Души на привязи

Пролог

Старое английское кладбище дремало под тяжёлым покрывалом тумана. Лучи молодого солнца скользили по нему, задевая выступающие надгробия, покрытые мхом. Место последнего упокоения с трех сторон окружал Хайделтский лес, в котором гулял лишь ветер, казавшийся шёпотом самих деревьев.

У одной из могил на коленях стояла девочка. Она не замечала растрепанных белокурых волос, липнущих к коже. Намокшей юбки, облепившей ноги. Ее трясло от холода и еле сдерживаемых рыданий. Бессознательно ладони водили по мягкой земле, касались выбитых букв и дат.

— Я не знаю, как жить, — прошептала она, сглатывая слезы. — Не знаю, как дышать... Я опять попыталась, спустя полгода, но... Вот я здесь. Пустая внутри. А снаружи только боль.

Губы её тряслись. Фразы обрывались всхлипами.

— Мне так тебя не хватает. Я так хочу рассказать все и... не могу. Даже здесь. Даже сейчас.

Девочка ударила ладонью по надгробию, хватаясь за грудь. Дыхание вырывалось со свистом, кровь шумела в ушах и перед глазами все плыло.

— Пожалуйста… Прошу, забери меня. Я не вынесу...

Сорвавшиеся с деревьев птицы, заставили ее умолкнуть. Девушка подняла взгляд, всем существом уловив изменения. Какую-то низкую вибрацию от земли, от которой задрожало сердце.

На краю леса, возле искореженного дерева, стояло Нечто. Не человек и не зверь. Высокое. Какое-то вытянутое, без четких границ, как набросок углем на бумаге. С огромной мордой, на которой выделялись пронзительные желтые глаза.

Существо не шевелилось. Оно просто смотрело. Постепенно растягивая некое подобие рта в ужасающую улыбку. И прошипело:

— Ну же, покричи, маленькая!

Девочка застыла. Силилась вдохнуть, но не получалось. Хотелось встать, закричать. Отвернуться. Но тварь гипнотизировала, продолжая скалиться.

Раздался хлопок. Лес за её спиной зашелестел. Автомобиль просигналил, проезжая мимо, и наваждение спало.

Девочка осталась одна. Окруженная лишь туманом и шепотом листвы. В котором слышался рассказ о самом отвратительном дне в ее жизни.

Глава 1. Сайл

Сайл О`Лири во все глаза уставилась на призрака, что беззвучно плакал в десяти ярдах[1] от палаток «Друзей Эссекских и Лондонских бездомных». Прямо на проезжей части. Она так и замерла с протянутой бутылкой воды, не замечая ни криков мужчины, что пытался забрать паек, ни возмущений Ванхи. Все, что ее волновало — это хрупкое тело, сквозь которое проезжали машины, на мгновение развеивая призрачный туман.

Вокруг кипела жизнь. Оживленные разговоры бездомных, которые благодарили волонтеров за сытный ужин. Крики детей и смех студентов возле пиццерии. В воздухе витал запах сдобных булочек, куриного супа и выхлопных газов.

И ни один человек во всей этой толпе не замечал того, кто нуждался в помощи не меньше, чем собравшиеся за бесплатным питанием.

Сайл уронила бутылку на стол, отбросила тяжелую косу назад, стянула бело-розовый жилет, и, сообщив: «Я сейчас вернусь», направилась к призраку.

— Ты куда?.. Дьявол, Сайл, остановись! Нам…

Но Сайл отмахнулась, сосредоточившись на плачущей девушке. Та, будто почуяв ее приближение, вскочила и ринулась в узенький переулок между пиццерией и магазином Superdrug. Облачком дыма, неясным силуэтом, она летела низко над мостовой, и Сайл еле поспевала за ней.

Они пересекли Джон Адам стрит и нырнули в следующий переулок, обрывающийся у лесного массива. Сайл повернула вправо, к небольшому уличному кафе и, перемахнув через кованый забор, оказалась в Садах.

До закрытия парка оставалось еще два часа, но аллеи уже пустовали. И виной тому не середина недели, а недавно обнаруженное тело девушки. Сайл предполагала, что она видит перед собой именно ее призрак. В соцсетях писали: «Труп нашли утром, под памятником Роберта Бернса. Самоубийство». Личная информация не разглашалась, как и причины. Но оставшаяся, на месте гибели, частичка души говорила о том, что девушка ушла, полная сожалений. Бабушка Сайл утверждала, что призраки — это отражение самой сильной эмоции человека в момент смерти. Бессловесные, не способные причинить людям вред. Хотя из всякого правила бывали исключения.

Сайл огляделась, потеряв призрака из вида, и двинулась к памятнику, но заметила мелькнувший силуэт дальше по аллее. Она бросилась вперед, стараясь не потерять девушку из вида, и остановилась перед фонтаном за Бельгийским мемориалом благодарности.

Душа застыла возле одного из кашпо, стоящих с двух сторон, заламывая руки и плача. А потом повернулась и впервые посмотрела Сайл прямо в лицо. Та медленно подошла и встала рядом, вглядываясь во влажную землю под небольшой пальмой.

— Ты здесь что-то закопала? Что-то важное для тебя?

Призрак девушки присел и дотронулся до земли. Её рука дрогнула, когда пальцы без сопротивления прошли насквозь.

Оглядевшись, Сайл принялась быстро копать и вскоре обнаружила небольшой мешочек, в котором лежала фотография маленькой девочки, держащей за руку высокого мужчину, и кулон.

— Не понимаю. Зачем закапывать это здесь, если собиралась… Тебя убили?

Призрак покачала головой и указала на мешочек.

— Ты хочешь, чтобы я передала его кому-то? Родственникам? Друзьям? Молодому человеку?

Душа безмолвно смотрела на Сайл, будто не могла вспомнить. А потом медленно, по буквам, произнесла имя.

«Клара Мэндес», — кое-как разобрала Сайл и кивнула. Уже лучше, не придется прикидывать, кого искать. Сумерки сгущались. По аллеям струился туман, приглушая звуки и медленно пробираясь под футболку. Фонари вспыхивали один за другим, и в их свете глаза призрака перестали быть полупрозрачными. Они наполнились болотной зеленью. Рот искривила злорадная усмешка, и мертвая девушка выдохнула:

— Передай лучше привет своей гниющей мамаше.

Сайл вздрогнула, уронив мешочек.

И проснулась, стискивая пижаму на груди холодными пальцами.

Дьявол бы их побрал.

Каждый раз после встречи с призраками она видела произошедшее во сне, с некоторыми «приятными» сюрпризами. Как же её бесило, когда эти «дополнения» касались её родных. Несчастный случай с сестрой, смерть бабушки, труп матери, который вылезает из собственного гроба. Последнее отзывалось особенно болезненно. Мама ушла так рано, так внезапно. И эта потеря до сих пор сидела внутри Сайл гниющей занозой.

Она покосилась на мешочек, телефон, разрывавшийся от гневных сообщений Ванхи, и со стоном упала на подушку.

Полночи Сайл искала на форумах и в соцсетях информацию об убитой Милли Новак и Кларе Мэндес. И в одной из веток обсуждений произошедшего между «любителями тру-крайма», наткнулась на их личные страницы. На счастье Сайл, Клара была онлайн. Она попросила о встрече, сообщив, что хочет вернуть ей кое-какие вещи Милли. Девушка удивилась, но лишних вопросов не задавала. Вот только Сайл не знала, что будет говорить ей завтра.

Она просмотрела календарь, написала куратору, что выйдет на смену в бар по графику, и подтвердила участие в раздаче питания в пятницу. Ванхи она так и не ответила, благоразумно решив, что по телефону они точно поругаются. Лучше встретить её с занятий и задобрить пончиками.

Иногда Сайл скучала по шумным коридорам университета, лекциям и посиделкам с друзьями. Но ради мечты она бы пожертвовала всем этим ещё раз. Услышь это бабушка — ее бы удар хватил.

Глава 2. Ребекка

Жаркое июльское солнце согревало площадь Блекхёрста, усыпанную разноцветными шатрами мастеров. Ежегодная ярмарка, привлекающая в город толпы туристов, походила на огромный муравейник. В центре площади возвышалась сцена, на которой Кэтрин Фокс — местная поп-звезда, исполняла каверы на летние хиты. Горожане и гости города танцевали, пели и обменивались впечатлениями от работ, выставленных на продажу.

Ребекка Андервуд сдержанно улыбалась, наблюдая, как люди медленно движутся между палаток. И каждый раз, слыша восторженные вздохи, испытывала трепет. Но она не позволяла себе отвлекаться: сейчас она волонтер, следящий за порядком и решающий мелкие проблемы гостей города. И, что более важно, представитель семьи, именем которой названа ярмарка.

— Ты не устала? — поинтересовалась Мария, разыскивая в сумочке влажные салфетки.

Ее пухленькие щеки лоснились от пота, смешанного с поплывшим от жары тональником, плотным слоем нанесенным на кожу. Под глазами чернели круги потекшей туши, делая Марию похожей на панду. Но с поста уйти не получалось — гостей и мастеров было так много, отчего то тут, то там вечно требовалась помощь волонтеров.

— Нет, со мной все в порядке, — покачала головой Ребекка. — Нужно проверить, как дела в палатках. Возможно, у кого-то закончилась вода.

— А еще скоро начнется торжественная часть со всякими награждениями, и тебе придется и на сцену подниматься. Маленькая мисс Андервуд.

— Мне нравится эта часть, Мари, — Ребекка позволила себе легкую улыбку. — Нравится, что моя семья чтит традиции и людей, которые вносят яркость и краски в повседневную жизнь города. Мы всегда отмечаем людей рабочих профессий, а творчество остается в стороне. Ярмарка Андервуд — отличная возможность исправить подобную несправедливость.

— Брр, говоришь как старушенция, еще и в сочетании с этими шмотками... Не понимаю, как ты не сварилась в рубашке и длинной юбке? И белокурые косички. Образцовая английская леди, прям ангелок.

Ребекка бросила быстрый взгляд на мятую майку и короткую юбку Марии, почти не прикрывающую впечатляющих форм, что в сочетании с ярким макияжем смотрелось, как вызов старшему поколению Блекхёрста. Правда молодежь всегда одевалась так, что те же туристы снимали их на камеру, как зверей в зоопарке. Всем было плевать.

Но не Ребекке. Положение ее семьи и личные принципы не позволяли придерживаться свободного стиля одежды.

— Мне удобно и ничуть не жарко. Пойду на обход. Держи рацию наготове.

Ребекка кивнула Марии и направилась к ярким шатрам. Она проверяла наличие воды и еды. Записывала небольшие просьбы гостей. Пару раз пришлось остаться за продавца, пока мастер отлучалась в туалет. Эти моменты тяготили: одно дело — четкие поручения и действия, другое дело — заинтересовать покупателя товаром. Да, никто не ждал от волонтеров каких-либо продаж, но всякий раз, когда очередной турист покидал палатку, ничего не купив, Ребекка винила себя.

Но если отбросить эти неприятные мелочи, она любила массовые мероприятия в городе, неизменно привлекающие сюда туристов. Дорожила восхищением, которое те отсыпали окружающей архитектуре, зеленым скверам, доброжелательным людям. Словно она не просто свидетель, а участник.

В какой-то степени так и было.

Ее семья имела огромное влияние в городе. Дедушка — Эмброуз Андервуд, много сделал для развития Блекхёрста. Будучи крупным землевладельцем, он предоставлял работу горожанам и сдавал в аренду отдельные земельные участки под местные фермы. Помогал в расширении ремесленных мастерских, вкладывался в строительство дорог и домов. Жертвовал деньги школам, церквям и больницам. Для него город был любимым детищем. Третьим и главным сыном. А все остальные... Перед ними стояла одна задача — сохранить и приумножить величие города и семьи.

«Мы — фундамент. Мы — опора всем и вся в Блекхёрсте. Не опускай взгляд, не бойся. Семья превыше всего, крошка. Запомни это», — зазвучало в голове Ребекки, и она невольно расправила плечи.

Семья — это главное.

«Все, что ты делаешь и говоришь, отражается на семье».

На мгновение лицо Ребекки исказилось. Внутри затянулся узел, и пальцы чуть не переломили хрупкий карандаш от неожиданности. Пришлось делать глубокий вдох, пока никто не заметил странности в поведении. Она проверила наличие снеков и воды, осмотрела площадь, но помощь никому не требовалась.

— Бекки! Бекки! — донеслось до нее сквозь толпу, и к прилавку подбежала худенькая девочка.

Глория Линд — очаровательная дочурка знакомых отца и матери.

Голубое платье делало ее похожей на облако сладкой ваты. А глаза сияли так, будто она желала согреть весь мир. Ее тоненькие пальчики сжимали огромную тканевую куклу, и Ребекка еле успела подхватить нежданный подарок.

— Это тебе! Мы с мамой сшили. Праздник же. Мама сказала не день рождения, но тоже важный. А если важный, то принято дарить подарки. Я надела на неё жёлтую юбочку, пусть будет солнышком. Солнышко — это всегда хорошо. Если тебе будет грустно, ты посмотришь на неё и точно просчастливишься.

— Нет такого слова, Глория, — поправила дочь миссис Линд — высокая элегантная блондинка, с лица которой не сходила вежливая улыбка. — Ладно, беги к папе. Он обещал купить все, что ты захочешь. Прости за столь внезапный подарок, — продолжила она, убедившись, что дочь не слышит. – Наверное, ты уже перестала собирать кукол, но Глория до сих пор восхищена твоей коллекцией и хотела, чтобы кукла от нее непременно поселилась там.

Глава 3. Сайл

Сайл гнала старенький Ниссан, стараясь не обращать внимания на натужные поскрипывания и щелчки. Пальцы так сильно вцепились в руль, словно только они удерживали его на месте. Окружающее пространство сузилось до автомобильной трассы, размывая остальной пейзаж.

Она не помнила, как выезжала из Лондона. Все, что крутилось в её голове, так или иначе касалось последних слов бабушки.

Вивьен в коме.

В коме.

Вивьен.

Сестра в коме.

Что, дьявол всех побери, случилось?

Сайл делалось то жарко, то холодно. Слез не было, но тело колотило так, будто она ревела полдня. В груди бурлил такой котёл с невысказанной бранью, вопросами и уговорами взять себя в руки, что становилось страшно. Казалось, ещё хоть одна мысль, один звук, и вся эта смесь взорвется, как газовый пузырь на болоте. Она умоляла машину ехать быстрее, умоляла время замедлиться. Какой-то час растянулся на вечность. Мучительную вечность.

Сайл еле припарковалась возле госпиталя. И в тот миг, как она вошла в холл, грудь пронзило дурное предчувствие. Будто у неё оторвали часть души. Первая ушла с мамой. Да, она долго болела, и родные смирились с неизбежностью потери. Но даже в том случае боль сжигала изнутри. Сейчас же Сайл боялась, что осталась в одиночестве. Раз — и семья О’Лири сократилась ещё на одного человека.

Возле стойки регистрации её уже ждала бабушка. Невысокая, сухонькая старушка, похожая на знаменитую Джулию Маккензи, которая играла мисс Марпл в одноименном сериале. Вот только без теплоты во взгляде и немного плутовской улыбки. Бабушка Айне была тверда, как ирландские камни, обтесанные всеми ветрами, и непробиваема, как многочисленные замки на изумрудном острове.

— Что с Вивьен? — воскликнула Сайл, подавляя желание схватить бабушку за руки.

— Сбавь тон. Ты не в лондонских подворотнях, — осадила её миссис О’Лири. — Идём в палату. Поговорим там.

Сайл не хотелось ругаться. Единственным желанием было увидеть сестру. Но когда бабушка привела в палату, ей пришлось зажать рот руками, чтобы не вскрикнуть.

Вивьен лежала на белых простынях, опутанная проводами. Как изящная бабочка, случайно угодившая в паутину. Приборы мирно гудели, монитор показывал ритм пульса и дыхания. От этой чёртовой электроники зависела жизнь сестры. Сайл медленно подошла к постели, осторожно дотронулась до фарфоровой кожи, под которой светились голубые нити вен. Лицо Вивьен осунулось, на пол-лица расплылся кровоподтек. Некогда яркие, пухлые губы покрывала засохшая корка крови.

— Она поехала на три дня со студенческой группой. На практику. На три дня. Что произошло? — Сайл старалась не повышать голос, не дышать в сторону системы жизнеобеспечения и даже не смотреть на неё лишний раз.

Миссис О’Лири жестом попросила внучку присесть, а сама осталась стоять возле двери. Будто опасалась, что, узнав правду, Сайл немедленно ринется мстить за Вивьен.

— Я разговаривала с её подругой. Девушку, кажется, зовут Тара. Она утверждает, что им захотелось покататься верхом. Лошадь Вивьен что-то испугало, и она поднялась на дыбы. Среагировать никто не успел. Она ударилась головой, разбила лицо. Естественно, её отвезли к врачу, но никаких серьёзных повреждений не обнаружили. Сегодня они возвращались домой, и по дороге Вивьен стало плохо. Результат ты видишь.

— И все? — обескуражено уточнила Сайл. — А что говорит доктор? Как долго продлится это состояние?

— Она в коме, Сайл, — ответила бабушка, не скрывая раздражения. — Никто не спрогнозирует, когда организм справится.

— Я не понимаю, как они пропустили такие серьёзные повреждения? МРТ делали? Что с мозгом? — Сайл села на стул перед кроватью и, мельком покосившись на бабушку, тут же обратила пристальный взгляд на сестру.

Складывалось ощущение, что это видение, морок, чья-то злая шутка. И если смотреть долго, не отрываясь, чары ослабнут, иллюзия рассыплется, и на больничной койке окажется кто-то другой. Не Вивьен.

Миссис О`Лири бесшумно пересекла палату, остановившись возле стула, вновь перетягивая на себя внимание младшей внучки молчанием. Она неспешно сняла небольшую фетровую шляпку, перчатки и убрала их в сумочку. Сайл всегда бесили эти многозначительные паузы, призванные успокоить ее. Ведь эффект получался прямо противоположный.

— Так что сказала доктор? — переспросила Сайл, переводя взгляд на сестру.

— Доктор мне много чего рассказывал, но разве я запомню все, в мои-то годы. Тем более, никто не делал скидку на мою неосведомленность. Сыпали терминами, как зерном на ферме, — миссис О’Лири подошла к кровати, поглядывая на младшую внучку.

Если бы Сайл не наблюдала за лицом Вивьен, в попытке обуздать собственные чувства, она без труда заметила бы недомолвки и странное поведение бабушки. Но все, что волновало её в тот момент, — как скоро сестра очнется и насколько непоправимо произошедшее.

— Теперь остаётся только ждать и надеяться, что это временно, и лечение окажется эффективным.

— Временно, — эхом повторила Сайл и содрогнулась от спазма. Внутрь будто засунули бетономешалку и подали напряжение. — За что нам это? Мама, а теперь сестра...

— Бессмысленные вопросы, — отрезала миссис О’Лири. — Что ты хочешь от меня услышать? Или от Господа нашего? Это кара за прикосновение к тому, что не должны даже видеть.

Глава 4. Ребекка

Ребекка проснулась засветло, и какое-то время просто лежала, рассматривая потолок. Следовало подняться, привести себя в порядок и спуститься к завтраку. Но не было сил даже дышать. В одиннадцать часов сборы возле церкви — оттуда начнутся поиски пропавшей девочки. Они пройдут плотной цепью, не оставляя надежды найти ребенка. И в какой-то другой раз Ребекка ни секунды не сомневалась бы. Наоборот, ещё вчера обзвонила бы знакомых и попросила присоединиться к поисковому отряду. Но стоило представить, как она входит под кроны леса Хайделт, и все благие намерения испарялись предрассветным туманом.

Лес внушал ей ужас с четырнадцати лет. Именно тогда она впервые встретила это существо. Но Зверь из местных легенд и Зверь, которого видела Ребекка, различались. В одних преданиях Блекхёрста он являл собой заблудшую душу бесследно пропавшего ребенка. Поговаривали, что его тело сгнило в лесу Хайделт, оставив после себя неупокоенного призрака. Дух считал лес своим домом, а всех, кто заходил в него — угрозой, видя в них людей, похитивших и убивших его. По другому преданию, Зверь — это душа молодой горничной, которая работала в ныне заброшенном особняке посреди леса. При жизни над ней жестоко надругались и заморили голодом. И после смерти ее дух скитается по лесу в поисках обидчиков.

Но Ребекка знала, что эти легенды лгут. Зверь — монстр, отвратительная тварь, который преследовал и мучил. Он выбирал жертву среди тех, кто заходил в лес. Играл с ней, пока та не умирала, а потом ловил душу и издевался уже над ней.

Лес Хайделт считался одной из достопримечательностей Блекхёрста, поэтому местные жители предпочитали не обсуждать при туристах количество потерявшихся там людей. Рассказывали легенды так, чтобы исключить любые намеки на что-то мистическое. Все это выдумка, ложь, и плюньте в лицо тому, кто утверждает иное.

В их городе только Ребекка знала правду о Звере. Но она молчала, так как любое неосторожно сказанное слово могло навредить репутации семьи Андервуд.

Дверь в комнату с грохотом распахнулась, вырывая Ребекку из невеселых размышлений. Саманта влетела внутрь, распространяя вокруг себя терпкий аромат туалетной воды. Ее вызывающе яркий макияж пестрел всевозможными оттенками зеленого, гармонируя с салатовыми капри и длинными серьгами. Она встала посреди комнаты, осмотрелась и с осуждением покачала головой.

— Ну и склеп. Неужели, так страшно разбавить это море коричневого и белого яркими красками? Поверь, сестренка, твоя репутация зану... правильной и хорошей девочки от этого не схлопнется.

— Спасибо на добром слове, — тяжело вздохнула Ребекка и поднялась с постели. — Подожди несколько минут.

Она ушла в ванную комнату, пропуская мимо ушей рассуждения Саманты, как можно оживить спальню сестры. Пришлось спешно приводить себя в порядок, пряча следы усталости. Натягивая на лицо маску доброжелательности, улыбаясь отражению и молясь, чтобы сквозь нее не поступил страх.

Когда Ребекка вошла в спальню, Саманта сидела на пуфике, который перетащила ближе к шкафу, и разглядывала кукол.

— Хоть что-то необычное здесь есть, — прокомментировала она, указывая на коллекцию. — Но многие из них жуткие. Я понимаю всякие фигурки японские по манге или аниме, статуи там по играм. Но эти тряпичные... Я сразу марионеток вспоминаю, в театре кукол. Жуть же.

— Все мы чьи-то куклы, — вырвалось у Ребекки, и она тут же поспешила продолжить: — А мне нравятся они. Это же ручная работа. Подарки и сувениры. Люди вкладывают частичку души в каждую из них.

Она посмотрела на шкаф, сделанный под заказ специально для коллекции. Длинная прямоугольная полочка в центре, окруженная квадратными ячейками, вмещала в себя три куклы. Этих красавиц Ребекка сделала сама. Остальные куклы располагались вокруг них без особой системы.

— Нет, я с тобой не согласна. — Саманта вскочила на ноги и наклонилась к шкафу, пристально разглядывая его жительниц. — Жуткие они, не отпирайся. Вот эта вообще на тебя похожа, — она указала на куклу в центре. — Года три назад ты ходила в подобном платьице. Прилежная папина дочка.

Ребекка на секунду замешкалась, а потом улыбнулась и, подойдя к сестре, положила руку ей на плечо.

— До сих пор не понимаю, почему ты отказалась посещать художественный класс и бросила писать фантастические рассказы. Воображение у тебя работает превосходно.

— Фу, это скучно, — Саманта отстранилась. — Когда долго сижу на одном месте, прям чувствую, как начинают высыхать мозги. Все, идем. Опоздаем, и славное имя семьи Андервуд будет опорочено навеки!

— Саманта! — укоризненно воскликнула Ребекка, и, под смех сестры, спустилась в прихожую.

Там их уже ждал Чарльз, прокручивая на пальце ключи от автомобиля. Как всегда, одетый безупречно и стильно. Даже в лесу готовый кружить головы прекрасным леди, не скрывая этого. Ребекка устыдилась осуждения в собственных мыслях, но поведение дяди не находило в ней отклика. Она понимала, что похожа на пожилых леди, основными занятиями которых являлись неспешные прогулки по городу и сплетни. Но не желала притворяться.

— Доброе утро, дядя Чарльз.

— О, дядя, приветики! А почему ты не взял с собой свою о-о-очаровательную спутницу?

— Доброе, Беки. Привет, Сэми. Адель предпочла остаться в гостинице. Голова болит, — Чарльз вытер несуществующие слезы и помог племянницам разместиться в автомобиле.