Драконий цветок на холме Чентун

Драконий цветок на холме Чентун

Дороги прославленных героев не всегда идут прямо и ярко освещаются солнцем. Порой они извилисты, темны и покрыты туманом неизвестности. Именно так начинался жизненный путь столь знаменитого нынче Мин Тао...

***

Однажды ранним весенним утром из домика на окраине деревни вышла немолодая женщина. В руке она несла пустое ведро и направлялась в сторону реки. Там, где в реку впадал родник, эта крестьянка обычно пополняла запасы воды. Но сейчас, едва оказавшись на берегу, сразу выронила ведро и позабыла, зачем пришла. Ведь куст у самой воды расцвел темно-багряными, почти черными цветами. Женщина привыкла видеть его на протяжении долгих лет, и никогда прежде на жестких колючих ветках не распускалось ни единого цветочка. И даже не это столь изумило ее. В гуще веток, словно в гнезде, лежал младенец. Он был завернут в белый шелк, однако все равно удивительно, что острые колючки ему не повредили. Младенец не плакал и не кричал…

Женщина огляделась по сторонам, потом осторожно взяла его на руки. Прижала теплое маленькое тельце к груди и почти бегом вернулась домой.

Ее муж тоже уже проснулся в этот ранний час.

— Посмотри, кого я нашла возле реки! — воскликнула жена. — Должно быть, его мать утопилась. А ребенка пожалела губить вместе с собой. Надеялась, что кто-нибудь подберет. Поэтому оставила на берегу, положила на тот колючий куст у воды…

— Думаешь? — недоверчиво переспросил муж. — Почему тогда просто не оставила на земле?

Жена пожала плечами.

— Откуда же мне знать? Может, несчастная боялась, что здесь водятся змеи. Или стая деревенских собак загрызет безащитное дитя. Наверняка мать неместная, как-то пробралась в наши края. Ни у кого из здешних в сундуках точно не водятся такие дорогие ткани.

И она провела пальцем по нежной поверхности шелка.

— Так или иначе — не наше дело, — сказал муж. — Отнеси ребенка старосте, пусть решает, куда его пристроить.

— Нет! — воскликнула жена. — Никому не отдам! Это дитя — благословение небес. Ведь мы давным-давно отчаялись завести собственных детей. Боги послали нам утешение на старости лет. Воспитаем его как родного.

Супруги немного поспорили, но в конечном итоге жена настояла на своем, и найденыш остался в доме. Назвали его Мин Тао.

Его детские годы трудно назвать счастливыми и безоблачными. Пожилые супруги заботились о нем, как могли, однако время от времени напоминали, что кормят найденыша из милости, хотя и самим приходится тяжко. Среди деревенских мальчишек друзей у Мин Тао не нашлось. Они как-то сразу почуяли чужака, родом из других земель. Поэтому не принимали в свои игры. То и дело старались поколотить, навалившись целой толпой. Мин Тао отчаянно сопротивлялся, пусть и не всегда удавалось выйти из драки победителем. Противники постепенно усвоили, что задирать его не стоит. Но это признание Мин Тао не радовало. Ему так хотелось играть вместе с остальными, а приходилось проводить время в одиночестве. Отчаявшись завязать дружбу со сверстниками, он все реже появлялся на деревенских улочках, благо дом приемных родителей стоял на отшибе. Единственным человеком, привечавшим маленького найденыша, оказался старый Сяо Вэнь. Когда-то он служил чиновником в уезде, а потом перебрался в родную деревню, дабы провести остаток жизни в тишине и покое. Как-то раз на улице ему попался малыш, который пытался унять текущую из разбитого носа кровь, а вокруг кружила толпа таких же мелких сорванцов. Старик прикрикнул на них, завел пострадавшего к себе в дом, подал холодной воды умыться. Потом, когда кровь унялась, угостил Мин Тао паровыми булочками.

Старик заметил, с каким любопытством гость смотрит на шкафчик, где выстроились в ряд книги, и на стол, на котором лежали листы бумаги и старинный бамбуковый свиток. Внимание Мин Тао притягивали уже приготовленные чернила и кисть для письма.

— Ты умеешь читать и писать? — осведомился Сяо Вэнь.

Мальчик печально покачал головой. В самом деле, когда он мог бы научиться? А все эти таинственные предметы из какой-то иной жизни лишь манили своей недоступностью.

— Я научу тебя. Конечно, если будешь усердным и понятливым учеником.

С тех пор Мин Тао старался как можно быстрее управиться с работой, которую поручали приемные родители. Или просто ухитрялся потихоньку улизнуть из дома. Словно пересохшая земля, которая впитывает капли дождя, поглощал знания, жадно внимал наставлениям Сяо Вэня. А старик был рад найти для себя занятие, благодаря которому избавился от скуки и одиночества. Еще он рассказывал Мин Тао о жизни в далеком городе, о местах, где успел побывать, о людях, встречавшихся ему в течение долгих лет. Для маленького слушателя эти слова звучали волшебной сказкой, которая переносила его в другой мир — интересный и яркий. И все же потом опять приходилось возвращаться в беспросветную действительность. Однажды он спросил:

— Учитель, почему меня так ненавидят в деревне? Ведь я не сделал ничего плохого.

— Ты не похож на них. Этого вполне достаточно для ненависти. Твое лицо слишком красиво, а руки слишком изящны и не созданы для тяжелой работы. Можно подумать, ты сын небожителя, случайно угодивший в глухую деревню.

— Вдруг я и в самом деле сын небожителя? — мечтательно произнес Мин Тао. — Вот бы отец нашел меня! Уж тогда я покажу им всем!

— Не вздумай задирать нос! — оборвал его учитель. — Если небо даровало тебе привлекательную внешность, твоей заслуги тут нет. Пока ты никто. Да, ты довольно успешно схватываешь мои наставления. В лучшем случае, когда подрастешь, выдержишь экзамен и займешь место на чиновничьей службе. Но пока твоя каллиграфия недостаточно хороша. Работай над ней, а не мечтай о несбыточном. Если буду жив, помогу тебе устроиться в городе. У меня остались кое-какие связи.

К сожалению, эти планы не осуществились, и старый Сяо Вэнь завершил свой земной путь, когда ученику едва исполнилось четырнадцать. Мин Тао остались на память чернильный камень да кисть, а книги и прочее имущество увезли приехавшие на похороны родственники. Смерть учителя стала первым настоящим горем Мин Тао. Он вновь ощущал себя совершенно лишним и чужим.