Дуня

Я дочитала последнюю страницу повести «Господин Офицеров» и в восхищении пробормотала: «Да это просто черт знает, что такое! Ни на что не похоже!».

Имя автора — Семён Уткин — мне ничего не говорило. Я полезла гуглить, что он ещё написал. Так, поэма «Нирея», несколько рассказов, стихи… Хмм, он ещё и поэт! За вечер я прочла все, что нашла, и теперь была уверена, что этот самый Семён Уткин — гений, не больше и не меньше.

О нем не было в сети ничего, никаких страниц в соцсетях, зато редкое творчество, что было выложено на литературных сайтах, сопровождалось восторженными комментариями читателей.

Может, это какой-то известный автор пишет под псевдонимом? Но произведения Семёна были слишком уникальны, у него был свой неповторимый авторский стиль.

И тут я нагуглила, что его «Нирею» будет читать студентка второго курса театрального института Александра Овечкина на литературном вечере «Поэтические зори». А вдруг он придет послушать? Мне так хотелось с ним познакомиться!

На вечере было полно молодежи. Яблоку в арт-кафе «Лира» некуда было упасть. Ребята были довольно шумные, но слушали внимательно. В основном, читали свои стихи. И тут дошла очередь до Овечкиной. Она оказалась худенькой и невысокой девушкой с густыми темными кудрявыми волосами, которые ниспадали на угловатые плечи.

Читала она неожиданно низким грудным бархатистым голосом, иногда слишком уж театрально растягивая слоги и сильно жестикулируя. Но поэма была прекрасна, и ее исполнение вживую только подчеркивало прелестный музыкальный язык, внезапные переходы стиля и абсурдно-лирический сюжет.

Когда Александра произнесла последнюю строку, раздались жаркие аплодисменты. Ей кричали «Браво!», а она кланялась с независимым видом и наконец произнесла:

— Здесь, в зале, присутствует автор поэмы Семён Уткин. Хочу поблагодарить его за столь вдохновляющее творчество! — и она показала рукой в сторону окна, где стоял, опираясь на подоконник, невысокий мужчина, казалось, уже в возрасте, седой и небритый, в немодных очках, одетый в простой серый свитер и джинсы.

Ему тоже досталось немало аплодисментов в тот вечер, пока я протискивалась поближе к окну.

Когда объявили перерыв, я повернулась к Семёну и представилась, добавив эмоционально:

— Я ваша горячая поклонница!

Мужчина улыбнулся в ответ и произнес:

— Ого, рад слышать!

— Вам надо активнее печататься, я убеждена в этом. У меня есть знакомства в редакции журнала «Литературные кубики», можете вы отправить мне рукопись какого-нибудь своего произведения на электронную почту?

Мужчина снял очки и потёр переносицу. Вокруг постоянно сновали парни и девушки, поэтому я предложила ему взять кофе и пройти в другой зал, чтобы поговорить в более спокойной обстановке. Семён проследовал за мной.

— В сущности, у меня из того, что можно отдать в печать, есть несколько повестей и один роман… — была в его тоне какая-то неловкость.

— Отлично, присылайте всё мне.

Мы обменялись номерами телефонов, причем у Семена был какой-то древний китайский смартфон с треснутым экраном. Он записал мою почту как раз к началу второго отделения поэтического действа. Я попрощалась с ним и выпорхнула на весеннюю улицу в самом восторженном настроении.

Семён прислал мне несколько файлов на следующее утро. Я провела за его книгами весь день и к рассвету дочитала все, что там было. Особенно прекрасным мне показался очень нежный и в то же время ироничный роман «Дуня», при этом Дуня было, как ни странно, прозвищем молодого юноши. Мне показалось, что роман автобиографичен, но точной уверенности не было.

Я написала длинный и полный восторженных эпитетов ответ на его письмо и предложила встретиться, чтобы обсудить роман лично.

Семён ответил, что он редко выходит из дома и работает тоже удаленно, поэтому проще всего его застать там — и он написал адрес. Он жил в центре, на Некрасова.

Когда я позвонила в квартиру, уже было понятно, что это коммуналка. В коридоре сохло чьё-то белье, стояли тазы и детская ванночка в окружении темных старых полированных шкафов. Семён встретил меня все в том же наряде, извинился за обстановку и проводил меня в свою комнату.

Там было очень светло, два больших окна освещали скромную обстановку. Как это часто бывает, в комнате был сделан спальный второй этаж, на который вела огороженная лесенка с перилами. Видимо, это была защита от того, чтобы дети не полезли наверх. Девочка лет четырех и совсем ещё маленький карапуз возрастом около года бегали туда-сюда с какой-то яркой вертушкой и визжали от восторга.

— Жена вернётся после восьми, она работает в поликлинике, — пояснил Семён.

— Как же вы умудряетесь работать в такой атмосфере? — удивилась я.

Рабочий стол с компьютером помещался в углу. По стенам стояли древние советские шкафы и комоды, а по углам стояли и висели разноцветные ёмкости для хранения, набитые всяким барахлом.

В комнате вообще было достаточно захламлено, везде валялись яркие пластмассовые игрушки, детский манеж стоял возле лестницы, а в проеме висели качели. В общем, тут было царство детей.

— А кем вы работаете? — наконец спросила я.

— Я корректор и литературный редактор. Занимаюсь чужими книгами, получается, — развел Семён руками.

— А я займусь вашими, — я была настроена решительно.

— Так что же роман, его можно будет напечатать? — с надеждой спросил Семён.

— Пишите синопсис, а я пробью в редакции, уверена, все возможно, — обнадежила его я.

— Папа, папа, покачай меня! — воскликнула девочка, подбежав к Семёну и ловко взобралась ему на колени.

После этого он взял ее за пухлые ладошки, ножками она встала на его ступни, и Семён, улыбаясь, стал поднимать и опускать свои вытянутые ноги, на которых стояла малышка. Она заливисто смеялась при этом, а мальчик тянул к ним ручки.

Эта милая семейная сцена так растрогала меня, что у меня напрочь вылетели из головы все слова, которые я хотела сказать автору по поводу его романа.