Дорога туда... том 1 Сила Медведь

Доглавие

1493 год от Конца Света

Византия г.Константинополь.

В этот вечер Собор Вознесения Девы Марии в благочестивом, несокрушимом и хорошо укреплённом городе Константинополе был забит прихожанами до такой степени, что дышать было нечем. Чадили толстые и тонкие свечи, вверх поднимался едкий дым, не спешно, тонкими нитками ускользая в слегка приоткрытые витражные большие окна, что были прорублены в купольной, высокой крыше. Витражи были выполнены так искусно и в такой неповторимой технике, что ими можно было любоваться неотрывно, боясь даже моргнуть, потому как нечеловеческий труд сотворил настоящее чудо.

В этот вечер лампочки, что зажигали с помощью магии, «включать» было запрещено. Потому огромная зала была заполнена свечами. С тридцать первого января на первое февраля по новому летосчислению от Конца Света все католики молились за спасение душ нечестивых, кто жил когда-то на этой земле, кто живёт и будет жить, то есть за не родившихся. Ночь Очищения давала шанс каждому человеку, будь то оборотень, вампир, маг или же ведьмак попросить у Бога прощение за свой грех нечестивости, спасение для своих родных и близких ещё не рождённых и помощи у простых людей и святого католического братства, собравшегося здесь, в городе Константинополе, именно по такому случаю. Братство же, разодетое в красивые, украшенные золотой вышивкой и драгоценными, сверкающими даже при свете свечей камнями одежды стояло на возвышенности, тесно прижимаясь к друг другу. Пожалуй, в Соборе Вознесения Девы Марии их было больше, чем прихожан.

Те прихожане, коими являлись оборотни, вампиры, маги, ведьмаки и ведьмы обязаны были перед тем, как переступить порог Собора исповедаться священнослужителям, кои стояли у ворот на предсоборную территорию с постными выражениями на лицах. Бормотания прихожан о том, что он грешен и повинен в том, что рождён был не человеком истинным, священнослужителям были особо не нужны, однако они кивали, повторяли одну и ту же фразу в ответ, осеняя входящих крестом. Проходя дальше, нечестивые надевали на шею толстую, пропитанную священной водой верёвку, снимали обувь и носки, мыли ноги в холодной, освящённой воде и, вытерев их насухо, босиком проходили в храм. Обязательно читая молитву и не поднимая глаз на алтарь или же крест, на котором был распят Иисус Христос. Перед ним на коленях стояла статуя Святой Марии, матери его, с ангельскими крыльями за спиной. Она молилась Единому Богу, выпрашивая у него прощения для всего нечестивого люда, который посмел когда-то сошедшего с небес для спасения человечества Иисуса Христа замучить в ответ на добро и святость своей гнилой магией и распять на железном, ржавом кресте, оставив на поедание демонам.

Весь этот процесс, с омовением ног, верёвкой на шее, босыми ступнями и молитвами был рассчитан только на прихожан нечестивцев, а на братство, которое замерло со страдальческими лицами на возвышении, будучи так же, кто оборотнем, кто вампиром, кто ведьмачеем, а кто и магами — не важно светлым или тёмным — не распространялось, ибо священнослужители, кто входил в братство считались очистившимися от скверны и избранными самими Небесами. По законам Великой Церкви они не носили в себе зла и гнилой крови.

В огромном зале собора люди, верующие и нет, тесно прижимаясь к друг другу, с трудом дышали, обливались потом, но оставались на своих местах. Одни с благоговением вслушивались в громкий голос верховного архиепископа Кирилла, стоявшего у огромного алтаря, бубнили себе под нос молитву, вторили его словам, подымали очи к разрисованному потолку с витражными окнами — последнее относилось к простому люду — тем единицам истинных, кто рождался без грязной крови. А кто-то наоборот всё время опускал голову, пристыженный грехом и тем, что носил в себе нечистоту, но неизменно втыкался лбом в стоявшего перед ним соседа. Но все прихожане делали всё возможное, чтобы братство, следившее острым оком за ними, не смогло отличить не верующего от верующего. Ибо не верить в Византии было запрещено.

Одетый ещё более помпезно и богато, чем всё братство вместе взятое верховный епископ Кирилл зачитывал заученный до зубовного скрежета текст из Нового Евангилие, возносил очи к огромному золотому кресту, на котором был распят Иисус Христос, крестился и вновь втыкался в большую книгу взглядом, которую держали четыре прислужника, опустив смиренно в пол очи. Пятый стоял рядом с ними перекидывая листы — самого из древнейших писаний. По словам всё тех же церковников этому писанию было более пяти тысяч лет.

В тесной толпе прихожан стоял и Антоний Мусульиос. Стоял среди других таких же безрадостных воинов, носителей священного Жёлтого Истинного Креста, с толстой верёвкой на шее, босиком на холодном полу. Пол был так же разрисован дивными узорами, как и потолок, в середине огромной залы была выложена мозаика, всё это создано было руками человека ещё тысячу лет назад - кто-то говорил что рабами, а кто-то уверял, что византийскими мастерами-монахами.

Антоний усиленно делал вид, что внимательно слушает верховного архиепископа. Прикрыв глаза и опустив голову, ткнувшись в плечо впереди стоявшего товарища, он сражался со сном. С каждым словом Кирилла его веки тяжелели. Сон отягощал его сознание не оттого, что Антоний искренне не верил в Единого Бога и не потому, что пытался это скрыть, а потому что он вторую ночь был без сна. И после трудового дня выдержать четыре часа в Соборе, слушая литургию и стоя на одном месте оказалось для него тяжёлым занятием. Не упасть замертво помогали всё те же товарищи, что стояли рядом, приткнувшись тесно к нему в той же попытке не уснуть.

Всё случилось после суток дежурства, тренировок и небольшого задания по уничтожению адской птицы, что попыталась пробиться через защитный барьер, что был возведён вокруг города. Они уже двигались в сторону храма, где их ждала баня, каша с потрохами, похлёбка с грибами и чистая постель, когда Старший завернул их в Собор Вознесения Девы Марии. Приказал умыться святой водой, затем снять обувь и омыть ноги в тазу, надел на них верёвки, потом согнал нечестивых в угол залы, чем удивил каждого из них. Такому отребью, как они вход именно в этот Собор был строжайше воспрещён. Что же случилось? Конечно, без разрешения верховного архиепископа Старший не принял бы такое решение, однако разбираться в этом Антоний не желал.

1 часть 1 глава

Морозень 1493 год от К.С.

Славорусия, Большая Столица

Шёл одна тысяча четыреста девяносто третий год от Конца Света. Первый день морозня для последнего месяца зимы оказался ничем не примечательным. Обычным. Утром мороз продрал до костей, к обеду потеплело, вечером снова похолодало. Солнце - огромный красный диск, поднявшись из-за горизонта, сначала не весело коснулось земли, после растеклось алым заревом по верхушкам деревьев, затем, поднявшись выше, пожелтело и вроде как стало не по зимнему хорошо.

День был обычным, тёк не спешно. До обеда так вообще тянулся резиной. Ушедший ранним утром копать могилу Сила Могильщик, прихватив с собой кирку, лом и лопату, вернулся только через несколько часов. И с удивлением отметил, что время для чая ещё оставалось. К концу зимы мороз лез в землю, будто прячась от солнца, земля промерзала так, что и лом порой не брал. Посему выкопать пришлось не глубокую, впрочем мертвецу сойдёт, а люди уже давно перестали верить в приметы и перестали сохранять традиции. Впрочем пришедшая вчера к Силе бабка Настасья попросила и обряд соблюсти и скомороха на похороны позвать.

Сила обряды плохо знал. Именно те, что шли издревле, что были чёрт знает когда ещё до Конца Света. Но в рекламной брошюре, что они с Кощеем Скоморохом, братом, иногда раскидывали по городу, смело заявлял, что обряды знает и если надо похоронит по старым обычаям. Людям сегодняшним толком разбираться так оно было тысячу лет назад или нет и вовсе не досуг, потому появлялись на пороге избы Могильщика и Скомороха те, кому это казалось важным и соглашались без вопросов, веруя в то, что Сила сделает, как оно было.

Сегодняшнее время было страшное, то мертвецы по земле Славорусийской гуляли, то демоны, то упыри и оборотни, потому многие скидывали усопших на руки фирме, какая, например, была у Сидора Гробовщика, а те сжигали их в огромных ворожбеных печах, а потом скидывали прах и кости в огромную яму. И когда она наполнялась, закапывали её и забывали о них. Как и родственники. У тех людей даже креста наскоро сколоченного не было. И уже на следующий день ходили по тем местам другие люди, живые, и знать не знали, что там, вроде как, могила.

Сжигали вроде как тоже по обряду, совсем старому, но братская, тут же забытая могила, претила так, что Могильщик порой ругался по этому поводу с Гробовщиком, а тот отвечал, что за такие похороны много денег платят, и мёртвым всё равно, где и как лежать. Тут Сила с ним соглашался, ведь сгоревшие уже не встанут. Впрочем, если колдуна хорошего позвать, так он и прах подымет. К Силе приходили по обыкновению старики и платили мало. Впрочем, Могильщик много и не требовал.

После крепкого чая с бубликом, Сила вновь засобирался во двор. Нужно было укрыть дно телеги сеном, установить на неё гроб с покойником. Вчера вечером Сила забрал умершего у бабки, обмыл его хорошо, нарядил в чистые одежды. Причесал, подстриг старику бороду и усы, вплёл в скудные белые седины пару бусин из яшмы, бабка попросила. Оставил в специальной комнате, зажёг свечи, установил у основания икону, старуха принесла, мол веровал старик. Старуха всю ночь провела подле покойника, там же был и Кощей. Он пел песни, а бабка читала молитвы. На самом деле Сила не знал, как точно и чётко проводились обряды, да и стародавние времена — это всего лишь пересказ одного, потом другого, а затем третьего. И в итоге, уже никто не знает, где вымысел, а где правда. У Силы было три источника, и ещё родительские рассказы и маленькие традиции деревни, где он вырос, и все они говорили о разном. Посему Могильщик просто слепил из всего этого нечто своё - и это «своё» продавал.

Гроб выносили с Кощеем. Тот хоть и был тощий и сухой, как ветка сливы, но сил в руках брата было почти столько же, сколько сил в ручищах здоровенного Могильщика. Водрузив гроб на телегу - массивную, сбитую из брусьев самим Силой, на огромных колёсах, запряжённую двумя боевыми мёртвыми конями, Могильщик поднял бабку, чтобы та села на табуреточку, что стояла у гроба. Бабка сунула в гроб гребень старика, шляпу положила на руки, прикрыв их, затем очки, просунула в карманы штанов два медных рубля, на закрытые глаза положила два серебряных. Златогор, сосед, что всю жизнь прожил рядом со стариками, опустился на другой табурет, по другую сторону гроба. А Наташка с Кощеем остались за телегой. Наташка держала большой кулёк с лепестками цветов, а Кощей кулёк с рисом. Когда всё было готово, Сила взял под поводья коней и повёл их вперёд. Скоморох заунывно напевал песни, Наташка всхлипывала, как-никак дочь, пусть и не родная, любила отца крепко, старуха сидела молча и смотрела куда-то вдаль. На небе светило яркое солнце, и люди, что встречали процессию, останавливались и провожали незнакомого, а кто и знакомого человека в долгий путь. Сейчас, оказавшись в темноте, он находился там один, ждал когда появится звёздная дорога, что уведёт его в другой мир, а может вернёт в этот. Уже младенцем.

На небольшом кладбище чуть постояли у гроба, а затем заколотили крышку, опустили его в яму, и Сила закопал деда, водрузив крест, что вырезал сам. Всю ночь колупал на дереве имя, затем подкрашивал. Ещё не высохло, но главное за свежеокрашенное не браться. Получилось. Потом укрыл соломой могилу. Чёрт знает чей обычай, вроде тоже нашенский и старый, вроде как в первые годы после Конца Света так делали, а потом загрузились в телегу и поехали обратно. Могильщик довёз клиентов до дома, там помянул старика вместе с ними, затем уехал. Кощей остался. Сила ждать его не стал.

Время было шесть, когда Могильщик распряг мёртвых коней, поставил их в стойло. Кони мёртвые, им новая смерть ни почём, однако главное, чтоб не гнили. Колдовские чары — несколько накорябаных на бруске Кощеем рун их от этого спасали. После Сила пошёл домой. Хотелось погреться да помыться. Чаю тоже хотелось.

В общем, день ничем не оказался примечательным. Разве что вечером, когда Кощей притащился пьяный и завалился на чердаке, где впрочем всегда проживал, из громкоговорителя маленького хроникуса долетели две вести: Петрушка-кормушка вещал о том, что бог с неба упал и вроде как помер, а ещё Великий Князь Святогор отдал богу душу, ну и конечно же, нехорошо так пошутил, тому ли душу отдал, что упал или быть может другому. А если тому, тогда понятно отчего тот шлёпнулся с небес. До бога, конечно, мало кому дело было. Ну упал. С кем не бывает. Правда не так часто они падают, но всё же. А вот смерть Князя Великого, управителя Светлой Славорусии заставила задуматься.

2 глава

Молодые упырята — это беда та ещё. Во-первых, до пятидесяти лет у них задержка в развитии, и они больше походят на детей, чем на взрослых. Во-вторых, хорошая память. Кто-то совсем не сведущий — хотя таких нет — скажет: это же хорошо, но в случае с вампирятами - нет. Возможно из-за этого и отсталость в развитии, потому что они запоминают всё, а некоторые даже помнят то, как развивались ещё в утробе у матери. В-третьих, они очень любопытны. В-четвёртых, очень активны. Агрессивность тоже проявляют, но не часто и в принципе такие редкий случай. В-пятых, любят копировать всех животных и птиц, каких считают интересными. Ну, и самое главное, пьют кровь в больших количествах, порой не спрашивая разрешения.

Юных упырят зачастую держат в специальных учреждениях, школах, где над ними работают специалисты-учителя, и если их и выпускают за пределы высоких стен, то исключительно в группе под присмотром старших или же под родительским контролем. Ну а затем, когда исполняется пятьдесят лет, они засыпают, обычно на десять лет, после чего, проснувшись, становятся нормальными, обычными людьми.

Об этом Сила думал, когда шёл к бочонку — всего-то четыре шага — чтобы набрать в ковш воды на пять-семь глотков и, выпив всю, вернуть алюминиевый ковш на место. Когда он сел на табурет, задал себе казалось бы на первый взгляд волнующий вопрос: как быть? И тут же ответил без сомнений: отвести упыряку к местному старосте и забыть о девице, как о страшном сне. Кто знает, может беда минует дом Силы. Впрочем, даже если птица — это есть вампирка, ничто не изменит того факта, что и вампирка может принести беду в избу.

Могильщик озвучил свой вопрос, но девица отвечать не спешила. Пучила огромные, теперь уже чёрные глаза, поджимала к груди коленки, обнимая их тонкими ручками. Чёрные, косматые, длинные волосы частично падали на лицо, и она смотрела на Силу затравленно, будто прячась за ними и ожидая от хозяина дома зла. Видно чуяла в нём оборотническую силу. А может лицо Медведя, не столь прекрасное и уже не молодое, как-никак рожей Сила не вышел, а в паспорте значилась дата двести четыре года, пугало девку так, что она и дышать боялась.

Медведь вздохнул и поднялся с табурета. Девчонка заскребла ступнями по полу, подтягивая ноги ещё ближе к себе. Выглядело это забавно, правда Силе не было смешно. Подойдя к окну, он прикрыл его, от греха. С улицы в комнату проникал лёгкий свет, но на кухне всё равно было темно. В тишине и в темноте упырша казалась чем-то зловещим и от этого в груди вновь скреблись кошки.

- Я говорю, откуда ты? - повторил более ясно, как ему показалось, Медведь. - Адрес. Ну или школа? Там, где на учёте состоишь?

Вампирка явно Силу не понимала. Ещё одна проблема с упырятами, порой им сто раз один и тот же вопрос надо задать. Разжевать, будто учишь чему-то, в рот положить. И не потому, что они глупые, просто где-то что-то недопонимают и делают свои выводы, которые идут вразрез с логикой даже такого, как этот, мира.

- Ладно, как звать тебя? - сдавшись, буркнул Сила и сел на табурет.

Упырка похлопала ресницами, сделала глаза ещё шире. Возможно что-то для себя решила или по своему перефразировала вопрос. Сейчас или тарабарщину выдаст или снова будет молчать. А может начнёт плести какую-нибудь чушь. Ну или что-то типа этого: я спала, потом проснулась, потом умылась, потом поела, потом поиграла… В общем расскажет расписание дня ею проведённого в мельчайших подробностях, который ему и знать не нужно.

- Имя, - пробасил Сила другим уже тоном. К терпению Медведь не был приучен. Никогда им не страдал, а с возрастом так вообще перестал себя сдерживать.

- Ворона, - вдруг сказала она. - Ворона, - повторила, а затем снова: - Ворона…

- Понял, - остановил её Сила, она щёлкнула челюстями, проглотив вновь готовое сорваться слово. Не остановишь, будет повторять, как заезженная пластинка, снова и снова, пока самой не надоест. - Откуда ты?

- Ворона, - тихо прошептала упырка. Осмотрелась, с хрустом поворачивая голову в разные стороны. Затем ткнула пальцем в окно. - Ворона лететь... там… - добавила несуразное она, отчего Сила ещё более тяжелей вздохнул. Ворона дрогнула, неестественно свернула голову на бок и вновь перестала дышать. В огромнейших глазах сверкнул страх.

Вот оно ему надо, сидеть ранним утром на кухне, в обществе девчонки-упырки, вести с ней беседы, больше похожие на допросы, вместо того, чтобы спать и видеть расчудесные сны? Но она залетела к нему в дом, а значит, просто так, вот именно сейчас, дело оставлять не годилось. Тем более Сила подумал, что расспросив девчонку, хоть как-то узнает откуда и кто она, и потом, вместо того, чтобы вести её к старосте Михею — пусть ему пусто будет! - сможет отвезти её лично туда, откуда она прилетела.

- Я говорю какой адрес? Дом какой? Какой дом? - попытался растолковать Сила.

- Большой, - ответила Ворона. Сила потёр лоб.

- Совсем большой?

- Большой, - кивнула серьёзно Ворона, продолжая сидеть в углу, смотреть чёрными глазами и обнимать тонкие ноги тонкими руками.

- Где этот дом? - нашёлся Медведь, после недолгой паузы.

- Большой, - ответила Ворона.

- Я не спрашиваю, какой дом, я говорю, где он находится. На какой улице? В каком квартале? В Районе каком?

Упырка на мгновение поджала губы, будто маленькая девочка, которая судорожно пытается найти ответ на глобальный вопрос, затем сказала:

- Ворона упала.

- Твою мать, - выругался Сила.

Некоторое время он сидел, не двигаясь, а затем встал с табурета. Терпение лопнуло! Постелет ей на диване. Хотя, навряд ли она будет спать. Даже если Сила отведёт её туда и прикажет уснуть, она всё равно придёт вот в этот угол и будет тут сидеть. Или же уйдёт. Что плохо. По своей юной глупости может натворить бед, кого-нибудь выпить. Силу-то и Кощея трогать побоится — Скоморох от укуса проснётся и голову ей тут же оторвёт, - а вот какого-нибудь забулдыгу осушить может. И не дай боже нападёт на простого, обычного человека. Чем это грозит Медведю? А вот чем. На утро дружинники найдут тело, пойдут по следам, может девку найдут, а может нет. Ежели в тупик заведут их следы, они вернутся назад. Намного назад. И окажутся на пороге избы Силы Могильщика. И начнётся...

3 глава

Утром, на рассвете, Медведя разбудил стук в дверь. Поднявшись с кровати, он прошлёпал босиком в сени, отварил створку. Наташка — районный вестник - протянула ему жёлтый конверт с иностранной маркой с пометкой «Срочно». Затем попрощалась, пожелала удачи и быстро спустилась по ступеням крыльца, будто боясь того, что в письме. Сила закрыл дверь, прошёл в дом. В кухне уже стояла Ворона, большими глазищами глядя на него. Некоторое время Медведь смотрел на конверт, пытаясь разобраться в иностранных письменах. Кто и откуда мог его прислать? А потом глянул на упырку.

- Откуда ты? - вдруг спросил он.

- Ворона упала, - с какой-то печалью на лице произнесла она. То ли жалела себя, то ли о том, что покинула дом, то ли о том, что не могла донести свои мысли до Медведя.

- Как тебя звать? - продолжил Могильщик.

- Ворона. Ворона. Дочь… Дочь, - повторила Ворона, положив ладонь на грудь и радуясь тому, что сказала ещё одно новое слово.

- Чья дочь? - вопросил Сила.

- Дочь… Дочка… Доченька… - говорила Ворона, глядя на Силу так, как если бы он знал ответ. Будто он должен продолжить мысль, которую Ворона не могла облечь в слова.

- А лет сколько? Тебе, - продолжил Сила, и вдруг подумал о том, что за вопросами и попыткой разговорить Ворону, боится открыть конверт и прочитать написанное.

- Три… Ворона. Два…

Медведь нахмурился. Ворона вдруг засуетилась. Начала смотреть то в одну сторону, то в другую, потом посмотрела на письмо, затем на Силу, потом насупилась, потом захрипела от натуги, после зашипела.

- Четыре, - выпалила, наконец, она. Могильщик нахмурился. - Три-и-и… Четыре-е-е…

- Тридцать четыре? - пробормотал Сила.

- Ворона, - весело сказала она и подняла руки, будто празднуя победу. - Ворона…

- Кто там? - спросил Кощей, заходя на кухню и зевая во всю ширь.

- Наташка письмо принесла, - сказал Медведь, затем резким движением порвал край конверта, вынул пожелтевший лист. Развернул его. Прочитал.

- Ну и? - напряжённо вопросил Кощей. Сила ничего не ответил, лишь перечитал. Затем ещё раз и ещё. Заглянула в лист Ворона, привстав на носочки. Кощей выдернул письмо, зыркнул недобро на упырку, та зашипела, сделала огромные глаза, они сверкнули золотом, а потом обратилась в птицу и засуетилась по кухне, ударяясь о стены.

- Ненормальная, - буркнул злобно Скоморох, потом вчитался в слова. Медведь, выдохнув, пошёл ставить на плиту чайник. - «Твой сын уехал к месту падения бога. Верни его. Надира». - Прочитал Кощей слова, написанные русскими буквами. - Так. Ага. Ясно, как божий день. Ещё раз. Не совсем догнал. «Твой сын уехал к месту падения бога. Верни его. Надира». «Твой сын...»

- Кощей, про себя, - сказал Медведь. - Потом выкинешь.

- Погоди. Твой сын… У нас что, опять бог упал?

- Опять.

- Сдох?

- Помер.

- А где?

- Не знаю, - Сила поставил на огонь сковородку. Чайник уже грелся. Ворона вернула себе человеческий вид, схватила сахарницу и открыв крышку, начала есть сахар, загребая его пальцами. - Петрушка-кормушка на днях сказал.

- Так, ладно, это понятно. С кем не бывает. Упал, так упал…

- Ворона упала… - подтвердила Ворона, поедая сахар.

- Громкость убери! - рыкнул на неё Кощей, попытался отобрать у неё сахарницу, в которую та вцепилась сладкими пальцами, а затем выпустила когти, чтобы полоснуть ими Скомороха. Кощей заскрипел зубами, Ворона оскалила клыки. На кухне в тот же миг, зависнув в воздухе, загорелись алым пламенем руны, потемнело, стало тяжело дышать. Кощей выдохнул чёрное облачко, Ворона пискнула, выпустила сахарницу и быстро забралась под стол, зашипела и замотала резко головой, хрустя позвонками.

- Достаточно, - пробасил Медведь. Забрал у Кощея сахарницу, вернул её на место. В тот же момент исчезли руны, дышать стало легче. Забрал письмо, смял лист и кинул его к печке. Далее Сила махнул Вороне рукой, и та выползла из-под стола, подползла к Медведю, обняла его ногу и заплакала.

- Дочка… Дочка… Дочка-а-а…

- Она твоя дочка? - ткнул в неё пальцем Кощей и сарказм исказил его заросшую двухдневной щетиной рожу.

- Нет, - рыкнул раздражённо Сила, затем подхватил кружку, в которую успел уже нацедить своей крови и сунул её Вороне. Та выпила, засияла от счастья и крикнула:

- Ворона!

- Я уже ни хрена не понимаю, - сказал Кощей. Некоторое время он стоял на месте, будто возвращаясь мыслями к тому, на чём остановился, потом оценил то, как Ворона пытается вычистить пальцами и языком кружку, в которой до этого была кровь. Как она лезет в хлебницу, чтобы достать хлеб, потом отрывает от него кусок и промокает им остатки крови, как тут же отставляет кружку и, ещё толком не прожевав, берёт буханку хлеба и надкусывает её, проталкивая в рот большой кусок и давясь им, с надутыми щеками.

- В общем, твой сын отправился на место падения бога, по каким-то-там причинам, - подытожил Кощей то, что и так было ясно, как день.

- Так и есть, - кивнул Медведь, отбирая у Вороны хлеб и откладывая его в сторону. Упырка тут же уставилась на Кощея, забыв, что надо жевать.

- И Надирка, что забрала его у тебя и отвезла в Османию, где благополучно зажила с другим мужиком, не дозволяя тебе встречаться с родным сыном, теперь шлёт письмичишко с требованием, я бы даже так сказал, вернуть его обратно в дом, в котором ты ни разу не был.

- Получается, что так.

- Я надеюсь, что это и есть плохая весть. А то что-то за последние дни мне совсем тяжко от, мать его, не постоянства. Ну так что, поедешь? - вернулся к теме Скоморох.

- А хрен его знает, - пожал плечами Медведь, переворачивая разбитые на сковороде яйца.

Кощей немного помолчал, а Сила про себя пожелал, чтобы на этом их разговор закончился. Хоть и давно это было, но бередить раны Медведь не любил. История поросла былью. Да любил когда-то он Надиру, чернявую красавицу. И родила она ему сына, которого Сила назвал добрым и славным русским именем. Однако, счастье было не долгим. Надира уехала вслед за князем османским — пусть ему пусто будет! - став его наложницей и забрав сына, которого Медведь пытался подле себя оставить, да не смог. Сам знал, что плохо пытался. Надира сказала, что с ней ему будет лучше, упросила Силу не торговаться сыном. И Сила согласился. Правда потом пожалел, но слов назад не воротишь. Да и вырос пацан в османской среде и родного отца навряд ли помнит, если только знает по крови, что медведь его батя, а какой именно, не ведает. Пока не встретит. Чего уже переворачивать мысли пацану. Однако, ежели всё так, тогда вроде как сынок однажды может стать Медведю врагом? Ох, и сколько же раз Османия лезла на Славорусию, сколько раз бились они до настоящей смерти…

4 глава

- С заходом солнца Весёлый погружается в сон.

Сила вернул себе форму человека, однако осторожность не утратил. Некоторое время он смотрел на мрачные дома, вглядывался в терявшиеся в темноте улочки, искал хотя бы одну живую душу. Сейчас было семь вечера, однако эта часть Сердцевинного и правда спала. И само осознание этого казалось жутким и пробирало до дрожи. Ступать в тот мрак совсем не хотелось. С другой стороны никакой опасности он не чувствовал, ну спят люди, это же хорошо, вот только на душе по прежнему было не спокойно. Слишком рано они спать легли. И слишком темно было даже для снежного вечера, когда солнце уже зашло за горизонт.

Да и маленький пост казался каким-то не реальным.

- Я глава Развесёлого квадрата, - продолжил вещать голос, и Медведь только сейчас увидел очертания фигуры, которая тут же спряталась за вновь ставшим падать снегом. Туман правда отступил. - Если вы желаете пройти через наш квадрат, то вам придётся дождаться утра. Если хотите заселиться в гостиницу, то на окраине Шоколадной улицы «Пастила» готова вас принять. Там есть свободные номера. В другой гостинице, что находится на Фисташковой - нет.

Пока глава говорил, он вышел к ним из снежной кутерьмы и остановился в паре шагов. Когда он закончил говорить, упырь мелькнул за его спиной быстрой тенью, оскалил клыки и приготовился уже впиться в шею, как получил кулаком в лицо и отлетел назад.

- Гостям не подобает так грубо вести себя, тем более когда хозяева так приветливы, - монотонно пробубнил глава.

- Он не с нами, - Кощей ткнул пальцем в упыря, который с трудом поднимался на ноги.

- Ну что ж, гости, что вы решили? - задал следующий вопрос глава, будто ему было всё равно с кем упырёнок: с ними или сам по себе, опасен или нет. Главное, чтобы не нарушали тишину, вот что Медведь понял.

- А мы ещё даже не приступали к обсуждению этого вопроса, - отозвался Кощей, явно настороженный. Ему тоже не нравилась темнота и тишина Развесёлого.

- Успокойся, - пробасил Медведь, когда упырь попытался снова атаковать главу. Фигура в чёрном тут же села на землю и стала ждать дальнейших приказов, будто собака. Кощей удручённо вздохнул, Ворона зашипела, а Сила, немного подумав, отошёл чуть дальше от главы. За ним последовали сначала Скоморох, потом Ворона и упырь, которого никто не приглашал. Глава остался стоять на месте, вид у него был каким-то замороженным, не предвещающим ничего хорошего.

Некоторое время Медведь посматривал на него. Невысокий, почему-то в форме дружинника: стёганная с ватной прослойкой куртка с отложным, меховым воротником и широким поясом-ремнём, к которому был приторочен короткий меч, на голове шапка-ушанка, на ногах синие галифе с жёлтыми лампасами, что подтверждало его причастность к высокому рангу. Так что он вполне мог сойти и за главу пары улиц. Сапоги с высоким голенищем. На шею намотан серый шарф, концы которого были затянуты в узел. Так сейчас модно у дружинников, что ли? Все почему-то так ходили. Сила заметил это ещё в своём Районе. Могильщику хотелось рассмотреть глаза главы, но из-за темноты и снега их было плохо видно, даже зрение оборотня не помогало. «Зеркало души» могло о многом сказать. Уж больно встречающий их человек был похож на неживого. Мертвяка даже при солнечном свете, если хорошее колдовство, можно было отличить только по глазам. И голос у него был жуткий. И двигался чуть деревянно. Однако, если учесть, что упырь пытался совсем недавно его укусить, значит, живой глава Развесёлой. Вампир на мертвяка в любом случае не напал бы.

- Предлагаю мимо проехать, - сказал Могильщик, когда закончил оценивать старшего квадрата, как ежели бы он был противником.

- Вот согласен я с тобой, брат Медведь, да только гостиница, о которой тот чудик говорил, и есть та самая, к которой мы ехали. Свободных номеров на десять километров нету-то. А снег до утра будет идти.

- Не поеду я в эту темноту. Добром оттуда не веет, - буркнул Сила.

- Предлагаешь в повозке спать? - дал лёгкого петуха Кощей. Глаза Скомороха так и округлились в ужасе от предстоящей поездки ночью, да ещё зимой.

Медведю на это было всё равно, он и в поле мог заночевать, снег и холод его не страшили, а вот Кощей, тощее существо, у которого одни кости да кожа на них натянутая… ладно-ладно, проглядывает там и мускулатура какая-никакая, чего уж душой кривить - мог замёрзнуть даже когда на улице плюс двадцать.

- Ты полдороги в повозке проспал. Ничего, не окочурился.

- Я спал, потому что день был. И снег не шёл. Утром будет ещё холоднее, ты же это знаешь.

- Хочешь в ту тьму въехать? - сурово осведомился Медведь, давая понять, что туда он ни под каким предлогом не поедет.

- Нет, но и спать в повозке не хочу.

- Ты уж выбери что-то одно, потому что третьего варианта у нас нет.

- Сегодняшний прогноз погоды ничего хорошего нам не обещает, - заговорил совершенно чужой, хриплый голос. Сначала Медведь не понял кто. Может глава? Однако звук шёл со стороны рядом стоявшего упыря. Он кутался в чёрное явно ему не по размеру пальто, сутулился, вжимая голову в плечи и пытаясь спрятаться в накрученном на шею шарфе. И вроде вампиры к холоду привычные, однако этот чуть ли не как Кощей, стучал зубами. - С закатом, столбик термометра опустится ниже двадцати, снег усилится, влажность подымется до семидесяти-семидесяти пяти процентов. Ветер будет умеренным, однако просим соблюсти осторожность и если у вас нет срочных дел, воздержитесь от выхода на улицу. За сутки предположительно выпадет месячная норма осадков...

- Ворона. Ворона упала, - кивнула Ворона.

На голове у упырки была шапка-ушанка. Уши шапки были опущены и верёвочки стянуты в бантик под подбородком. Сверху на шапку был повязан цветастый платок. Тулупчик был застёгнут на все пуговки, сверху намотан шерстяной платок. Только сейчас Сила отметил внешний вид девчонки. Надо сказать совершенно дурацкий вид.

- Завтра в северных районах ожидается потепление до минус восемнадцати, однако уже к обеду ветер усилится и градусник термометра опустится до минус двадцати пяти. На улицах гололедица. Выпавшая норма осадков может привести весной к подтоплению некоторых районов… - продолжил упырь.

5 глава

Первые несколько минут Скоморох громко с употреблением нецензурной лексики сокрушался насчёт «поганых тварей» и яростно требовал завернуть к ним в укрытие, чтобы оторвать головы каждому, дабы дальше спокойно жить и спать, не думая о том, что те «суки штопанные» продолжают жить и дышать этим чистым воздухом. В параллель с этим он пытался, тоже не подбирая слова, гнать упыря прочь, заявляя, что он никуда с ним не поедет, однако пацан продолжал сидеть на передке и делать вид, что разгневанный Кощей его нисколько не пугает. Хотя глаза то и дело округлял, правда нет-нет да улыбался, что ещё сильнее бесило Скомороха. Кощей при этом пытался грозить ворожбой, то и дело рисовал руны, но вампир в какой-то момент лишь слетел с передка и спрятался за Силу, выказав свой отказ всё той же тарабарщиной и всё тем же довольным голосом. В итоге, они поехали прочь от Развесёлого, не завернув в логово бандитов, но в компании довольного и явно сытого упыря. И Кощею ничего другого не оставалось, кроме как скрипеть зубами и продолжать бормотать ругательства.

Грязную одежду они сменили. Сила выделил парню свой свитер - то, во что был одет упырь казалось старым и в некоторых местах было рваным. Да и не по погоде оказался мальчишка одет. В медведьевом свитере тот, конечно же, утонул. А Ворона тут же попыталась отобрать свитер, предлагая поменяться. Взамен она отдавала розовую короткую маечку, похожую на бюстгальтер, от вида которой Сила почему-то покраснел — было неловко смотреть на практически нижнее бельё, которое упырка видно считала ей не нужным. Ну если так подумать, то да, женских прелестей Ворона пока что не заимела. Там было всё… прямо. Но вампир вывалил очередную тарабарщину и остался не преклонен. Он посмотрел на неё с вызовом отчего случился скандал. Угомонил их рык Кощея и хроникус, который Ворона вытянула из-под полога, забросив в угол маечку, которую потом рычанием потребовал Скоморох упаковать в свою сумку. Упырка что-то недовольно мявкнув, всё же быстро затолкала в сумку розовый предмет женской одежды и вернулась молнией на передок.

Вскоре Развесёлый, который они объехали по совсем заросшей, в последнее время не чищенной от снега дороге, остался позади.

Когда сменился квадрат, Скоморох попросил остановиться. Сила приткнул телегу сразу же после сонного поста. Спрыгнув на землю, Кощей подошёл к коням и некоторое время стоял молча, не двигаясь, с закрытыми глазами. Сила знал, выискивал маршрут. Через минуту найдя то, что им было нужно, он привычным делом нарисовал в воздухе символы и приложил их ко лбам мертвяков. После того, как знаки сгорели, он вновь запрыгнул на передок и исчез под пологом. Сила тронул вожжи. Уже будучи внутри, под прочным тентом, Кощей активировал руны, что были нарисованы на телеге. Те вспыхнули, а потом исчезли, и повозку с конями окружил огненный купол защиты. Он был не таким сильным, какие порой мог делать Кощей, однако от очередного ведьмачьего сна, если они вновь попадут в ловушку, должен был уберечь. Тонкие ниточки сплетались между собой в нечто вроде сети, иногда вспыхивали лёгким алым светом, а иногда гасли, и тогда казалось, что кокона нет. Но на самом деле он был...

Когда Кощей вернулся в повозку, установилась тишина. Бурчание Скомороха умолкло, сердце брата стало биться более спокойно. Уснул что ли? Сила довольно хмыкнул. Он тоже не прочь был бы отдохнуть. В той самой гостинице, что Кощей нашёл перед тем, как они угодили в логово сна, они ночевать, конечно же, не остановились, а значит пришлось ехать дальше. Сидевшие на облучке вампирята молчали тоже. Вокруг продолжал идти снег. Столец укутала ночь...

- Предлагаем вашему вниманию куртку, с мягким синтепоновым наполнителем. Зимняя, влагостойкая, на пуговицах и молнии, с двумя широкими и просторными карманами, она согреет вас в любую погоду, и в минус тридцать и в минус пять. Качественный пошив, фабричная выкройка, размер соответствует действительности. Мягкий акриловый цвет хорошо подойдёт вашим глазам, если они акриловые. Спешите заказать куртку немедленно со скидкой. Если вы закажите куртку сейчас, то скидка будет составлять сорок процентов. Торопитесь, только у нас можно приобрести такую куртку по такой смешной цене, - после недолгой тишины проговорил довольный упырь чётко поставленным голосом, при этом ни разу не запнувшись на словах и буквах. Помимо защитной сети повозку окружила тепло-аура. На передке через некоторое время стало тепло, а редкий снег, до сих пор падавший с неба, касаясь ворожбы, таял и испарялся лёгким туманом. Уже не проникая под ворожбеной купол мелкими каплями.

Сила всё это время смотрел на пацана с сомнением — упырь был юн, одним возрастом с Вороной, - гордый и дюже довольный собой, словно сделал что-то великое. Сидел на передке и, поджав тонкие губы, улыбался, словно ждал похвалы за то, что он спас их повозку и коней. Кто этот упырь? Откуда он? И почему так странно говорит? И почему так странно себя ведёт? То, что подросток - понятно, у молодняка свои тараканы в голове, и всё же… Почему остался с ними и как так получилось, что повозка оказалась спасена?

Впрочем, а спас ли он её?..

Кони шли резво. Колёса гремели по каменным улицам, по разбитому асфальту, хрустели по гравийным насыпям, по снегу. Сила гнал коней прочь из опасного Округа, даже не смотря на то, что они сменили квадрат, хотелось уже оставить странные места за спиной.

- Ворона, - сказала девка на высказывание упырёнка, сидя на облучке рядом с Медведем и бросая полный негодования взгляд на нового попутчика. Как-то так получилось, что Сила сидел не в центре, а сбоку. Справа. - Бусики, - вдруг сменила настроение вампирка, засверкала жёлтыми глазищам. - Бусики, - повторила она, оттягивая нитку от груди и показывая Силе. Медведь бросил на них взгляд, потом на девчонку, кивнул и снова уставился на дорогу. Бусы лежали в повозке вместе с её вещами, как и вещи Кощея и Силы. И одевшись, упырка тут же навесила украшение на себя.

И вновь установилась тишина. Она угнетала, и Медведь, бросив на хроникус взгляд, ткнул пальцем в колёсико. Ворона расцвела счастливой улыбкой и крутанула его на прямоугольной, изрисованной рунами коробочке. Из четырёх динамиков тут же полилась лёгкая баллада, создав не привычную, но душевную обстановку.

6 глава

- Ну чего? - недовольно буркнул Скоморох, высовываясь наружу. Выглянувшее солнышко, несмотря на лёгкий морозец, одарило теплом и добром.

- Сам глянь чего. Туда мы катим али нет? - сказал Сила, зачерпнув в кармане горсть орехов.

Скоморох вытянул тело на козлах и тут же ёкнул. Некоторое время вращал головой с наитупейшим выражением на лице, затем часто заморгал, будто пытаясь прогнать морок. Протёр глаза. Соскочил с передка и обошёл повозку. Сила следил за братом не слезая, крепко держа поводья. Грыз орехи. Внутри всё переворачивалось от гадкого ощущения. Вылезли из-под полога и сели на облучок Ворона и Апанас. Апанас через мгновение соскочил с козел и присоединился к Кощею. Когда Скоморох, обойдя повозку три раза, остановился у правого переднего колеса, Апанас остановился тоже, хмуро глядя на колесо. Кощей сунул руку к внутренней стороне колеса, послышалось шипение и запахло гарью. Скоморох одёрнул руку.

- Колесо — движитель, свободно вращающийся или закреплённый на вращающейся оси… - затараторил взволнованно Апанас.

- Помолчи, - рявкнул на него Кощей и посмотрел на Силу. - Заколдовали, суки. Скорей всего утром знак нашкрябали, чтобы телега ехала туда, куда им надобно.

- А кони? - удивился Сила.

Кощей ничего не сказал. Прошёл вперёд. Приложил ладони к их лбам, прикрыл глаза. Заскрипел зубами.

- Поменяли маршрут. Вот сволочи, - зашипел через некоторое время он.

- Кто? - зачем-то спросил Сила.

- А я по чём знаю, кто, - сплюнул на землю Скоморох. - Увели нас в сторону, гниды. Наверное те самые бандиты, что напали в Развесёлом. Говорил же я тебе, давай вернёмся и доведём дело до конца. А ты мне: не надо, целы и ладно… - И Кощей опять сплюнул, затем погладил коней по лбам и сухим носам.

- Там огромная банда была, - оправдывался Медведь, насупившись. - Только время бы потратили, да силы. А то мож и раны бы какие заимели. У нас дела другие.

- Другие-другие, - пробурчал Скоморох. - Можно перестроить маршрут. Раз плюнуть. Но вся проблема в знаке. Он прожёг колесо и теперь ворожба врезалась в повозку. И ежели я сейчас поменяю маршрут, повозка будет стоять на месте. И даже сто мертвяков её не сдвинут. Придётся убирать ворожбу. А убрать ворожбу можно только в одном случае: вырезать их знак моим знаком с помощью колдовства. Однако, во-первых, только не здесь, - и Кощей обернулся на двухэтажную будку, которую можно было бы назвать домом, намекая на стражей ворот. - А во-вторых, надо будет менять колесо. Так что выход лишь один, брат Медведь, придётся нам ехать туда, куда ведут.

- А просто сменит колесо мы не сможем, потому что маршрут такого не предполагает.

- Точно, брат, остановиться можем, а вот свернуть или же завернуть куда-то — нет.

- То есть придётся нам ехать прямо в лапы к бандитам. Или кто там они?

- То есть прямо в лапы тому, кто такой умный и кто нам телегу, мать его, попортил! - зло бросил Кощей, затем погладил мёртвых коней по лбам, вздохнул и вернулся на облучок, на котором уже сидели Ворона и Апанас.

- И в какие же лапы они нас ведут? - вопросил задумчиво Медведь, расщелкнув зубами орех и выплюнув шелуху. Пожевал зёрнышко, проглотил.

- Не могу знать, брат Сила, сокрыто всё. А колдовать здесь и сейчас, я уже говорил, опасно. Загребут, потом доказывай, что ты не осёл. Мы же с тобой везём лица не определённые, странные, мож, опасные, - и Скоморох мотнул головой в сторону Вороны и Апанаса, которые сидели между ними, как ни в чём не бывало. - В общем когда доберёмся до пункта назначения, тогда и узнаем, кто с нами такие не смешные шутки шутит.

- И по какой причине, - добавил Медведь. - Не ясно чего хотят. Обворовать? Так у нас и брать нечего.

- Может за упырями? - снова кивнул в их сторону Кощей.

Сила некоторое время смотрел на ничего не понимающую Ворону, что пучила свои жуткие глаза, потом на Апанасия, который сидел, словно кол проглотив, и поджимал тонкие губки, чуть улыбаясь. Затем опять на брата.

- Да хрен его знает.

- Давай не будем сейчас об том ломать голову, - махнул рукой Кощей. - Встретимся с лиходеями снова, тогда и спросим. Хотя мне не интересно. Факт того, что они нервы нам портят и время тянут, уже заставляет меня думать об них, как о простой занозе, не более того.

- Ворона, - вдруг подала голос Ворона.

- Трогай, - скомандовал Скоморох, и Медведь щёлкнул поводьями.

Мёртвые кони медленно двинулись вперёд. Пожалуй, это единственный пост, встреченный ими на пути, который проверил их от задней части телеги, до глаз мёртвых коней. Документы колдуны - на этот раз бледные, проверяли с придирчивостью, вчитываясь в каждую закорючку. Просматривали бумажку со всех сторон, пролистывали книжицу паспорта, задавали вопросы, слушали ответы, поглядывая на Ворону так, как если бы она упала на их головы с неба. Впрочем, в переносном смысле слова так оно и было. Потом рылись внутри полога, перекидывая с места на место подушки, одеяла и матрацы. Сложнее всего было с Апанасом. Сила объяснил, что они подвозят путника. Кто таков, не знают. Решили, мол, отвезти в Лунный Терем, вместе с девкой. Но будочники всё равно потребовали документы. Документов у Апанаса не оказалось. Вместо этого он достал из штанов — не из кармана, а из штанов (не ясно в каком месте он там всё это прятал) — какую-то бумагу, которую те брезгливо взяли и развернули. Некоторое время вчитывались в строчки, потом швырнули её себе под ноги. Как оказалось, то была инструкция по применению какой-то мустильсварновки. Когда они потребовали документы снова, упырёнок показал им кукиш, ткнув пальцем с обрызганным ногтем прямо в морду одному из бледняков. Пришлось заплатить штраф в два серебряных рубля. А потом ещё взвесить монеты: отдельно золотые, отдельно серебряные и отдельно медные. Припрятавший основной запас в тайном месте в телеге Кощей, естественно, не достал, а бледняки его проглядели. В итоге, будочники отписали им целую кипу бумаг: одна - вес монет и их количество, другая - за уплаченный штраф, третья - временное удостоверение Апанаськи, четвёртая - ещё за что-то. Так же пятая, шестая и седьмая. И только потом, через целых один час и двадцать три минуты их пропустили через границу.