(древняя) Душевная хозяйка Темного лога

Глава 1

— Пареска! Немедленно открой!

С этого дикого окрика началось новое утро. Следом раздался громкий стук в дверь, как будто по ней колотили сапогом с металлическими подошвами.

«Пареска…» — странное имя.

Так меня не называли. Обычно величали Прасковьей Григорьевной. Или просто бабой Пашей.

— Сейчас… — выдохнула я, но не узнала собственного голоса.

Как и комнаты, в которой оказалась. Видимо, еще не совсем отошла ото сна. Иначе откуда бы взяться роскошной кровати с балдахином, высоким подсвечникам, инкрустированным перламутровыми узорами, шелковому покрывалу, гобеленам на стенах?

Я поднялась с постели, и сделала это слишком легко и просто. Не прострелило поясницу, не закружилась голова, как бывало в последние годы. Да и вообще во всем теле образовалась такая легкость, какой не бывало очень и очень давно.

Поразительная догадка заставила поднести руки к глазам.

Вот это да!..

Руки, прежде испещренные морщинами и покрытые некрасивыми старческими пятнами, помолодели. Кожа теперь была гладкой и бледной, а овальной формы ноготки отливали перламутром. Эти холеные ручки вряд ли держали что-то тяжелее ложки и уж точно не могли принадлежать мне.

Покачнувшись от неожиданности, я опустила взгляд ниже.

Так и есть, ноги тоже не мои. Из-под просторной ночной сорочки, обильно украшенной кружевом, выглядывали маленькие розовые ступни.

Неужели я сошла с ума и начала видеть всякую чертовщину?

— Пареска! — раздался новый окрик и новый стук в дверь. Настолько сильный, что вздрогнула вся комната. — Я знаю, что ты там! Открывай немедленно, или я выломаю эту дверь!

Мужской голос становился все более угрожающим.

Не мои ноги привычно и ловко скользнули в мягкие домашние туфли с вышивкой, и я направилась к двери.

«Что происходит? — пронеслось в моей голове. Или уже не в моей? — Кто я теперь? Где нахожусь? Как сюда попала?»

Размышляя, я взялась за массивный засов, собираясь его отодвинуть.

Но в этот момент внимание привлек стон, донесшийся из постели. Резко обернувшись, на секунду застыла с приоткрытым ртом. Оказалось, проснулась я не одна. На другой стороне кровати лежал молоденький красавчик с пшеничными кудрями и неприлично длинными для парня ресницами. Махнув, точно два веера, они распахнулись. Голубые глазищи посмотрели на меня удивленно и испуганно.

— Пареска… — прошептал парнишка. — Не делайте этого. Не открывайте дверь. Он убьет нас!

Так, ну, это, знаете ли, уже ни в какие ворота…

Я всегда была дамой приличной. Ни в каких интрижках не участвовала и участвовать не собиралась. А теперь по всему выходило, что я оказалась в теле какой-то барышни сомнительного поведения. Да к тому же в самый разгар некрасивой ситуации. Этот молоденький Аполлон, кажется, ее любовник. А тот, кто настойчиво барабанит в дверь, законный муж. Неудивительно, что последний разъярен донельзя.

— Что здесь происходит? — произнесла я, стараясь придать голосу строгость. — И кто ты такой?

Юноша подскочил с кровати, едва не запутавшись в шелковых простынях. Его голубые глаза забегали по комнате, словно искали выход.

— Я… Латилон, миледи! — залепетал он, густо краснея. — Вы сами позвали меня к себе прошлой ночью. Сказали, что граф не вернется до завтрашнего вечера. Помните? Я не мог отказать вам… Но он здесь. Он нас убьет.

Час от часу не легче.

Окажись я в других обстоятельствах, порадовалась бы и титулу, и явному достатку, в котором проживает графиня. Кто из нас не мечтал примерить на себя подобную роль. Но не таким же образом! Этот странный сон все больше напоминал оживший кошмар. Приложив пальцы к вискам (чужие пальцы к чужим вискам), я попыталась сосредоточиться и вынырнуть из сна, как из холодной проруби. Но маневр не удался. Вернуться в привычную действительность и собственное тело не удавалось.

Дверь содрогнулась от нового удара.

— Пареска! Я знаю, что ты там не одна! Если ты немедленно не откроешь, я вызову стражу!

— О, Великий Дракон! — Латилон побледнел и заметался по комнате. Не придумал ничего лучше, как забраться под кровать. Как будто его там не найдут, ага.

Оставив засов двери на месте, я метнулась к окну. И тут же разочарованно вздохнула. О том, чтобы сбежать этим путем, не могло идти и речи. Спальня графини находилась на самом верху огромной башни.

Как ни крути, а придется встретиться лицом к лицу с разгневанным мужем. Чужим мужем, спешу заметить. Может быть, удастся объяснить, что я вовсе не та, за кого он меня принимает? Хотя… В том состоянии, в каком он пребывает теперь, граф вряд ли станет слушать. Скорее примет мои слова за самое неправдоподобное оправдание. Действительно, кто в своем уме поверит, что в тело его юной привлекательной жены угодила семидесятилетняя бабка?!

— Латилон!.. — позвала я, заглянув под кровать. — Выбирайся оттуда немедленно и потрудись одеться.

Парнишка не подумал послушаться, а вместо этого забился в самый дальний угол и притих, прикинувшись пылью. Как видно, характер у графа грозный, а рука тяжелая.

Глава 2

«Девушка Прасковья из Подмосковья…» — бодренько доносилось из радиоприемника. Того самого, что я привезла с собой из деревенского дома. Едва отстояла. Для детей это старый хлам, а для меня память о молодости.

«Бабушка Прасковья из Подмосковья…» — подпевала я, немного изменив текст песни под себя.

Действительно бабушка. В самом деле из Подмосковья. Вот только за занавесками вовсе не плачу. Так, грущу немного. О том, что ушло безвозвратно и теперь лишь иногда снится. О былых подружках, друзьях, счастливых годах. О моем маленьком домике на окраине деревни. О козе Фроське и о своем ткацком станке. Его в город забрать не дали. Сказали: рухлядь, которую даже в музей не примут. Кому оно в нынешнее время нужно.

Вот и дело то, что никому.

Как и мои кружевные салфетки, вязаные кофточки, варежки, платки, что я с любовью создавала долгими зимними вечерами. Теперь они пылятся в коробках на антресолях, а дети предпочитают покупать все в магазинах. «Баб Паш, это прошлый век», — говорят они, не понимая, что каждая петелька на этих вещах хранит тепло моих рук, мои молитвы и пожелания добра.

Зачем уезжала, спросите?

Так дети убедили. Сказали, будто тяжко мне там одной вдали от цивилизации. А тут и они рядом, да и за внучкой будет кому присматривать. Вот я и согласилась. Не потому, что на самом деле тяжко. Нет. А потому, что нужной хотела быть. Полезной. Потому оставила хозяйство и друзей.

Но среди местного «бомонда» не прижилась. Деревенская я, не ко двору в московском дворе. Вот теперь и словом перекинуться не с кем. Разве что с радио. Внучка выросла. Охота ли ей со старой бабкой сидеть. У детей тоже свои заботы, хлопоты. Прежде вязанье было мне отрадой, а теперь вот пальцы артритом скрючило.

Вздохнув, я поправила кружевную салфетку на телевизоре. Неудобно на плоский-то вешать. Ну, так с салфеткой черный экран не таким мрачным кажется. Дети смеются над моими украшениями. Говорят, такое уже не в моде. А мне их синтетические цветы и коврики не нравятся.

Вот ведь как…

В деревне и на волков с ружьем ходила. И на корову косила одна, и со всем справлялась. А тут… Расслабилась. Но ведь не отпустят обратно. Да и дом продан. В деревне родной, поди, вообще никого не осталось. Я одной из последних была. Упрямица.

Теперь сижу вот в четырех стенах, думки разные думаю. Дети с внучкой отдыхать уехали. А мне, вон, этого оставили. Мохнатого, глазастого и многоногого. Присматривать. Тут еще непонятно, кто за кем…

Да уж.

На волков одна ходила и не боялась. А тут паучок какой-то. Диво окаянное. Нет бы собачку завели или котейку, любо-дорого. Так нет же, внучка уперлась: хочу паука, и все тут. Продавец сказал, не ядовит. Якобы жало ему удалили. Да только моей арахнофобии до того нет никакого дела. Спать не могу, боюсь, а ну, как эта зверюга из клетки выползет. Бр-р-р…

Ох, его ж еще и кормить нужно.

Хорошо, хоть не часто. Но вот сейчас как раз пора.

Так, надо взять себя в руки. Сосредоточиться. Дел то: открыть крышку, забросить в клетку мучных червячков. И пусть себе трескает. Глядеть на это не обязательно.

Ай, куда, окаянный?!

Запрыгнул таки. Укусил кормящую его руку.

Или не укусил?

В любом случае, паук на моей руке — последнее, что я помнила из прошлой жизни. А очнулась уже вот, в чужом теле. В чужой спальне с чужим любовником в постели. И паучок тут как тут. Прыгает по полу, радуется невесть чему.

— Сейчас вот я тебя!

Сняв с ноги туфлю, помчалась за многоногим. Все из-за него, паразита. Может, галлюцинации начались из-за паучьего яда? Или от шока?

Туфля просвистела в воздухе, но паучок, словно насмехаясь, ловко увернулся.

— Да что ж это такое?! — вскричала я, оглядываясь по сторонам в поисках чего-то, что поможет поймать эту редкостную дрянь. — Все равно поймаю, как там тебя… Дрим, точно!

Странное имя придумала внучка пауку. «Мечта» переводится. Может быть, она об этом членистоногом и мечтала, а я так точно нет. Даже предположить не могла, что из-за многоногой мохнатки на старости лет окажусь в такой неловкой ситуации.

— Пареска!!!

В дверь ударили чем-то явно тяжелее ноги. Кажется, граф решил использовать таран. Хотя, не исключено, что он об дверь рогами начал биться. От безысходности.

В любом случае эти звуки напомнили мне о главном. О том, что у меня сейчас есть куда более важные дела, чем поимка кусачего паучишки.

— Сейчас открою! — клятвенно пообещала я. — Не нужно выносить дверь. Прошу, давай поговорим как взрослые цивилизованные люди.

В последнем, к слову, я сильно сомневалась.

Судя по окружающей обстановке, оказалась я не где-нибудь, а в дремучем средневековье. Скорее всего, и нравы здесь соответствующие. Загулявшая жена может не только репутации лишиться, но и головы.

— Н-н-не открывай!.. — взмолился Латилон, упав на колени.

К счастью, за время, пока я гонялась за пауком, парнишка успел натянуть рубашку и панталоны. Уже что-то. Объяснять свою не измену гораздо проще, когда находящийся в твоей спальне молодой парень хоть немного одет, а не прячется под кроватью с голым задом.

Глава 3

— Как зовут графа? — строго поинтересовалась я у Латилона.

— В-в-вашего мужа? — зачем-то уточнил он и покосился на меня, краснея, но с сомнением. Видать, решил, что умом от страха тронулась.

— Его, — подтвердила я.

Должна же я знать хоть что-то о «законном супруге», с которым нам предстоит серьезный и весьма неоднозначный разговор. Имя — это минимум.

— Граф Уротон Пошельон, — произнес Латилон на одном дыхании.

— У нас есть дети? — тут же поинтересовалась я.

Хуже, чем оказаться в теле жены изменницы, было бы оказаться в теле предательницы матери. Это в моем мире женщина может выжить с детьми и в одиночку. Но здесь, времена, похоже, темные, а, значит, поведение женщины может негативно отразиться и на ее детях. Пусть я их в глаза не видела, но заранее жалела. Особенно если эти дети — девочки.

— Не-е-ет, — задумчиво протянул Латилон.

Что ж, это слегка облегчает задачу. В том числе Уротону. Избавиться, скажем, от матери наследника, пусть и неверной, не то же самое, что избавиться от бездетной супруги.

Н-да, перспективы у меня, прямо скажем, не ахти…

Но делать нечего.

Сделав глубокий вздох и состроив невозмутимое лицо, я направилась к двери. Одним резким движением отодвинула засов. Как раз в этот момент Уротон, видимо, собирался не просто постучать, а вышибить дверь плечом. В итоге он влетел в спальню и распластался на ковре в позе боевого орла, раскинув руки и запрокинув голову назад. Его камзол задрался, а напудренный парик съехал набок, обнажая лысину. Несколько мгновений граф лежал неподвижно, видимо, пытаясь осмыслить произошедшее, а затем резко сел, оскалившись, как загнанный зверь.

— Пареска… — процедил он, поправляя одежду и поднимаясь на ноги. — Я вижу, ты решила поиграть со мной в игры?

Его маленькие серые глазки горели недобрым огнем. Руки, изнеженные и слабые, сжимались в кулаки и тут же разжимались. Лучше бы он этого не делал. Жест выглядел неестественным и только подчеркивал общую хрупкость и худосочность графа. Мощным у него был только голос. В остальном же он напоминал изнеженного вельможу, который привык повелевать слугами, а не сражаться на мечах. Его прирожденная надменность смешалась с неприкрытой злобой.

— Вы ошиблись, граф, — произнесла я, сохраняя ледяное спокойствие. — Я не играю в игры. Просто не люблю, когда в мою дверь ломятся, словно здесь происходит что-то чрезвычайное.

Уротона перекосило от моих слов. Парик наконец съехал настолько, что обнажил блестящую лысину, по которой рассыпались хлопья пудры. Я заметила, как подрагивает левая рука графа — верный признак того, что он теряет самообладание.

— Не забывайтесь, миледи! — прошипел Уротон, но в его голосе проскользнули визгливые нотки. — Вы моя супруга, и я имею полное право заходить в вашу спальню в любое время дня и ночи. Тогда как этот. Щенок!..

Дрожащим от гнева перстом граф указал на Латилона, а тот, зажмурившись, сполз по стенке на пол и, встав на колени, пополз к графу, шепча извинения.

Уротон оттолкнул его мыском расшитой золотом туфли с таким видом, будто видел перед собой не человека, а мерзкого таракана.

— Этот молодой человек всего лишь выполнял мою просьбу, — встала я на защиту бедолаги, понимая, что ему грозит за связь с графиней. — Вас не было дома, и я попросила Латилона немного почитать мне и уснула крепким сном. Уверяю вас, между мной и этим юношей не происходило ничего такого, за что можно было бы осудить.

Я произносила это абсолютно уверенно и спокойно, и это как будто раздосадовало Уротона. Он бросил быстрый взгляд на прикроватный столик, на котором действительно лежала открытая на середине книга, а также стоял пустой графин и только один бокал.

— Считаешь, я поверю в этот бред?! — недовольно рыкнул граф. — Ты попалась с поличным, Пареска. Мне и прежде докладывали о твоем неподобающем поведении во время моих отлучек. Но теперь я вижу все собственными глазами.

— Что именно? — уточнила я, понимая, что защита — лучшее нападение. — Вы видите меня и молодого человека, испуганного донельзя вашим вторжением. Знай я, что вы вернетесь так рано, не стала бы принимать снотворное. Это было моей ошибкой, каюсь. Мне страшно оставаться одной в огромном замке. Без вас. Именно это обстоятельство вынудило меня воспользоваться услугами Латилона.

— Снотворное? — это слово как будто взбудоражило графа. Он перевел взгляд на бледного и испуганного парнишку: — Тебе что-то известно об этом?

— Н-ничего, — рьяно возразил парнишка и бросился целовать графу туфли. — Графиня…

— Она лжет! — объявил Пошельон. — Но ты мне все расскажешь!

А вот это уже не беда, а настоящая катастрофа. Под давлением или пытками Латилон признается в чем угодно. Даже в том, что видел, как я вылетаю из дома на метле и возвращаюсь обратно. Лишь бы сохранить себе жизнь. Уж не знаю, за какие такие заслуги настоящая Пареска выбрала этого слабовольного юнца, во мне он не вызывал ничего, кроме раздражения.

— Давайте обсудим все спокойно, — произнесла я, обращаясь к «мужу». — Уверена, мы сможем найти решение, которое устроит…

— Меня устроит только одно решение!.. — оборвал меня граф, наконец-то приведя себя в порядок. — Ты искупишь мой позор. Сполна!

Глава 4

Трое суток я провела в мрачной сырой темнице. В узкое зарешеченное окно попадало совсем немного света, но помогало определить смену дня и ночи. Подстилкой служил ворох просыревшей соломы, а покрывалом — груда старых тряпок. Дважды в день служанка приносила хлеб и воду, прятала глаза и на вопросы не отвечала. Оно и понятно: Пошельона в замке боялись.

Лишения меня не пугали.

Гораздо сильнее давила неизвестность. Я понятия не имела, какое решение принял так называемый муж, да и принял ли? Быть может, в это самое время он допрашивал Латилона, и тот по своей трусливости наговорил такого, что сидеть мне в подземелье до скончания веков.

Пошельон что-то упомянул о том, что даст мне возможность искупить позор. Вот только средство он мог выбрать, скажем прямо, бесчеловечное. Но я старалась не думать об этом. Не позволяла панике взять верх над рассудком. Чтобы хоть немного скрасить дни, пела. Правда, делала это тихо, дабы не привлечь ненужное внимание. А то Пошельон решит, будто мне тут слишком радостно, и продлит наказание.

Руки тоже не остались без работы.

Тряпье я распустила на ленты и сплела из них довольно внушительный коврик. Им укрываться теплее и приятнее.

Утром четвертого дня за мной пришли.

Все та же служанка. Но на сей раз в сопровождении стражников.

— Госпожа, — обратилась она ко мне, все еще пряча глаза. — Наш господин Уротон Пошельон повелел вам явиться в его кабинет. Но для начала вам надлежит принять ванну и переодеться.

Итак, он принял решение.

Каким бы оно ни было, это все же лучше, тем томиться в подземелье.

Служанка проводила меня в спальню, где уже была приготовлена вода для купания, мыло, полотенца, а на постели лежало платье черного цвета. Белье выглядело довольно грубым для герцогини, но не в моем положении капризничать. Зато ботиночки — загляденье. Из мягкой натуральной кожи, на небольшом каблучке. А то, что тоже траурного цвета, не беда. Мне он даже шел.

Точнее, не мне, а девушке, в чьем теле я оказалась.

Впервые я смогла как следует рассмотреть себя в зеркало. Длинные густые локоны оттенком напоминали лунные лучи в безоблачную ночь. Они падали на изящные плечи мягкими волнами, достигая середины спины. Глаза оказались глубокого сапфирового цвета, с длинными ресницами, отбрасывающими тень на высокие скулы. Черты лица были тонкими и благородными: прямой нос, четко очерченный подбородок, полные губы.

Фигура девушки тоже оказалась весьма примечательной: высокая, с тонкой талией и горделивой осанкой. Кожа имела тот редкий оттенок слоновой кости, который не желтел и не краснел, а сохранял безупречную белизну. На ней не было ни единого прыщика, морщинки или веснушки. Отражение казалось изваянием из белого мрамора или даже призраком. Особенно в сочетании с черным траурным нарядом.

— Позвольте, я уложу ваши волосы, — предложила служанка.

Я молча кивнула, продолжая изучать отражение.

В глазах читалась странная смесь любопытства и тревоги. Кто эта девушка? Почему я оказалась в ее теле? Столько вопросов и ни одного разумного ответа. Но теперь, когда я, наконец, покинула темницу, страх немного отступил, уступая место решимости. Какое бы решение ни озвучил Пошельон, я приму его стойко.

Служанка ловко заплела мои волосы в сложную косу, украсив тонкой серебряной лентой. Каждое движение было отточенным, словно она делала это сотни раз. Закончив, служанка отступила на шаг, чтобы полюбоваться результатом. Внезапно в ее глазах блеснули слезы.

— Вы так прекрасны, госпожа… — вздохнула женщина. — И так несчастны. Нам всем так жаль, что…

Она не договорила, прикрыв рот ладонью.

Но даже из этого короткого монолога было понятно, что слуги обожают молодую хозяйку и жалеют ее. Вряд ли бы такое случилось, будь она, в самом деле, ужасной развратницей. Может быть, Латилон — любовь всей ее жизни? Первый парень по замку? Я бы вряд ли даже взглянула на такого труса. Он ведь даже не попытался заступиться за графиню. Все, чего хотел, — это сохранить собственную шкуру.

Но, то я, а то молодая девушка, выданная замуж за человека, как минимум вдвое старше. Уротон Пошельон в отцы годился Пареске, если не в деды. Так что вряд ли этот брак был заключен по любви. Бедолажка оказалась в руках жестокого человека, стала его бесправной игрушкой. Слуги понимали это, но вряд ли могли что-то сделать.

— Спасибо, — поблагодарила я добрую женщину. — Для меня многое значит ваша поддержка.

— Храни вас Богиня, деточка, — расчувствовалась она.

Служанка собиралась осенить меня каким-то знаком, но в это момент испуганно вздрогнула, охнула и отпрыгнула в сторону. Смотрела она куда-то в область моего плеча.

— Т-т-там… Госпожа!

Повернув голову, я успела заметить лишь мохнатую жопку паучка, поспешившего убраться подальше. Спрыгнув с моего плеча, Дрим пробежался по шкатулкам с косметикой и драгоценностями. А после забился в угол за зеркалом.

Да и пес с ним, с этим пауком.

Сейчас моя арахнофобия уступила место куда более серьезным и реальным страхам.

— Веди меня к Пошельону, — выдохнула я, одернув платье. — Я готова.

Глава 5

Кабинет Уротона Пошельона оказался именно таким, каким я его себе представляла: богато и вычурно обставленным. Слишком много позолоты, отчего создавалось давящее впечатление. Тяжелые портьеры почти не пропускали свет, создавая полумрак. Стены были увешаны охотничьими трофеями — чучела животных смотрели стеклянными глазами, словно осуждая каждого, кто входил в эту комнату.

За массивным столом из темного дерева с позолотой сидел сам Уротон. Волоски его парика были аккуратно уложены в белые букли, а взгляд маленьких глазок казался еще более острым в полумраке комнаты. Он не спешил приветствовать меня, лишь молча рассматривал, словно оценивая.

— Вот и ты, — наконец произнес он, не предложив присесть. Его голос звучал надменно и не скрывал издевки. — Понравились тебе новые покои, Пареска?

Я могла бы сказать, что лучше всю жизнь провести в подвале на соломе, чем делить роскошное ложе с ним, но сдержалась. Возле двери дежурили стражники, готовые выполнить любой приказ господина. Даже самый жестокий.

— Ты пригласил меня за этим? — уточнила я, склонив голову к плечу и смело выдержав пронзающий холодом взгляд. — Спросить, удобно ли мне было?

Уротон побарабанил тощими пальцами по столешнице и раздраженно хмыкнул. Видимо, он ожидал, что перенесенные лишения заставят его молодую супругу молить его о прощении. Желательно, на коленях. А вот к моей стойкости и уверенности он оказался не готов.

— Очень надеюсь, что тебе было неудобно, Пареска, — наконец, выдохнул он. — Потому что прелюбодейкам в узилище самое место.

Опять он за свое…

— Я еще раз повторяю, что не имела никаких связей с Латилоном. Готова повторять это снова и снова. Но при этом отчетливо понимаю, что для тебя мои слова не значат ровным счетом ничего. Так что ты решил?

Моя прямолинейность заставила Уротона нахмурится.

— Вот, значит, как, — сообщил он, прочистив горло. Отхлебнул из стоявшего на столе кубка и, отщипнув от кисти, забросил в рот крупную виноградину. Смачно прожевал. — Хочешь узнать мое решение?

— Именно, — подтвердила я.

Уротон не мог не знать, что с самого утра в моем желудке не было ни росинки. При этом он не стеснялся есть и пить. Делал это нарочно, наверняка пытаясь усугубить мое и без того бедственное положение.

— Так что? — поторопила его я.

— Нет ничего страшнее предательства, — Уротон решил начать с нравоучений. — Кроме, разумеется, одного. Если бы ты была пришелицей из другого мира, тебя уничтожили бы на месте. Наши соседи. А я бы с радостью понаблюдал за этой расправой.

А вот теперь мне стало действительно не по себе.

Тело я заняла чужое, но душа в нем все еще моя. Получается, все то, что только что произнес Пошельон, касается меня самым прямым образом.

— Соседи?.. — переспросила я немного хрипло.

Теперь следовало быть особенно осторожной. Нельзя показать, что я не знаю ничего о прошлом девушки, в чьем теле оказалась. Иначе это даст повод подозревать меня в чем-то посущественней измены.

— Ах, да, я продал Темный лог арахносам, — как бы между прочим заметил Уротон, развалившись в кресле и закинув ноги на стол. — Их собственные земли давно опустошены и не приносят пропитания. Вот они и решили расширить территорию, присоединив к ним лог.

Слово «арахносы» заставило меня насторожиться.

Вроде бы, так называли пауков. В моем мире. Но Уротон говорил о них как о разумных существах. Может быть, здесь это слово значит нечто другое. Мне крайне хотелось в это верить.

— Надеюсь, теперь арахносы довольны, — заметила я, не слишком понимая, какое отношение ко мне имеет Темный лог и его новые обитатели.

Уротон расхохотался, как будто услышал очень смешную шутку. В уголках его глаз выступили слезы, которые он промокнул кончиками пальцев, а после поправил сползший с лысины парик.

— Мне нравится твой сарказм, Пареска, — заверил он, отсмеявшись. — Тебе ли не знать, что Темный лог сейчас — это бесплодные пустоши, мертвые горы и болота. Именно такое приданое я получил за брак с тобой. То, что арахносы пожелали купить лог, счастье. Правда, осмотрев владения, они остались недовольны приобретением.

Вот, значит, как…

— В таком случае арахносы могут попытаться оспорить сделку, — заметила я, искренне надеясь, что это не выдаст мою истинную личность.

— Именно это они и делают, — согласился Уротон. — Пытаются выставить себя обманутыми. Но это совсем не так. Они сами ввели себя в заблуждение, наслушавшись легенд о Темном логе. Некогда он действительно процветал. Как и земли самих пауков. Я всеми силами убеждаю их в том, что именно их темная магия, проклятие их рода убило земли. В доказательство я готов показать им наглядно, насколько Темный лог пригоден для жизни. Для тех, кто знает, как обращаться с этим местом.

Последнее замечание заставило меня напрячься. Напрячься сильно.

— Что ты имеешь в виду? — выдохнула я, чувствуя, как тело охватывает озноб, хотя в кабинете жарко горел камин. — Кто знает, как обращаться с Темным логом?

— Ты, конечно! — без заминки выпалил Уротон. — Это же земли твоих родителей. Ты провела там детство. И как-то выжила. Значит, знаешь там каждый уголок и каждое болотце. Вот и покажи этим арахносам, как правильно выжить в Темном логе. На своем примере.

Глава 6

Ничего, кроме одежды и обуви, взять с собой в Темный лог мне не разрешили. Даже небольшой ларец с украшениями, доставшийся Пареске от матери, остался в руках Уротона. От предложения выдать хотя бы семян и продуктов на первое время, он отмахнулся, как от назойливой мухи. Точно так же поступил он и с пожилой служанкой, согласившейся разделить со мной незавидную участь.

— Любовника она встречала одна, вот пусть и наказание отбывает одна, — непререкаемо заявил Уротон. — Пусть радуется, что я не отправляю ее в одной ночной сорочке. А лучше нагишом. Максимус, глава ковена арахносов, был бы счастлив. Наверное, сразу же принес бы жертву своей кровожадной богине. Может быть, ни на что большее ты и не способна, Пареска?

Мысленно проклиная «мужа» на чем свет стоит, внешне я осталась непоколебима. Выживать в суровых условиях — моя специальность. Если справилась одна в заброшенной деревне, то и в Темном логе не пропаду. Но для начала хотелось бы знать больше о том, с чем предстоит иметь дело.

— Насколько плачевно состояние лога сейчас? — поинтересовалась я, проигнорировав выпад в свой адрес. — Поместье родителей в каком состоянии?

— Понятия не имею, — равнодушно бросил Уротон. — Я был там лишь однажды. Лет десять назад.

Что ж, чего-то подобного я и ожидала.

Пытать Уротона дальше было делом гиблым и абсолютно бессмысленным. И все же осталось одно, о чем я не преминула сказать:

— После моего возвращения из Темного лога предлагаю развод. Это мое условие сделки. Ты отпускаешь меня на все четыре стороны, Уротон. Ни богатств, ни земель не нужно. Просто оставишь в покое.

Для меня это выглядело вполне очевидным. Ему самому зачем неверная жена? Мне — так тем более такой муж не нужен. В остальном устроюсь как-нибудь в новом мире. Если выживу в Темном логе.

Вот только самому Уротону мое предложение показалось неслыханной наглостью. Пока я говорила, его лицо вытягивалось все сильнее. Наконец, он не выдержал.

— Да как ты смеешь?! — заорал во все горло. — Тебе ли, Пареска, ставить мне условия? Смотри, передумаю и казню немедленно. А лучше отправлю с Темный лог не на год, а навсегда.

— В таком случае у меня появится отличный повод рассказать арахносам об условиях сделки, — предупредила я. — И о возможностях ее расторжения.

Как я и предполагала, Уротон пришел в бешенство, немедленно заявив, что казнит на месте. При этом сам остался сидеть в кресле и никого не позвал. Это могло означать лишь одно: для него важно отправить именно меня в Темный лог. Пожалуй, это единственная возможность сдержать гнев арахносов.

— Я все равно не верну им золото, — рыкнул Уротон. — Сделка подлежит расторжению только при определенном условии…

— Каком же? — поинтересовалась я.

Уротон надменно усмехнулся.

— Я должен передумать. Но этого не случится.

— Тем не менее, пауки могут значительно попортить тебе жизнь, верно? — предположила я. — Именно поэтому ты собираешься отправить к ним меня. В качестве дани? Мол, посмотрите. Даже моя законная супруга может выжить в Темном логе. Так вам ли стенать?..

Моя проницательность заставила Уротона перемениться в лице. Кажется, я попала в самую точку. Именно такого эффекта ожидал Уротон от моего пребывания в Темном логе.

— Развод, — напомнила я.

Уротон колебался. Но, прикинув в уме все за и против, пришел к устроившему его решению:

— Согласен. Даже если ты, Пареска, каким-то чудом продержишься год в Темном логе, выжить в Кундане без денег, связей и помощи не сумеешь. Уверяю тебя, ты еще будешь молить меня о помиловании. Согласишься быть служанкой в моем доме, лишь бы не оказаться на улице.

— Это мы еще посмотрим, — объявила я.

На сборы мне дали лишь час. Но того хватило с лихвой. Небольшую заминку вызвало лишь одно происшествие. Дрим. Этот паучок, мое личное проклятье, трижды пытался забраться в чемодан. Как будто без него мне пауков будет мало! Трижды я его находила и выбрасывала из чемодана вместе с вещами. Сама мысль о том, чтобы прикоснуться к мохнатому, вызывала у меня панику. Как будто чуя это, настырный паучишка прятался на некоторое время, а потом снова оказывался в чемодане.

— Да и пусть! — не выдержала служанка на четвертый раз. Она помогала мне собирать вещи и всячески старалась поддержать. — Арахносы не любят непрошенных гостей. Сожрут мелкого — только в путь.

Дрим даже лапкой не повел. Только закопался в чемодане поглубже.

— Расскажи мне о них? — попросила я служанку. — Об этих арахносах?

Прежде чем ответить, она тяжко вздохнула.

— Я видела их лишь издалека, когда служила еще вашим родителям. Арахносы, эти гигантские пауки, достигают размеров больше человеческих, могут стрелять ядом на дальние расстояния и передвигаться с необычайной скоростью. А еще — видеть чуть ли не за тридевять земель. Для Кундана они нечто вроде памятника древности. Пауки жили на этих землях с начала времен. До того, как сюда пришли люди и магические существа. Увидеть их вблизи или в человеческом обличье мне не довелось ни разу. Потом, когда к нам пришла черная лихорадка, которая унесла жизни ваших родителей, арахносы не приближались. Говорят, поветрие задело и их. Я так радовалась, что Уротон пожалел вас, сироту, женился и увез в свой замок, но…

Глава 7

Этим же вечером тряская карета с угрюмым кучером повезла меня к месту отбытия наказания. В Темный лог. При себе у меня был лишь небольшой чемодан и надежда на лучшее. В самый последний момент служанка успела передать корзинку, в которой лежали свежая сдоба и бутылка молока. Вряд ли «муженек» расщедрился. Скорее, добрая женщина действовала на свой страх и риск.

Добираться пришлось долго.

Все это время я размышляла о том, как справиться со своей арахнофобией. Пауки пугали меня куда сильнее пришедшего в упадок поместья и отсутствия еды. Я убеждала себя, что надо относиться к ним как к людям. Но получалось не слишком хорошо.

Чем дальше мы продвигались, тем непроходимей становилась местность. Дороги становились все хуже и хуже. Колеса кареты то и дело попадали в глубокие выбоины, заставляя меня подпрыгивать на жестких подушках. Лес по обеим сторонам дороги казался бесконечным: мрачные ели и низкорослые сосны тянулись до самого горизонта, их голые ветви зловеще скрипели на ветру. Время от времени карета проезжала мимо заброшенных деревень: почерневшие от времени избы с покосившимися крышами, разбитые колодцы, заросшие дворы создавали гнетущую атмосферу.

Кучер изредка бурчал себе под нос что-то неразборчивое, и его угрюмый профиль, освещенный тусклым светом заходящего солнца, казался мне предвестником грядущих неприятностей. Я все чаще поглядывала в окно, пытаясь разглядеть хоть какие-то признаки цивилизации, но видела лишь бесконечные кочки, мелкий кустарник и дикую поросль вереска.

Решив перекусить, достала хлеб и молоко.

На одном из ухабов так тряхнуло, что еда чуть не вывалилась из рук. Несколько капель молока упали на дно кареты, образовав небольшую лужицу. Пока я размышляла, чем бы вытереть пятно, оно вдруг стало уменьшаться. Наклонившись, я рассмотрела Дрима. Каким-то невероятным образом паучок умудрился выбраться из чемодана.

— Ты как раз к ужину, — мрачно заметила я, но прогонять не стала.

Глазищи Дрима фосфоресцировали в темноте. Он посмотрел на меня как будто с укором.

— Ну, извини, блюдца не нашлось, — заметила я, с удивлением отметив, что вовсе не нахожу странным разговаривать с пауком. Можно подумать, он меня понимает. — Я вообще не понимаю, зачем ты за мной увязался. Сплел бы себе паутину в замке Пошельона и жил распрекрасно. Мух ловил и комариков.

Мне показалось, или Дрим действительно поморщился?..

— Не любишь мух? — усмехнулась я.

Сама не знаю, что вдруг взбрело в голову, но к разлитому молоку я добавила несколько кусочков хлеба. Пусть это будет небольшим вкладом в развитие дружественных отношений с пауками. Начну, так сказать, с малого. Ведь даже это далось мне с трудом. Глядя на малюсенького паучка, я чувствовала подозрительный озноб и машинально жалась к краю сиденья. А что будет, когда я встречусь с арахносами?

Бр-р-р…

Дрим воспринял мой храбрый поступок как должное. Слопал угощение и уполз. Подозреваю, снова забрался в чемодан и уютно устроился отдыхать среди вещей.

Мне поспать так и не удалось.

Тряска была слишком сильной. К тому же окружающий ландшафт начал меняться. Меняться не к лучшему. Дикая местность, испещренная низинами и холмами, все больше напоминала лоскутное одеяло, сшитое из разных оттенков серого и зеленого. Темные топи перемежались с островками сухой земли, поросшими бурыми, оливковыми и даже мятного цвета мхами и лишайниками. Вдали виднелись скалы, на вершинах которых каким-то чудом выросли и закрепились редкие деревья. На их ветвях, подобно призрачным флагам, колыхались на ветру белые полотна. Присмотревшись, я поняла, что это паутина. В свете полной луны она казалась особенно жуткой.

Кучер ругался все более изощренно и громко.

Но у меня не было даже малейшего желания одернуть его. Уже то, что он каким-то невероятным образом умудрялся найти дорогу ночью, миновать болота и овраги, было настоящим подвигом.

Ближе к рассвету пейзаж стал еще более зловещим.

Карета медленно пробиралась по узкой тропе, огибающей мрачное болото, от которого поднимался странный белый туман. Он клубился у колес, словно живые существа, пытаясь забраться внутрь экипажа. Я плотнее закуталась в накидку, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

Внезапно кучер резко натянул поводья, заставив лошадей остановиться. В тишине ночи раздался его хриплый голос:

— Приехали!..

Я выглянула в окно и едва сдержала возглас ужаса. Прямо перед нами возвышался деревянный двухэтажный дом, напоминающий усадьбы моего мира века эдак девятнадцатого. Резные наличники на окнах, когда-то, наверное, изящные и утонченные, теперь напоминали когтистые лапы, тянущиеся к небу. Широкие веранды с колоннами выглядели так, будто их изгрызли гигантские зубы: повсюду виднелись глубокие борозды и щербины. Массивная черепичная крыша просела в центре, образуя подобие воронки, а по краям торчали ржавые трубы, похожие на сломанные клыки какого-то чудовища. Коричневая краска на стенах облупилась, обнажая потемневшее от времени дерево.

Дом стоял на небольшом холме, окруженный высохшими деревьями с голыми ветвями, которые тянулись к окнам, словно пытаясь проникнуть внутрь. Широкая подъездная дорожка, когда-то мощеная камнем, теперь поросла травой и бурьяном, а местами и вовсе провалилась, образуя глубокие ямы.

Глава 8

Если бы я рассматривала этого гигантского паука на картинке или на экране телевизора, то наверняка бы отметила и яркий приятный окрас, и особую стать, и грациозность движений. В лунном свете мех гиганта переливался, словно сотканный из звездной пыли. При этом выглядел мягким, как у огромного кота. На передней паре конечностей я различила острые коготки, отточенные и блестящие. Их тоже можно было бы назвать красивыми, если бы они не выглядели так опасно. Один удар, и…

Словом, красоты я не заметила. Страх обуял меня настолько, что ноги будто вросли в землю. Даже вздохнуть удалось с трудом.

Я обернулась к кучеру, но его уже и след простыл. Только лошадиное ржание донеслось откуда-то издалека.

— З-з-здравствуйте, — не слишком четко произнесла я, отчаянно борясь с собственной фобией. Пыталась убедить себя, что передо мной вовсе не паук, а, скажем, волк. Да, пусть лучше будет волк. Или какой-то другой хищник. С любым владельцем Темного лога мне было бы проще договориться, чем с этим… — Я Пареска. Точнее, Прасковья. Можно просто Паша…

Если бы еще неделю назад мне сказали, что я буду представляться гигантскому ультрамариновому пауку, это показалось бы дикостью. Такое только в ночном кошмаре может присниться. Но вот я стою, пытаясь не дрожать слишком сильно, и бормочу что-то неразборчивое, не уверенная, что хочу понравиться владельцам Темного лога. Вдруг, они захотят меня сожрать?..

Остальные пауки держались поодаль.

Из-за этого я предположила, что передо мной их предводитель. Глава паучьего ковена. Как там Уротон его назвал?..

— Вы Максимус, верно? — продолжила я жалкую попытку если не подружиться, то хотя бы не быть съеденной. — П-приятно познакомиться. Вы позволите мне пройти? Понимаете… Уротон отправил меня сюда, и…

Ультрамариновый паук приблизился вплотную.

Мой речевой аппарат при этом отказал окончательно.

Когда личный оживший кошмар остановился напротив, я заметила, что его тело переливается всеми оттенками синего: от глубокого сапфирового до нежно-голубого. На брюшке виднелся замысловатый узор из серебристых линий, напоминающий созвездия на ночном небе.

Шесть глаз, расположенные парами, создавали впечатление, что за мной наблюдают сразу с разных сторон. Их фиолетовая радужка казалась почти живой, пульсируя в такт дыханию этого невероятного существа. А когда он издал тихое, вибрирующее шипение, я поняла, что он пытается что-то ответить.

«Я знаю, кто ты, — прозвучало у меня в голове, и я едва не упала от неожиданности. Этот паук умел читать мысли или даже общаться телепатически. — Я не собираюсь тебя убивать. Но прошу покинуть это место. Навсегда».

Его голос в моей голове был глубоким и завораживающим, но я все еще не могла до конца поверить в происходящее. Гигантский разумный паук, говорящий со мной через телепатию — это было слишком даже для самых смелых фантазий.

Но именно от этого паука сейчас зависела моя жизнь.

Уротон ясно дал понять: вернуться раньше, чем через год, я не имею права. Конечно, можно попробовать сбежать. Но куда? Как? Даже путь от Темного лога до близлежащей деревни мне не проделать самостоятельно.

«Мы доставим тебя, куда потребуется», — пообещал Максимус.

Он, что, еще и мысли читать умеет?

Или все написано у меня на лице?..

— Простите, но это невозможно, — выдохнула я, к собственному преогромному сожалению. — Если вы знаете, кто я, то знаете, и почему оказалась здесь.

Как ни прискорбно, но возвращаться и сбегать нельзя.

Уротон Пошельон наверняка проверит, исполняется ли его требование. И не раз. У него много стражи и много опытных ищеек — он сам охотно рассказал мне об этом. Есть даже темный маг в услужении. Попытаюсь сбежать, и меня отыщут раньше, чем обустроюсь на новом месте. Даже чемодан раскрыть не успею.

«Меня не касаются личные дела людей, — мрачно прозвучал паучий голос в моей голове. — Темный лог теперь принадлежит нам. Чужакам здесь не место».

Ответ меня не удивил.

Чего-то подобного я ожидала. Уротон сам заметил, что арахносы не любят посторонних. Уже то, что меня не прикончили на месте, говорит о многом.

Интересно, каким образом Максимус узнал обо мне?

Скорее всего, Уротон сообщил. Вряд ли лично, скорее письменно. Или с помощью темного мага. Понятия не имею, умеют ли пауки читать. Но Максимус точно зал о моем прибытии. Наверное, потому он и его помощники шныряли тут. Вряд ли Уротон Пошельон рассказал о моей ссылке. Наверное, выставил все в приглядном для себя свете. Что ж, на этом и попытаюсь сыграть.

— Я не посторонняя, — сообщила, кивком указав на дом. — Здесь прежде жили мои родители. Я выросла в этих местах. И хотела бы побыть здесь некоторое время. Прошу, позвольте мне. Обещаю, вы меня даже не заметите.

«Твои слова ничего не меняют», — прозвучал могучий голос Максимуса в моей голове. Серебристые узоры на брюшке замерцали ярче, словно отражая внутреннее раздражение.

— Послушайте, — я постаралась говорить как можно спокойнее, хотя сердце колотилось как безумное, — я не собираюсь мешать вам. Могу жить в доме, могу в сарае, могу даже в лесу построить шалаш. Только дайте мне возможность остаться здесь.

Глава 9

Стыдно, волнительно и страшно.

От переизбытка эмоций я банально свалилась в обморок.

А очнулась уже внутри дома, на первом этаже. Я лежала на низком диванчике, под головой — подушка. А на лице… Что-то мягкое, наподобие кисточки для рисования, касалось моего лба. Касалось в определенном успокаивающем ритме. Задрав голову, я увидела в изголовье Дрима. Это он, коварный паучок, трогал меня и таращился всеми своими глазами.

— Брысь!.. — скомандовала я.

Впрочем, без особой злости. Уж не знаю, по какой причине, но этот хулиган привязался ко мне, как к хозяйке. Наверное, потому, что в этом мире я была единственной, кого он знал. Но это не значит, что я простила ему поступок. Ведь это из-за него мы оба оказались здесь.

Кстати, насчет здесь.

Внутри дома паутины было мало, что порадовало меня неимоверно. Зато пыли, грязи и различного хлама — хоть отбавляй. Дому требовалась генеральная уборка. А еще — капитальный ремонт. Это было заметно невооруженным глазом.

Я медленно поднялась с диванчика, опасаясь головокружения и слабости. Но ни того, ни другого не обнаружила. Чувствовала я себя на удивление прекрасно. Не то все дело в молодом теле, не то в крепком сне. На диванчике я пролежала достаточно долго: за мутными окнами давно рассвело.

Оглядевшись по сторонам, я заметила, что комната была просторной, но совершенно неухоженной. Сломанная мебель валялась в углах, покрытая толстым слоем пыли. На полу виднелись следы давнего потопа, а обои местами отклеились и свисали лохмотьями. В углу громоздилась гора немытой посуды, а на столе лежало то, что заставило меня удивленно хмыкнуть. Кусок окорока, два сваренных вкрутую огромных яйца странного сизого оттенка и еще теплый чайник с травяным чаем. Приподняв крышечку, я вдохнула совершенно удивительный аромат, отдаленно напоминавший мелиссу и перечную мяту.

Неужели это подарок Максимуса?

В честь моего прибытия?..

Верилось с трудом. Но против фактов спорить бесполезно. Кто-то же перенес бессознательную меня на диван, уложил и приготовил завтрак. Не думаю, что пауки решили меня отравить. К чему бы? Если бы решили избавиться от непрошенной гостьи, избрали иной способ.

— Значит, мне разрешили остаться, — произнесла я вслух. — Что ж, спасибо.

Никто не отозвался.

Максимуса и его сородичей в доме не наблюдалось. Не скажу, что меня это расстроило. Скорее наоборот, порадовало. Мне дали шанс, а это уже что-то. Главное, продержаться. Не вмешиваться в чужие дела и не мешаться под ногами — это я могу. Пришлось научиться, чтобы не оттолкнуть от себя ни детей, ни внучку. В последние годы я только и делала, что сидела в уголке, пряла или вязала. Как паучиха…

Последнее сравнение вызвало у меня истерическую усмешку.

Довольно странно сравнивать себя с тем, кого боишься больше всего на свете. Но не более странно, чем очутиться в чужом мире и чужом теле. Если я смирилась с последним, то, может быть, и с пауками найду общий язык. А вообще: чем реже сталкиваюсь с ними, тем лучше. Наверное.

Уротон утверждал, что я должна убедить арахносов остаться в Темном логе. Но на вопрос, каким образом это сделать, не ответил. Полагаю, потому, что сам не знал. Он изначально задал своей жене невыполнимую задачу, надеясь, что она сгинет. Не знаю, кем была настоящая Пареска и какой имела характер, но я собираюсь выжить во что бы то ни стало. Вряд ли изменю Темный лог и, тем более, заставлю пауков его полюбить, но навести порядок в доме мне ничто не мешает.

Странный запах витал в воздухе: смесь затхлости и чего-то сладковатого. Я осторожно подошла к окну и попыталась его открыть, но его заело. Пришлось приложить немало усилий, чтобы впустить свежий воздух в затхлое помещение.

— Опять ты? — строго спросила я, заметив Дрима. Он сидел на комоде и внимательно наблюдал за моими действиями. — Почему ты на меня так странно смотришь? Ни разу не видел уборку? Я не собираюсь жить в свинарнике!

Вместо ответа Дрим спустился вниз, добежал до столика с завтраком и запрыгал по нему радостно.

Потрясающе!..

Он уверен, что он мой питомец, которого я теперь обязана кормить?

С другой стороны, паучишка прав: прежде чем браться за работу, стоит подкрепиться. Пока чай не остыл.

Дрим оказался невероятно прожорливым, невзирая на малый размер. Слопал ровно половину окорока и закусил яйцом. Последние, к слову, оказались довольно приятными на вкус, невзирая на подозрительны внешний вид.

— Раз ешь как взрослый, то и помогай так же, — зачем-то сообщила я Дриму.

Хотя, разумеется, совершенно не ожидала, что паук будет помогать. Да и что он может? Только кусаться и шкодить. Большего от него вряд ли можно добиться.

Сытный завтрак благотворно сказался на моем настроении.

Через раскрытые окна в помещение, некогда выполнявшее роль гостиной, проник свет и болотный воздух, пропитанный густым ароматом трав и чего-то сладковато-гнилостного, что заставило меня поморщиться. Я подошла к окну, чтобы лучше рассмотреть окрестности.

За окном раскинулся мрачный пейзаж Темного лога. Болотистая местность с редкими деревьями и кустарниками, поросшая осокой и камышами, тянулась насколько хватало глаз.

Глава 10

Пройдя через массивную дубовую дверь гостиной, я оказалась в длинном коридоре. Скрипучие половицы словно рассказывали истории прошлых жильцов. Тусклый свет с трудом проникал через грязные окна и создавал причудливые тени на стенах, где висели потемневшие от времени портреты. Лица на картинах словно оживали в полумраке, их глаза, казалось, следили за каждым моим движением. Коридор тянулся вперед, извиваясь между комнатами и теряясь где-то в темноте.

Справа от меня находилась массивная дубовая дверь с коваными узорами. Я осторожно приоткрыла ее и оказалась в просторной комнате. Кажется, это рабочий кабинет. Наверное, некогда он принадлежал отцу Парески, потому что атмосфера здесь была строгой и немного суровой, словно пропитанной духом дисциплины и порядка. В комнате царил идеальный порядок: каждая книга на полках стояла ровно, каждая вещь лежала на своем месте. Время здесь как будто остановилось вместе со старинными часами. Но стоило их завести, как все, включая мебель, словно ожило. Если бы не пыль, можно было подумать, что хозяин кабинета только что вышел на минутку и вот-вот вернется. Хотя…

Нет, отец Парески не вернется.

У кабинета, как и у всего дома теперь новая хозяйка. Я. Как минимум на год. А прежний владелец будет взирать на меня с висящего на стене портрета. Того, где изображен молодой мужчина с горделивой осанкой и пронзительным взглядом. Рядом с ним стояла маленькая девочка с такими же яркими глазами — без сомнений, юная Пареска. Возможно, это заслуга художника, но мне показалось, что на меня они, и отец, и дочь, оба смотрят с одобрением.

Улыбнувшись в ответ, я первым же делом смахнула с портрета пыль. Затем прошлась тряпочкой по тяжелой добротной мебели из темного дерева. Протерла массивный стол с потрескавшейся столешницей и книжные полки, заставленные старинными фолиантами в кожаных переплетах. Большинство из них были посвящены истории мира и арахносам в особенности.

— Что ж, в этот год мне не придется скучать, — отметила я, откладывая для себя несколько книг.

Чем больше буду знать о месте, где оказалась, и его обитателях, тем лучше. Но для начала следует навести порядок. Пыль и грязь — не лучшие помощники науки.

Закончив с кабинетом, я продолжила осмотр.

Далее по коридору располагалась столовая: просторная комната с длинным деревянным столом, способным, наверное, вместить два десятка человек. На стене висела потемневшая от времени картина, изображающая пейзаж, который я только что видела за окном, но в более светлых тонах. Видимо, некогда особняк окружал роскошный сад с оранжереями и огородом, где выращивали овощи и зелень.

Кухня оказалась неожиданно уютной, несмотря на общую мрачность дома. Каменный очаг с закопченной плитой, массивный дубовый стол, полки с глиняной посудой и травами, развешанными под потолком. Удивительно, но от времени травы не превратились в труху. Вот только понять их назначение я не могла. Все потому, что ничего подобного в моем мире попросту не росло.

— В кабинете наверняка есть какой-нибудь справочник или энциклопедия с описанием местных растений, — рассудила я вслух. — Нужно только найти его среди остальных книг.

Поднимаясь по витой лестнице на второй этаж, я заметила, что ступени здесь были выложены из разных материалов: первые три – из обычного камня, следующие пять – из какого-то необычного серебристого металла, а дальше снова обычный камень. На стенах висели старинные светильники, в которых, казалось, горел не обычный огонь, а какой-то странный голубоватый свет. Даже удивительно, что он не иссяк за столько времени.

Неужели магия?

Уротон что-то упоминал об этом. Об особой магии обитателей Темного лога. Но откуда подобному взяться в доме людей? Тем более что огонек был не темный, а очень даже приятный глазу.

Задумавшись, я не сразу обратила внимание на небольшую тяжесть на левом плече. Но щекотку в области шеи ощутила вполне отчетливо. Решив, что нацепляла пыли или паутины, непроизвольным жестом смахнула ее с плеча. А оказалось, что сбросила на пол Дрима.

— И нечего на меня так смотреть, — хмуро заметила я, рассмотрев на лице паука некую обиду. — Не припомню, чтобы разрешала тебе на мне кататься. Я тебе не лошадка. И вообще, держись от меня подальше. Кто знает, где мы еще можем оказаться по твоей милости.

Высказалась, и нахмурилась сильнее.

Надо же, не провела еще и недели в Темном логе, а уже схожу с ума. Мало того, что разговариваю с ядовитым пауком как с разумным, так еще и приписываю ему человеческие качества. В самом-то деле: разве могут пауки менять выражение лица?

Да уж, о таком лучше не думать.

Лучше сосредоточиться на вещах действительно интересных. Например, на тех же странных светильниках. Прибыв в особняк ночью, я не заметила в окнах света. И это крайне подозрительно. Получается, тогда светильники не горели. Но кто-то же их зажег? Может быть, это тоже сделал Максимус? Например, решил, что я боюсь темноты.

Забавно вышло, что ни говори.

Темноты я не боюсь ни капли. Чего не скажешь об арахнофобии. Вот и получается, что мой оживший кошмар решил избавить меня от кошмаров. Нарочно не придумаешь.

Усмехнувшись, я решила провести эксперимент. Прикоснуться к светильнику, внутри которого горел голубоватый свет. Он манил меня, как огонь мотылька…

Глава 11

Осторожно, с крайней опаской я притронулась к светильнику. Ощутила легкое покалывание, словно разряд статического электричества. А в следующую секунду все исчезло. Магический огонек затух и не собирался воскрешаться. Не только в том светильнике, к которому притронулась. Но и во всех остальных. Напрасно я больше десяти минут гипнотизировала их взглядом. Чуда не случилось.

— Видимо, я и магия — вещи несовместимые, — призналась я вслух.

Решив не тратить время попусту, вернулась к делам насущным. Привести дом в порядок сейчас задача более важная, чем разбираться с паучьей магией.

На втором этаже располагались спальни. В первой, самой просторной, стояла огромная кровать с балдахином, украшенным странными узорами, которые словно двигались при определенном освещении. В углу я заметила старый сундук, покрытый пылью, с замысловатым замком, который никак не поддавался моим попыткам его открыть. Точно заколдованный.

Поразмыслив немного, решила оставить сундук в покое: не стоит торопиться с тем, что явно не предназначено для чужих глаз.

Перейдя во вторую спальню, я замерла на пороге. Здесь все было иначе: светлые стены, изящная мебель из светлого дерева, на подоконнике расставлены горшки с засохшими растениями. Казалось, что комната ждала своего хозяина много лет, храня память о прежнем уюте. Именно здесь я и решила обосноваться. Но для начала — навести порядок.

Первым делом взялась за засохшие растения на подоконнике. Каждое прикосновение к сухим стеблям вызывало легкую грусть: когда-то они были живыми, дарили этой комнате частичку природы. Я аккуратно вынула их из горшков, собираясь позже высадить новые, свежие растения.

Постель оказалась покрыта тонким слоем пыли, и я принялась за уборку. Шкаф, обитый светлым деревом, приятно скрипнул, когда я открыла дверцы. Внутри обнаружились несколько старых платьев, аккуратно развешанных на вешалках, словно их хозяйка ненадолго отлучилась и вот-вот вернется.

Точнее, вернулась. Но уже совсем другой.

Я была уверена, что эта комната некогда принадлежала Пареске. Неудивительно, что обнаруженные в шкафу вещи пришлись мне впору.

В углу комнаты стоял небольшой секретер. Его поверхность была покрыта замысловатым узором из царапин, оставленных временем. Я провела по ним пальцем, размышляя о том, кто мог их оставить. Возможно, это были следы чьих-то торопливых записей или нежных прикосновений.

Вскоре комната засияла чистотой.

Я подняла в спальню чемодан, привезенный из поместья Уротона. Осторожно развесила платья на деревянных плечиках, а нижнее белье и ботинки разложила на полочках. И вдруг на самом дне чемодана заметила аккуратно сложенные холщевые мешочки. А в них — семена.

— Вот так находка! — обрадовалась я, уверенная, что это служанка незаметно подложила именно то, о чем я просила. — Спасибо тебе огромное!

Эта женщина долгое время провела в Темном логе и наверняка знала, что можно здесь вырастить. А я — нет. Представления не имела. Больше того, семена не походили ни на что, виденное мною ранее. Горстка одних напоминала маленькие серебристые звездочки с острыми краями. Другие выглядели как крошечные кристаллы горного хрусталя, каждый с идеальной гранью. Были и такие, что напоминали темные, почти черные семена с причудливыми узорами на поверхности — казалось, что в них заключены древние руны.

Я осторожно высыпала содержимое одного из мешочков на ладонь. Семян было ничтожно мало, но все они были на удивление тяжелыми для своего размера, точно в каждом таилась неведомая сила. От них исходило едва заметное сияние, а воздух наполнился необычным ароматом: смесью влажной земли и чего-то совершенно едва незнакомого, словно стертого из памяти по прошествии долгого времени.

— Что же это будет? — прошептала я, чувствуя, как по спине пробежал легкий холодок.

Найденные горшки пригодились как нельзя лучше. Для начала я решила посадить семена именно в них. А о том, что вырастет, оставалось только гадать.

Когда осталось посадить последние три семечка, в спальне объявился Дрим. Подпрыгивая на мохнатых лапках, паук направился прямиком к горшкам и начал в них рыться. Выковырял одно из семян, раскрыл рот…

— Не смей! — рассердилась я и бросила в проказника тряпкой. — Семян без того мало, нельзя их есть. Фу!

С трудом, но мне удалось выгнать Дрима из спальни и прикрыть за ним дверь. Не хватало еще, чтобы он слопал одну из главных возможностей выжить в Темном логе.

Кстати, о еде.

Заработавшись, я совершенно забыла об этой насущной проблеме. Только несколько раз пила воду из обнаруженного неподалеку от дома колодца. Не хватило даже времени обследовать огородик. Сумерки опустились внезапно, словно некто невидимый накрыл Темный лог плотным черным одеялом, с нарисованным на нем месяцем и необычайно крупными и яркими звездами. Рыскать за пределами дома по темноте я не рискнула. Но когда вошла в гостиную, обнаружила на столе необычное угощение. На блюде покоился не то мясной рулет, не то внушительная домашняя колбаска, источавшая соблазнительный аромат копченого ореха и пряных трав. В этот момент я поняла, как сильно проголодалась.

Консистенция блюда уникальна: снаружи хрустящая корочка с нотками карамелизированного меда, а внутри нежное, тающее во рту мясо с легкой ореховой текстурой. При надкусывании из разреза вырывается пар, а на языке раскрываются многослойные вкусовые оттенки: сначала сладковатый привкус лесных ягод, затем — пряное послевкусие с едва заметной горчинкой редких горных трав. Ничего подобного я прежде не пробовала.