Дьявол тоже носит форму

Глава 1

— Варь, ты бы прихорошилась, что ли, — без умолку трещала Таня, конкретно подсев мне на уши. — Хотя бы ради исключения. К нам все-таки новенький перевелся, а первое впечатление — самое ценное!

Для приличия кивнула, но мысли оставила при себе. Не говорить же, что в гробу я видела все эти сплетни. Как-то так получилось, что общий язык я нашла только с Таней, да и то прескверный. Чтобы совсем изгоем не стать, поддерживала видимость общения. В конце концов, даже глупые сплетни неплохо отвлекают от адской боли в спине после ночной смены, от сумрачного настроения и от желания обвинить каждого второго во всех своих проблемах.

Боже, и это я-то наивно рассчитывала, что к середине первого курса станет легче! Помню, бабушка учила при любых обстоятельствах продолжать улыбаться. Мол, чтобы людей не отпугнуть.

Судя по оскалу Таньки, не особо работало.

— Эй, ты вообще меня слушаешь? — захорохорилась однокурсница. — Я говорю, что надо хватать его, пока горяченький. Таких вообще как свежие пирожки разбирают. Папа дипломат, денег куры не клюют. Да и не страшный вроде. Даже интересно, что на нашем тухлом факультете забыл.

— Очередной папенькин сынок, что в этом интересного? — вздохнула я, вспомнив свою гору долгов.

Стипендия еле спасала, и даже подработка в ночном клубе не сильно вытягивала. Я зло усмехнулась, вспоминая свои варианты: или бросать учебу и спать чуть дольше двух часов, или продолжать вариться в этом адском котле. Первое, конечно, не всерьез. Бабушка так радовалась, когда я поступила…

— Ты чего, — подружка по несчастью тихо фыркнула, — нам с тобой только на таких и нужно рассчитывать. Вскружим им голову, а потом в деньгах купаться будем. Ну, чем не жизнь, а?

— Вперед, — равнодушно ответила я, — ищи себе богатенького, который через год или даже через месяц выкинет тебя на улицу и без трусов оставит. У всего своя цена есть, Тань.

— Хватит брюзжать. Ты своим пессимизмом скоро и меня в гроб сведешь. Надо в лучшее верить, Варь. А ты с такими мыслями так в девках и останешься.

К счастью, отвечать не пришлось. Прозвенел звонок, и наша группа дружно завалилась в аудиторию. Я села за последнюю парту, чтобы сильно не отсвечивать, и благополучно пропустила всю речь преподавателя.

Изнутри поднялась какая-то глухая, отчаянная злость. Я ведь тоже должна в свои восемнадцать хихикать с девчонками, планировать общий шоппинг, стрелять в парней глазками и нарочито небрежно смущаться, когда сигнал «пойман». Кутить на вечеринках, устраивать домашние посиделки, говорить о своем, девчачьем. Пусть и глупо, но хоть по-человечески. С эмоциями, яркими фейерверками чувств и налетом приключений.

Да только некогда и незачем уже. Жизнь отучила ерундой страдать. Как бабушка в больницу загремела, так я и познала вечный привкус этого бессилия. Она ведь одна у меня. Родители бросили, а бабушка воспитала. И плевать, что в пригороде не было ни работы нормальной, ни репетиторов. Сама все делала. Без слов отпустила в Москву, только ласково улыбнулась и обняла.

И черт с ними, с общажными тараканами. Я же умненькая девочка, со всем справлюсь.

Вот только пока не шибко выходило.

— Варька, идешь?

Я моргнула. Оказалось, пара уже закончилась, и все в столовую помчались. Отовсюду только и слышны новости о новеньком, которому парни заранее завидуют, а девчонки загодя пламенные письмена строчить готовятся.

Схватила сумку и поплелась в коридор. Настроение и так ужасное, а тут еще Таня, как назло, за мной увязалась.

Я на мели, поэтому обошлась булочкой из автомата и банкой энергетика. Веки уже слипались, а на подоконнике было так тепло и комфортно, что я всеми силами сопротивлялась собственной слабости. Потом посплю. Не сегодня, конечно, смена с восьми вечера до пяти утра, а завтра, если повезет.

— Макс еще не приехал. Ой-й, как же интересно, каким он будет.

Да когда же она заткнется!

— Какой еще Макс?

— Новенький! Я же рассказывала тебе, что к нам Макс Булатов перевелся. Все уже на нервах.

— Ясно, — сухо бросила, чувствуя, как от ее болтовни голова снова затрещала.

— Варь, ну ты чего такая? Встала не с той ноги?

— Я и не ложилась. Да и сколько можно уже? Что, на нем мир замкнулся? Больше поговорить не о чем?

— Посмотрим, как ты запоешь, когда я Максу голову вскружу, вольюсь в крутую тусовку, а ты так и будешь в одиночестве тухнуть.

— Голову вскружишь? — я криво улыбнулась. — Ну вперед. Удачи желать не буду, потому что она тебе не поможет. Максимум, на что ты можешь рассчитывать, так это на заплывшего жиром старика. Если деньги будут, это ведь не проблема? — и, чтобы навсегда закрыть эту тему, холодно припечатала. — Спорим, избалованный мажор даже не снизойдет до нас. Его королевское высочество, вопреки твоим мечтам, не захочет пачкаться из-за обычных девчонок.

— Спорим, — услышала я чей-то голос с острой хрипотцой и недоуменно вскинулась, не понимая, что произошло. Таня-то молчала.

Повернула голову и онемела, буквально слившись с подоконником. Голубые глаза ледяными осколками вонзились в тело и послали удушливую волну холода. Неприятно, конечно, но не смертельно. Я так безбожно устала, что моей единственной реакцией были вскинутые брови. Мол, ты кто вообще такой?

— Что? — вышло излишне треснуто и тихо.

Вроде ничего страшного не происходило, но каким-то шестым чувством я всей своей несчастной пятой точкой ощущала давление. И проблемы.

О да, проблемы от меня просто дурели. Никак не хотели покидать.

Первичный анализ не дал никакой конкретики. Обычный парень. Разве что одет не по стандарту — мощный разворот плеч облегала кожаная куртка, распахнутая до середины груди, джинсы с рваными коленками подчеркивали длинные ноги, а на ногах красовались объемные ботфорты в стиле милитари, да еще и на высокой платформе. Комплексует, что ли?

— Ты проиграла, — низкий голос хлестанул по нервам, — а ставки-то какие?

Уголки красиво очерченных губ поползли вверх, а я с опозданием заметила, что нет, не комплексует. Просто не из-за чего — макушкой я едва доставала ему до плеча.

Глава 2

Макс

Дико хотелось накидаться до белых вспышек и чугунной головы и отключиться к чертям собачьим, чтобы весь день подчистую стереть. И отцовскую ругань, и шарашкину контору, которую по ошибке прозвали университетом, и одну дрянную девчонку со слишком острым языком и непрошибаемым самомнением. Я ведь собирался смотаться к себе на съемную квартиру и закрыться там до конца семестра, а потом преспокойно сдать сессию и вернуться к родному МГУ, потому что те лекции, которые вели сегодня, откровенно смахивали на детский лепет. Сдать эту слабенькую программу можно было даже не готовясь, к тому же меня так и подмывало выказать протест, снести проклятую дверь универа, устроить дебош и посмотреть, как папочка будет выкручиваться. Но потом я передумал.

Бесполезно. Он только усмехнется и дальше продолжит дергать за ниточки. Лучше уж показать, что ни черта это не наказание — пилить к черту на куличики ради второсортного образования. Жить как ни в чем не бывало. К тому же у меня сегодня появилась неплохая мотивация навещать универ чаще…

— Ох, старик, не повезло же тебе, — ухмыльнулся Ричард, — стухнешь, пока папочка гнев на милость не сменит.

— Классно опрокидываешь, — беззлобно бросил я, не отрывая взгляда от кубиков льда, мерно покачивающихся в стакане. Осточертело. В последний раз мы так собирались и праздновали, когда я, обставив отца и достигнув совершеннолетия, забрал завещанные бабушкой деньги, чтобы вложиться в мечту. Там набралось достаточно — все политики получали хорошие бабки, если умели тасовать карты на политической арене. Она вот умела. Собственно, и папаша недалеко ушел. В конце концов, воспользовавшись связями, именно он перекрыл мне кислород, и теперь оставалось лишь заливать глотку горючим, отнекиваясь от поражения.

Но это лишь пока. В дыре никто не будет следить, докладывать и докапываться. Ход игры мог знатно поменяться.

— Нельзя было у меня потусить? — Игорь брезгливо смахнул несуществующую пыль со столика. — Почему здесь?

— Ты отстал от жизни, — хмыкнул я и кивком головы указал на кудрявую девушку, которая как раз в этот момент открыла блокнот и усердно принимала заказ. — Наш маленький Ричи без ума от официантки.

— Эй, да ничего я не… — взбрыкнул парень, подавившись от неожиданности и пролив сок на свои брендовые шмотки. — Черт. Надеюсь, однажды ты побудешь на моем месте. Уж тогда я буду смаковать твои страдашки.

— А он уже, — хохотнул Игорь, метнув в меня насмешливую улыбку. И никакие сигналы до этого придурка не доходили, оставалось только закатить глаза и ждать. Я знал, что он собрался рассказать. — Сегодня одна девчонка Болта послала, прикиньте? Прямо в универе.

— Что за цыпа?

— Не знаю. Если бы не её балахоны, то я бы и фигурку рассмотрел, но мордашка — чистая четверка.

Сцепив зубы, я попытался сдержаться. Отчего-то мысль приложиться кулаком о физиономию друга не казалась зазорной.

— До пяти не дотянет? — допытывал Рич.

— Неа. Я бы и тройку поставил, потому что ни вкуса, ни стиля, ни бабла у неё. Но глаза классные. Огромные, на пол-лица почти. Без штукатурки редко такие встретишь. Да, Макс?

— Обычные, — равнодушно ответил я, заполняя стакан по новой. Надо просто выспаться и все пройдет. И мысли дикие, и кукольное лицо, врезавшееся в память.

— Да брось. Я видел, как ты на неё смотрел.

— Не придумывай.

— Но в покое не оставишь?

— Зависит от ее поведения, — в этот раз я усмехнулся, вспоминая глаза, подернутые дымкой бешеного гнева, и копну светлых волос, спрятанных в вороте толстовки. Интересно, они длинные? Получится замотать на кулак?

Мы сидели почти целый час, перекидываясь шутками и вспоминая ошалелые школьные года, и вроде бы все шло хорошо, но, в отличие от друзей, я не чувствовал себя спокойно. Будто кто-то постоянно таранил взглядом затылок и с диким упрямством проделывал во мне дыру. Решив, что это какая-нибудь девчонка, настроенная скрасить вечер, я обернулся, но ничего странного не заметил.

Точно спятил.

— Ладно, парни, я поеду, голова раскалывается, — встав и наклонившись, чтобы взять пиджак, я вдруг почувствовал, как сзади на меня что-то налетело. Точнее, кто-то.

Раздался девчачий писк, с подноса слетела тарелка, все вокруг закружилось, заголосило и тут же замолкло. Клубный дым парил в воздухе и лихо закрывал обзор, но мне удалось зацепиться взглядом за форменную одежду, определив в девушке незнакомую официантку.

Вот же безрукая.

— Извините, пожалуйста, — она быстро опустилась вниз, подхватила самые крупные осколки и принялась тщательно вытирать паркет, хотя ее старания сейчас явно никто не увидит.

Я помедлил, пробежавшись глазами по стройным и длинным ногам, по короткой юбке, едва прикрывающей зад.

Из-за бликов, светотеней и длинных волос, закрывших лицо, я не смог хорошенько приглядеться, ухватив лишь контур пухлых губ, острый подбородок и тонкую шею, наглухо закрытую белоснежной блузкой. А еще бейджик, выскочивший из зажима прямо на пол. И имя — Варвара.

Меня словно током шарахнуло. Тело окаменело, а желание полностью увидеть ее лицо буквально насквозь проткнуло. Горячая кровь рванула по венам.

Черт, за хрень?

Даже не успев хорошенько подумать, я выбросил вперед руку, чтобы повернуть ее к себе, но шустрая девчонка вдруг резво отклонилась и, наплевав на все приличия, пролепетала свои никчемные извинения, по-прежнему стоя спиной, а затем бросилась к толпе.

Народу тьма, тут не догнать. Бесполезно следом идти, да и дикая она какая-то. Как будто от чумы бежала.

Кинув деньги на стол и кивнув приятелям, я вышел на улицу, вялыми пальцами вызывая себе такси. Надо было еще в клубе тачку заказать, но я слишком привык к личному водителю. Теперь это недоступно.

Поджидая машину, я вдруг снова вспомнил ту девчонку. Из универа, из клуба — одни Варвары. Какая-то злая шутка судьбы. Раньше ни одну Варю не знал, а теперь на каждом шагу об это имя спотыкался.

Глава 3

Разминая затекшие плечи и с тоской глядя на серые улицы, залитые дождем, я вздохнула и постаралась ответить как можно более ласково.

— Да, бабуль, со мной все хорошо. С учебой справляюсь, кушаю нормально и сплю как полагается.

Силюсь улыбнуться, несмотря на тошноту и ком, подкатывающий к горлу, потому что улыбку можно почувствовать даже на расстоянии. Это как с глазами: если неискренне, то губы растянутся, а морщинки вокруг век не появятся. Такая улыбка была у Булатова — уголки рта приподнимались, оголяя белую кромку ровных зубов, а само лицо оставалось безучастным.

Разозлившись, что до сих не выкинула этого придурка из головы, я излишне резко дернула прядь волос и уронила расческу. Перевела дыхание, напитываясь теплым и мягким, как солнышко, голосом бабушки.

— Варюш, я так переживаю. Ты совсем одна там, маленькая еще, наивная. А я вместо помощи на тебя свой груз вешаю.

— Ну что ты, какой груз? — вместе с приторной беззаботностью вылезла горечь, осевшая на языке. Я ненавидела врать, но самозабвенно продолжала. — У меня вагон свободного времени. Вот учусь тортики печь. Как тебя выпишут, я сразу же притащу килограммовый торт, чтобы мы до колик в животе объедались.

Добродушный смех, рванувший вперемешку с кашлем, застудил легкие. От переживаний сперло дыхание. Хотелось кричать, рвать волосы на голове и мчаться в больницу, чтобы убедиться в том, что состояние не критичное. Надежда не зря искрит в воздухе. И от невозможности это сделать я была готова лезть на стенку.

И не поделиться, не рассказать — бабушке нельзя волноваться. Она верила, что я получила повышенную стипендию, которой в принципе не было ни в одном университете, выбила себе социалку и не навещала лишь потому, что слишком выматывалась на парах. Ведь самое главное — оценки. Как и положено хорошей внучке, помнившей наставления из детства, я училась, наслаждалась студенческой жизнью и не давала себя в обиду.

Что ж, не всё из этого вранье.

— Ты с друзьями почаще гуляй. Кушай побольше.

— Обязательно. Ах да, забыла сказать. У меня выходной в субботу. Приеду к тебе, вкусняшек накуплю. Что ты хочешь? Больничная еда наверняка жуткая.

— Как это выходной? Вам пары отменили?

Я прикусила язык и чуть не треснула себе по губам.

— Да, преподаватель заболел, поэтому смогу к тебе вырваться.

Ага. Заболел. Да он точно ума бы лишился, если бы его впервые почтила своим вниманием студентка Соболева, но это не та история, которой я могла поделиться. Как и правдой: в клубе забронировали весь зал для закрытой вечеринки. Судя по всему, соберутся сливки общества, а об их удовольствии следовало отдельно позаботиться. Новенькие не потянут. Собственно, я и не набивалась.

— Варюш, да я ничего не хочу. Ты, главное, приезжай, я так давно твоего родненького личика не видела.

Согревшись теплом ее голоса, я смаковала его, будто сахар, и тихо поддакивала.

— Хорошо. Обещаю.

Попрощавшись, проверила сумку, не забыла ли чего, и подошла к зеркалу. Мокрые волосы до сих пор топорщились, а фен, как назло, сломался. Из-за слез от макияжа осталось лишь бледное подобие, лицо лишилось красок, и только в кровь искусанные губы отличали меня от мертвеца.

В голове вдруг мелькнула мысль, что ко мне бы даже бродяга не подошел, не говоря уж об обласканном деньгами и статусом Булатове. Может, хоть этот день пройдет спокойно.

— Ну что, звезда, звездной болезнью еще не заразилась? — Таня, подкараулив у входа, сразу взяла быка за рога.

— О чем ты? — я нахмурилась, постаравшись унять дрожь, которая сразу рванула по позвоночнику после этих слов. Сдала пальто гардеробщице, до костяшек натянула рукава толстовки, поежившись, и впилась глазами в ее смазливое лицо.

Воздух уплотнился, сердце на миг замерло.

— Как? Ты не в курсе? — деланно удивилась, взмахнув ладонью с аккуратными ногтями, окрашенными в броский алый. — Даже из других групп ставки делают. Всем интересно, чем ваша перепалка с Максиком закончится.

Этого еще не хватало.

— И на что ставят? — сухо поинтересовалась, на самом деле испытывая безумное недоумение.

Почему новости разлетелись так быстро? Я же ничего такого и не сказала. Ну, поставила его разок на место, так что теперь, из этого сенсацию делать?

— На то, как быстро ты перед ним извиняться побежишь.

Смешок вырвался из горла. Краем глаза я заметила любопытные взгляды других студентов и с тоской поняла, что спокойным день точно не будет. Ни сегодня, ни завтра.

— Может, они еще на мое отчисление из универа поставят? — насмешливо фыркнула, совсем не ожидая, что Таня закивает головой и максимально серьезно ответит.

— Уже поставили. Мнения разделились, но большинство голосует за то, что ты и недели рядом с ним не выдержишь.

То, что рядом с ним — охотно верю. Вот только Булатов по-прежнему не имел ко мне никакого отношения. С кем я учусь, черт возьми?

— Ну, а ты на что поставила? — мне правда было интересно.

Мы с Таней не были подругами, но временами скрашивали общее одиночество, поэтому я хоть чуть-чуть надеялась на ее благородство. Но нет — женская солидарность решила ликвидироваться, стоило на горизонте замаячить богатому кошельку с милой мордашкой.

— На месяц, — лицемерненько улыбнулась, — я же знаю твою семейную ситуацию. Если вылетишь, никуда больше не поступишь. Ты за это место до последнего будешь держаться.

И тут мое внимание приковала группа парней, стоявших неподалеку. Они смотрели на какие-то бумажки и о чем-то горячо перешептывались, не сдерживая глупых смешков.

— Это там ставки делают? — сипло уточнила, пытаясь вернуть опору под ногами.

Проклятый идиот с ранимой гордостью. Наверняка он воду взбаламутил, натравив на меня своих псов. И вот я бы почти позавидовала тому, насколько ему нечем заняться, но слишком жгучая злоба кипела внутри. В этот момент Таня была подобна маленькой искорке, разжегшей целый пожар.

— Ага. Ты прикинь, на тебя даже деньги ставят.

Глава 4

Седовласый мужчина в обычном вязаном свитере и брюках сначала посмотрел на «жертву» моей перцовки и лишь потом перевел тяжелый взгляд усталых глаз на меня. Ссутулившись и втянув голову в плечи, я затихла. Чтоб мне провалиться! Выставила себя полной идиоткой, да еще и перед кем — перед человеком, который в силу своих возможностей помогал мне и поддерживал. Поначалу я опасалась Михаила Аркадьевича, ведь поговаривали, что он мужик серьезный и ни с кем сюсюкаться не будет. Несколько прогулов, пропущенный зачет, заваленная сессия, и ректор без разбирательств подпишет приказ об отчислении.

Он вызвал меня один раз, второй. В кабинете почти ничего не говорил, только слушал. Вопреки пересудам, спросил о причине неявки. Я не стала кривить душой и, отчаявшись, вывалила всё как на духу. Принесла справки от врачей, показала трудовую. Он то ли пожалел, то ли махнул рукой. В любом случае, за прогулы меня никто не тюкал, преподаватели давали возможность пересдать. Я не знала, его ли это заслуга, но все равно поблагодарила. За человечность.

И сейчас так жестоко подставляла. От холодного голоса на висках пробился пот.

— Соболева, живо ко мне в кабинет.

Убрала баллончик обратно в сумку, стыдливо прикрыла щеки волосами и поплелась следом, пообещав себе, что, если пронесет, в будущем сначала сто раз подумаю и лишь потом на что-то решусь.

— Эй, Макс, ты в порядке? — спросил кто-то из девчонок.

Мне тоже было интересно. Все же Булатов не заслужил. А вдруг что с глазами будет?

В полной тишине мы с ректором поднялись на третий этаж. Я немного отстала, пытаясь отсрочить неизбежное. Подошли почти к кабинету, когда вдруг со стороны лестницы послышались громкие шаги. Проклятие это или спасение, но к нам спешил не кто иной, как Булатов.

— Михаил Аркадьевич, не надо, — подчеркнуто серьезно, — я сам виноват. Давайте это между нами оставим.

— Почему?

Я молчала, с беспокойством оглядывая краснющее лицо Макса. Мне еще никогда в жизни не было так стыдно. Бабушку бы точно удар хватил…

— Мы с Варей просто не поняли друг друга. Извините за беспокойство.

Я моргнула. Качнулась в сторону, подозревая слуховые галлюцинации. Я сплю или что?

Хватка на ладони дала ясный ответ — не сплю. И кошмар продолжается.

— Мы пойдем, а то на пару опоздаем.

Дежурная мина, лицо, выражающее полное смирение, и учтивость в его тоне меня как будто ошпарили. Невольно закрались сомнения, что у Булатова есть злобный близнец-двойник. Иначе эту перемену никак не объяснить.

Ректор же словно выдохнул. Помолчал, дождался от меня согласного кивка и лишь потом махнул рукой. Но на этом чудеса не закончились. Для пущей убедительности пострадавший закинул мне ладонь на плечо, аля, мир-дружба-жвачка, хотя демонстрация благодушия уже была бесполезна. Хлопнула дверь, я отскочила на добрых три метра.

— Что ты себе позволяешь?

— Вот бестолочь. Я твою шкуру спас, а в ответ никакой благодарности.

— Тебя никто не просил мне помогать.

— Да ну? — издевательски улыбнулся, но больше не делал попыток приблизиться. — Результат один. Ты у меня в долгу, Ва-а-ря.

Я хотела узнать, почему он так поступил, спросить, на месте ли его логика, ведь, по сути, ему ничего не стоило рассказать о произошедшем в таком ключе, что я бы тут же вылетела из университета. Я не отличница, не любимчик, первую сессию пережила на грани отчисления, и подачки ректора тоже не бесконечны. Как ни крути, он бы только выиграл.

Мысли в кучу не собирались, что-то острое вертелось на языке, и, наверное, я правда хотела сказать хотя бы элементарное «спасибо». А затем попросить прощения. Да, пожалуй, сейчас были шансы наладить отношения в том плане, чтобы после «прости» больше никогда не пересекаться. Однако Булатов словно понял, в каком направлении я думала, и быстро зашагал по пустому коридору. Звонок-то уже прозвенел.

В лекционном было много свободных мест, преподаватель тоже опаздывал, поэтому я поспешила к дальним рядам и буквально рухнула за парту, радуясь тому, что на мое появление почти никто не отреагировал.

Часики тикали, скрипел мел, на доске вычерчивались диаграммы, но до сознания ничего не добиралось. В голове был сплошной кавардак, так что минут через двадцать я уже бросила попытки вникнуть в лекцию. Все было так спокойно, что временами мне казалось, будто я все еще сплю. Чувства рвали на части, и в этом сгустке противоречивых эмоций я барахталась как котенок, брошенный в бурный речной поток.

«Ты у меня в долгу» — била по ушам дерзкая фраза. И стыд сразу сменялся злостью.

Да с какой стати?

Наступил второй перерыв. Я нехотя оторвалась от парты и услышала хлопок ладони по столу. Скосила глаза, мысленно чертыхнувшись. Что на этот раз?

— Влетело тебе, да? — проворковала Таня. — Поговаривают, у Макса даже глазик опух. Я удивляюсь, как тебя вообще на пары пустили.

Хотелось напомнить, что баллончик все еще у меня в сумке, и его хватит на каждого чрезмерно любопытного, но я смолчала. И без того натворила дел.

— Чего молчишь? Тебе хоть немножко стыдно? — допрос не прекратился.

Ей-богу, даже мать родная так за Булатова бы не переживала!

— Ало-о! Варь, ты вообще здесь? Из-за совести язык проглотила?

Я не выдержала.

— Блевануть боюсь, потому и молчу. Со своей заботой в фан-клуб Булатова беги. Это не ко мне.

— Варька, я тебя не узнаю! Он просто безобидно пошутил, опять же из-за того, что ты его на всю округу поносила, а ты…

Нет. Как бы я руки ни сжимала, как бы деликатно её ни посылала, Танька просто отказывалась понимать мои намеки.

— При последней встрече твой ненаглядный совсем жертвой не выглядел. И меня, кстати, меньше твоего обвинял. Вон, иди и спрашивай у него, почему тот перед ректором извинялся и просил не наказывать.

— Что?! — на всю аудиторию взвизгнула. Аж перепонки заныли. — Так это он за тобой побежал?

— Ага.

Несколько секунд она пыталась осмыслить, сложить слова в единый пазл, но он рушился подобно замку из песка. Разносился по ветру.

Глава 5

— Варь, я твою задницу перед Светланой едва прикрыла. Ты же знаешь, какая она бешеная. Сказала этой грымзе, что в туалете сидишь. С животом мучаешься.

— Ты ж мой ангел, спасибо! Это просто отлично, — оценила Наташину находчивость и юркнула к своему шкафчику, торопливо стаскивая рюкзак.

— Чего отличного? Сегодня пятница, лишних рук у нас нет. Так что выходи поскорее.

Заранее согласная со всем, что она мне сейчас скажет, я сдернула блузку, чудом не помяв нежную ткань, и, убедившись в том, что подсобка уже пустая, стянула джинсы. На волосы уже не было времени, я просто перевязала их резинкой, чтобы не мешали, и громко чертыхнулась. Как знала, что будильник до меня не добудится, поэтому еще с вечера приготовила сменную одежду. Ее не мешало бы погладить, но я и так уже зверски опаздывала. Честное слово, чтобы поднять меня с кровати, потребуется несколько ударов. Приличных таких. А лучше током, чтобы наверняка.

В нашей каморке было просто безбожно мало света. Пока натягивала капрон, успела треснуться лодыжкой и почти снесла старый стол, обляпанный соком, заставленный пакетиками чая и крайне незаметный в полумраке. Пару раз хлопнула спонжиком, нанесла румяна, скрывая жуткую бледность, и прошлась кисточкой по губам. Срочно нужны чаевые, а в том виде, в каком я заявилась в клуб, мне разве что из жалости подадут. Как милостыню.

Напоследок глотнула воды, смочив горло, и уже собралась выйти в зал, как вдруг дверь резко распахнулась, едва не задев по плечу. Вернулась Наташа, но вид у нее был какой-то озадаченный. Коллега молча схватила меня за руку и поволокла к гостям. Точнее, попыталась, потому что я уперлась пятками и замотала головой. Пусть сначала объясняет, что за пожар там случился.

— В чем дело?

— Не тормози! Варька, там клиент тебя уже десять минут ждет.

— Меня? — нехорошее подозрение царапнуло нутро, я еще сильнее засопротивлялась.

Меня никто не выделял, да и не принято это – кого-то конкретного дожидаться.

— Тебя. Какой-то парень занял столик в вип-ложе и потребовал официантку Варвару. Сама знаешь, ты у нас одна такая, — и, отбросив лишнюю мишуру, припечатала, — уж не знаю, чем ты ему приглянулась, но мне прям завидно. Ты джекпот сорвала, подруга!

Отчаянно хохотнув, я прикрыла глаза. Я не сходила с ума, и под описание подходил лишь один человек. Тот самый, настигающий уже черт знает какой по счету раз. Его должно было ветром сдуть с последнего вечера, я видела, что место Булатову не слишком нравилось, поэтому не готовила никаких планов «б». И вот опять — сущее проклятье!

Непослушными губами прошептала.

— Шатен? Высокий? С золотой цепочкой на шее? — тяжело сглотнула. — Черный сотовый последней модели?

Спрашивала целенаправленно, ведь по себе знала, что у всех официанток входит в привычку оценивание клиента по внешнему виду. Сразу как бы прикидываешь, на что можно рассчитывать.

Наташа кивнула, но ни земля не разверзлась под ногами, ни небо не загрохотало в оскале, ни молнии не прошили пространство — раздался лишь мой судорожный вздох. Я простонала.

— Да что за фигня?!

— Ай да Варька. Поди, охмурила его уже? — завистливо цокнула, отчего я еще сильнее нахмурилась. — Правду говорят, в тихом омуте черти водятся.

Не знаю насчет омута, но в одном невыносимом типе чертей и правда хватало. Отовсюду перетащил к себе.

— Нет! — и снова мольба. — Обслужи его вместо меня. Наташ, пожалуйста. Умоляю.

Голос разума твердил, что я прилично выходила за рамки дозволенного, рискуя и работой, и своей шкурой, но до мозга он не добирался. Ну уж нет — лучше надеяться, что Макс только из-за проклятого бейджика сюда пришел. Не узнал, иначе бы давно что-нибудь ляпнул, ведь как только правда всплывет на свет, мне тут же можно смело идти на поклон и увольняться. Парень просто со свету сживет. И работу искать не вариант — здесь место проверенное, охрана бдительная, чаевыми не обижают. Нет у меня времени на это, просто нет!

Так что я взмолилась, выпучив глаза от безысходности. Наташа тоже хорошенькая — уж она Булатова не обидит.

— Наташ, мне правда никак нельзя с ним сталкиваться.

— Но что я ему скажу? — с сомнением уточнила, однако я сразу заметила, что она заинтересована. Подведенные глазки аж заблестели. Богатенького клиента Наташа уже под своим каблуком представляла, а я лишь мысленно застонала от осознания, что скоро всех коллег заставлю Макса обрабатывать. Сначала Вика, теперь другая…

— Скажи, что я уволилась. Или в отпуске. Да что угодно ему наболтай, лишь бы отвалил.

— Ладно, — встав по стойке, девушка поправила волосы, откинула золотые кудри за спину, и те лоснящимся водопадом заструились вдоль талии. — Должна будешь.

— Конечно, спасительница моя!

Наташка хмыкнула, припудрила носик и, потребовав пожелать ей удачи, грациозной походкой направилась в вип-ложу.

Мельком отследив другие столики, оставленные за мной, чтобы в случае чего вовремя поднести меню, я торопливо зашагала к барной стойке. Повезло, что «випы» специальной секцией отделены, мало шансов с кошмаром столкнуться.

Здесь было людно. Лазурная вывеска мигала яркими огнями, а рядом отрывался диджей, что-то колдуя над своим устройством. Грохочущая музыка и чужие голоса смешивались в общую какофонию, заставляя гостей буквально кричать, если хотелось пообщаться.

Нырнув поближе к Паше, нашему незаменимому создателю битов, я осторожно приблизилась к опасной территории. Я бы не смогла успокоиться, если бы собственными глазами не увидела Булатова и его разговор с Наташей. Напрягла зрение — как я и думала. Парень спокойно кивнул и махнул рукой, мол, и без Варвары хорошо.

Ну да. У Наташи и бюст покруче, и юбка покороче. Переключился быстрее лампочки.

Вытянувшись в напряженную струну, я заставила себя отвести взгляд и вернуться к работе. Надо было забыть, что водить кого-то за нос так приятно, ведь тигр даже в клетке оставался хищником.

Цокнув каблуком, я заприметила новых посетителей и проводила их к столику, отбросив неясную волну мурашек, пробежавших по оголенным запястьям.

Глава 6

— Маленькая моя, ну зачем же ты столько притащила, — проворчала бабуля, ладошкой хлопая по узкой кровати, предлагая сесть.

При виде меня ее глаза снова засверкали, зажглись огнем жизни, который, пусть и немного, но оттенил осунувшееся лицо, впалые щеки и глубокие морщины. От лекарств она ела все меньше, и это не могло меня не беспокоить. Моментами я просто ненавидела себя за то, что боялась приехать к ней в больницу и увидеть не родного человека, а ходячий скелет. Беспомощность просто убивала.

Я неловко улыбнулась и крепко обняла бабушку, пальцами сталкиваясь с выступающими позвонками. Каштановые волосы окончательно поседели, не оставив и намека на свой прежний, яркий цвет.

— Я же пообещала вкусняшки привести, — отстранилась, мимолетом вытирая мокрые глаза, и нарочито бодро принялась за пакеты. — Твоя любимая шарлотка, между прочим.

— Варюш, давай сядем и поговорим. Хочу на тебя полюбоваться.

Она уставала от постоянных процедур и горьких таблеток, но не переставала улыбаться, чтобы я не расстраивалась. Проблемы с сердцем давно её беспокоили, но из-за меня у бабушки просто не было на себя времени. Она и так буквально поднимала меня с колен, не бросала работу и до последнего сидела в муравейнике, как офисный планктон.

Патология, стресс, врожденная аритмия и недосып совсем подкосили её здоровье.

— В университете всё хорошо?

Я плюхнулась на кровать, свесив ладони, и нервно задергала заусенцы. Порадовалась, что было послеобеденное время, и почти все ушли на прогулку. Только одна старушка решила остаться, но, кажется, она нас даже не слушала.

С трудом разомкнула сухие, потрескавшиеся губы.

— Ага. Мне очень повезло с… друзьями.

Как женщина, знающая меня с пеленок, бабушка сразу заметила паузу и начала допытываться, но упрямство текло и моей крови.

— Бабуль, ты лучше о себе расскажи, — перевела тему. — Не беспокойся понапрасну, знаешь же, что я не дам себя в обиду.

Улыбнувшись, она нежно взяла меня за ладонь и ласково погладила, прямо как в детстве, когда я приходила к ней зареванная из-за школьной травли в поисках утешения.

— Ты у меня такая самостоятельная, что я и правда могу не волноваться, — голос дрожал и будто от стен отпрыгивал. В конце надломился. — Совсем уже большая. Без меня справишься.

Не выдержав, я нырнула в теплые объятия и зажмурилась. Шутливо толкнула ее головой, спрятала лицо в изгибе шеи. Слезы пошли на внутренней стороне щеки.

— Не смей так говорить, — тихо прошептала, содрогаясь от страха. Такие разговоры я ненавидела всей душой. — Ты меня еще с окончанием универа поздравишь и даже с правнуками понянчишься.

— Варюш, — с такой интонацией позвала, что я сразу откликнулась, смахнув горькие крупицы слез. — Мне дату операции назначили.

— Правда? Это же здорово! — меня подбросило от новости, сердце зашлось в лихорадочном ритме, тяжесть с плеч будто немного спала. — Наконец-то неопределенность закончится.

Меня можно было понять. Будь у нас выбор, я бы каждую секунду билась об стенку, ратуя за лечение без хирургического вмешательства. Но сердечная недостаточность на такой стадии таблетками уже не лечилась. Причем операцию долго откладывали, а риск продолжал увеличиваться. Это были по-настоящему хорошие новости.

И тут как громом слова…

— Варюш, я хочу отказаться и как можно скорее выписаться из больницы.

— Что? — на мгновение я словно оглохла. Колючая проволока мертвой хваткой вцепилась в шею. — Ты о чем вообще?

Потеря ориентиров, верх с низом перепутался.

— Придется, конечно, бумаги подписать и отказаться от любых претензий, но…

— Зачем? — зло перебила, едва сдерживая отчаяние. — Мы так долго этого ждали! Ты почему на себе крест ставишь?

— Всё равно вечно не проживешь. А так я хоть подольше рядом с тобой побуду, — ласковый тон бил по нервным окончаниям.

— Нет! — я вскочила, вцепившись в волосы и по-настоящему сходя с ума. — Ни за что! Не неси эту чушь. Должна быть другая причина, я не верю, что ты так просто сдаешься.

Вмешался скрипучий голос. Я вскинулась, совсем позабыв об еще одном свидетеле нашей общей боли.

— Не потянете.

— Что?

— Замолчи! — строго отрезала бабушка.

— Лечение больших денег стоит, деточка, — старушка противно причмокнула губами.

— Бабуль, тебе стоимость операции увеличили? — после кивка спросила снова. — Насколько?

— Варюш, ты не должна…

— Сколько?!

— В три раза.

Я охнула от удивления и обиды. Горечь скопилась прямо во рту, в глотке пересохло, а грудь стянуло жгутом, что не давал нормально дышать.

— Почему?

— Последние анализы еще хуже стали, — ссутулила спину и пожала плечами. Равнодушно, словно уже смирилась. — Врач сказал, что это усложнит операцию. Потребуются какие-то заморские катетеры и оборудование, а деньги от государства, сама понимаешь, все не покроют.

Бабуля потянула меня обратно на кровать, но я резко качнулась и как одержимая забормотала.

— Я найду деньги, — сразу пресекла возражения, — если я тебе и правда дорога, ты согласишься на операцию и доверишься мне. Я всё сделаю.

— Варюш…

— Нет, бабуль, не вставай. Отдыхай, слушайся врача и попроси его позвонить мне, чтобы обсудить сумму и срок выплаты.

Есть больше не хотелось. Меня ошпарило мыслью, что чем дольше я сижу без дела, тем меньше шансов найти деньги. Проклятое время не собиралось тормозить.

Поцеловав бабушку в сухую щеку и успокоив ее очередной лабудой насчет богатенького друга, для которого подсобить в таком вопросе — вообще не проблема, я пулей вылетела в коридор, наказав съесть хоть что-то из принесенной еды.

Первая остановка в туалете. Эмоции обрушились на меня настолько сильной волной боли, что пришлось заткнуть себе рот и заглушить крики. За что? Кто, черт побери, решает, сколько страданий отвесить той или иной душе? Почему там, где должен быть просвет, клубилась бесконечная тьма?

Глава 7

— Что? — не поняла суть претензии.

Оглядела стол — количество пустых бокалов внесло ясность. Налакался, спиртное отшибло мозг, а последствия, естественно, пали на чужие плечи. Мои.

Клуб снят до самого утра, освобождение только после ухода дражайших гостей. И с каждой минутой я все сильнее хотела, чтобы время тупо поставили на перемотку.

— Тебе на цацки не хватает? — в голосе прослеживалась ленивая медленность, но она никак не сказывалась на движениях. Всё такие же плавные и хищные. — Ты ради побрякушек раздеваешься?

С губ сорвался тяжелый вздох. Спасибо хоть, что остальные не обращали на нас особого внимания. Двое парней негромко переговаривались, а рядом с долговязым по-прежнему крутилась Вика.

— Я одета, — скользкое напоминание.

Мужчинам же такое нравится. Так мне Вика сказала. Или Макс просто не дорос? Личная неприязнь помешала?

— Одежда должна закрывать, Варя, — бросил очевидное с ядом в голосе, пропуская нотки снисходительности. Тоже мне, открыл Америку.

— Так не смотри. Разве сложно? — я провоцировала, но не специально. Вроде шла по грани, но в пропасть не заглядывала. Лишь бы прекратить диалог.

Пластинка сменилась. И снова из стужи в огонь.

— Ты вообще сегодня ела?

Несколько раз моргнув и прочистив горло, я едко уточнила.

— А что? Хочешь бросить косточку с хозяйского стола? — пока на нас не смотрели, я откинула вежливость.

— Хочу, но не косточку, — хрипотца стала тягучей, как мед, а слова острыми, несмотря на внешнюю безобидность. — Ждешь, пока я уйду?

— Как я могу? — притворно удивилась, наконец выпрямляясь и получая свободу действий. — Отдыхайте сколько душе угодно.

— Хорошо, — тон уже другой. Зазвенел металл вперемешку с холодом. — Ты сама так захотела.

С глухим скрипом отодвинул стул, затем поднялся, хрустя шеей, будто специально привлекая внимание, и нерушимой скалой двинулся на меня. В этот момент я как никогда понимала, почему о Булатове говорили почти все, и дело даже не в брендовых шмотках или дорогой машине. Даже фамилия здесь не играла особой роли — в нем был стержень, не зависящий ни от чего. Власть и сила просто текли в его крови, и потому мне всякий раз было тяжело выдерживать такое кошмарное давление.

Но сейчас оно перелилось за край.

— Вы хотели еще чего-нибудь? — сглотнув, я выдавила мало-мальски подходящую случаю фразу.

— Ага. Покажи, где здесь уборная, — далеко не просьба.

С одной стороны, было бы хорошо уйти из-под обстрела чужих взглядов и выдохнуть, но в то же время перспектива остаться наедине с Булатовым слегка пугала.

Хах, слегка. Ну да. А ноги просто от холода тряслись.

Я сомневалась, теша себя надеждой на право выбора, и упустила момент, когда Макс уже двинулся к предполагаемому концу зала. Он не ждал ответа. По его сценарию девочка на побегушках всегда бежит следом.

Повысила голос, чтобы докричаться.

— Вам налево. Третья дверь.

— Проводи, сказал, — не запнулся, не замер. Только спина едва ощутимо напряглась, отчего на плечах натянулась рубашка.

Конечно, мой повелитель! Захотелось съерничать и тут же сплюнуть.

На негнущихся ногах выполнила столь вежливую просьбу. Суровое лицо начальницы просто не оставляло мне других вариантов. Понадеялась, что он там утопится.

Когда мы скрылись за поворотом, Булатов прекратил строить идиота. Естественно, он безошибочно нашел нужную дверь, но с личным поводырем, наверное, было веселее.

— Иди, — рвано выдохнула, прислонившись к стене.

В стороне от зала, в узком коридоре, музыка прощупывалась блеклыми отголосками, импульсами, которые нисколько не мешали и не давили на виски. Услышав хлопок двери, я прикрыла глаза, решив передохнуть хотя бы минутку. Вялым движением помассировала шею, обняла себя ладонями, перевела дыхание. Мне казалось, что Булатов чисто из упрямства повел за собой, не было сил думать, просчитывать наперед, стокилограммовая усталость навалилась на плечи, поэтому я ослабила бдительность.

Но потом — будто хлыстом по коже, до меня донеслось тихое дыхание, и прежде, чем я успела дернуться, тяжелое, сильное тело пригвоздило к стене. Внезапное давление выбило воздух из легких, распахнутые глаза уперлись в чужое лицо, чересчур острое и злое. Об его скулы можно было порезаться.

— Ты реально не вкуриваешь, зачем я тебя сюда позвал?

Подзатыльник бы мне дать. Знала же, что рядом с ним нельзя расслабляться.

— Чтоб тебя, — испуганно выругнулась. — Ты закончил?

Неужели я совсем потеряла счет времени?

— Я и не уходил.

Лицо будто кипятком ошпарило. От мысли, что он был совсем рядом, стоял, наблюдал и глазами прощупывал, стало еще страшнее. Хотя лучше бы только глазами — горячие ладони уверенно легли на талию, сжав почти до боли. Булатов словно не контролировал собственное тело и с некоторой долей интереса смотрел на руки, которыми впечатал меня в стенку.

— Что ты творишь? — сердце ухнуло в желудок, из горла вырвался прерывистый вдох.

— Ничего. Изучаю.

Мне стало неловко и стыдно. Изучать можно экспонат, но никак не человека.

— Ты пьян. Отойди, — ладонями уперлась в твердую грудь, силясь отстраниться.

— А на трезвую согласилась бы? — зло усмехнулся.

Мои слова рождали в нем неконтролируемую агрессию, и вот таким Макс был по-настоящему опасен. Потому что не притворялся спокойным, дремлющий вулкан внутри него вовсю полыхал.

— В твоих мечтах, Булатов. Отвали, сказала же.

— Да не смеши. Я бы и под градусом на такую, как ты, не взглянул.

— Тогда не трогай.

— Желание клиента — закон. Забыла? — опалил шею, придвинулся ближе, сокращая считанные сантименты.

Алкогольное дыхание заставило поморщиться, вновь напомнив о том, что из нас двоих только у меня голова на плечах.

— Скажи, что мне сделать, чтобы ты прекратил?

— Прекратил что?

Я помолчала, подбирая верные слова. Наконец, нашлась с ответом.

Глава 8

Я держала эмоции под контролем. Честное слово, силой мысли развеяла по ветру последние искры чувств, вернулась в обманчиво-равнодушное спокойствие, через которое не пробиться. Толще льда. И вот — один пронзительный взгляд, пара наглых рук и слишком болтливый язык мгновенно нашли брешь, а за ней пошла трещина.

Так я и распадалась под крепким давлением, сотрясающим воздух и пронизывающим электрическими импульсами, что ранили кожу. В прямом смысле было больно дышать, потому что это кислород на двоих, прыжок в пропасть с одним парашютом.

Ну почему? Где мое чертово везение опять шатается, раз я не успела избежать столь опасного внимания?

— Ты выиграл, Булатов, — непослушные губы растянулись в призывной улыбке. Мол, пора откупоривать шампанское, дорогой, — больше меня не увидишь. Надеюсь, ты успел сделать ставку?

Вздернутый подбородок, поджатый рот и яростно раздувающиеся крылья носа заменили всякие слова. Голубые глаза затянулись поволокой сомнения, на резко очерченных скулах заиграли желваки. Казалось, пристальный взгляд высасывал не то жизнь, не то душу, искал ответы и находил лишь пустоту. Как гладь безмятежного озера — ни одного колыхания.

— Я поставил на то, что ты не уйдешь, — чересчур смелое. Совсем ненужное, — что ты не проиграешь.

Любой другой человек бы стал задавать вопросы, интересуясь, что такое произошло, раз за твердолобым упрямством последовало смирение. Любой — но не Булатов. Он просто знал, что бесполезно рассчитывать на откровенность. Цеплялся только за исход и снова вводил в ступор.

— А я очень не люблю терять свои деньги, рысьеглазка. Особенно проигрывать.

О да. Про чумовое эго я вкурсе. Мог бы и не напоминать.

Проигнорировав легкое покалывание, коснувшееся спины, я негромко спросила:

— И кто тогда из нас проиграл?

— Вот это мы сейчас и выясним.

Тепло чужого тела исчезло, пропала тяжесть, но придавило другим — взглядом. Красноречивым, излишне прямым и сканирующим. Тут же захотелось спрятаться, закрыть лицо, чтобы не обнажиться, не дать влезть под кожу. У таких, как он, безумно острые зубы — протянешь руку, откусит по локоть.

— Ну, беги, — поторопил Булатов, — а то я решу, что тебе и так все нравится. И передумаю.

Меня и правда можно было превратно понять. Стояла, распахнув глаза, и спокойненько себе таращилась на парня. Подстрекала. Но я ведь всего лишь хотела узнать, что стояло за этим его «вот это мы и выясним»…

Опомнившись, я втиснулась в проем, напоследок поймав противную усмешку, и, не скрываясь, побежала на третий этаж. Где-то на периферии мелькала мысль, что ситуация какая-то двусмысленная, и намеки Булатова вряд ли приведут к чему-то хорошему, однако зацепиться за нее я не успела. Помедлила лишь у двери, вогнав ногти под кожу от беспокойства и тихонько постучавшись.

— Михаил Аркадьевич? — прокашлялась и вошла в кабинет, прикрыв за собой дверь.

Он был один. Ректор оторвал взгляд от монитора и с удивлением отметил мой расхристанный вид. Седые брови полезли на лоб.

— Соболева? Опять что-то учудила? — по-доброму прижучил и тут же посерьезнел. Уж больно очевидно я тряслась.

— Здравствуйте. Тут такое дело, я… — горло сдавило, дрожь коснулась губ. На последнем дыхании выпалила, — я академ хочу взять.

Нет. Даже не так. Хочу и жизненно необходимо — две разные вещи.

Открыв сумку, с содроганием достала документы. Тихий всхлип сорвался сам собой, но надвигающуюся истерику остановил задумчивый голос ректора.

— Как интересно получается. Меня сегодня и Булатов навестил. И знаешь, что сказал? — вопрос риторический, собственно, но я все же мотнула головой, замерев. — Как твой друг он сообщил, что ты слишком взвинчена и действуешь на эмоциях, поэтому попросил уберечь от ошибок.

В груди полыхнуло. Вместе с яростью кольнуло осознание — вот он, момент «выяснения». Какой заботливый у меня друг, однако. Жалко лишь, что еще живой.

— Пожалуйста, просто дайте мне академический отпуск. Я хорошо все обдумала, других вариантов нет.

— Варь, — впервые по имени обратился. — Ты чего? Случилось что-то?

Проглотив ком в горле, я опустила голову и пожала плечами. Это не просто «что-то», это катастрофа, но если открою рот, то отчаяние градом хлынет наружу. Вдруг обойдется?

— Ведь можно по семейным обстоятельствам дать?

— Насколько семейным?

Я усмехнулась. Если учесть, что моя единственная семья — бабушка, то выходило, что причина очень даже веская.

— Мне деньги нужны, с учебой совмещать больше не могу. У нее… не так много времени.

Немного помолчав, ректор тяжело вздохнул.

— Хорошо подумала? Варь, — многозначительно прищурился, — если у тебя такие друзья, то можно же и в долг попросить. Необязательно доходить до крайностей.

— Это не вариант, — сразу отсекла.

— Ты на бюджете. С этим сложнее. И не я один должен решать.

— Мне срочно, понимаете? — подошла ближе. Мол, посмотрите, я хоть в ноги бухнусь.

— Давай лучше уважительную причину оформим? Ну, пропустишь ты немного, так ведь еще наверстаешь.

— Я чуть не завалила предыдущую сессию. Без академа просто вылечу из универа.

— Ладно. Я согласен подумать, но и ты, пожалуйста, обдумай все еще раз.

Задержав меня на несколько минут, мужчина махнул рукой, позволяя выйти, но в коридор я выползла буквально неподъемной тушей. Ожидая мгновенного согласия, я напоролась на пустое обещание. Измотанная и усталая, сделала несколько шагов к скамейке. Этот разговор просто прибил меня гвоздями.

Не знаю, сколько я так просидела, пялясь в одну точку. Пришла в себя только от хлопка ладоней — нарисовалась проблема номер два.

Поигрывая ремешком от золотых часов и недобро прищурившись, ко мне шел Булатов. Я осталась на месте, даже не дернувшись в сторону, и смотрела на красивое лицо, на котором бы так прекрасно смотрелся яркий фингал. Аж руки зачесались.

— Что сказал ректор?

— Сказал, что у меня очень хорошие друзья.

Глава 9

Студенческая столовка представляла собой душное помещение с раскиданными столами и маленьким кафетерием, в котором были только салаты размером с гулькин нос и булочки, но вовсе не свежие и мягкие, скорее жесткие настолько, что после одного обеда можно смело искать стоматолога. В углу валялись пластиковые стаканчики, засахаренный компот отпугивал одним лишь запахом. Не сказка, конечно, задерживаться здесь не хотелось.

Впрочем, Булатов разделял мои чувства и, к счастью, вспомнил о том, что преподы также периодически захаживают в столовую. Резко расслабил руки, отчего я кубарем чуть не свалилась на пол, и с тяжелым вздохом поддержал за талию, сетуя на мою неуклюжесть.

— Мда-а, в стриптизе тебе точно делать нечего. Медвежья грация.

— Спасибо за идею, — не моргнув и глазом парировала я.

Мне было особенно неловко, когда я увидела широкоплечего парня с аккуратной щетиной и копной серых, наверняка крашеных волос. Он точно учился здесь с начала этого года, но имени я не знала. Проморгала половину одногруппников.

— Игорян, будь другом, проследи, чтобы не сбежала, — произнес Булатов после крепкого рукопожатия.

— Ты меня с собакой-поводырем спутал? — фыркнул тот, скрестив руки на груди.

— Да ладно тебе. Не дуйся из-за перевода. Мы по-прежнему одногруппники, просто… у Вариной группы расписание получше.

— Ага. И глазеть там тоже… удобнее, — хмыкнул и бросил неоднозначный взгляд в мою сторону.

Я же только и делала, что молчала, строила из тебя глухую, слепую и, видимо, шибко недалекую дамочку. На практике проверяла, каково быть третьим лишним.

Неприятно.

А еще было крайне хренового сидеть в центре столовой, пялиться в окно, словно там не грязный дворик, а целый Лувр, и ждать Булатова, который вдруг рванул к подносам. Он взял три стакана с чем-то мутным, несколько салатов и какую-то плюшку на десерт. Мне оставалось только завидовать той легкости, с которой он брал еду. Ценники как пустое место.

— Ну что, Варь, будем знакомы? — я напряглась, услышав низкий, будто прокуренный голос. — Наверное, ты редко в универе бываешь, я тебя не особо помню.

— Да, работа мешает.

— Тогда почему заочку не выбрала? — Игорь выглядел равнодушным, но и злостью не фонил. Подкупал спокойствием. — Тяжело же.

— На заочку только платно берут, — пожала плечами, нервно дергая коленкой.

— Ясненько, — он тоже замолчал.

Через три минуты вернулся Булатов, и я с удивлением почувствовала облегчение, затопившее до кончиков ногтей. Макс пусть и вредный, но какой-то уже свой. Ему всегда есть что сказать.

— Ты что, на массе? — с появлением друга Игорь тоже разморозился. — Куда столько еды?

— Это Варе, — суетливо распределив тарелки, Булатов хмыкнул, — ей еще всю ночь отрабатывать.

— А-а-а, — понятливо протянул, — уломал всё-таки?

И переглянулись, дружно хохотнув. Ну прям сиамские близнецы.

— Это он о работе, если что, — намеренно громко сказала, да кто же тут будет смущаться.

— Как скажешь. Это по-разному называют, — Игорь усмехнулся, видимо, получая удовольствие от моего красного лица. Уж лучше бы я не понимала эти намеки. Скользко, как на льду.

— И мне не надо столько. Сегодня выходной, — с куда меньшим энтузиазмом буркнула, беря лишь одну тарелку. — Спасибо.

Наколов на вилку несколько долек салата, я без ложной скромности стала есть. Будем считать, что пару я отсидела только ради этого обеда, а Булатов расплатился за свою прихоть.

Далее в разговор я не вникала, потому что не было повода, да и людей, о которых они говорили, я не знала. Вроде как собрались на какую-то тусовку, появился повод отметить, но тут я повернула голову и увидела взгляд Тани, горящий ядерным коктейлем — обидой и яростью. И не то чтобы я гордилась своим положением, но позлорадствовала знатно. Растянув губы, напустила обманчивую игривость и подмигнула ей. Аля, выкуси, подружка.

Короткое касание ладони швырнуло в реальность. Заминка, тишина за столом.

Черт, и давно они молчат?

— Что?

— Говорю, погнали к Игорю. Он наконец-то на права сдал, — уже не ко мне, — кстати, какая попытка? Десятая?

— Седьмая, — ничуть не смутился, — инструктор запалил, как я на своей тачке приехал, и дал вольную.

— И его не напрягло твое разбитое корыто? Сильно же ты его достал, — Макс фыркнул и вытер рот салфеткой, — ты как, Варь?

Зашибись. У меня все отлично, просто прекрасно, погодка шепчет, желудок не урчит, голова не раскалывается, однако я не списываю сумасшествие со счетов.

Рехнуться можно — Булатов спрашивает. Это как работает — один раз поели и враз побратались?

— Да я не... — язык вообще не ворочался, кое-как прохрипела, — у меня дела.

— Какие? Ты же сегодня выходная.

Игорь поддакнул.

— Я не против, если что.

Изумление росло в геометрической прогрессии, так что я просто хлопала глазами и ловила ртом воздух, искренне надеясь, что мой шок не настолько заметен. Аномалия в жилах.

— И что мы будем там делать? — я правда не имела понятия.

Предел моих развлечений — бокал игристого и ночевка у соседки. Фильм глянули и спать.

Булатов посмотрел на меня, как на дуру, но настрой не растерял. Следом за Игорем поднялся, что-то ему прошептал и, воспользовавшись тем, что в преддверии звонка столовка почти опустела, коснулся поясницы, плавно перебегая пальцами к шее. Ворот толстовки ему ничуть не мешал — прохладные ладони зацепили обнаженную кожу и припекли. Захотелось жадно глотнуть хоть капельку воздуха.

— Отдыхать, рысьеглазка, — прошептал Макс, завлекая в свои сети, — и знакомиться. Заново. Что скажешь? Ты же… предлагала без обид? Ну, так я согласен.

— Я буду мешаться, — как мне казалось, вполне резонно.

Ну, где я и где они? Я уж молчу о том, что идти куда-то с парнем, который черт знает как ко мне относится, не совсем нормально. Он будто успокоился, задавил на время хищника, пропуская через пальцы мягкость, доброту, искреннюю заботу. Но надолго ли?