Достигая небес

Глава 1. Лика

Аннотация

— Хороший у тебя парень. Оставил одну и умотал в страхе за свою карьеру.
— Получше некоторых.
— Чем же? Чёрт, Анжел, хватит. Я все понял, окей? Давай без третьих лишних.
— Боже, Дима, о чем ты?
— О нас, — не выдержав, подскакиваю и хватаюсь за металлические подлокотники, из-за чего она откидывается на спинку. — Хочешь отношений — попробуем. Ты и я. Так подходит?
— И что потом?
— Фрейлина, ты тормозни немного. Откуда мне знать, что будет потом? Да и зачем? Нам хорошо вместе, врозь — плохо Попробуем, а там увидим.
— Значит, я правильно решила.
— Что именно?
— Что делать с нашим ребенком.

***

Море, солнце, пляж и горячий пилот. Что еще нужно для хорошего отдыха?
Знай я заранее ответ, не влюбилась бы в парня, главная любовь которого — небо и самолеты. А я для него просто "курортный роман", который закончился двумя полосками.

***

— А здесь у меня мансарда.

Вхожу в просторное помещение и замираю на мгновение. Ка-а-айф.

Белая перина манит мягкими волнами на огромной кровати, сквозь окна в скошенном потолке в комнату проникает солнце и отражается от светлой мебели. Кресло-качалка в углу, небольшой шкаф, прикроватная тумбочка, стол для ноутбука, стул. На выходе спуск в душевую, которую любезная хозяйка дома закрепила за мной.

— Прекрасное место, — выдыхаю с восторгом и смотрю на довольную Наталью Васильевну. — А когда приедут другие гости?

Двухэтажный дом с винтовой лестницей и личным бассейном не может не привлечь туристов. Тем более что рядом пляж. Это меня немного расстраивает, ведь придется делить с кем-то жилплощадь на время отдыха.

Но мне повезло.

Я и так существенно экономлю, поскольку Наталья Васильевна идет на уступку в арендной плате. Джубга — курортный поселок, относительно небольшой. Но цены на продукты в магазинах, а также на номера в гостиницах неприятно удивляют.

Когда ты бортпроводник-новичок с ипотекой, тут не разгуляешься. Это мой первый отпуск с момента трудоустройства, так что мне повезло. Девчонки в авиакомпании помогли выбить у руководства премию и дешевые билеты с подсадкой до Краснодара.

Других постояльцев можно потерпеть. Нам же необязательно видеться каждый день. Просто надеюсь, что там не будет каких-нибудь маргиналов с невоспитанными детьми или чересчур любвеобильной парочки.

— Кстати, о гостях… — осторожно начинает Наталья Васильевна, а я, увлеченная осмотром помещения, не сразу подмечаю подвох. — Других постояльцев не будет. Дом полностью в твоем распоряжении.

Моем? Серьезно?!

Едва не подпрыгиваю с визгом до потолка. Удерживает только присутствие щедрой хозяйки и мысль, что вся красота достанется мне одной на ближайшие две недели. Настоящий рай! Личный бассейн, джакузи, вайфай.

«Съел, папочка? А ты говорил, что мне с такой зарплатой даже на захудалую гостишку Сочи не хватит», — усмехаюсь про себя.

Джубга, конечно, не Сочи. Но и не помойка какая-то.

— Такого подарка я точно не ждала, — сияю, как натертый до блеска чайник.

— Но есть маленькая огороворочка, — подступается Наталья Васильевна, пока я мысленно представляю, как лежу по вечерам у бассейна и смотрю новинки сериалов. — Мой сын скоро приедет. А поскольку я улетаю в отпуск, то попросила его присмотреть за домом. Если ты не против.

— Здорово! Конечно, я не против. Я очень аккуратная, так что спокойно за собой приберу, приготовлю поесть…

— Иногда он будет заезжать. Не очень часто. Раз в два дня, например, — нарочито мягким тоном продолжает Наталья Васильевна.

— Э-э-э… Хорошо.

Не то, на что я рассчитываю, но ладно. Вряд ли у такой холеной и интеллигентной женщины невоспитанный сын. Пусть мужчины не входят в круг моих интересов, зато дом точно входит.

Ради него потерплю проверку от очередного недосамца.

— Мой мальчик — пилот гражданской авиации.

— Класс! — радостно восклицаю, будто эта информация очень важна для меня.

Не обижать же Наталью Васильевну? Проявлю подобие восторга к ее отпрыску. В конце концов, все родители любят болтать об успехах своих детей.

«Кроме моих», — удручённо вздыхаю про себя.

— Вы никогда не встречались? Ты же вроде стюардесса, в одной компании работаете. Дмитрий Савельев, он второй пилот.

— Я там всего год, — натягиваю улыбку. — Пока летаю только по России, набираюсь опыта. Возможно, вашего сына не ставят на такие рейсы.

Молчу о том, что только старшие общаются с этими «богами неба». Многие из них весьма нелестно отзываются о пилотах, потому что те часто позволяют хамское отношение к нам. Для них бортпроводники — обслуга, как и для многих пассажиров.

Вслух никто этого не скажет. Только между собой.

Девчонки часто обсуждают кого-то из команды. Особенно тех, кто летает в другие страны с любовниками и мужьями из пилотов.

Мне, к счастью, пока везло с командой. Ни разу не сталкивалась с проблемами на борту между пилотами и бортпроводниками.

Глава 2. Дима

— Мам! Ты вообще в курсе, что сдавать дома всяким понаехавшим…

Замираю, а остаток фразы тухнет шипящим угольком в горле. Взгляд намертво припечатывается к затянутой в джинсовые шортики заднице. Крепкой, проработанной в спортзале. Идеального размера.

Ким Кардашьян нервно сосет в углу.

Сглатываю вязкую слюну.

Орех дергается. Я вместе с ним.

Мысли вываливаются из головы и бисером стучат по полу. Что я там собирался сказать?

По хую.

Я среди пушистых облачков, в замедленной съемке лечу к сияющему ореолу. Как белка из «Ледникового периода», не в состоянии оторвать взор от манящих полушарий. Готов прыгать, поскуливать и крутиться вокруг. Лишь бы гладенький желудь поскорее оказался у меня в руках.

А лучше подо мной.

Владелица шикарных девяносто резво выпрямляется и оборачивается. Смотрит запугано, хлопает ресницами.

Ничего такая. Длинноногая, стройная. Ебабельная.

С орехом.

— Впрочем, — тяну под внимательным взором матери. — Ничего не говори. Я сегодня же переезжаю к тебе жить, мамуль.

Отпуск обещает пройти весело.

Еще утром я сокрушался, что вместо празднования нового статуса командира воздушного судна придется следить за какой-то московской дурой. Ибо мама собралась с Ахмедом навестить его многочисленную родню, а свой бизнес оставила на меня.

А я этого дня всю жизнь ждал! Небо — моя первая и последняя любовь. Но против единственной родительницы не попрешь.

«Отдохнешь, Митюш. Солнышко, бассейн, море. Да ты ее даже не заметишь», — обещала она.

К счастью, заметил.

Очень нравится. Заверните.

Хотя нет. Лучше распакуйте.

Или я сам... Подумаю еще.

Фрейлина подозрительно щурится. Невинно улыбаюсь, старательно не пялюсь на нижние девяносто.

Горячая штучка. Аж в штанах подгорает, хоть яичницу жарь.

Пара минут и готово.

— Просто замечательно! — воодушевленно хлопает в ладоши мама, а владелица ореха с опаской косится на нее. — Анжелочка, это Дима. Мой сын. Я рассказывала. Вы, ребята, подружитесь.

— Даже не сомневайся, — лыблюсь во все тридцать два, кошусь на скромный чемодан. — На второй этаж?

— На выход, — кашляет нервно фрейлина и растирает подернутые загаром плечи. — Наталья Васильевна, спасибо, что показали дом, но я поищу другой вариант.

— Ой, Анжелочка, а что случилось?

Мама профессионально строит недоумение. За такую игру Оскар вручить не жалко. Разводит руками, округляет глаза. Сама демонстрирует мне сжатый сбоку кулак.

Будто я ее гостью здесь сожру. Так, оближу немножко. Кто виноват, что девчонка пуганная. Как не из Москвы.

Я-то представлял стандартную дутую куклу с замашками королевы или престарелую барышню размером с байдарку.

— На выход, так, на выход, — пожимаю плечами и подхватываю чемодан. — Надеюсь, денег на отпуск взяли побольше. В сезон найти новое жилье за пятьдесят процентов стоимости от нашего... Ох, ох.

Цокаю языком, качаю головой. Само сочувствие и сожаление.

Глупышка. От мамы еще никто не уходил. Единственный, кто свалил — папаня. И то пришлось в итоге умереть через десять лет после развода, чтобы избавиться от вездесущей заботы бывшей жены.

— Почему за пятьдесят? — хмурится фрейлина и задумчиво поджимает губы.

— Как? — хлопаю ресницами, уподобляясь огромным игрушечным пупсам. — Пятьдесят процентов — предоплата. А она не возвращается, у нас такие условия. Поэтому цена настолько выгодная. Ну, ладно. Вы же торопитесь, да? Такси вызвать?

Фрейлина со стоном закрывает лицо ладонями, затем рывком выхватывает чемодан и бегом отправляется на второй этаж.

Сверкает орехом, засранка. Аж яйца сводит.

Загипнотизированно наблюдаю, как при каждом движении джинсовые шортики натягиваются на подкаченных ягодицах. В голове турбулентность, в глотке — Сахара. На автомате дергаюсь следом, но торможу, подкошенный цепкой маминой ладонью.

— Митя, — строго шипит родительница.

Орешек мелькает последний раз и исчезает в недрах второго этажа. Разочарованно вздохнув, поворачиваюсь к грозной матери.

— Аюшки?

— Руки вырву, ясно? — гневно шепчет мамуля. Из учтивой хозяйки обращается в мегеру по щелчку пальцев. — Девочка хорошая...

— А я разве сказал, что плохая?

Прицельный подзатыльник прилетает ровно в пункт назначения. Шиплю и растираю пострадавшее место.

— Ты не оговаривайся, а присмотрись. Поухаживай. Умеешь же, — цокает мама, поправляя растрепавшиеся пряди. — Надоели твои размалеванные куклы, сил нет. Может, женишься, внуков родите...

— Началось, — закатываю глаза.

Нежно обнимаю ее за плечи. Она теряется и замолкает.

— Мусик, тысячу раз говорил. Зачем тебе внуки? Ты молодая, красивая. А я – как капитан дальнего плавания. Мне не надо вот эти сопли, щи и борщи. Я люблю небо.

— Пусть тебе небо готовит борщи! — шикает, но уже беззлобно. — Лбина здоровая, двадцать шесть лет, а мозгов нет. Все мама его поит и кормит.

— Мусик, я прилетаю раз в год.

— И что? У меня сердце разрывается, что ты там ешь всякую химию.

— Научусь готовить. Вариант?

Вздыхает, отстраняется.

— Я подумаю. Но девчонку не пугай! Я сделала скидку, чуть ли не в минус ушла. Ей должно понравится. Так, чтобы на следующий год втридорога сняла. Понял?

Глава 3. Лика

С грохотом ставлю чемодан рядом с кроватью и устало падаю на мягкий матрас. Проваливаюсь, постепенно утопаю в перине. В груди грохочет сердце. Будто до сих пор бегу спортивный марафон по лестнице.

Подальше от чарующего синего взора.

— Дмитрий Савельев, — пробую на языке имя, ощущаю странный приятный привкус. Мята, морская соль и что-то такое. Кисленькое. — Дима, Митя…

Переворачиваюсь, невольно прикладываю к груди ладонь, считаю удары.

Давненько ничего подобного не чувствовала. Года три как.

Последний раз такие эмоции во мне вызывал Саша, но и ему далеко до наглого шатена, который пожирал меня взглядом.

А какая у него улыбка?

Ух.

За нее производители зубных паст должны передраться в хлам ради. Ее не грех запечатлеть на обложке журнала для женщин. Как и идеально выточенное тело, которое источает мощь и силу за километр.

Красивый, блин. Очень. Но от таких лучше держаться подальше, если не хочу опять собирать себя по осколкам.

Расставание с Сашей прошло тяжело, хотя оно пошло мне на пользу.

Именно с его подачи из богатенькой дурочки я превратилась в нормального человека. Стала много читать, учиться. Занялась спортом, забросила социальные сети и избавилась от многочисленных филлеров.

Сейчас я живу, а не существую. За это я благодарна бывшему жениху. Но разбитые мечты о тихом семейном счастье и милых детишках иногда отдают болезненной пульсацией в груди.

Мои родители развелись. Из-за папиных проблем с законом мы вечно куда-то переезжали. У меня не было ни нормальных подруг, ни семьи.

Мама давно живет за границей, в Европе, а с отцом не ладится, бабушек и дедушек нет.

Думала, что хотя бы у меня получится построить ячейку общества. Только не судьба.

— Невезучая ты, Лика.

Вздыхаю и достаю из заднего кармана смартфон. Получасовой поиск по многочисленным приложениям с гостиницами подтверждает Димины слова. В разгар сезона найти приличное жилье по адекватной цене просто нереально.

Если перееду, останусь вообще без денег.

Прикусываю губу, набираю папин номер и тут же сбрасываю, не дождавшись звонка. Дурацкая привычка с детства при любой проблеме бежать к нему.

Барановский Юрий Павлович, который внешне напоминает двухметровую акулу, всегда внушает трепет. Еще от него исходит ощущение, что я под надежной защитой. Поэтому мне по-прежнему тяжело дается наше вынужденное расставание и игра в молчанку.

Папа всегда оберегал меня. Иногда так сильно, что допустил кучу ошибок. Вместо того чтобы заставлять учиться, он поощрял мое нежелание внимать в школьный материал. Говорил, что для женщины красота важнее ума.

В итоге выросла дурочка, которая в двадцать лет чуть не изуродовала себя операциями. Благо медицина позволила отмотать все назад. Правда, ушла куча денег, нервов, произошло несколько срывов.

Тогда я решила, что выучусь в бортпроводники. Ибо очень любила небо и грезила самолетами с детства. Но папа не одобрил мое решение. Разозлился. Психанул, потом и вовсе запретил под страхом лишить средств к существованию.

«Моя дочь подает напитки и жрачку всяким ублюдкам, а те пялятся на ее зад?! Никогда! Только через мой труп!» — взревел он.

То, что бортпроводник — младший летный персонал, а не обычный подавальщик еды и кофе, папа не услышал. В его понимании любая девчонка в костюме стюардессы — шлюха. Дурацкие понятия из девяностых, когда он был так называемым вором в законе.

Так и живем три года. Поздравляем друг друга через сообщения, иногда обмениваемся фотографиями. Периодически папа делает вялые попытки к примирению. К ним прилагается очередной сын его друга или приятель, за которого он мечтает выдать меня замуж. Считает, что за крепким мужским плечом со мной ничего не случится.

Как вспомню того пятидесятилетнего упыря с влажным взглядом. Какой-то очередной папин партнер: то ли банкир, то ли еще кто-то. Брр, кошмар. Будто его сальные улыбочки и пальцы-сосиски лучше, чем подача кофе пьяным пассажирам.

— Тук, тук.

Подпрыгиваю на постели и едва не роняю смартфон на пол, но вовремя ловлю его в полете. Взор утыкается в широкую грудь, поднимается выше к загорелой шее, пробегается по твердой линии подбородка с небольшой ямочкой и первыми признаками щетины.

Хорош, зараза. Очень хорош.

— Я собираюсь в магазин. В холодильнике шаром покати, — говорит басом. Вибрация от него касается кончиков пальцев на ногах и щекочет под ребрами. — Что-то нужно?

— Нет… я… я…

Из головы вылетело, что надо бы купить продукты. В доме же ничего нет, Наталья Васильевна предупредила.

Его ухмылка становится шире и походит на улыбку дьявола.

— Могу подвезти. На месте разберешься.

— Ну… Не знаю…

Боже, звучу, как тупоголовая овца.

— Если умеешь готовить, тогда я готов за все платить, — тянет, словно факир, завораживающий змею

Пялюсь на него исподлобья, затем недовольно взбрыкиваю.

— Я поваром не нанималась!

Короткий смешок заставляет пристыженно вжать голову в плечи.

— Окей, фрейлина. Тогда я закажу поесть, чет лень ехать. Если что, магазин в восьми километрах от дома. Удачной прогулки, — насвистывая какую-то популярную песенку. Он выходит из комнаты и оставляет меня с открытым ртом.

Глава 4. Дима

— Орешек, орешек, — весело напеваю под нос, заняв наблюдательную позицию в просторной мангальной зоне.

Стратегия проста. Фрейлина явно уморилась после перелета. Чемоданы — сама перла, сто процентов. Вся такая сильная и независимая, на хромой козе не подъехать. Точно от ароматов голод разыграется.

Выползет как миленькая: или ко мне, прямо к накрытому вкуснятиной столу, или в магазин через калитку в нескольких метрах от моей локации. Конечно, вероятнее второе.

Но оно и интереснее.

С удовольствием откусываю сочный шашлык. Местные готовят его просто божественно. В лаваше, с печеными и свежими овощами. Нежная мякоть истекает соком. Единственная проблема — не сгрызть пальцы по локоть.

С орехом та же история.

Девчонка явно приехала в поисках приключений. Молодая, симпатичная, без парня. В последнем уверен на двести процентов. Ни один мужик в здравом уме не отпустит такую филешечку без присмотра.

Если есть идиот — его проблемы.

В себе я уверен. Не существует девушки, непокоренной моим обаянием. Да и фрейлина палится. Смотрит, как потерянный котенок на прохожего. Только на руки не прыгает.

Пока что.

В предвкушении скорой победы текут слюнки. Что может быть прелестнее короткого и яркого романа с барышней, которая исчезнет через пару недель? Супер. Натрахаться вдоволь и разойтись как в море корабли.

Никаких претензий и выноса мозга.

«Как ты мог со мной так поступить?!»

Истеричные визги бывшей до сих пор стоят в ушах.

Бр.

Передергиваю плечами и смахиваю неприятную липкость воспоминаний.

Жуть. Ненавижу скандалы. Сначала напридумывают воздушных замков, потом мужик крайний.

Что я сделал?

Мы не встречались. Идиотка решила, что я на ней женюсь.

Кретинка.

Какой пилот женится на стюардессе?

Это так же пошло и глупо, как истории про врачей и медсестер.

Удобно просто. Секс недалеко от рабочего места.

— Орешек сладенький, орешек ладненький. Скорее бы вышел погулять. Пу, пу, пу, — задумчиво пыхчу и кошусь на главный вход. — Заблудилась, что ли, господи?

Как по команде, дверь распахивается. На пороге появляется владелица желанных нижних девяносто. На сей раз не в шортиках. Белое льняное платье до колен с открытыми плечами обнимает воздушными волнами стройные ножки и подчеркивает аппетитные формы фрейлины. Взгляд застывает на босоножках с высокой шпилькой.

Вот ты и попалась, красавица.

На таких каблучищах далеко не убежишь.

Анжела решительно смахивает за спину длинные локоны и хмурится, но ближе не подходит.

— Ну?

Недоуменно трясу головой.

— Что «ну»?

Вздыхает тяжело и смотрит, как на имбецила.

— Магазин в какую сторону?

— В этой обуви — ни в какую, — хмыкаю и поднимаюсь с места. — Так уж и быть. Подброшу. Только руки помою.

«Негоже такую красоту грязными лапками жамкать», — добавляю про себя ехидно.

— По картам посмотрю, — бубнит фрейлина, после чего решительно направляется к выходу.

— Ногу подвернешь — в больничку носить передачки не стану! — кричу вслед.

Настырная, жуть.

Мечу гневный взгляд, но он упорно сползает на покачивающиеся ягодицы. Нет, фрейлина не выпячивает сие богатство. Наоборот. Скорее, прячет. Но орешку наплевать. Гипнотический танец ее походки призывает бушующий тестостерон в пах. Член обращается в камень, пока я потоком слюны домываю остатки вымощенного плиткой пола.

Страшная женщина, ведь с такой не поспоришь. Повернулась задом — все. Ты пациент психоневрологического диспансера, который нечленораздельно мычит и улыбается.

Именно в таком виде я прихожу в себя, когда хлопает калитка за ее спиной. Хватаю со стола ключи от машины и лечу к выходу. Анжела при всем заряде спеси далеко не убегает. Вот я по дороге чуть не сбиваю разгуливающего гуся.

Не женщина, а сплошная аварийная ситуация.

Нагнав ее, убавляю музыку и опускаю стекло.

— Девушка, а девушка, — распеваю в гордый профиль.

Поджимает губы в попытке скрыть улыбку. Выдают подрагивающие на щеках ямочки и маленькие морщинки вокруг глаз.

Милашка.

— Ну, Анже-ел.

— Я Лика, — фыркает, кончик острого носика забавно дергается.

Удивленно приподнимаю брови.

— Да? А я думал — ангел. Спустилась с небес, вся в белом. Сходится.

— Как из мешка великана не вывалилась, — прыскает, затем, спохватившись, маскирует смех кашлем.

— И не говори. Сам в шоке.

Плывет, девчонка.

— Банальненько.

— Зато посмеялась. У меня, вообще-то, серьезный вопрос.

— Какой? — фыркает заинтересованно.

— Вашей маме пилот не нужен?

— Почему не зять?

— Как сказать. Зятя найти легко, а личный пилот в хозяйстве — вещица незаменимая. Почти раритетная. Ты запрыгивай, по дороге до магазина поподробнее, преимущества распишу, коммерческое предложение составлю.

Останавливается. С тоской смотрит на кривую тропинку. Торжествующие обезьянки в голове бьют в гонг.

Игра началась.

— Слушай, как ты относишься к грубой, но исключительно мягкой мужской силе?

Хлопает ресницами под аплодисменты взбесившихся сперматозоидов.

— Это как?

Воспользовавшись паузой, жму на тормоз. Автомобиль шуршит по гравию и останавливается. Открываю дверь, выпархиваю легким мотыльком. Широко распахнутые глаза оказываются в нескольких сантиметрах от моих. Подмечаю, что фрейлина высокая. На каблуках ненамного ниже меня.

Это заводит еще больше.

— А так, — хрюкаю довольным голосом.

В следующую секунду под возмущенный писк подхватываю фрейлину на руки. Она инстинктивно цепляется за шею, затем с визгом судорожно пытается прикрыть юбкой оголившийся орех.

Как же сложно не пожамкать.

Желание перекинуть упрямицу через плечо и опробовать роскошные ягодицы на прочность больной фантазией распаляет мозг.

Ух, горячая штучка. Точно схвачу солнечный удар.

— Извини, фрейлина. Но я серьезно не намерен таскаться в больничку. Или того хуже — быть нянькой из-за твоей упертости, — цокаю поучительно и, распахнув пассажирскую дверь, усаживаю растерявшуюся девчонку на сиденье. — Серьезно. У меня тоже отпуск. Добро пожаловать на борт.

Глава 5. Лика

— Пакеты нада?

Губастая девица чавкает жвачкой, затем с неприязнью косится на меня из-под кукольных ресниц. От количества тонального крема на ее лице у меня автоматом чешется кожа. Вспоминаю, что когда-то выглядела так же.

Кошмар. Со стороны оно и правда ужасно.

Толстый слой макияжа, несмотря на жару и дождь, неудобная одежда, надутые губы, ресницы, которые напоминают опахала, выбеленные волосы, отвратительный тоненький голосок. В реальности никто так не разговаривает, лишь в пародийных роликах про глупых блондинок. Но некоторые считают это прикольным.

Боже, какой я была дурой!

— Конечно, — вежливо киваю и кошусь на внушительный набор продуктов.

Овощи, фрукты, охлажденное мясо, любимые ириски, банка кофе и здоровенный арбуз. Ягода гордо возлежит на ленте, сверкает полосатыми боками, вызывает слюноотделение намеками на сочную мякоть.

Понятия не имею, как все попру до машины.

Благо, что Дима настоял на своем и довез до магазина. Сама бы в жизни не дошла.

— Ладна… — тянет девица за кассой, которой по виду лет сорок. Сказывается тонна косметики и некрасивый желтушный загар.

Тянется за первым пакетом, отрывает по одному с неохотой и пробивает. Внушительная сумма увеличивается на ничтожные пять рублей, а внутри меня обидно квакает жаба. Напоминает, что я могу и в ручках донести все добро до багажника. Бесплатно.

В корзинке.

— С вас десять тысяч пятьсот пятьдесят пять рублей, — отчитывается кассир.

Люди позади меня лениво переговаривается между собой. Кто-то пялится в телефон, кто-то обмахивается газетой, кто-то подставляет лицо хиленькому кондиционеру, который не справляется с тридцатиградусной жарой.

Телефон к терминалу и слышу писк.

Ошибка.

— Э-э-э…

— Девушка, терминал не работает, — злорадно хмыкает белобрысая фифа и тычет длинным ногтем куда-то вниз.

Опускаю взгляд, вижу кривую табличку с характерной надписью. Мысленно взвываю и слышу, как народ недовольно шепчется.

— А банкоматов у вас нет? — пищу негромко, но люди все равно меня слышат.

— Нет, — с удовольствием припечатывает гадина.

— Блин! Опять какая-то овца читать не умеет!

— Это приезжая.

— Понаехали тут.

— Слышь, Семенова. Ты бы не трындела. В прошлый раз сама с картой два часа разбиралась.

— Ой, шо начал.

Чувствую, как лицо покрывается красными пятнами. Стыдно до ужаса. Беспомощно оглядываюсь, но от кудахчущей толпы никакого проку. На меня только осуждающе смотрят и подгоняют раздраженными взорами.

Никогда не попадала в подобные ситуации. Неприятно, когда оказываешься круглым дураком посреди магазина.

— Тогда… — хочу попросить ее отменить, как на стойку приземляется внушительная пачка тысячных купюр.

— Без сдачи, солнышко, — весело говорит Дима. — Триста рублей возьми себе на шоколадку, Ир.

— Митя, — с придыханием выдавливает мгновенно порозовевшая кассирша и растекается по столу, — привет.

Женщины в очереди замолкают, мужики недовольно хмурятся. Некоторые из них шарят по мне заинтересованным взглядом. В основном пропитой наружности. Или видят во мне бутылку горькой, или просто трезвые, поэтому вспоминают, что они как бы самцы.

Ежусь, двигаюсь поближе к рослой фигуре Димы. Подмечаю его довольную ухмылку и поджимаю губы.

Кретин.

— Привет, привет, — машет счастливой Ире, затем обращается к народу. — ребят, вы чего такие неприветливые? Девочка к нам в гости приехала, а вы шипите на нее.

— Митяй, жара под сорок на улице. Мозги спеклись, — бубнит какой-то мужчина в очках, затем зыркает на меня. — Звиняй, девчуля. Ты бы через пару кварталов в банк сходила, наличку сняла. Тут периодически техника в пекло отказывает, так что лучше подстраховаться.

— Да, да, — кивают три старушки.

— На рыночек тоже сходи, красавица. Мы тебе клубничку по бросовой цене продадим.

— И медок!

— Вай, какой у меня шашлык в лавке на берегу. Захады, дэвочка, угащу, — подмигивает то правым, то левым глазом какой-то кавказец.

Нервно икаю, киваю на каждое предложение и судорожно хватаю первый пакет и чуть не падаю под его тяжестью на пол. Понятия не имею, как донесла чертов арбуз до кассы, но сейчас он кажется неподъёмным.

— Димка, ты чего гостью заставляешь тяжести таскать? — гудит опять толпа, а я превращаюсь в вареного рака.

— А она сама, — ржет этот придурок и легко перехватывает у меня ношу, после чего забирает остальные пакеты. — Сильные и независимые феминистки — они такие, да.

— Я не феминистка, — шиплю на него в тихой ярости.

— Раз не феминистка, тогда цокай в направлении тачки, фрейлина, — хмыкает, затем кивает на выход.

Скриплю зубами, гордо разворачиваюсь на каблуках. Позади раздается тихое аханье.

Глава 6. Дима

— Рапунцель, спусти свои косы! — выкрикиваю, пока лежу на шезлонге под балконом Анжелы. Облизываю ложку и довольно улыбаюсь.

Черничный сорбет вышел знатный. Пальцы до локтей откусить можно. Да и планировке дома радуюсь.

Мама — умная женщина. У гостей на втором этаже окна выходят прямо на бассейн. Большой такой, с разными зонами глубины. Есть где поплавать. А люди смотрят, соблазняются и выходят купаться.

Нужно же как-то продавать минералку в забитом автомате. Да и холодильник с мороженым здесь же.

Только сегодня у меня для гостьи специальное блюдо. Не то чтобы я умею готовить — мой максимум шашлык пожарить, сорбет слепить. Просто, вкусно, и, главное, эффективно. Девочки любят мороженое, а я люблю девочек.

Особенно со столь выдающимся орехом. Перед глазами вновь предстает колышущийся на ветру подол. Сладкая слюна стремительно наполняет рот, скоро потечет у самого уголка, как у умалишенного.

— Анжела-а! Ты приехала отдыхать или в номере торчать? — поднимаю солнечные очки на макушку и щурюсь. — Иди сюда! Я кусаюсь исключительно по команде!

Прислушиваюсь. Гудение кондиционера не умолкает.

Настырная, блядь. Из романтичных натур, которым нужен принц на белом коне и королевская свадьба. После половины замка в качестве откупных, мешок золота на алименты, пупсы в розовых свертках.

Но есть плюс.

Такие барышни с легкостью покупаются на заботу, ласку и лапшу из серии: «Ты не такой, как все».

Теория давно подтверждена практикой. Я прекрасно видел, как загорелись глазки у Анжелы, когда в магазине за нее заступился. Как только на руки не прыгнула, чтобы спрятал подальше от большой и страшной толпы.

Невольно улыбаюсь от легкой щекотки в затылке. Будто перышком по шее проводят.

Дурочка.

Как она вообще сюда добралась? Или есть этот уебок, отпустивший орешек в свободное плаванье?

Пальцы до хруста сжимаются в кулаки. Мысленно представляю ебаната, чей прямой нос пора бы поправить.

Еще убрать парочку зубов. Лишних. Нет, каким идиотом надо быть? Она в магазин без приключений сходить не может! Напялила каблуки, чуть ноги не переломала. И со страха едва не поседела.

Теперь меня боится, из номера не вылезает.

«Придержи коней, Димон. Меняем тактику», — раздумываю, пока разглядываю плотно запертые окна.

Подхватываю десерт и, натянув легкие брюки, отправляюсь на второй этаж. Волнение вибрирует в желудке, когда слышу шаги за дверью.

— Анжел, мне по делам уехать нужно, — скребу ногтем по металлической ручке. — Слушай, открой, а? Не могу так говорить.

Шуршит чем-то. Я притащил достаточно увесистые пакеты. Похоже, моя фрейлина решила, что лучше испортит желудок, чем со мной пересечется.

Упрямая.

— Анжел, я серьезно. Баш на баш. Нужна твоя помощь.

Не заржать стоит львиной доли моей выдержки. Какая, к черту, помощь? Нет, я не сексист, конечно. У меня маман такая, ух. Конь на скаку и горящая изба — это что-то из ее список дел на завтрак.

Но эта-то что может?

Только орехом светить. Там, где не нужно.

Во рту растекается едкая кислота, как лимон глотаю. Морщусь под щелчок замка. Мое выражение лица Анжела воспринимает неверно. В глазах разгораются зеленые искры. Вскидывает подбородок, словно я на нее с копьем нападаю.

Нет, в некотором смысле, с копьем.

Меня пробирает смех, и я от души прыскаю в кулак. После чего закрываю рот и корчу невинное выражение лица под недоуменным взглядом.

— Прости, фрейлина. Твоя воинственность меня обезоруживает.

— Вы что-то хотели? — скрещивает под грудью руки. Аппетитной, к слову.

Маленькие, аккуратные сисечки. На них и зависаю. В глотке пересыхает, а член борется за звание самого твердого копья на Черноморском побережье. Не любит он бидоны. А тут такая заманчивая ложбинка и две горошины, просвечивающиеся сквозь тонкий лиф платья.

Сука.

Невозможно просто!

От спермотоксикоза подохнуть недолго, пока фрейлину окручиваю.

— Тебя, — кашляю, а Анжела испуганно моргает и трясет головой, — хотел позвать с собой. В целях безопасности.

— Мне нянька не нужна.

Ее точеный подбородок дергается одновременно с моими яйцами.

— Слушай, я ответственный человек. Горничная приедет только вечером, охрана заступает завтра. А бассейн в три метра глубиной уже на участке.

Пожимает плечами.

— Просто не полезу купаться. На пляж пойду.

Ага, и заблудится в трех соснах. Или ногу свернет по дороге.

— Оставишь гостиницу на распашку? Не свое, не жалко, пусть воруют? — многозначительно поднимаю брови.

Хмурится.

Вижу, как в голове крутятся шестеренки. Подозрительные такие. Анжела щурится, пытается разглядеть выставленный капкан. Но я сама серьезность и невозмутимость, поэтому меня такой проверкой не пронять.

Глава 7. Лика

Бабник.

Невооруженным глазом видно, что из себя представляет Дима.

И улыбка, и хитрый прищур, и умение плести кружева из красивых слов — все выдает его с головой. Да и девушки, которые встречаются нам по дороге, смотрят на него с характерным блеском во взоре.

Саша тоже таким был, пока не женился на своей рыжей Марине. Ни для меня, ни для кого-то из нашего окружения не стал откровением тот факт, что, имея невесту и договор о свадьбе между нашими отцами, он погуливал налево.

Я к этому привычна, потому что выросла в такой обстановке. В нашем «бомонде» девушки и парни сродни переходящему трофею. Мало кто с кем-то не переспал на одной из тысяч отвязных вечеринок до статуса взрослого и ответственного гражданина с семейным или собственным бизнесом.

Таков высший свет. Если его можно так назвать, конечно.

Мои родители, которые вроде бы любили друг друга, в итоге разошлись. Иногда они видятся и проводят вместе время, а потом возвращаются к кочевой жизни с партнерами-однодневками. Благо никто из них не тащит все в дом.

Нет, папа пару раз надумывал жениться. Даже знакомил со своими пассиями, но до серьезных отношений не дошло. Лишь мама вышла замуж, но в пятый или шестой раз. Не факт, что последний, кстати.

Так что Димину натуру я просекаю почти мгновенно и прекрасно понимаю, чего тот добивается неуемной заботой. В его представлении — очередная дурочка с мечтами о принце и конях, которую легко обвести вокруг пальца.

Может, и так.

Я устала от мудаков. Хочется романтики, красивых жестов, ухаживаний, свиданий. Пусть и на короткий срок.

Но ни в жизни, ни в моей профессии такие не водятся. Все как один. Мнят себя властными властелинами. Особенно когда напьются перед вылетом и начинают лапать стюардессу за задницу, как само собой разумеющееся.

Один такой на рейсе до Питера сильно обиделся, потому что я вызвала представителя закона и его сняли с самолета.

— Еблан.

Последние слова я произношу вслух, и наш бестолковый разговор о погоде плавно перетекает в обсуждение моей профессии.

— Просто нетрезвый гражданин, — вымученно улыбаюсь, потому что сама не люблю пьющих. — такие часто попадаются.

— В курсе, — сухо выдает Дима, затем выруливает на очередную дорогу и встраивается в поток машин. — Мы же в одной компании работаем. Только я на международных рейсах, а ты, видимо, пока на местных.

— Новенькая, — жму плечами и расслабленно откидываюсь на спинку кресла. — Всего год после обучения.

Приятный ветерок пробивается сквозь щель в окне, пока мы мчимся в сторону Геленджика. Поездка по местным необитаемым пляжам нагнала аппетит, потому что после магазина я толком ничего не перехватила. Вот и едем заполнять желудки в каком-то ресторане, про который Дима прожужжал мне всю дорогу.

Там, мол, шикарное мясо подают.

Про пляжи, кстати, тоже упомянул, что туда одной лучше не соваться. Навязаться в сопровождение, поди, хочет.

— А до этого чем занималась?

Тушуюсь, не знаю, что говорить. Про вечеринки? Поездки в Милан? Богатого отца с темными связями в бывшем криминальном бизнесе? Или несостоявшееся замужество, которое до сих пор встает комом невыплаканных слез в горле?

Вряд ли все это интересно Диме. Спросил-то он чисто для галочки.

— Ничем особо, — уклончиво отвечаю и ловлю его внимательный взгляд в зеркале заднего вида. — То там, то здесь. Искала себя… А ты очень любишь летать? — переключаюсь на безопасную тему, которая точно унесет его от ненужных расспросов.

Лучше бы дальше про бортпроводников спрашивал, которых презрительно кличет стюардессами. Явно не из большой любви к нам, младшему персоналу самолета, а просто поддерживал беседу.

Попадаю в точку с вопросом. Дима вдруг широко улыбается, расслабляется и восторженно, как ребенок, показывает взглядом на голубое полотно над нашими головами. Пушистые облака задорно проплывают по нему под шум ветра за окном.

— Обожаю небо, — с теплом выдыхает он. — Каждый полет не похож на предыдущий, словно вновь и вновь приходишь на любимый аттракцион. Ощущения невероятные, всегда все заново. С восторгом касаюсь приборов, держу штурвал, балдею от звука двигателей.

— Были опасные ситуации?

Дима кивает.

— Пару раз попадали в турбулентность, однажды посадили самолет чуть ли не в поле, — улыбается, а я ежусь. — Двигатель отказал, пришлось в срочном порядке приземлятся. Однажды вышла из строя часть программ… Короче, много случаев. Но я рад, что меня всегда ставили с толковыми командирами. Было чему поучиться.

— Никогда не попадала в такие ситуации. Все полеты проходили спокойно, — вздыхаю и рассматриваю свои ногти. — Правда, как-то раз ребенку стало плохо в полете. От стресса. Больше ничего такого.

— Ну и радуйся. Экстремальная посадка и всякие нештатные ситуации — опыт, конечно, бесценный, но лучше без них.

— Угу.

Взгляд невольно падает на его сильные руки, которые уверенно придерживают руль. Легко представить, как эти длинные пальцы так же крепко хватаются за штурвал и ведут здоровенную махину по воздуху в нужном направлении.

Глава 8. Дима

— Ну-у, Анже-ел, — хрустнув шеей для большей убедительности, тяну жалобно и демонстративно постанываю. — Просто прогуляемся.

— Нет.

Стерва дует щеки, скрещивает под грудью руки. Мисс недотрога, ограниченная серия.

Планирует, дурища, простоять в пробке до ночи. А постоять нам придется, потому что половина трассы снесена селем, и машины пропускают только по одной полосе.

Специально проверил перед выездом. Пришлось Анжелу хорошенько покатать по пляжам, пока ждал часа пик. Зря волновался. Все в порядке: ремонтные работы идут, поток еле тащится. Как и планировалось.

Еще немного, и мы отползем слишком далеко от нужного места. Легковая машина здесь не пройдет, но внедорожник влетает спокойно. Проверено.

Раздражающий клаксон бьет по нервам.

— В задницу себе побибикай! — шикаю гневно и проезжаю освободившийся метр вперед. — Ну и до хуя изменилось, еблан?!

Ору без раздумий, но, поймав косой, подозрительный взгляд Анжелы, осекаюсь. Едва заметный съезд, поросший травой, оказывается перпендикулярно машине.

Похоже, долбоеб с врожденным недержанием сыграл нам на пользу.

— Прости, — улыбаюсь, в голове победоносно выплясывают резвые шимпанзе. — Час стоим. Мозги в кашу.

Поджимает губы, задумчиво теребит крошечную сумочку.

Нет, дура дурой, но вранье чувствует легко. И сей факт делает задачку только интереснее. Но ее все равно чутье подводит, потому что я не вру. Идиоты достали. Так что в моем случае, правда — лучшая ложь.

— Ладно, — сдается, а я едва сдерживаюсь, чтобы не заверещать от пьянящей победы. — Пройдемся.

Орешек, орешек. Вкусный, аппетитный орешек в знакомых шортах выбирается из машины, пока я глушу тачку.

Член игриво дергается, как бы спрашивая, мол, можно или нет? Мысленно уверяю его в том, что осталось ждать недолго.

«Как же я тебя выебу», — стону про себя и подаю руку замершей на извилистой тропинке Анжеле.

Смотрит, как на ядовитую змею. Благо не отскакивает, как ужаленная.

— Ой, фрейлина, хорош, — закатываю глаза. — Здесь поскользнуться или оступиться — раз плюнуть. Кругом валуны.

Не выслушав заготовленную речь про самостоятельность, сжимаю нежную ладонь. Ее пальчики тонут в моей руке, а по телу проходит мощный разряд тока. Будто я в реанимации, а врачи к груди прикладывают дефибриллятор.

Удивленно рассматриваю мурашки на прозрачной коже.

Хрена себе ее вставляет.

И от нее тоже.

— Пойдем? — пищит тоненько.

— А? — ошарашенно моргаю, пока со скоростью улитки доезжаю в смысл ее слов. — Да-да, идем.

Стряхнуть сладкую вату, которая паутиной залепила мозг, получается с третьего шага. Для передвижения требуются концентрация и внимание. Прохладная ладонь уже не обжигает, потому что я сосредоточен на знакомом маршруте, а Анжела ступает следом за мной.

— Здесь не опасно? — внезапно раздается ее голос.

Естественно, на днях же сель сошел. О постоянных шипящих обитателях, затаившихся неподалеку от шумной трассы и людей, говорить не приходится. Когда я был маленьким, место пользовалось популярностью. Из-за постоянных катаклизмов сюда перестали заезжать.

Но моей носительнице священного ореха такие подробности ни к чему. Достаточно того, что вокруг красиво. Деревья, которые стоят среди грозных валунов, кронами разрезают солнечный свет и обращают его в тонкие золотые нити. Они то теряются меж камней, то пронырливыми зайчиками прыгают вокруг и заставляют жмуриться.

Обожаю малую родину не меньше, чем небо. Поэтому удивленно выгибаю бровь и разворачиваюсь.

— С чего ты взяла?

— Да как-то, — ежится и растерянно оглядывается вокруг, словно ждет, что из-за скалы выпрыгнет медведь. — Не знаю.

— Ты же со мной, — пожимаю плечами, — значит, бояться нечего, — а про себя ехидно хихикаю: «Кроме меня».

— Говоришь, как мой отец.

Вздыхает.

По одной фразе понятно, что с родителями отношения непростые. Да и в машине она старательно не касалась этой темы. Но слова ее пропитаны тоской. Настолько ядовитой, что сердце ранит острой иглой.

— Давно не виделись? — спрашиваю на автомате, разглядывая свежее препятствие на пути.

Горная речка звенит неподалеку, но новый обвал затрудняет проход к ней.

— Почему ты так решил?

— Брось, — хмыкаю и попутно оцениваю возможность перебраться. — По голосу слышно, что скучаешь.

В одиночку перепрыгнуть камни не составит труда, но Анжела с такой задачкой не справится. Идти в обход, значит, делать крюк в два километра. По валунам, лесу и обрывам. По времени на все про все уйдет около часа.

— Есть немного, — нехотя признается, затем дергает за руку. — Пойдем обратно. Мы явно здесь не пройдем.

О нет, нет, нет.

В голове возникает картинка: в облаках сияет орешек, который со скоростью света удаляется от скулящей белки. Готов, как в мультике, заорать и биться головой о льдину. Какого черта? Никаких обратно!

Глава 9. Лика

Вдыхаю горный воздух полной грудью, запрокидываю голову и наслаждаюсь прохладным журчанием воды в реке.

Восторг.

Каждое шуршание дуба или ольхи завораживает музыкальным звучанием, ледяная влага манит, ласковое солнце касается кожи и зовет купаться. С трудом открываю глаза и подхожу к небольшому скалистому берегу.

— Аккуратнее.

— Ага.

Почти забываю, что рядом со мной несносный сосед. Впрочем, если бы не он, парится мне сейчас в машине на жаре.

— Фрейлина, берег крутой. Не подходи близко, — опять доносится предупреждающий крик позади меня, когда осторожно подбираюсь к самому краю и замечаю, как мелкие камешки осыпаются вниз.

— Я поняла.

Так и тянет прыгнуть, но я боюсь. Да и мокрой потом ехать в ресторан совсем не хочется, а от голода я скоро наброшусь на любую зелень в округе. Поездки по пляжам и вкусно пахнущим забегаловкам не способствуют воздержанию от еды.

Между сверкающих волн мелькает хвост какой-то рыбы. Восторженно вздыхаю и наклоняюсь, потому что хочу получше рассмотреть убегающий по течению косяк. Но тут же понимаю, что совершаю ошибку.

Сандалии, не приспособленные для горных прогулок, попадают в обрыв, и нога едет вниз вместе с мелкими камушками. Неловко взмахиваю руками, верещу, готовлюсь к болезненному падению прямо в ледяной поток.

— Блядь, я же говорил.

Меня бьет разрядом тока на все двести двадцать, когда Дима обхватывает за талию и легко оттаскивает от опасного спуска. Выдыхаю, пытаюсь выровнять стук сердца, непроизвольно цепляюсь за его сильные, загорелые руки.

Морской аромат туалетной воды кружит голову с догорающими остатками адреналина в крови. Вдыхаю полной грудью, задерживаю воздух в легких, пока они не начинают гореть. А он все не отпускает, прижимает к твердой груди и обжигает сквозь одежду не хуже раскаленной печи. Нижней частью тела чувствую мощную эрекцию.

Если мы простоим так еще немного, все закончился плохо.

Очень.

— Отпусти.

Провожу языком по пересохшим губам и дергаюсь в попытке освободиться. Отчаянно давлю желание застонать, запрокинуть голову, поймать его вздох, который сейчас теряется в густоте моих волос.

— Чтобы ты снова грохнулась? — хмыкает и ныряет пальцами в передние карманы шорт, отчего мы прилипаем друг к другу еще теснее.

— Я буду осторожна.

— Ты это уже говорила.

Прикусываю губу и хочу возразить, но Дима вдруг наклоняется к уху и обжигающим шепотом мурлычет:

— Смотри туда, — затем показывает направление.

Поднимаю взгляд на указанное место, замечаю, как в темных кронах происходит шевеление. Через секунду в кристально-голубое небо уносится стая птиц, и я замираю от пронзающего тело восторга.

Вроде бы ничего особенно, но чертовски красиво. Как полет самолета.

Первый год я часто задерживалась после смен и смотрела, как они плавно скользили по полосе, затем взмывали к облакам. Можно было часами стоять, наблюдать за ними, отсчитывать минуты до момента, когда шасси оторвется от асфальтированной поверхности.

— А вон выдра.

Опускаю взор, замечаю небольшое животное. Оно барахтается в воде и периодически встает, затем растирает лапками мордочку. Милота. Особенно когда выдра вдруг замирает, оглядывается, потом ныряет в реку.

— Не знала, что они здесь водятся.

— Немного есть, обычно не встретишь. Повезло сегодня, — бормочет Дима и утыкается носом в мою шею, отчего я вновь вздрагиваю. — Блядь, надеюсь, тебя не ждет дома муж или уебок-женишок, который додумался отпустить такую красавицу одну в поездку.

Больно, очень-очень больно. Прямо жжет. Как кинжалом в грудину, с размаха. Перед глазами встает красивое платье, которое до сих пор висит в шкафу в отцовском доме, в голове проносятся кадры наших с Сашей свиданий.

Посмотреть объективно: там нет романтики, нет любви. С его стороны уж точно. А с моей очень много.

Я думала, что стану красивой. Для него. Может, не появись его ненаглядная Марина, у нас бы получилось построить семью. Нечто настоящее, теплое, нежное. Место, куда хочется возвращаться, где хочется проводить время вместе.

«Был и почти муж, и жених!»

Горло сдавливает спазм, но я через силу вырываюсь из железных объятий, открываю рот и выдыхаю яростно:

— Руки убери. Мой папа тебя убьет.

Голос дрожит, звучу жалко и наивно. Как глупая соплячка, а не взрослая женщина, которая давным-давно самостоятельная. Меня так и подмывает, как в прежние времена, позвонить отцу и попроситься к нему назад.

Пусть бы защитил от всех и вся.

Особенно от парня, который, словно вихрь, сметает любые преграды и не замечает, как делает больно.

И сладко.

— Мне плевать.

Вскидываю на него недоуменный взор, пытаюсь вырвать руку, которую Дима схватил в последний момент. Жажду на волю, точно акула, пойманная рыбаками в сети, и хлопаю воображаемым хвостом от негодования.

Глава 10. Дима

Теперь никто не скажет, что я не романтик.

Вода бьется о камни, и ее шум сливается со стрекотом вездесущих сверчков. Легкие порывы ветра ласкают нашу разгоряченную кожу. Анжела растерянно хлопает ресницами, прежде чем расслабиться в моих руках и блаженно прикрыть веки.

Поддается, вступает в опасную игру языков, от которой в паху затягивается узел. Тащите огнетушитель, ребятки, намечается лесной пожар.

С моим орешком в главных ролях.

Трогаю ее настойчиво, но нежно. Подстраиваю движения фрейлины под себя. Ласкаю языком искусанные губы, пью живительный нектар, от которого тело бросает то в жар, то в холод. А ведь это просто поцелуй.

Мне еще в кошки-мышки с ней до конца отпуска играть. Здесь разовым перепихом не отделаться.

Но как же сложно не содрать с нее трусы прямо сейчас!

Пальцы плавятся от высокой температуры наших тел. В груди жжет, неведомая сила грозит обратить меня в пепел, дыхание спирает. Невозможно, блядь! Целовать ее и не хотеть отыметь на месте.

Только это не по плану.

Перебираю тысячи вариантов развития событий, но ни один не задерживается в голове. Податливое тело напрочь выносит все мысли о возможном продолжении в другом месте. Хочу здесь и сейчас.

На помощь приходит старое доброе небо.

Аварийная посадка, прохлада свежего воздуха на лице. Треклятая сигарета, которую настойчиво пихает командир, покрытый потом. Трясущиеся от перенапряжения и страха руки. И чувство, что смерть, недовольная упущенной возможностью забрать побольше душ, шипит за моей спиной.

Воспоминания, как ледяная вода, возвращают контроль над ситуацией. Щекоткой пробегаюсь по шее и зарываюсь в густую копну волос. Ее протяжный стон сливается с моим, а перед глазами разлетаются сияющие искры.

Вновь сам не замечаю, как перехожу в активное наступление. Возбуждающие качели крутят солнышко. Всего через мгновение фрейлина упирается лопатками в тот самый завал, который мы так долго преодолевали.

Толчки крови в ушах глушат любые шумы, включая верещащий от паники голос разума.

Не до него сейчас.

Подхватываю фрейлину за задницу под испуганный писк и вжимаюсь между ее ног. В этот момент что-то меняется. Ее тело превращается натянутую пружину, а отклик становится нервным и каким-то отчаянным.

Анжела вся трясется. Целует меня почти зло.

Это, блядь, мне не нравится.

Удерживая фрейлину в руках, я слегка отстраняюсь. Ее щеки покрыты розовым румянцем, а губы выглядят припухшими и покусанными пчелами. Да и в травянистых радужках плещется знакомое возбуждение.

Но... нет.

В целом, мне плевать на ее чувства. Я и так едва удерживаю себя от того, чтобы не разложить фрейлину на ближайшем камне. Только грызущий червячок подтачивает мою самоуверенность, поэтому я отступаю.

Напряженный член нехотя соглашается.

Правильно.

Натрахаюсь с сучкой вдоволь.

Подмигиваю ошарашенной Анжеле.

— Тебя отнести или сама дойдешь? — улыбаюсь под разочарованные судороги в трусах. С каменными яйцами вечером не поплавать. Отправлюсь на дно, как только зайду в воду. Но сладкий орешек требует жертв.

— Я, — кашляет, а дымка в ее глазах рассеивается. — Отпусти... пожалуйста.

— Пожалуйста, — хмыкаю и, придерживая за руку, ставлю фрейлину на землю. — Проголодалась?

Мнется, затем неуверенно кивает.

— Ну и отлично.

Переплетаю наши пальцы, подношу ее руку к губам и касаюсь костяшек. Глядя прямо ей в глаза.

— Пойдем. Я знаю отличное место, — тяну вперед и карабкаюсь на каменную преграду.

— А то место?

Блядь.

Я и забыл, под каким поводом вытащил ее сюда.

Ладно.

— До завтра мы туда не доберемся. Расслабься и доверься мне.

На ее лице вновь что-то меняется. Тень от деревьев мешает разглядеть эмоции, которые ускользают от моего пытливого взора, пока мы карабкаемся через валуны. А когда возвращаемся в машину, Анжела окончательно затихает.

Ее черты искажены смятением и внутренней борьбой.

Мур.

Круче сметанки с солью на черный хлебушек.

Если задуматься, от ее неловкости и отчаянной, выставленной напоказ, самостоятельности, вставляет не меньше, чем от ореха. Впрочем, нет. Мой орешек вне конкуренции. Ладони до сих пор ощущают упругую тяжесть восхитительных полушарий.

Замечтавшись, я едва не пропускаю нужный съезд.

Димон, соберись. Не волнуйся и торопись, Анжела сама придет. А где раз, там и два.

Как в песне: еще много-много раз.

Перед глазами один за другим возникают порнографические картинки с участием моей ненаглядной фрейлины. Такие, что я готов кончить хоть сейчас. Со звуком! В них она призывно подмахивает орехом, а мой член со шлепком погружается в…

— А мы не опоздаем?

Блядь.

Рассеянно моргаю и восстанавливаю фокус. Куда там! Веду на автомате. Остатки мозга пикируют в трусы и отказываются выползать под страхом смертной казни. Но фрейлина задает вопрос, а мы играем в романтику.

Из этой роли, судя по нервозности Анжелы, мне лучше не выходить. Страстный мудак, загибающий ее раком — только после розовых соплей на ее очаровательных ушках.

Удивленно качаю головой.

— В ресторан? — кидаю на нее быстрый взгляд. — Нет, все норм.

— Ты, вообще-то, по делам уезжал, — обиженно бубнит, но игривая улыбка цепляет краешек медовых губ.

Паркую машину в нужном месте, затем, не снимая руку с руля, наклоняюсь к порозовевшей Анжеле. Осторожно убираю со лба переливающиеся локоны и замираю в миллиметре от нежного ушка.

— Я везде успел, фрейлина, — шепчу и оставляю поцелуй в воздухе. — Так, ну что. Рыбку или сразу мамонта?

Глава 11. Лика

— Ангелочек, где ты? Давай я пришлю за тобой Васю, как раз приедешь к своему дню рождению. Или поедешь в Милан, к маме.

Вздыхаю и разглядываю отражение в зеркале. На меня смотрит уставшая, неудовлетворенная женщина, возраст которой близится к тридцати годам и первым морщинам. А папа в трубке разговаривает со мной так, словно мне до сих пор восемь.

А не двадцать восемь.

Тру лоб и качаю головой, в груди разливается противная тоска по отцу. Наш первый нормальный разговор за последние шесть месяцев вновь скатывается к уговорам вернуться домой. Под его бдительное крылышко, чтобы выйти замуж за «правильного» человека.

— Пап, мы об этом уже говорили, — откликаюсь слегка раздраженно и слышу, как он порывисто дышит. Словно у него приступ. — Ты пьешь таблетки? Диету соблюдаешь?

— Все я соблюдаю, — бухтит в ответ. — Вот приехала и проверила бы старика.

— Ты же знаешь, что не могу.

— Почему? Пуговка, ну не понравился тебе Валерий Александрович, найдем помоложе и покрасивее.

— Папа.

— Или иностранца? Хочешь? Ангелочек, я все сделаю! Лазарев подкинул нам работы, контракты появились денежные, Левицкие…

Вздрагиваю при упоминании фамилии бывшего жениха, а отец, поняв свою ошибку, замирает на том конце в ожидании. Прикрываю глаза, расчесываю ляжку едва ли не кровавых полос. Дурацкая привычка, которая появилась после расставания с Саней.

Врач говорит: нервное.

Проглатываю ком и выдыхаю.

— Все нормально, пап. Мне уже не больно.

Где-то на задворках теплится странное чувство, но со временем оно и правда истлевает.

Или дело в нахальном пилоте, который одним поцелуем заставляет меня забыть о прошлом. И поверить, что кому-то я нужна вот такая. Неидеальная, не слишком красивая. Мажорка, которая без папиной поддержки пытается в самостоятельную жизнь.

Пусть и на время…

Рая, моя коллега, говорит, что курортный роман стоит завести каждой приличной женщине. Перед поездкой она напутствовала меня, просила не прятаться в гостинице и ходить по улицам с гордо поднятой головой.

«Детка, ты прекрасна. Не ставь на себе крест из-за одного мудака. Съезди, развейся, позагорай, ешь, трахни горячего парня. И плевать, кто и что скажет. Ты на море. А все, что происходит на море, остается на море и уносится волнами».

Мне стоит последовать ее совету и расслабиться, но напор Димы пугает. Не вяжется тот с его галантным поведением, практически рыцарскими поступками. Чего стоит оплата еды в ресторане, открытие дверей, комплименты и принятие моего вежливого отказа поплавать с ним вечером в бассейне.

А не проще ли согласиться?

— Вот и славно, — расслабляется папа. — Не нужен нам этот мальчишка, пусть своих цыганят воспитывает сам.

Хмыкаю, после чего подхожу к зеркалу и сажусь на мягкий пуф. Непроизвольно тянусь к расческе, прохожусь по волосам, потом к косметичке, чтобы освежить лицо. Пудра, немного хайлайтера, красный тинт с ароматом клубники.

Привычка, вбитая годами безуспешной гонки за идеальным телом и красотой, а также рабочий лайфхак. Правильный тон помады делает бортпроводников такими белозубыми, роскошными и привлекающими внимание.

— Как они, кстати? — спрашиваю, скорее, для галочки.

— Нормально. Марина снова родила девочку.

— Круто.

Завидую белой завистью, если честно. Тоже хочется семью, крепкую и любящую, как в сказках. Только в ближайших планах ей нет места. Да и вряд ли найдется тот самый, ради которого я пожертвую едва начавшейся карьерой.

— Ангелок… — осторожно подбирается к опасной теме папа, и я напрягаюсь, — у моего приятеля есть сын…

— Пап, — тяну с предупреждением.

— Хороший мальчик! Гарвард, играет в теннис, занимает отличную должность в компании отца…

— Еще слово, и я сброшу звонок.

Папа вновь вздыхает.

— Упрямая, — бухтит. — Вся в мать.

— Не хочу о ней говорить, — отрицательно качаю головой. — Она бросила меня.

— Ангелочек, да не бросала она. Просто… Так вышло.

— Угу, новый муж, страна и дочь побоку.

— Ангелочек.

— Все, пап, мне спать пора. Хочу завтра сходить на море до наступления жары, — прерываю его на полуслове.

— Море? Какое море? Ангелочек, ты где? — опять допытывается отец.

— Пока, папуля. Целую.

И тут же сбрасываю звонок, чтобы он не распсиховался. Если узнает, где я нахожусь, пришлет наряд полиции и три вагона охраны.

Нет уж. Спасибо.

У нас и так не ладится.

— Все будет хорошо, Лик, — говорю своему отражению и вытягиваю губы бантиком, затем тянусь к зеркалу с поцелуем. — Ты прекрасна.

После этого решительно поднимаюсь.

Ладно, Дмитрий, что вы там приготовили на вечернюю программу?

Глава 12. Дима

— Смотри, Эля, — на экране смартфона маячит смуглая мордочка упитанного рыжего младенца в розовых кружевах. — Твой крестный. Скажи: «Привет, дядя Дима! Я твой первый ребенок!»

Девчонка не реагирует, лишь задумчиво запихивает кулак в рот и смотрит сквозь меня размытыми серыми блюдцами. Очень похожа на Марину. Только у моей давней подруги кожа белая в рассыпчатых веснушках.

Эля растягивает беззубый рот, а я на автомате улыбаюсь в ответ.

Забавная.

Даже странно.

Еще месяц назад ее не существовало, а тут бац! Агукает что-то, крутится, пьет своему папе кровь литрами вместе с двумя старшими сестрами. Никогда не испытывал желания иметь семью, но за друзей рад.

Чуть слезу не пустил, когда позвали крестить. Виделись мы редко, поэтому не ожидал. Но подтек, как мороженое на солнце.

Приятно.

Я теперь тоже часть веселого цыгано-рыжего семейства Левицких.

— Лёв, а ей спать не пора? — тяну неуверенно и поправляю шампанское в ведерке со льдом.

Смеется.

— Смотри, дочь. Дядя Дима даже не крестил тебя, а уже думает, что все понимает в воспитании детей, — противно сюсюкает Лёва на заднем фоне. — Наивный чукотский юноша, Эля ест каждые два-три часа. Скажи, дочь: «Дядя, ты такой глупый». И дулю ему сложи! Покажи, как умеешь...

В бормотание друга больше не вслушиваюсь. Наблюдаю только, как в кадре появляются его загорелые руки. Он осторожно вынимает кулачок изо рта Эли и поглаживает крепко сжатые пальчики.

— Саша!

На окрик Марины камера дергается. Моя будущая крестница недовольно кряхтит и морщится, потому что готовится расплакаться.

— У-у, все, дядя Дима. Нам пора. Лисеночек, несу! — выкрикивает в сторону и переключается на фронтальную камеру. — Когда к нам приедешь?

— Куда? — хмыкаю и засовываю свежесрезанные цветы в вазу.

Нет, конечно, можно прикупить букетик ради такого ореха. Но вентиль романтики выкручен на максимум, поэтому для антуража выбраны полевые. Приличная охапка пахнет так, что закачаешься. И для легкого ужина при свечах гораздо лучше подходит.

В ресторане и так активно подкрепились. Сейчас только фрукты и мой фирменный сорбет.

— Вопрос, — тянет задумчиво друг. — Ну, крестить будем в Москве. Наверное. Не знаю пока, Лисенок...

Я не сомневался в его ответе. За три года семейной жизни Левицкие ни разу не оставались подолгу на одном месте. Путешествовали, правда, больше по России. Пару раз летали на острова, но на том все*
***
Продолжение после сноски
*Речь о главных героях книги "Твоя постоянная" https://litnet.com/ru/reader/tvoya-postoyannaya-b484541?c=5782499&p=1

Он не понравился мне с первого раза.
И с двадцать пятого тоже не превратился в принца на белом коне. Александр Левицкий из тех мужчин, кто привык все получать на блюдечке. Особенно девушек, которые его динамят по разным причинам.
Он всегда получает, что хочет.
Но я не сдамся. Потому что влюблена в своего горячего босса и всякие хамоватые миллиардеры с их непристойными предложениями меня не интересуют!
Наверное…
Читать историю семьи Левицких можно по ссылке https://litnet.com/ru/reader/tvoya-postoyannaya-b484541?c=5782499&p=1
***

Собственно, поэтому мы почти не виделись. Чтобы наши точки на карте пересеклись — постараться надо.

— Скажешь, что решите. Я отпрошусь, — киваю и поправляю белую футболку. — Все, Лёв. Мне надо идти. Дело появилось

Он умолкает, смотрит с подозрением, но вскоре на его лице расползается понимающая ухмылка.

Ненавижу, когда Лёва так делает. Прям врезать охота.

— Ну раз дело-о, — тянет, словно хитрый лис. — Ладно, еще раз поздравляю. КВС в двадцать шесть лет — это круто.

Не то чтобы он разбирался, но мне приятно.

— И я тебя, трижды папаша.

— Еще бы, — на заднем фоне звучит пронзительный плач. — Давай, клоун-пилот. Созвонимся. Доча, пойдем есть.

— Не помешала?

Голос Анжелы проникает в поры, как только я убираю телефон в сторону. Удивленно приподнимаю брови. Думал, придется еще выманивать, но нет. Орешек сам приходит на съедение. Смахиваю наглую ухмылку с лица и разворачиваюсь.

И с трудом сдерживаюсь, чтобы не уронить челюсть.

Терять голливудскую улыбку из-за встречи подбородка с мощеной тропинкой как-то не хочется. Позволяю только красноречивый взгляд, который скользит снизу вверх по стройному телу Анжелы.

Кто-то знатно постарался.

Мое слюноотделение готово затопить родной поселок при виде длинных ног, не прикрытых ничем.

На ней слитный купальник. Белый.

Все.

На улице темно, поэтому подсветка бассейна опутывает тонкими лучиками блестящую ткань и пепельно-рыжие волосы.

— Кажется, я не угадала с нарядом.

Анжела закусывает губу, а мой бедный член в плавках требует кислородный баллон. Понимаю. Мне тоже не помешает ИВЛ.

Глава 13. Лика

Я не ханжа, не монашка и невеликая девственница столетия. Не краснею при слове «член», прекрасно знаю, что такое секс. Пусть удовольствие в постели я получаю редко, но не брезгую. Им и не бегу от него.

И намеки Димы я считываю на раз и два.

Но…

Когда он целует меня, происходит какая-то магия. Жар, который моментально распространяется по венам, полностью окутывает тело и тут же остужает его, несмотря на теплую погоду.

Такой контраст температур кружит голову. Я не могу ни сосредоточиться, ни понять происходящее. Просто зарываюсь пальцами в светло-каштановые волосы с выжженными солнечными прядями и поддаюсь властному поцелую.

Шторм, буря, хаос.

Всего богатого русского языка не хватит, чтобы описать гамму моих эмоций. Мне и страшно, и любопытно, и неловко.

Я не знаю, что делать. В голове вообще ни одной связной мысли на этот счет. Там туман, а в груди раздрай. Все размышления о Саше, моем прошлом просто улетучиваются по щелчку пальца. Будто кто-то провел там ревизию и стер подчистую все воспоминания, желания, ненужные размышления о высоком.

Оттолкнуть Диму? Бежать? Или лучше стоять и наслаждаться процессом, который полностью контролируется другим человеком?

Ногти впиваются в загорелые плечи, а мой протяжный стон он встречает с упоением и гортанным шепотом:

— Громче, — и я подчиняюсь.

Дима перебирается поцелуями на линию челюсти. Никаких комплиментов, увещеваний в нашем счастливом будущем, бестолковых разговоров. Танковый напор без лишних слов лишает меня права на сопротивление.

Мир перекручивается, когда Дима садится в плетеное кресло. Как оно не падает под нашим весом, понятия не имею, но теперь я оказываюсь у него на коленях. Причем в весьма неудобной позе, хотя нам обоим плевать.

Он дергает лямки купальника, и в голове включается первая красная лампочка. Вторая оживает, когда его наглые пальцы тянут мягкую ткань вниз, чтобы добраться до моей груди. Теперь уже к лампочкам подключается сирена.

Шрамы!

Они остались после операции и толком не рассосались. Притом что я делала все возможное, мазала всякие кремы, тратила кучу денег на уход и ходила на шлифовку. Белесые полосы там, где убирали импланты, стали причиной появления парочки комплексов.

Врач говорил, что их почти не видно. Просто наследственность подкачала, но меня это не утешило.

— Нет! — выдыхаю, когда Дима почти добирается до груди. Резко отталкиваю его руки и соскакиваю с колен, как взбесившаяся кошка.

Он ничего не понимает и по инерции сжимает воздух. Быстро поправляю лямки, глупо краснею под его пристальным взглядом. Противный пот стекает по спине, потому что мне страшно. Неидеальное, испорченное операциями тело не то что нужно показывать шикарному парню с телом Апполона.

На красивом лице растерянность, во взгляде бушует ураган. Проступившая луна очерчивает идеальные скулы, а у меня в голове вспыхивает воспоминание полугодичной попытки завести отношения.

Первые после Саши.

«Ого, че это? Сиськи резала?»

Как вспомню, так вздрогну.

Парень, которого я подцепила в питерском баре, очень удивился наличию шрамов на груди. И прекрасно их заметил, несмотря на хреновое освещение номера. Перед глазами встает широко распахнутый взор и отвращение, которое искривляет его губы.

В тот день мы так и не дошли до главного. Я сбежала, а он больше не звонил.

«Все-таки ты безмозглая курица, Лик. Кто же целуется с парнем, которого знаешь без году неделю?»

Самой от себя смешно.

Господи, не взрослая баба, а тупая овца.

— Анжел? — тянет Дима озадаченно и настороженно. Как хищник, готовый к атаке, весь напрягся и выжидает удобного момента для нападения.

— Извини, но нет! — выдыхаю и на всех порах приспускаю в дом.

В считаные секунды добираюсь до лестницы и слышу позади бархатистый окрик, но никак на него не реагирую. Рыбкой ныряю в безопасные стены своей мансарды, после чего захлопываю дверь перед носом Димы и проворачиваю щеколду.

— Блядь, Анжела, — раздается его голос за хлипкой преградой, но к его чести он не бьет по ней кулаком и не пытается меня вытащить из уютной норки. — Что случилось? Что я сделал неправильно?

Сползаю на пол, спиной прислоняюсь к двери, закрываю лицо ладонями и трясу головой. Ужас! Мне чертовски стыдно за свое поведение. Испугалась реакции взрослого парня на мои недостатки. Будто я в них виновата.

Подумаешь, по молодости натворила дел. Кто из нас не ошибался?

Но выходить не хочу. Боюсь его реакции.

Если и Дима ляпнет что-то подобное про грудь, я вообще расклеюсь. Никаких мне знакомств, пока не избавлюсь от дефекта. Иначе остаток жизни проведу в окружении ста сорока кошек. Или выйду замуж за какого-нибудь пердуна, которого папа подсунет в качестве утешающего подарка.

— Ты ничего не сделал, — выдавливаю беспомощно, — просто… Просто я не могу и все.

Глава 14. Дима

Вот коза.

Хоть вывеску со станции «Динамо» откручивай и прибивай на дверь, хлопнувшую перед носом. Нет, главное, орехом помотала, вкусных спойлеров накидала и свалила со скоростью звука. Пока я боролся с силой притяжения переполненных яиц.

— Митя, ты меня слышишь? — выуживает из мысленного негодования голос матери в динамике. — Не забудь проверить сейф!

— Мусик, прекращай, — вздыхаю и выруливаю на знакомую улицу. — Просто какой-то сбой.

Десятый, блядь, за прошедшие недели.

Нет, я тоже молодец. Поставил на мать оповещения охранки от своего дома. Но как иначе? Она постоянно в Джубге, а я — в рейсах. Вот и получается, что любой писк приходит оповещением Росгвардии и матери.

И ребятки ни хрена не из пугливых. Замки заебался менять. Молю всех богов, чтобы успеть раньше парней в масках. Разнесут же, блядь, новую дверь! Спасибо, ехать не так далеко. Не Москва, где пять километров стоишь в двухчасовой пробке.

— Сыночек, ты же говорил, что у тебя там какие-то друзья есть в охранном бизнесе? — осторожно подклевывает мать, пока я торможу за машиной со знакомой надписью.

Не успел.

Теперь торопиться некуда: орех не трахнут, замок не спасен. Теряю сноровку.

В ушах вновь звенят мелодичные стоны, под ладонями млеет упругое тело фрейлины. Яйца гудят от перенапряжения и грозятся выпустить капитулирующий залп прямо в шорты. С отчаянным стоном бьюсь лбом о руль.

— Митенька?

— Да, мам, есть, — морщусь и растираю образовавшуюся складку. — Только не у меня, а у Лёвы.

Смутно припоминаю какой-то разговор. Кажется, это было в мой прошлый приезд. Гостил тогда вместе с Левицкими у родителей Марины, дом которых через дорогу от моего. Когда в очередной раз запищала сигнализация, Лёва дал визитку.

Еще бы вспомнить, где она!

— Ну? Звони!

— Да они наверняка у нас не делают, — выбираюсь из автомобиля и обреченно плетусь к распахнутой калитке. — Московская фирма.

— Ой, я тебя умоляю. Сейчас Москва по всей России работает. Звони.

— Мам, ночь на дворе. Завтра разберусь, окей? А ты давай баиньки.

Она недовольно сопит. Прекрасно знает, что никому я завтра не позвоню.

Так себе из меня хозяин, что взять? В небе я командир, а в доме ничего не делаю. Не понимаю, на хер купил участок. Бываю здесь от силы раз в год, не больше недели. Когда приезжаю, в основном у мамы тусуюсь.

Баб я в дом тоже не вожу. Не люблю, когда всякая мишура от их волос на наволочках остается. Какая-нибудь погостит, а мне потом клининг вызывать.

Нет, спасибо.

— Ты лентяй, Митенька, — констатирует мама, пока я обреченно вздыхаю, замерев у распахнутой двери.

Ну суки же.

Знают прекрасно, что сигналка заедает. Дождались бы. А все почему? Потому что кто-то, когда договор подписывал, не читал мелкий шрифт. Теперь с них взятки гладки, а я лошара с выломанной дверью.

Но, если какая-то сука проникнет в мой дом, предпочту, чтобы ребята ее схватили. И не ждали барского распоряжения о взятии.

— Ладно, как там дела у нашей Анжелики? Довольна? Все нравится?

Столбенею от внезапного вопроса, затем подаюсь вперед, задеваю мыском порог и с воплем лечу на пол. Дверь издевательски скрипит, а со стороны лестницы раздается топот.

Спасибо, что приземлился удачно. Сломанный нос в завоевании ореха мне явно не поможет.

— Да нормально все, мам! — сиплю в трубку и растираю ушибленный бок. — Гуляет, обживается. Что с ней будет?

— Ты ей показал горную речку?

— Мама!

— Что? Я тебя, Митенька, рожала. Ты помни, из кого вылез, прежде чем лапшу собственного производства в косички заплетать.

— А можно без анатомических подробностей? — кашляю, разглядывая приближающиеся фигуры.

— Возил или нет?

Что за женщина? Как с ней Ахмед уживается?

У него нрав крутой, восточный. Но рядом с мамой превращается в половик из овечьей шерсти.

Как это работает, кто-нибудь объяснит?

Я никогда таким не стану.

От женщины главное — покладистость, послушность, чтобы ноги вовремя раздвигала. Не подскакивала, как ужаленная, в самый ответственный момент. Еще и с таким лицом, будто перед ней не красавчик отечественной авиации, а болотный упырь, разложившийся при царе Горохе.

«Просто я не могу и все».

Голос, переполненный отчаянием и беспомощностью, поддевает что-то мягкое в груди. Щиплет, сука. Будто на рану льют перекиси, а она пузырится и жжется.

Пережал?

Нет, не похоже. Фрейлина вполне готова.

Была и отвечала, как заведенная, только сама не раздевала. Но терлась о член вполне красноречиво, а после бам! Мой сладкий орешек уже не обрабатывает заждавшийся ствол, а улепетывает вдаль.

Глава 15. Лика

Просыпаюсь в тишине, зябко ежусь от работающего на полную мощь кондиционера.

Вчера легла в расстроенных чувствах, забыла выключить. Как результат — забитый нос, покрасневшее горло и легкий насморк. Головная боль, как следствие моей глупости, добавляет неприятных ощущений.

Поднимаюсь, плетусь в душ, привожу себя в порядок за полчаса и мысленно готовлюсь к сложному разговору. Я решительно настроена на диалог с Димой, чтобы прояснить личную позицию. Пусть знает, что дело вообще не в нем, а во мне.

Некрасиво повела себя. Как истеричка.

— Дима? Дима!

На мой зов никто не откликается. Дважды обхожу дом в поисках Димы, после чего выбираюсь на террасу и иду к бассейну. Но и там меня никто не встречает, потому что сын хозяйки, как в воду канул.

Расстроенно вздыхаю. Неужели все? Сдался? Или обиделся и уехал к подружкам, которых у него наверняка половина поселка. Я же видела, как на него смотрели женщины в супермаркете. Едва с ног до головы не облизали.

Обидно до ужаса, но я все равно иду на кухню и готовлю легкий завтрак на двоих: яичница с томатами, салат, несколько бутербродов с творожным сыром и рыбкой, а также нарезаю к столу фрукты. Порцию Димы аккуратно раскладываю по найденным контейнерам и убираю в холодильник.

Решаю, что утро проведу на тихом пляже, подальше от толпы. Потом прогуляюсь по поселку: схожу по магазинам, попробую местную кухню, может, дойду до аквапарка.

Выбираю из небольшого гардероба белый, легкий сарафан с приспущенными рукавами-фонариками и развевающейся юбкой выше колена. Немного подкрашиваю ресницы, брови, затем закалываю волосы в хвост и в очередной раз напоминаю себе записаться на стрижку. Возможно, сделаю это здесь.

Обрежу до лопаток или бахну каре. Почему нет?

Просторная пляжная сумка вмещает в себя все необходимое. Кладу планшет, где ждут своего часа парочка книжек для учебы, солнцезащитный крем, бутылку воды и легкий перекус. Купальник надет под платье, поэтому я с чистым сердцем выдыхаю и выхожу на улицу.

Место, где нет ни людей, ни раздражающей музыки, занимает пару часов с учетом поездки на общественном транспорте неспешной прогулки кругами. На склоне в тени пицундских сосен прячется пляж «Голубая бухта».

И мне сегодня везет, потому что здесь никого нет. Вообще. Вода чистая, хрустальная, пахнет йодированной солью, а вход в море пологий и комфортный. Даже мелкая галька не доставляет неудобств, несмотря на то что я в шлепанцах.

Устраиваюсь под оставленным кем-то зонтом и целых полчаса медитирую под шум волн. На второй план уходят заморочки насчет своего тела, тоска по Саше и отцу. Здесь хорошо, тепло и солнечно, отчего в мысли подкрадывается совершенно сумасшедший вопрос.

Хотелось бы мне здесь жить? Однозначно, да!

Хороший поселок с приветливыми людьми и круглогодичным солнцем. Температура никогда не падает ниже нуля, а от близости моря мое тело просто кайфует. Словно я родилась здесь и половину жизни провела в лазурных бухтах. Никакие Миланы, Парижи и прочие города не сравнятся с местной природой.

Немного почитав, решаю все-таки искупаться.

Перед походом к мору перепроверяю вещи и кладу смартфон в водонепроницаемый, прозрачный чехол. Желание пофотографировать местную фауну подталкивает в спину.

— Брр, холодная.

Трогаю подступившую волну пальчиками и ежусь. Солнце нагревает плечи, подставляю ему лицо и смело делаю шаг вперед. Первые ощущения проходят, когда теплая морская пена окутывает меня с ног до головы.

С визгом ныряю в услужливо подступившую пропасть, чтобы полностью отдаться стихии. Первые снимки получаются смазанными, потому что я просто плескаюсь и радуюсь как дурочка. Периодически всплываю на поверхность, чтобы проверить сохранность вещей, но в какой-то момент увлекаюсь и не замечаю, как морской мир забирает меня к себе на долгий час.

Когда я уставшая, накупавшаяся и вся мокрая выбираюсь на берег и понимаю, что сумки с моими вещами нет. Одинокой тряпицей на зонтике болтается сарафан, а рядом со смятым полотенцем валяются шлепками.

Недоверчиво оглядываюсь, в голове никак не укладывается. Первый порыв найти шутника, который решил спрятать мои вещи. Двухчасовые поиски ни к чему не приводят, и я устало сажусь на белоснежный берег и закрываю лицо ладонями.

— Девушка? Девушка, что с вами? — раздается над головой приятный голос, когда поднимаю взгляд на загоревшую женщину.

— Вещи… — всхлипываю, а из глаз льются слезы. — Вещи украли.

— Ох, бедняжка…

— Только телефон… И платье… Ик… Остались.

Почти реву и чувствую, как меня несильно похлопывают по плечу.

— Ну-ну, все. Не плач. Где остановилась? Артем! Артем, твою мать! — кричит добрая женщина, пока размазываю сопли и соленую влагу по красным щекам.

— Че?

Пузатый мужчина в белых шортах выглядывает из-под накинутого на голову полотенца.

— Артем, машину заводи. Тут девочке помочь надо! — гаркает на него женщина.

— Да, блядь.

— Не блякай мне, — рыкает в ответ на ругательства и вновь поворачивается ко мне. — Ну все, не реви. Сейчас отвезем тебя в гостиницу или домик. Где ты там остановилась. Потом в полицию сходишь, заявление напишешь.

Глава 16. Дима

Бескрайнее и голубое небо, так похожее на морские просторы. Несусь по нему вперед, ловлю течение облаков и с упоением подставляю лицо прохладному потоку. Пахнет чем-то очень приятным и знакомым.

Если я за штурвалом, откуда ветер?

Какой-то датчик отчаянно мигает, но я не дотягиваюсь. Занудный писк раздражает до ужаса, поэтому проверяю основные показатели. Вроде все в норме, только система надоедливо воет, и я не понимаю, куда лечу.

Растерянно моргаю, непонимающе смотрю на второго пилота и тут же вздрагиваю. Место пустует, рядом никого. В кабине я один, а датчик продолжает настойчиво пища. Разрывается, сука, будто кого-то режут.

Еще раз бросаю взгляд на панель и качаю головой. Нет, все в порядке, просто я ничего не понимаю.

— Дима.

Голос кажется знакомым, поэтому я оглядываюсь и пытаюсь понять, кто меня зовет. Под гул истеричного датчика.

Да и черт с ними со всеми.

Возвращаюсь к созерцанию облаков, а там... В солнечном ореоле переливается коричневыми бочками огромный желудь. Наполированный, он сияет, раскидывает вокруг блики, распространяет божественный свет.

Вновь верещит датчик, а двигатели кашляют и умолкают. Приборная панель моргает последний раз и отключается. С ужасом пытаюсь запустить их, но ничего не получается, система не отвечает ни на один зов.

Конец.

Самолет трясет, врубается сирена, и через мгновение огромная машина теряет управление. Тело проваливается в пустоту, неистово щекочет под ребрами. Крепче сжимаю штурвал в попытке выровнять судно.

Мы падаем.

— Нет! — выкрикиваю и распахиваю глаза. По лицу стекает пот, в горле застывает судорожный вдох. Легкие расправляются со скрипом, пока я оглядываюсь и хватаю верещащий телефон. — Да! — кричу в трубку.

— Клоун-пилот, ты ничего не перепутал? — раздается суровый голос дяди Артёма, отца Маринки.

Черт!

Ладно бы, кто чужой, а тут человек, которого я знаю с детства. Мы с Мариной учились в одном классе, с ее мужем дружим, дочь — моя крестница. Дядя Артем роднее дальних сибирских родственников.

— Я только проснулся. Голос прорезался, — поднимаюсь с помятых простыней. — Сорри, дядь Тем.

— Забыли, Митяй. Ты лучше скажи, где сейчас?

Хороший вопрос.

Оглядываюсь, пока с трудом привожу извилины в движение. После вчерашнего диалога с «мальчиками», так и уснул дома.

— За соседним забором, — хмыкаю и иду в сторону выхода.

Не могу не насладиться дневным солнышком, ведь из-за него купил дом. Пейзаж красивый, сторона удачная. Выходишь на крыльцо, а вокруг все заливает солнечный свет. Прямо-таки настоящее волшебство.

Щурюсь, разглядываю медленно покачивающиеся облачка.

«Опять пытались похоронить меня во сне, падлы?» — беззлобно фыркаю про себя. Вспоминаю про поблескивающий в небе желудь.

Да, орешек крепко залез в подкорку.

— Постоялицу не терял?

— Нет, — хмурюсь и трясу головой, пока остатки сонной дымки сползают с заплывшего мозга. — Подождите, какую постоялицу?

— Симпатичную такую, зовут Ликой, — смеется дядя Артем, а я со стоном опускаюсь на крыльцо. — Ее обокрали на пляже, а мы с Розой подобрали, привезли к себе. Через ребят пытаюсь найти козла, заодно понять, у кого остановилась. А то она на карте пальцем тычет, но я разве помню: Наташкин дом или нет? И до тебя уже два часа дозвониться пытаюсь.

Вот и датчик. Ясно. Дрых под орущий телефон, отсюда и кошмары. Еще жара такая, а кондиционер отключен

Но если это Лика и ее реально обобрали, то хорошо, что попала к Савольским. Дядя Артем всю жизнь отработал в полиции. У него полно связей. Шансы кого-то найти, конечно, минимальные, но хоть что-то.

Надеюсь, дура не поперла с собой все снятые наличные? Оставила часть на карте?

Впрочем, о ком это я.

Теперь сидит, сопли на кулак наматывает без гроша в кармане. Горе луковое.

— У нее и спросите. У Савельевых снимает или где?

— Ничего ты в женщинах не понимаешь, — хрюкает дядя Артем. — Испугалась девчонка. Ни фамилию вашу не помнит, ничего. Говорит, что с ней Дима жил, а какой — не знает. Твоя, нет?

Анжела, которая Лика, от страха ничего не помнит?

Понятно.

— Похоже, моя, — с шумом выпускаю воздух и поднимаюсь на ноги. — Забегу к вам, заберу. Только в душ схожу. Спасибо!

— Да, как к такой красоте и без душа, — крякает дядя Артем довольно, а я скептически приподнимаю брови. — Давай, клоун-пилот. Ждем.

Скидываю вызов, поднимаю голову к небу и морщусь от неприятной липкости на теле, которая жжет кожу.

— И за какие грехи мне на голову такой орех?

Со стоном плетусь в сторону душа.

Нужно что-то придумать. Нет, понятно, что на улицу я не выкину ее, ведь домик-то оплачен. Но девчонке надо на что-то жить. Не содержать же гостью, верно? Попробовать отыскать гада? Его менты всего Краснодарского края ищут.

Глава 17. Лика

— Свет, ну, пожалуйста.

Наш старший диспетчер наземной службы громко вздыхает под шум гудящего аэропорта и щелкает мышкой. Где-то рядом слышится ворчание, видимо, кто-то из пассажиров недоволен игнорированием его святой персоны.

— Детка, рейсы под завязку, — разочаровывает меня приятельница. — Тебя не подсадят. Тут аншлаг, в разгаре курортный сезон, народу тьма.

— Знаю, — уныло выдавливаю и подхожу к приветливо распахнутому окну, из которого виднеется сломанная слива и кусты малины.

— Мы с Райкой тебе денег скинем. Че ты переживаешь, потом с зарплаты отдашь. Только наша мамзель с рейса вернется.

— Неудобно.

— Неудобно трахаться на потолке.

— Да ну тебя.

Приятельница хихикает, а я в очередной раз посыпаю бедовую голову пеплом.

Надо же так опростоволоситься: остаться без денег, дорогой техники и забыть, где живу. Еще и оказаться в доме родителей жены моего бывшего жениха. Настоящая, блин, Санта-Барбара местного разлива.

Ужасно неловко перед Артемом Денисовичем и Розой Антоновной, которые явно записали меня в столичную идиотку. Ревела, скулила и бессвязно мычала, пока у меня спрашивали, где я проживаю.

Впрочем, плевать.

Детей вместе не крестим, а за доброту я обязательно отплачу. Когда вернусь в Москву, получу зарплату и перешлю им хорошую сумму. А то они не только меня до поселка довезли, но и накормили, напоили, носятся, помогают.

— Короче, я сейчас тебе двадцатку кину. У меня премия шикарная, так что лишняя копеечка есть, — вновь врывается в мои мысли Светка.

— Свет, не надо. У тебя и так ипотека. Я у папы попрошу, — обреченно выдаю и осторожно касаюсь рамки со свадебной фотографией на стене.

На ней Саша со своей женой Мариной у красивой арки, которая увита цвета. Такие счастливые, безмятежные, яркие. Шикарный брюнет и рыжая милашка в белом платье со шлейфом. Коготок зависти царапает чувствительные точки на сердце, поэтому я отворачиваюсь и прикусываю губу.

Такой могла бы быть моя свадьба, но хрен мне. Ни мужика. Ни белого платья, ни отдыха нормального.

Идиотка.

— Ага, знаю я, как ты попросишь, — фыркает Света. — Все, не гунди.

— Нет.

— Блин, ты че такая упрямая?

— Лучше рейс пораньше найди, — мягко смеюсь, пока старательно давлю разочарование и обиду на вселенную. Толку злиться, все равно ничего не попишешь. — Поменяю билет и все. Ладка же работает?

— Угу, но скоро в Турцию летит.

— Вот и хорошо.

— Точно не надо?

Задумчиво сажусь на широкий подоконник и разглядываю милую девчачью комнату.

Здесь все сдержанно, лаконично, сплошные кофейные и белые оттенки в интерьере. Приятное место, жена Саши обладает хорошим вкусом. Никакого нагромождения мебели: кровать, шкаф, рабочий стол. Все распределено на зоны и аккуратно расставлено, как и положено настоящему секретарю.

Неудивительно, что Марина с Сашей теперь вместе работают.

— Пока нет, — уклончиво отвечаю.

— Хорошо, — представляю, как Света закатывает глаза. — Если понадобится — звони, пиши.

— Ладно.

— И трахнись с горячим мачо!

— Света, блин!

— Не блин, а оладушек. Все, пока, пассажиропоток начался.

Отключаюсь и прижимаю к груди телефон, затем встряхиваю волосами. Стрижка отодвигается на неопределенный срок, потому что денег на карте у меня осталось катастрофически мало. Если сильно не шиковать, проживу неделю.

Но вдруг появится рейс пораньше?

— Ликочка! — зовет Роза Антоновна, и я подпрыгиваю.

— Иду!

Спускаюсь и замираю, потому что на пороге стоит Дима в белой футболке и легких джинсах. Пробирающийся сквозь окна и щели солнечный свет накрывает его волосы золотым ореолом. Ни дать ни взять нимб.

— О, вот и твоя пропажа, — смеется Артем Денисович, и Дима разворачивается в мою сторону.

— Спасибо, что помогли, — смущенно улыбаюсь, затем прочищаю горло и выдавливаю. — Привет.

— Привет.

— Чего встали у порога? Пойдемте за стол, там пирог с персиками и квас настоялся. Тема накорми Сан Саныча. Бедолага скоро с голоду помрет. — цыкает Роза Антоновна на мужа.

Артем Денисович закатывает глаза, а я вспоминаю того жуткого лысого петуха. Когда увидела его в первый раз, страшно испугалась. Думала, он болен чем-то. Оказалось, что порода такая. Израильская.

— Че ты пристала с этими курами? Не подохнут, — фыркает Артем Денисович и обращается ко мне: — Деточка, мы сейчас доедим пирог и поедем в отделение. Заявление напишешь.

— Не нужно, — тушуюсь при мысли, что придется таскаться туда-сюда с этой ерундой. — Все равно никого не найдут.

— Ну как же…

— Главное, телефон, паспорт и карточки на месте. Я позвонила девочкам, просто поменяю билеты на более ранний рейс и вернусь в Москву. Ничего страшного.

Глава 18. Дима ч1

— Оплату возвращать не нужно, если ты из-за этого беспокоишься. В крайнем случае передашь дом другим гостям, сезон-то в самом разгаре.

Дура или прикалывается?

Смотрю в широко распахнутые зеленые глазки с отблеском наивности, а сам едва сдерживаю словесный понос. Меня ведет от бешенства, хочется взять эту идиотку за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы мозги на место встали.

Нет, она реально дура или прикалывается?

Часовой механизм врубает обратный отсчет. Раздражающее тиканье отбивает чечетку на висках. Анжела молчит, как воды в рот набрала, а я в шаге от настоящего преступления. Так и тянет скрутить ее по рукам и ногам.

— Митька, в отделение бы, — цокает довольный чем-то дядя Артем.

Сдалась она мне?

Сканирую притихшую фрейлину рентгеновским взглядом. Вот что в ней особенного? Свалит, и хер бы с ней.

Найду другую, прямо сегодня. Долго, что ли? Нет, блядь! Подсадила на свой орех и натянула блядское платье.

Сука.

Меня ломает, как наркомана без дозы, скоро аллергия на арахис начнется. Разорвет, как передутую куклу.

До скрипа стискиваю челюсти.

Да и пусть катится!

— Ладно, дети, что стоим? Пойдемте к столу, — щебечет добродушная тетя Роза.

— Нет, — выдаю, наблюдая за тем, как Анжела опускает голову. — Спасибо, завтра в отделение заедем.

Дядя Артем раздражающе усмехается, а объект моих мучений поднимает наполненный недоумением взор.

Гляньте на нее, сама невинность.

Поздно, блядь.

Бомба в груди раздувается, как у персонажа из глупого мультфильма. Фитиль догорает, когда Анжела облизывает розовые губы, и я представляю их на члене. Мгновение. Вспышка. У меня закладывает уши от взрыва.

Бам!

Нет, нет и нет! Сначала мой орех, потом пусть валит куда угодно.

Хватаю ошарашенную фрейлину за руку и, не оглядываясь, тащу к выходу.

— Эй! — возмущенно пищит. — Дима!

Ага, хер. Теперь щипцами не разожмешь.

Член стоит колом, требует немедленную выплату моральной компенсации. Я, знаете ли, не настроен ему больше отказывать. С меня хватит. Взрывной волной сносит остатки романтичного образа.

Серкан Балат захлебывается слюнями, а Бурак Озчивин падает смертью храбрых.

— Помолчи, — шиплю, затем машу остолбеневшим родителям Марины. — До завтра!

— Тема-а, — опасливо тянет тетя Роза под шум бурлящей в голове крови.

— Что? Иди, Роз, там пироги поди сгорели. А мне Сан Саныча еще кормить...

Их голоса тухнут за бушующем в теле пожаром. Крепче сжимаю вмиг похолодевшие пальцы Анжелы.

Надоела! Я и так проявил богатырское терпение. Сама течет, как мартовская кошка, но постоянно нарезает круги.

— Не тащи меня!

Распахиваю калитку, и Анжела в панике кидается в сторону дома, но я ловко торможу ее. Нет, здесь не проходной двор. Есть машина, которая загнана на территорию у ворот. Все закрыто, так что ни одна мышь не проскользнет.

Да и соседи ничего не услышат.

Сойдет.

— Дима, отпусти!

— Ты совсем дура?! — рявкаю, когда разжимаю пальцы.

Анжела ойкает от неожиданности, затем отскакивает на шаг назад и врезается спиной в высокий кузов. Трет запястье, морщится, смотрит, как напуганный котенок. В травянистых радужках плещется обида и злость.

Но все меркнет, когда я замечаю знакомый блеск под тонкой переливающейся пленкой. Пах сводит приятная судорога.

Охуеть.

Она возбуждена. Высокая грудь вздымается от каждого вдоха. Сердце бьется с невероятным ритмом, наверное, сто ударов в минуту.

Как и у меня.

Подключи нас к ближайшей ЛЭП, мы напитаем город энергией.

В какой-то из моментов сокращаю расстояние между нами. Вжимаюсь, пока не остаются жалкие миллиметры. Ставлю руки по разные от ее головы, придвигаюсь и чувствую мятное дыхание на губах.

Пиздец.

— Прости, — хриплю.

— За что?

Анжела пытается отодвинуться, но куда там. Бежать некуда. За ее спиной — машина.

— Время рыцарства вышло, — рычу в приоткрытый рот.

Движение стрелок часов изменяется, все вокруг застывает, как в супергеройском фильме про супербегуна. Ничего не вижу, не слышу и не осознаю, пока не подхватываю Анжелу и не перетаскиваю ее на разогретый солнцем капот.

Гладкая поверхность обжигает, но никто из нас этого не замечает. Мы похожи на пламя, под которым грозиться расплавится металл. Единственное, о чем я жалею в такой момент, что слишком затянул.

Надо было трахнуть сучку еще у ручья.

Напоминаю умирающего, который припадает к источнику жизни.

Глава 18. Дима ч2

Жадно вбираю Анжелу в себя, жарко целую, зарываюсь пальцами в волосы. Оттягиваю их, кусаю губы, хватаюсь за нее, как за последнюю соломинку.

Меня уносит ураганным ветром, когда она стонет. Игра ее языка доводит до восторженного рыка. В ответ она сильнее сжимает волосы на моем затылке, трется о напряженную ширинку и скулит в ожидании члена.

Анжела сомневается.

Плевать.

Хочется ее больше и больше, я жаден до нее. Треклятое платье мешается, пока кусаю белую шею. Взрываюсь, разлетаюсь на атомы и собираюсь заново, затем поддеваю тонкие рукава и тяну, но Анжела дергается.

Блядь.

Серьезно?

— Женщина, мы собираемся трахаться, — до писка прикусываю раскрасневшуюся мочку и с силой стискиваю грудь. — Или я раздену тебя, или разорву к ебеням эту тряпку. Выбирай.

— Дима, я...

— Время вышло, — гаркаю и до треска тяну ткань в разные стороны.

—... Не поеду голой! — взвизгивает.

Обезоруживающе прижимается ко мне, из-за чего я не могу двинуться. Она чем-то напугана, но я не понимаю причины. Секунду назад ее все устраивало. У нас все выходит сумбурно, но никто никого не принуждает.

Касаюсь губами растрепанных волосы, пытаюсь успокоить дрожащую Анжелу. Оживить ей уверенность и вновь погрузить в дурман возбуждения, а сам против воли действую мягче. В груди царапает от жалости к ней.

— Аргумент, — шепчу. — Расслабься, не трону платье.

В конце концов, не так уж оно и мешает. Осторожно тяну собачку на спине вниз. Не сильно. Ровно настолько, насколько Анжела позволяет. Но на этом искра нежности тает, как только подмечаю твердые горошины сосков.

Она прогибается в пояснице, и я вместе с ней.

Падаю. Буквально или фигурально как угодно.

Мы растягиваемся на капоте, и ощущение ее тонкого тела подо мной окончательно срывает мне башню. Покрываю поцелуями каждый сантиметр, пока справляюсь с ширинкой. Благо на это уходит мало времени. Ее трусы улетают со скоростью звука, а я резво натягиваю презерватив, который нахожу в кармане.

Стискиваю зубы на заострившемся соске, обвожу языком темный ореол и слышу страстный вздох над головой. Касаюсь пальцами влажных складок между ног Анжелы, сдерживаю отчаянный стон.

Только не понимаю, кому он принадлежит. Мне или ей?

— Дима-а, — выдавливает фрейлина, когда я провожу членом по ее лону.

Твою же мать.

Будем считать это перекусом перед основным блюдом. Мой перенапряжённый орган чуть ли не со скрипом входит в Анжелу.

Пиздец.

Пара рывков, и я, тяжело дыша, утыкаюсь лбом ей в плечо.

— Блядь, — задыхаюсь. — Откуда ты на мою голову, орешек?

Больше не могу. Просто не выдерживаю накала и врываюсь в нее с победным рыком. Трехгодичный запас семенной жидкости вот-вот выплеснется в нее, пока я наслаждаюсь мягкостью своего орешка.

Голос Анжелы срывается на крик, и она кусает ключицу. Трется носом и вжимается острыми царапками в спину.

Нет, долго не продержусь.

Дотрахаю в гостинице.

Влажные шлепки ускоряются, запах секса разносится по округе, и я пропитываюсь им насквозь. Срываюсь с высокой горы и парю в миллиметре от морских брызг, а через мгновение мы с громким всплеском падаем в синюю пучину.

Глава 19. Лика

Перед глазами все плывет, нос щекочет аромат морского бриза и цитрусового геля для душа. Поднимаю мутный взор, вижу на футболке Димы след от моего тинта, который по идее не смазывается и не отпечатывается.

Непонимающе кручу головой и пытаюсь выбраться из объятий, потому что становится очень жарко и неприятно. Кожа влажная, покрыта тонким слоем соленого пота и прочих телесных выделений.

Хочется в душ и спрятаться в комнате. Сидеть там, пока кто-нибудь из девчонок не позвонит и не скажет, что на меня нашелся билет. Уж очень стыдно перед Димой и самой собой, но не из-за произошедшего.

Нет, секс с ним прекрасен. Даже лучше, чем я ожидала. Во всяком случае, я почти воочию почувствовала, что такое оргазм. Немного не дотянула, поэтому легкое ощущение неудовлетворения и скованность мышц порождает раздражение.

А стыд за несовершенное тело гонит подальше от него…

— Отпусти, — толкаю Диму в плечо и ловлю его слегка ошалевший, мутный взгляд. — Нужно привести себя в порядок.

— Что?

Скриплю зубами, уворачиваюсь от поцелуя и вновь отталкиваю его.

— Жарко, машина горячая. Жжется. Да и мне нужно привести себя в порядок. Еще не хватало, чтобы соседи нас застукали или Роза Антоновна с Артемом Денисовичем что-то услышали.

Пытаюсь сбросить его, но хрен бы там. Дима ловит пальцами подбородок, разворачивает к себе и внимательно всматривается в пылающее лицо. Чувствую, мышцы внутри напрягаются, когда его член вновь твердеет и становится больше.

Охренеть у него реакция. С таким мужиком из постели всю ночь вылезать не будешь, как говорит Рая.

— Ты не кончила.

Веду плечами, пытаюсь вырваться из хватки.

— У меня с этим плохо. Можешь не стараться, здесь только мой вибратор справится.

Господи, ну и разговоры у нас. Но, с другой стороны, чего стесняться? Чай не дети. Про презервативы, секс и прочие радости взрослой жизни знаем давно. У каждого за плечами удачный и неудачный опыт.

У меня вот второй вариант.

Проводит большим пальцем по распухшей от поцелуев губе, затем ведет им вниз. Взгляд темнеет, проваливаюсь в зыбкую пучину из песка и золота, тону в этом бесконечном болоте. Никаких шансов на спасение не предвидится, только смерть.

Быстрая и сладкая.

— Когда я с тобой закончу, фрейлина, ты будешь кончать даже от звука моего имени, — подцепляет губами рот и ловит короткий стон.

— Много на себя берешь.

— Готовься к серьезным физическим нагрузкам. Я собираюсь трахать тебя, пока ты не потеряешь возможность говорить и двигаться, — хмыкает в ответ на мое бурчание, но вопреки угрозам целует нежно и почти невесомо.

— Мне нужно собрать вещи, — делаю последнюю попытку вырваться, а сама провожу ногтями по широким плечам. Эх, какая я слабовольная.

— Ничего тебе не нужно. Не страдай хуйней, ты остаешься.

Он делает выпад бедрами и смеется от моего восторженного вскрика. Сжимает до синяков бедра, ласкает кожу и гладит разогретую капотом задницу. Прямо как счастливый талисман или тотем: жадно, восторженно, при этом довольно урча.

— Мне нужно забрать купальник у Савольских, — сквозь стон содрогаюсь от ударов члена, ловлю волны наслаждения, пока они опять не оставили меня в самый критический момент. — Я забыла.

— Купим новый. Будет повод выебать тебя раком в магазине, пока за шторкой суетятся люди.

— Дикарь.

— Еще скажи, что тебе не нравится.

Ладно, что уж. Нравится. Даже слишком.

Порой забываю, что все не по-настоящему, и Дима — просто курортный роман. Не нужно делать на него больших ставок или ждать каких-то чувств. Хотя глупая дурочка внутри меня отчаянно жаждет от него отдачи.

Внезапно Дима замирает, а мне хочется его стукнуть и заорать: «Эй, я почти кончила!»

Но вместо этого вжимаю ногти в его плечи и получаю тихий смешок в ухо.

— Какой жадный орешек, — бархатное мурлыканье вибрирует на правом виске. — Сначала заслужи.

— Мудак!

— Еще какой.

Он опускается поцелуями на грудь, стягивает ниже платье, и только тут до меня доходит, что скоро перед ним предстанут мои шрамы. Но не успеваю ничего сделать, потому что Дима все-таки натыкается на некрасивый рубец.

— Что это?

Проглатываю вязкую слюну и опускаю взгляд.

— Шрам от операции, — произношу дрожащим тоном, а самой страшно даже смотреть на него. — Там раньше импланты стояли.

— На хуй?

В голосе Димы сквозит недоумение, но я все равно насторожена. Жду осуждения или гадостей в ответ.

— Влюбилась в парня, которому нравились пышногрудые блондинки, — пожимаю плечами, а про себя решаю не молчать. Какая разница? Обольет дерьмом, зато можно не строить иллюзий на его счет. — Мечтала о нашей свадьбе. Но оказалось, что ему просто нужна другая девушка, а не я. Причем неважно в каком виде. Он разорвал помолвку и женился на другой, а я удалила все это безобразие.

Глава 20. Дима

Ненасытный орешек.

Кошусь на забившуюся в угол Анжелу и давлю подступающий смех. Трусиха. Пару минут назад извивалась жадной до ласки кошкой, а теперь сидит, как воды в рот набрала.

Касаюсь пальцами острого колена. В паху появляется приятная тяжесть. Быстрый слив спермоконтейнера благотворно влияет на организм. Желание не убавилось, зато появилась неспешность. В голове прокручиваются картинки возможных сценариев развития событий.

У нас полно времени! Это будет мой лучший отпуск. Орешек покорен, открыт и готов к экспериментам.

Хоть и бухтит.

Довольно урчу, когда хлесткий удар приходится по ладони.

— До гостиницы ехать недалеко, фрейлина, — поддеваю тонкий подол. Новый шлепок, и я шиплю, но не покидаю покоренную зону.

— Прекрати, — пищит, словно мышка. — Вокруг люди, а ты за рулем. Это опасно!

— Во-первых, людям на нас насрать, — воспользовавшись красным светофором, наклоняюсь к ней и кусаю оголенное плечо. — Во-вторых, я от дороги не отвлекаюсь. А теперь закрой очаровательный ротик, пока я не нашел ему другое применение.

Ее сопротивление заводит.

Анжела словно не может договориться сама с собой. Пробираюсь щекоткой выше, жадно сминаю бедро и глажу нежное местечко на внутренней стороне. Она инстинктивно сжимает ноги, но меня ничего не останавливает.

— Зеленый, — сглатывает с хрипотцой, а я возвращаюсь на законное место.

Трогаюсь одновременно с движением пальцев между ног охнувшей фрейлины. Подушечками нащупываю плоть, истекающую соками. Член дергается и недоуменно упирается в грубую джинсовую ткань.

Ничего, скоро он получит новую порцию орешка.

И тут же едва не въезжаю в столб, когда с пассажирского кресла раздается отчаянный стон.

Да твою же мать!

Остановиться бы, потому что ситуация принимает опасный оборот. Перед глазами скачут разноцветные мухи, кровь покидает голову экспрессом. А я не могу остановиться. Ни на дороге, ни там, где пальцы жадно завладевают извивающейся Анжелой.

— К черту, — шиплю и под возмущенные гудки паркуюсь под знаком, запрещающим остановку. — Иди сюда.

Наклоняюсь над ней. Зрелище тянет на шедевр какого-нибудь эротического кинематографа. Дрожащие ресницы, закусанные до красноты губы, капельки пота, которые стекают по вискам и белой шее.

— Так… Не... Получится, — с придыханием давит фрейлина, вцепляется в мою руку и выгибается. — Дима-а.

А можно на бис? И еще пару десятков раз?

Слизываю свое имя с ее губ. Сначала ускоряю, потом снижаю темп и ловким движением пальцев заставляю ее заходиться в судорогах.

— Господи, повсюду же люди.

— Никто тебя не видит. Успокойся, — впиваюсь в непослушный рот.

Скоро сам кончу от ее судорог, а она ни в какую. Доводит до ручки. Пищит, мечется, но постоянно срывается с крючка.

— Еще раз так сделаешь — накажу, — хриплю и щелкаю по твердому клитору. — Давай, фрейлина.

— Не могу, — со всхлипом утыкается носом мне в шею. — Боже.

Коза.

Все она может.

В ней так горячо, хоть яичницу жарь.

Свободной рукой сгребаю длинные волосы, оттягиваю ее голову и впиваюсь в подрагивающую венку на шее. Двигаюсь языком по изящным линиям до мочки и обратно, терзаю зубами покрасневшее ухо.

— Сука, я сам сейчас кончу, — шиплю и с силой кусаю вскрикнувшую фрейлину за ключицу. — Ты за это ответишь. Ебать буду так, что соседи запомнят нас надолго. Поняла меня?

В голове образуется вакуум, а уши закладывает. В штанах пожар, яйца варятся вкрутую от переполненности и скачков температур.

Двумя пальцами врываюсь в нее до упора и стискиваю аппетитный зад. Зубами скольжу по мягким полушариям, которые скрыты под легкой тканью. Надо бы убить того полудурка, который толкнул ее на операцию.

Импланты. На хуй?

Она и так божественна.

От фрейлины вставляет покруче всего, что я пробовал. Пара стонов, и я готов убивать. Серьезно. Кого угодно. Откручу голову тому, кто посмеет меня прервать в такой ответственный момент.

Пропускаю миг, когда все заканчивается. Фрейлина хватает за шею, царапает кожу до кровавых полос. Бьется в объятиях, падает, а мышцы сокращающегося лона постепенно расслабляются, и я выхожу из нее.

Так и не кончил. Черт.

— Вот и хорошо, вот и ладненько, — с трудом отрываюсь от нее и возвращаюсь к рулю. Пара секунд уходит, чтобы вспомнить, как управлять автомобилем. Ноги подрагивают, в голове плещется сладкий кисель.

— Что?

Ловлю пьяный взор фрейлины. В нее будто влили пару бутылок вина. Раскрасневшаяся, ошалелая и запыхавшаяся, она давится воздухом при глубоком вдохе. В животе вот-вот взорвется цистерна с бензином.

— Один-один. Но наказания остается прежним.

— Какого? — недоуменно качает головой и одергивает подол.