Дыхание луны

Пролог

Свет погас, на сцене остался только он; другие участники группы где-то позади, в полумраке. На него направлен луч прожектора — половина лица освещена, половина скрыта в тени. Много крупных планов. Камера плавно проезжает вокруг него, замедляется, делает акцент на губах – идеально ровных, аккуратных, словно Лук купидона. Его длинные тонкие пальцы с наполовину стертым лаком на ногтях сжимают микрофон изо всех сил; я будто слышу глухой треск костяшек.

Он закрывает глаза и начинает петь на английском – сначала шепотом, потом включая всю мощь своего голоса. В тембре проявляется фирменная хрипотца, когда в припеве он переходит на свой родной язык.

И пусть я не знала итальянский в совершенстве, я понимала каждое произнесенное им слово.

«Не бойся говорить о любви, не бойся говорить правду…

Просто открой свое сердце,

Только ты знаешь, чего оно хочет.

Я буду для тебя огнем и льдом, если ты попросишь,

Я буду твоим надёжным укрытием

Я навек сохраню все, что тебя на душе,

И ничего не попрошу взамен.

Ты уже почувствовала дыхание луны,

Ты знаешь, на что способна

Так почувствуй дыхание ветра

Эти деревья, этот гул моря, этот раскаленный песок,

Этот наэлектризованный воздух, насквозь пропитанный озоном…

Все они шепчут твое имя…

Только твое имя…

Твое имя…»

Глава 1

— Ну, что, придурки, как я вам?

Адриан Пирелли царственной походкой прошелся по коридору под всеобщий гул и аплодисменты.

— Охрененно выглядишь!

— Зачет!

— Тебе нереально идет!

— А я давно тебе говорил срезать эти патлы к чёртовой матери! Вот сейчас совсем другое дело! — загоготал Макс Этвуд, хлопая Адриана по плечу.

Когда на твоем курсе учатся «звезды», каждое их появление на занятиях превращается в настоящее событие и повод для сплетен на несколько дней вперед. Студентки перешептываются и хихикают по углам, просят сфоткаться для сторис, норовят спросить какую-нибудь глупость и гадают, когда же «звезда» соизволит появиться на горизонте в следующий раз. Как правило, это случается нечасто: у «звезд» плотный график и куча дел поважнее какой-то там учебы в колледже. Да и зачем ходить на лекции, когда у тебя 900 тысяч подписчиков в Инстаграме и концерты каждые выходные?

Адриан, Аманда, Тим и Джейсон подружились еще в средней школе и с тех пор не расставались. Бок о бок, совершенно неведомым образом, они дошли до Тринити-колледжа, куда поступали все вместе. Правда, Адриан и Анжела выбрали на факультет социологии и истории, а Тим и Джейсон остановились на инженерном деле. Злые языки поговаривали, что столь дружное и успешное поступление всей компании на самом деле обеспечили богатенькие родители Адриана — ведь ни Тим, ни Джейсон, ни тем более Аманда особыми успехами в учебе никогда не отличались и тяги к знаниям не проявляли. Все они увлекались, жили, буквально дышали музыкой. Если верить недавним интервью, их никогда интересовало ничего, кроме творчества, и именно творчество стало цементом, который намертво соединил их всех. Так появилась группа Moon Breath.

Группа существует лет пять, но популярность пришла совсем недавно. Примерно год назад их клип буквально «взорвал» YouTube, набрав 20 миллионов просмотров. Пирелли и его друзья в одночасье проснулись знаменитыми: на их аккаунты в Инстаграме подписалась куча людей, их начали приглашать на местные телешоу, а концерты расписаны чуть ли на год вперед. Естественно, в колледже Адриан почти перестал появляться. Лично я и раньше редко с ним пересекалась, разве что мельком видела на философии и французском. Мы никогда не разговаривали и не имели общих друзей. Хотя Адриан, вроде как, вообще никого, кроме участников группы, близко к себе не подпускал. Он всегда носил распущенные, слегка вьющиеся волосы чуть ниже плеч. И вот сегодня, размахивая отрезанными прядями, он с гордостью демонстрировал новый имидж. «Волны» куда-то пропали; теперь это были взъерошенные, лохматые и лишь слегка уложенные гелем пряди, доходящие до мочек ушей.

— Хватит на него пялиться. Мы так на лекцию опоздаем, — тронула меня за плечо Леа, — Профессор Дженнерс этого не любит, знаешь ведь!

— Ни на кого я не пялюсь, — огрызнулась я. — Наоборот, противна вся эта показуха.

— По нему сходят с ума все девчонки, — вздохнула Леа, — А он, конечно, знает себе цену. Поговаривают, они с Амандой снова сошлись…

— Мне это неинтересно.

— Как думаешь, он доучится до конца курса или свалит отсюда в ближайшее время?

— И это мне тоже абсолютно неинтересно.

— Вот когда он выиграет «Грэмми», ты по-другому заговоришь. И пожалеешь, что не познакомилась с ним поближе, когда еще был шанс! — Леа высунула язык и засмеялась. Я тоже оттаяла, к черту этого Пирелли. У меня на носу важный проект по гендерным исследованиям и международная конференция, а я толком ничего не написала. Вчера полдня просидела в библиотеке, подняв кучу литературы по антропологии и гендерному анализу, но нужной для меня информации в них почти не было. Мой проект посвящён исследованию старения и активному долголетию, и помимо теории, приходится много практиковаться. В частности, после лекций я обычно еду в дом престарелых в восточном Дублине, куда добираться приходится больше часа.

За спиной послышались взрывы хохота, от чего я еще раз оглянулась. Адриана обступила компания второкурсников во главе с Максом Этвудом — старостой и местным качком-спортсменом. Адриан сидел на самых высоких ступеньках, будто на троне, и смотрел как-то поверх остальных, не фокусируя взгляд ни на ком конкретно. Откуда-то из толпы неожиданно появилась Аманда, и присев рядом, обняла его за плечи.

Лекции профессора Дженнерса были интересными, но крайне утомительными — он словно высасывал всю энергию из слушателей своими бесконечными рассказами об исследованиях, статьях, монографиях и знакомствах с именитыми персонами из мира социологии. Я поглядывала на часы, так как хотела успеть к научному руководителю мистеру Тейлору. Вообще-то Джереми Тейлор преподавал у нас философию, но с прошлого года запустил программу «Гендерные исследования». Профессор Дженнерс активно его поддержал, а самое главное, поддержало государство, выделив нехилый грант на развитие программы. Тогда я поняла, что это: а) это стопроцентно моя тема; б) я хочу работать с Тейлором – он свежо мыслит и не погряз в стереотипах, что особо свойственно местной профессуре; в) до конца учебы я не сменю вектор и буду развиваться в выбранном направлении.

Дверь в кабинет мистера Тейлора была приоткрыта, оттуда доносились приглушенные голоса. Собеседники явно о чем-то спорили – слышались повышенные тона и резкие, отрывистые реплики. Я осторожно заглянула в небольшую щелку.

Адриан Пирелли стоял вплотную к столу мистера Тейлора, скрестив на груди руки. На его лице я заметила легкую усмешку.

Глава 2

В больнице Нелхофф в районе полудня, как всегда, стояли тишина и покой. У пациентов был тихий час. Пока большинство спали, другие старались чем-нибудь занять себя. Кто-то прогуливался по территории, кто-то читал газеты в холле или просто тихо сидел возле кабинетов в ожидании назначенных процедур. Десятый сеанс ТМС* у Аарона подходил к концу. Я нервно поглядывала на часы, так как планировала сегодня еще заскочить в университетскую библиотеку.

— Как все прошло? — натужно улыбнулась я, встречая мисс Эббот.

— Уже лучше. Я вижу успехи — прогресс определенно есть, хоть и медленный. Мне нравится его реакция на лечение и расслабленность после сеанса. Держу пари, минут через десять он будет мирно спать в машине.

Аарон действительно постоянно зевал и тер глаза. Я легонько потрепала его за щеку и помогла надеть куртку.

— Еще два сеанса осталось, верно?

— Именно, — кивнула мисс Эббот.

— Как вы думаете, нам потребуется еще один курс?

— Конечно. Для Аарона регулярное повторение курсов жизненно необходимо. Другое дело, что этого недостаточно. Вам требуется комплексная терапия. Мы должны бить не точечно, а по всем мишеням, чтобы достигнуть максимального результата.

Мы медленно побрели по идеально чистому, блестящему коридору в направлении лифта.

— Что вы имеете ввиду?

— Скажу конкретнее. У Аарона определенно есть успехи, но они скачкообразные и, увы, быстро затухающие. По сути, он то лечится, то нет. Стоит подняться на ступень выше, как после затяжной паузы снова наступает регресс. Каролина, вы же понимаете, что с его диагнозом работа должна быть непрерывной?

Я тяжело вздохнула, крепче сжав ладошку младшего брата.

– Понимаю. Мы и так прикладываем все усилия, но с трудом получается собрать накопить деньги даже на очередной курс. Плюс регулярные консультации нейропсихолога и массаж два раза в неделю. Поверьте, мы выкладываемся по полной программе. Неужели все это совсем бесполезно?

Мой голос нещадно дрожал, хоть я и пыталась скрыть рвущееся изнутри отчаяние.

— Я вижу ваши старания, но… Аарону нужно что-то более радикальное. Помимо простейших процедур и занятий, как минимум комплексная программа раз в полгода. Лучше — чаще.

— Например?

— Каролина, я сегодня отправлю тебе на электронную почту новую брошюру лондонской клиники Джонас. С недавних пор там принимает профессор Мартин Галакхер, светило детской нейропсихологии. Он разработал собственную методику, в которой десять ступеней лечения. Это и сейчас по ней работают лучшие медицинские центры Европы. И ты знаешь, терапия Галакхера дает результат: даже в запущенных случаях у детей наблюдается невиданный прогресс. Меняется реакция на окружающих, улучшается речь, появляются навыки самообслуживания, концентрация. Я сама видела, как детки после этой терапии отклика и эмоций дают детки после этой терапии. Что, если вам...В Дублине эту методику пока никто к сожалению, не внедрил, до съездить в Лондон пару раз в год вполне реально. То есть это, конечно, недешево, но оно стоит того, поверь!

— Сколько? – медленно проговорила я.

— Точную сумму не назову. В районе 10-15 тысяч один курс. В год будет достаточно двух курсов.

Я закрыла глаза, представляя, что можно продать из имеющегося имущества, чтобы оплатить хотя бы год подобного лечения.

— Мисс Эббот, вы же знаете. Мама работает всего лишь на полставки бухгалтером, чтобы большую часть дня проводить с Аароном. Я подрабатываю в доме престарелых после занятий, иногда беру на заказ переводы с французского, но...это такие копейки. Даже не сопоставимые с теми с суммами, о которых идет речь.

— Понимаю, Каролина. Понимаю. Но ты все же почитай про методику. Вдруг...что-то образуется.

Двери лифта открылись; сначала вошла мисс Эббот, потом я подтолкнула сонного Аарона.

На больничном крыльце мы распрощались; мисс Эббот направилась к своей машине, а мы с братом остались ждать такси. Общественный транспорт вызывал у Аарона приступ паники и тошноты.

Когда Аарон родился, мне исполнилось тринадцать лет. Мама тогда второй раз вышла замуж. После смерти отца прошло примерно три года, и все это время мама ни разу не заводила тему других отношений. Поэтому, когда однажды на пороге нашего дома возник Дерек, я страшно удивилась. Во мне проснулась обида: неужели она так легко смогла забыть отца и просто продолжила жить дальше? А как же наш дом, наши семейные фотографии, воспоминания, клятвы…Тем не менее, мама выглядела счастливой и больше не плакала по утрам, как это бывало раньше.

Дерек работал автомехаником, но большую часть времени он сидел дома с бутылочкой-другой пива и смотрел спортивные каналы. Если честно, я его побаивалась — когда он выпивал, то становился слишком шумным и агрессивным, мог в любой момент прикрикнуть на меня и вспыхивал моментально, если что-то шло не по его плану. Уже тогда я твердо вознамерилась окончить школу с отличием, поступить в университет и как можно скорее съехать в общежитие. Мысль о переезде вызывала внутри меня приятное волнение и азарт, а учеба превратилась в остросюжетную гонку за титул лучшей в классе, а затем и в школе.

Но с рождением брата погоню за высшими баллами пришлось отодвинуть на дальний план. Дерек толком не зарабатывал, и мама была вынуждена выйти на работу через пару месяцев после родов. Все заботы об Аароне легли на меня; мама сменяла меня вечером и возилась с младенцем до самого утра, выполняя любое желание маленького человека. Отчим теперь стал чаще пропадать то в автосервисе, то в пабах с друзьями, то в букмекерских конторах—тогда он крепко увлекся темой ставок и в красках рассказывал, что скоро мы все разбогатеем, и наша жизнь круто изменится. Но ни я, ни мама этим россказням, естественно, не верили.

Глава 3

Мы с подругами расположились на летней террасе нашей любимой кафешки «Дженкинс» — отсюда открывался потрясающий вид на центр Дублина. К нам с Леа присоединились Триш и Эми; обычно в это время днем девочки работали, но сегодня, к счастью, у всех выдался выходной.

Мы наслаждались теплой весенней погодой, в воздухе витал запах нарциссов, горячего шоколада и свежих слоек из пекарни неподалеку. Лучи солнца задорно освещали наши лица, играли в прятки, исчезали, а затем вновь искрились в стаканчиках с яблочным соком.

Леа положила перед нами включенный планшет.

— Смотрите, что я нашла. Это интервью вышло совсем недавно.

На целый экран растянулась главная обложка какого-то модного журнала. На первом плане стоял Адриан Пирелли, скрестив руки на груди. На нем был пиджак на голое тело и узкие клетчатые брюки. Лицо озаряла слегка искривленная улыбка, глаза тонко подведены. На его правом плече практически повисла полуобнаженная Аманда, по другую сторону расположился Тим в кожаной куртке. Ну а Джейсон, ударник группы, оказался за спиной всех остальных со скрещенными в руках барабанными палочками.

— Ита-а-ак, — протянула Леа, убедившись, что все оценили обложку, — сейчас найду саму статью…Не то, тоже не то…Вот, нашла!

Эми лениво оторвала взгляд от смартфона.

— Леа, может, не надо, а? 

Но Леа не унималась.

— «…Я родился в Риме, но первые годы жизни были связаны с постоянными переездами. Мы успели пожить в Болонье, Милане, Пезаро…Все это происходило из-за того, что отец активно развивал бизнес в Италии, ему приходилось много работать и постоянно контактировать с огромным количеством поставщиков и клиентов. Я переходил из школы в школу, нигде не задерживался больше одного учебного года. Когда мне было десять, мы уже окончательно осели в Дублине. Но именно Италия оставила в сердце неизгладимый след и в какой-то степени предопределила мою судьбу. 

— Какое твое самое яркое воспоминание из детства?

— Больше всего, пожалуй, я любил бывать на Сицилии, на родине моей бабушки. Помню, как в детстве проводил в лето в ее большом и уютном доме, окруженном садом: гонял на велике, возился в конюшне, по вечерам наигрывал гитарные мотивы на просторной веранде. Неподалеку располагалась маслобойня и, Dio mio, клянусь: этот запах свежего оливкового масла навсегда врезался в мою память!

— Ваш дебютный альбом называется Effetto Farfalla, как и одноименная песня. В трек-листе это единственная композиция на итальянском, все остальные исполнены на английском языке. Что это значит, признание в любви родине?

Да, это дань моим итальянским корням. Трек единственный, потому что мы экспериментировали, прощупывали почву, ведь не знали, зайдет ли итальянский язык публике. Но в итоге Effetto Farfalla стал чуть ли не главным хитом в альбоме. Поэтому в ближайших планах записать больше композиций на моем родном языке, который необыкновенно красив и мелодичен. Мы над этим сейчас и работаем.

— Планируете гастроли на родине? 

Обязательно! Пока мы ведем переговоры с итальянскими и испанскими концертными площадками, думаю, вскоре вопрос будет улажен. Точные даты туров в этих странах появятся в ближайшие дни!

— Круто, Адри. А что насчет вне музыкальной деятельности? Ты ведь студент?

Да, я учусь в Тринити на третьем курсе. К сожалению, особыми академическими успехами похвастаться не могу: из-за своей посещаемости в колледже я не на хорошем счету у преподавателей, — смеется Адриан».

В общем, девочки, интервью длинное, если кто-то захочет целиком почитать, я скину ссылку в наш личный чат. В конце они говорят о предстоящем концерте в «Тайсон Билл», о том, что будет круто и по-домашнему уютно. Вместимость в клубе небольшая, поэтому приглашения достались только лучшим из лучших. Та-да-да-дам!

Ловким движением руки она вытащила из кармана пальто пару фиолетовых флаеров с логотипом MB.

— Только не говорите, что никому из вас это неинтересно, и никто не пойдет со мной в следующую субботу на концерт! 

— Я точно пас, такие вечеринки не по мне, — отмахнулась я.

— У меня в этот день запланирован полуфинал по го, — сказала Эми. — Расписание турнира было составлено еще месяц назад, так что мне претензий можешь не предъявлять.

— Триш?! — грозно блеснула глазами Леа.

— Я с удовольствием схожу. Только...черт, у меня на носу сдача практики по английской литературе и эссе по политологии. Думала посвятить этому все выходные, ведь ты же знаешь, я отстаю... Ох, окей, окей, что-нибудь придумаю, — поспешила успокоить Триш разгневанную подругу.

На первом курсе Леа, Триш и Эми жили вместе в общежитии. Триш, как и я, получала стипендию, а потому крепко держалась за свое место в колледже. Правда, многие дисциплины ей давались с трудом. Триш часто заваливала тесты и зачеты из-за банальной невнимательности и скверной памяти. Зато она брала усидчивостью и виртуозными выступлениями на семинарах, где полностью раскрывалась, яро дискутировала и отстаивала свое мнение, не следя за временем. А еще у Триш проявилась страсть к фотографии — по сути, это стало ее единственным развлечением в Тринити, на которое она отвлекается между занятиями с книгами и ноутбуком. Триш даже завела свой аккаунт в Инстаграм «Триш_из_Тринити», где публикует художественные фото интерьеров колледжа, лица студентов, необычные виды города. На аккаунт в первую же неделю подписались больше тысячи человек, что еще больше мотивировало Триш снимать, а главное, остаться здесь дальше и продолжить ученую деятельность, поступив на PhD.

Глава 4

Вечером мама, водрузив на кончик носа очки, внимательно изучала распечатанные брошюры клиники Джонас. Параллельно она что-то искала в интернете, подсчитывала на калькуляторе и делала пометки в блокноте. Аарон старательно закрашивал темно-зеленой краской альбомные листы, один за другим. Я следила за тем, чтобы он не принялся размазывать краску по своей одежде, рукам и ногам — чаще все творческий процесс заканчивался у нас именно так.

— Смотри, что получается: если продать мою машину, оформить небольшой кредит – предположим, тысяч двадцать, а мне летом выйти работать на полный день, то мы вполне сможем оплатить Аарону два курса. Один выходит 10 тысяч, через полгода второй. Курс длится месяц, соответственно, нужно где-то жить. Если оплачивать с проживанием, то каждый обойдется в 15 тысяч. Кстати, если ты летом тоже устроишься на полный рабочий день, можем начать сразу откладывать на третий курс, или быстрее выплатим кредит банку.

Я опешила.

— А как мы дальше будем жить без машины? Как ты собираешься возить Аарона по специалистам? И если мы обе начнем работать целый день, с кем тогда останется Аарон?

— Да, тут загвоздка, — задумалась мама. — Временно пересядем на автобусы. Как вариант, найти няню среди студентов — летом многие находятся в поисках подработок. Или обратиться в клинику, чтобы выслали сиделку, но это выйдет дороже. 

— Ты же знаешь, что Аарон не остается абы с кем. К нему тяжело найти подход. Вчерашняя школьница или студентка просто не справится с нагрузкой и не обеспечит должный уход. 

— Тогда…Не знаю…не знаю, черт подери, — мама отбросила очки в сторону и откинулась на спинку кресла.

 — Ну что такого особенного в той методике? Почему обязательно нужно куда-то ехать? У нас тоже много хороших специалистов, Аарону помогают, мы знаем, куда двигаться. Мисс Эббот говорит о прогрессе.

— Здесь все продумано, понимаешь? Есть необходимые специалисты, и личный инструктор ребенка, и терапия занятостью, и верховая езда, и дельфинотерапия. Смотри, тут предусмотрены даже аудиовизуальные сеансы, повышающие восприимчивость к эмоциям. Если у нас и можно получить все это, то только по отдельности и за куда большие деньги. Нужно просто потуже затянуть пояса и решиться. 

— Возможно, ты права. Но нам нужно все продумать. Очень хорошо, понимаешь?

Стыдно сказать, но мне не хотелось впахивать все лето где-нибудь в кафе официанткой или кассиром в кинотеатре. После экзаменов я собиралась продолжить работать с мистером Тейлором над нашей совместной публикацией и постепенно готовиться к магистратуре.

Аарон отшвырнул стаканчик с гуашью в сторону и бросился к стене, чтобы оставить краской отпечатки зеленых ладоней. Я успела перехватить его и быстро вытерла перемазанные руки полотенцем, все это сопровождалось дикими криком и пинанием меня ногами. Мне не привыкать; кажется, с возрастом мои мышцы стали в несколько раз крепче, а руки сильнее. У ежедневных истерик был лишь один существенный плюс — вдоволь накричавшись, Аарон крепко засыпал, и ему даже не требовалась на протяжении часа напевать одну и ту же мелодию «One Little Finger».

Разговор с мамой так ни к чему и не привел. Я увидела в ее глазах столько решимости и надежды, что просто не могла спорить и приводить аргументы. В конце концов, мама прониклась восхищенными отзывами об этой методике; чего уж там, даже я оказалась под впечатлением. Хоть я и не верю в чудеса, но в нашем случае даже небольшой прогресс был бы настоящим подарком.

В смартфоне — два пропущенных звонка от Мэтта. Перезванивать не хотелось, я слишком устала, чтобы вести долгие беседы, а раз Мэтт звонил, значит, хочет обсудить какой-нибудь дурацкий фильм, недавний бейсбольный матч или чего хуже: подробности ближайшего турнира пловцов. От его голоса в телефонной трубке я моментально засыпаю даже, будучи изначально бодрой. 

Я порылась в рюкзаке, чтобы достать расческу, но ладонь нащупала небольшой плоский предмет. Крошечный айпод, выданный мне Леа, оказался почти на дне сумки. Наверняка он давно разрядился и сейчас представляет собой не более чем кусок пластмассы.

На удивление, заряд был практически полным. Я машинально открыла плейлист и полистала список папок. Как и говорила Леа, первым в списке значился альбом группы Moon Breath.

Леа восхищается ими, знает их песни наизусть и восторгается солистом. Как же легко сотворить себе кумира, подумала я. 

В комнате было почти по-летнему жарко, поэтому я распахнула окно, впустив свежий ветер, пронизанный влажностью и цветочными запахами. Работать над статьей уже поздно, да и голова забита проблемами брата, поиском средств, маминой одержимостью… А еще этот Пирелли, так и не открывший файл проекта, который я прислала ему пару дней назад. Времени до конференции остается все меньше, а о подготовке этот парень даже не печется. На уме только музыка, концерты и, наверное, слава, такая манящая и подступающая с грацией кошки.

Я вновь посмотрела на айпод, сиротливо лежащий на письменном столе. Повинуясь непонятному чувству — смеси тоски, усталости и раздражения на внешний мир—, я подсоединила наушники и нажала Play. 

Первая песня неожиданно оказалась лирической: начальные робкие гитарные аккорды сменились спокойным вступлением Адриана. В его голосе звучала легкая хрипотца, но вокал был таким чистым и четким, что казалось, он поет здесь, где-то рядом со мной. Постепенно темп усиливался, появились смелые гитарные рифы, а звучание приобрело легкий рок-н-рольный оттенок. Он пел об ошибках, которые совершают все молодые люди. О том, как мы набиваем шишки, на пути к цели порой стираем ноги в кровь, но все же идем вперед. О том, что в юности все глупы и страдают максимализмом, но это лучшее время, чтобы познать себя и понять, кто ты есть на самом деле.

Глава 5

В холле библиотеки суетливо сновали туда-сюда стайки первокурсников, спокойно прогуливались преподаватели, а студенты постарше, коих было меньше всего, выхаживали с исключительно озадаченным видом. Оно и понятно: чем ближе экзамены, тем меньше беззаботности остается в наполненной событиями жизни студента.

Я взглянула на большие часы, висевшие на стене напротив главного входа. Маленькая стрелка уже начала уверенный путь к следующему пункту назначения с цифрой 4. Я ждала Пирелли минут двадцать. Сжимая в руках пухлую папку с документами и ноутбук, чувствовала себя английским часовым, мимо которого проходят толпы людей, не обращая никакого внимания, а он вынужден оставаться на месте, прикованный долгом службы.

Наконец, он вошел в холл быстрым, чеканным шагом, почти бегом. Полы удлиненного пиджака разлетались, демонстрируя белую футболку с большим вырезом и тонкую серебряную цепочку на шее. Адриан успел переодеться. Ловя на себе возмущенные взгляды преподавателей и охраны, он на ходу затушил сигарету и поискал глазами меня. Я помахала рукой.

Интересно, сколько сигарет он выкуривает за один день?

— Извиняюсь за опоздание, — коротко бросил он, приблизившись. — Ну, куда пойдем?

— Предлагаю в малый зал, тот, что после ремонта.

— Ого, здесь когда-то был ремонт?

— Университетская библиотека постоянно обновляется, и внутри, и снаружи.

— Да я ни разу здесь не был. По мне, так все библиотеки совершенно одинаковы.

Я разложила на столе свои наработки, тетради и распечатанные материалы и принялась рассказывать. Об эстетизации старения, о современном эйджизме, о повышении качества жизни тех, кто уже перешагнул определенную возрастную черту. О теоретических концепциях известных геронтологов Питера Ласслетта и Томаса Кирквуда. Об эмпирическом анализе публикаций о старении в СМИ прошлого века и настоящего времени. Наконец, о том, как самостоятельно собирала данные об постояльцах дома престарелых на протяжении года и подвергала и тщательной обработке.

Я рассказывала материал, которым уже прекрасно владела, поэтому каждый момент мне казался предельно понятным и простым. Адриан сидел с откровенно скучающим видом, часто поглядывал на часы, хоть и изображал время от времени интерес к моему рассказу.

— То есть ты изучаешь труды ученых, посвящённых тому, как люди стареют, я правильно понял?

— Анализ теории – это только половина исследования. Разумеется, я хочу делать выводы по собственным экспериментам и показателям, а на чужую методологию остаётся только опираться. Она как каркас любого научного исследования. Ну как, в целом понятно?

— В общих чертах. Так в чем моя задача? Что мне нужно делать?

— Давай сделаем так: ты расскажешь вкратце о концепциях, которые мы затронули в исследовании, и зачитаешь большую часть выводов. А что касается практики…

— Практики?! Я еще что-то должен делать? — переспросил Адриан. — Да я надеюсь хотя бы свой текст прочитать без запинок.

— Если ты выполнишь практику, то все остальное покажется очень простым и понятным. И конечно, опросы.

— Опросы?

— Да, было бы здорово взять небольшое интервью у стариков с самыми высокими показателями. Это поможет увидеть их глазами окружающий мир.

Адриан потер переносицу и усмехнулся.

— Послушай, Каролина. Мне кажется, ты немного не понимаешь ситуацию. У меня нет столько свободного времени, чтобы проводить какие-то опросы, делать расчеты, практические исследования и все такое.

— По-моему, это ты не совсем понимаешь, что представляет собой конференция. — осмелела я. — Там соберется профессура, аспиранты, учёные социологи из множества университетов Европы. Они могут задавать вопросы, и чтобы ответить, нужно иметь хотя бы базовое представление о работе. Иначе пострадаем мы оба.

— В смысле оба?

— Плохо выступишь ты, значит, вся моя работа окажется проваленной.

— Нет, ну…Ох, черт – задергался Пирелли. — Неужели нет никаких способов подстраховать меня на случай фиаско? Давай я и правда просто прочитаю по бумажке.

— Так дело не пойдет, — я покачала головой, — обманом успеха не достичь.

— Тейлор ведь специально прикрепил меня к человеку с завышенным уровнем ответственности?

— По-другому я не могу, извини.

— Ладно, допустим… Допустим, я напишу эти выводы, изучу теорию. А где мне проводить опросы? В интернете?

— Нет, конечно. В доме престарелых, как и я. предлагаю тебе взять информацию о нескольких пациентах и потом самостоятельно ее проанализировать. Форма для опроса у меня есть, подскажу, кого спрашивать и какие вопросы задавать.

Адриан тихонько ругнулся. ноя решила настоять на своем.

— Это не займет много времени, Адриан.

— Окей, — протянул он. — Где находится этот дом престарелых?

— В Ферхаусе.

— Чего? — он округлил глаза. — Как тебя занесло в Ферхаус?

— Меня взяли на работу, и я согласилась. Студентам без опыта и соло сложным графиком выбирать не приходится.

Глава 6

Мы приехали в самое спокойное, послеобеденное время дня. Персонал уже не носится как угорелый с процедурами и назначениями. Одни старики спят, другие расслабляются в комнате отдыха за чашкой травяного чая или газетами. Я вручила Адриану тонкую папку с распечатанными опросниками, маркером подчеркнула вопросы, которые следует (или не следует) задавать. Проинструктировала по поводу продолжительности: на каждого респондента не больше пяти минут. Опросим десять человек, подведем итоги и на этом разойдемся. После моих наставлений он смерил меня своим фирменным высокомерным взглядом, тяжело вздохнул, но комментировать не стал.

— Начнем, — пребывая в боевой готовности, возвестила я и уверенным шагом пошла по коридору. 

У Адриана зазвонил смартфон, он в ту же секунду свайпнул «Ответить». Остановившись перед лестницей, он врубил видеосвязь.

— Да, Джейсон.

— Эй, чувак, появились вопросы по поводу субботы. Мне совсем не нравятся барабаны в «Тайсон Билл», хреново звучат.

— Значит, возьмем наши.

— В том-то и проблема, администрация против. У них какая-то фишка по поводу установки, типа дорогая, мощная. Drum Shiled сделан специально под нее, все дела...А мне с ней не работается, и все тут.

— А я что могу сделать? Будем репетировать с тем, что есть.

— Попробуй надавить на них, скажи, что тебе плохой звук помешает нормально выложиться. Ну не знаю, придумай что-нибудь. Кстати, где это ты находишься?

— А, долго рассказывать, — отмахнулся Адриан. — Ладно, я решу этот вопрос, Джей. На крайний случай, у нас в запасе еще пять дней, чтобы прогнать материал. Нам нужно отработать на сто процентов, ясно?

Я старательно выписывала круги носком кроссовка, терпеливо выжидая, когда рок-звезда закончит свои переговоры. На лице Адриана отразилась обеспокоенность, он как-то растерянно взъерошил волосы и устало посмотрел на меня.

— Ну, давай уже свой опрос.

Мы отправились в комнату отдыха — просторную, с панорамными окнами, выходящими в сад. Здесь оказалось больше всего народа. Словоохотливые старички оказались не против «интервью». Подобное я уже проводила полгода назад, теперь нужно было задать вопросы и оценить изменения. Я предоставила слово Адриану. Поначалу он слегка сбивался и путался, но затем все больше втягивался в разговор.

— «Чувствуете ли вы себя счастливым, проживая здесь?» Ну что за глупый вопрос, как можно быть счастливым, находясь в четырёх стенах?

— Быть и чувствовать разные вещи, молодой человек, — вступилась мисс Джудитс, полноватая старушка с горой вязания на коленях. — Здесь, вдали от суеты и бытовых забот, я впервые почувствовала себя спокойной. я могу заниматься, чем хочу!

Круговорот жизненных историй, чужих семейных проблем, стариковских переживаний кажется, вихрем закрутился вокруг Пирелли. Кто-то жаловался на родственников, кто-то хвастался внуками и правнуками, кто-то взахлеб рассказывал об увлечениях. 

— Значит, ваш сын попал в тюрьму за употребление и распространение наркотиков?

— Да, да, ей богу, не знаю, как я это пережила! — всхлипывала, маленькая и чуть сгорбленная миссис Тонкин. — К счастью, все уже позади, он вышел пару лет назад, и я снова могу видеть своего мальчика.

— В смысле? Вы в курсе, что бывших наркоманов не бывает? 

— Он завязал, я ему верю. Он обещал заботиться обо мне.

— А вас сюда тоже он засунул?

— Ну, меня проблемы со здоровьем, а Джордж все время пропадает на работе, он просто не может приглядывать за мной целыми днями. Вот и предложил переехать сюда на время…

— Надо же, какой заботливый, — съязвил Адриан. — Готов поспорить, он уже продал или заложил ваше жилье, потому что должен кругленькую сумму своему дилеру. Он вас давно навещал?

— Ну...В прошлом году. Но он много работает, я же говорю!

— Миссис...простите, как вас там...Тонкин, не надейтесь на него. Он не вернется зав вами, а временное пребывание здесь обернется для вас бессрочным заключением. У вас есть еще дети?

— Да, дочь.

— Вот и поддерживайте общение с ней, а лучше попросите ее вызволить вас отсюда. И удостоверьтесь, что ваша квартира все еще принадлежит вам.

— Адриан, полегче, — шепнула я.

— «По шкале от одного до десяти оцените свою эмоциональную активность». Хм, ну и вопрос.

— Вот лично я считаю себя очень активным, — ответил на этот вопрос Эндрю О’Донелл. — Чувствую душевный подъем, когда вижу красивых девушек!

— И не только душевный, верно? — подмигнул Адриан, и они оба засмеялись.

— Красота должна работать глаз в любом возрасте. Вот, например, мисс Дэвис, — он указал на меня своей тросточкой, — стоит ей зайти к нам в палату, как сразу настроение повышается. И ежедневные неприятные процедуры кажутся сущим пустяком, если тебя на них отведет такое прелестное создание.

Адриан поднял глаза на меня, и на секунду наши взгляды встретились. По коже будто бы коротким разрядом пропустили ток, и я инстинктивно дернула плечами.

— Ах ты, старый ловелас, — погрозила пальцем мисс Джудитс, — уже смерть в спину дышит, а все на молодых девочек заглядываешься!

Глава 7

Вечер выдался на удивление спокойный – мама испекла песочное печенье, сварила какао, и мы все вместе уселись смотреть «Стюарта Литтла» — Аарон обожает этот фильм и просит включать одну часть за другой. Мне же сосредоточиться на картинке не удавалось, в голову то и дело лезли тревожные мысли. После происшествия с миссис Уилсон меня ждал серьезный разговор с директором дома, или «центра сестринского ухода», Элеонорой. До сих пор судьба милостиво уводила меня от разъяснений перед руководством, мне доводилось общаться с ней только при приеме на работу и в день, когда я просила разрешение на проведение практического исследования с пациентами. Элеонора обычно выглядела холодной и малоэмоциональной, но во время нашей третьей встречи я заметила, что она едва сдерживает себя. Нервно постукивая тупым концом карандаша по столешнице секретера, она выговаривала, что приводить посторонних на территорию центра запрещено, и я совершила чуть ли не самое серьезное нарушение. Что своими действиями я поставила под угрозу не только здоровье миссис Уилсон, но и всех остальных постояльцев. Что я и так позволила себе слишком много, собирая и используя в личных целях конфиденциальные данные медицинских карт пациентов, опрашивая их, записывая нужные мне показатели. В конце своей карательной речи она заявила, что еще одна мельчайшая провинность с моей стороны — я буду в ту же минуту уволена. 

От постоянного мельтешения проворного мышонка на экране телевизора мне захотелось дремать. Тихо, бочком, чтобы не попасться на глаза брату, я вышла из гостиной и поднялась наверх, в свою комнату.

Здесь царил беспорядок — к своему стыду, я очень давно не проводила генеральную уборку. Решила, что займусь этим после конференции. К счастью, текст выступления уже отправлен на почту мистера Тейлора – если он одобрит, можно смело выдохнуть. Впрочем, документ, который я отправила научруку, состоял из двух частей. Во второй были тезисы и расчеты Адриана, которые он молча прислал мне вчера вечером на почту. Никаких комментариев, один лишь файл. Конечно, мне пришлось многое подправить и привести в читабельный вид, но я сделала для себя внезапное открытие: Адриан, оказывается, умеет анализировать информацию, выделять главное и выдавать краткие, емкие выводы на основе данных. Наверное, если бы он прилагал чуть больше усилий, то многого достиг в области статистики или аналитики.

Я несколько раз за последнее время начинала скетч, стирала набросок и вновь откладывала альбом. Касалась бумаги снова, мысленно представляя, какую картинку я хочу на нее перенести, но пазл в голове никак не складывался. Обычно в такие моменты я стараюсь не мучить себя — все равно толковый рисунок не получится. Чтобы причесать разбушевавшиеся мысли, я села разукрашивать мандалу. Бесчисленное количество узоров, геометрических фигур и цветков, переплетённые в причудливый орнамент и заключенные в единый круг, заставляли заглянуть внутрь своей души. Заполняя каждый уголок изображения цветом, я втягивалась в этот гипнотический схематичный водоворот, забывая обо всех невзгодах и беспокойствах.

Полностью абстрагироваться от реальности мешал только смартфон – сегодня он вибрировал каждые пять минут. Леа просто бомбила меня сообщениями с целью выяснить, как прошли встречи с Адрианом. Мне кажется, она окончательно свихнулась на его персоне. Я решила игнорировать эту бомбёжку из мессенджера и отключить мобильный, как вдруг на экране возникло еще одно сообщения, рядом с которым аватарка Пирелли. Черно-белое фото: лицо в пол оборота, темные волосы, спускавшиеся на лоб, легкая ухмылка и пристальный, колдовской взгляд, способный пронзить даже с такого крошеного изображения.

«Давай встретимся завтра в той же библиотеке в три. Нужно повторить выступление, чтобы не опозориться в пятницу».

«Ок», мгновенно отреагировала я.

Поставила улыбающийся смайлик, затем стерла — лучше, наверное, ничего больше не писать. 

Проснулась среди ночи от странного ощущения, словно на грудь положили тяжелый камень. Дышать было тяжело, воздух в комнате показался спертым, а уши заложило так, что, будь море неподалеку, я услышала бы диалоги дельфинов на волнах ультразвука. Вокруг темно, хоть глаз выколи, и я в очередной раз горько пожалела, что мама не разрешила купить ночник в виде феи, так приглянувшийся мне в местном супермаркете.

Стоит выпить стакан прохладной воды прямо из-под крана, и мне сразу станет легче. Здесь не так уж далеко, нужно только спуститься на второй этаж, и не попасться родителям на глаза.

Мягко ступая босыми ногами по ковру, отворила дверь своей комнаты и вышла в коридор — такое же царство кромешной темноты и пугающей неизвестности. Вот-вот меня поглотит пустота, и я навсегда исчезну во времени, думала я, рукой нащупывая перила лестницы. 

«Только бы не упасть, только бы не упасть». Лестница хоть и не высокая, но делает уж очень крутой поворот, легко навернуться и сломать себе пару ребер.

Свет в дальней комнате коридора заставил меня застыть на месте. Он приманивал к себе и указывал путь, как маяк на небольшом затерянном островке освещает дорогу заблудшим кораблям.

«Просто спустись попить воды и скорее возвращайся в свою комнату».

Но свет…Я должна зайти в комнату, заглянуть на секундочку. Интересно, почему дома так тихо? Ведь такой тишины не бывает, вокруг всегда есть какой-то окружающий шум. А полностью отключить звук моно только на телевизоре. Или это просто сон.

Я добралась до комнаты и тихонько отворила дверь, но что-то на полу мешало мне это сделать. Сильнее дёрнула ручку и навалилась всем телом на дверь, толкнув ее.

Глава 8

— Я нашла потенциального покупателя на машину. Завтра приедет смотреть ее, и если его все устроит, назначим дату сделки! — гордо возвестила мама перед ужином.

Наш синий «Пежо» разменял уже десяток лет, он был куплен еще при жизни папы. До сих пор машина бодренькая и вполне себе на ходу. А еще каким-то чудесным образом Дерек не успел прикарманить ее, продать или проиграть на ставках. Напротив, еще на заре их отношений с мамой он тщательно «обследовал» машину и во многом обновил ее, да и позже следил за старичком не менее тщательно, чем за своим пикапом.

— Не волнуйся, будем возить Аарона на такси, — отложив очки в сторону, сказала мама. — В других целях я ей все равно не пользуюсь, а ты упорно протестуешь против получения прав.

— Ты собираешься ехать одна в Лондон с Аароном? — спросила я.

—Конечно. Не заставлю же я тебя тащиться вместе с нами. У тебя летом и других дел без нас полно.

— А как же работа?

— Возьму отпуск, времени скататься туда-обратно вполне хватит. На сайте клиники сказано, что курс длится две-три недели, в зависимости от того, как ребенок будет реагировать на терапию. Кстати, на последней консультации логопед отметила, что Аарон стал лучше выполнять речевые упражнения. Говорит, раньше полностью игнорировал ее указания, а теперь начал вести себя отзывчивей. Так что нам есть, куда стремиться. Представляешь, какого эффекта добьемся, если станем приходить лечение регулярно?

— Что ж, в таком случае я рада, что нашелся покупатель.

— Тебе жаль расставаться с машиной, да? Или…или это из-за памяти об отце?

Я, до этого помешивая на плите суп, отбросила в сторону половник.

— Не имею привычки привязываться к предметам и наделять их какой-то особой духовной аурой. Продашь, и хорошо.

— Ладно-ладно, только не закипай. Сильно нервничаешь из-за конференции? Я же вижу, что ты в последнее время ходишь просто сама не своя.

— В себе я уверена, а вот в этом Пирелли нет.

— И какой он, «этот Пирелли»?

— Не знаю, — дернула плечом я, — Наверное, по большей части заносчивый и самолюбивый. Свысока смотрит на тех, кто живет не такой сумасшедшей жизнью; ненавидит рутину, учебники, лекции…

— Значит, он себе на уме?

— Ага. Он, конечно, не глупый, и если захочет, то многого добьется, но не производит надежного впечатления. От таких, как он, всегда можно ждать какого-нибудь подвоха.

Мама, улыбнулась и покачала головой.

— Если не глупый, значит, понимает всю важность завтрашнего выступления.

— Кто же его знает? Может, решит, что очередная репетиция важнее дурацкого доклада. Я странно себя чувствую, правда, мам. Просто коробит ощущение, что завтрашний результат зависит не только от меня.

Несмотря на волнение, ночью я спала очень крепко. Мне снилось, как мы с папой катаемся на горных лыжах; я едва удерживаю равновесие, а он хохочет и страхует меня, держа за плечо. Мы и правда однажды ездили в Альпы, когда- я только окончила начальную школу. Я ужасно боялась даже небольших склонов и все время повторяла, что просто пройдусь на лыжах по равнине. А еще мы ездили на фуникулере и ели миндальное мороженое. Этот вкус я помню до сих пор, он отложился на подкорке сознания, отпечатался в памяти вечной стигмой. После звонка будильника я еще долго сидела в кровати и воспроизводила в памяти лицо отца, медленно растворяющееся в облаке снежной пыли…

Предатель, вот ты кто.

Для конференции я выбрала серое платье с круглым кружевным воротником и тонким белым ремешком. «Выглядишь, будто ученица воскресной школы», прокомментировала мой образ мама. Туфли почти без каблука — ненавижу чувствовать скованность в ногах: от этого походка становится похожей на неуклюжий шаг пингвина. Распустила волосы, уложила пенкой и сбрызнула лаком, чтобы не пушились и не лохматились в разные стороны. Подхватив гребешком передние пряди, закрепила их сзади маленькой заколкой-крабом.

— Ты точно не на причастие в монастырь Святого Георгия собралась? — продолжила веселиться мама, но я лишь отмахнулась. Главное — ничего не забыть. Ноутбук, папка с докладом, смартфон... Быстро свайпнула пальцем на главный экран, но там никаких новых сообщений. А чего, собственно, ждать?

Уже когда я выходила из дома, мой «Самсунг» тихонько тренькнул: это Леа пожелала удачного выступления и добавила смайлики в виде итальянского флага, огня и вспотевшей рожицы.

Просторная аудитория постепенно наполнялась людьми с бейджиками на синих шнурках. Мне при входе вручили такой же, а вдобавок еще фирменную папку участника конференции. Сотрудников других университетов можно было узнать сразу: в основном это были взрослые, солидные преподаватели, которые с невозмутимым видом, неторопливо продвигались к первым рядам напротив сцены с трибуной. Молодые ученые, студенты и абитуриенты, некоторым из которых тоже предстояло сегодня выступить, выглядели куда более взволнованными, все время суетились и искали глазами своих научных руководителей, словно маленькие дети, потерявшие из виду маму в толпе торгового центра. Мне повезло: едва увидев меня в зале, мистер Тейлор помахал рукой и указал, куда нужно пройти. Мое место оказалось всего на ряд выше профессоров. Верхние ряды занимали слушатели, в основном студенты и молодые преподаватели, между группками людей ловко петлял фотограф, щелкая своим «Никоном» с крутым объективом.

Глава 9

Когда я сильно нервничаю, то начинаю повторять про себя скороговорки на французском. Эта привычка появилась с тех пор, когда я только начинала учить язык и преследует меня уже много лет. 

La roue sur la rue roule, la rue sous la roue reste. 

Я ускорила шаг так сильно, как только могла. Не обращая внимания на людей, проходивших мимо меня, опустив голову, я стремительно шла к главному выходу, чтобы скорее вдохнуть свежий воздух.

Le mur murant Paris rend Paris murmurant.

Кажется, за последний час я истратила свой месячный лимит нервных клеток. 

Ноги сами несли меня в сквер, и как оказалось, не зря: а одной из скамеек я сразу заметила Адриана. Он лежал, растянувшись во весь рост, пускал в небо колечки дыма и с наслаждением, закрыв глаза, внимал музыке в наушниках.

Я нависла у него над головой, заняв выжидательную позу. Приоткрыв глаза, он сначала никак не отреагировал, затем дернулся и снял свои объемные Beats by Dr. Dre.

— Что, уже все закончилось?

— В моем случае — да, потому что у меня не хватит смелости снова появиться в аудитории после случившегося. Зачем ты это сделал?

— А что я должен был делать? Стоять, опустив глаза в пол и слушать, как меня отчитывают, как паршивого щенка?

— Не поддаваться провокациям, как минимум. 

— Ну, извини. Я привык отстаивать свое мнение. 

— Знаешь, ты выбрал не лучшее место и время, чтобы что-то кому-то доказать.

— Да забей, через час-два об этом никто и не вспомнит. 

— У тебя все так просто, да?

На глаза наворачивались слезы. Я заморгала часто-часто, лишь бы не дать им волю и не показать, как же мне досадно и горько на душе. Не устрою я Пирелли такого праздника, пусть даже не надеется.

Адриан, наконец, принял сидячее положение и от души затянулся.

— Сказать, зачем я подписаться на все это? Ради Аманды. Тейлор твердо уверен, что она держится в колледже из-за договоренностей, взяток и всего такого. Поэтому он манипулирует мной: поучаствуй в конференции, напиши проект, подай заявку на конкурс и прочая лабуда, которая мне нафиг не сдалась. И я реально готов согласиться на все, лишь бы они не трогали нас. Но каким бы плохим студентом я не был, бросаться оскорблениями им никто права не давал.

— Можно было просто помолчать, — не унималась я. — Что мне теперь делать?

— Жить дальше и радоваться каждому дню, — улыбнулся Адриан.

— Я серьезно!

— Да тебе-то что будет? Не ты же эту мерзкую старуху на место ставила. Это моя репутация здесь ниже плинтуса, поэтому я за нее не слишком борюсь.

— Благодаря тебе я тоже пострадала!

— Каролина, милая, послушай, — он поднялся и приблизился так, что я всей кожей ощутила его дыхание. — Отстань от меня. Я сделал все, что изначально требовалось. Есть еще вопросы? Нет? Ну и славно. Засим прошу меня простить, много дел накопилось. Завтра важный концерт. 

Обдав меня едким табачным дымом, он, как всегда, в мгновение ока скрылся из поля зрения. У меня давно сложилось ощущение, что Пирелли, как дикая пума, передвигается длинными прыжками, а потом разгоняется и исчезает в неизвестном направлении, оставляя других решать проблемы за него. 

Смартфон протяжно завибрировал в рюкзаке. 

«Как все прошло? Мы с Аароном испекли миндальное печенье, ждем только тебя!»

Я обессиленно опустилась на скамейку, где только что валялся Адриан и, наконец, дала волю рвущимся наружу слезам.

Норма Уилсон не вспоминала о том злосчастном дне, когда она устроила истерику во дворике центра. Все прошлые события отпечатались в ее памяти примерно так же, как если бы кто-то начертил на песке рисунок палочкой, а спустя несколько минут все это смыла морская волна во время очередного прилива.

Старушка снова добродушно приветствовала меня, завидев в коридоре, часто интересовалась моим здоровьем, учебой, и, конечно, отношениями. Она называла это «чувства».

Как там, дорогая, пришли чувства? Ах, чувства в твоем возрасте такие чудесные!

Из-за предписания врача теперь Норме давали еще больше снотворного, что сказалось на ежедневной активности. Она стала реже вставать, перестала спускаться в комнату отдыха и все чаще оставалась в палате с томиком какого-нибудь бульварного любовного романа. 

Я не хотела долго находиться возле нее и искала причины занять себя чем-то еще. Но, как назло, с самого утра медсестра, отвечающая за пациентку Уилсон, отпросилась по личным делам, поэтому в свою рабочую смену я была практически приклеена к Норме.

— Ты какая-то задумчивая сегодня, милочка. Тебя определенно что-то гложет. Расскажи, не держи в себе.

— Не хочу грузить вас своими проблемами, Норма, — слабо улыбнулась я. — Просто личные неприятности. Иначе говоря, я крупно облажалась.

— В этот нет ничего страшного. Не совершает ошибок только тот, чье имя уже выгравировано на надгробной плите. А живым людям свойственно допускать оплошности, из них и состоит наша жизнь. Так что у тебя случилось?

Глава 10

Здание клуба «Тайсон Билл» когда-то принадлежало баптистской церкви, а потому отличалось монументальностью, лоском и каким-то особым пафосом. Вернее, церковь только считалась баптистской, на деле это была обыкновенная секта под прикрытием благочестивых христиан. Главный проповедник, он же основатель движения, за время работы секты хорошо заработал на своих прихожанах. По слухам, благодаря пожертвованиям и переписанному на его имя имуществу паствы он купил виллу на Гавайях, пару премиальных авто и просторные апартаменты в районе Харкорта. Когда мошенника, наконец, арестовали из-за многочисленных жалоб прозревших прихожан, а имущество конфисковали, здание опустело и осталось стоять без дела. Долгое время ему не могли найти применение: иногда здесь устраивали ярмарки хенд-мейда, арендовали площадь под парикмахерскую, даже открывали столовую для социально незащищенных граждан.

И вот, пару лет назад, просторная территория перешла в частные владения бизнесмена-ресторатора Тони Мартинса. Он основательно взялся за реконструкцию фасада и внутренней обстановки. Церковный облик померк, небольшая башенка была снесена, а дом постепенно приобретал более футуристичный и современный вид. Фасад отделали зеркальной мозаикой, с торца здания установили мощные винтовые лестницы, на крыше сделали стильную террасу со сценой под открытым небом, а над главным входом повесили белую вывеску, светящуюся неонами «Тайсон Билл» — в честь сыновей Тони: Тайсона, и соответственно, Билла.

Я никогда не была в этом клубе, но Леа и Триш тусовались там неоднократно и не переставали восторгаться атмосферой. Заведение стало дико популярным у местных музыкальных групп, но позже Тони поднял стоимость аренды до таких сумм, что выступать с концертами теперь могли лишь избранные. Постепенно клуб получил статус элитарного, большинство вечеринок проводились для своих и достать пригласительные было просто из ряда фантастики. Мне эти проблемы казались незначительными, а вот Леа регулярно сокрушалась, что в очередной раз не успела достать заветный билет.

И вот сегодня ее восторгу не было предела; больно дергая за руки, она тянула меня за собой в самый эпицентр зала. Мы миновали зеркальный лабиринт, ведущий на концертную площадку. Парни, которых подруга выбрала в качестве спутников на сегодняшний вечер плелись где-то позади. Я успела только поздороваться с ними и тут же упустила из виду.

Переступив порог зала, я на мгновение подумала, что оказалась под водой, на самой глубине океана. Водопады синего света, стеклянные прозрачные панели, черный зеркальный пол из кварцевой плитки, такой блестящий, что в нем можно было четко рассмотреть собственное отражение. Люстры в виде медуз, искрящиеся многогранными кристаллами и отражающие блеск неоновых огней. По стенам непрерывно стекали потоки воды, а верхние уровни зала напоминали неровные края необитаемого острова, освещенного лунным светом.

Пригласительные решали все: секьюрити немедленно проводили нас вглубь зала, в так называемую VIP-зону. Перед самой сценой располагался танцпол, а вот чуть левее и правее находились те самые зоны: несколько диванчиков и мини-столики с алкоголем и фруктами. Диванчики подсвечивались светодиодной лентой, каждое место отдельно освещалось проектором, поэтому едва присев на краешек, я ощутила себя в кресле пилота на космическом корабле.

Неприлично близко от сцены. Права была Леа: рукой дотянуться можно.

— Мы, кажется, потеряли парней, — заметила я, пытаясь перекричать музыку.

— Это они потеряли нас. Пусть теснятся на танцполе, сегодня мы — ВИПы! — гордо провозгласила Леа.

Здесь уже расположились парни и девушки, одетые дорого и со вкусом. Никого из них я, разумеется, раньше не встречала: вряд ли в свободное время они сидят в библиотеках или посещают семинары по гендерному нонконформизму.

Блестящие мини-платья и топы, ремни с дорогими пряжками, лабутены, броские ювелирные украшения. Насыщенные ароматы духов, въедающиеся под одежду и кожу так, что их отголоски будут чувствоваться еще очень долго. Ожидание публики, сменяющееся возбужденным нетерпением, выражалось в гуле, визге и периодических взрывах аплодисментов. Я мало вписывалась в общую массу, хорошо хоть додумалась надеть черное обтягивающее платье с открытыми плечами, а не глухую водолазку с джинсами (Ты меня опозоришь, заявила Леа во время сборов).

Леа сразу взялась за шампанское и кивком предложила мне, но я отказалось: оглушительная музыка на низких басах, казалось, вынула мои внутренности, потрясла, как бутылку со льдом и вернула обратно.

Внезапно зал затих, а свет погас полностью. «Тайсон Билл» столь резко погрузился во тьму, что даже стало не по себе – не случилось ли чего. Однако по залу прокатился одобрительный стон, переходящий в настоящий экстаз. И в тот момент, когда сцену осветили взрывы пиротехники и дыма, в лучах синего цвета прожекторов появился Адриан Пирелли, опустивший взгляд в пол. В этот раз на нем был пиджак глубокого вишневого цвета, такие же брюки, ботильоны на громоздкой платформе. Заиграли первые аккорды заглавной песни их альбома, и мрак на сцене, расступаясь, представил публике остальных участников коллектива: Аманду, Тима и Джейсона.

До сего момента я слушала эту песню в наушниках; она звучала лишь в моей голове. Теперь же все казалось иначе: голос Адриана будто бы присутствовал везде, пронизывал насквозь, щекотал до мурашек. Гитарное соло Тима ощущалось ярче и чище, чем на студийной записи, да и партия Джейсона заметно прибавила мощности. Интересно, они решили использовать свою барабанную установку или согласились с тем, что дают?

Глава 11

В середине апреля Эндрю О’Донелла из дома престарелых «Милосердие» не стало. Он умер тихо и мирно: просто не проснулся утром, когда медсестра пришла будить его на сдачу анализов. Говорят, у него просто остановилось сердце. Я узнала о случившемся только спустя пару дней, когда заступила на очередную смену. Мне часто доводилось сопровождать его на оздоровительные процедуры, а пару раз он просил сыграть с ним партию-другую в домино; я не в силах была отказать этому словоохотливому доброму старичку. Я постоянно проигрывала, а потом с улыбкой слушала его утешения.

Один раз я решилась и с тяжелым сердцем вошла в его комнату. Увидела заправленную постель, опустевшую тумбочку, одежду и обувь, сложенные в стопки. Здесь все застыло и обрело казенный безжизненный вид, как будто и не существовало на свете человека, совсем недавно проводившего этих стенах месяцы.

Я же все чаще была приставлена к миссис Уилсон и посвящала ей почти все рабочее время. На Норму смерть одного из жителей пансиона произвела сильное впечатление: первые дни она ходила с каменным видом, а когда укладывалась спать, украдкой плакала в постели, промакивая платок скудными слезами. Я пыталась пару раз заговорить с ней о случившемся, но миссис Уилсон быстро свернула разговор.

— К такому нужно привыкнуть, милочка. Здесь смерть вполне обычное явление, мы как никто близки к ней. Дом престарелых — своего рода хоспис для смертельно больных одиночеством.

В один из выходных администрация центра провела в доме вечер этнической музыки — надо же было как-то отвлечь живущих здесь от тягостных размышлений. Мне кажется, выступление приглашенных артистов пошло Норме на пользу: об Эндрю она не вспоминала, но, возможно, просто забыла «благодаря» своему заболеванию.

Вне прописанных процедур мы подолгу прогуливались по территории, кормили уток в небольшом пруду, читали газеты. Вернее, я читала, а Норма внимательно слушала и кивала. Почему-то ее особенно интересовала внешняя политика – отношения стран ЕС, брекзит и всевозможные экономические саммиты. По вечерам я читала ей вслух произведения Камю, но несмотря на весь проявленный интерес, миссис Уилсон от этого засыпала обычно минут через пять.

В какой-то момент мне стало казаться, что я с утра до ночи ухаживаю сразу за двумя детьми. Второй — это, разумеется, Аарон.

Надо сказать, по весне мой брат сделал немало шагов в своем развитии. Например, теперь он иногда пытался завязать разговор первым. Такого раньше не было. Да, он по десять раз задавал один и тот же вопрос, терял линию диалога, не понимал элементарных вещей. Но как же приятно было, когда в один из вечеров я склонилась над мойкой, чтобы вымыть сковородку и внезапно услышала позади себя еле слышное «ты моешь посуду, Лина?»

Ли-на. Мое имя он всегда произносит по слогам, отрывисто. Кроме Аарона меня никто так не называл, да оно и к лучшему. Заставлять его выговаривать мое длинное имя целиком — абсолютно бессмысленная затея.

Только мама словно не замечала творящихся с сыном положительных перемен; по ее мнению, занятия с дефектологами и логопедами были пустой тратой времени. Вот лечение в Лондоне — совсем другое дело, там Аарон станет абсолютно обычным ребенком и даже сможет пойти осенью в школу. В подобных эмоциональных порывах мама окончательно теряла связь с реальностью, а отговаривать ее — все равно что-то идти против надвигающегося смерча.

Машину продать не удалось. Единственный проявивший желание покупатель дотошно осмотрел ее, прикинул, сколько денег придётся отдать на восстановление и пошел на попятную. Он, конечно, обещал подумать и позвонить насчет принятого решения, но тут даже мама поняла, что ждать весточек нет смысла.

Я же занималась с Аароном вечерами напролет. Мы разучивали стихи, играли в «падающую» башню, раскрашивали деревянные фигурки. Переводы я стала брать все реже, хоть и в деньгах мы сейчас нуждаемся как никогда.

Отхлебнув остывший латте в любимой «Дженкинс», я со вздохом зачеркнула неправильное глагольное окончание. Французский выпускного класса средней школы, а знаний у моей ученицы ноль. Это сочинение недопустимо сдавать в подобном виде.

Стул передо мной заняли, и я, не поднимая головы пробурчала: «Закажи сама себе кофе или чай, я больше ничего брать не буду», не сомневаясь, что это Леа. Но вместо привычного тонкого голоса подруги услышала вкрадчивое покашливание.

Я перевела взгляд и слегка растерялась. Моя карательная ручка, которой я от души только что зачеркивала ошибки, медленно покатилась в сторону.

 — Привет, Каролина. Твои подруги сказали, что в это время дня тебя проще всего найти здесь.

— Привет, Аманда.

— Можно просто Ами, — мягко улыбнулась она. — Так меня зовут все друзья и знакомые. Кстати, будем знакомы. Мы ведь с тобой раньше практически нигде не пересекались.

— Ага, курсы не совпадали, — на автомате произнесла я.

Ами кивнула, и, обхватив руками плечи, осмотрелась.

— Здесь уютно. Надо же, кафе находится совсем недалеко от колледжа, а я ни разу здесь не бывала.

— А я бываю почти каждый день. Мне нравится здешняя атмосфера.

— Отвлекаю тебя? Готовишься к экзаменам?

— Нет, — хмыкнула я. — Проверяю сочинение одной старшеклассницы, которой помогаю с французским перед выпускными экзаменами. Ничего сложного, если не считать кучу ошибок, причем настолько элементарных, что хочется схватиться за голову и кричать от бессилия.

Глава 12

Остаток дня я провела в глубокой задумчивости, полностью оглушенная предложением Аманды. Даже не заметила, как хлопнула входная дверь, и вошла мама с пакетами из продуктового магазина.

— А вот и я! Кстати, у меня две новости, и обе хорошие.

— Выкладывай, — отозвалась я, краем глаза наблюдая за Аароном; тот уже минут сорок листал большую космическую энциклопедию.

— Первая: банк одобрил мне кредит. Процент, конечно, бешеный, но куда деваться? До конца года расплатимся. Вторая новость: Аарона удалось поставить в очередь на терапию. В начале-середине августа должны начаться сеансы. Я как раз на этот период возьму отпуск.

— А как мы расплатимся? Ты думала об этом?

— Ну, может получится продать машину. Или я на работе возьму двойную ставку осенью. Может, у тебя сбережения накопятся… Знаешь, заведем такую большую копилку в виде свинки или коровы, и будем кидать туда любые появившиеся деньги. Расплатимся быстрее, чем наступит Рождество!

Мамина беспечность вкупе горящими от возбуждения глазами начали тихонько приводить меня в бешенство.

— А закончится все тем, что ты заложишь дом? Ведь больше у нас ничего не осталось. Ты даже драгоценности свои продала, когда в прошлом году возила Аарона в норвежскую деревушку к местному шаману. Что, сильно помогло?

— Ну, сравнила, шамана и клинику с надежной репутацией! Подожди…Тебе жалко денег на брата, да?

— Нет…Я понимаю, что все звучит именно так, но нет! Просто Аарону хорошо здесь, дома. Он лечится, занимается с логопедом, ходит на развивающие занятия. Да, прогресс медленный, но он же есть. Посмотри, он стал гораздо спокойнее и усидчивее.

Мама покачала головой.

— Ты же слышала мисс Эббот. Нам нужен рывок.

— Но мисс Эббот не истина в последней инстанции, она много раз ошибалась по поводу Аарона. И я вовсе не против лечения в Лондоне, но на данный момент мы его просто не тянем, неужели ты не видишь? Почему бы не подождать год, пока я закончу колледж и устроюсь на протонную работу?

— Ты шутишь? – мама осела на диван. — Терять целый год, потому что ты хочешь сэкономить?!

— Да нам не на чем экономить, у нас уже ничего нет! — слезы начали подступать к глазам. — Ты и так по уши в кредитах, а теперь еще обзавелась новым. Если у нас отнимут дом, что станет с Аароном? Его просто отдадут новым опекунам, потому что ты, как мать, не имеешь подходящих условий для его жизни.

— Прекрати, — обрубила мама. — Ты сгущаешь краски.

— Я говорю, как есть! Я вижу, как ты теряешь остатки рассудка в своей одержимости вылечить его.

— И я его вылечу.

— Нет, не вылечишь, ясно! Ты просто не можешь это принять! Научиться жить с диагнозом, а не отрицать его!

— Скорее, не могу принять то, что моя дочь, оказывается, жадная и эгоистичная, — проговорила мама. Аарон дернулся. Я заметила, что он отложил книгу в сторону и внимательно, почти не мигая, смотрит на нас.

— Я не жалею денег, — понизив голос, продолжила я, — ради брата так же готова отдать последнее, как и ты. Но может случиться, что наша семья, и Аарон в том числе, останется без крыши над головой. И что тогда? Скажи, мама?

Мама поджала губы и уставилась в пол. Помолчав несколько секунд, она встала и направилась в сторону лестницы, бросив на ходу:

— Лечение Аарона начнется в августе, и точка. Что касается денег…Это мои проблемы, тебя они не касаются. Можешь жить как тебе заблагорассудится — не попрошу ни цента.

Я не заметила, как Аарон тихо подошел ко мне и слегка коснулся моих плеч. Я в ответ положила руку на его плечо — это у нас считалось объятиями, а большее брат редко позволял.

— Почему она не видит тебя таким, какой ты есть? Почему, скажи? — произнесла, нежно поправляя растрепанные волосы Аарона. Слезы неумолимым комом подступали к горлу и сжимали его крепкими тисками, поэтому больше говорить я просто не могла.

На часах было около полуночи, но спать мне не хотелось. Я в тысячный раз пролистывала официальный сайт клиники Джонас. Стильный дизайн, множество фотографий, иллюстрирующих комфортные условия и первоклассный сервис. Улыбающийся врач, рассказывающий в проморолике о преимуществах методики, многочисленные интервью довольных родителей со слезами счастья на глазах. Сложно не уцепиться за этот островок надежды, когда он так манит и притягивает.

В ванной пустила холодную воду и начала плескать на лицо, чтобы немного прийти в себя. Смартфон, лежащий на полочке перед зеркалом, внезапно ожил, приняв очередное сообщение. 

«Ну, что ты решила по поводу Парижа? Уже почти ночь, а ты так и не ответила».

Мысли в голове путались, прежде чем сложиться в какую-то ясную картину. Я перечитала сообщение от Аманды несколько раз, прежде чем набрала ответ дрожащими, еще влажными от воды пальцами.

«Я согласна».

К офисному центру на площади Смитфилд я приехала ближе к полудню, в самый разгар рабочего дня. Расплатившись с таксистом, неуверенно подошла к главному ходу — вчера Аманда пообещала, что встретит и проведет меня прямиком в офис.

Глава 13

Все произошло так быстро, что я не успела толком ничего рассказать подругам. Лишь отправила короткое сообщение в наш общий чат, мол, «Предложили подработку во Франции, меня не будет несколько дней». От девочек сразу валом посыпались вопросительные сообщения, но я пока решила не разглашать подробности. В конце концов, я сама мало понимала, что происходит.

Сложнее всего было говорить с мамой. Точнее, она-то мою поездку восприняла на «ура» и тут же сообщила начальству, что ближайшие дни будет работать удаленно (к счастью, у мамы в силу нашей семейной ситуации есть такая привилегия). Мне же было тревожно оставлять ее именно в тот момент, когда она готова на все, чтобы добыть денег. Чего доброго, вернешься, а дом уже ушел с молотка. Взяв с нее слово, что до моего возвращения она больше не проявит никакой самодеятельности, я с тяжестью на душе отправилась собирать вещи.

На следующий день, везя перед собой один набитый до отказа чемодан, я брела к стойке регистрации, попутно выискивая глазами знакомые лица. Анну заметила сразу: благодаря своему выдающемуся росту и экстравагантной одежде ее можно было в два счета распознать в толпе. Сегодня на помощнице продюсера красовались широкополая шляпа с огромным красным пером и длинное пальто в шахматную клетку. Убийственный образ.

Подле нее вертелись и «Муны», специально одевшиеся в одном стиле. Все в лиловом бархате с черными вставками, в костюмах много кожи и металлических элементов. Адриан нервно курил, вышагивая из стороны в сторону, а вот все остальные выглядели вполне расслабленно.

Чуть позже к нам присоединился тот самый Майкл, приглашенный клавишник — сутуловатый стройный парень с ямочками на лице. Пшеничного цвета волосы он стянул в тугой хвост, а на шею повязал бандану. Пожалуй, лишь он и я в этой разношерстной компании выглядели более-менее повседневно.

Мне досталось место в проходе, да еще и в отдалении от остальных. Не знаю, вышла моя изоляция случайно или так было задумано, но за пару часов полета, оставшись наедине с собой, я даже смогла расслабиться. Нервы, натянутые внутри как струна, слегка ослабили натяжение. Попивая минералку, я вытащила скетчбук и принялась делать набросок. Рука неожиданно обрела уверенность и лихо набрасывала штрихи черным маркером. Когда объявили посадку, на бумаге уже был готов вполне себе узнаваемый эскиз. Я быстро спрятала альбом в сумку и застегнула ремень безопасности. Когда самолет шел на посадку, я держала глаза закрытыми и в уме решала примеры на французском. Как же страшно слышать этот пронзающий гул; скорее бы коснуться ногами твердой земли.

В аэропорту Бове нас встретил представитель телекомпании, которая организует сам конкурс. Молодой парень в облегающем пиджаке, представившись Жаком, быстро-быстро затараторил на английском с ужасным акцентом. Не переставая приглаживать тонкую бородку, он рассказывал, что вчера целый ездил встречать конкурсантов и порядком устал, но выходных ему в ближайшие недели точно не видать – каждый день расписан как по нотам. Когда я пожелала ему сил и хорошего настроения на чистейшем французском, он расплылся в улыбке и довольным шагом проводил нас в минивен.

— Увидеть Париж и…обалдеть! — восторженно проговорил Адриан, когда мы въехали с шоссе на городские улицы. Джейсон открыл шампанское, Пирелли тут же выхватил у него бутылку и отпил из горла. Все радостно визжали, как дети, проезжая любую мало мальскую достопримечательность, а их в Париже море.

У меня самой сердце готово было выпрыгнуть от счастья. Перед глазами расстилались улочки с ажурными жилыми домами в три-четыре этажа, террасами, старинными балконами и резными фасадами. Даже обычный поток людей здесь был похож на праздничное шествие. Бесчисленные кафешки, мелкие магазинчики, уличные торговцы и музыканты. И величественная набережная Сены с красивым мостами и проплывающими под ними речными трамвайчиками. Я зачарованно глядела через окно авто, боясь отвести глаза и упустить любую деталь этого великолепия.

Нас привезли в симпатичный отель недалеко от района Монмартр, что лично меня безумно обрадовало. Не знаю, будет ли свободное время, но пройтись до кабаре «Мулен Руж» я должна во что бы то не стало!

Жак предупредил, что у нас есть пара часов, чтобы разместиться в отеле и отдохнуть, затем предстоит поездка в офис телекомпании и несколько интервью. Едва получив ключи от своих номеров, все разбежались приводить себя в порядок.

Номер оказался достаточно минималистичным и даже простеньким, но меня красота интерьера мало волновала. Первым делом я вышла на балкон и увидела простирающиеся шумные бульвары, станцию метро, автобусы, сверху похожие на игрушечные. Где-то вдалеке играла ненавязчивая музыка, пахло кофе и горячим шоколадом, от чего мое сердце затрепетало от радости.  Кажется, я попала в самое чудесное место на Земле.

Вечером состоялась так называемая организационная встреча, где организаторы в деталях рассказали нам подробности конкурса New Sound. Всего шестьдесят участников со всей Европы. В четвертьфинал выйдут тридцать, в полуфинал пятнадцать и в финале останется великолепная восьмерка, которая поборется за главный приз. Теперь я поняла, почему на логотипе конкурса красовалась перевернутая восьмерка а-ля знак бесконечности и нотная грамота внутри.

Во время конкурсных вечеров участникам предстоит исполнить пару своих песен, мировой кавер и еще одну песню-импровизацию, причем номер нужно подготовить прямо здесь. Каждый узнает свою песню завтра, на жеребьевке и праздничном фуршете. Надо сказать, на музыкантов ложилась огромная нагрузка. К ним было приковано внимание журналистов, операторов, блогеров и музыкальных критиков – многие вертелись неподалеку, что получить доступ к телу. Многие из участников вообще не имели большого опыта выступления перед публикой и чувствовали себя неловко от проявленного внимания. Я видела, как конкурсант из Бельгии с акустической гитарой бросился наутек от журналиста с микрофоном. А девушки из словацкого дуэта просто бродили с испуганными глазами, как неприкаянные и избегали любых поползновений СМИ в их сторону.