Дотла

Пролог №1.

Здесь я не чувствовала себя как дома. Мне не нравился горчичный цвет обоев и толстая старая кошка, напоминающая гигантский клубок шерсти. Не нравилась узкая кровать с розовыми одеялом и подушкой. И розовый мне тоже никогда не нравился. Глупый цвет. Вот синий или фиолетовый — это уже совсем другое дело. Не нравился письменный стол, украшенный бабочками. Бабочек и любых других букашек я всегда боялась. Не нравились несколько мягких игрушек, что смирно сидели поверх уродского розового одеяла.

Большой мишка с пышным розовым бантом под подбородком, казалось, заглядывал мне прямо в душу. Широкая улыбка-ниточка выглядела жутковатой вкупе с этими большими коричневыми глазами. Мишка сидел и, будто бы молча кричал, чтобы я взяла и немедленно поиграла с ним. Но вот играть мне совсем не хотелось.

Аккуратно отложив свой рюкзачок, я несмело подошла ближе к кровати, словно этот медведь мог внезапно наброситься на меня и разодрать. И быстро опустила его мордой в подушку, чтобы он больше не пугал своими глазищами.

Рядом с ним сидел енот. Чуть поменьше и одетый в розовый комбинезон. Присмотревшись, я поняла, что енот выглядел более дружелюбным, но этот розовый снова всё портил.

Мама обещала, что мне здесь понравится и я буду чувствовать себя как дома. Но ничего подобного не случилось. Эта комната не имела ничего общего с моим домом. Пустые полки для книжек и пустой шкаф со столом выглядели недружелюбно.

Покрутив головой в разные стороны, я увидела широкий подоконник. Он был настолько широким, что я могла с легкостью на нем вся поместиться. Это уже было намного интересней.

Медленно подойдя к окну, я увидела только молочное небо, забитое серыми кусками облаков, что напоминали сахарную вату. Только вот я никогда не видела серой сахарной ваты. Либо белая, либо любого другого яркого цвета.

— Ну как? Освоилась? — на пороге моей новой комнаты возник дядя Юра. Мамин новый муж.

Большой и толстый, как медведь, он носил прямоугольные очки, за которыми скрывались маленькие коричневые глаза. Дядя Юра совсем не был похож на моего папу, и… Это оказалось его лучшим качеством. Потому что я не хотела видеть в другом человеке своего папу.

Высокого, худого и с большими-большими синими глазами. Такими красивыми и добрыми, каких ни у кого больше нет. И не будет. Разве что у меня. Правда в них нет доброты. Я смотрела на себя в отражение. В моих глазах были только серьезность и злость. Злость на мир, который забрал у меня папу.

Если бы он был жив, мы с мамой никогда не переехали в эту дурацкую квартиру с дурацкой комнатой, в которой есть дурацкая кровать, накрытая одеялом дурацкого розового цвета.

— Скоро Дан с тренировки придет, — продолжил дядя Юра и зачем-то провел ладонью по дверному косяку, будто проверял его ровность. — Познакомитесь. Подружитесь.

Я молча кивнула и вспомнила, что мне недавно говорила мама перед тем, как мы переехали сюда. Она убеждала, что этот Дан тоже обязательно мне понравится. Мы одногодки, и он занимается футболом.

Глянув еще раз на свою новую комнату, я скривилась. Мамино обещание, что тут мне понравится не оправдалось. Значит то же самое случится и с этим Даном.

— Ритусь, сейчас есть будем. Помой руки и иди к нам на кухню, — послышался мамин голос.

Через несколько секунд за спиной дяди Юры возникло и ее лицо.

Мне отчаянно хотелось сказать «нет», показать язык и спрятаться под одеялом. Только вот… Лучше уже лежать на холодном полу, чем накрываться одеялом дурацкого цвета. А еще мой живот знакомо ныл, потому что хотел еды.

Мы с мамой ели только рано утром перед поездкой. А уже вечерело. Зная, как моя мама вкусно готовит, мне бы никогда не хватило никаких сил, чтобы отказаться от ее еды.

— Хорошо, — тихо ответила я.

Квартира у дяди Юры оказалась просто огромная. В ней целых четыре комнаты, большая ванная, кухня, коридор и отдельная комната для верхней одежды. Эта квартира ничем не была похожа на ту, в которой мы раньше жили с мамой и папой. Но она всё равно мне очень-очень нравилась. Без всех этих светящихся выключателей и странного замка на входной двери, что больше напоминал штучки из шпионских фильмов.

— Тут мыло, а тут полотенце, — объяснил мне дядя Юра.

Пушистая мыльная пенка пахла конфетами. Так вкусно и сильно, что будь я еще в детском садике, непременно попыталась ее съесть. Рассматривая эту блестящую пену на своих руках, я ощущала себя странно. Будто поступала плохо и неправильно по отношению к отцу. Мне ничего здесь не должно нравиться, потому что это чужой дом. И люди здесь чужие. Они — не моя семья. Но мои ноздри раздувались лишь сильнее, втягивая приятный аромат конфет.

Быстро вымыв руки, я вытерла их полотенцем и аккуратно выглянула из ванной. В коридоре было пусто. Из кухни доносился радостный голос мамы. Она рассказывала дяде Юре о том, как мы сегодня добирались к нему и что служба перевозки, кажется, немного задерживается с нашими вещами.

Осмотрев коридор, я увидела дверь в дальнем его конце. Она была единственной незапертой. Любопытство толкнуло меня заглянуть, что скрывалось за этой дверью. На ней блестела глянцевая наклейка с нарисованным агрессивным псом неизвестной мне породы. Но что странно, он меня совсем не напугал. Собак, в отличие от букашек, я никогда не боялась.

Внутри было темно и тихо. Я открыла дверь пошире, чтобы теплый свет из коридора сумел дотянуться до границ темноты в этой комнате. Даже без нормального освещения я отметила, что здесь было намного уютней, чем в моей комнате. И дурацкого розового цвета я здесь не наблюдала. Зато был… синий… и фиолетовый, и голубой…

Перешагнув порог, я бесшумно прошла в самую глубь комнаты. На письменном столе, что стоял почти в том же месте, что и мой, на одной из полочек я обнаружила стройный ряд чего-то. Подойдя ближе, я увидела, что это были статуэтки супергероев. А на полочке пониже был еще один ряд, но уже машинок. Очень красивых и удивительно тяжелых. У каждой открывались дверцы, багажник и даже капот. Я не удержалась и взяла одну из них, чтобы рассмотреть поближе.

Пролог №2.

Более идиотской идеи, чем определить меня не только в одну школу, но и в один класс с Даном я представить просто не могла. Учиться бок о бок нам предстояло далеко не один год. И меня это не просто раздражало, а временами по-настоящему пугало. До дрожи в кончиках пальцев, до холодного пота на висках и спине, что прошибал мне всякий раз, когда я видела в школьном коридоре Дана в сопровождении шайки его дружков.

Но самое смешное и удивительное то, что в одиннадцатилетнем возрасте я была гораздо смелее, чем в свои уже полные семнадцать. Наверное, на тот момент я просто не понимала всей глубины и серьезности ситуации, в которую меня затащила дорогая мамочка, когда погналась за своей новой-на-всю-жизнь-любовью.

В одиннадцать я была выше и крепче Дана, наверное, поэтому совсем его не боялась, а просто презирала. Потому что он повел себя со мной неоправданно грубо в нашу первую встречу. Не позволил объясниться, а сразу же набросился с криками и обвинениями.

Не боялась я этого заносчивого мальчика даже тогда, когда на уроке математики учитель похвалил меня и пообещал взять на олимпиаду, которую планировали провести во второй половине ноября. До моего появления лучшим в классе по математике считался именно Дан. Лучший в спорте, лучший в точных науках. Идеальное уникальное сочетание.

— Ты здесь — никто, — выдал он как-то на перемене, когда я вышла в коридор. — Это мой предмет, моя школа, мой дом. А ты никто, — столько злости и раздражения, сколько тогда было заметно в его больших карих глазах, я ни у кого не видела ни до, ни после.

Дан с первой секунды определил меня в категорию своих личных врагов. Пусть я и не стремилась намеренно в нее попасть. Но раз уж так сложилось, мне не оставалось ничего другого, кроме как принять этот вызов.

Я делала всё, чтобы стать лучшей из лучших по математике. И не потому, что любила этот предмет, а чтобы просто насолить Дану. Его это злило, а я с удовольствием наблюдала за его перекошенным лицом всякий раз, когда выходила к доске и получала за решение очередной задачи не только высокую оценку, но и похвалу от нашего учителя. Я с наслаждением впитывала уязвленность Дана, каждую его негативную эмоцию и получала от этого удовольствие.

Он же первое время отыгрывался на мне тем, что выплёвывал всякие мерзкие оскорбления в коридоре, в столовой и в спортзале. Самым его любимым словосочетанием было именно вот это фирменное «Ты здесь никто». Обидное и безобидное одновременно. А если я на него не реагировала, он старался метко прицелиться и ударить меня мячом прямо по голове. «Случайно», конечно же. Из-за этих «случайностей» я ненавидела физкультуру, но всё равно упрямо посещала каждый урок. Потому что банально не хотела проиграть и собственноручно подарить Дану лишнюю тему для издевательств надо мной.

Уже в более осознанном возрасте я часто пыталась ответить себе на вопрос: почему мы так резко и стремительно возненавидели друг друга? Из-за машинки, у которой случайно сломалось колесо? К слову, дядя Юра ее в итоге довольно качественно починил. Из-за отметок по математике? Этого явно было недостаточно для нашей серьезной вражды, что беспрерывно длилась годами. Просто побочный эффект резких перемен, что случились в наших жизнях? Вероятней всего.

Родители всё решили за нас, преследуя в первую очередь свои цели. Мать не спрашивала меня, чего я хочу и хочу ли вообще куда-то переезжать. По ее мнению, я была слишком маленькой, чтобы чего-то осознанно и взвешенно хотеть. Вероятно, у Дана возникала подобная ситуация.

Злости и возмущению требовался выход. И мы его неожиданно нашли. Ненавидя и устраивая друг другу пакости.

Всякий раз, когда мама убеждала меня, что мы с Даном обязательно подружимся и станем роднее любых кровных братьев и сестёр, я втайне злорадно ухмылялась и создавала план очередной мести. Ни о какой дружбе и речи идти не могло.

Наша война быстро вышла за рамки только «нашей». Это произошло зимой. Первой моей зимой, которую я встретила в новом городе и новой школе. Дан долго придумывал мне новое обидное прозвище, что неудивительно. Я была убеждена, что его мозг размером не больше обычной горошины. Но и горошина всё-таки оказалась на что-то способна.

— Рита — дочь троглодита! — выплюнул Дан мне в лицо на очередной перемене и засмеялся вместе со своими дружками.

Возможно, сама рифма была не такой уж и обидной. Я бы могла придумать и похлеще, но суть заключалась в другом. Дан обидел не меня, а мою память об отце. Вряд ли он своим крошечным мозгом мог познать всю глубину своей дурацкой рифмы, но для меня это была запретная тема. Память об отце никто не имел права трогать. Поэтому, взбесившись, я поспешила защитить самое дорогое, что у меня было.

Итог: разбитый нос и лужа крови.

Девчонка побила Дана Кравеца! Какое унижение!

В тот зимний вечер мама устроила дома такой скандал, что в ушах у меня еще долго звенело. Она запретила мне всё, кроме учебы. Никаких сладостей, игр, прогулок и прочих вещей, которые могли бы меня развеселить или обрадовать. Она кричала так, словно Дан был ее родным сыном. Я пыталась объясниться, но мама даже слушать меня не хотела. Моим союзником неожиданно стал дядя Юра.

— Оба виноваты, — отрезал он. — Оба и будут наказаны.

— Но, Юра…

— Это справедливо, Наташ. Ты знаешь, почему Рита ударила Дана?

— Нет, — мне показалось, что мама даже немного растерялась, явно не ожидая такого развития событий.

— Он придумал обидную рифму к ее имени.

— Это не дает права Рите заниматься рукоприкладством. Я не так ее воспитывала. Она меня позорит и ставит в неловкое положение перед учителями.

— Наказаны будут оба. Точка.

Легче мне, конечно, от этого не стало. Но увидев неприятно удивленную рожу Дана, который всё это время подслушивал разговор, я с наслаждением улыбнулась.

Еще одна причина нашей горячо взаимной ненависти была заботливо спрятана в общей копилке.

И по мере взросления эта копилка наполнялась всё новыми и новыми причинами. Разными по своей важности, весу и масштабности: испорченная блузка, кошачьи какашки в портфеле, новое противное прозвище, подножка на физре, дорогие бутсы для тренировок в мусоропроводе, сдохшие насекомые в кармане моего любимого джинсового комбинезона.

1. Хамелеон.

— Отвали! — закричала я и ощутила, как в горле вспыхнула горячая царапающая боль. — Отвали от него!

Я не рассчитывала на то, что он послушается. В детстве мои крики могли его еще хоть как-то напугать или выбить из равновесия, но не теперь. Мой крик, скорее, был не сигналом для предупреждения, а способом выпустить часть эмоций, чтобы нормально вдохнуть и сообразить быстрый план дальнейших действий.

— Какая же ты тварь! — выплюнула я и бросилась в сторону Дана.

Протянув руки вперед, я попыталась его оттолкнуть, но у меня ничего не получилось. Он даже с места не шелохнулся. Еще бы! Дан уже давно стал выше меня на полторы головы. И пусть под его кожей не бугрились мышцы, как у перекаченного бодибилдера, который любит стероиды, тело Дана физически хорошо развито. Занятия в футбольном клубе не прошли зря.

— Если не хочешь проблем, — прошипел он моему другу, — держись от этой, — Дан небрежно кивнул в мою сторону, — подальше. Иначе очки будешь из задницы своей доставать.

Антон попытался вырваться, но Дан только крепче прижал его к кирпичной стене школы, вдавив предплечье в шею. Дружки моего, прости господи, братца начали ржать как припадочные. Особенно Вадим. После Дана он был вторым человеком, которого я люто ненавидела и презирала. Толстый, прыщавый с туповатым выражением лица и грязной помойкой вместо рта, что вечно изрыгала одни только матерные слова.

— Ты больной! — я снова толкнула Дана. А он снова не шелохнулся, поэтому я просто начала бить его кулаками в плечо и по спине. — Тебе в психушке уже койку готовят!

Дан медленно отпустил до смерти перепуганного бледного Антона, у которого очки съехали на самый кончик носа. Продолжая сверлить моего друга тяжелым взглядом, Дан ухмыльнулся и поправил его очки.

Я на несколько секунд остановилась и посмотрела на Дана исподлобья. Ненависть стучала в венах и заполняла собой не только все камеры моего сердца, но и проникала в ядро клеток. Порой мне хотелось отхаркнуть это чувство, а моментами я им бесстыдно наслаждалась. Всё зависело от ситуации, и кто в ней одерживал победу. Но сегодня явно был не мой день.

— Не пускай сопли, Коротышка, — всегда немного обкусанные и воспалено-красные губы скривились в издевательской усмешке. — Идемте отсюда, — обратился Дан к своей «свите».

Сверля ненавистную спину взглядом, я глубоко вдыхала холодный обжигающий воздух и старалась также медленно выдохнуть. Я слишком недооценила своего противника. Моя давняя теория насчет того, что у Дана мозг размером с горошину явно устарела. При всём моем нежелании признавать правду, я должна была это сделать. Дан сумел отрастить еще одну извилину, которая и отвечала за генерацию новых коварных планов.

— Прости, — прошептала я и повернулась к Антону.

Он какое-то время стоял неподвижно, всё еще прижатый к стене. Затем поправив привычным жестом руки очки на переносице, подхватил свою сумку с книжками и струсил с нее снег.

— Я не хотела, чтобы всё так получилось. Но Дан… Ему только бы найти причину, чтобы к кому-нибудь полезть с кулаками, — я нагнулась, чтобы подобрать шапку Антона.

— Просто держись от меня подальше, — пробормотал он и выхватив шапку, стремительно направился к расчищенной от подтаявшего снега и льда дорожке, что вела к выходу со школьного двора.

Всё. Я лишилась единственного друга. Или, правильней сказать, островка для хоть какой-нибудь коммуникации со сверстниками.

Антон перевелся в наш класс вначале этого учебного года. Мы быстро сдружились. Это произошло после того, как нас поставили в пару для подготовки проекта по истории. Меня никто не хотел брать в команду из-за Дана, а Антона из-за того, что он новенький. Два аутсайдера. Один общий проект. Месяц для его подготовки. Сдали мы одними из первых, причем на довольно высокий балл.

Я надеялась, что Дан наконец-то угомонится и перестанет меня терроризировать. В конце концов, одиннадцатый класс, выпускные экзамены и прочее-прочее. У него даже появилась девушка.

Крошечная часть меня наивно полагала, что всего этого окажется достаточно, дабы Дан наконец-то отвалил от меня. Но мой типа братец видимо всерьез решил напоследок высосать из меня всю кровь.

Я пыталась предугадать план его действий, опираясь на уже полученный опыт нашей многолетней вражды. Но изобретательности этого придурка стоило отдать должное. Дан не шел в открытое наступление. Он поступал иначе. Просто устранял людей вокруг меня. Фигурально, конечно же.

Никто из нашего класса и всей параллели ни за что в жизни и в здравом уме не согласился бы со мной не то, что дружить, а даже сесть за один столик в столовой. Все знали, уважали и боялись Дана Кравеца. И несмотря на то, что мы не были кровными братом с сестрой и у нас вообще разные фамилии, меня все негласно посчитали вещью, которая принадлежит этому зарвавшемуся засранцу. Поэтому трогать ее ни в коем случае нельзя.

Ну и черт с вами, трусами! Сама справляюсь!

Я искренне верила, что мне вообще никто не нужен. Но с каждым новым учебным годом мои мозги плавно становились на свое место, и… Как оказалось, не так-то уже это и просто быть в одиночку. Человек существо социальное, ему нужно общение, обмен информацией, эмоциями. И Дан об этом прекрасно знал, поэтому и решил ударить по одному из самых уязвимых мест человеческого бытия.

Сунув руки в карманы куртки, я неспешно побрела к остановке. Мой мозг уже во всю активно искал варианты для отмщения, но пока что ничего стоящего не сгенерировал.

Мне осталось продержаться совсем немного. Каких-то еще полгода. А там уже университет и прощай, Дан Кравец. Там-то он уж точно меня не достанет. Но затем мысли меня возвращали в реальность, в которой Дан занимал огромный кусок моей жизни: школьной, личной. Это бесило. Перманентно. Порой мне казалось, что эта эмоция настолько плотно въелась в мое сознание, что вряд ли уже получится потом от нее так просто избавиться.

Большая часть проблем заключалась в двух факторах: отсутствии поддержки со стороны матери и взрослении.

2. Месть в пластике.

На протяжении всей последующей недели я изо всех сил пыталась составить план своего отмщения. То, что устроил Дан со своими туповатыми дружками не могло остаться безнаказанным. Поэтому в промежутках между уроками, домашними заданиями и подготовкой к экзаменам, до которых еще далеко, я думала о возмездии. Но ничего толкового всё равно не могла придумать. И это меня очень злило.

Особенно сильной становилась эта эмоция, когда я видела довольную рожу Дана. Фортуна его любила. И несмотря на мерзкий характер, его любили и многие учителя. Дан будто обладал какой-то почти мистической харизмой или магнетизмом, что расходился невидимой волной, притягивая внимание и любовь большинства окружающих. Ему многое прощалось. Потому что, если нужно было защитить честь школы в спортивных соревнованиях, Дан соглашался без каких-либо вопросов. Он приносил целую кучу призовых мест. Фактически покупал себе абонемент в райскую жизнь в стенах школы.

Мои мозги едва не начинали кипеть, настолько сильно я их напрягала, требуя от нейронов сиюминутное блестящее решение, как лучше отомстить. И это решение наконец-то созрело и помогло этому процессу одно интересное объявление, которое я случайно прочла на доске актуальных новостей. Она висела в школьном холле.

Устраивалась благотворительная акция для небольшого детского дома. Нужны были вещи, школьные принадлежности, игрушки и всё, что могло вписаться в рамки этой акции. Естественно, никакого хлама. Это благотворительность, а не удобный способ избавиться от вещей, которые вряд ли когда-нибудь наденешь, но рука почему-то не поднимается их выбросить.

Перечитав объявление несколько раз, я растянула губы в победной улыбке. Наконец-то после целой недели мучений мой план обзавелся хоть какими-то уже более четкими очертаниями.

Домой я вернулась со сладким привкусом воодушевления и предчувствием скорой победы. Мне нужно было срочно перебрать в памяти все самые ценные вещи Дана. Его комната находилась под замком и это существенно усложняло мой план. Но я решила со всем разобраться по порядку.

На протяжении всей второй половины дня я была погружена в свои размышления. Взять пару бутс, которые стоили гораздо больше, чем вся моя зимняя обувь? Не вариант. У Дана их несколько пар. Мне нужно было найти что-то такое, что выбило бы почву из-под ног у этого придурка. Чтобы ему было больно и неприятно. Чтобы знал, я всё еще в форме и способна дать отпор.

Когда мой задумчивый напряженный взгляд зацепился за корпус игровой приставки, предчувствие скорой победы застучало уже где-то в области висков. Точно! Приставка! И почему я сразу о ней не подумала? Всё просто, я старалась как можно быстрей и тщательней стирать со своей памяти всякую деталь, которая могла бы касаться Дана. Достаточно общей жилплощади и одной войны на двоих. Хоть где-то же должно было остаться свободное место. Хотя бы несколько свободных закутков в памяти.

Дома я была одна. Дядя Юра на работе, а мать уехала делать еженедельную закупку продуктов. Где шатался Дан мне было неизвестно и, по правде говоря, мало интересовало. Но невзирая на отсутствие членов семьи, в общий зал я прошла на носочках. Будто преступница, ей-богу!

Игровая приставка последней модели была настоящим сокровищем и личной гордостью Дана. Потому что ради нее он этим летом устроился на подработку в небольшую кофейню, до которой нужно добираться двумя троллейбусами.

Это было мое лучшее лето, потому что Дан уставал так, что у него почти не оставалось никаких сил на нашу войну. Если честно, я не совсем понимала его этот каприз с работой. Дядя Юра подарил бы ему это приставку на день рождения. Но Дан решил сделать по-своему и таким образом внес половину от необходимой суммы, вторую погасил уже дядя Юра.

С момента приобретения новой дорогой игрушки Дан просто пылинки с нее сдувал. Непременно закрыл бы ее у себя в комнате, но большой домашний кинотеатр был именно в общей зале. Поэтому место для игровой приставки определилось без лишних раздумий.

Естественно, мне никто даже прикоснуться кончиками пальцев до геймпада и не позволил бы. Но я такой ерундой в принципе никогда и не интересовалась. Меня больше увлекал процесс создания игр. Несколько раз я всерьез размышляла над тем, чтобы залить эту чертову штуковину чем-нибудь горячим и сладким, чтобы наверняка. Но всё как-то не складывалось.

Подойдя поближе к игровой приставке, я присела на корточки и внимательно осмотрела ее. Мне нужно было понять, как лучше ее транспортировать и при этом не повредить. Определённо понадобится какая-нибудь большая коробка. Скажу, что запаковала туда вещи и игрушки. Правда, в троллейбусе будет тяжеловато, но ничего. Главное, какой я получу кайф, когда увижу перекошенную рожу Дана!

Внезапно мне на спину свалилось что-то тяжелое и мягкое.

— Пуля! — вскрикнула я от испуга и благополучно приземлилась на задницу.

Пуля только вальяжно замурлыкала и крепче впилась коготками в мою футболку. Стало больно.

— Да отпусти же ты меня, — раздраженно пробормотала я и Пуля нехотя, но всё же отцепилась от меня.

Не зря мне не понравилась эта кошка, когда я впервые ее увидела. Она принадлежала Дану. И имя, как я узнала позже, он тоже ей сам выбрал. Пуля. Что может быть глупее? Ориентальная и длинношерстная. Со странной треугольной мордой. Забавно, что она мне не понравилась до того, как я познакомилась с ее хозяином. Видимо, уже на тот момент Вселенной были определены все роли и иначе сложиться наше общение просто не могло.

Пуля тихо заурчала и внимательно посмотрела на меня, словно знала, что я тут задумала.

— Не смотри на меня так, — пробурчала я. — Твой хозяин-придурок сам виноват.

Еще раз внимательно осмотрев корпус игровой приставки, я кивнула своим мыслям и поспешила убраться восвояси.

Ночью я спала плохо, не терпелось поскорей воплотить свой план в жизнь. Было забавно через стенку слушать то, как Дан рубился в свою любимую приставку, когда вернулся домой.

3. Рыжая Коротышка.

Дан

Остаток дня превратился в одну сплошную серую кляксу. Тренировка в клубе, наш привычный вечерний сбор у Вадима дома, пустые разговоры Вики о нашумевших сериалах и последних школьных сплетнях. Чёртова серая густая клякса, которая налипла на поверхности лёгких: ни откашлять, ни сплюнуть.

Несмотря на все попытки отвлечься, я снова и снова видел у себя перед глазами эту рыжую дрянь. Видел ее эту пакостную невинную улыбочку. Взгляд. Тоже невинный.

Она знала, что делала. Отдавала отчет каждому своему гребаному действию. Всё заранее просчитала и нанесла точный удар.

Это был не просто кусок пластика. Не просто игрушка, которая стоила баснословных денег. Это была вещь, на которую я честно заработал. Пусть Юра и доплатил, но львиная доля денег принадлежала мне. Я поставил перед собой цель и достиг ее. Прошел личную проверку своих возможностей.

Поэтому каждый раз, когда я брал в руки геймпад, процесс игры обретал особый вкус наслаждения. И эта мелкая рыжая дрянь умело разыграла свою карту. Утащила у меня из-под носа не просто неодушевленный предмет, а подтверждение тому, что я способен достичь всего, если по-настоящему захочу.

— Хорошо живешь, Дан. Отдал свою приставку. Тебе, если что-то там дома не надо ты лучше мне отдай. По-дружески, по-братски, — Вадим заржал и закинул одну ногу на подлокотник дивана.

Я закатил глаза. Потому что меньше всего на свете сейчас хотел обсуждать эту тему. От нее и так уже в горле застрял тошнотворный комок.

— Заткнись! — я бросил в друга пригоршню соленых орешков.

Родители Вадима работали допоздна, поэтому мы часто собирались у него, чтобы просто оттянуться, потупить и поржать.

— Дружище, я серьезно! — продолжая ржать, произнес Вадим. — А то на акцию такие подарки шлешь, а с нами ничем не делишься.

— А чем мне с тобой поделиться? Ты и так уже еле в джинсы помещаешься! — я указал подбородком на толстый живот Вадима, что был скрыт под плотной тканью футболки, пошитой на манер формы американской футбольной команды.

— Ну хотя бы твоей Рыжей, — пожал плечами Вадим. — Ты же никого к ней не подпускаешь. А она с виду ничё так.

Меня пробрал нервный смех, когда я на секунду представил Жирного рядом с Коротышкой. Большей тупости быть просто не могло.

— Чё ржешь? Так и скажи, что просто зажал.

На самом деле мне было глубоко пофигу, кому в итоге когда-нибудь достанется Коротышка. Моя основная задача состояла в том, чтобы в стенах школы к ней никто даже на пушечный выстрел подойти не захотел. Чтобы она запомнила меня как свой самый большой и яркий кошмар. Чтобы даже на секунду не подумала о том, что ее кто-то ждал в МОЕЙ семье и в МОЕМ доме и что она имеет здесь хоть какие-то права.

Но кандидатура Жирного на роль одноразового кавалера для Яковлевой даже мне бы в голову не пришла. Слишком уж Вадим уродливый тип и внутри, и снаружи. Но веселиться он умел и всегда одним из первых поддерживал любые мои затеи. Да и в драках никогда не пас задних. Поэтому я с ним и общался.

— Хочешь — бери, — пожал я равнодушно плечами, чтобы не показаться каким-то ревнивым идиотом. Это не про меня. Да и кого тут вообще можно ревновать? — Сегодня, завтра или через год. Мне плевать.

Вика, которая сидела всё это время рядом со мной и напряженно слушала наш разговор, заметно расслабилась и прижалась щекой к моей ключице.

— Типа ты не против? — Вадим тут же принял вертикальное положение на диване.

— А ты давно уже слюни на нее пускаешь? — не удержался я от встречного вопроса и снова ощутил, как напряглась Вика.

— А я дни не считаю. Яковлева заметная девка. Ну в нужных местах, — Жирный наградил меня многозначительным взглядом.

Я скривился, потому что ни в одном из «нужных» и «ненужных» мест не видел там никакой заметности и уже тем более, красоты. Тощая, да и рост ее подкачал. Согнуться нужно в три погибели, чтобы рассмотреть редкую россыпь веснушек на бледных щеках.

— Мне плевать, — качнул я головой и сосредоточился на Вике.

С ней мне было… легко. Ненапряжно. Во всяком случае, мне не хотелось ее прибить или сделать что-то такое, отчего на моих губах растянется злорадная ухмылка.

Домой я вернулся, как обычно, уже вечером. Завтра суббота, поэтому никто напрягать бы не стал из-за моего позднего прихода.

— Дан, ужинать будешь? — почти на пороге меня тут же встретила мамаша Коротышки.

Несмотря на то, что эта дамочка из кожи вон лезла, чтобы понравиться мне и фактически заменить мать, я к ней относился… ровно. Она только временами раздражала своим сюсюканьем, но это можно было спокойно игнорировать. Плюс тётя Наташа часто выбирала мою сторону, а это лишний раз помогало утереть нос Коротышке. Да и в целом Юре нужна была полноценная семья, чтобы я мог спокойно жить с ним. И это была бы неплохая жизнь, если бы тётя Наташа не приволокла с собой свою дочурку.

— Спасибо, не хочу, — коротко ответил я и ушел к себе.

Моя комната находилась через стенку с комнатой Коротышки. Я часто слышал ее тихие рыдания после моей очередной блестящей выходки. Реже — смех. Такое соседство меня вообще не вдохновляло. Но Юра был бескомпромиссен. Никто не позволил бы мне менять комнату. За шум за стенкой я отомстил какашками Пули, которые Коротышка случайно обнаружила в своем портфеле в школе. Это было еще в пятом классе. Потом я просто привык к тому, что в нашей квартире тишина стала роскошью.

Рыжая была уже дома. Я слышал тихое шарканье ее тапок с дурацкими заячьими ушами. Ничего удивительного. Где бы еще могла быть эта дура в вечер пятницы, как не дома?

В груди снова ожило и завертелось горячее и колючее чувство злости. У меня было куплено столько игр для приставки! Рыжая дрянь!

Вскочив с кровати, я пнул свой рюкзак и вышел из спальни. Юра с тетей Наташей в зале смотрели какое-то вечернее шоу. Я бесшумно пробрался в комнату к Коротышке. Она залезла с ногами на широкий подоконник и читала какую-то дурацкую книгу. В ушах торчали наушники. Густая рыжая грива была завязана в какой-то непонятный узел на затылке. Теплая пижама цыплячьего цвета выглядела глупо.

4. На паузе.

Покусывая подушечку большого пальца, я пыталась утихомирить свое сердце. Оно взволнованно стучало в груди и никак не хотело возвращаться к своему привычному размеренному ритму.

Мать недавно огорошила меня «приятной» новостью. Они с дядей Юрой оставят нас дома на целые сутки. А это двадцать четыре часа! Тысяча четыреста сорок минут! Восемьдесят шесть тысяч четыреста секунд! И каждый этот миг я проведу на одной территории с Даном. Окей, можно высчитать всё то время пока он будет шататься по городу со своими дружками и подружкой. Но учитывая, что родители не вернутся ровно через двадцать четыре часа, а чуть позже, ситуация оставалась по-прежнему дерьмовой.

У дяди Юры возникла какая-то небольшая командировка в столицу. Мать решила увязаться за ним, чтобы попробовать наладить их личную жизнь. Я не знала подробностей и никогда не стремилась их разузнать. Но и без лишних объяснений было заметно, что между матерью и ее мужем всё далеко не в порядке. Да, они по вечерам могли вместе посмотреть телевизор или поесть за одним столом. А затем в выходной день дяди Юры скандалить без остановки часа полтора. Из-за ерунды. Что-то типа: кто не помыл чашку или не вытер пыль на полке в спальне.

Поэтому я быстро смекнула, что мать на эту поездку возлагала большие надежды. Настолько большие, что была согласна оставить нас с Даном без присмотра. Конечно, мы давно уже не маленькие. Почти совершеннолетние люди. Но учитывая тот аномально высокий градус взаимной ненависти, я бы не стала так рисковать. Только вот выбора никто не давал, а просто поставили перед фактом. Впрочем, как и всегда.

После моего великолепного хода с приставкой и нашей небольшой стычки с Даном, настало затишье. И что парадоксально, затишье для меня оказалось гораздо мучительней, нежели очередной выпад со стороны противника, который нужно было хоть как-то отбивать.

Я хорошо знала Дана и также хорошо понимала, что его обещание — не пустой звук. Он будет мстить. В чем-то я с ним даже была согласна. Да, речь шла не о куске пластика, а о задетой чести. Но, с другой стороны, Дан сам был виноват в том, что случилось. Он сам вынудил меня стереть всякие границы в нашей войне. Когда мы впервые встретились именно он первым распустил руки и тем самым запустил ответную реакцию.

Тем не менее легче мне совсем не становилось. Первые пару дней я от души радовалась своей победе, а затем почувствовала, как меня сковало напряжение. Я стала ожидать подвоха, но он так и не случался. Дан продолжал жить своей жизнью, а я изредка поглядывала на него издалека и пыталась хотя бы по линии плеч или немного нахмуренному профилю прочесть самый крошечный намек. Определить момент, когда придется держать удар. Этот момент никак не хотел наставать.

А когда я узнала про отъезд родителей, чутье тут же встрепенулось. Дан точно не упустит такой шикарный шанс, чтобы отомстить. И вроде бы ничего страшного. Я пережила и кошачьи какашки в своем новеньком рюкзаке в пятом классе. И бесчисленное количество «шишек» и синяков. Пережила все эти дурацкие прозвища, которыми меня щедро «наградил» Дан. Теперь они совершенно не имели никакого эффекта. Я просто пропускала их мимо себя. Даже кое-как привыкла к тому, что у меня совершенно не было друзей. Я находила отдушину в отмщении, книгах, учебе и вязании.

Единственный человек, с которым мне было по-настоящему комфортно — это отец. Но когда его не стало я осталась наедине с собой. С его уходом мой мир навсегда изменился. Поэтому выходки Дана я никогда не считала худшим, что могло случиться в моей жизни. Всё самое худшее случилось еще до него.

Правда, тревога в этот раз оказалась чуть более острой, чем обычно. А когда Дан получил от дяди Юры разрешение привести домой своих дружков, моя внутренняя тревога трансформировалась в огромную толстую иглу с острым концом. Эта игла сделала два небрежных стежка, намертво «пришив» ко мне неприятное чувство.

Копания идиотов во главе с Даном не сильно напрягала меня. Меня напрягал Вадим. Потому что иногда я ловила на себе его взгляды, от которых хотелось вымыться не просто с мылом, а всеми чистящими средствами сразу, которые были способны не оставить ни единого шанса ни микробу, ни пятнышку грязи.

Если этот толстяк сегодня будет здесь, мне придется запастись перчатками, хлоркой и шваброй. Шваброй на тот случай, если он подойдет ко мне хотя бы на расстояние в десять шагов.

Посмотрев с сожалением на свою дверь, я отпустила несчастный палец. И почему я никогда раньше не думала о том, что бы мне установили замок? Это нужно было сделать еще в тот момент, когда Дан вырвал глаза-пуговицы моим мишкам. Мне пришлось сделать вид, что я расстроена. А на самом деле я была рада. Те медведи мне никогда не нравились.

Наверное, чувство опасности вызывало во мне азарт. Если бы на моих дверях был замок, большинство выходок Дана так и не были бы совершены. А я в них всё же нуждалась. Это подстёгивало мой интерес, приходилось напрягать мозги, чтобы сделать ответный ход. В такие моменты я не думала о боли утраты. Потому что возникало запредельно много других острых эмоций. После которых я ощущала себя выжатой до последней капли.

— Учти, — услышала я в коридоре голос дяди Юры, который явно разговаривал с Даном. — Тётя Света будет со мной на связи.

Тётя Света — пожилая женщина, которая жила с нами по соседству.

— Только не начинай. Не пацан. Знаю всё, — раздраженно ответил Дан. — У нас всё будет культурно.

— Я предупредил, Дан. И еще кое-что. Куда ты дел свою приставку?

Я перестала дышать и буквально прилипла щекой к прохладному полированному дереву своей двери. В ушах зашумела кровь. Сейчас Дан непременно обо всём расскажет дяде Юре. Я его не боялась. Дядя Юра ни разу не накричал на меня и не обидел. Тут дело в другом. Узнает он, узнает и моя маменька. А раз так, то бури мне не миновать. Она устроит такой разнос, что мало вряд ли покажется.

— Отдал на благотворительность, — спокойно, я бы даже сказала, беззаботно ответил Дан.

5. Шум в салатнице.

В ушах уже начала пульсировать боль из-за громкой музыки. Я выкрутила ее до максимума, чтобы не слышать тупой хохот за стеной. Если бы за окном была более сносная погода, я бросила всё и пошла шататься по городу. Но снег вперемешку с дождем уж точно никак не мог настроить меня на нужный лад. Выбирая между безнадежно промокшими ногами, соплями с температурой и идиотским хохотом за стеной, я без долгих размышлений, но с сожалением согласилась на второй вариант.

Отложив на подоконник только-только начатые носки, я всё-таки вынула наушники и помассировала виски. Барабанные перепонки буквально гудели. Я в своем диком стремлении не слышать чужие голоса всё-таки перестаралась.

За стеной снова взорвался смех. Громкий и такой объемный, будто омыл собой всё с пола и до самого потолка. Среди сплетения различных звуков, я почти сразу выудила тот, что принадлежал глотке Дана. Он не был самым громким. Просто за столько лет вынужденного тесного соседства я невольно научилась распознавать и звук его шагов, и звук его смеха, и кучу другой ненужной мне дряни.

Ко всеобщему мальчишескому хохоту добавился еще один. Тонкий и звонкий, как перелив серебряного маленького колокольчика.

Вика.

Мы сталкивались только в двух местах: в столовой и в спортзале. В столовой по общей причине, чтобы не упасть в голодный обморок между пятым и шестым уроком. А в спортзале, потому что у нас была общая физра.

Она общалась со многими и мальчиками, и девочками из параллели. Что неудивительно. Именно так и должны себя вести маленькие королевы из неприлично обеспеченных семей.

С Викой я не контактировала так же, как и со всеми остальными. Если не считать того короткого эпизода на нашей кухне.

Но всё это неважно. Важно совсем другое. Даже если бы Дан не отгонял от меня потенциальных будущих друзей, как пришибленный Цербер, я с Викой никогда не согласилась дружить. Она мне не нравилась. И причина такого отношения заключалась не в том, что Вика типа считалась девушкой Дана. Хотя какая к черту девушка? Дан тут за своей приставкой умирал, пылинки с нее сдувал и рубился до часу ночи. Впрочем, мне плевать.

Несмотря на то, что Вика была такой гармоничной в своей роли «идеальной девочки», мне она таковой не казалась. Да, это могло выглядеть странным, ни разу толком не поговорить с человеком, но заочно сделать о нем выводы. Но я ничего не могла с собой сделать. Может, аура у нее была какая-то не подходящая для моей. Или еще что-то. Но на невинную и беззащитную Вика уж точно не смахивала. К тому же в компании Дана она была единственной девчонкой.

«И не страшно же», — вдруг пронеслась у меня в голове мысль. Один только Вадим чего стоил.

Очередной взрыв хохота вызвал во мне прилив раздражения. К дебильному хохоту добавилась не менее дебильная музыка. Я бы вырубила в квартире свет, если бы точно знала, как это делается. Пусть я на дух не переносила Дана с его компанией, но умирать от удара током пока что не стремилась.

Аккуратно сложив в небольшую коробку спицы с начатым носком и пряжу, я оставила ее на столе. Страшно хотелось в туалет. Я просидела безвылазно в своей комнате часа два, если не больше. Мой мочевой пузырь не обладал резиновыми свойствами, поэтому деваться было некуда.

Высунув нос в коридор, я заметила, что дверь в комнату Дана была закрыта.

— Ну и хорошо, — пробормотала я себе под нос и юркнула в ванную.

Справившись со всеми делами, я тщательно мыла руки и мысленно рассуждала о том, заглянуть ли мне по пути на кухню или нет. Мать с утра приготовила целую горку гренок. Я обожала их есть, намазав мягким сыром.

Закрыв кран, я всё же решилась, что сделаю небольшую вылазку за припасами, а затем включу какой-нибудь сериал, воткну наушники в многострадальные уши и попытаюсь сделать свой вечер чуточку лучше.

Не успев толком вытереть руки, я столкнулась носом к носу с Вадимом. Или, правильней будет сказать, носом в грудь. Я тут же отскочила назад совсем, как Пуля, когда ее пугал какой-нибудь громкий звук.

— Не ссы, — прищелкнул языком Вадим, явно довольный тем, какую эмоцию вызвал у меня своим внезапным появлением.

— Ссут коты в тапки, — с хмурым видом ответила я.

— Значит, ты решила кошкой заделаться? — заржал Вадим, довольный своей остроумной меткой фразочкой.

Если Дана и его свиту я просто ненавидела чистой ненавистью, то от его этого дружка меня еще и тошнило. Чуть ли не выворачивало наизнанку, даже желудок при одном взгляде на него начинал характерно болеть.

— Отвали, — я хотела выйти из ванной, но Вадим своей тушей полностью перегородил дверной проем.

Главное, это не паниковать, иначе я рисковала вляпаться в огромные проблемы.

— Чё ты сидишь там у себя как мышь? Иди к нам, — Вадим привалился одним плечом к дверному косяку и скрестил руки на груди.

— Спасибо за приглашение, но я обойдусь.

Мой взгляд, тон моего голоса указывали на то, что мне, как минимум, неприятна навязанная только что компания. Я не привыкла скрывать свои эмоции и корчить из себя вежливую послушную девочку. Даже если страшно. Даже если противник превышал меня по силе и куче других характеристик. Наверное, это была еще одна причина, по которой наша война с Даном длилась столько лет.

— Типа ты не такая, как все? — продолжил свои рассуждения Вадим.

Я не успела ничего ответить, потому что со стороны комнаты Дана послышался сначала какой-то грохот, а затем короткий, но громкий вскрик.

— Ну ты и придурок! — послышался заливистый смех Дана после того, как кто-то сделал музыку потише.

Первым на непонятную природу звука среагировал Вадим и пошел по коридору в комнату моего братца. Ну а я за ним. Будто по инерции.

Заглянув в небольшую щель, что образовалась между телом Вадима и дверным косяком, я увидела разбитую глубокую тарелку, а вокруг нее рассыпанные осколки и чипсы. Крик принадлежал Яну — еще одному дружку Дана. Он серьезно порезал руку и теперь носился с ней по всей комнате, оставляя за собой на полу крошечные темно-красные капельки.

6. Сплоченность.

— Вот и всё, — заявила я и спрятала обратно в шкафчик аптечку. — Жить будешь.

— Спасибо, — тихо ответил Ян и посмотрел на свою аккуратно забинтованную ладонь. — Я это… Не специально, — немного помолчав, добавил он. — Новую куплю и привезу.

— Ерунда. У мамы возникнет лишний повод устроить себе шоппинг. Она любит все эти тарелочки и чашечки покупать.

— Тогда мне вообще лучше здесь больше не появляться, — Ян сдавленно хохотнул.

Мои губы тоже вдруг отчего-то растянулись в несмелой, но искренней улыбке. Это было так… необычно. Я, дружок Дана и наш контакт на несколько минут. Простой и ненапряженный.

— Ты кажешься вполне нормальной, — вдруг выдал Ян.

Улыбка тут же сползла с моих губ. Я заглянула в голубые глаза, уже наперед ожидая в них увидеть насмешку. Но ничего подобного не обнаружила.

— То есть? — растерянно спросила я.

— Ну Дан постоянно говорит, что ты типа… ненормальная.

— Вот как, — я почувствовала, как в груди толкнулось нечто тяжелое и горячее. Ненависть. — И часто вы меня обсуждаете?

— Вообще-то нет. Разве что, если ты где-то мелькнешь, Крава обязательно какую-нибудь шуточку отпустит. Что-то типа ты с «приветом».

— Супер, — раздраженно бросила я.

— Но ты нормальная, — поторопился добавить Ян.

— С чего вдруг ты так решил? Может, я действительно с «приветом». Знаешь, с таким огромным-огромным «приветищем», — я выпучила глаза, чтобы нагнать страху, но Ян, кажется, не повелся.

— Не-а. Это уж вряд ли. Я и раньше замечал, что ты нормальная. И сейчас вот вижу.

— Если видишь, почему ни разу не заступился? — я скрестила руки на груди и заметила, что Ян смутился. — Можешь не отвечать. Дан — твой дружок. Вы в одной компании. И всё такое.

На самом деле, меня ни капли не интересовало, почему Ян не подумал заступиться за меня. Потому что я об этом вообще никогда не думала и помощи ни от кого не ждала. Да и просить бы не стала.

В коридоре послышалась какая-то возня и через несколько секунд на кухне возникла Вика. Мы с Яном тут же отвернулись друг от друга, будто это было чем-то неправильным.

— Там убраться нужно, — с важным видом произнесла Вика, глянув сначала на меня, затем на своего друга.

— И? — я повернулась к Вике.

— Уберись, — закатив глаза, ответила она так, будто пыталась мне объяснить что-то такое до одури простое, что поймет и последний идиот.

— Возьми веник, и сама уберись. И не вздумай включать электропылесос, иначе он охренеет от осколков.

— Зачем мне брать, если для уборки есть ты, — она измерила меня с головы до ног таким высокомерным взглядом, что я почувствовала себя настоящим дерьмом.

— Ты не охренела?! — взорвалась я и сделала широкий уверенный шаг в сторону этой мелкой стервы.

На кухню вбежал Дан. Сначала он недовольно зыркнул на меня, затем на свою подружку.

— Дан, твоя сестра неадекватная, — тут же пожаловалась Вика и прильнула к плечу своего благоверного.

Просто идеальная парочка. На выпускном они непременно должны быть впереди. Уже, наверное, и танец разучивают, хотя откуда мне знать? У меня-то пары нет.

— Дома у себя командовать будешь! — несмотря на тяжесть взгляда Дана, что так и жег мне висок, выпалила я.

— Да ладно вам. Я сам уберу. Не проблема. Тем более, это я виноват, — произнес примирительным тоном у меня за спиной Ян. — Рит, ты только скажи, где веник искать.

Я ощутила легкое прикосновение к своему плечу и заметила, как во взгляде Дана что-то переменилось. Будто его тяжесть приобрела странный прозрачный оттенок. Или не оттенок. Не знаю. Мне вдруг захотелось улыбнуться этой перемене.

— В ванной, — уже спокойней и даже мягче ответила я.

— Я сам уберусь, — коротко и на низких нотах бросил Дан. — А ты, — он даже не глянул на меня, но я точно знала, что эти слова адресовались именно мне. — Вали уже к себе.

Я ничего не ответила. Только быстро посмотрела на Яна, улыбнулась ему и ушла.

Сердце колотилось как чокнутое, хотя ничего такого не произошло. У нас с Даном случались стычки покруче сегодняшней. Но… Тот его взгляд и реакция на ладонь Яна на моем плече. Мне хотелось всё это повторить, чтобы убедиться в реальности происходящего. Если это окажется правдой, я готова таким способом злить Дана до тех пор, пока мне это либо не надоест, либо он не сойдет с ума.

Запрыгнув на кровать, я прижала обе ладони к груди. Да, так и есть. Сердце всё еще бешено барабанило в ритме Кита Муна*. С чего бы это вдруг?

Некоторое время в коридоре и в комнате Дана слышалась какая-то невнятная возня. У меня не было ни малейшего желания подслушивать чужие разговоры, поэтому я решила вернуться к вязанию, воткнув наушники в уши.

Удивительно, но несмотря на перепалку с Викой, от которой у меня всё еще горели щёки, работа пошла значительно бодрее. Приток адреналина сделал свое дело. Я даже почти дошла до пятки, когда сквозь короткую паузу между песнями услышала хлопок входной двери.

Выключив плеер на смарте, я прислушалась к тишине. Она была почти абсолютной, почти звенящей. Кажется, все разошлись по домам.

Выглянув в коридор, я увидела только полоску света, что лилась сквозь неплотно прикрытые двери ванной. Клацнула стиральная машина и послышалась тихая раздраженная ругань Дана. Я осторожно прошла вперед и заглянула в ванную. Дан рылся на полках, вероятно, в поисках порошка. Прямо на машинке валялись испачканные полотенца и футболка.

— Проваливай, — пробормотал Дан, схватив порошок для разноцветной одежды.

— Градус понизь, — я открыла дверь пошире и продолжила наблюдать за суетой в ванной.

— Что? — Дан резко поднял голову и с прищуром посмотрел на меня, будто только и ждал повода, чтобы снова накинуться.

— На стиралке, — неожиданно спокойно объяснила я и указала взглядом на панель. — Иначе кровь не отстирается.

— Я без тебя разберусь, — буркнул Дан, но градус всё же понизил. — Завтра первой побежишь мамочке жаловаться?

7. Скандал.

Моя голова была прижата к раскрытому пособию по истории. Наша историчка никогда нас не щадила. Я к этому уже давно привыкла. Но в выпускном классе она, видимо, решила оторваться по полной. Помимо основных домашних заданий Ирина Николаевна давала нам еще и тесты, которые вероятно будут присутствовать на выпускных экзаменах.

К истории я никогда не питала никаких нежных чувств, а готовиться всё равно нужно было. Поэтому я уже больше часа сидела над пособием и буквально чувствовала, как пульсировали мои мозги, пытаясь запомнить внушительный список дат, аббревиатур и имен политических деятелей и деятелей культуры.

Дан давно уже куда-то ускакал со своими друзьями, поэтому мне одной пришлось сегодня слушать ругань мамы и дяди Юры. Они вернулись из поездки несколько дней назад, но судя по недовольному виду мамы и мрачному взгляду отчима, ничего толкового в их совместной личной жизни так и не произошло.

Я подозревала, что трещина пошла именно в тот момент, когда мать отказалась рожать еще одного ребенка. А дядя Юра, кажется, очень этого хотел. Возможно, существовали еще какие-то причины, но они мне были неизвестны, да я и не горела желанием их узнавать.

Несмотря на то, что я плотно прикрыла двери в свою комнату и периодически зажимала уши ладонями, мамин крик сложно было не услышать. Дан, будто подсознательно знал, когда именно нужно сваливать, чтобы не становиться свидетелем очередной драмы нашего пришибленного семейства.

Как обычно, всё началось из-за какой-то ерунды. Кажется, из-за грязи, что прилипла к ботинкам дяди Юры. Оно и неудивительно. За окном ужасная погода. Невозможно и шагу сделать, чтобы не вляпаться. А у нас еще перед домом асфальт немного «поплыл». Коммунальщики вроде бы должны будут завтра всё это безобразие устранить, если погода позволит. В общем, всё это были мелочи, но мать завелась не на шутку.

Подняв голову, я снова посмотрела на часть нерешенных тестов и нехотя потянулась за карандашом.

— Рита! — в комнату бешеным ураганом ворвалась мать.

Я от неожиданности подскочила на месте.

— Что?

— Где моя салатница?

Я закатила глаза. Не добившись никаких видимых результатов на «поле боя» с дядей Юрой, мать решила переключить свое внимание на окружающих. То есть, на меня.

— Не знаю, — пожала я плечами. — На ближайшей свалке, наверное.

— В смысле? — мать подошла и опустила одну руку на мой письменный стол.

Она была вся немного взъерошенная, а глаза из-за игры света казались черными, хотя на самом деле они всего лишь светло-карие.

— Разбилась твоя салатница. Случайно.

— Ты разбила? — мамины губы превратились в узкую бледную полоску.

— Я.

Не знаю, почему солгала. Не знаю, почему решила принять удар на себя. Наверное, всё дело было в неожиданности и стремительности ситуации. А даже если бы я всё спихнула на Дана, мать вряд ли поверила. Короче, в любом случае, я оказалась бы крайней. Так зачем бегать? Лучше уж получить сразу и прямо в лоб.

— Ну и как? Нормально себя чувствуешь? — мать скрестила руки на груди и посмотрела на меня так, что даже дышать стало трудно.

Я никогда не боялась ее. Между нами не было физического насилия. Ни разу. Но этот взгляд. Он был способен проникнуть до самых костей.

— Это произошло случайно, — отложив карандаш, ответила я.

— Случайно досталось из верхнего ящика и случайно разбилось? — мать скривила губы в ухмылке.

— Мы в ней ели чипсы, — раздраженно ответила я и закрыла пособие.

— Чипсы? В салатнице, которую я привезла из Италии?! Рит, тебе вообще на мать наплевать?!

— Да причем тут это? Просто салатница разбилась. Мы осколки быстро убрали.

— Нет, это была не просто салатница. Она стоила баснословных денег!

— Кому вообще придет в голову покупать посуду за баснословные деньги? — пробурчала я. — Может, еще и туалетный ёршик из золота рядом с унитазом поставишь?

— Ты мне тут еще поговори! Соврала матери, а теперь еще и пререкается. Совсем от рук отбилась!

— Я тебе не врала! — я резко поднялась со стула.

— Но и не сказала, — мать прищурила глаза. — Разбаловала я тебя. Ты не путай, с кем разговариваешь. Я тебе не подружка из соседнего подъезда.

— Ну если бы ты больше времени уделяла мне, то знала, что подруг у меня нет, — в глазах моментально начало щипать. Чёрт!

— А кто тебе виноват? Я? Никто тебя дома насильно не держит. Знакомься, дружи. У Дана полно друзей. А ты вечно дома сидишь и вяжешь. Рит, тебе еще не сто лет.

Я стиснула зубы и несколько секунд не дышала, чтобы побороть дурацкие слезы. Мне всегда было сложно найти друзей. Еще с самого детского сада. Не знаю, почему. Может, со мной что-то было не так или просто своего человека не находила. Иногда с кем-то могла обменяться парочкой общих фраз, не более. Так что Дан, уверена, не особо напрягался, когда пытался «изолировать» меня. Наше типа общение с Антоном, скорее, было исключением из правила.

— Ну да, действительно, — развела я руками. — Пойду и буду по городу друзей искать.

— Интересно, папаше своему ты тоже так нервы мотала бы?!

Глоток воздуха застрял где-то в горле. Вдруг стало так невыразимо больно. И самое смешное, что непонятно, где именно. В груди или в глотке. Наверное, и там, и там.

— Наташ, отстань от ребенка, — в комнату заглянул дядя Юра.

Пусть он и редко встревал в скандалы, но делал это всегда очень метко.

— Юра, мы без тебя разберемся, — мать раздраженно повела плечами.

— Оставь ее, — с нажимом произнес дядя Юра. — Не видишь, что она занимается уроками?

На секунду наши взгляды встретились и мне очень хотелось надеяться, что дядя Юра заметил мою немую благодарность.

Мать ушла, а я еще несколько минут стояла, привалившись поясницей к столу и пыталась унять дрожь в ногах и боль в грудной клетке. Мама знала, что тема об отце — это подлый удар ниже пояса. Знала и всё равно ударила.

Я всегда была больше похожа на папу, чем на нее. И слишком сильно его любила. Поэтому порой у меня складывалось такое впечатление, что мама не могла мне этого простить.

8. Лиля.

Людей на большой поляне собралось немало. Некоторые лица мне были знакомы, мы учились в одной школе. А некоторые я видела впервые. Многие громко смеялись и болтали. Группа парней окружила три квадроцикла. Как они их сюда доставили можно было только догадываться.

Среди кучки пуховиков и дубленок я быстро нашла взглядом фигуру Дана. За столько лет жизни под одной крышей контуры его плеч и спины я выучила вдоль и поперек. Если бы я умела рисовать, вероятно, даже с закрытыми глазами смогла сделать набросок.

Скривившись такому сомнительному «знанию», я продолжила шагать вслед за Яном. Рядом с Даном в белой модной шубке тёрлась Вика. Оба без шапок. Ну конечно! Крутые мальчики и девочки шапки не носят.

Я тут же потянулась к своим пушистым наушникам. Коснувшись мягкого искусственного меха, я убрала назад волосы. Из-за пучка, с которым я постоянно ходила дома уже макушка болела. Поэтому, чтобы не задерживать Яна, я кое-как причесала свою гриву и нацепила пушистые наушники.

— Ну что? Обкатали уже? — Спросил Ян, когда мы подошли к толпе.

Пока ему на перебой отвечали, я почувствовала, как кто-то будто вгрызся мне в щеку. Фигурально. Подняв голову, я встретилась взглядом с Даном. Он смотрел на меня и почти не моргал. Мои губы уже были готовы растянуться в едкой ухмылочке, но я себя остановила. Сегодня мне будет достаточно одной только теплой мысли о том, что своим присутствием я испортила Дану настроение. Не станет же он бить своих горячо любимых друзей только потому, что кто-то из них заговорит со мной или просто случайно коснется плечом?

И почему я раньше об этом не подумала? Нужно было нарочно искать друзей в стане врага, а не наоборот — держаться от них на максимальном расстоянии. Было бы интересно посмотреть, что именно в таком случае предпринял Дан. Впрочем, лучше уж поздно, чем никогда.

Вика тоже выразительно посмотрела на меня. С головы до ног. Внимательно и с отчетливо заметным пренебрежением. Но мне было пофигу. Я отлично научилась блокировать вот это всё.

— Давайте пробный кружок! — предложил кто-то из парней.

— Поедешь? — скорее, не услышала, а прочитала я по губам вопрос Дана, адресованный его подружке.

— Нет, — наморщила она нос. — Не хочу испачкаться.

Я только закатила глаза, потому что искренне не понимала, зачем нужно выряжаться во всё светлое и дорогое, если наперед знаешь, куда тебя потащит твой парень.

— Пробный! — согласился Дан.

Я отошла чуть в сторону, наблюдая за тем, как парни по двое пытались усесться на один квадроцикл. Вряд ли такое мероприятие можно было назвать веселым или интересным, но я не собиралась ставить оценку. Главное, чтобы за тот период, пока я не дома, мать с дядей Юрой наконец-то помирились. Неделька-другая затишья никому из нас уж точно не навредит.

— Вижу, ты тоже здесь впервые, — ко мне подошла девочка. На вид моя одногодка.

Ее лицо мне было незнакомо. Но большие серые глаза показались добрыми.

— Это так заметно?

— Ну ты ни с кем не спешишь начать разговор. Да и к тебе тоже никто не подошел. Вот я и сделала вывод, — пожала она плечами.

— А мне здесь ни с кем и не хочется говорить, — вздёрнула я подбородок.

— Тогда почему пришла? — девочка склонила голову чуть набок и посмотрела на мне с любопытством.

Удивительно, но ни в ее взгляде, ни в ее вопросе я не уловила никакой претензии или вызова. У меня сложилось такое впечатление, что ей действительно было просто интересно узнать ответ.

— Долго объяснять, — вздохнула я. — Пришла и пришла. Разве для этого мне нужно с кем-то разговаривать?

— Ну со мной же ты разговариваешь, ведь так? — девочка улыбнулась и спрятала руки за спиной.

Ее куртка ярко-лимонного цвета здорово разукрашивала окружающую нас серость. Хотя лимонный никогда не был моим любимым цветом.

— Да, потому что ты меня не раздражаешь, — не замешкалась я с ответом.

— Вот это комплимент! — она задорно рассмеялась.

Ее смех меня тоже ничуть не раздражал.

— Ты тоже здесь впервые?

— Ага, поэтому быстро определила своего соплеменника, — кивнула девочка. — Лиля.

— Рита. Ты не из четвертой школы, я права? Мне твое лицо совсем не знакомо.

— Я из гимназии. Знакомая притащила сюда.

— Понятно.

Раздался характерный рёв квадроциклов, и мы с Лилей тут же умолкли. Первым рванул Дан, за ним — Ян, а затем уже и Вадим. У каждого за спиной сидело по пассажиру.

— Слушай, — начала Лиля, когда шум немного поутих. — А что ты сделала той мадмуазели в белой шубке?

Я не совсем поняла сути вопроса. Но мой взгляд метнулся к Вике. Она стояла в окружении подружек и хихикала над чем-то.

— Она так странно морщит нос, когда смотрит в твою сторону, — объяснила Лиля, явно заметив тень замешательства на моем лице.

— Может, лицевой нерв просто защемило, — мрачно пошутила я.

— Мне кажется, она переживает за своего парня, — Лиля закинула себе на плечо длинный конец разноцветного шарфа, в котором тоже присутствовали полоски ярко-лимонного.

— А что за него переживать? — я мельком глянула в ту сторону, куда поехали парни на квадроциклах. Их шум всё еще было слышно, но уже вдалеке.

— Не знаю. Боится, что к тебе уйдет.

Меня пробрал смех. Резко и до самых косточек. Согнувшись пополам, я попыталась унять этот неадекватный приступ.

— Прости, — еле выдавила я из себя, давясь эмоциями.

Мне не хотелось обижать Лилю, но ее предположение действительно было нереальным и невозможным по всем пунктам.

— Дан — мой брат, — вытерев рукавами куртки глаза, наконец-то нормально ответила я.

— Вы вообще непохожи, — заметила Лиля, немного нахмурившись.

— Неудивительно. Мы не родные. Моя мать вышла замуж за его отца. Ну а мы оказались заложниками ситуации и одной жилплощади на четверых.

— Вот оно что, — лицо Лили тут же прояснилось и в серых глазах заплясали странные чёртики. — Значит, я всё правильно поняла.

9. Месть бледной моли.

Физра предпоследним уроком — это высшая степень садизма. Отпроситься не отпросишься, потому что впереди еще литература, а бегать и прыгать в конце учебного дня то еще «удовольствие». Но других вариантов не было, поэтому пришлось тащиться в раздевалку.

По расписанию сегодня занимался наш класс и параллельный, в котором училась Вика. Если раньше я не обращала на этот момент никакого особенного внимания, полностью погруженная в себя и мысли, связанные с уроками, то теперь всё немного изменилось. Как минимум, потому что и Вика начала бросать в мою сторону косые взгляды. Мы перестали быть просто девочками из параллельных классов.

Королевское достоинство Вики было осквернено. Из-за меня. Ее же парнем. И такое вряд ли забудется. Я не боялась. Но взгляды, что маленькими иголочками бросались в мою сторону немного напрягали.

Я молча переоделась, уселась на широкую скамью и принялась завязывать шнурки. Кто-то хихикал между собой, кто-то просто сплетничал или стонал из-за нежелания сдавать нормативы.

— Слушай, — услышала я у себя над головой тоненький звонкий голосок и заметила, как перед моими кроссовками выросла тень.

То, что передо мной стояла Вика я поняла даже не по голосу, а по сладкому аромату духов. Уж слишком они у нее приторные, почти до тошноты.

— М? — не поднимая головы, вопросительно промычала я и продолжила заниматься шнурками.

— Мне кажется, мы неправильно начали наше общение.

Чего-чего, а такого начала разговора я уж точно ожидать не могла. На протяжении всей прошлой недели я иногда ловила на себе взгляды Вики. В столовой, к примеру. И дружескими они совсем мне не казались.

— Может быть, — незаинтересованно ответила я.

Припираться у меня настроения не было, а выдавливать из себя те эмоции, которых не испытывала по отношению к Вике, я тоже не собиралась.

— Всё-таки ты сестра Дана, — продолжила Вика, жуя жвачку. — И мне бы хотелось дружить со всей его семьей.

— Зачем? — я выпрямилась и удивленно посмотрела на Вику. Мне действительно было непонятно.

— Ну как? В будущем я планирую выйти замуж за Дана, — с важным видом объяснила она.

Такой просчет ходов на будущее удивил меня еще больше, чем весь этот наш разговор в целом. Выйти замуж? Серьезно? На секунду я представила себе, что мне придется хотя бы раз в год встречаться с Викой во время какого-нибудь праздника, типа дня рождения, как в желудке тут же что-то неприятно скрутилось. Нет уж, таких «родственничков» мне не надо.

— Смело, — это всё, что я смогла из себя выдавить.

— Поэтому я хочу, чтобы мы подружились, — Вика растянула свой рот в широкой довольной улыбке.

Это всё очень…странно. И тупо. И… непонятно. Где-то должен быть спрятан подвох. Пусть восемнадцать мне исполнится только в июне, а за окном едва начался декабрь, но это не означало, что я слишком глупая или наивная, чтобы вот так сразу поверить в дружеский настрой Вики. Но самое дурацкое то, что я никак не могла понять, где именно скрывался этот подвох.

— Не уверена, что это возможно, — ответила я честно. — Но хорошо. Можем попробовать.

— Отлично! — просияла Вика. — Идем? Сейчас уже физра начнется.

— Угу.

Первая часть урока прошла незаметно, потому что мы сдавали нормативы. Но несмотря на то, что управились быстро, отпускать нас раньше времени всё равно никто не собирался. Мальчикам дали баскетбольный мяч, а девочек поставили играть в волейбол. Мы с Викой оказались в одной команде.

Иногда Дан поглядывал на нас. Понятия не имела, о чем он думал. Может, удивился, что я с его подружкой вроде как поладила? Или опасался, что я захочу ей выдрать клок тоненьких волос, если она только попробует сунуться? Из-за своих гляделок у Дана несколько раз ловко выбили мяч, чему я не могла не порадоваться. Да, мелко. Да, подленько. Но мне всё равно.

Игра прошла, на удивление, интересно. Мне всегда удавалось хорошо подавать. Вика ловко подхватывала и принесла в копилку нашей команды приличную сумму очков. Даже возник легкий приятный дух соперничества. Пусть со мной никто особо и не хотел дружить, но в командных играх я никогда не чувствовала себя полным аутсайдером. Наверное, из-за того, что я неплохо играла.

Когда прозвенел звонок наша команда победила с существенным отрывом. Физрук пообещал за хорошую игру всем нам выставить дополнительные баллы. Вика с подружками радостно запищали, от чего моим ушам стало неприятно. Я не понимала таких вот писков радости. Они мне всегда казались немного наигранными и глупыми.

— Ритка, мы выиграли! — Вика бросилась меня обнимать, будто мы были подружками уже кучу лет.

Это было неприятно. Даже слишком. Я не привыкла к таким объятиям, а они у Вики оказались чрезмерно сильными. Одна рука на спине, другая на затылке.

— Всё хватит, — я резко отстранилась и пошагала в сторону раздевалки.

Урок литературы прошел спокойно. К нам в класс сквозь стекла больших прямоугольных окон заглянули лучи зимнего солнца. После физры страшно разморило. Слушая лекцию и стараясь хоть, что-то записать в тетрадку, я буквально мысленно умоляла свои веки не слипаться.

На этот раз над нами сжалились и отпустили на десять минут раньше, попросив не шуметь в коридорах.

Натягивая в раздевалке куртку, я мечтала о том, как приеду домой и съем огромную тарелку маминого фирменного супа с кукурузой и кусочками говядины. Пусть в столовой и готовили неплохо, но домашнюю еду это точно не заменит.

Моя сумка с глухим звуком шлепнулась на пол в прихожей. Я быстро разулась и поглубже втянула знакомый аромат маминого супа.

— Я дома!

— Я на кухне, Рит!

Повесив куртку, я обула свои любимые пушистые тапки и отнесла сумку в комнату.

— Есть будешь?! — послышался из кухни мамин вопрос.

— Конечно! Хочу большую тарелку супа и огромный кусок хлеба!

— Может, еще и половник дать вместо ложки? — она засмеялась.

— Я только «за»!

Между мамой и дядей Юрой вроде бы как всё наладилось и это сразу же положительно сказалось на общей атмосфере дома.

10. Ошибка в уравнении.

Я сидела над тестами по истории и неосознанно щелкала ручкой, пытаясь вспомнить правильный ответ. За окном шел снег, и выл ветер. Даже не хотелось думать о том, как завтра придется добираться до школы, если за ночь заметет дороги.

Мне было проще решить с десяток уравнений по алгебре, чем ковыряться в исторических деталях. Но суть в том, что история необходима для поступления. И пусть в будущем я мечтала работать специалистом по разработке и внедрению компьютерных игр, без истории никуда. Какое-то маленькое персональное проклятие.

Отложив ручку, я невольно потянулась к волосам и тут же убрала руку от себя. Похоже, к короткой стрижке я буду привыкать еще долго. С одной стороны, я ощутила невероятное облегчение, когда Соня подстригла мою гриву. Голове вдруг так легко стало. Но с другой, я теперь чувствовала себя какой-то странно уязвимой.

Клацнул замок на входных дверях. Дан вернулся. Я крепче сжала пальцами мягкую обложку пособия и постаралась дышать глубоко и медленно. Мне было что сказать этому засранцу. Я бы даже не удивилась, если он вместе со своей подружкой всё это спланировал. Такую мелкую подлую пакость. Правда, непонятно, чего они этим хотели добиться. Что я буду плакать? Или что?

Пока мама кружила над Даном, грея ему ужин, я уткнулась в тесты и продолжила грызть гранит науки. К тому же мне нужно было подумать, что делать дальше. Оставлять всё это без ответа я не могла. Не в моих правилах.

В конце концов, когда с тестами на сегодня было покончено, я решила заесть горе по утраченным волосам шоколадкой. К этому времени все уже давно поужинали и разошлись по своим комнатам.

Воткнув наушники, я включила музыку и скорбно начала жевать батончик с орешками и нугой. Но мое комфортное уединение продлилось недолго. На пороге кухни возник Дан. Его без преувеличения охреневший взгляд сосредоточился на моих волосах. Вернее, на том, что от них осталось.

— Это что за фигня? — с претензией спросил Дан, когда я вынула один наушник.

— Волосы, — ответила я. — Наружный покров кожи млекопитающих. У тебя, кстати, тоже такие есть.

— Куда ты их дела? — Дан подошел ближе.

— Подстригла, — пожала я плечами и поставила музыку на паузу. — А тебе вообще какое дело?

— Зачем ты это сделала? — будто не слыша меня, продолжил свой допрос Дан. — Что-то не помню, чтобы ты собиралась так коротко стричься.

— А мы разве настолько тесно общаемся, чтобы я делилась с тобой своими планами? — я откусила особенно большой кусок батончика и принялась жевать, чтобы угомонить эмоции.

— Ты не ответила.

— Чего ты хочешь? — раздраженно спросила я. — Зачем я это сделала? А ты у подружки своей спроси, пусть она тебе расскажет, — я проглотила едва пережеванный кусок батончика и ощутила на несколько секунд боль в горле. — И не надо глаза свои широко раскрывать. Из тебя фиговый актер, Крава. Что? За моей спиной состряпали по-быстрому план, да?

— Какой еще план? — скривился Дан. — Коротышка, ты виском ударилась?

— Хорошо, хочешь и дальше прикидывайся дураком. Пусть будет так. Твоя подружка жвачку прилепила к моим волосам. А до этого корчила из себя, что типа хочет со мной подружиться. Но знаешь, я не удивлена. Какой парень, такая у него и девушка. Но мне пофигу. Обстригла и дело с концом. За год снова отрастут.

Я поднялась из-за стола и хотела уйти к себе, но Дан перегородил мне путь. Раньше было гораздо проще. Худой и щуплый. Можно было просто толкнуть и всё. А теперь худой и щуплой осталась только я.

— Мы с Викой ни о чем не сговаривались, — с нажимом произнес Дан.

— Ты никогда раньше не оправдывался. У тебя температура?

— Хватит, — прошипел он. — Перестань из себя строить идиотку. Я ничего Вике не говорил.

— Окей, — я подняла руки. — Тогда почему так нервничаешь, если ты здесь ни при чем?

Мы оба замолчали. Вопрос повис в воздухе. У меня сложилось такое впечатление, что это был и не вопрос, а какой-то просто контрольный в голову. В сознании прыткой тенью проскользнула мысль, что Дан переживал из-за моих волос по довольно банальной причине. Они ему просто нравились. Его всегда раздражало, если я ходила с распущенными волосами вне дома. Еще с детства. Вероятно, хотел, чтобы видеть их во всей красе мог только он.

Бред. Вот это я уже придумала себе фантастическую эпопею! Моих губ коснулась тень насмешливой улыбки.

— Почему ржешь? — Дан свел брови на переносице.

— Ржут лошади, — закатила я глаза.

— У вас там всё в порядке?! — послышался из гостиной голос дяди Юры.

— Да! — ответила я. — Уйди, — я раздраженно зыркнула на Дана.

Он замешкался всего лишь на несколько секунд, а затем молча отступил в сторону. Надо же… какая воспитанность!

К утру ночной снег превратился в кашу. Мать согласилась подвезти нас в школу, чтобы я лишний раз не рисковала набрать в сапоги воды. Дан, естественно, отказался, потому что крутые парни не добираются в школу под присмотром родителей. Он так рьяно пытался доказать всем вокруг свою типа взрослость, что это не могло меня не смешить. Но я не торопилась задирать нос, поэтому согласилась на мамино предложение.

— Рит, я пойду с тобой, — огорошила она меня заявлением, когда мы плавно остановились на стоянке рядом со зданием школы.

— Что? — я резко подалась вперед и вцепилась двумя руками в водительское сиденье. — Зачем?

— Поговорю с твоей классной насчет ситуации со жвачкой.

— Маам, — протянула я. — Не надо ни с кем говорить.

— А что предлагаешь делать? Игнорировать?

— Перестань, я сама со всем разберусь.

Вообще-то со своей защитой мать немного опоздала. Года так на три точно. Она настолько сильно была поглощена идеей наладить свою личную жизнь, что довольно быстро начала игнорировать нашу войну с Даном и все вытекающее последствия. Живы-здоровы, не поубивали друг друга, значит всё нормально. Типа это детское и с возрастом пройдет. Пока что никакого просветления в этой темной гремучей смеси между мной и Даном я даже на горизонте не видела.

11. Дискотека.

— Что думаешь, Яковлева? — послышался голос Яна.

Наконец-то началась настоящая зима. Со снегом, похожим на пушистые хлопья. Он тихо опускался на землю и… О чудо! Не превращался в мутно-серую жижу. Я любила снег. Любила такую вот зиму, которая могла и за нос укусить и ледяной ладонью под куртку пробраться, если одеться не по погоде.

После туманной и влажной первой половины декабря сегодняшний снегопад показался мне настоящим подарком. Возникла правильная и нужная предновогодняя атмосфера. Поэтому мое внимание было сосредоточено на заснеженной улице за окном, а не на вопросе Яна.

Мы иногда переписывались. Это был для меня новый опыт. Я же что-то типа одиночка, а здесь надо как-то учиться общаться. В прошлом с Антоном было проще, потому что все наши разговоры так или иначе касались нашего совместного проекта по истории.

В то, что Ян действительно хотел со мной подружиться, я не верила. Не получалось. Потому что он из шайки Дана. А все, кто с Даном априори не могут быть хорошими. И пусть Ян никогда ничего плохого мне не делал. И пусть меня веселила дикая реакция Дана на мое общение с его дружком, но… Всё это выглядело подозрительно. А когда Ян пригласил меня на чашку какао в ближайшую шоколадницу, мне показалось, что дело вообще уже запахло жаренным. С другой стороны, я не теряла бдительности. Поэтому вряд ли им удастся меня одурачить.

— О чем? — рассеянно спросила и вернула всё свое внимание Яну.

— Насчет танцев. Ты пойдешь?

Танцы. Нет, не так. Школьные танцы, на которых я ни разу не была. Во-первых, танцевать я не умею. Во-вторых, а что мне там вообще делать? Смотреть на лица тех, кто и так успел мне надоесть за шесть лет?

— Вряд ли, — качнула я отрицательно головой.

— Зря. Последний год всё-таки.

— И хорошо, что последний, — закатила я глаза.

— Соглашайся, — продолжил настаивать Ян.

— Зачем? Чтобы вы меня облили кровью? Или как там было у Кинга?

— Не знаю, не читал. Но и обливать я тебя ничем не собираюсь.

— Пожалуйста, скажи честно, — я посмотрела Яну прямо в глаза. — Дан что-то задумал?

После той ситуации с Викой между мной и Даном возникло какое-то странное затишье. Он не делал никаких выпадов, и я по инерции тоже. После постоянных стычек и ссор эта тишина казалась такой оглушительной и звонкой, что хотелось ладонями зажать уши. Может, я уже просто стала параноиком и во всем пыталась разглядеть какой-то скрытый смысл? Не знаю.

— Нет. Ну я точно ничего про это не знаю и не слышал. Я тебя приглашаю не из-за него, а из-за тебя.

Я затаила дыхание и крепко сжала в пальцах маленькую чайную ложечку.

— Ты не хихикаешь как припадочная. И вообще не похожа на других девчонок. С тобой как-то всё иначе.

Мои щёки стали горячими. Хотелось убедить себя в том, что дело в какао или густой теплоте, что витала в шоколаднице. Но это было бы обманом. Мне сделали мой первый в жизни комплимент. Такая ерунда, но губы уже растянулись в улыбке. Предатели эти губы!

— И твоя новая прическа просто отвал башки. Выделяешься на фоне остальных.

У меня никогда не было стремления нарочно выделиться. Я и так видела, что есть целая сплоченная группа одноклассников и я. Отдельно. В стороне. Временами в период жуткой меланхолии меня это даже цепляло. Хотелось хотя бы на денек стать элементом этого идеально отлаженного механизма под названием «общество». Но как только меланхолия проходила, я снова повторяла себе, что и сама справлюсь. Никто мне тут не нужен.

— Я пойду, только перестань играться с моими капиллярами, — пробормотала я и сделала глоток какао.

— Играться? — не понял меня Ян.

— У меня из-за тебя щеки краснеют.

***

— Это отличная новость! — заявила мама. — Ты слишком много сидишь дома и совсем не общаешься со сверстниками. А дискотека хороший способ с кем-то наконец-то подружиться. Но если решишься надеть платье, без плотных колгот я тебя на улицу не отпущу.

Вздохнув, я продолжила свои сборы. В комнате царил настоящий хаос, потому что я вывалила из шкафа все свои вещи и пыталась среди них найти что-нибудь подходящее для сегодняшнего вечера.

У меня были платья, но носила я их редко. Чуть лучше обстояло дело с юбками, но мать всё равно причитала, что я почти их не ношу. В целом, это было не так уж и далеко от правды. Чаще я носила джинсы или брюки. Удобно и просто.

Быстро глянув на себя в зеркало, что стояло на полке над письменным столом, я провела ладонью по коротким волосам. Если раньше я в платье казалась себе слишком… девочкой, то сейчас с короткой стрижкой всё это безобразие могло заиграть совсем другими красками.

Сделав окончательный выбор, я надела бежевое платье с черными тонкими кружевными полосками на юбке. Мама купила мне его еще вначале осени. Ей хотелось видеть во мне девочку-девочку, но я не сдавалась. Выбрала то, что хотя бы немного мне нравилось, но так ни разу до этого дня и не надела.

Дан, как обычно, ушел первым. О том, что я тоже буду на танцах он даже не подозревал. Это немного веселило, потому что я уже представляла его перекошенную рожу, когда появлюсь в школьном холле. Кажется, в этом учебном году я разошлась не на шутку и осмеливалась вытворять такие фокусы, на которые раньше мне банально не хватало смелости и изобретательности.

— Хорошо повесились там! — пожелала мне перед уходом мама. — Только не допоздна.

— Ага!

В школьном холле было непривычно пустынно. Всё-таки днем здесь как-то повеселее.

Сняв верхнюю одежду, я поправила на груди платье и пошагала в сторону уже гудящего спортзала. Людей оказалось немало. С девятого по одиннадцатый класс. Рядом с ноутом и колонками кучковались мальчики. Некоторые девочки танцевали. Кто-то сидел на скамье. И всё это, естественно, под присмотром физруков.

— О! Всё-таки пришла! — ко мне подошел Ян.

Он был выше меня, но в то же время значительно ниже Дана. Фиолетовый свитшот со звездным принтом и простые синие джинсы контрастировали на фоне всегда любимого черного цвета Дана. Да и внешне они вообще не были похожи. Голубоглазый блондин и кареглазый шатен. Я всё еще не понимала, что между ними могло быть общего. Но раз дружили столько лет, значит всё-таки какая-то связующая ниточка существовала.

12. Конфета с горьким привкусом.

Не знаю, какой это уже был по счету танец. Да я и не планировала считать. Мои руки на плечах Яна чувствовали себя уже значительно спокойней. А ноги наконец-то немного приловчились в танце, поэтому я почти не наступала на белоснежные кроссовки своего… друга? Проще уж сказать партнера на этот вечер.

— Значит, ты хочешь в будущем заниматься разработкой игр? — уточнил Ян.

На фоне играла какая-то немного сопливая медленная песня. Кроме нас танцевало еще несколько пар, а все остальные предпочли подпирать плечом стены спортзала. Может, стеснялись? Не знаю. Мы с Яном просто старались двигаться в такт музыки и болтали. Обо всём. О планах на будущее, о родителях, любимых фильмах и шутках, которые недавно завирусились в соцсети.

Я говорила, Ян говорил. Так много и взахлеб, что даже моментами в горле пересыхало. Никогда в жизни я даже подумать не могла, что окажусь такой болтуньей.

— Да, есть такое в планах, — кивнула я.

— Много играешь, отсюда и появилось такое стремление?

— Удивительно, но нет. Мой максимум, какая-нибудь ферма на смарте или кафешка. Мне интересен не сам процесс игры, а процесс ее создания.

— Ты реально другая, Яковлева, — сделал заключение Ян, рассматривая мое лицо.

— С «приветом», знаю, — решила я пошутить.

— Зачем ты так про себя? Другая, то есть особенная. В хорошем смысле этого слова. У меня фантазии хватило только пойти по стопам родителей и попробовать поступить в юридический. А у тебя тут целые наполеоновские планы.

— Это не планы. Скорее, мечта. Если ничего не получится, поступлю в педагогический и стану учителем математики.

— А мне кажется, что получится, — задумчиво ответил Ян.

— Почему?

Этот короткий вопрос были насквозь пропитан любопытством и удивлением. Как-то еще летом я заикнулась матери насчет своих университетских планов. Она выслушала, а затем сказала, что у меня вряд ли что-то получится. Слишком высокая планка и сложная специальность. Вряд ли я ее вытяну. Поэтому будет проще, если я подумаю над педагогическим. Мы тогда знатно поскандалили. Этот скандал был куда громче и грандиозней, чем любой мой с Даном или мамин с дядей Юрой.

— Ты упрямая, — произнес Ян. — Ну, учитывая всю ту фигню, что происходит между тобой и Даном.

— Просто дело принципа, — у меня не было желания развивать тему, касающуюся нашей с Даном войны.

— Думаю, это качестве тебе поможет, — продолжил свои рассуждения Ян.

Мой взгляд на несколько секунд зацепился за вход в спортзал. К нам на дискотеку пришла небольшая группка школьников, но их лица мне не были знакомы, кроме одного. Лиля.

Ярко-лимонный вельветовый комбинезон, белый свитер и тяжелые оранжевые ботинки. Она выглядела и странной, и интересной одновременно.

Я так страшно обрадовалась ее неожиданному появлению, будто мы дружили еще с детского сада.

Наш физрук пропустил компанию и Лиля, заметив меня, тут же в припрыжку направилась в нашу с Яном сторону. Она обняла меня, как только я убрала руки с чужих плеч. На секунду мне вспомнился эпизод с Викой. Но я тут же отогнала его от себя. Лиля не была мне противна, и уж точно не собиралась лепить жвачку на мои волосы.

— Смело, — с улыбкой прокомментировала она мою новую прическу.

— Спасибо. А ты как здесь оказалась?

— У нас в гимназии не проводят такие дискотеки. От одноклассников услышала, что они решили к вам заглянуть. Вот я и присоединилась.

— Отлично! Рада тебя снова увидеть, — улыбка так и не хотела сползать с моих губ.

Кажется, именно сегодня, сейчас в эту самую минуту я почувствовала вкус радости. Обычной, но такой теплой и приятной. Он возник неожиданно, будто я раскусила конфетку с фруктовой начинкой и вкус заиграл новыми яркими оттенками.

Я была рада видеть Лилю. Рада тому, что пусть и неуклюже, но танцевала с Яном, болтая с ним без умолку.

Но эта фруктовая сладость продлилась недолго. Через несколько минут после прихода Лили в спортзал вошел Дан вместе со своей свитой. Его приход не стал для меня неожиданностью. Просто такую сладость рядом с ним я априори испытывать не могла. Только горькое и ядовитое послевкусие какой-нибудь очередной мести.

Среди свиты я увидела Вику. Вот это уже действительно было неожиданно. Только вот она шла рядом с Вадимом, а не Даном.

Где-то в области между бровей кожа словно начала чесаться. Дан смотрел на меня. Но не в глаза, а чуть выше, прямо в ту точку, где возник фантомный зуд.

— Вот ты где, — Дан ткнул Яна локтем в бок.

— Я же говорил, что здесь буду.

— Типа до конца?

— Скорей всего, — беззаботно ответил Ян. — Рит, идем танцевать?

— Лиль, я…, — я глянула на свою приятельницу.

— Иди-иди, — она многозначительно мне улыбнулась. — Еще поболтаем.

Всё изменилось. Не вокруг, а во мне. Внутри меня. Если каких-то полчаса назад я полностью была поглощена танцами и разговорами с Яном, то сейчас думала только о своих лопатках. О том, что именно куда-то в их область был воткнут острый взгляд Дана. И это меня ничуть не веселило, ровно, как и тот факт, что своим присутствием я непременно нарушила его привычный уклад жизни.

И если хорошенько разобраться, изменения произошли не сейчас. Не в тот момент, когда Дан перешагнул порог спортзала. Это будто произошло чуть раньше. Может, когда я Яну на нашей кухне перевязывала руку? Или во время моей вылазки в сосновый бор?

Дан смотрел в нашу сторону. Переводил на несколько минут взгляд на своих дружков, потом снова вжимался в нас с Яном. И это вызывало во мне странную реакцию. Я не понимала, что она означает. Не страх и не радость.

Это была иллюзия, но мне казалось, что кожа на лопатках уже начала просто плавиться под тяжестью взгляда карих глаз. Зачем он так смотрел? Еще год назад Дан предпочитал вообще делать вид, что не видит меня. И с такой тактикой я справлялась гораздо успешней, чем сейчас с нынешней.

— Извини, — прошептала я Яну, как только музыка закончилась. — Мне нужно… В общем, сейчас вернусь.