Дух одуванчиков

Дочь художника

Как получилось, что пишу это письмо? Не удаляй его, пока в одном из абзацев, не появишься сам.

После того, как папы не стало, прошло пять горьких лет. Ровно пять лет сегодняшним днём. В тот день мне исполнилось восемнадцать и я пребывала в полной ясности куда собираюсь поступать (академия искусств), кем хочу стать (искусствоведом) и где работать после (с папой в нашей художественной  студии). 

«Подающий надежды художник, трагически погиб в собственной мастерской во время пожара. Наши соболезнования родственникам погибшего» ― что было написано в местной газете. Две строчки о жизни и смерти одного человека ― моего отца. Возможно, ты видел их.

Жизнь, словно разделилась: до трагедии и после неё. Папа бы сказал: «по принципу Золотого сечения, как всё великое!» Любил чувствовать себя значимым. И был значимым. Не боялся быть. 

Его жизнь всегда выглядела многоголосием холстов. В детстве мне казалось, мы с мамой -- его любимые полотна, спрятанные от посторонних глаз. Пожар не оставил других  холстов, только нас с мамой. А папа остался где-то по ту сторону огня, он и гений. О нём долго говорили, потом затихли.

Колючее и давящее время: воспоминания, фотографии и шквальные ночи без света и сна.

У мамы под глазами глубокие потусторонние круги. Я бродила, точно копия своей тени и зеркало не могло отыскать мое прежнее отражение.  Пронзительные синие глаза утратили блеск. Гора из пышных медных кудрей превратилась в Пизанскую башню, и она одиноко возвышалась посредине моей страдающей головы. Лепестки губ потрескались, а нос распух от бумажных салфеток.

Когда погружаешься в горе по макушку, выкарабкаться из него помогает только одно -- забота о ком-то. Поддерживала маму, а она меня. Не думай, что мы постоянно жалели друг друга. Жалость -- слабость и для тех кого жалеет и жалеющих. Пусть тебя никто никогда не посмеет жалеть!  

Мы с мамой обрели непоколебимую веру, что папа рядом, просто его не видно. Данная теория обретала реальность после снов: папа постоянно снился маме.  Он приходил и в мои сны, рисуя меня, как раньше. Да, сквозь слёзы, мы верили  в его незримое, верное присутствие. 

Мама была крайне обеспокоена, что трагедия поменяет моё отношение к будущей учёбе в университете и старалась не слышать мои доводы: я не могу оставить её в такое ужасное время. В итоге, после вручения школьного аттестата я села в пассажирский поезд с огромной лимонной сумкой и уехала в столицу.

Прилежная учёба в школе, чтение любимых книг о великих людях, особенности мышления и погружение в искусство с детства очень помогли мне в поступлении и учёбе. Прошо пять лет. Я могла бы чувствовать себя совсем взрослой в свои двадцать три года, но вернулась  домой, чтобы работать по распределению в колледж внутри ещё более юной, чем прежде. Всё это время ловила себя на мысли, что постоянно выискиваю в людях призрачное сходство с моим папой, мысленно задаю папе вопросы, думая, как бы он ответил на них и люблю, люблю его с каждым днём. Пять лет я не приезжала домой -- мама не позволяла. Она выбиралась ко мне несколько раз в год. Это кажется тебе странным? 

Я ничего о тебе не знаю. Возможно, и ты где-то учился, а сейчас работаешь. А может, уже женился и воспитываешь любимого ребёнка. Тогда запомни раз и навсегда: ты безгранично счастлив и будешь счастлив только от того, что можешь радоваться чему-нибудь! Простому, не обыгранному, вешнему, словно роса. 

Сначала я хотела обращаться к тебе на "Вы". Но раз, уж, мы с тобой примерно одного  возраста (как мне в целом объяснили), то "Вы" превратило бы тебя в Эльбрус.

Я вернулась домой и мама казалась счастливой. Вдвойне счастливой! Оказалось, год назад она встретила свою первую любовь и они поженились и даже обвенчались. Мама не стала посвящать меня в это событие, чтобы я спокойно защитила диплом по естественности в живописи. Мама с мужем переехали в другую квартиру, поэтому мы: я и "призрак" моего отца можем продолжать жить на Подчердаке.

Это та самая квартира, которую нам подарил папа на рождественские праздники за полгода до ужасной трагедии. Он хотел сделать в ней семейную мастерскую.

Он рисовал кукол. Возможно, ты слышал о «кукольной мастерской художника Челестова»?

Сначала, со школьных лет, он собирал игрушки. Разные игрушки, которые можно рисовать. Ещё мальчиком, расставлял  всю свою коллекцию на одной линии, изучая  их смешные тени. Он говорил, что игрушки неживые, а тени отбрасывают, как люди. Это теория теней моего папы. 

Большая  комнатка не квадратной формы (папа соединил две комнаты в студию и подарил её мне). Два больших окна. Много света. Нежно-розовые занавески по бокам.  Тюль с золотыми розами. Обои, напоминающие метель. Справа моя кровать на высоких белых витых ножках. Под деревянный, как и повсюду. Мы не любим плитку. Любим дерево, как люди, поклоняющиеся природе.

Напротив кровати маленький диван. Он раскладывается. Сейчас диван сложен и на нём стоят папины полотна, которые он не думал выставлять на всеобщее музейное обозрение. У нас много таких полотен. Папа считал их не очень удачными.  Когда-нибудь я сделаю выставку его работ.

 У одного окна стоит уютное янтарное кресло, в котором  я сейчас и сижу, превращая свою жизнь в слова. В зеркале на стене не отражается моя кровать.

Большой письменный стол с одним убегающим ящиком и стул. Ах, да! Ещё шкаф. Он для меня, как стена, поэтому не сразу о нём написала.