Двойное алиби

Глава 1. Книга и два идиота.

Элеонора Вестбрук ненавидела балы.

Нет, позвольте уточнить. Она ненавидела необходимость посещать балы. Сами по себе балы были превосходными местами для наблюдения за человеческой природой во всей ее лицемерной красе. Где еще можно было увидеть, как леди Харрингтон улыбается виконтессе Дарси, в то время как обе прекрасно знают, что спят с одним и тем же любовником? Или как сэр Реджинальд проигрывает в карты состояние, которого у него нет, пытаясь произвести впечатление на девушку, которая уже обручена с его кузеном?

Нет, балы были восхитительны для детектива.

Корсеты, которые требовались для посещения балов, однако, были изобретением дьявола.

Элеонора сделала очередной крошечный вдох — единственный, на который была способна при нынешнем уровне затянутости, — и оглядела бальный зал особняка графини Монтгомери. Хрустальные люстры сверкали, как падающие звезды. Оркестр терзал Штрауса с энтузиазмом, если не с талантом. Сливки лондонского общества кружились в вальсе, сплетничали у колонн и уничтожали шампанское с пугающей скоростью.

А где-то среди этого великолепия скрывался вор.

Вор, который ударит сегодня ночью, — напомнила себе Элеонора, сжимая в руке крошечный кожаный блокнот. Если я права.

А она была права. Она должна была быть права.

Три кражи за три недели. Все в домах аристократов. Все во время балов. Схема была очевидна для любого, кто удосужился присмотреться — а Элеонора всегда присматривалась.

Особняк виконта Хартфорда.

Резиденция баронессы Уинтерборн.

Таунхаус графини Монтгомери.

Три дома — три идеально исполненные кражи. Никаких следов взлома. Никаких свидетелей. Никакой логики… кроме одной.

Сегодня был анонсирован музыкальный салон графини Монтгомери — событие, о котором знала вся столица. Две недели подготовки, а значит — две недели для вора, чтобы продумать четвёртую кражу.

Элеонора сделала еще один микроскопический вдох и мысленно перебрала факты.

Факт первый: На всех трех предыдущих мероприятиях присутствовали примерно одни и те же люди — сливки общества, древние фамилии, привычка жить так, будто мир им обязан..

Факт второй: Украдены были только определенные предметы. Не самые дорогие. Не самые крупные. Но все — легко транспортируемые и легко продаваемые.

Факт третий: Никаких следов взлома. Что означало либо невероятно талантливого взломщика, либо инсайдера.

Элеонора склонялась ко второму варианту.

Кто-то из своих помогал вору. Кто-то с доступом к этим домам. Кто-то, кого никто не подозревал.

Слуга, возможно. Или…

— Мисс Вестбрук!

Элеонора вздрогнула и обернулась, натягивая на лицо светскую улыбку. К ней приближалась миссис Феллоуз — пожилая дама с перьями в прическе, которые делали ее похожей на встревоженного попугая.

— Миссис Феллоуз, — Элеонора присела в реверансе, молясь, чтобы корсет не треснул. — Какое удовольствие.

— Дорогая моя! — Миссис Феллоуз схватила ее за руку. — Я так рада видеть тебя в обществе! После такой трагедии с твоим бедным отцом, я опасалась... ну, ты понимаешь.

Да, я понимаю. Вы опасались, что я скатилась в трущобы и стала проституткой.

— Вы так добры, — произнесла Элеонора вслух, продолжая улыбаться. — Я потихоньку выкарабкиваюсь.

— О, конечно, конечно! И такая хорошенькая девочка! Я уверена, скоро найдется какой-нибудь джентльмен, который…

— Миссис Феллоуз, — перебила Элеонора максимально вежливо, — не могли бы вы подсказать, где находится дамская комната?

— О! Конечно, дорогая! Вторая дверь налево от…

Элеонора уже не слушала. Она заметила движение у дальней двери — высокая фигура в ливрее лакея. Она не знала, кто он такой, но он явно наблюдал за залом, после чего проскользнул в коридор, ведущий к приватной части дома. Её сердце учащённо забилось.

Вот оно.

— Благодарю вас! — бросила она миссис Феллоуз и, подхватив юбки, направилась к выходу из бального зала, стараясь двигаться быстро, но не настолько, чтобы привлечь внимание.

Коридор был пуст и освещен лишь тусклыми газовыми лампами. Элеонора остановилась, прислушиваясь.

Там. Скрип половицы. Наверху.

Она двинулась к лестнице, прижимаясь к стене. Каждый шаг требовал осторожности — проклятые бальные туфли звучали как пушечные выстрелы на мраморном полу.

— Если бы я была вором, — размышляла Элеонора, поднимаясь по ступенькам, — куда бы я пошла?

Библиотека. Конечно. Граф Монтгомери был известным коллекционером. Его библиотека располагалась на втором этаже, в восточном крыле, вдали от шума бала. Идеальное место.

Глава 2. Джентльмены и леди

Шишка на затылке пульсировала с каждым толчком экипажа, напоминая ритм какого-то диковинного танца. Себастьян Блэквуд, обычно предпочитавший термины «артистично очарованный» или «катастрофически поражён», был вынужден признать: мисс Элеонора Вестбрук вломилась в его сознание с силой осадного тарана. И, что поразительнее всего, ему это нравилось.

— Ты улыбаешься, — мрачно сообщил Доминик.

Брат сидел напротив, выпрямившись так, будто спинку у сиденья забыли согнуть. Лицо — вечная смесь лимона, дисциплины и разочарования в человечестве.

— Я вообще-то часто улыбаюсь, — лениво заметил Себастьян. — Это часть моего шарма.

— Сейчас это часть твоей глупости.

— Ну знаешь, многозадачность — моё всё.

Доминик вдохнул через нос. Плохо. Это был предвестник лекции.

— Ты можешь, пожалуйста, сосредоточиться? У нас расследование. Сложное расследование. И оно уже пострадало от появления...

— Великолепной женщины с идеальной меткостью и талантом к импровизации?

— Помехи, — отчеканил Доминик.

Себастьян закинул ногу на ногу, устроившись поудобнее.

— И всё-таки, — протянул он, — ты видел, как она на тебя смотрела?

— Она смотрела на меня как на того, кто мешает ей лезть куда не следует.

— А ты на неё — как на задачу по математике, которая вдруг обзавелась формами и характером.

Доминик открыл рот, закрыл, потом открыл снова.

— Это самое бессмысленное сравнение из всех, которое я когда-либо слышал.

— Но точное, — ухмыльнулся Себастьян. — Она тебя раздражает, потому что она хороша. Она заметила лакея. Мы — нет.

— Мы анализировали другую часть улик, — сухо произнёс Доминик.

— Мы упустили очевидное. И мисс Вестбрук это увидела. Причём так... изящно.

— Она выдала случайную фразу, — Доминик поморщился. — И, к слову, нецензурную.

— Я до сих пор наслаждаюсь этим моментом. Ты выглядел так, будто тебя ударили учебником по этикету.

— Она была неуместна, — отрезал Доминик.

— Она была настоящей. Ты знаешь, что это такое? Она думала, говорила, спорила, не играла в леди. Это редкость.

Доминик отвернулся к окну, как будто там была очень важная кирпичная стена.

— Ты уже планируешь, как за ней ухаживать, — произнёс он ровным тоном. Не вопрос. Констатация.

— Конечно, — легко признал Себастьян. — Цветы? Возможно. Но банально. Книга? Да. Идеально. Она же ими дерётся.

— Это делает её небезопасной.

— Это делает её исключительной.

Он постучал пальцем по подбородку, будто выбирал сорт вина, а не романтическую стратегию.

— Подберу книгу с острым умом. Может быть...

— Себастьян.

— Хм?

— Мы соперники, — сказал Доминик так, будто объявлял стратегию военного манёвра. — Она вмешалась в дело. Участвует в расследовании. И да, пока она эффективнее тебя.

— Оу. Больно.

— Тебе полезно. И если ты начнёшь устраивать романтические танцы вокруг мисс Вестбрук, ты только усложнишь ситуацию.

Себастьян рассмеялся — ярко и свободно.

— Ты правда сейчас запрещаешь мне ухаживать за женщиной, потому что она потенциальный конкурент?

— Да.

— Это звучит как чистый Доминик. Принципиальный, скучный и невероятно предсказуемый.

— И всё же правильный, — жёстко ответил тот. — Тебе стоит подумать головой.

— А я думаю сердцем. Иногда даже успешно.

Доминик стиснул челюсть. О, да, он был раздражён. Отличное зрелище.

— Ты отвлечёшься.

— Я вдохновлюсь.

— Ты потеряешь фокус.

— Я буду блестать.

— Себастьян...

— Доминик, — перебил он мягко. — Мы оба хотим раскрыть дело. Я не собираюсь саботировать расследование. Но если я встречаю женщину с огнём в глазах и мозгами, которые работают быстрее, чем мои шутки... ну. Я не собираюсь делать вид, что она мне неинтересна.

Доминик долго смотрел на него. Очень долго. Опасно долго.

— Ты невозможен.

— Спасибо. Я стараюсь.

Брат отвернулся снова к окну. По лёгкому движению плеч Себастьян понял: Доминик раздражён, но спорить дальше не будет. Победа? Скорее ничья.

Себастьян скользнул взглядом по силуэту брата и лениво добавил:

— И всё-таки она тебе понравилась.

— Нет.

— Драматичное «нет». Характерное.

— Я просто хочу, чтобы расследование не превратилось в хаос.

— Боже. Ты даже себе не признаешься.

— Себастьян, — голос Доминика стал опасно ровным, — если ты продолжишь, я выйду из экипажа, даже если он ещё едет.