Двое для трагедии

Глава 1, 2

- Солнце заходит слишком медленно.

Мои слова были встречены молчанием.

Впрочем, я не ожидал другого ответа. Ведь стоящие рядом со мной были такого же мнения. Они были такими же, как и я. Одного рода. Моя семья, стоящая на балконе древнего замка, уединившегося в невысоких горах, неподалеку от Праги, старой и прекрасной. Но истинными пражанами мы не были – мы переехали сюда из Лондона для того, чтобы тихо жить в Чехии – прекрасной стране, словно созданной для нас.

- Ты говоришь, как девица из женского романа, – вдруг сказал мой старший брат Маркус и ухмыльнулся, довольный тем, что сумел задеть меня.

Мои губы дрогнули в усмешке. Я приподнял бровь.

- И давно ты увлекаешься женскими романами? – парировал я.

- Ирония здесь лишняя. Есть исключения из правил.

- Например?

- Классика. Джейн Остин.

- Ты прав. Эта женщина создала шедевры.

- Я наблюдал за ее жизнью. Она была крайне приятной особой. Но тебя в те времена занимали совсем другие вещи.

- Маркус, перестань хвастаться своим старшинством. Ты старше меня всего лишь на десять лет. – Я насмешливо усмехнулся.

- Именно, братец. Десять лет – довольно внушительный срок.

- Не для нас.

- Маркус, Седрик, отложите свой спор и наслаждайтесь закатом. – Нежный упрек матери заставил нас с братом саркастически улыбнуться и замолчать. Мой задумчивый взгляд недолго побродил по небольшому лесу и замер на одной из красных крыш великолепной Праги.

Я ненавидел свое имя. Седрик. Оно напоминало мне какой-то плохой роман. Должно быть, так обязан быть назван главный герой. И это имя мне придется нести всю свою жизнь. Но уже сейчас, в свои двести восемьдесят шесть лет, я не понимал, отчего родители дали мне это напыщенное имя.

Забыл сказать: я – вампир. Как мой брат, отец и мать, я нес бремя вечности и бессмертия – два великих дара. Однако эти дары были не всегда удобны: наше место жительства менялось так часто, что, кажется, в Европе не существовало города, в котором мы не оставили свой след. Мы переехали в Прагу из Лондона десять лет назад. Но года стали пылью так скоро и незаметно, что мне казалось, будто прощание с мрачным Лондоном свершилось вчера. Не могу сказать, что кровь пражан отличается от крови лондонцев. Думаю, совсем чуть-чуть. Кровь людей всегда одинакова. Как и все люди.

Наша семья – Морганы – одна из самых больших и уважаемых и в вампирском мире, и в мире людей. Мой отец был обладателем гордого звания «Сэр»: когда-то он был рыцарем Ее Величества, королевы Английской империи Елизаветы Первой. Моя мать – представительница чешской семьи Богали. А я – наполовину англичанин наполовину чех с дурацким именем Седрик. Своего старшего брата Маркуса я уже упоминал.

Наша жизнь наполнена весельем: ночь в полном нашем распоряжении. Скорость, сила, свобода – все это великолепно и прекрасно. До восхода солнца. Едва дневное светило начинает свой восход, мы спешим спрятаться в своих жилищах. В отличие от выдумок людей, солнце не убивает нас и не жжет нашу кожу. Причина нашей нелюбви к солнцу – в другом: коснись оно нас своими лучами, люди видели бы дряхлые, полуразвалившиеся останки, которые мы прячем под прекрасной маскировкой, созданной идеалом человеческой красоты. Мы притворялись людьми. Поэтому, солнце было нашим врагом: едва завидев наши истинные обличия, настоящие люди разбегались бы кто куда, а паника в человеческом мире нам ни к чему. Наша тайна и отрицание собственного существования – главный аспект нашей жизни: ведь мы – хищники, люди – наша добыча.

- У меня к тебе дело, – вдруг шепнул мне брат. – Личное.

- Я заинтригован, – коротко ответил я.

Маркус нечасто обращался ко мне с «личными» делами. И любопытство взяло меня в настоящие тиски. Зная брата, я предчувствовал важный и крайне занятный разговор.

ГЛАВА 2

Как только ярко-оранжевый диск солнца сел в густое длинное море облаков, Маркус и я покинули замок и устремились на отдаленный невысокий валун.

Загадочно-рассеянный вид брата интриговал меня. По глазам Маркуса, всегда смеющимся, но теперь спокойным и даже нервным, я понял, что наш разговор будет серьезным. Интересно, какими в этот момент были мои глаза? В душе я строил догадки, о чем будет идти речь, если для этого потребовалась такая секретность.

Мы остановились у края пропасти, и я ожидающе взглянул на брата, думая, что Маркус начнет свой рассказ незамедлительно, но, казалось, он вообще забыл о том, что вызвал меня на тайную беседу, и молча наблюдал за горизонтом.

- Так, о чем идет речь? – скучающим тоном спросил я, чувствуя, что, если не заговорю первым, Маркус не скажет ни слова.

- Мне кажется, я уже знаю, что ты ответишь, – сказал брат, взглянув на меня. На его губах играла довольная улыбка.

- Маркус, не тяни. У меня есть планы на вечер. – Фраза Маркуса показалась мне бессмысленной.

- Никогда не думал, что доживу до этого дня. Я влюбился, – спокойным тоном сказал Маркус. И добавил. – Совсем недавно.

Я насмешливо хмыкнул. Мне-то казалось, что речь действительно пойдет о чем-то серьезном.

- И ради такой ерунды ты отвлек меня от дел? – недовольно заметил я.

Глава 3

Экзамен по физике был сдан на отлично: легче легкого рассказывать то, что выучил давным-давно и что знаешь, как собственное имя. И, хотя в данный период жизни учеба была мне в тягость, быть частью современных университетов мне было интересно во все времена, и я с любопытством наблюдал за тем, как меняется образование, его система, как каждый год появляются все новые и новые, неповторяющиеся лица. Одно время моим хобби было наблюдать за людьми, но это занятие вскоре стало для меня лишь источником разочарования и презрения.

Вновь обучаясь в Карловом университете, в этот раз я избрал физико-математический факультет и находился на пятом курсе. Еще полтора года и, завершив обучение в Праге, я уеду учиться в Москву. Признаться, я никогда там не был. Россия всегда казалась мне диким местом, но в современности ситуация в этом огромном государстве изменилась в лучшую сторону, и я принял решение посетить его необъятные просторы и узнать на практике, что такое русское высшее образование. Впереди у меня было много планов. Например, попробовать какова на вкус кровь русских.

Эти утром шел дождь, и, благодаря этой прекрасной погоде, сегодня у меня была возможность сменить свой плащ на любимую кожаную куртку. Направляясь к входу в здание факультета, я попал в толпу юных девушек – второкурсниц и тотчас почувствовал на себе их взгляды. Они даже не пытались скрыть того, что глазели на меня. Многие смертные представительницы женского пола провожали меня взглядами, обманываясь моей внешностью. Со стороны могло показаться, что их внимание льстит мне, но, на самом деле, я чувствовал лишь неприязнь. Прельщаясь красивой внешностью, девушки даже не подозревали о том, что находится за этой оболочкой. А так, как смертные никогда не узнают о том, что мы существуем, эта человеческая глупость может выглядеть даже несколько забавной. Люди сами по себе – занятные создания. Но пустые.

Пока стояла идеальная для вампира погода, я решил прогуляться по Праге. Пешком. Мне достаточно редко доставалась возможность разгуливать по городу, так как в этом году дожди были редкостью, а пасмурная погода будто уступила право главенства солнечным дням. В слишком яркие деньки университет я не посещал, и теперь на моем счету было большое количество пропусков, за которые меня никто не смел упрекнуть. Помимо того, что я был одним из лучших студентов, я исправно пополнял счета моей alma mater большими суммами евро. Коммерция была мне по сердцу по двум причинам: во-первых, я сам составлял себе график занятий, и проблем с обучением у меня не было. Вторая причина – более банальная: моя мать всегда твердила о том, что гранты нужно оставлять умным, но не имеющим возможности учиться на коммерции смертным. К тому же отбирать грант у зеленого человеческого птенца было бы для меня настоящим оскорблением собственного достоинства.

Едва я вышел из университета, как тут же натолкнулся на своего сокурсника Ройса МакРессоса – амбициозного американца, который время от времени надоедал мне попытками заговорить со мной. Ройс протянул мне руку, но я никогда и никому не жал рук, ведь мои ладони были нечеловеческими, и я знал, что думали люди о рукопожатиях с нами: у нас ледяные руки. Поэтому я притворился замерзшим, спрятал руки в карманы и, нахмурившись, проворчал:

- На улице собачий холод, Ройс.

Американец взглянул на свою руку и, после недолгого колебания, спрятал ее в теплый карман своей дутой куртки.

- Хай, Морган! Как сдал? – весело спросил он.

- Да, как обычно, – отмахнулся я, пытаясь сделать это непринужденно. Ройс начинал действовать мне на нервы, но он, кажется, и не догадывался об этом

- Как всегда – это отлично? Я и не сомневался в тебе, дружище! – с восторженной улыбкой воскликнул Ройс.

Услышав, каким лестным словом меня назвал этот чересчур дружелюбный смертный, я почувствовал легкое удивление. В моем мировоззрении звание «друг» необходимо было заслужить, а не награждать им почти незнакомых персон.

- Как сам-то? – вежливо спросил я, пытаясь поддержать нежеланный разговор из-за своего проклятого чувства тактичности и размышляя о том, что люди бывают слишком назойливыми. Ройс МакРессор – один из таких.

Мой собеседник улыбнулся своей белозубой американской улыбкой.

- Высший бал! – воскликнул он, а я в это время строил план, как поскорее отделаться от его присутствия.

- Поздравляю тебя с этим. – В этот раз я не смог скрыть раздражения в голосе, но Ройс был так счастлив, что, кажется, не заметил моего сарказма. Или не хотел замечать. – Я тороплюсь.

Я обошел его и направился на стоянку, но, вдруг вспомнив о запланированной прогулке по городу, сменил направление и двинулся к выходу из университетского двора.

- Морган! – вдруг услышал я за своей спиной.

Я недовольно вздохнул, но все же обернулся.

- Встретимся на следующем экзамене! – Ройс помахал мне рукой и пошел на стоянку.

Наконец-то. Отвязался.

Пока я с неохотой перебрасывался фразами с надоедливым американцем, с неба закапал мелкий, но частый дождь, а из университета вышла небольшая группа девушек. Я хотел продолжить свой путь и благополучно покинуть это место, но вдруг увидел среди одинаковых смазливых мордашек знакомое мне интригующее лицо, которое, как оказалось, врезалось в мою память. Это была она. Вчерашняя незнакомка с Нусельского моста спускалась по ступеням, на ходу застегивая свое черное пальто. Застегнувшись, девушка подняла голову, взглянула на серое дождливое небо и мягко улыбнулась. А я прервал свой путь и наблюдал за ней, словно сталкер за своей жертвой.

Глава 4

Экзаменационный период пролетел так быстро, будто его и не бывало. Начались учебные лекционные будни. Нужно отметить, погода приготовила нам сюрприз и принесла в Прагу холод и серые тучи, что давало мне возможность посещать университет хоть каждый день. Приезжавшие в замок гости уехали, и я вздохнул с облегчением. Присутствие многочисленных сородичей каждый раз ломало мои планы и злило меня, к тому же, они были неаккуратны: после их приезда по Праге прокатилась волна паники – люди бесследно исчезали. Десятками. Почти каждый день.

После последней встречи с девчонкой с Нусельского моста я ни разу не встречал ее в университете, а ведь теперь посещал его ежедневно и сидел на всех парах, что было для меня необычайным геройством. Непонятно откуда, во мне вдруг вновь неожиданно появился интерес к наблюдению за жизнью огромного организма, или, лучше сказать, огромного муравейника, которым являлся Карлов университет Праги. Но было что-то странное в моем поведении: однажды я поймал себя на мысли, что ищу среди ярких цветов черное пальто, ищу в шумной толпе студенток ту девчонку, но не находил ее… Поняв, что словно нарочно высматриваю ту незнакомку, я мысленно чертыхнулся и заставил свой разум подавить это дурацкое, совершенно чуждое и ненужное мне желание вновь столкнуться с той смертной.

Каждый вечер я приходил на Нусельский мост и провожал взглядом закат, а после наблюдал за небом и летящими по нему облаками. Но, в который раз, после периода духовного подъема, мною овладели меланхолия и скука, и теперь дни проходили скучно, каждый был похож на предыдущий, и мою скуку не могли убить ни события, происходящие в университете, ни события, происходящие в стране и мире вообще. Учеба наскучила, охота еще два века назад превратилась в рутину. В моей жизни не происходило ничего интересного. Но в понедельник второго октября что-то пошло не так.

День проходил рутинно, и я с равнодушием смотрел на лектора, который, энергично махая руками, расхваливал свой предмет и способность рационального мышления. Лекция закончилась бы так же, как заканчивалась всякий раз, но вдруг, в конце пары лектор громко объявил аудитории, что студенты не должны расходиться, а обязаны прийти в актовый зал. Естественно, студенты тут же принялись перешептываться и посмеиваться. Для них это было веселье. Для меня – очередная морока и минуты потраченного впустую времени.

Актовый зал университета заполнился любопытными и в то же время испуганными студентами. Я сел в четвертом ряду, мечтая поскорее уехать в замок. Рядом со мной расположилась компания девушек, которые тут же пустили в ход свои женские чары, строя мне глазки. Спрятав руки в карманы, я сделал вид, будто не замечаю факта существования этих девиц вообще.

Прошло уже десять минут, и, только когда студенты совсем разболтались, в парадные двери важной походкой вошел, никто иной, как сам ректор университета, и гул, стоящий в зале, заглох. Студенты шумно поднялись с кресел, в приветствии. Ректор прошел на сцену, взял в руки микрофон и небрежным жестом разрешил нам сесть.

- Добрый день, студенты! – весело сказал он.

- Добрый день! – раздался ему в ответ нестройный хор голосов.

- Готов поспорить: всем вам интересно, зачем я собрал вас здесь. Так?

- Да! Именно! Шикарный галстук! Надолго мы тут? – послышалось со всех сторон.

- Я восхищен вашим энтузиазмом. Но я сегодня очень добр, поэтому в зале остаются только пятый и шестой курсы. Все остальные свободны!

Студенты пятого и шестого курсов недовольно заворчали, а младшие, с радостными лицами и с большим шумом поспешно покинули зал. Я пристально вгляделся в их толпу, надеясь увидеть ту девушку… Черт! О чем я думаю! Я заставил себя смотреть на сцену и мысленно отругал себя.

- В нашем университете произошло что-то крайне странное: в прошлом учебном году многие студенты младших курсов сдали летнюю сессию так слабо, будто их вдруг всех схватил мор, – печально сказал ректор. – Особенно хромали алгебра и физика. На обе ноги.

- А мы при чем? – раздался недовольный голос с галерки.

Студенты захихикали.

- Нас это не касается! – послышался еще один голос.

Опять поднялся смех.

- Вас это касается больше всего. Знаете, в современном мире существуют миллионы учебных программ, которые мы могли бы взять на вооружение, но… Я вдруг подумал: почему бы Карлову университету не ввести свою? Такой себе эксперимент, так сказать. Старшие студенты, светила нашей alma mater, должны помочь своим младшим товарищам подготовиться к зимней сессии….

Предложение ректора явно не понравилось аудитории: послышались свист, недовольное мычание и даже тихая ругань.

Я не смог сдержать саркастической усмешки: люди совсем обезумели!

- Суть эксперимента довольно проста: каждый из вас до зимней сессии будет заниматься с одним из студентов младших курсов: одним, двумя, а может, и всеми предметами, с которыми он не в ладу… – продолжил свою речь ректор.

- А можно от этого отказаться? Программа добровольная? Почему нас не спросили? – послышалось со всех сторон.

- Не понимаю, отчего столько шума и недовольных кислых лиц? Экспериментальная программа недобровольная, но обязательна для каждого из вас! Участвуют все. Однако от нее можно отказаться. – Ректор выждал, пока по залу пронесется вздох облегчения, и продолжил, разрушив мои надежды всего тремя словами. – Но не вам. Привилегию отказа от этой великолепной программы имеют лишь те, с кем вы будете заниматься. Но я должен лично увидеть объективную причину для отказа. Вопросы исчерпаны?