Единственная для царя

Пролог

Шаги тяжело отдавались гулким эхом в пустых и мрачных коридорах царского дворца, отскакивавшим от стен и возвращавшимся грохотом к чуткому слуху девушки, заставив сердце замирать от ужаса. Но она упрямо продолжала идти и остановилась лишь перед высокой лестницей. Девушка медленно подняла голову и заметила стражу: двух огромных амбалов с мечами наперевес, охранявших огромные двери, ведущие её в неизвестность. Тяжело вздохнула и уже хотела подняться, как цепкая женская рука схватила за руку.

— Безумная! Безумная! Эстер! — вскричала та. — Знаешь ли, что бывает с теми, кто не исполняет приказы царя? Одумайся! Ты последняя надежда Мардохея!

Эстер повернула лицо к седовласой женщине и бескровными губами сла́бо улыбнулась, произнеся тихо, но твёрдо, убрав свою ледяную ладонь из тёплых женщины:

— Если погибнуть — погибну, Федима.

Она поднялась по ступенькам, оставляя за собой плюхнувшуюся на колени, скорбно причитавшую пожилую женщину, и остановилась лишь возле огромных дверей с витиевато вырезанными на их тускло поблёскивающей поверхности узорами, прославлявшими Мардука, великого божества, солнце Персии, отца всего сущего. Воины переглянулись между собой и, не сговариваясь, присели на одно колено, склонив головы.

Эстер сжала ладони так, что ногти вонзились в нежную кожу, тяжко вздохнула и на миг прикрыла глаза. Затем встрепенулась, словно птичка, и распрямила спину. Девушка толкнула тяжёлые двери и вошла во внутренний царский двор.

Глава 1

Десять лет назад

Косые лучи солнца пробивались сквозь красного цвета занавески из тончайшего материала. Ветер лениво поигрывал с ними, превращая движение ткани в иллюзию огня, и они полностью покорились его воле, то едва колышась, то порывисто трепеща.

Как и двое в широкой мягкой постели с разбросанными вокруг них подушками. Женщина с крупной грудью осторожно провела языком по широкому, с густой растительностью, развитому мужскому торсу, и его обладатель незамедлительно ответил на прикосновение дрожью и едва сдерживаемым стоном.

Она соблазнительно улыбнулась, встретившись с горящим, переполненным чувственным желанием взглядом мужчины, плавившегося, как воск, под её руками.

— Атосса… — прошептал он, когда её большой рот с сочными красными губами сомкнулся на его твёрдом, пульсировавшем от предвкушения удовольствия члене.

Молодой человек, недавно сразившийся с одним из умелых темников непобедимого войска Ахеменидов и вышедший победителем, считался теперь настоящим мужчиной со всеми вытекающими отсюда последствиями, впрочем, как и ответственностью.

А в памяти словно на каменных скрижалях выбились слова отца:

«Мардук, великий владыка, доволен моими деяниями и осенил благословением меня, Куруша, царя который почитал его, и Хашаяра, моего сына, отпрыска моих чресел…»

Он откинул голову назад и сгрёб в пригоршню простыню, подаваясь пахом вперёд, показав острую нужду в её настойчивых и непрерывных ласках.

Атосса ненадолго оставила его. Тот с лёгкой обидой и жгучим нетерпением сфокусировал на ней размытый похотью взор. Она манила его полуулыбкой, откинув назад волосы, отливающие тусклой медью, каскадом рассыпавшиеся по её плечам, частью упавшие на заострившуюся желанием грудь.

Ещё секунда, и она умело оседлала его бёдра. Он тут же вздыбленным началом попытался устремиться в мягкое женское лоно. Но Атосса не торопилась, уверено двинув тазом, прошлась увлажнённой собой по всей длине напряжённого члена несколько раз, пока он взглядом не взмолился продолжить, рукой направила набухший орган и, вздохнув, пропустила его в своё тело, громко простонав.

Мужчина схватился за мягкие, рыхлые бёдра и часто задвигался. Атосса приподнялась и, прогнув шею, продолжила наслаждаться невоздержанной страстью.

— Тшшш, Хашаяр, — прошептала женщина, когда тот замедлился, и положила на его грудь ладонь, — так торопишься?

— Не хочу ждать… больше… когда ты позволила, — отрывисто проговорил Хашаяр.

Женщина вскрикнула и хохотнула, когда он, перевернув её на спину, навис над ней.

Он резко вошёл в неё, продолжая следить за тем, как на лице Атоссы отобразился весь спектр эмоций истинного наслаждения. Хашаяр не остановился и тогда, когда женщина под ним задрожала, судорожно цепляясь за его спину, обегая пальчиками все напряжённые мышцы его торса, застывая и опадая, осыпая его грудь поцелуями. Через миг замер и он, бёдрами вжимая её во влажные от их пота простыни. Ещё несколько затухающих фрикций, и Хашаяр практически рухнул на женщину.

Атосса запустила в его длинные, слегка вьющиеся волосы свои пальцы в кольцах и перебирала упругие локоны, пока тот успокаивал дыхание. Женщина легко поцеловала мужчину в висок и, шутливо оттолкнув, встала с ложа, проследовав к небольшому столику, с большим кувшином вина и кубками.

Хашаяр перевернулся, подложив руки под голову, наблюдая за грацией львицы в её движениях. Она, не стесняясь, слегка наклонилась, показав мужчине блестевшее их соками лоно, налила бокал и жадно выпила до дна, тут же потянулась за вторым.

— Будь моей, — проговорил Хашаяр, почувствовав, как пах вновь стягивает желанием.

Атосса замедлила движение руки, но второй бокал налила и осушила так же быстро. Она обратила на него свой слегка захмелевший взор.

— Твой отец будет сильно против, — возразила она, раскрасневшись, и схватила с блюда с фруктами пару виноградинок.

— Я упрошу, царь благоволит мне. Не его ли это милость, что он назначил меня своим заместителем? Ты же понимаешь, что всё это означает? Отец дряхлеет, я становлюсь сильнее, — Хашаяр встал и подошёл к женщине.

Та ловко налила вина и подала второй бокал мужчине. Он улыбнулся и сделал глоток.

— Я и так твоя, мой мальчик.

— Я не о том, — слегка помедлил, — женой перед Мардуком, будущей царицей, — произнёс тот, с нежностью проведя пальцем по её щеке с бархатной смуглой кожей.

— Ты не знаешь, о чём говоришь, — с оттенком лёгкой грусти произнесла Атосса, — царь не позволит, я всего лишь рабыня, наложница, всего лишь…

— Скоро я буду владеть престолом, и мне покорятся многие народы, возьму Та-Кемет, Барку, Ливию и Кирену, — он мечтательно и в то же время целеустремлённо, горячо озвучил свои чаяния.

— Бардия, мой царевич, — осторожно напомнила Атосса.

— Отец знает, что он пьяница и не способен править…

— Он старший, — настойчиво.

Хашаяр удивлённо посмотрел на Атоссу.

— Бардия заслуживает наказания, или ты забыла про восстание начальников сатрапий? Он вышел сухим из воды. Отец страхуется на тот случай, если вдруг кто-то из его наследников погибнет. Царь предпочёл закрыть глаза на многое, поэтому помиловал, хотя все прекрасно понимали, кто зачинщик. И вообще, на чьей ты стороне, женщина?

Глава 2

Шумный восточный базар в выходной день пестрил разнообразными товарами, тканями из тончайшего материала, ароматами специй, летящими по округе; воинские оружия соседствовали со свежими продуктами, а всё это покрывал пьянящий запах лилий. Недаром город назван Сузы. Среди суетливой толпы одеждой заметно выделялись крупный, широкоплечий, немолодой уже мужчина, ослепительно красивая девочка и хулиганского вида мальчик. Девочка с приоткрытым в удивлении ротиком рассматривала разномастную толчею, примечая стиль разговора, одежды, местного колорита.

— Гадасса, Гадасса, смотри что у меня есть! — из-за приземистой мужской фигуры в плаще выскочил мальчишка с озорной улыбкой.

Девочка, которую он позвал, едва смогла сдержать улыбку, но, подняв голову и присмотревшись к мужчине в плаще, скромно потупила глазки. Она подошла к нему и вложила свою маленькую узкую ладонь в его тёплую и широкую.

— Бери пример с девочки, Зерах, — не зло пожурил он мальчика. — Гадасса спокойна, как луна на небе.

Зерах пристыженно смутился, но всё же дёрнул девочку за красивый, вьющийся смоляной локон. Та нахмурила бровки и показала ему язык. Зерах расхохотался, подчёркивая этим, что не так уж она и отличается от него - та ещё озорница.

— Зерах, мы в чужом городе, где действуют чужие законы, для начала потрудись изучить их, — строго напомнил мужчина мальчику и скрыл поседевшие волосы капюшоном.

— Зачем тогда приехали, отец? — проворчал тихо тот, но возражать не стал.

— Не моя воля, но царевича, — только и сказал мужчина.

Гадасса оглянулась по сторонам и заметила блестевшую на солнце и отражающую его удивительную штуковину.

— Дядя Мардохей, дядя Мардохей, — позвала она, — ай, что это такое? — быстро проговорила Гадасса, теряя свою недетскую степенность.

Седовласый мужчина глазами нашёл, на что указывала девушка, и улыбнулся. Он оставил детей и подошёл к прилавку. Они долго спорили и торговались с продавцом, пока Гадасса с замиранием сердца следила за дядей.

— Ты отцова любимица, — с толикой зависти произнёс Зерах.

Девочка ничего не успела сказать, так как за неё это сделал Мардохей.

— Это зеркало, гляди в него, — мужчина отдал ей диковинку.

Гадасса взглянула на себя со всех сторон и тут же увела отражающее стекло в сторону, поймав в него луч солнца, брызнувший зайчиками, запрыгавшими по лавкам, одежде и лицам людей. Кто-то рассмеялся, кто-то начал ловить бесплотного зверя, а Мардохей улыбнулся, взглянув в совершенно счастливое лицо Гадассы.

— Мир мой, — прошептал он и, взяв детей за руки, протиснулся между людьми, исчезая среди них, ищущих или просто прогуливающихся.

Уже вечером, на террасе уютного небольшого домика, укрытого тенями от листьев раскинувшихся рядом деревьев, после плотного ужина с жареной рыбой и крупно нарезанными овощами и кашей расположилась небольшая семья Мардохея.

— А что, прямо так и сказал, мол, Мардохей, ты хороший стратег? — немолодая женщина хитро стрельнула в него глазками.

Мужчина добродушно улыбнулся и откинулся на спинку стула.

— Прямо так и сказал, жена.

— А что, он и вправду похож на исполина? — продолжила «допрос» женщина.

Мардохей согласно мотнул головой.

— Умён и статен, людей так просто не обидит, раба в тебе не видит, — проговорил тот уже серьёзно.

Зераху наскучили взрослые разговоры, облёкшиеся в серьёзный тон, и он умчал из-за стола. Гадасса же осталась, любила, когда дядя говорил, много разного узнавала от него о мире.

— Красивый город, окружённый семью стенами, которые высятся, как зубы громадного чудовища, выкрашенными в белый, чёрный, пурпурный, голубой, красный, серебряный и золотой цвета, — восхищённо поддержала разговор женщина.

— Много наших, прошёлся по базару, со всеми переговорил, хорошие условия, селятся потихоньку, детей учат, — кивнул Мардохей, — Зераха на службу отдам, пусть науки постигает, — заметил, как встрепенулась Гадасса.

— Добро, что не остались.

— Добро, — кивнул Мардохей и вновь обратил свой взор на девчушку, лицо которой заострилось и стало умилительно похожим на беличье.

— Да и Гадассе стать грамотной ничто не мешает, — после этих слов дядюшки ничто не смогло сдержать восторга девчушки, — ведь всё, что делается на свете, сделано руками людскими: и плохое, и хорошее.

Глава 3

Утром Мардохей готовился с визитом к царевичу. Тот решил собрать всех те, кого отобрал для служения. Вокруг носилась супруга, причитающая и хлопочущая о красоте одежды и сгрёбшая все свитки, что подготовил муж.

На что мужчина улыбнулся, остановил женщину и крепко обнял, ощутив, как та обмякла в его руках.

— Не волнуйся, — прошептал он ей в висок, затеплив кожу дыханием, — всё будет хорошо, не оставил и не оставит Милостью Своею.

Женщина судорожно кивнула и оторвавшись взглянула ему прямо в глаза:

— Чует сердце…

— Не причитай. Дом береги и детей, — мужчина провёл указательным пальцем вдоль щеки.

Он вышел, не заметив, как из окна кухни за ним проследила пара внимательных, живых, чёрных глаз. Гадасса расстроенно вздохнула. Девочка чувствовала напряжение, повисшее между любимыми дядей и тётей с момента, как они покинули, ставшие за долгое время родными земли. Оба взрослых с противоположными мнениями невероятно накаливали домашнюю атмосферу. Тётя была против переезда, вообще, против любых перемен. Дядя же, наоборот, считал всё, что с ними происходило к лучшему. И стоически молчал, осыпаемый упрёками супругу, а она долго ворчала, но затем обычно успокаивалась, чтобы на завтра вновь изводить Мардохея как оводы изводят коров в полуденный жар.

Седовласый мужчина задумчиво ожидал своей очереди, выглядывая из-за толпы таких же, просивших аудиенции молодого царевича, людей, понимая, что визит затянется до вечера. Его слегка тронули за плечо. С удивлением обернувшись, он заметил невысокого мужчину. Судя по одежде и небольшому головному убору, то был служитель гарема. Сдвинув брови, Мардохей кивнул.

— Мудрый муж, будет ли у тебя время навестить одну благоволящую тебе особу? — спросил мужчина высоким голосом.

Мардохей вновь кивнул и последовал за ведущим. Тот нырнул в одну из ниш в стене, и они оказались в тесном коридоре. Он недолго вёл его ответвлёнными коридорами, пока они не оказались в небольшом внутреннем дворе двухэтажного дворца. Тени от крыши будто скрывали всё, что здесь происходило или могло произойти. Служитель поклонился и оставил его одного.

Мардохей огляделся. Стены дворца покрывал тянущийся по поверхности светлого песчаника тёмный плющ словно щупальца огромного спрута.

— Старый друг, — проговорил слегка хриплый женский голос и к нему из тайного прохода, скрытого раскидистым растением.

— Царица Кассандана, — Мардохей поклонился, отдав дань уважения той, что носила венец власти.

Высокая, худая женщина с головы до ног укутанная в хлопковый плащ, лицо покрывал полупрозрачный тёмный платок. Мардохей старательно отвёл глаза, боясь и вздохнуть, ведь о красоте персидской царицы ходили легенды.

— Ну вот ты и добрался до царского двора, Мардохей, сын Иаира, сын Семея, сын Киша, который был уведён в изгнание из Иерусалима Навуходоносором, царём Вавилонским… — в голосе не чувствовалось иронии, только указания на то, кем был её собеседник.

— Прибыл, как и велели, — Мардохей вновь поклонился, ожидая, что же скажет та, что поспособствовала его приезду в царский дворец.

— Ты умён и дальновиден, и хорошо служил династии в сатрапии, но стал нужен здесь, — голос, звучавший уверенно, вдруг потерял нотки властности, — сыну нужна помощь, Куруш становится слаб и проводит время в неподобающих для царя развлечениях.

— Вашу красоту не затмит ни одна из женщин, царица Кассандана, ваши дети прекрасны, статны, да будут годы жизни их бесконечными.

Женщина тяжело вздохнула и горько произнесла:

— Муж меня презирает, несмотря на то, что я подарила ему множество сильных и красивых детей, а вот женщину, сосватанную ему из Египта, родившую одного-единственного отпрыска, помнит до сих пор.

Мардохей предпочёл промолчать.

— Куруш слабеет, а Бардия, сын кемтиу*, чрезмерно увлечён вином, импульсивен, хотя он и старший, царь понимает, что ему не удержать власть в одних руках, разойдётся по сатрапиям, местечковым князьям на потеху, а среди них тщеславных полным-полно, на его фоне мой сын, Хашаяр, выглядит выгодно, поэтому мне и удалось уговорить супруга назначить именно его соправителем, а если я была убедительной, то и жену моему сыну он подберёт ту, что поддержит его могущество, — Кассандана умолкла, — но не нравится мне его окружение, как и окружение Бадияра, впрочем, — затем Мардохей почувствовал на себе её пристальный, изучающий взгляд, будто прощупывающий его, — тебе, возможно, будет интересно, учёный муж, люди, что топчутся с ним, из того самого народа, что когда-то так вероломно напали на твой.

Мужчина вытянулся в струнку, мгновенно напрягаясь, и более внимательно прислушался к женщине, значение разговора с которой нужно было читать между строк.

— Стране немало служите, жестоки в меру, исполнительны, — оценила царица.

А Мардохей подумал о том, что Кассандана хочет разбить придворных будущего царя по маленьким враждующим группкам, чтобы те грызлись между собой и ни у кого даже мысли не возникло претендовать на центральную власть. Что ж, умно́. Кассандана хотела противовес нескольких диа́спор, что Мардохей прекрасно понимал. И каждый из приближенных хотел хотя бы немного преференций от того куска пирога, к которому ему будет предоставлен доступ монаршей особой.

Визуализация героев книги

Визуализация персонажей книги:

Начнём, пожалуй, с главных героев романа:

Хашаяр

(спортсмен, комсомолец и, наконец, просто красавец)

Эстер (до знакомства с ней нам ещё надо пережить драму)

Куруш

(престарелый потаскун):

и его супружница - Кассандана

(наш серый кардинал)

Бардия, брат Хашаяра Аман (визирь Хашаяра)

(суровый мужик, который что-то мутит) (весёлый мужик, который будет что-то мутить)

Соблазнительницы:

Атосса

(щедрая женщина во всех смыслах): Вашти

(вскоре познакомимся, тоже палец в рот

не клади):

Ну и как же без хитрого дяди,

Мардохей

(который знает всё наперёд):

Глава 4

Кассандана неспешно дошла до узкого коридора, где её встретила Атосса. Молодая женщина неглубоко поклонилась старшей и подняла взор, полный преданности. Неподалёку стояли два воина с мечами в ножнах, огромные, расслабленные, но взглядом внимательно обшаривающие узкое пространство. Кассандана не желала, чтобы лишние люди знали о её встрече как с Мардохеем, так и с Атоссой. Впрочем, с Мардохеем больше. Тот был мужчиной, чужеземцем, прибывшим недавно из сатрапии, о котором никто пока не знал. Атосса же была фавориткой Куруша, и их встреча не могла вызвать пересудов.

— Царица Кассандана, прекраснейшая жена между живущими, — поприветствовала она мать Хашаяра.

Старшая женщина слегка улыбнулась и молчаливо повела подбородком.

— Бардия что-то замышляет, но в приближённом кругу об этом не говорят, — начала Атосса, быстро поняв, что царице неинтересна вся эта мишура с чествованием.

— Пьёт? — коротко спросила та.

— Часто, — ответила молодая женщина, — кубки за кубками подносятся к его устам.

— А как новость с возвышением Хашаяра воспринял? — Кассандана наблюдала за выражением лица девушки.

— Плохо, — Атосса судорожно вздохнула и продолжила, — надо отвести беду от царевича Хашаяра, — слишком эмоционально.

Кассандана приподняла левую бровь, на лице застыло изумление вперемежку с презрением. Но чувства затем стёрлись, вновь являя застывшую маску величия.

— Влюбилась что ли? — бесстрастно проговорила старшая женщина, не меняя выражение лица.

Атосса покраснела.

— После отца-то к сыну?! — слова ударили наотмашь.

Молодая женщина ещё сильнее вспыхнула.

— Я из царского рода, — проговорила та и во взоре отразилось пламя внутреннего гнева, который казалось ещё совсем чуть-чуть и выплеснется в окружающий мир, пожрав рядом стоявшую царицу, — то, что я наложница царя Куруша — ваша «заслуга», вы навязали меня ему.

— Ты достойна, почему бы и нет? — Кассандану как будто совсем не тронул тон, с которым та только что упрекнула царицу.

И это всё что надо было знать Атоссе: если не она, то другая. Молодая женщина мрачно сглотнула и поклонившись покинула Кассандану.

Царственную женщину сопроводили до покоев и к ней тут же сбежалось десяток прислужниц, пытавшихся всячески угодить царственной супруге великого Куруша.

Её в течение нескольких часов подготавливали к пиру: мыли, умасливали тело ароматическими маслами, кутали в шикарные тяжёлые ткани и чутко следили за тем, чтобы царица осталась довольной выбранными украшениями.
Она всегда тщательно готовилась к выходу в свет. Даже хотя и знала, что пик её любви с мужем далеко позади, что она хоть и не утратила красоты, но та поблёкла с годами. Кассандана привыкла растворяться в тени своего царственного супруга, она привыкла выживать, привыкла молчать и улыбаться, даже когда невыносимо больно, даже когда взгляд любимого человека лишён обожания, когда он ищет то, что когда-то нашёл в ней, теперь уже в другой.

Её власть над мужем даже и при существующих наложницах слыла безграничной, пока однажды из Та-Кемет Курушу не доставили наложницу с кожей гладкой, цвета эбенового дерева, с небольшой острой грудью, тонкой талией и узкими бёдрами. Куруш тогда с ума сошёл от красотки, оказавшейся дочерью фараона, подаренной властителем Чёрной земли в знак доброй воли. Ненетида. Её имя. «Узкое лоно». Её прозвище. Так Куруш писал во всех письмах к ней, что царица перехватывала. Кассандану разрывало от боли и отчаяния, но сделать женщина ничего не смогла, лишь молча вынуждена была наблюдать за счастьем влюблённых. Недолго. Наложница скончалась при родах, успев оставить после себя мальчика. Бардию. Как не отговаривала Кассандана Куруша, тот всё же признал его не просто сыном, но и наследником. Наравне с детьми царицы. Она любила Куруша даже несмотря на его измены, но возвышение сына наложницы не простила ему. Кассандана продолжила жить и взяла всё в свои руки, сама стала отбирать наложниц для супруга, стала больше уделять увеселениям времени, сама заботясь о пирах, при этом ни в чём не упрекая и не обвиняя царя, чем снискала у него бесконечную милость к себе и своим детям. Наверное, поэтому Хашаяр в обход старшего брата встал при живом отце фактически правителем империи Ахеменидов.

Кассандана, вспоминая весь путь от наложницы царя до сегодняшнего дня, не заметила, как оказалась на пороге огромного тронного зала, украшенного настенными росписями и мозаиками, мягкие ковры покрывали его стены и пол.

В зале было установлено искусственное дерево с позолоченными и посеребрёнными листьями, на ветвях которого висели искусно подделанные под настоящие плоды, украшенные драгоценностями и заполненные материалом с благовониями.

В глубине зала на возвышении сидел царь Куруш на своём троне на подушке из золотой парчи. Мужскую фигуру, как и всё происходящее там, скрадывала полупрозрачная штора. Царская охрана, выстроенная рядами, с оружием и позолоченными поясами, никого не подпускала к царю, хотя буквально в нескольких шагах от него росла очередь из просящих и докладчиков.

Глава 5

Атосса расслабленно улыбнулась, Хашаяр же, наоборот, напрягся и взглянул в не выражающее ни одной эмоции лицо матери. Куруш сделал широкий жест рукой и Кассанда присела на невысокий трон ближе всех к мужу. Тот указал ей на стол.

— Ешь, пей, — приказал он, запустив пальцы в волосы Атоссы, любовно поигрывая рыжими колечками, словно солнечными зайчиками, усевшимися на её плечах.

Царица метнула быстрый осторожный взгляд в сторону сына, тот заметно помрачнел. Бардия же, напротив, усмехнулся в пышные усы. Царице подали бокал с пьянящим напитком.

— Мой супруг, ты мудр и великодушен, мужчине нужна женщина, как и женщина мужчине. И это правильно. Так на кого же пал твой выбор? Какая достойна твоего сына? — на последнем вопросе она взглянула в растерянное лицо Атоссы.

— Разумеется, самая лучшая, — Куруш хитро улыбался и кивнул девушке у своих ног.

Она просияла и тут же вскочив, низко поклонилась царю в ноги. За ней следом хотел подняться и Хашаяр, но был удержан на месте рукой и умоляющим взглядом довериться Кассанданы.

— Иди, моё сокровище, до опочивальни, грей мою постель, Атосса, — повелел Куруш, не стесняясь никого из близких, и отвернулся от неё так словно её здесь никогда и не было.

Девушка смертельно побледнела и слегка покачнулась. Но нашла в себе силы поклониться всем присутствующим, взглянуть в глаза Хашаяра и на негнущихся ногах проследовать к покоям старого царя.

— Это не Атосса, — прошептал царевич матери.

— Молчи, несчастный, — умоляюще прошептала в ответ женщина.

— Вашти, прекрасная из невест, дочь моего самого близкого сановника, — предложил царь, нарушив тишину.

— Она прекрасна, мой господин, — Кассандана ликовала, Куруш внял её советам.

— И самая богатая, разумеется, поэтому жребий пал на эту девушку, — язвительно произнёс Хашаяр.

— Да, она утроит наше могущество, ведь чтобы вести сокрушительные войны нужно много золота, сын, — царь слышал в голосе сына недовольство, и теперь и сам помрачнел, — или ты моего подарка чураешься?

Царевич почувствовал, как ступил на тонкий лёд, грозящий проломиться под его неосторожными шагами.

— Я лишь подтвердил факт своими словами, мой царь.

— Добро, — улыбнулся Куруш, который и вправду находился в приподнятом настроении, иначе за дерзость царевича ответили бы все присутствующие, — девушка уже пребыла вместе с отцом и готовится к встрече.

— Отец, позволь распорядиться насчёт вина и ужина, — предложил Бардия, задумчиво пригладив бороду, — слуги часто не расторопны, а я знаю предпочтения сановника.

Куруш поднял бровь, но всё же согласно кивнул.

— В винах ты толко́в, — без злобы произнёс царь.

Бардия поклонился в пояс, предпочтя не реагировать на подобное высказывание, и поспешил скрыться.

Царь хлопнул в ладоши. Появились слуги, и стол перед царской семьёй исчез. Поставили ещё один ряд скамеек и длинный, широкий один на всех стол, и тут же уставили множеством других блюд. Так чтобы расположением ниже указать на положение тех, кто придёт сегодня, потому что сколь бы ты не был богат, но над тобой всегда будет власть, что дарована самим Мардуком и поэтому подчинись, но так чтобы не унизить, показав, что Куруш гостеприимен и позвал советника за один стол и будет вкушать с ним пищу на равных.

Тем временем Бардия нагнал Атоссу и резко развернул к себе. По щекам девушки катились слёзы.

— Что я тебе говорил, женщина? — прошипел тот, и оглянувшись по сторонам, толкнул её в тёмную укромную нишу между колоннами, — мечтала, что царь позволит своему сыну жениться на своей постельной девке, м?

Ноздри девушки тут же раздулись от гнева, и она хотела ударить его.

Мужчина задержал её руку, прижав к себе, и та лишь злобно прошептала:

— Я — дочь царицы.

— Царства, которого нет... Ты ничтожество, — ответил он и опустил взгляд на пухлые губы.

Атосса чаще задышала и хотела отстраниться, но Бардия прижал её болезненно пылающее тело к холодной стене, обдав пивным дыханием.

— Такое я, значит, ничтожество, что чресла твои восстали, — злобно проговорила она, отталкивая его от себя.

Но царевич легко справился с её сопротивлением и поднял обе руки над её головой, дёрнув за лиф платья, обнажая тяжёлую быстро вздымающуюся грудь.

Глава 6

Хашаяр сидел на своём месте мрачнее предгрозовой тучи, пока Кассандана и Куруш весело переговаривались между собой, обсуждая последние сплетни и слухи царского двора. Царь любил послушать бабьи пересуды, чем безмерно раздражал сына. Особенно когда тот вспоминал рассказы своих учителей о блестящих победах отца.

Бардия вернулся, а за ним вошли и слуги, шустро украсившие стол и принёсшие ещё блюда и вина́, а теперь во всеоружии с кубками и амфорами стояли поодаль, внимательно следившие за настроение и чаяниями царской семьи.

За шторой мелькнули неясные и послышались приветствия гостей. Кассандана и Хашаяр переглянулись. Царица видела в глазах сына упрямство. Он привязался к Атоссе и уступать не хотел, но и навлечь гнев отца тоже не желал. Царица же мысленно молила Иштар, чтобы та помогла Хашаяру взглянуть на смотрины невесты с точки зрения будущего царя. Хашаяр не мог не понимать этого, но был слишком молод, и сейчас Кассандана лихорадочно соображала, как ей поступить в случае провала.

Штора колыхнулась и медленно отъехала назад и присутствующие увидела стоявших на колене придворных и склонившихся в пояс сановника и его дочери. Когда они выпрямились, то Куруш довольно крякнул и лениво сделал пас рукой, приглашая гостей подняться к ним. Кассандана внимательно следила за реакцией сына. Хашаяр скользнул пренебрежительным взглядом по лицу девушки, через мгновение вернулся уже заинтересовано. Свежее, с большими глазами с томно-зелёными зрачками, с тягуче-медовой поволокой во взоре, украшенное алыми губами. Кассандана удовлетворённо улыбнулась, зная, что первое впечатление самое верное.

— Прошу проходить к моему столу и присоединиться к моей трапезе, — покровительственно произнёс Куруш, делая широкий жест ладонью, гостеприимно, но чтобы знали не на равных всё же.

Сановник и его дочь вновь поклонились. Они с почтением, медленно взошли по ступеням и аккуратно присели с обратной стороны. Девушка искоса взглянула на царевича, затем на его мать, а встретившись с той взглядом не сразу отвела свой.

— Приветствую тебя, великий господин, пусть Мардук продлит годы твоей жизни до бесконечности, даруя тебе здоровье, чтобы ты не покинул рабов своих и твёрдой рукой продолжал править нами, принося славу и победы нашей земле! — подобострастно проговорил сановник.

Слуги наполнили кубки присутствующих пьянящим напитком и бесшумно исчезли, продолжая чутко наблюдать за нуждами пирующих, чтобы предвосхитить любое желание царя.

— Добро, добро, — царь, довольно улыбаясь, оглаживал густую бороду, — будем править, вот думаю, сын продолжит дальнейшие победы, стар я стал, устал, — кивком указав на царевича Хашаяра, державшего спину так прямо, как будто проглотил меч.

— Что стар, неправда, — заплывшие глазки чиновника забегали из стороны в сторону, — а вот если устал, то передохну́ть не мешало бы, чтобы вновь вернуться...

Но Куруш уже более не обращал на него внимание, отхлебнул из кубка вина́ несколькими крупными глотками, затем обратился к дочери приближённого.

— Как зовут тебя, дева? — спросил царь.

Девушка взглянула на отца робко и с удивлением. Тот промолчал и не подал ни одного знака.

— Вашти, мой господин, — ответила та твёрдо.

— Прекраснейшая из женщин, значит, — томно, неподобающе для случая проговорил Куруш, не заметив, как хмуро свёл бровь к переносице сановник.

А Хашаяр отметил про себя смелость девушки и плотно сомкнул челюсть оттого, что увидел, как мать плотно сжала пригоршнями ткань на платье.

— И чем же сейчас занимаются в свободное время молодые девы? — проворковал Куруш, Кассандана с опасением взглянула на мужа.

— Заняты наукой вести дом, стать лучшей матерью и самой лучшей женой, — ответила та как будто не понимая, что тон речи царя изменился.

Хашаяр уловил настроение родителей.

— Во дворце обширная библиотека, — произнёс царевич и уловил недоумение в огромных глазах девушки.

— Отец говорит, что женщине следует быть скромной и иметь знаний столько, сколько хватило бы быть достойной мужа, достойной матерью, — заученно ответила та и широкая улыбка осветила и без того прекрасные черты её лица, заставив молодого мужчину почувствовать вожделение.

— Всё так, — решила вмешаться Кассандана, — отец был мудр, взращивая тебя, прекрасную как цветок.

Вашти раскраснелась от удовольствия из-за похвалы царицы и пламенного взгляда царя, сановник же приосанился. Царевичу не понравилось, как при этом могла сейчас чувствовать себя мать.

— Благодарю за похвалу, царица! — и склонил голову.

Дальше ужин продолжился своим чередом, за неспешными разговорами и кубками с вином. Царя, изрядно захмелевшего, до царских покоев помогла увести стража и Бардия. Хашаяр тоже попрощался. А сановник с дочерью и Кассандана покинули приветственное место.