Другая Жизнь

Другая Жизнь

То была единственная выжившая рабочая лошадка в погруженном в сухой снежный шторм городе на окраине острова под названием Сахалин. Сах-ал-инн, Сах, почти как арабское слово ЗДОРОВЫЙ или ВЕРНО, INN почти как далекое, эхом войны покрытое ино-странное слово “гостиница”, с той лишь разницей, что румяное солнце поднималось над заброшенной, ледяной высоткой гостиницы мертвого города раз в год, а здоровыми были разве что нежащиеся в покрытых хим напылением снежных сугробах бродячие сопковые собаки.

Другая шла, переступая ровным многомерным шагом, ее конечности и пыльные камеры сосредоточено искали следующую опору в глубоких, оставшихся от взрывов, воронках истончившегося каркаса дорожного полотна. Тугие антенны аккуратно выпиливали в шуршащих помехами радиосигналах города нужный пересекающийся перекрестками код. Позади Другой шли облаченные в тяжелые маршевые экзоскелеты штурманы.

Разведчики Ершагг и Бурякк, братья-богатыри, осторожно водили рельсовыми пушками по полуразрушенным остовам высоток, выслеживая угрозу, которой на самом деле в мертвом городе не существовало. Разведчики искали новый дом для сотен переселенцев с материка, улыбчивых, представительных человечков, называющих себя тартарами.

Тартары прибыли в подземный город Протокол 12 незадолго до последних вспышек в небе, символа окончания долгого противостояния, в котором победителей и побежденных ждала одна, мрачная и довольно жестокая судьба: Быть зажаренными в хим-радиационных облаках. Предводитель тартаров, мясистый индеец ТамберлИко, или ТамберликО, поблагодарил Профессоров за гостеприимность и спросил, где разместиться, на что ему был дан однозначно-пространный ответ.

“Разберемся”.

В итоге всех разумных, хоть куда либо пригодных гостей распределили по тесным, воняющим потом и испражнениям кубрикам, а остальных под конвоем вывели за огромные герметичные ворота бункера и расстреляли. Так началась история Другой, так, сквозь ржавые ставни нового света, с гнилью подспудно шепчущей упорно свою потерянную мечту, исполнился наконец завет, данный Творцом человечеству шесть тысяч лет назад.

…

Богатыри Ершагг и Бурякк, не имена, позывные, соотнесенно с вычищенными до блеска штурмовыми скафандрами, каждый пронумерован и опечатан умелыми руками химрургов, докторов-механиков бастиона человечества под названием Протокол 12.

Раз-раз-раз-раз! Шипели гидравлические приводы скафандров, скрипели, пережевывали грязную пыльно-земляную кашу могучие ноги и сочленения бойцов, весело урчали заправленные до отказа канифольно-ртутные двигатели, а радиопередатчики на лацканах влагозащитных балахонов успокаивали бойцов, шепча “безопасными” помехами.

Тихо-тихо, насколько это было возможно, осторожно, шли вперед два разведчика-картографа, оберегая единственную на весь Остров, ценную, на вес Злата, ходяче-говорящую карту. Солдатам Передового Фронта дано было задание “уберечь картографичную машинку любой ценой”.

Почему не послали в разведку человек двадцать солдат, было не ясно, но так как война наконец, подошла к своему логическому завершению, командование, видимо, решило не тратить дорогие пустому кошельку и желудку средства на бесполезный эксперимент по поиску безопасной земли на поверхности пораженного хим-радиацией мира.

Робот-картограф катился по улице, изредка останавливаясь, чтобы свериться с доступной ему на внутренней шине памяти карте предвоенного города. Думающая машинка умело обходила опасные участки, там, где от радиации не спасали даже многослойные волокна боевой брони. Сопроводители шли за Бортом 16 заметая следы насколько это было возможно, ведь не только они, а и весь Бросовый Центр хотели поживиться содержимым Безопасной Земли.

…

Война не стерла человечество с лица планеты, просто опустила его на тот примитивный уровень выживания, где желание ВСЕ ДЛЯ СЕБЯ стало ярким, обнаженным, видимым каждому жителю Земли, страшной раной, непокрытой, гноящейся как тысячи беспризорных, бездомных бродильщиков, что каждый день приходили к наглухо запертым воротам Протокола 12 прося помощи и спасения.

Тихие Сибирщики вместе с тонконосыми, щелеглазыми братьями знали о предстоящем радиоактивном Тумане Войны и построили под землей громадный город, в котором спаслись от всепожирающего пламени очищения. Так земля получила новых хозяев. Выживших, покоящихся на мертвых костях былого величия недочеловеков, дубинчатых обезьяноподобных дикарей, называющих себя Потомками Старой Думающей Целины.

Логово П.С.Д.Ц, Потомков, называлось Бросовый Центр и являлось ни чем иным как огромной мусорной ямой, в которую приносили и приносили все, что можно было найти “на попятках”, на останках сожженной Земли. Механизмы, книги, предметы обихода, все сносилось Солдатами Передового Фронта в огромный котел, на котором, по слухам, и плану правителей, Корольков, должно было подняться обратно вверх по ступеням величия Новое Человечество.

Между Правителями Бросового Центра, главными бенефициарами мусорной ямы на краю гноящейся болью человеческой природы, постоянно шли войны и недомолвки. Толстый, как шершень, Як Яснехвост, предводитель Ступичного города хотел себе больше техники, Яра Солнцеподобная - желала больше последователей в свой самодельный культ Матушки Земли, а Крест Хворостина вообще собирал войско делая его все больше и больше. Были еще маленькие Корольки, но о них никто не говорил, потому что боялись все. Особенно Креста.

Крест заключил “делянку” с давним противником Яснехвостом и благодаря полученным технологиям создал первый в своем роде на больной земле скафандр выживания, в котором разведчики-картографисты путешествовали на край обитаемого пространства, иными словами на край им известной земли, ДО ВОДЫ, Охотского и Японского морей. Там, в перешейке Кюсю, или Бухте Соя, тонкокостные японцы делили с суровыми жителями острова Сахалин скудные пожитки, переданные из рук в руки сквозь хрупкие, ядовитые пакеты с буквами на неизвестном языке. Запах рыбы сопровождал защитников острова и всех сопровождающих их торговцев, неотступно, словно дух ушедшего в прошлое времени.