Друг отца. (не)люби меня

Глава 1

Друг отца. (Не)люби меня

Глава 1

Вероника

Сегодня. Сегодня я ему всё расскажу. Во всём признаюсь. Наберусь смелости, подойду и скажу: “Я тебя люблю”. Не так уж и сложно, если подумать. Всего-то три простых слова. И ни капельки не страшно. А то, что ладошки потеют, сердце кровью захлёбывается и ноги подкашиваются — ерунда. Переборю.

Да, Святослав Киреев старше меня на десяток лет, но папа маму тоже был старше примерно на столько же, и это не помешало им полюбить друг друга и пожениться. А ещё Святослав являлся давним другом семьи, что тоже хорошо. Благодаря этому я точно знаю, что он за человек, и что никогда меня не обидит. Они с папой познакомились ещё в армии, служили вместе в горячих точках, не перестали дружить и по возвращении на гражданку. Папа занялся семейным бизнесом и помог Свету с открытием и развитием его охранного агентства, услугами которого теперь пользуются по всему миру. Так что да, я знаю его очень и очень давно, и бояться мне нечего.

Ай, да кому я вру!

Мне действительно страшно. Только боюсь я не самого признания. Очень страшно получить отказ. Но если не решусь, то так и буду смотреть на него со стороны, а мне это уже порядком надоело.

Поэтому, собрав волю в кулак, я решилась!

Тем более и повод подходящий — моё совершеннолетие. Ради этого я даже оделась сегодня по-особенному красиво. Не в простенькое коктейльное платьице, а в элегантный наряд глубокого изумрудного цвета длиной до самого пола и небольшим шлейфом. Пришлось обуть туфли на высокой шпильке, но что уж теперь. Красота требует жертв, и я готова идти на них (да на что угодно), чтобы получить своё заветное ответное “люблю”. Тонкая блестящая ткань красиво облегала все изгибы моего тела, подчёркивая юность и красоту. Вырез сердечком визуально увеличивал грудь скромненького второго размера, приковывая внимание к виднеющейся ложбинке. Тёмно-русые локоны до самой попы я собрала в не менее элегантную причёску. Никаких распущенных и волнистых локонов, всё гладкое и блестящее, собранное в аккуратную ракушку. Делала её не я конечно, а приглашённые для этого парикмахеры. Одна из них и с макияжем помогла: не слишком ярким, чтобы не выглядело вульгарно, но зато теперь мой скучный карий цвет глаз смотрелся куда темнее и насыщенней.

В общем, глядя на себя в зеркало спустя несколько часов, я с уверенностью могла сказать, что выгляжу просто изумительно. Святославу должно понравиться. По крайней мере, я на это надеялась. Если так подумать, сегодня я и с мамой могла посоперничать, а она у меня очень яркая женщина. Жгучая брюнетка с насыщенными зелёными глазами, пышной грудью и длинными ногами, без грамма жира, стройная, как девочка, несмотря на то что ей недавно исполнилось целых тридцать шесть лет. Эдакая клеопатра нашего времени. Насколько знаю, она и платье выбрала длинное чёрное с золотым ободом вокруг шеи. Даже жаль, что папа не увидит нас с ней сегодня. Он умер ещё в декабре, полгода назад, но я до сих пор ждала, что он вот-вот войдёт в мою комнату и с улыбкой скажет, какая же я у него умница и красавица, и как сильно он меня любит.

На мгновение мне показалось, что так и есть, когда дверь и впрямь приоткрылась. Вот только на пороге вместо папы предстала наша экономка.

— Прошу прощения, но вы просили сообщить, когда придёт Святослав Витальевич. Он только что пришёл. Ожидает в малой гостиной, — сообщила она чопорным голосом.

Я ей благодарно кивнула. Хотела ещё и вслух добавить “спасибо”, но голос позорно пропал и вышел какой-то невнятный хрип. Только успокоившееся сердечко забилось с новой силой. Пришлось с пару минут вдыхать и выдыхать, прежде чем я смогла хоть немного успокоиться. После чего, ещё раз осмотрев себя в зеркало критическим взглядом, я под аккомпанемент стука своих каблуков всё-таки направилась вниз.

Ох, как же страшно…

Ноги того и гляди подкосятся, и я полечу прямо по лестнице вниз кувырком. Пришлось ухватиться за перила, чтобы этого не произошло.

Бом-бом-бом — билось при этом в груди.

Цок-цок-цок — отражалось от стен.

Шурх-шурх-шурх — шелестел подол платья.

Страшно-страшно-страшно — проносилось в голове.

Ладно, Ники, не дрейфь!

Двум смертям не бывать, в конце концов…

Но в малую гостиную я входила, как если бы с аквалангом на глубину нырнула. Сразу на сотню метров вниз, а то и больше. Уши заложило, дыхание перехватило, перед глазами поплыло.

Вот же!..

Кто ж знал, что признаваться в любви так страшно!

Может ну его?

Нормально же мы со Светом общались до этого. Я была для него милой наивной девчушкой, дочерью его друга, которую он взялся опекать после смерти того. Вдруг я всё испорчу? И он не только не ответит на мои чувства, но и общаться со мной перестанет... Что я буду делать тогда? Это ещё хуже, чем страдать от заочно неразделённых чувств, украдкой любуясь им издалека.

Но какой же он всё-таки красивый!..

Самый красивый мужчина из всех, что мне доводилось видеть!

Высокий, могучий, с короткой стрижкой светлых волос и самыми потрясающими глазами, похожими на пушистые облака в хмурый зимний день. Сегодня на нём был классический костюм с виднеющимся белым воротом от рубашки. Уверена, без галстука. Он их терпеть не мог, поэтому обычно просто расстёгивал две верхние пуговицы.

Глава 2

Глава 2

Дурной сон!

Всё это просто дурной сон!

Не могло быть на самом деле.

Не со мной.

Я же… Я…

Но мама и Святослав по-прежнему стояли рядом, трогательно держась за руки, улыбались радостно хлопающим их гостям, пока моё сердце трескалось и взрывалось множеством острых осколков, каждый из которых вонзался в мои внутренности, раня до такой боли, что у меня едва получалось её сдержать. Та же коробочка с ключами от квартиры выпала из рук, что я пусть и заметила, но как-то отстранённо. Бездумно смотрела на неё у своих ног, а в голове до сих пор слышался звонкий голос мамы, сообщающий всем, что вскоре она станет госпожой Киреевой.

Я не знаю, сколько прошло с момента, как мой мозг зафиксировал эту информацию. Я потерялась. Во времени, в пространстве, в той боли, что волной цунами обрушилась мне на голову, погребая под собой без возможности всплыть на поверхность. Хотелось побежать быстро-быстро, а затем на всей этой скорости врезаться в бетонную стену. Или сигануть с крыши ближайшего небоскрёба. Или моста. Да что угодно подошло, лишь бы уже наконец оказаться как можно дальше отсюда и ничего не чувствовать. Но я стояла здесь, смотрела себе под ноги и если и умирала, то только мысленно.

Вокруг моей шеи сомкнулись чьи-то руки. Их владелица что-то радостно кричала мне в ухо, трясла меня, пытаясь расшевелить. Я не реагировала. Она куда-то меня повела, я не особо замечала. Передвигала ногами машинально.

— Ну же, Ника, приди в себя, давай, подруга, нужно идти.

Я и шла. Что ещё надо?

— Жесть, просто жесть…

Девичий голос причитал и причитал, я не слушала. В себя пришла, когда на меня сверху полилась ледяная вода. Мозг неохотно, но выходил из коматоза. Моргнула. Всхлипнула. Раз, другой, третий… А затем сползла по стеночке и всё-таки разревелась.

Камилла (а это была именно она) снова чертыхнулась и выключила воду, накинула на мои плечи подогретое на сушилке полотенце и присела рядом. Больше ничего не говорила, а я всё ревела и ревела, даже когда слёзы закончились, тело продолжало содрогаться.

Не верилось. До сих пор не верилось.

Всё это время подруга тихонечко ждала, когда я успокоюсь.

— Ну ты как? — поинтересовалась, когда я, судорожно вздохнув в последний раз, принялась утираться полотенцем.

— Тебе честно? — откинулась на стену душевой и крепко зажмурилась на мгновение.

— Не уверена.

— Вот и я. Не уверена.

Между нами воцарилось новое молчание. Я же зачем-то смотрела на намокшую ткань своего платья. Надеюсь, ткань не настолько же нежная, как я, и произошедшее ей не навредит. Всё-таки красивое. Ну и дорогое. Хотя вряд ли я его надену теперь ещё когда-нибудь. При взгляде на него теперь будет всегда вспоминаться этот вечер. И Святослав.

Ну вот как? Как такое возможно? То есть как, я представляла, что ещё хуже, но почему — не понимала. Их обоих.

Допустим, мама захотела построить новые отношения, это я могла понять. Но не с лучшим же другом отца?! И не спустя какие-то полгода после его смерти! А Святослав? Как давно у них вообще это всё зародилось?

Бред какой-то! Просто невозможно!

— Ну плюсы всё же есть, — подала голос подруга.

— Это какие?

— Тебе теперь не обязательно жить вместе с ними.

А я… я рассмеялась. Хотя это больше походило на очередную истерику.

— Эй, ты чего? — заволновалась Камилла.

— Так потому и подарили, — пояснила я, продолжив давиться смехом. — Чтобы не мешала.

А что, очень удобно!

Им обоим.

“Всё же ты тоже приложил руку к этому подарку”, — вспомнились слова мамы.

Вот и ответ на мой вопрос, которым я страдала уже долгое время. Я ему не нужна. Как и мои чувства.

“Мы уже подали заявление в ЗАГС, в следующем месяце мы распишемся”, — снова зазвенел в голове голос мамы.

В следующем месяце…

Уже так скоро.

А значит их отношения точно зародились задолго до сегодняшнего дня. А вот когда… очень интересный вопрос!

— Предатели, — выплюнула зло, поднимаясь на ноги.

Отчаяние сменилось гневом, который с каждым пройденным мгновением захватывал меня всё больше. И, пожалуй, хватит сидеть и страдать, пора действовать.

Камила мои изменения заметила, тоже на ноги подскочила, кажется собиралась что-то сказать, но промолчала.

— Дай мне полчаса, ладно?

— Ладно, — кивнула она. — Ты точно в порядке?

— Точно. Мне просто нужно привести себя в порядок. Не могу же я вернуться ко всем в таком виде? А то ж мне счастливую парочку поздравить надо, я же не успела.

— Ник…

— Полчаса, Ками, и я к тебе вернусь.

— Угу, — протянула подруга несогласно.

Глава 3

Глава 3

Ох ты ж, ё-моё!

Кого-кого, а Света я здесь увидеть не ждала. Да вообще нигде и никак. По крайней мере, не в такое ближайшее время. Разве он не должен сейчас составлять компанию моей маме на празднике, раз уж они теперь вместе? Тогда почему он здесь? Да ещё настолько злющий. Если уж на то пошло, злиться нужно мне, а не ему. Внутри при этом вновь принялся распускаться цветок надежды, пока я всматривалась в снежный взор, полный непонятной мне ярости, которую хотелось стереть из него, заменив прежним теплом. Например, податься вперёд и обнять его, да сразу обеими руками, сильно-сильно. Глупость, от которой остановил болезненный стон Никиты. Он же привёл меня в чувства.

— Ты что творишь?! — поспешила оттолкнуть от себя Святослава.

Но едва ли будущий муж моей матери обратил на это внимание, продолжая нависать надо мной скалой незыблемого возмездия. Как и новый стон Никиты совершенно не заметил. Стоял и прожигал яростным взглядом исключительно мою персону. А стоило мне попытаться отойти, как я тут же оказалась перехвачена им за плечо и перенаправлена в сторону выхода из комнаты. За порог меня банально выставил. И дверь закрыл. На ключ.

Конечно, я тут же затарабанила в эту самую дверь!

— Святослав! Святослав, открой! Не трогай его, слышишь? Святослав! — пнула дверь ногой для весомости своих слов.

Мне никто не ответил. Зато с той стороны двери раздался очередной приглушенный болезненный стон и грохот.

Твою ж дивизию!

— Святослав! — с новой силой затарабанила в дверь. — Не смей! Не трогай его! Свет!

Бесполезно.

Только ладони зря отбила в бесполезной попытке достучаться до мужчины.

Вот же!

С чего только так взбесился?

Никогда прежде не видела, чтобы Свет так злился. Он, бывало, ругался на подчинённых, но опять же спокойным, пусть и излишне холодным тоном. А чтобы вот так… И из-за чего? Из-за того, что я не пришла в назначенный срок? Или из-за того, что застал меня наедине с Никитой? Но если так…

— Не буду я с ним больше оставаться наедине, — пообещала, продолжая колотить ладонью в дверь. — Я тебе клянусь! Только не трогай его! Ну, Свет, ну пожалуйста, — перешла на слезливый уровень, раз прошлый не помогал. — Это просто недоразумение, слышишь?!

Услышал. Дверь открылась. Правда, как открылась, выпустив в коридор по-прежнему злющего Святослава, так и закрылась. Что там с Никитой, мне увидеть не удалось. А мужчина не оставил возможности на что-либо иное. Подхватил за локоть и потащил за собой на выход из дома. Я едва не споткнулась от неожиданности, в последний момент выровняв равновесие. Дальше я за ним почти бежала, настолько скоро он переставлял свои длиннющие ноги. Попыталась вырваться, но мужские пальцы вцепились в моё плечо над локтем так крепко, почти до боли.

— Эй, помедленнее, я за тобой не успеваю, — пожаловалась на такое грубое обращение.

— Выбор того, каким темпом тебе возвращаться домой, ты уже упустила. Теперь ты пойдёшь так, как удобно мне, — огрызнулся Святослав.

Но скорость шага сбавил. Немного.

— Ещё скажи туда, куда тоже удобно тебе, — скопировала его тон, дёрнув руку на себя в попытке вырвать её из хватки.

Знала, что не получится, но не могла не показать, как мне не нравится такое его поведение. Чего, правда, явился? Ну опоздала я, и что такого? Я ж не вот где-то, сразу сказала куда и к кому пошла. Тоже мне блюститель морали нашёлся. Когда сам на жене друга спустя полгода после смерти того женится! Лицемер несчастный!

— Какая тебе вообще разница, где я, с кем и как провожу своё время? Разве ты не должен сейчас развлекать мою мать, раз уж вы с ней теперь такая ладная пара? — продолжила возмущаться, хотя вырываться прекратила.

Понятно же, что всё равно по его всё будет.

Заметила в толпе обеспокоенное лицо Камиллы и махнула рукой наверх, чтобы она пошла и посмотрела, как там Никита. Искренне надеюсь, что Святослав не сделал ему ничего плохого.

Из-за того, что отвлеклась, снова споткнулась. На этот раз устояла на ногах только благодаря поддержке Света. Рука на моей талии практически обожгла кожу через тонкую ткань платья, и я, вздрогнув, поспешила отойти. Правда, как отступила, так и оказалась притянута обратно к крепкому мужскому телу. Подняв взгляд, хотела высказать ему всё, что думаю о таком произволе, возможно напомнить о том, что так обнимать он имел право только свою невесту, но все слова застряли в горле, как только я столкнулась с ним взглядом. И снова я падала и пропадала в снежной бездне его пристального взора.

Ну почему всё именно так?..

Пришлось постараться, чтобы на этот раз не поддаваться собственным иллюзиям очарования момента. Вновь толкнула его от себя.

— Пусти меня. Мать мою будешь так обнимать, — добавила вслух, отступая.

Зря. Новый шаг назад привёл к тому, что я снова чуть не запнулась. Рука на моей талии сжалась крепче, а после Святослав и вовсе приподнял меня и в таком положении понёс меня дальше на выход, как куклу какую-нибудь.

Прям издевательство какое-то!

— Да что ты творишь? — возмутилась я тут же, на что в ответ получила лишь крепко сжатые губы и молчание.

Глава 4

Глава 4

Святослав

Кто ты такой, когда спишь в своей мягкой уютной постели? И кем станешь, если отобрать твою зону комфорта? Все мы рождаемся невинными безгрешными детками. Но кто сохраняет эту невинность до конца своих дней? Она быстро теряется в рамках жестокой реальности. Очень удобно рассуждать о нормах святости и морали, когда ничего этому не мешает. Неспроста говорят, человек — такая сволочь, приспосабливается ко всему. И то, что неправильно для одного, становится совершенно нормальным для другого. Вот и я приспособился. И не считал нужным притворяться кем-либо иным. Если я в чём-то нуждаюсь, я просто беру это.

Примерно так я всегда рассуждал…

Прежде.

До того, как в моей жизни появилась Вероника Сафронова — дочь моего лучшего друга и сослуживца, того, кому я неоднократно обязан не только своей жизнью, но и многим из того, что у меня было сейчас. Если бы не его поддержка и вера в меня, вряд ли бы у меня появилась своя охранная контора, вряд ли бы я вообще приспособился к жизни после службы. Он умер около полугода назад, на гражданке, и самой заурядной смертью из всех, которые только существуют. Своей.

Что за нелепая усмешка судьбы?

Пройти столько горячих точек, выжить там, где умирает большинство даже самых опытных бойцов, а потом тупо не проснуться на утро в своей кровати, потому что вдруг перестал дышать. Я потратил не один месяц, чтобы выяснить, как так получилось на самом деле. Основания не верить до последнего у меня имелись не только в плане личных домыслов, семья Сафроновых владела большим количеством собственности, приносящей стабильный и очень солидный доход, дед Вероники оставил сыну всё в полном финансовом расцвете, и смерть моего друга вполне могла бы помочь кому-то нехило обогатиться. Но в итоге моё любительское расследование зашло в тупик. Все запрошенные мной экспертизы до единой не выявили ровным счётом ничего, что могло бы сымитировать или спровоцировать ту болезнь, из-за которой он не проснулся. [1] Впрочем, совершенно бесследно моя деятельность тоже не прошла. В процессе этих своих поисков я слишком часто общался с оставшейся частью семьи Сафроновых. Я и без того обещал Лёхе, что присмотрю за ними… но в какой-то момент всё стало слишком… слишком. Иначе. Будто Вера и Вероника уже не только его семья, и я забочусь о них, потому что должен, но и потому, что они моя семья тоже.

Я и сам не понял, когда именно это случилось…

Мир вокруг меня вдруг просто взял и изменился. Полностью. До такой степени, что изменился не только мир, но и моя полярность его восприятия. Наверное, для пацана, выросшего в детдоме, было чрезвычайно заманчиво знать и чувствовать, что ты кому-то нужен, что кто-то ждёт тебя и нуждается в тебе, чтобы вовремя опомниться и пресечь, сохранить здравую дистанцию.

И я увяз по полной.

Так, что хрен теперь выберешься…

То и привело меня в настоящий момент. Туда, где я раз за разом упорно сжимал зубы покрепче, заставляя себя не реагировать на девичьи вопли, полные гнева, пока нёс свою отчаянно брыкающуюся ношу по подземной парковке к лифту, и не помнить полный обиды и разочарования взгляд, которым теперь она на меня смотрела. Ведь именно в её глазах мне всегда хотелось выглядеть лучше, чем я есть. Реально быть лучше, чем мог бы в принципе.

Почему для меня это стало настолько важно, что превратилось в жизненный приоритет? Каждый раз, когда я задумывался об этом, я запрещал себе вообще думать дальше. Может быть разница в возрасте между мной и Вероникой не так уж и велика (тот же Лёха старше меня на пятнадцать лет, но это не помешало нам стать друзьями), но она всё-таки дочь моего друга, к тому же мёртвого друга, и я не должен был смотреть на неё по-другому. Если бы я встретил какого-нибудь мудака, который вот точно так же пялился бы на её чётко очерченные, порой искусанные губы, тонкую шею, изящные изгибы хрупкого девичьего стана, я бы однозначно набил ему морду и сломал парочку рёбер.

Ну а что?

По крайней мере, всё это являлось неплохой установкой в целях собственного утешения к тому, почему мне следует засунуть все свои вспыхивающие по отношению к ней инстинктивные желания как можно глубже, а затем раз и навсегда их забыть.

И это работало!

Работало, чтоб меня, не один год!

Но перестало работать сегодня. Тогда, когда она сперва вырядилась, словно богиня, чуть не разрушив мой мозг вместе со всеми выставленными там установками, а затем доверчиво прижалась ко мне всем телом и позволила ощутить вкус её губ на моих губах, вызывая временную амнезию по поводу всего, что не являлось бы ею. Тогда, когда я уже смирился с тем, что мне не дано испытать ничего подобного. Тогда, когда я сделал всё для того, чтобы ничего подобного не произошло. Тогда, когда… это стало окончательно невозможным. Ещё ведь была и Вера. Её мать.

Кто-то скажет, одна совместная ночь, когда вы оба вдрабадан пьяны — не повод жениться, но для той, кто до сих пор хранила траур по мужу и смеялась только в присутствии дочери, чтоб та не знала, как сильно до сих пор грустит её мать, это возымело значение и стало реально важным событием, а я не смог отказать, вот и переступил очередную ступеньку, которая дополнительно отделила меня от никому ненужных чувств к Веронике.

Хотя то, что они никому не нужны…

Тоже изменилось сегодня.

Ведь, получалось, не так и не нужны?

Глава 5

Глава 5

Вероника

Хотелось кричать. Так громко, как только позволяли лёгкие. Вопить от гнева, ужаса, обиды, боли, что сжигали изнутри подобно самому яркому пожару. Перестать зажимать себе рот и дать наконец выход эмоциям не только через жалкие слёзы, что текли по щекам, и которые я не в силах была контролировать и остановить.

Почему? Почему всё так? Почему именно сегодня, когда я решилась открыться ему? Почему не раньше? Почему именно Свет? Это мог быть кто угодно, но только не он. Кто угодно, но не он. Плевать, с кем моя мать ещё решила быть, это никак не должно было касаться меня. Ни меня, ни Света. Но она почему-то выбрала именно его и даже не поняла, что тем самым буквально уничтожила собственную дочь. Приговорила к вечным мукам. До основания разрушила её мир. И как его собрать обратно воедино, я не имела понятия. Да и зачем он мне, если в нём больше не осталось смысла? Лишь жалкие осколки от разбитых грёз одной маленькой девочки, что ранили так сильно, что терпеть едва удавалось.

Я ненавижу тебя…

Сказала я ему.

Тогда почему у этой долбанной двери сижу и реву я, а не он? Почему именно мне сейчас так плохо, что впору из окна выбрасываться? Или крушить всё вокруг. Уничтожать подчистую. В первую очередь всё то хорошее в себе, что заставляло тянуться к Свету. Стереть из души, как не было, лишь бы больше никогда даже близко не ощущать ничего подобного. Забыть его и всё, что с ним связано. Навсегда вырвать с корнем из сердца. А затем запечатать эту дыру таким непробиваемым барьером, чтобы никто в будущем не мог сквозь него проникнуть.

Из горла всё-таки вырвался вскрик, который я поспешила заглушить собственным кулаком, оставляя на нём следы от зубов. Но даже эта боль была и в тысячу раз не такой болезненной, как осознание, что тот, в кого я так по неосторожности влюбилась, никогда моим не будет. Не будет!

Больно. Как же больно.

Лучше бы я вместо папы умерла.

Или вслед за ним.

Но я жила и, что хуже всего, чувствовала.

Сидя на полу, прижимаясь спиной к двери, я слышала, как Свет ходил туда и обратно, втайне надеясь, что вот сейчас его шаги остановятся у моей комнаты, а затем он войдёт и скажет, что он передумал. Да пусть что угодно скажет, или даже соврёт, обманет, я на всё согласна. Но он проходил мимо, а затем и вовсе перестал давать о себе знать. Я всё сидела и сидела во тьме спальни, ощущая себя невероятно одинокой, потерянной и никому ненужной.

Так и заснула по итогу прямо на полу.

А проснулась на удивление в мягкой постели, укрытая по самый подбородок, совершенно не помня того, как перебралась в неё. Да и чёрт с ним. Не важно. Всё не важно.

Судя по расположению солнца за окном, время едва перевалило за девять утра. Совсем рано для воскресенья, но спать больше не тянуло, поэтому я, чуть подумав, поднялась с кровати, заправила её и потопала умываться.

Выйдя в коридор, первым делом отметила неестественную тишину в доме.

Свет ушёл? Или спит?

Лучше бы первое, но что-то мне подсказывало, не будет мне такого счастья, проверять тоже не решилась. Правда ровно до момента, как, умывшись, не поняла одну важную вещь: оставленное накануне на сушилке в ванной платье исчезло, не трудно догадаться чьими руками. Свет явно позаботился о том, чтобы я никуда не свалила из его пентхауса раньше времени. Или…

Он же не решил реально оставить меня жить у себя?!

Вчера я подумала, что он, как и я, просто на эмоциях наговорил всё это, а теперь… Вдруг и правда? Да нет, не мог он! Это же неприлично в конце концов, раз уж он на маме моей женится. Или мама тоже сюда переедет? Представила, как она здесь хозяйничает, и сразу захотелось сжечь к чертям весь этот пентхаус, чтобы наверняка такого не произошло.

Да, я прекрасно понимала, что не имела права даже на мгновение так реагировать, но злость, порождённая её вчерашним заявлением, так никуда и не исчезла из меня. Она ведь даже не подумала сперва мне лично сообщить такую важную новость, поставила перед фактом вместе со всеми остальными, как если бы меня это никак не касалось, а я была для неё чужим человеком. Хотя может оно и так, не зря же она мне вдруг квартиру подарила. Но уж тогда бы сперва и избавилась от меня, а после крутила свой роман.

Да и вообще… Почему именно Свет?!

Мама не могла не понимать, как люди отреагируют на такую новость. И полгода не прошло, а она уже за лучшего друга почившего мужа замуж выходит. Наверняка начнут болтать, что он у неё в любовниках ходил задолго до смерти папы. Пусть Свет и заверил, что это не так… но он и не сказал, когда именно у них случилась та ночь. И была ли она единственной. А я вчера так растерялась от того, что он ответил правдиво, что не расспросила никаких подробностей. Мне хватило того, как ярко воображение нарисовало их близость. Едва удержалась, чтоб снова не психануть, отправив тарелку прямо ему в лицо, и не сбежать в свою комнату. Да и…

К чёрту всё! И её, и его, и то, что там у них творится! Если уж на то пошло, у меня и без них двоих есть, о чём подумать. Например о том, чтобы поскорее вернуться домой, где я вчера специально оставила свой телефон, и позвонить Никите, узнать, как он там, заодно забрать оставленную у него куртку. Вряд ли Свет согласится одолжить мне свой мобильный для такого случая, с учётом его вчерашней реакции на Самойлова, которую я до сих пор не понимала. А ещё у меня выпускные экзамены на носу, нужно к ним готовиться. Не до чужой личной жизни.

Глава 6

Глава 6

Когда Свет говорил, что мне не понравится его идея, я и подумать не могла, что она мне действительно настолько не понравится. Потому что он придумал ничто иное, как доказать мою силу в спарринге с ним. Мне! В спарринге! С ним! То есть не совсем в спарринге, мне предстояло всего лишь успешно применить хотя бы один приём из числа тех, которым он научил меня когда-то, и, если у меня получится, то я заслужу свободу от его вмешательства в мою личную жизнь. Вот только легко и просто это звучало лишь на словах. На деле у меня никогда не получалось его обойти. Но я всё равно согласилась попробовать. Да и деваться некуда. Не докажу, с него станется и правда запереть меня здесь. А мне с ним одного вечера и утра за глаза хватило! До сих пор тело как током било, а на коже ощущались прикосновения его пальцев. Так что, идя после завтрака в сторону тренажёрного зала его пентхауса, я только и могла думать о том, как бы ощущались его пальцы на мне без всяческих преград, а не о том, что мне предстояло.

Правда все мои неправильные мысли исчезли, как только я переступила порог тренажёрного зала. Небольшое помещение с панорамными окнами было условно поделено на две части. Одна — та, что слева от входа, — с беговой дорожкой и парочкой других тренажёров и гантельной стойкой, вторая — та, что справа, — с пустым местом для разминки, прыжков со скакалкой и боксирования с висящей в углу грушей.

Собственно на изучении последней я и зависла, с удивлением рассматривая лежащий на полу снаряд, вокруг которого рассыпалось полно песка из лопнувшего шва. А вот как так вышло…

— Переусердствовал, — пояснил Святослав на мой вопросительный взгляд.

Уставилась на него во все глаза. Затем снова посмотрела на порванную грушу.

Ничего себе переусердствовал…

Такую ещё попробуй убей. Она ж с меня ростом! А он говорит, что всего лишь переусердствовал?

— Пожалуй, вот теперь я и правда впечатлена, — хмыкнула несколько нервно, проходя дальше, к матам.

И не менее нервно вздрогнула следом, внезапно ощутив на талии мужские руки.

— Утро. Ты пытаешься сбежать. Вырваться. Но кое-кто с этим не согласен. Что нужно сделать? — обманчиво мягким тоном поведал Свет мне на ухо, напоминая о недавних событиях. — Метод внезапного поведения, отвлекающий нападающего, это конечно хорошо, особенно в неравных условиях, только в этот раз давай ты не будешь меня раздевать, — предложил любезно.

И я вновь покраснела, вспоминая момент, о котором он упомянул. Его обнажённый вид. Какой уж там думать об эфемерном спасении, после такого. Особенно, когда внезапно его пальцы принялись аккуратно поглаживать открытый участок кожи чуть выше пояса, пробуждая внизу живота уже знакомое щекочущее ощущение.

— Что ты будешь делать, Вероника? — повторил он, а его ладонь сдвинулась ниже, продолжая гладить чуть вдавливающими ласкающими движениями. — Вряд ли у тебя достаточно много времени на раздумья.

Что я буду делать?

Ну, во-первых, абстрагироваться от мурашек, вызванных его голосом, дыханием и прикосновениями.

А во-вторых…

Можно я лучше вообще не буду думать? Так точно есть шанс не поддаваться этим ощущениям.

У меня нет каблуков и свободны руки, значит лучшим вариантом будет использовать локти, чтобы ослабить чужую хватку. Желательно прямо в лицо, если рост позволяет, если нет, то в бока, а затем развернуться лицом к нападающему и от всей души вдарить ему коленом в пах.

Конечно, Свет увернулся и быстро пресёк все эти мои попытки.

— Хорошо, — похвалил.

Но прежде чем я успела обрадоваться, он ухватил меня за руку и притянул к себе, впечатывая в свою грудь.

— Но не достаточно, чтобы избавиться от меня, — добавил.

Вдох и никакого выдоха. Лишь очередное падение на дно его изумительных глаз. Это как упасть в пушистые облака и остаться окутанной ими навечно. Так тепло, уютно, спокойно, хорошо. Я настолько погрузилась в эти ощущения, что почти позабыла о том, где мы и для чего, и что я не имею никакого права даже просто любоваться им теперь. Но мир остался где-то там, за пределами наших объятий, вместе со всеми запретами.

Новый вдох и резкий выдох, когда я вдруг потеряла его взгляд, зато ощутила дыхание на затылке. Исходящий от него жар буквально парализовал. Свет провёл носом вверх, а горячие ладони сжались крепче на моих бёдрах. Когда они успели там оказаться? Не заметила. Вообще едва осознавала происходящее. Всё в этом мире перестало быть значимым в тот момент, как мужские ладони двинулись с бёдер вверх. Я едва устояла на ногах. Медленно. Так медленно они скользили по моему телу, вдоль талии, до самой груди. Пальцы только едва коснулись её контура, но меня тут же пробило мелкой дрожью. Очередной шумный вдох в затылочной части вовсе стал приговором. Открыв рот, я заглатывала воздух, но он не успевал попадать в лёгкие, так быстро я его выдыхала. А мужские ладони уже добрались до моей шеи. Пальцы аккуратно, но крепко ухватили её, заставив прижаться ближе к их обладателю. Всего на миг, после чего Свет резко развернул меня к себе, и я вновь упала в пушистые облака.

Он нависал надо мной, тяжело дыша. Или это я? Не понимала. Уже ничего. Кроме того, как же сильно мне снова хочется податься вперёд и коснуться его губ своими. Только в этот раз не отстраняться. На затылок скользнула вторая его ладонь, крепко ухватив за волосы…