

Моня головы не поднял, но хвостом выразил полное согласие с Розой, демонстрируя понимание ситуации.

— А это ваша собака, да? А как её зовут? Это девочка или мальчик? А у него детки есть? Щеночки? А я его поглажу сейчас! — всё это выпалила Светик буквально за мгновения и направилась к Моне, который и виду не подал, что заметил движение. Лежал и с равнодушным видом смотрел на происходящее, кажется, всё, что его волновало — любимая покрышка. Так и проворчал бы «покры-ы-ышечка моя, моя пре-е-е-елесть»!

— Светик, — окликнул девочку Матвей и широкими шагами подошёл к ребёнку. — Что ты знаешь про собак?

— Чужих собак нельзя гладить и подходить к ним тоже нельзя.

— И почему ты сейчас пошла к чужой собаке?

— Так она же не чужая! Она еёйная собака! — Светик показала рукой на Розу.

— Не еёйная, а её, Розы, а лучше с отчеством, сначала надо вежливо познакомиться. И спросить, можно ли погладить, убедиться, что можно, и что собачка с ошейником, на поводке и с намордником. Особенно большая собачка.

— Роза. — Светик посмотрела на Розу. — Я Света, можно я поглажу твою собачку, только ты надень на неё намордник и скажи своё отчество!

Глава 6

Вернулась Роза домой поздно вечером, как всегда, почти ночью. Мама исправно доложила о происшествиях за день, их было не так много, день выдался спокойным, хотя бы для базы. Никто не напился, не дрался, не потерялся, и даже Розенберг М. не жаловался на плохое питание или недостаточно тщательную уборку.

А он мог. За неделю пребывания «Русского богатыря» на базе Роза поняла, что старший тренер и руководитель — это практически диагноз. Благо, жалобы были незначительные, при этом все поняли, что с Розенбергом лучше дела не иметь. Еда должна подаваться в строго оговоренное время, никаких отклонений от меню он не терпел и самодеятельности не признавал. Полотенца менялись ежедневно, так же проводилась уборка.

Интересно, что причуды с уборкой касались исключительно домика десять, в восьмом появился график дежурств, и обалдевшая уборщица долго разглядывала плакат, приколотый к стене.

— Ишь, воспитывает пацанов, — уткнув кулаки в костлявые бока, громко возмущалась Галка.

Уборщица, ей было около сорока лет, работала не по трудовой книжке и раз в пару лет уходила в декретный отпуск на две недели. За время, пока она работала у Розы, Галка родила троих, а сколько у неё всего было детей, Роза точно не знала. Галка была тощей, острой на язык и постоянно выходила замуж, от каждого мужа и рожала. «А какая это семья без дитяти», «Мужику обязательно свой ребёнок нужен». В итоге ни семьи, ни мужчины Галка не имела, оставались только дети и пособие на них, что, кажется, устраивало Галку: на жизнь она не жаловалась, как и на внешность.

— Своих дитятей жалко, а чужих-то чего не погонять, бесты-ы-ы-ыжий, — тянула, как заунывную песню, Галка. — Коршуном следит, чтоб ели, да не то, что хочется малым, а то, что в меню прописано, да ещё доедать заставляет! А ежели дитё пирожок хочет, а не суп, что ж теперя, жрать, чё в рот не лезет?! И мыть заставляет в домике, хотя деньги-то уплочены за уборку, вона оно как. С родителей деньги взял, а пацаны намывают полы! Бесты-ы-ы-ыжий! Его-то детки с тряпками не носются.

— Так это воспитанники его, он же тренер, — вступилась Роза. — Дисциплина у спортсменов должна быть, и питание сбалансированное. — Во втором утверждении Роза сильно сомневалась. Маниакальное стремление соблюдать режим питания ей точно казалось лишним, но в то же время хотелось заступиться за руководителя и старшего тренера.

— Так чего же своих-то не дисциплинирует?! Бесты-ы-ы-ыжий!

— Каких своих?

— Так в десятом с ним живут дитяти, слушай, а он часом не того, а? Чего он один, без матери их?

— Ой, Галя, как скажешь! Это племянники его, я документы видела, у них фамилия одна. Кажется, родного брата дети, а почему без матери — не знаю… да и странно было бы, если бы жена брата с ним была, а не с мужем…

— А что дети без отца, без матери, да на тренера этого похожи, как одно лицо, не странно? Что-то тут нечисто, ой, нечисто. Бесты-ы-ы-ыжий!

— Язык у тебя без костей, Галя, и нечистый, вот что! — Роза взбеленилась. — Иди, работай, разболталась!

— Ой, девка, смотрю я на тебя… — Галка поцокала ещё для проформы, схватила пустое ведро с тряпками и рванула к крану с водой, на ходу приговаривая и возмущаясь. Ей не очень-то нужны собеседники, Галка и с собой поговорит прекрасно.

Выключив свет на ресепшн, чтобы не горел зря — иногда на Розу нападала излишняя бережливость, да и монитор компьютера отлично видно в темноте, — она смотрела то на монитор, попутно отвечая на письма и вопросы потенциальных клиентов, то поглядывая в окно.

Было на что. В свете ажурного фонаря — Роза очень гордилась ими, изготовленными под заказ по её эскизу, пусть корявому, но мастер отлично понял замысел и ещё лучше воплотил его в жизнь, — стояли Матвей и Илья. Вернее, Илья горбился, упираясь руками в коленки, и покачивался, устало опустив голову, а Матвей в это время что-то ему выговаривал.

Илья, похоже, слушал внимательно, судя по кивкам, а потом выпрямился, посмотрел на Матвея. Тот дружески похлопал его по плечу и резко опустился вниз, Роза успела подумать, что мужчина упал, но нет, он начал отжиматься, уперев ладони в тротуарную плитку. Он отжимался и отжимался, иногда хлопая в ладоши и тут же ловя равновесие и продолжая упражнение.

Зрелище поистине завораживающее. Мерцающий свет на фоне южной ночи, кружащиеся в свете фонаря мотыльки, и мужское тело, потрясающее и отлично сложенное, от макушки чернявых волос до пяток в кроссовках. Особенно хороши руки, напряжённые мышцы, спина, прикрытая тканью лёгкой рубашки, не скрывающей напряжение и фактуру. И ягодицы, ходящие вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз, методично, как чёртов маятник Фуко.

Роза в буквальном смысле вспотела от этого зрелища, спиной она ощущала, как испарину сменяют мурашками и отправляются в низ живота, чтобы осесть там горячей волной, а потом спуститься ниже. Она сжала ноги как можно сильнее, чтобы унять желание, охватившее её, получалось плохо, так же плохо, как и сосредоточиться на сайте и ответах потенциальным клиентам.

Подняла глаза и снова посмотрела в окно, но на пятачке, освещённом фонарём, парочки уже не было, они переместились к другому световому пятну, и новое зрелище завораживало не меньше. Чуть поодаль была оборудованная спортивная площадка, никто из отдыхающих толком не пользовался ею, кроме разве что студентов, которым некуда девать молодецкую удаль, не ушедшую на экстрим и алкоголь.

Там были оборудованы турники разной высоты, рукоходы и тренажёры. Всё это отлично выглядело на фотографиях, но в реальности никто ими не пользовался. Тем не менее Роза решила, что и такая площадка нужна на базе отдыха и, как показал опыт с «Русским богатырём», не ошиблась. Все эти перекладины и турникеты пригодились. Хотя бы для того, чтобы прямо сейчас Роза наблюдала зрелище, достойное прямого репортажа какого-нибудь спортивного канала.

Матвей подтягивался, владея телом настолько легко, что были незаметны усилия, даже если он и применял их. Застывал над перекладиной на выпрямленных руках или крутил солнышко, непринуждённо, будто вышел на балкон покурить. А уж когда на Матвее повис Илья, напоминая мосластую обезьяну, и старший тренер стал подтягиваться с утяжелением, при этом так же свободно, Розе и вовсе стало жарко.

Глава 7

Роза пошла за Матвеем, как мышка за зов дудочки, было в этом русском богатыре Розенберге М. что-то такое, что притягивало и вызывало восхищение, не такое сильное, как до душа, конечно же, но сильное.

— И куда мы пойдём? — Роза огляделась вокруг. Её собственная база, мест для романтичных и не очень свиданий предостаточно. Качели, увитые плюшем, беседки, небольшой садик с искусственным прудом и подсветкой.

— Если честно, мне всё равно, — улыбнулся Матвей, снова как ребёнок. На лице взрослого, статного мужчины это смотрелось потрясающе. — Может, я угощу тебя чем-нибудь?

— Чем? — Роза беззлобно усмехнулась. — Ужином из столовой? Или пойдём в бар на территории?

Не то чтобы Роза возражала поднять выручку бара, но сидеть под перекрёстными взглядами гостей и бармена не хотелось абсолютно.

Матвей нахмурился, Роза быстро нашлась:

— Какао? Из Доминиканы? — И, как-то невольно, заглянула в глаза. Ведь если Сергея Витальевича угостил Матвей, то может, и у него есть. Вкусненькое. Сладенькое. Особенное.

— Смотрю, Серёга уже опередил, — ухмыльнулся Матвей. — Вот проныра. Есть какао, пошли, — заговорщицки подмигнул он и, взяв ее за руку, как школьницу, повёл к десятому домику.

Тот ли это мужчина, что целовал её в душе и раздевал одним взглядом, и не только раздевал?

— Только тш-ш, — приложил он палец к губам на пороге и открыл дверь.

Роза робко вошла и остановилась. Растерялась, будто оказалась в гостях в незнакомом доме. Мялась и не знала, куда идти, ощущая себя, словно в кромешной темноте, так же неуверенно.

Матвей махнул головой на дверь в одну из комнат, Роза называла её «большая». Там был шкаф и двуспальная кровать, телевизор, две тумбочки, комод, журнальный столик. Роза присела на краешек кровати, благо та была заправлена, даже стопка свежих полотенец так и лежала с уборки. Галка расстаралась и выложила полотенца по цветам. Матвей скрылся в районе маленькой кухни, там даже имелась маленькая плитка с двумя конфорками, чтобы постояльцы могли готовить сами, в случае надобности. Вернулся через непродолжительное время с двумя кружками какао в неказённых чашках.

— Спасибо. — Роза кивнула и обожгла губы об напиток, но удержаться, подождать, когда остынет, сил не было, она дула и тут же отпивала, довольно жмурилась и принюхивалась к аромату, надеясь, что какао не закончится быстро, но оно закончилось. Роза вздохнула и отставила чашку с благодарностью.

— Ещё… — пододвинул по столу вторую чашку Матвей.

— Нет, нет, спасибо большое.

— Да ладно тебе, вкусно ведь, я же вижу, тебе нравится, угощайся. — И снова обезоруживающая улыбка.

— Ты привозишь? Какао? — Роза подумала, что неплохо было бы начать беседу.

Матвею двадцать восемь лет, а то и того больше, а они сидят на кровати среди ночи и пьют какао в полной тишине.

— Нет, брат, я в Доминикану ездил лет восемь назад, если ничего не путаю, а брат бывает.

— А я совсем не была.

— Какие твои годы, — улыбнулся Матвей. — Сильно болит? — Он провёл ладонью от шеи вниз, Роза выгнулась как кошка. — К вечеру, да? И голова побаливает?

— Нет у меня никакого ущемления. — Роза отодвинулась.

— Давай считать это подкатом.

Матвей подмигнул и развернул Розу к себе спиной, чтобы движением, не терпящим возражения, уложить на кровать, животом вниз. Устроив ее ровнее, без комментариев поднял платье, а потом и вовсе снял, при этом Роза покорно поднимала руки, приподнималась и делала всё, что попросят. Ведь не за тем ли пригласили, и она пошла. Уж точно не пить какао.

— Подожди, — прошептал Матвей и ушёл, вернулся через несколько секунд, встал у кровати и оглядел Розу сверху вниз. — Уверен, тебе это говорили неоднократно, ты очень красивая женщина.

На самом деле, Розе ничего такого не говорили, если задуматься — никогда в жизни не говорили. Делали комплименты глазам, волосам, иногда груди или попе, но, чтобы всей Розе, целиком — такого не было. Почему-то это не заботило Розу, она прекрасно знала свои достоинства и точно так же была в курсе недостатков, вряд ли её можно назвать «красивая женщина», но спорить она не стала.

Тут же Роза почувствовала поглаживающие движения по спине. Матвей нанёс какое-то масло, разнёсся сладкий, обволакивающий запах, заставил прикрыть глаза от удовольствия. У шеи прикосновения были чувствительней, пальцы Матвея надавливали и гладили, одновременно доставляя боль и снимая её, после чего из-под рук растекалось тепло, отправляя мурашки по позвоночнику, копчику, вниз живота и груди.

Постепенно от поглаживающих, вдавливающих движений стало тепло, а потом и начало клонить в сон. Роза прикрыла глаза и, покачиваясь на волнах эйфории, погружалась в томительное и тягучее удовольствие. Она разомлела настолько, что подалась, когда Матвей перевернул её на спину и продолжил движения от шеи вниз, деликатно обходя груди, опускаясь по животу и ногам от бёдер до уставших за день икр. Разминал, потирал, поглаживал, сводил с ума. Роза слышала своё дыхание, оно было больше похоже на озвучку любительского порно, но сделать с собой ничего не могла, да и не хотела.

Она почувствовала мужское дыхание где-то в районе шеи, оно переместилось к яремной ямке, там ощутила горячий язык, который пробежался по ключице и спустился к груди, взяв в рот сосок. Невольно подалась вперёд, прося о более интенсивной ласке, получила её, незамедлительно и изощрённо.

Роза никогда не думала, что языком можно поигрывать легко, почти невесомо, и довести почти до невменяемого состояния. Она стонала, тёрлась, хватала за волосы, тянула на себя, задыхалась от вожделения. Горячее тело сверху Роза приветствовала едва ли не победным кличем, руку, решительно снявшую последний оплот её нравственности, полупрозрачные трусики, стоном, а мужчину, устроившегося между её ног, хриплым шёпотом поторопиться.

Только он не спешил, входил медленно, растягивал удовольствие, смакуя его, двигаясь поступательно и невозможно медленно, даже лениво. У Розы кружилась голова от массажа, медленной, томной прелюдии, скользящих, распирающих движений.

Глава 8

На следующий день Роза отправилась в город и провела там целый день, общение с банковскими служащими высосало последние силы. Роза приехала домой и упала в постель, о душе или перекусе, не говоря уже о полноценном обеде, вернее, ужине, и речи не шло. Бессонная ночь давала о себе знать, хотя, что первую половину дня Роза летала, как на крыльях, если не любви, то удовлетворения, а вот к вечеру усталость победила.

На следующий пришлось снова ехать в банк, сидеть в огромной очереди, зато в итоге удалось рефинансировать кредит, процент стал меньше, что незначительно, но упростит жизнь. На несколько мгновений показалось, что наконец-то Роза начнёт работать «на себя», но увы, с этой мыслью пришлось распрощаться до следующего сезона.

На базу Роза приехала после обеда, успела решить пару вопросов и тут же прыгнула в машину встречать гостей. Группу молодёжи из Москвы. Шумные, живые, с руководителем группы, парнем лет двадцати пяти, активным и позитивным настолько, что Роза смеялась всю дорогу от вокзала. К вечеру эта сумасшедшая компашка объявила квест и турнир по волейболу, тут же, в машине, поделилась на команды, и началось бурное обсуждение нюансов квеста.

Розе было двадцать два года, когда она отдыхала подобным образом последний раз. Без квестов и волейболов, но в компании единомышленников, таких же молодых и задорных, как она.

К вечеру, после штудирования сайта, отправилась на кухню. Антонины уже не было, а Елена стояла, запирая дверь в столовую.

— Здравствуйте, — вежливо проговорила Елена и подпёрла дверь бедром, чтобы ключ лучше провернулся. — Как раз собиралась идти ключи сдавать, а тут вы, так я сразу и сдам?

— Здравствуйте, давайте, — согласилась Роза. — Всё нормально?

— Хорошо всё, хорошо. — Елена постучала по деревянным перилам на крыльце. — Чтоб не сглазить. Даже этот, спортсмен, не жаловался сегодня. Но мы с вечера намыли и с утра протёрли, и фарш Антонина сама накрутила на фрикадельки, ещё бы он пожаловался! Вот дотошный.

— Это хорошо. — Роза растерянно кивнула, забрала ключ и побрела по территории.

Сколько раз она давала себе обещание не ввязываться в подобные интрижки. Отдыхающему что? Он своё получил и забыл, а у Розы потом в душе как кошки нагадили. Эйфория, даже от самого потрясающего секса, проходит, и остаётся неприятное послевкусие, шлейф из разочарований, очередная засечка в столбце «неудачи».

Самый огромный её промах был, конечно, с Глебом, не с мужем. Мужа Роза и не помнила толком, как сошлись, так и разошлись. Не без скандалов, но почему-то обиды на него Роза не держала, может, возраст сказывался. В двадцать два всё воспринимается легче, чем в те же двадцать шесть.

Почти шесть месяцев, чёртовых полгода она встречалась с Глебом, он приезжал к ней, как к себе домой, и Роза, не сказать, что была влюблена, но верила ему. Каково же было разочарование, когда случайно выяснилось, что он женат. Не просто женат, а отец двоих детей и готовится стать отцом в третий раз!

Это не проблемы Розы, она никаких обещаний жене Глеба не давала, в болезни и здравии, в верности не клялась, подписью обязательства не скрепляла, более того, знать не знала о существовании семьи у Глеба, но ситуации всё равно выходила препротивнейшая. Гаденькая.

И вроде история у Глеба банальная. Женился по залёту, едва исполнилось восемнадцать. Дети-погодки не способствовали сплочению молодой семьи, как и увлечения Глеба, сплавы и спорт. Третий ребёнок — попытка жены удержать мужа, хоть, по словам Глеба, лучше бы она похудела и мыла голову раз в неделю, про остальное он умолчал.

В итоге насколько Роза знала, он всё равно развёлся и вроде собирался переезжать сюда на постоянное место жительства, не мотаясь из региона в регион несколько раз в год. И можно было бы попробовать ещё раз, но это как забраться на чистое постельное бельё грязными ногами. Даже если ноги потом помыть — пятна останутся. Так что Глеба она старалась обходить по кривой дуге. Пятна он оставил не только на её простынях, но и в душе.

Суета на спортивной площадке привлекла внимание. По центру стоял Серёг Витальевич и наблюдал за Сёмкой и Ромой, те усердно подтягивались, скручивая худые тела из последних сил. Сёмка пыхтел особенно старательно, лицо было красным от натуги, ноздри раздувались, руки заметно тряслись. Рядом со златовласиком подтягивался Даниил, придерживаемый за попу тренером. Светик сновала рядом, явно от скуки крутя колесо, вставая на мостик или изображая рыбку. Гибкая и спортивная девочка.

Поодаль отжимались Олег и Илья, над ними, как надсмотрщик стоял Матвей, ведя счёт, иногда присаживаясь и что-то выговаривая то одному, то другому. Нормальная тренировка, наверное. Время только удивляет. Молодые, растущие организмы захотят есть раньше, чем тренировка подойдёт к концу. Изверг этот старший тренер и руководитель спортивного клуба «Русский богатырь».

Роза ещё помнила, как репетировала до седьмого пота, в перерывах пыталась сделать хотя бы какие-то уроки, выучить или решить. Как приходила домой, и её хватало только на то, чтобы сходить в ванную комнату, а потом она засыпала раньше, чем мама ставила ужин на кухонном столе. Просыпалась Роза среди ночи от чувства голода и болей в ногах.

Считалось, что это поможет в дальнейшей жизни. Помогло ли? Да, Роза до сих пор могла сесть на шпагат, и танец был частью её самой, но никаких практических применений танцам, даже латиноамериканским или на пилоне, она так и не нашла. Зато у неё были насыщенные на события школьные годы, осталось море друзей, она объездила много стран. Скорей всего, это как велосипед, если его не было в детстве, то даже стань ты миллионером, всё равно у тебя не было в детстве велосипеда. У Розы он был.

За всеми этими меланхолично-сентиментальными размышлениями, Роза не заметила, как подошла к площадке вплотную. А когда заметила, испугалась, как суслик, застигнутый светом фонарика. Матвей поднял на неё взгляд, и Роза замерла. Глупо получилось. Очень глупо. Вышло, что она подошла специально, будто навязаться Розенбергу, а это не так.

Глава 9

Три дня пролетели быстро, как один день или даже час. Розе, наконец-то, не нужно было мотаться из базы в город и обратно. Основные надобности исправно подвозились поставщиками, а за свежими овощами, фруктами или кисломолочными продуктами достаточно было смотаться один раз, с раннего утра. В это время она всегда встречала «Русский богатырь» на пробежке и уже перестала удивляться гуськом бегущей компании. Светик всё так же восседала на шее дяди, а Даниил старательно догонял других детей.

Два раза она гуляла с Моней, и эти два раза к ним присоединялись Матвей с племянниками, Моня не возражал. К Матвею он относился насторожено, а тот в свою очередь с уважением. Складывалось впечатление, что мужчины нашли взаимопонимание.

А вот с детьми Моня поладил быстро, разрешал восторженной Светику обниматься с ним, трепать по холке и между ушами, отчаянно вилял хвостом, норовя поддеть руку холодным носом. Когда же робкую инициативу проявлял Даниил, то Моня ложился на брюхо, вытягивал голову и замирал, давая мальчику возможность без страха подойти и погладить, как бы подбадривая нового друга. Мальчик был в восторге.

— А почему он такой? — спросила Роза, глядя на Даниила.

— Какой «такой»?

— Ну, не как сестра. Вроде пугливый, не шустрый…

— Вы с сестрой похожи?

— Нет, совсем нет. Она у нас звезда. — Роза взмахнула рукой. — Красотка!

— Значит, вы похожи, — улыбнулся Матвей. — А Даниил просто домашний ребёнок, в отличие от Светика. Компрессионный перелом позвоночника — он был в машине с Мишей в тот день. У нас полное выздоровление, но привычка к осторожности так и осталась, ну, и небольшое отставание от сверстников на этой почве. Перерастёт. Пойдёт в школу, у меня заниматься начал, всё получится. — Матвей улыбнулся ещё раз и посмотрел в сторону Даниила, тот сидел рядом с Моней и что-то с жаром рассказывал, пёс с явным интересом слушал.

— Если я лезу не своё дело, так и скажи, но всё же, где их мама… и папа? Почему ты?

— Так привык уже, что я, — рассмеялся Матвей. — На самом деле, Миша работает, сейчас в Австралии, спортивный бизнес не терпит промедлений, да никакой не терпит, ты сама знаешь. А мама… Софа за границей работает и… живёт тоже. Ей контракт хороший предложили, она уехала.

— Бросив мужа после аварии, больного ребёнка, детей?! — Роза аж вскрикнула от неожиданности.

Она слышала о подобном, читала в интернете или видела на телевидении на слезливых ток-шоу со сплетнями, но вот так, вживую столкнуться с такой ситуацией? Это что-то невиданное!

Все истории с брошенными — что детьми, что взрослыми, — звучали совсем наоборот. Всегда бросал мужчина! А тут? Ведь даже если этот Миша заслужил, то дети-то причём, особенно больной ребёнок? Не хочешь детей, так и не рожай, двадцать первый век на улице, средств контрацепции в избытке. Роза, например, детей не хотела, не категорически, но не хотела, так она и не рожала, делала всё, чтобы не забеременеть. Рожать нежеланного ребёнка, что может быть хуже? За что такое наказание малышу?

— Формально, она их бросила еще до аварии, с детьми полюбовно договорились, ей бы они там только мешались, а здесь две бабушки, отец, я, в конце концов. Тут какие претензии, Мишка сам идиот знатный, довёл. Он кого хочешь может довести, а Софа на звание «Мать Терезы» провалится ещё на первом этапе.

— А ты, значит, отец Тереза?

— А они моя семья, все, даже Софа, — пожал плечами Матвей.

Вот это Роза могла понять. Она тоже не была в восторге от некоторых поступков мамы, что уж говорить про Альбину, но они — её семья. Какие есть. Как и она — их семья. Уж какая есть.

Все три дня после обеда, когда по расписанию был тихий час, Светик добросовестно сопела, а Даниил тихонечко читал, чтобы не разбудить сестру и не получить от дяди выговор, Матвей делал Розе массаж. Она приходила в десятый домик, угощалась какао, раздевалась, укладывалась на живот и млела от прикосновений Матвея.

Надо признать, хотя Роза и сомневалась в том, что у неё есть защемление, чувствовать она себя начала лучше. Впрочем, мог сказываться и регулярный секс. Роза скорей списывала улучшение самочувствия и настроения на него, чем на излеченные позвонки. Одно было плохо в дневных сеансах: невозможность логично продолжить. В любой момент могла проснуться Светик или зайти Даниил, если ему что-то станет непонятно в книжке. Что не могло не расстраивать, но Роза крепилась.

Один раз она уснула во время массажа и обнаружила, что просыпаться рядом с Матвеем настоящее удовольствие, пожалуй, даже какао уступает ощущению чистого счастья, когда Роза потянулась, переворачиваясь, и наткнулась на рядом лежащего Матвея. Спросонок она подтянулась вдоль его тела, уткнулась носом в шею, услышала: «Спи, лягушонок», а потом почувствовала поцелуй куда-то в макушку. Почти мурча, она уснула, обняв Матвея.

Три дня, каких-то три дня, а у Розы появилось впечатление, что она знает Розенберга М. всю свою жизнь, знает его племянников, брата, маму, бабушку. Но главное, знает его. Непозволительно скоро он пробрался ей под кожу, пустил корни в сердце, влюбил в себя.

Роза заранее оплакивала неминуемую разлуку, уговаривая себя, что как быстро началось, так легко и забудется. Нет никакого родства душ, нет никакой любви, и уж точно, курортные романы — это всего лишь одноразовая акция. Отпуск заканчивается, а реальная жизнь остаётся. Её жизнь была здесь, на базе отдыха, в ежедневной суете, от одного дела к другому.

Жизнь Матвея протекала в родном городе Розы, среди собственной семьи, учеников, соревнований, судейства и, Роза была в этом уверена, женщин. Ну, не может у такого шикарного мужчины не быть парочки-другой красоток, готовых скрасить ночной досуг. Тем более, с его-то темпераментом.

Идеалисткой Роза не была даже в школьные годы, у кого-то розовые очки разбиваются, а она их не имела никогда. Ей даже мама, не говоря уже о рафинированной Альбине, говорили, что она циничная особа. Хотя сама Роза считала это здравым смыслом. Если нет иллюзий — их не разобьют.

Глава 10

Праздничный ужин прошёл, будто Роза сидела на спине электрического ската, разряды проходили сквозь неё и отскакивали от стены и людей. Альбина всё так же непонимающе смотрела на Розу и пожимала плечами на молчаливый вопрос мамы и удивлённо поднятые брови Виктора. Одна Олеся счастливо крутилась на стуле и выдавала на гора столько новостей, сколько не наберётся у всех взрослых вместе лет за пять.

Здравый смысл кричал, что Розе надо успокоиться и смириться. Ничего же не случилось! И винить некого и не за что, а уж тем более орать, как баньши, кидаясь половыми тряпками. Откуда Альбине было знать про «роман» Розы и Матвея? А если и знала, разве он обещал что-то Розе? Разве можно устоять перед ним? Роза не устояла, и Альбина тоже не устоит, уже не устояла, просто времени мало было, а так бы… Никто. Никому. Ничего. Вот это и нужно себе повторять, как мантру. Никто. Никому. Ничего.

Она вышла на крыльцо, оставив возможность убрать со стола после ужина другим членам семьи, даже постаралась не слишком громко хлопнуть дверью, правда, не слишком-то получилось.

— Я сделала что-то не то? — Альбина присела рядом и виновато посмотрела на Розу. — У тебя с этим красавчиком что-то было, да?

— Ничего ты не сделала. — Роза отмахнулась.

— Но откуда мне было знать?! Ну, хочешь, я завтра уеду, хоть домой, хоть на море, как скажешь.

Роза окинула взглядом сестру. Отличное предложение, даже хочет уехать — Альбина уверена, что её присутствие не даст Розе и шанса, а Матвей стопроцентно не устоит. В общем-то, Альбина права. И это самое-самое обидное! Да и стоит ли соглашаться на бредовую идею, ради чего, вернее — кого, что это решит, по большому счёту?

Альбина уставилась на неярко освещённую дорожку: к ним приближался Матвей, впереди него прыгала неугомонная Светик, а Даниил шёл рядом, пытаясь подстроиться под шаги. Несмотря на тусклое освещение, можно было с уверенностью сказать, кто это. Слишком уж фактурная фигура у Матвея и высокий рост. Да что она, Розенберга М. не узнает?

Порыв встать и убежать Роза подавила в зародыше, для верности мысленно попрыгала на нём и отшвырнула в сторону. Она — взрослая женщина. Никто. Никому. Ничего. Но в сторону отвернулась, чтобы не видеть пускающую на её мужчину слюни сестру. Мужчина-то не её. Точка. Драться из-за члена с родной сестрой она не станет. А уж из-за постороннего члена — тем более.

— Доброго вечера, — послышался голос сверху. Роза вздрогнула.

— Привет! — взвизгнула Светик.

— А мы можем поиграть с Моней? — продолжил за сестру Даниил.

— Я так понимаю, произошло небольшое недопонимание… — Матвей, вернее, не совсем Матвей, посмотрел сначала на Альбину, улыбнувшись ей, а потом на Розу.

Рост был как у Матвея, может быть, чуть-чуть ниже, ширина плеч как у Матвея, руки были Матвея, черты лица, даже небрежно лежащие чернявые волосы — его. Отличался взгляд, у Матвея он был мягче, и улыбка. Этот мужчина смотрел на Розу, буравя ее взглядом, сковывал движения. Было в нём что-то давящее, даже подчиняющее. А подчиняться Роза не любила и не могла. На самом деле она никогда бы не посмотрела в сторону Матвея, взгляни тот на неё так.

— Михаил, брат Матвея Розенберга. Мы, как вы видите, близнецы. — Он улыбнулся, но не улыбкой Матвея. Яркой, но не полудетской. — Матвей расстроен сложившейся ситуацией…

— А-а-а-а, — пропела Альбина и поднялась. Стоя на ступеньках, она была одного роста с Михаилом. Роза отметила, что встала Альбина с грацией кинодивы и повернулась самым удачным ракурсом к новому знакомому. — Он настолько расстроен, что не подошёл сам? Когда мужчина расстроен, он идёт и извиняется!

— Во-первых, ему абсолютно не за что извиняться, а во-вторых, у него тренировка с учеником.

— Нет такой тренировки, которую нельзя бросить ради любимой женщины!

— Позвольте не согласиться. — Михаил зыркнул на Альбину, и Розе захотелось прибить этого Розенберга. Что под руку попадётся, тем и прибить. Кто ему давал право смотреть настолько уничижительно на женщину, тем более — на её сестру?!

— А вот не надо мне тут! — Роза вскочила и подбоченилась.

— О, вижу, из-за мужчин вы, девушки, точно не поругаетесь! — Михаил не двинулся с места, не улыбнулся, просто стоял, как столб, и рассматривал поочерёдно сестёр.

— Да не родился ещё тот мужик, который стоит моей сестры, — проговорили дружно Роза и Альбина.

— Пися у мужика отсохнет от такой чести, — прошипела Альбина.

— И отвалится, — добавила Роза. Схватила Альбину за руку и потащила в дом.

За дверью обе сползли по стене и покатились со смеху, обнявшись. Их мать бросила двоих мужей, не задумываясь, ради своих дочерей. Они все вместе стояли горой за Олесю, и даже престижному юристу не удалось отсудить их девочку, которая и не нужна ему, просто навалить кучу побольше хотелось. Они — женщины семьи Ивановых, всегда держатся друг за друга, и никогда, никакой мужчина не вобьет клин между сёстрами, между матерью и дочерью, между всеми ними. Мужчины приходят и уходят, а уходят они всегда. А Розочка, Беляночка и их неугомонная мама остаются.

— Так ты что, не знала, что у этого твоего Матвея есть брат-близнец?

— Что брат есть, знала, но близнец… слушай, ты много близнецов встречала?

— В ансамбле парочку, но сейчас они не похожи, видела на встрече выпускников.

— Гришка с Дашей? Внезапно!

— Не, эти… а, братья Майсулины. Один здоровенный как шкаф. — Роза развела руками. — Смотреть страшно. И борода. А второй высокий, но тощий.

— Там один же на хореографа поступил в кулёк, как его звали-то? Мурат.

— Вот он и худой! — весело уточнила Альбина. — А у Мурата четверо детей уже, жена… как глянула на меня, я аж перепугалась, отсела подальше.

Они ещё поговорили, вспоминая друзей детства. Альбина, живя в том же городе, где выросла, нет-нет, да встречала их, а Роза, считай, закопала себя на этом курорте.

— Так почему Матвей не пришёл извиниться? — Альбина строго посмотрела на Розу, та почувствовала себя Олесей, забывшей выучить спряжение глагола «ту би».