Дороже жизни

Глава 1

От автора:

Данный текст является художественным произведением. Герои, их имена, фамилии, позывные вымышлены. Любые совпадения с реальными людьми совершенно случайны.

Посвящается всем, кто был и остаётся в зоне боевых действий

Глава 1

Стою возле серого здания, наводящего страх одним своим грозным видом. Строгий фасад и монументальность данного сооружения пугают до дрожи в коленях. Административная вывеска на входе «Городское Управление Федеральной службы безопасности» словно предупреждает о серьёзности самой структуры, как и о её больших возможностях.

Гипнотизирую большие двери и нервно тереблю кожаный ремешок сумки. Я наверняка уже засветилась на всех камерах видеонаблюдения, как минимум две из которых, как мне кажется, направлены на меня и следят за каждым моим движением. Но я абсолютно уверена, что их не две, а намного больше.

Полнейшее отчаяние заставило меня прийти сюда в это серое, унылое, очень точно передающее моё состояние утро.

Однако чем дольше я продолжаю стоять, не решаясь войти внутрь, тем сильнее убеждаюсь в откровенной глупости своей затеи. Ведь можно было просто позвонить Антону Васильевичу и решить вопрос в неформальной обстановке. Но я почему-то решила, что если прийти к нему на работу, то мой визит будет расцениваться не только как личная просьба, а как официальное обращение.

Я не могу здесь стоять вечно. Нужно что-то делать. Знать бы ещё, что?

Вместо того, чтобы вернуться на остановку и ехать на учёбу в академию, я решительно поднимаюсь по ступеням и вхожу в здание.

Мазнув взглядом по застывшей с автоматом в руках охране, вцепившись обеими руками в сумку, прикрываясь ею как щитом, делаю несколько шагов прежде, чем дежурный останавливает меня строгим вопросом:

— Девушка, вы куда?

— Мне нужно к майору Тарасову Антону Васильевичу. — Голос на удивление звучит уверенно, чего нельзя сказать о моём внутреннем состоянии.

— Подполковнику.

— Да-да. Подполковнику Тарасову Антону Васильевичу.

Я совершенно забыла про новое звание, которое Антон Васильевич получил буквально на днях.

— Ваши документы.

Непослушными руками достаю из сумочки паспорт и протягиваю его молодому сотруднику в форме.

Я так и не научилась различать звания по погонам. Однако размер и количество звёздочек говорит о младшем офицерском составе.

— Вы записаны? — звучит вопрос после того, как меня тщательно сверяют с фотографией в удостоверении личности и пробивают данные по компьютеру.

— Нет, — отвечаю обречённо.

Я прошерстила всю доступную информацию в интернете. Там написано, что они должны меня выслушать, с чем бы я не пришла. Я понимаю, что если все начнут обращаться в ФСБ со своими личными просьбами, то им просто будет некогда заниматься всем тем, что они обязаны выполнять по долгу своей службы. Но в полиции мне ничем не помогли.

— Изложите письменно цель вашего визита. — Мне предлагают лист бумаги и ручку.

Всё-таки не нужно мне было сюда приезжать.

Понимая, что к Тарасову просто так меня никто не пропустит, а любой другой сотрудник ответит то, что мне уже не раз отвечали в отделении полиции, собираюсь уйти. Однако сегодня, пожалуй, впервые за прошедшие невыносимо долгие три недели мне везёт. Если, конечно, так можно назвать моё «везение».

Тарасов выходит сам, в несколько шагов преодолевая небольшое расстояние пропускного пункта. Не обратив на меня внимания, а может, просто не заметив, собирается пройти мимо.

— Антон Васильевич, — окликиваю мужчину, кусая пересохшие от волнения губы.

Тарасов разворачивается, и на меня направляется цепкий взгляд.

— Ангелина? Что ты здесь делаешь?

— Я… — запинаюсь, наткнувшись на бесстрастное лицо Антона Васильевича, и стараюсь не вспоминать о том неприятном разговоре.

К слову сказать, мужчина отнёсся с бо́льшим пониманием, чем я ожидала. Однако при каждом удобном случае не забывает напоминать, что он очень надеется и ждёт, когда я изменю своё решение.

— Антон Васильевич, вы говорили, что я могу к вам обратиться, если у меня возникнут проблемы, — озвучиваю, полностью отбрасывая всю свою личную неприязнь к этому человеку.

— Что-то случилось, Ангелина?

— Да, — заявляю с полной серьёзностью.

— Хм… — Хмурится, наверняка прикидывая в уме различные варианты. — Что ж, пойдём, — предлагает. — Оформи как посетителя, — бросает дежурному.

Пока мы идём по узкому коридору, Тарасов не задаёт ни одного вопроса. И только, когда он пропускает меня в кабинет и закрывает за собой дверь, запирая нас в замкнутом пространстве, Антон Васильевич разворачивается ко мне, окидывая с ног до головы пристальным взглядом.

— Я так понимаю, только действительно что-то очень важное заставило тебя прийти сюда, милая Ангелина. — Жестом предлагает мне сесть, тогда как сам не занимает своё рабочее место, а остаётся стоять рядом.

— Да, — отвечаю, не собираясь ходить вокруг да около, и поднимаю на мужчину умоляющий взгляд. — Антон Васильевич, мне очень нужно, чтобы вы помогли мне найти одного человека.

Глава 2

— Какого человека?

Вспоминаю о Никите, хотя я и так про него не забывала ни на минуту. Моё сердце ускоряет свой и без того неровный ритм. Дыхание становится чаще, что не ускользает от пристального внимания стоящего рядом мужчины.

— Ангелина, успокойся и объясни всё по порядку. Воды?

— Нет, спасибо. Я бы не стала вас беспокоить, но в полиции мне ничем не помогли.

— Вот как? Ты была в полиции?

— Да.

Не могу прочитать его взгляд. Недоверие? Удивление? Есть что-то ещё, но я не успеваю уловить. Выражение лица сменяется неподдельным вниманием.

— Хорошо. Слушаю и больше не перебиваю.

Очень сложно говорить о своём молодом человеке особенно с тем, кто делал тебе предложение и получил отказ.

— Никита. Его зовут Никита Гришанов. Девяносто восьмого года рождения, — как назубок выученный урок повторяю необходимую информацию.

Антон Васильевич никак не реагирует, и я продолжаю:

— Когда мы виделись с ним последний раз, Никита вёл себя как обычно.

Вспоминая нашу последнюю встречу, отвожу взгляд в сторону, но ничего перед собой не вижу.

— Мы собирались… встретиться с ним на следующий день после моих занятий, — опускаю подробности. — Но он не пришёл. Не позвонил и не ответил ни на одно моё сообщение. Они так и висят непрочитанными. И он до сих пор не появлялся в сети. Его телефон отключен. Никита очень ответственный, но на следующий день он не вышел на работу, никого не предупредив об этом.

На меня высокой волной снова накатывает паника, и я рискую окончательно захлебнуться в ней.

— Антон Васильевич, он просто исчез! Перестал выходить на связь, и я до сих пор ничего о нём не знаю. Я обзвонила все больницы. И даже морги, — сквозь стоявшие в глазах слёзы добавляю дрогнувшим голосом.

— Ангелина, то, что он перестал выходить на связь, ещё ни о чём не говорит.

Я беспомощно развожу ладони, показывая полную степень своего безумно тревожного состояния. Не передать никакими словами тот стресс, в котором я находилась всё это время.

— Ангелина, скажи, как давно ты знакома с этим молодым человеком?

Мы встречались всего несколько месяцев, но мне казалось, что я знаю его всю свою жизнь. Мы понимали друг друга без слов и идеально дополняли друг друга, словно две половинки одного целого.

— Нет. Но какое это имеет значение?

— Моя милая, наивная Ангелина, молодые люди, как правило, не всегда оказываются готовыми к серьёзным отношениям. Да, они будут рядом, пока позволяет ситуация. А, наигравшись, они просто «исчезают». Это не редкость, — произносит Тарасов мягким голосом.

Антон Васильевич берёт свободный стул и, развернув его, усаживается рядом со мной.

Стараюсь не обращать внимания ни на ласковое обращение, которое меня всегда раздражало, ни на близость мужчины, положившего руку на спинку моего стула.

— Нет ничего проще, как сменить сим-карту, завести новый аккаунт в сети, порой даже под другим именем и забросить старые. Вряд ли ты смотрела в его паспорт. Ведь так?

Так.

— И вот, пожалуйста, перед тобой уже совершенно другой человек, не обременённый прежними обещаниями и какими бы ни было отношениями.

— Нет. — Качаю головой. — Никита не такой.

Я в этом уверена.

Однако Антон Васильевич смотрит на меня таким снисходительным взглядом, что я чувствую себя глупой, влюблённой, наивной, обманутой дурочкой, которая повелась на красивые слова. Только Никита ничего не обещал. Он просто был рядом.

— Он никогда так со мной не поступил бы, — твержу упрямо.

— Ох, Ангелина, Ангелина. Ты слишком молода. Но поверь моему опыту, мир не так прекрасен, как кажется на первый взгляд. Настоящие, чистые, искренние чувства уже давно канули в лету. Мне очень жаль, что твои первые чувства обернулись разочарованием. — Тарасов зачем-то пытается убедить меня в этом.

— Нет. Это не так. — Не веря, качаю головой, сдерживая слёзы. — Но даже если так, я хочу знать правду, — добавляю после паузы, глядя Тарасову в глаза.

— Ангелина, ты хорошая, чистая и искренняя девушка. Я очень не хочу тебя расстраивать, но боюсь, что правда окажется именно такой.

Предательская слеза скатывается по моей щеке. Мне приходится отвернуться, чтобы Антон Васильевич не увидел её.

Мужская рука ложится на моё плечо. Но я слишком разбита, чтобы придать этому значение.

Пытаюсь переосмыслить всё то, что он мне сказал. И не могу поверить. Не верю! Хочется закричать во весь голос.

Но тогда Тарасов не станет ничего делать.

Поворачиваюсь к мужчине, и Антону Васильевичу приходится опустить свою руку. Но он тут же накрывает ею мою кисть.

— Я хочу знать правду, Антон Васильевич, — произношу, глядя мужчине в глаза, и стараясь не обращать внимания, как мужские пальцы гладят мои. — Вы мне поможете?

— Если ты так этого хочешь, — звучит с придыханием.

— Да. Я хочу.

— Для тебя я сделаю всё, что угодно, моя дорогая Ангелина, — горячо уверяет меня Тарасов и подносит мои холодные пальцы к своим губам.

Глава 3

— Лина! Ну наконец-то! Я уже думала, ты не придёшь. Секунда в секунду! — Аня сверяет по часам моё появление.

Мне просто повезло, что преподаватель задерживается.

— Привет, — безжизненно бросаю, всем своим видом показывая, что сейчас мне совсем не до разговоров.

Но Старикова была бы не она, если бы просто так отстала. И я, пожалуй, как никогда, жду начала занятий, чтобы хоть немного отвлечься от мыслей о Никите. Если, конечно, вообще получится сосредоточиться на чём-то другом.

— Как съездила?

На этот вопрос сложно ответить однозначно.

— Смотря что ты имеешь в виду.

— Господи! Лина! Ты прекрасно поняла, что я имею в виду. — Анна обводит глазами широкий круг по часовой стрелке. — Что сказал Тарасов?

— Тише ты! — шикаю на одногруппницу.

С Анной мы познакомились на первом курсе и очень быстро сдружились. Она просто села рядом со мной, и с тех пор на учёбе мы всегда вместе. Да и не только на учёбе. Яркая, живая, весёлая, открытая. Единственный недостаток Ани, она замечает намного больше, чем нужно. Но при этом совершенно не понимает, когда нужно держать язык за зубами.

— Ой, что тут такого?! Можно подумать, кто-то тут знает твоего подполковника.

— Аня! — зло шиплю на неё. Хотя на самом деле я просто не хочу лишний раз слышать эту фамилию.

— Всё-всё! Я умолкаю, а то по шее получу, — пафосно цитирует, демонстративно складывает руки на груди и, вздёрнув вверх подбородок, отворачивается.

Обиделась.

— Ань, не сердись. Ну.

— И я не «ну». Я, между прочим, за тебя переживаю. И за Никиту тоже, — добавляет тише.

Верю.

Так получилось, что Аня первая обратила внимание на симпатичного брюнета и зачастила в кафе, где он работал, таская меня с собой. И где мы потом постоянно пили с ней кофе. Очень вкусный кофе.

Только Никита почему-то вместо того, чтобы принять проявление любезности со стороны Ани, практически сразу показал свой интерес ко мне.

— И вообще! Когда этот засранец появится, я ему такого леща дам, что в следующий раз он сто раз подумает прежде, чем исчезать.

Понимаю её негодование. Я и сама поначалу хотела высказать ему всё, что про него думаю, развернуться и уйти. Потому что так никто не поступает! Но со временем, когда Никита так и не объявился, моя злость сошла на нет. И сейчас я просто хочу знать, что с ним ничего не случилось.

— Так ты поговорила с этим? — Аня гордо выпячивает грудь, изображая из себя, как минимум, генеральшу.

— Да.

— И что?

— Сказал, что постарается что-нибудь выяснить.

— Постарается! — передразнивает Аня Тарасова. — С его-то возможностями и связями чёрта из-под земли достать можно в считанные минуты, — продолжает ворчать, но замолкает, когда в аудиторию входит преподаватель, и подруга оставляет меня в покое.

Я бы, наверное, уже давно сошла с ума, если бы не она.

Заставляю себя сосредоточиться на лекции, но мысли всё время уплывают в другую сторону.

О Никите я знаю не так уж и много. Он не любил о себе рассказывать. Не хотел тратить то недолгое время, что мы могли себе позволить.

У меня — учёба, где никак не побездельничаешь, если действительно собираешься работать по профессии, а я собираюсь. А у него — работа и больная бабушка. Мы поэтому и решили расписаться, чтобы больше времени проводить вместе.

Сейчас, собирая все эти крохи, я ловлю себя на том, что, возможно, Тарасов прав. Никита на самом деле исчез, чтобы избежать серьёзных отношений. Но чем больше я вспоминаю то время, что мы проводили вместе, тем сильнее не могу в это поверить. Либо я совсем потеряла голову и совершенно ничего не понимаю ни в людях, ни в настоящих чувствах.

По крайней мере, в Тарасове я на самом деле ошиблась.

Я очень боялась, что Антон Васильевич на мою просьбу попросит что-нибудь взамен. Особенно, если учесть его совсем недружеские чувства ко мне, как он всегда уверял. Именно поэтому я не хотела к нему обращается, наивно думая, что справлюсь сама.

Но я не справилась.

К моему огромному облегчению, Антон Васильевич обещал помочь исключительно по дружбе. И у меня появилась крохотная надежда, что он обязательно найдёт Никиту.

Дни идут, а от Антона Васильевича нет никаких известий.

По нескольку раз в день я собираюсь позвонить ему, но каждый раз останавливаюсь. Он обещал сразу поставить меня в известность, если ему что-то станет известно. Но он не звонит, и я готова выть от бессилия и неизвестности.

Я живу словно в каком-то дурном сне. Просыпаюсь, еду на учёбу и возвращаюсь домой.

Всё это время я ни на секунду не расстаюсь с телефоном, боюсь ложиться спать от страха, что не услышу звонок. От такого нервного перенапряжения я становлюсь похожей на привидение.

И тогда, когда, как мне кажется, что больше не выдержу, вернувшись домой, я слышу льстивое щебетание мамы и ровный голос Тарасова.

Ноги подкашиваются, и мне приходится опереться на стену, чтобы удержаться.

Даю себе ровно пять секунд и иду в большую комнату, где мама принимает дорогого гостя.

— Здравствуйте! — Во все глаза гляжу на Тарасова, почти как на бога. Потому что только от его слов зависит вся моя жизнь

— Ангелина! — широко улыбается Тарасов, окидывая меня с ног до головы. — Хорошо выглядишь. Как учёба?

Почему нельзя обойтись без этих никому ненужных вежливостей?

— Нормально.

— Это хорошо. Твоя мама сказала, что ты очень много времени проводишь за учёбой…

К чёрту учёбу!

— Антон Васильевич, вы что-нибудь узнали о Никите? — не выдержав, перебиваю и в ожидании ответа забываю, что нужно дышать.

Глава 4

Смотрю на Тарасова, мысленно заклиная его сказать хоть что-нибудь.

Но Антон Васильевич словно специально не торопится отвечать. Медлит, своим странным молчанием доводя меня до нервного срыва. Хотя я и без него нахожусь на грани обморока.

— Антон Васильевич, вы нашли Никиту? — повторяю свой вопрос дрожащим голосом, как несчастный, который ничего не ел уже несколько дней, просит подать ему кусок хлеба.

— Нашёл, — звучит коротко.

Тарасов кивает для большей убедительности.

Но делает это так медленно, что мне кажется, время остановилось, а пространство начинает кружится, превратившись в густой кисель. В голове шумит, а в ушах гремит стук собственного сердца.

Нашёл!

Я едва не плачу. Прикрываю глаза и дышу.

Нашёл!

От переполняющих меня эмоций я готова броситься на шею Антону Васильевичу, но его молчание настораживает. Нехорошее предчувствие парализует, и долгожданное облегчение сменяется паническим страхом.

Словно ты видишь, как сходит лавина. Стоишь, поражённый мощью стихии, но не можешь пошевелиться. Потому что всё равно не успеешь ничего сделать.

В ужасе таращусь на Тарасова. В горле пересыхает.

— Он… Он жив? — произношу еле слышно онемевшими губами.

— Жив. — Получаю ответ.

Но этого мне мало!

— Что с ним? Антон Васильевич, умоляю… Не молчите… — Я готова упасть перед ним на колени, лишь бы только поскорее услышать правду.

— Ангелина, всё не так просто, — заходит издалека.

— Скажите как есть! — Срываюсь.

— Ангелина! Это что за тон?! — вмешивается мама. — Извинись сейчас же перед Антоном Васильевичем.

— Галочка, не нужно никаких извинений, — мягким голосом успокаивает маму Тарасов. — Её нетерпение можно понять. Она очень переживает.

— Антон, это не оправдание, чтобы повышать на тебя голос, — не унимается мама.

Можно не сомневаться, что вечером меня ждёт курс тематических лекций и нравоучений о правилах и манерах поведения.

И пусть. Мне уже всё равно.

— Антон Васильевич, прошу меня извинить.

— Ангелина, перестань…

— Скажите, пожалуйста, где Никита? — перебиваю и смотрю на Тарасова побитым, как у бездомной собаки, взглядом.

— Милая Ангелина, не нужно никаких извинений. — Антон Васильевич по-отечески обнимает меня за плечи. — Как я уже сказал, с Никитой всё непросто.

— Скажите, что с ним. С ним всё нормально?

Встречаюсь взглядом с тёмными, почти чёрными глазами, которые меня всегда пугали. Мне кажется, что эта чернота способна проникать в самые дальние уголки души, а проникнув, от неё уже не получится избавиться.

— Да, — немного странно тянет Тарасов. — Насколько это может быть, если человек находится в следственном изоляторе.

— Где? — застываю, решив, что мне послышалось. И я снова забываю, что нужно дышать.

— В СИЗО.

— Но почему? — шевелю одними губами.

— Никита Андреевич Гришанов был арестован. Ему предъявлено обвинение в нарушении статьи двести двадцать восемь уголовного кодекса Российской Федерации.

— Что это?

— Хранение наркотических средств, Ангелина. Это очень серьёзное обвинение…

— Нет. Такого не может быть. — Я не верю в то, что слышу. Качаю головой, с недоверием глядя на подполковника.

— Как видишь, может. — Антон Васильевич с сожалением качает головой.

— Это какая-то ошибка!

— К сожалению, моя милая Ангелина, никакой ошибки нет. Решением суда гражданин Гришанов приговорён к лишению свободы на шесть лет.

Нет! Беззвучно кричит душа, а противные слёзы сами катятся по щекам.

Я закрываю нижнюю часть лица руками, чтобы вопли, рвущиеся изнутри, не вырвались из моего горла.

— Ангелина, мне очень жаль, что именно я стал вестником плохой для тебя новости.

Качаю головой, не в силах вымолвить ни одного слова, чтобы сказать, что его вины в этом нет. Что я благодарна ему за то, что он смог получить эту информацию.

Вот как?! Как такое могло случиться?

Хочу понять, и не нахожу ответа на этот вопрос.

— Антон Васильевич, я… — Поднимаю свой разбитый взгляд на мужчину. — Я хочу его увидеть.

— Боюсь, что это невозможно, моя дорогая Ангелина.

— Но почему?

— Такое право есть только у законных супругов, родителей и родственников.

— А вы? Вы можете мне в этом помочь? — С надеждой смотрю на Тарасова.

Я уверена, что подполковнику одной из главных структур не составит большого труда добиться для меня пропуска на посещение.

— Ангелина, ты разбиваешь мне сердце, когда так смотришь. Но боюсь, что здесь я ничем не могу тебе помочь.

— Почему?

— Я не всё тебе сказал…

Молчу, не в силах задать очередной вопрос, и Тарасов продолжает:

— Возможно, ты слышала, что согласно приказу президента осуждённые получили возможность освободиться от уголовной ответственности, если заключат контракт с Министерством обороны.

Я чувствую, как внутри меня всё холодеет.

— Никита п-подписал к-контракт? — Я не узнаю собственный голос.

— Да.

Ноги не держат, и я опускаюсь на диван.

Тарасов просит маму принести мне воды, а сам садится рядом.

— Ангелина, послушай меня…

Но я совершенно не слышу, что он говорит. Я ничего не слышу.

В висках долбит лишь одно: мой Никита подписал контракт.

Когда началась частичная мобилизация, его не призвали. Однако, он был готов пойти.

В моей голове творится такой хаос, что я никак не могу упорядочить свои мысли.

— Ангелина, попей.

— Я не хочу. — Отказываюсь от воды, что предлагает Тарасов. — Антон Васильевич, мне очень нужно его увидеть! Помогите мне, пожалуйста! — цепляюсь за мужчину, как утопающий за соломинку.

— Зачем, Ангелина? — Впивается в меня пронзительным взглядом, и я чувствую, как чернота его глаз проникает мне в голову.

Глава 5

Зачем?

Хороший вопрос. Но у меня на него нет точного ответа. Это желание идёт вопреки всему: разуму, рассудку, здравому смыслу. Его кричит само сердце.

— Ангелина, ты с ума сошла? Зачем тебе связываться с уголовником?

— Мама, Никита не уголовник!

— Ангелина! Очнись! Его осудили за торговлю наркотиками! Наркотиками! Ужас какой! Неужели тебе этого мало? Ты хоть понимаешь что это такое?

— Тише, тише, Галь.

— Антон, она же… — отчаянно жестикулируя, начинает мама, и я даже догадываюсь, что она сейчас скажет.

Но Антон Васильевич жестом просит её не вмешиваться.

Я не знаю, как ему это удаётся. Это равносильно тому, чтобы одними ладонями остановить мчавшийся на полном ходу поезд. Однако мама, открыв рот, чтобы разразиться очередной тирадой, замолкает, словно на неё наложили заклинание молчания.

— Галя, оставь нас, пожалуйста.

Глаза мамы наполнены неподдельным возмущением, но перечить Тарасову она не смеет. Мама всегда уважала Антона Васильевича. Она очень дорожит его дружбой. А после того, как он объявил о своих чувствах ко мне, она на него чуть ли не молится. Однако сейчас выполнять его просьбу мама не спешит.

— Я сам поговорю с Ангелиной.

Только после этих слов мама выходит. Но делает это с явной неохотой.

Антон Васильевич, глядя ей вслед, ждёт, когда закроется дверь, и только потом поворачивается ко мне.

— Ангелина. — Мои сцепленные руки накрывает широкая ладонь. — Я очень хорошо понимаю твоё состояние. Но твоя мама права. У тебя впереди вся жизнь. Не стоит ломать её, сделав неправильный выбор.

Внутри поднимается протест. Никита не неправильный выбор.

Мне сложно объяснить, что я сейчас чувствую. Мне нужно его увидеть. А Тарасов единственный человек, который может мне в этом помочь.

— Я хочу всего лишь поговорить с Никитой.

— Зачем, Ангелина? Чтобы услышать очередную ложь? Ведь он тебе ничего не сказал о своём «дополнительном заработке». — Антон Васильевич аккуратно опускает режущее слово.

— Ему нужны были деньги на лекарства для бабушки, — пытаюсь найти хоть какое-то объяснение.

— Милая Ангелина, существует множество способов заработать деньги, но не нарушать при этом закон. Однако он избрал более лёгкий вариант.

Качаю головой, отрицая услышанное. Никита не боится работы. Я бы могла поверить, что на такое способен, кто угодно, но только не он.

— Ангелина, если человек попробовал вкус лёгких денег, он никогда уже не откажется от такого заработка. Разве тебе нужна такая жизнь? Жить в постоянном страхе и рисковать? Ради чего?

— Я всё это понимаю, Антон Васильевич. Но всё равно. Мне нужно его увидеть.

Возможно, это глупо, но я хочу услышать это от Никиты. Хочу, чтобы он сам подтвердил, или опроверг всё, что я только что узнала. Я просто хочу посмотреть ему в глаза.

Смотрю на Антона Васильевича. Однако он не торопится с ответом. Что ж. По крайней мере теперь я знаю, где нужно искать. Сжимаю губы и отворачиваюсь от Тарасова, освобождая свои руки от чужих прикосновений, засовывая их себе под ноги.

— Хорошо, — доносится до моего слуха, заставляя меня замереть. — Я постараюсь устроить вам… хм… свидание.

Резко разворачиваюсь и вглядываюсь в лицо Тарасову.

— Завтра у меня очень сложный день, Ангелина. А вот в следующие день-два я постараюсь выполнить твоё желание. Надеюсь, ты сможешь подождать пару-тройку дней?

— Д-да. Да, конечно. Я подожду, — добавляю поспешно. — Спасибо вам, Антон Васильевич. Вы не представляете, как я вам благодарна.

— Пустяки, — небрежно отмахивается, явно принижая свои заслуги. — Ты же знаешь, что для тебя я готов сделать всё, что угодно.

Опускаю глаза, не в силах выдержать глубокий, словно проникающий в самую душу, мужской взгляд. Но, вспомнив о маме, встрепенувшись, резко поднимаю его.

— А мама?

— Что мама?

— Она же будет против.

— А маме мы ничего не скажем, — легко находит выход.

***

Антон Васильевич, как и обещал, не стал ничего говорить маме о моей просьбе. Более того! Тарасов попросил её не давить на меня, дать мне время успокоиться, и уверил, что всё будет хорошо.

Я прекрасно видела, как маме хотелось начать разговор на эту тему, но она сдерживалась. И за это я тоже была очень благодарна Антону Васильевичу.

Несмотря на то, что Антон Васильевич попросил подождать два-три дня, я не могу найти себе места. Тысячу раз представляю себе встречу с Никитой и сама придумываю все ответы. Сгораю от нетерпения и не могу ничего делать.

Сегодня воскресенье. Третий день.

Выглядываю в окно кухни в надежде увидеть машину Антона Васильевича.

— Мам, а Антон Васильевич не говорил что придёт?

— А должен?

Мой вопрос приводит в волнение маму, и она начинает метаться, проверяя запасы холодильника.

— Саша! — зовёт папу прямо из кухни. — Сходи в магазин.

— Зачем?

— У нас в холодильнике мышь повесилась. Вдруг Антон придёт.

— Придёт и придёт. Вместе труп закопаем.

— Саша, какой труп?

— Мыши. Ты же сама сказала, что она повесилась.

— Тьфу на тебя! Что за дурная привычка ерунду всякую говорить. Саша, у нас даже к чаю ничего нет!

— Вон, ребёнка пошли. Дома уже который день сидит. Пусть хоть нос на улицу высунет. — Папа умело делегирует на меня свои полномочия.

Ребёнок — это я. С точки зрения родственных связей утверждение верное, а вот если судить по возрасту, то под эту категорию я уже давно не подхожу.

— Ангелина? — Мама несчастно смотрит на меня.

— Хорошо. Сейчас схожу.

Мне и на самом деле не мешает проветрится.

Проходя мимо прилавков, задумываюсь, что можно будет передать Никите. Ведь что-то же можно? Печенье, например. Но лишние продукты явно озадачат маму. Поэтому лучше купить их прямо перед свиданием.

Свидание… Слово одно, а значения у него могут быть такие разные.

Размышляя над несправедливостью судьбы, неспеша возвращаюсь домой и замираю на пороге. Стоявшая в прихожей начищенная до блеска чужая мужская обувь говорит, что Антон Васильевич и на этот раз сдержал своё слово. А предстоящая встреча с Никитой заставляет моё сердце биться чаще.

Глава 6

Тоненькая ниточка надежды, за которую всё это время я цеплялась обеими руками, пытаясь хоть как-то держаться, рвётся. Я чувствую, как внутри меня всё умирает.

— Отправили? Уже? — Нахожу в себе силы задать вопрос, чтобы узнать хоть какие-то пусть даже самые незначительные подробности. — Так быстро?

— Да, Ангелина. — Антон Васильевич выдерживает мой наверняка безумный взгляд. — На сборы было отведено меньше суток. Сама понимаешь, что это не тот контингент, с которым будут особо церемониться. К тому же перед отправкой и на вокзале они находились под усиленной охраной. Тебя бы просто не пропустили. Тут даже я бессилен, Ангелина.

Не тот контингент…

Под усиленной охраной…

Не пропустили…

Ужасные слова острыми отравленными иглами вонзаются в сознание.

— Я… Я понимаю. — Заставляю себя произнести.

Мой безжизненный ответ звучит на удивление ровно, хотя мне до безумия хочется кричать во весь голос.

На самом деле я ничего не понимаю и не хочу понимать! Как можно отправить неподготовленных людей в зону боевых действий?! Под оцеплением! Как какой-то скот. На убой.

Ужасная картинка встаёт перед глазами, намертво врезаясь в мой разум, и я не могу от неё избавиться.

Я не желаю принимать обрушившуюся на меня реальность.

Почему? Почему это случилось именно с нами?

Ведь мы всего лишь хотели быть вместе. А когда до счастья оставалась всего лишь пара шагов, сделав их, я упала в разверзшуюся под ногами пропасть. Медленно, словно законы тяготения утратили свою силу, давая мне шансы взлететь, а не разбиться насмерть.

Ведь всё это время я жила в своём маленьком выдуманном мирке. Я сама создала себе иллюзию, что всё ещё можно исправить, всё будет совсем по-другому, и мы с Никитой обязательно будем вместе. Но мои мечты жестоко разбились об истинную сущность бытия.

Теперь я смотрю на этот мир со стороны и совсем другими глазами. Словно моя душа разделилась на две части. Первая, которая любила и хотела жить, лежит бездыханной на дне пропасти. А вторая… Вторая продолжает жить. Только мне абсолютно безразлично, что со мной теперь будет.

— Ангелиночка, девочка моя. — Тарасов берёт мои опустившиеся руки в свои. — Ты разрываешь мне сердце.

— Я в порядке, Антон Васильевич. — Ложь, как ни странно, даётся мне легко.

Поднимаю взгляд на мужчину и заставляю держать себя в руках. Я не хочу, чтобы ни он, ни кто-нибудь другой видел, как мне сейчас тяжело. Это явно не сравниться с тем, что в данный момент чувствует Никита.

— Антон Васильевич, я благодарна вам за всё, что вы для меня сделали.

— Ангелина! Ну какая может быть благодарность? — со стоном возмущается Тарасов. — Ты же знаешь, что для тебя я сделаю всё что угодно.

Всё, что мне нужно — чтобы Никита вернулся. Но, к сожалению, Антон Васильевич в этом не поможет. Здесь я даже не знаю, на кого или что можно надеяться. На Бога? Только если он есть, то почему допустил весь этот кошмар?

— Я знаю, Антон Васильевич. Спасибо вам, — добавляю сухим тоном. Однако Тарасов не желает замечать моей интонации.

— Тебе, — поправляет меня. — Пожалуйста, Ангелина, зови меня просто Антон.

Обращаться по имени к мужчине, чуть ли не в два раза старше, мне неудобно. Но спорить с ним сейчас у меня нет никаких сил. Мне просто катастрофически необходимо побыть одной.

— Хорошо. Я постараюсь, — обещаю, лишь бы только он ушёл.

— Попробуй, Ангелина. Это совсем не сложно.

Не могу.

— Прямо сейчас. Я настаиваю, — добавляет мягким голосом на моё молчание.

Не давит. Но при этом я понимаю, что он не отстанет, пока не добьётся желаемого. И я уступаю.

— До свидания, Антон… — пересиливаю себя, проглатываю отчество мужчины, комом застрявшее в моём горле.

— Вот видишь, как это просто. — Довольно улыбается. — До свидания, Ангелина, — выделяет интонацией, придавая слову особое значение. — До свидания, моя милая, послушная девочка.

Глава 7

Наконец, Тарасов уходит.

Мне больше нет необходимости делать вид, что я в порядке, и мои плечи опускаются сами. Бледной безжизненной тенью проскальзываю в свою комнату, закрываю за собой дверь и, прислонившись к ней спиной, сползаю вниз.

Я не знаю, где найти силы, чтобы справиться со всем.

Но пугает не это. Внутри зияет такая пустота, что я совсем не уверена, что хочу с этим справляться.

Закрываю глаза и сдерживаю рыдания, рвущиеся из груди.

Почему? Почему Никита хотя бы не позвонил мне?

Возможно, пока он находился в СИЗО, у него не было такой возможности. Но потом? Потом ему должны были вернуть телефон, чтобы связаться с родными. А его бабушка? Неужели он и её не предупредил? Что с ней, и как она вообще пережила всё это?

Я приходила по адресу, где жила Людмила Фёдоровна, но дверь мне ни разу так никто и не открыл.

Звуковой сигнал оповещает о входящем сообщении.

Неуклюже и уже никуда не торопясь, как это было раньше, поднимаюсь с пола. Потому что надежды больше нет, я устала разочаровываться, что это пишет явно не тот, кого я жду.

Снимаю блокировку на телефоне.

Так и есть. Аня прислала забавный пост. В другой раз я непременно улыбнулась бы, но сейчас смеяться мне совершенно не хочется.

Пальцы сами открывают галерею в телефоне, и я не могу оторваться, медленно пролистывая фотографии, на которых мы с Никитой вместе. Такие радостные, что даже сейчас у меня замирает сердце. Каждое фото пронизано светом и излучает счастье. Есть ещё несколько снимков, где Никита один, которые я сделала сама, когда он не видел.

Меня снова затягивает в то время, когда мы были вместе.

Несмотря на то, что родители категорически не одобрили мой выбор, я не собиралась отказываться от того, кого выбрало моё сердце.

Когда мы решили, что стоит сообщить о наших отношениях, я пригласила Никиту домой, чтобы познакомить его с родителями. Знакомство получилось не самым красивым. Точнее просто ужасным. Если папа ещё как-то держался в рамках приличия, то мама, нисколько не стесняясь, задавала Никите такие вопросы, от которых мне было за неё не просто неудобно, а стыдно.

— Мам, познакомься. Это Никита.

— У нас есть повод для знакомства?

— Думаю, да. Мы с Никитой собираемся пожениться.

Нужно было видеть лицо мамы. Я думала, её хватит удар.

— Ангелина, ты беременна? — Прогремело на весь дом.

— Нет! С чего ты взяла?

Даже после моего ответа мама продолжала буравить меня долгим взглядом, словно сканировала мозг, а заодно и тело на наличие возможной беременности.

— Тогда к чему такая спешка?

— Мы не спешим. Просто решили сказать вам о своих планах.

— Хм…

Только после этого мама перевела свой взгляд на Никиту.

На самом деле мы не собирались идти в ЗАГС сиюминутно. Просто озвучили своё решение. Но мама восприняла это совсем по-другому.

— Чем вы занимаетесь, Никита?

— Работаю.

— Кем?

— В кафе.

— В кафе? — На лице мамы застыла гримаса сначала удивления, а потом откровенного пренебрежения.

В то, что Никита был соучредителем этого кафе, тот, конечно, посвящать никого не собирался.

— И на что же вы собираетесь жить после свадьбы?

— Мама!

— Вот именно, Ангелина. Я — твоя мать. И я имею право знать, на что моя дочь, выйдя замуж, собирается жить!

— Думаю, моего заработка нам на двоих хватит.

Никита на удивление был спокоен. Тогда как я чувствовала себя хуже некуда.

— Напрасно вы так думаете, молодой человек! Ангелина ещё учится. Она молодая девушка, и у неё есть свои запросы. Ей нужно одеваться и хорошо питаться!

Только никаких сверхкосмических запросов у меня никогда не было!

— Само собой разумеется.

— Где вы собираетесь жить? У вас есть своя жилплощадь? Квартира? Дом? Машина?

— Мама!

Я не ожидала от мамы такой невоспитанности и уже пожалела, что пригласила Никиту.

— Своей квартиры пока нет. Но мы собирались снимать. На первое время.

— Снимать? — Глаза мамы расширились от ужаса. — Мне кажется, вы слишком торопитесь с регистрацией брака. Всё-таки я считаю, что Ангелине сначала нужно получить образование и только потом строить планы на создание семьи. Да и у вас, Никита, будет время, чтобы постараться обеспечить своей семье достойное будущее, если, конечно, к этому времени вы не передумаете, — прозвучало с нескрываемой иронией.

Я сгорала от стыда и попросила извинение за поведение мамы. Я не представляла, что на неё нашло, но она приложила максимум усилий, чтобы произвести на Никиту неблагоприятное впечатление. Я только потом поняла, что на роль зятя у них с папой уже была выбрана своя кандидатура.

— Тебе не за что извиняться. Твоя мама очень любит тебя, поэтому и беспокоится о твоём будущем…

Я словно снова слышу голос Никиты. Бархатистый, глубокий, проникновенный. Наполненный теплом, нежностью и искренностью. Такой родной и такой любимый…

Несмотря на то, что мама недвусмысленно дала понять, что они с папой не примут такого зятя, отказываться от любимого я не собиралась. Пожалуй, именно они и подтолкнули нас к этому решению. Ждать, что они поменяют своё решение, не имело смысла. И после достаточно долгого обсуждения мы с Никитой подали заявление.

Родителям я ничего не стала сообщать. А зачем? Чтобы услышать ещё один ультиматум, что они не придут на нашу свадьбу?

В тот день я собиралась в университет, как обычно. На десять часов у нас была назначена регистрация, после которой я должна была ехать на занятия, а Никита на работу. А уже вечером мы собирались отметить это событие. Вдвоём.

Глава 8

Провожу кончиками пальцев по экрану, будто хочу коснуться любимого лица. Но чувствую лишь гладкий, холодный, безжизненный материал защитного стекла.

— Антон Васильевич уже ушёл? — Под «благовидным» предлогом ко мне в комнату заглядывает мама.

Закрываю галерею, блокирую телефон и убираю его в сторону.

— Ушёл.

Глупый вопрос. Куда он мог ещё деться? В комнате кроме меня никого нет. Не под кровать же он спрятался? Но мама совершенно не задумывается об этом.

— Ты с кем-то разговаривала? — Косится в сторону перевёрнутого экраном вниз гаджета.

— Нет. Аня сообщение прислала. Ничего важного.

Устремляю взгляд на маму в надежде, что она сообщит, за чем зашла, и не станет задерживаться. Однако мама не спешит уходить.

— Ясно. Я не помешала?

— Да нет. — Пожимаю плечами, не понимая, с чего вдруг у неё проснулась такая вежливость.

— Доченька, я хотела с тобой поговорить, — начинает издалека.

Не горю особым желанием разговаривать. Но лучше сразу узнать, что от меня требуется.

— О чём? — Бесцельно слежу за её движениями.

— Ангелина, я так рада, что у вас стали налаживаться отношения с Антоном Васильевичем. — Мама садится рядом со мной и обнимает меня за плечи.

Пожимаю плечами, показывая, что ничего такого в этом нет. И уж тем более это явно не то, что она могла себе вообразить.

Всё-таки мои разговоры с Тарасовым наедине не остались незамеченными. Но говорить маме, что они касались исключительно Никиты, я не хочу. Мне хватило одной лекции, что «само провидение уберегло меня от неудачного знакомства и необдуманного шага». Хотя о том, что мы с Никитой подали заявление и должны были расписаться, я ей не говорила. Я никому об этом не говорила. Даже Ане.

— Ангелина, Антон Васильевич очень хороший, надёжный и ответственный человек. Я не говорю уже про его звание и успешный карьерный рост. Не каждый в его возрасте может добиться таких высот. Да и внешне он очень красив.

В целом я с мамой согласна. Тарасов — довольно-таки видный мужчина. Подтянутый, уверенный в себе, с хорошей осанкой, правильными чертами лица и выразительным взглядом. Он наверняка притягивает внимание противоположного пола. Лёгкая седина почти не заметна на его коротко стриженных волосах и нисколько не портит внешности. Странно другое: почему такой бесценный экземпляр до сих пор никто не прибрал к рукам?

— Мне кажется, тебе всё-таки нужно обратить на него своё внимание и как-нибудь побольше проявлять заботу что ли.

— Заботу? Зачем?

— Ангелина, мужчинам нравятся хозяйственные, внимательные девушки.

Что за бред?

С подозрением кошусь на мать. Вот только мама совершенно не желает замечать моего выразительного взгляда.

— Вы будете такой красивой парой…

Наверное, если бы я сейчас ела, то однозначно бы подавилась.

— Мам, а я что, уже выхожу замуж за Тарасова? Кажется, не так давно ты говорила, что мне нужно сначала закончить институт, потом ординатуру и только пото-о-ом, — специально растягиваю слово, намекая об очень, очень, очень далёких перспективах, — задумываться о замужестве, — цитирую её собственные слова.

— Ангелина, ты ведь прекрасно поняла, почему я тогда так сказала. Никита не тот, кто тебе нужен.

Я прекрасно помню наш с ней первый разговор о нём…

— Господи, дочка, ну зачем он тебе? Молодой, ни работы, ни образования.

— Никита работает.

— В кафе? Да тебе самой будет стыдно перед своими подружками, что твой муж работает в кафе официантом!

— Мам, ты так говоришь, как будто вы с папой сразу после школы вышли с опытом работы и высшим образованием.

— Да при чём здесь это?! У твоего Никиты ни гроша за душой нет!

— Заработает. Мы заработаем.

— Конечно, заработает. А времени на это сколько пройдёт? А вместе с ним и вся молодость. Послушай маму, детка. Жить нужно сейчас. А не строить воздушные замки, которым, возможно, никогда не суждено сбыться.

— А Антон Васильевич, значит, тот? — язвлю, но мама не желает замечать моего сарказма.

— Да, Ангелина. Антон именно тот мужчина, который может обеспечить тебе и твоим детям безбедное, достойное будущее. Ты же знаешь, как он к тебе относится. И посмотри, как терпеливо он ждёт твоего согласия, несмотря на твой некрасивый ответ, — напоминает мне про самый ужасный мой день рождения, когда мне исполнилось восемнадцать.

Тарасов не стал тратить время вхолостую, а сразу объявил моим родителям о своих серьёзных намерениях.

К моему полному ужасу, и мама, и папа не только ничего не имели против, а наоборот. Они очень обрадовались такому неожиданному повороту событий.

Поскольку все сидели за столом, то мама с особым рвением начала ухаживать за таким важным гостем, предлагая попробовать заливное, уверяя, что в этот раз оно получилось особенно удачным.

Но Тарасов не обращал никакого внимания ни на неё, ни на идеально приготовленное специально для него же блюдо. Он смотрел на меня. А я в немом шоке таращилась на мужчину, который был ненамного моложе моего отца.

— Ангелина, что же ты молчишь? — Мама, наконец, замечает, что ни я, ни её обожаемый Антон Васильевич не проронили ни слова. — Скажи что-нибудь.

Я была в таком шоке, что не могла вымолвить ни слова. В моей голове не укладывалось, как можно согласиться выйти замуж за человека в два раза себя старше. Ладно бы были хоть какие-то чувства! Но к Тарасову их у меня нет, не было и никогда не будет!

— Нет, — произношу непослушными губами, с трудом сдерживая эмоции, и отрицательно качаю головой.

Встаю из-за стола, с шумом отодвигая стул, и пячусь назад. Словно если я задержусь хотя бы на минуту, этот кошмар станет явью.

Я хотела отметить свой день рождения по-другому. Но мама настояла, что я должна его провести в кругу семьи.

Глава 9

Что?!

Медленно поворачиваюсь и в шоке гляжу на мать?

Мне кажется, что я попала в какой-то кошмарный сон, и никак не могу от него избавиться. Нужно проснуться, но меня всё сильнее и сильнее утягивает туда, откуда выбраться уже невозможно.

После исчезновения Никиты, и даже той правды, что сообщил мне Антон Васильевич, я думала, что хуже быть просто не может. Но то, что мне в спину воткнёт нож родная мать, о таком я даже подумать не могла!

Сижу ни жива, ни мертва, совершенно не зная, как мне реагировать на случайно вырвавшееся признание.

Философы утверждают, что хаос заставляет быть внимательным и представляет определённый потенциал в любых сферах.

В моей жизни сейчас полнейший, совершенно невообразимый хаос. В ушах гудит, словно я попала в растревоженный улей. Но среди всей этой неразберихи одна единственная мысль воет сиреной, запоздало оповещая об уже случившейся катастрофе.

Неужели мама была в курсе? Она знала, и ничего не сказала мне?

Как ни пытаюсь, я не могу поверить в это. Но её слова прямое тому опровержение.

Тогда выходит, что все старания Тарасова, которые он прилагал «исключительно для меня», не больше, чем фальшь? Ложь…

Всё ложь. Умелая, мастерски замаскированная под заботу, подлая, гнусная ложь. Ради чего? Только ради того, чтобы разлучить нас с Никитой? Но какой ценой? Ценой его жизни?

Кровь отливает от моего лица, и ледяной холод окутывает всё моё тело. Нет никакой вселенской несправедливости, есть обычная человеческая жестокость и подлость.

— Ангелина, ты меня слышишь? — хмурится мама, глядя на меня.

— Да, мама. Я тебя слышу.

Но в ушах звучат совсем другие слова:

«Пусть она всё обдумает и примет правильное решение…»

«Моя милая послушная девочка…»

Они бьют, разрывая меня на части.

Тарасов всё сделал, чтобы я приняла «правильное решение». Пришла к нему за помощью… Как по нотам разыграл спектакль. Вот только актёрами в этом «театре» оказались живые люди.

А мама?

От одной мысли, что она к этому причастна, меня начинает тошнить, и хочется умереть на месте. Неужели это она попросила Тарасова избавиться от неугодного ей зятя?

Как можно быть таким чудовищем?

Я не хочу находиться с ней рядом. В комнате вдруг становится тесно, и я начинаю задыхаться.

— Мама, что ты сказала Антону Васильевичу? — произношу не своим голосом.

— Про что? — Смотрит на меня с непониманием.

Кажется, тема была совершенно другой, а я сильно промахнулась со своим вопросом.

— Про Никиту, — произношу имя любимого.

— Ах, ты про Никиту… — Морщится, всем своим видом показывая, как ей неприятно любое упоминание о нём. — Ангелина, я не желаю о нём больше говорить.

Да мне плевать!

— Мама, я хочу знать, что ты сказала Тарасову про Никиту, — чётко выговариваю каждое слово, потому что от её ответа сейчас зависит очень многое.

— Ничего особенного. Я всего лишь попросила Антона проверить, что это за человек, и что ему от тебя нужно.

— Это всё?

— Ну да, — отвечает, не задумываясь.

— А про нашу регистрацию ты откуда узнала?

— Так Антон мне и сказал об этом.

«Антон мне сказал об этом…»

Естественно, если Тарасов по просьбе мамы наводил справки о Никите, то такой факт, он просто не мог не заметить.

Меня разъедает изнутри от такого горького сарказма и собственной тупости.

— И видишь, моё беспокойство оказалось не напрасно! — Мама заходит на второй круг.

Да. Теперь я прекрасно вижу, что твоё «беспокойство» сломало человеку жизнь, мама!

Вот только сказать этого вслух я не могу. Пока не могу.

— Ангелина, доченька, пообещай мне, что ты подумаешь над моими словами. — Глядит на меня умоляющим взглядом.

«Пусть она всё обдумает и примет правильное решение…»

«Моя милая послушная девочка…»

Я не послушалась. И за моё непослушание заплатил Никита.

— Хорошо. Я подумаю, — обещаю и без сил опускаюсь на подушку.

Глава 10

Никита

— Никита, ты чего подскочил так рано? На работу?

— Нет, бабуль. Сначала по делам. Потом на работу.

Серёгу я предупредил, что сегодня немного задержусь. Причину объяснять не стал. Пусть думает, что, как обычно, повезу бабушку в поликлинику.

После перенесённого инфаркта она пока плохо ходит.

Достаю из шкафа рубашку и костюм.

— По делам… — передразнивает. — А наряжаешься тогда зачем?

Вот ничего от неё не скроешь. Всё заметит!

— Бабуль, не наряжаюсь я.

Но предстать перед любимой хочу в приличном виде, а не в вечном фартуке бариста.

Хотя костюм я и правда купил себе впервые. Даже на выпускной в школе я ходил в обычной рубашке. Несмотря на то, что уже тогда я работал, деньги в основном уходили на лечение бабушки.

Заранее говорить ей о своей регистрации я не стал. Она же этой радостью с каждым встречным делиться будет. А у нас ведь как? Здесь чихнёшь, а на том берегу «Будь здоров» скажут. Да и переживать будет, что без торжественной части, ресторана и прочего. Ей не объяснишь, что дело вовсе не в деньгах. Будет корить себя, что я всё трачу на неё.

Не надо ей этого. Мы просто придём и скажем, что расписались. Пусть принимает в семью мою жену. Уверен, что она примет.

Пожалуй, единственный момент, который омрачает начало нашей семейной жизни с Ангелиной, это то, что её родители категорически против наших отношений.

— Ой, темнишь! — Грозит мне пальцем. — Вот скажу твоей Ангелине, как ты без неё неизвестно куда бегаешь.

Хмурится. Глядит на меня сердитым взглядом, своим осуждением вызывая у меня улыбку, которая сама появляется на лице, стоит мне только услышать любимое имя.

Подхожу и обнимаю за плечи родного человека.

— С ней, бабуль. С ней. Всегда и только с ней, — уверяю.

— Точно? — переспрашивает прищурившись.

— Точно. Мы сегодня вместе придём. Вот ты у неё всё и спросишь.

Косится с подозрением, словно пытается понять, в чём подвох.

— А я спрошу!

— Спроси, спроси, — улыбаюсь, представляя себе, как она удивится.

— Ох, Никитка! Ведь взрослый уже, а ведёшь себя как мальчишка. А Ангелина — девушка хорошая, милая, добрая.

Она не просто хорошая. Она настоящий Ангел. Мой Ангел.

— Бабуль, ты только не суетись. Ладно?

— Ты ещё указывать будешь, что мне делать!

— Я не указываю, а беспокоюсь, — намекаю, что её только недавно выписали из больницы. — Люблю тебя.

Достаю телефон и смотрю на время.

Встал я и правда сегодня слишком рано. Проснулся и больше не смог заснуть.

Времени до начала регистрации ещё более чем достаточно, но мне ещё нужно заехать в цветочный магазин.

Придётся как-то протерпеть ещё целых два часа. А потом я увижу своего Ангела… Жду не дождусь этого момента.

Не выдерживаю и пишу Ангелине сообщение:

«Доброе утро, любимая! Ты готова? У тебя ещё есть ещё целых три часа, чтобы передумать». Шучу, зная, что она не передумает.

Отвлекаюсь, услышав требовательный стук в дверь.

Рановато как-то для посетителей. Да и не жду я никого. Но мало ли, что могло случиться. Стариков в подъезде хватает.

— Я открою, — говорю бабуле. Отправляю своему Ангелу сообщение и на ходу засовываю телефон в карман брюк.

Едва успеваю открыть замок, дверь со всего размаху открывается. В квартиру вваливается штурмовая группа в полном боевом обмундировании. Грубо заломив мне руки назад, защёлкивают на запястьях наручники.

— Объект взят, — докладывают по рации.

— Мужики, вы хоть объясните, что происходит? — пытаюсь добиться хоть какого-то ответа. С прижатым лицом к стене, говорить получается плохо.

Рывком отодрав меня от стены, пихают к двери.

— На выход. В изоляторе тебя всё объяснят.

— Народ, это какое-то недоразумение. Меня девушка ждёт. У нас через три часа регистрация. — Хочу объяснить, что произошла какая-то нелепая, просто дебильная ошибка!

— Регистрация сегодня у тебя будет в другом месте.

— Никита, сынок, что происходит? — В коридор выходит бабушка.

Зря она встала. Она хоть и сильная духом, но такие потрясения ей вовсе ни к чему.

— Бабуль, ты только не переживай. Это ошибка. Всё выяснится, и я вернусь, — бросаю ей через плечо.

— Да как же? Да за что же? — причитает бабушка, заменившая мне родителей.

— Парни, дайте минуту. Ей нельзя волноваться.

— Пошёл!

Ощутимый толчок в спину выдаёт мне точное направление.

— Да без проблем. Дайте человека успокоить. Будьте людьми!

Дёргаюсь, скидывая с себя захват, но тут же получаю удар в челюсть.

— Никита! — Крик бабушки острым ножом режет по сердцу.

Но меня уже выталкивают за дверь.

Обернувшись, я вижу, как она, схватившись за сердце, оседает на пол.

— Мать вашу! Её же опять инфаркт хватит! — кричу, безуспешно пытаясь вырваться. — Вызовите хотя бы скорую!

Несмотря на моё сопротивление, чтобы только помочь родному человеку, меня грубо заталкивают в уазик. А чтобы никому не мешал своими криками, прикладом отправляют в нокаут.