Её Величество Змееныш

Глава 1. Тайны Фростморского двора

«Бабий ум — бабье коромысло: и криво, и зарубисто, и на оба конца.» В. И. Даль Пословицы русского народа.

— У него всё-таки получилось…

Бархатный женский голос заставил меня подпрыгнуть и выронить полотенце. Да что у них здесь за манера: бесцеремонно вламываться в покои? И бесшумно подкрадываться со спины… Я порывисто обернулась, чувствуя себя куда более обнажённой, чем когда-либо.

И не мудрено. Убогое одеяние, после всех косметических процедур на меня накинутое служанками, напоминало просторный мешок. Балахонище. Жесткое на ощупь и неприятное. Юбка в пол, разрезы до бёдер, горловина, затянутая на шнурок чуть повыше груди. Контрастные голые руки и плечи, впечатлившие короля так некстати.

У глухой серой стены позади меня возвышалась фигура. По всей видимости — женская. Точёная, хрупкая, рослая. Узкие плечи, широкие бёдра и чёрное платье до пят. Длинные рукава до середины ладони, глухой ворот-стойка под челюсть. Если это не ряса, конечно.

Алебастровое лицо светилось ярким белым пятном на фоне серого камня стены. Гладкие чёрные волосы. Чистая готика: не хватало лишь алой помады на тонких губах и светящихся в темноте красных глаз.

— Это вовсе не ты, — прошелестела незваная гостья, плавно двинувшись в мою сторону.

— Это прям что-то новенькое… — пробормотала я громко и нервно оглядываясь на столик, шагнула подальше от зеркала.

— Тебя ведь зовут Ева Дивина? — вынырнув из тени стены и выйдя на середину покоев, гостья неожиданно замерла.

— Да.

Её губы не были тонкими. На фарфорово-гладком и белом лице изысканно-чужеродно смотрелся по-девичьи пухлый и крупный резной рот. За пушистой завесой иссиня-чёрных ресниц меня ждал сюрприз. Поймав взглядом холодное серебро радужки глаз незнакомки, я судорожно вздохнула. Мне был до боли знаком этот необычный цвет. Всего на секунду я позволила себе толику смятения, но гостья заметила.

Цепкий взгляд, и уголки ее рта приподнялись в какой-то пародии на улыбку. Словно некто невидимый дёрнул послушную куклу-марионетку за тонкую нить.

— Да… он ушел от меня только что, — словно что-то ища, гостья медленно осмотрелась вокруг. Ничего не найдя, медленно подошла к низкому столику, стоящему рядом. Тяжело опершись на него, расслабленно выдохнула и неторопливо продолжила: — Илья попросил тебе кое-что передать. Для начала, — привет от Змеёныша.

— Сами вы не представились… — меня неожиданно-больно ударило это забавное прозвище.

Как будто заточку воткнули. Слева, снизу в верх и под рёбра. Коварно вышибли дух. Мертвой хваткой вцепились мне в горло.

— Разве это так важно? — женщина медленно на меня оглянулась и тут же смягчилась. — Хотя… ты права. Я совсем здесь одичала, прости. Позвольте мне представиться: — Елена Саввична Змеева, уроженка города Реж, — самоцветной столицы Урала.

— Элен? — голос предательски сел.

Как я сразу не догадалась? У Ильи материнские губы, и взгляд. Он такой же высокий, немного нескладный, такие же длинные пальцы и руки… Так вот, на кого ты похож, мой любимый Змееныш…

— У нас мало времени, Ева, — окончательно развернувшись, Элен медленно и тяжело оперлась бедром о столешницу и слегка покачнулась. — Василиус здесь уже был?

Мне вдруг стало легче. Боль отступила, чувство безжалостно надвигающейся беды разжало болезненные объятия. Илья словно стоял за спиной этой женщины. В чертах ее, в жестах, в бархатном тоне её низкого голоса. Он был рядом.

— Почему я должна вам поверить? — я прокаркала сипло.

— У меня единственной нет мотива вредить вам обоим, — неожиданно резким движением Элен поднесла правую руку к лицу, и её тонкие длинные пальцы окрасились кровью.

Я дёрнулась в её сторону, но тут же была остановлена взглядом.

Шелковый чёрный платок, уголок которого торчал из потайного кармана на чёрном корсаже, отлично скрывал все следы свежей крови. Прекрасное качество для носового платка.

— Я тебя совершенно не знаю… — Элен снова вздохнула. — И ты меня тоже. И все же, я здесь. Аргумент, согласись.

— Такое себе объяснение, если честно, — я криво ей улыбнулась в ответ. — Меня здесь уже четырежды пытались убить. И ни разу ещё не представились! Но это всё лирика, с этим я соглашусь. Меня там Илья очень ждёт. На балу.

— Вряд ли он ждёт тебя в таком виде, — тщательно вытерев длинные пальцы и приложив к носу платок, Элен с явным трудом отстранилась от столика и двинулась в сторону дальней стены. — Давай, я тебе помогу облачиться, а в качестве благодарности ты меня молча выслушаешь. Идёт?

Быстро взвесив все, я согласилась. Сложнее всего оказалось ответить вежливо и подчеркнуто-равнодушно. У меня от усталости и огорчения предательски дрожали руки и очень хотелось заплакать. Желательно — крепко уткнувшись в мужское плечо. В одно, совершенно конкретное. И чтобы некоторые обняли покрепче, своим длинным носом зарывшись в макушку…

Элен оказалась отличной помощницей. В ее руках словно бы из ниоткуда появилось совершенно роскошное платье цвета Питерской непогоды. Как будто влитое, оно село на меня, мягко струясь по чувствительной коже. Сама я никогда бы не справилась с безумной системой шнурков, крючков, кринолинов и юбок. Бедная современная девушка как-то привыкла к молниям, цепким липучкам и кнопкам. Я зябко поёжилась, с неудовольствием заметив, что плечи остались открыты. Тут же вспомнила пакостный поцелуй короля.

Ловко втискивая мое бренное тело в шелка с кружевами, Элен тихо, но внятно рассказывала мне о всех странных условностях этого мира. Мира, где обычную магию призывали зовущие. Где несущие её бестелесные сущности заключали с магами пожизненный выгодный договор и платили посильную цену. Где ведьмами назывались те редкие женщины, что сами рискнули пройти рискованный ритуал Договора. О северном континенте Фростмор, омываемом океаном Великого Зова. О тёплом Золотом море с Прекрасными островами… О правилах королевского бала. О танцах, нарядах и драгоценностях. Всё чётко, дотошно и строго по делу. Похоже на страшную сказку.

Глава 2. Последний бал

“Ученая ведьма хуже прирождённой” . В. И. Даль Пословицы русского народа.

Василиус восседал на огромном обсидиановом троне.

Массивная белая фигура, ярко сверкающая драгоценным шитьём по камзолу, на его чёрном фоне выглядела как куча снега. Роскошная белая мантия из меха каких-то пушистых зверушек забавно подчёркивала это сходство. Сугроб. Наверняка, образ ледяного дракона и властелина северного континента Форстмор задумывался иначе. Гора пафоса и обелиск тирании, похожий на долгую зимнюю ночь, и такой же холодный. А вышло, как вышло.

Меня впечатлить старший Змеев не смог. Недостаточно подобострастия в глупой русалке?

Обычная мрачная рожа, презрительный взгляд. Вот чем хороши были наши, земные бессмертные, на которых я вдоволь успела насмотреться в стенах Академии — все они были невероятно красивы. Как на подбор. И время их только красило, ласково полируя годами, словно гладкую гальку прибрежной волной.

Василий Змеев, напротив, не создавал впечатления гармоничной, законченной композиции. Что-то в нём было… неправильное. Эстетически незаконченное. Мне так и хотелось взять краски с мольбертом и кисть, подойти к королю и нанести ему прямо в… портрет свои несколько ярких штрихов. А лучше и вовсе закрасить его образину.

С выражением мрачной задумчивости дракон смотрел вниз. Длинные королевские пальцы танцевали на отполированном подлокотнике трона подозрительно нервно. У подножья гигантской лестницы плескалось пёстрое море людей. Того, кто задумывал и воплощал декорации тронного зала, определённо вдохновляла картина, так образно описанная Булгаковым. Бал самого Князя Тьмы… Опасная аналогия…

Мы с Элен вышли из тёмного коридора сразу на верхнюю тронную площадку, гордо венчающую всё помпезное лестничное сооружение. В первые же секунды пребывания здесь меня охватило желание подхватить шёлк подола, быстро развернуться и малодушно сбежать, роняя роскошные туфли. Оно было так велико, что я было дёрнулась и тут же была крепко поймана тонкой рукой королевы. Рыпаться бесполезно. Хрупкая с виду Элен обладала воистину змеевской хваткой.

— Ты ему обещала! — она прошептала одними губами беззвучную фразу, полоснув по мне серебром полозовского взгляда.

Я услышала королеву. А потом сразу увидела принца, стоявшего за спиной короля. Змеёныш. Илюшенька Змеев. О том, что сразу же после рождения здесь, на Севене его назвали Илинором, Элен всё же успела мне рассказать. Дурацкое имя, ему не подходит.

Один из двух принцев-наследников, рождённых в нерасторжимом магическом браке. Илинор и Лиор. Братья-близнецы, разлучённые с первой минуты и на всю жизнь.

Ему очень шёл парадный камзол цвета тёплого летнего моря. Ультрамариново-синий, щедро расшитый золотом, словно лучами горячего солнца. Илюхе вообще шла вся одежда; весь солнечный, светлый и тёплый, он даже в одних резиновых тапочках, наверняка, выглядел бы словно мраморный бог. Мой личный принц, однажды свалившийся прямо на голову.
И слава Создателю, что без коня.

— Очнись, дура, на тебя же все смотрят!

Прозвучавшее из уст королевы Элен грубое, просторечное слово заставило меня вздрогнуть и оглянуться вокруг. Действительно, все взгляды были прикованы ко мне. Некоторые из стоящих вблизи откровенно таращились. Совершенно невежливо и неприлично.

Но вовсе не это меня испугало.

На высоких ступенях подножия трона Василиуса сидела роскошная, невероятная женщина. К сожалению, мне уже близко знакомая. Успела запомниться, надо сказать. Золотистые локоны до середины бедра, ярко-красные губы. Только драгоценного металла на ней стало ещё больше. Наверное, потому и сидит, с таким грузом на шее особенно не попляшешь. Длинный шлейф алого платья ярким шёлковым водопадом струился вниз по иссиня-чёрным ступеням. Непрактично, зато эффектно.

— Сядешь рядом со мной. Поняла? — снова шипение королевы. Тихий звук её голоса производил на меня очень правильное впечатление. Как увесистый подзатыльник. Очень удобно, причёска не портилась, а мозги тут же вставали на место. — Сопли вытерла, Дивина, соберись. Неужели не узнаёшь? Это же флёр, обычная магия обольщения. Просто откинь её.

В памяти словно из подсознания всплыли слова: «Не стоит с ней связываться. Ты ударишь потом, не сейчас. Пусть твоё воскрешение станет для всех неожиданностью.» О да… судя по ошарашенному лицу Первой ведьмы, мой удар удался. Красотка буквально позеленела от злости и пальчиками вцепилась в подол.

Захотелось язык показать и ещё парочку выразительных жестов. Всё равно их никто не поймёт, а я душеньку отведу и Илюшу порадую. Тихо фыркнув, тут же развеселилась и, наконец, обнаружила колдовство Первой ведьмы. Флёр сизым шлейфом стелился у трона. Обволакивая короля и придворных полупрозрачными шлейфами густого, вязкого тумана, он расползался по тронной площадке и длинными плотными языками спускался по лестнице вниз.

Одно меня определённо порадовало: подползая к Илье, морок флёра как будто натыкался на стену и отступал.

— Ваше Величество, Вы, как всегда, задержались… — король, наконец, соизволил обернуться к нам и тут же подчёркнуто-кисло нахмурился.

От звука его голоса меня рефлекторно передёрнуло. Чтобы ни говорила Элен, но Вивьен где-то здесь, у меня в голове. Или это самовнушение и просто привычка так думать? Удобно считать, что все эти странные рефлексы и туманные воспоминания мне достались вместе с физической оболочкой. Но других объяснений мне не подвезли, буду считать это самой рабочей гипотезой.

— Я явилась сюда в своё время, Василиус... — голос королевы не дрогнул.
Она улыбнулась придворным, кивнула мне и легко поднялась по высоким ступеням к своей части трона. Белая половина величественного монумента предназначалась для королевы. Тонкая чёрная фигура на ослепительно-белом фоне смотрелась как острый клинок на снегу. Проследовав следом за Элен, я мысленно восхитилась задумкой выстроившего тронную композицию неизвестного художника.

Глава 3. Бальное волшебство

«Из одного дерева икона и лопата». В. И. Даль Пословицы русского народа.

— Боже, храни короля и весь круг причастных лиц! — провозгласил младший Змеев ехидно.
Василиус вздрогнул, нервно оглядываясь на охрану.

— Идёмте, Вивиан, — тягуче-змеиным движением Илья выскользнул из-за трона и протянул мне руку. Я вопросительно покосилась на королеву. Она молча кивнула в ответ. Илья так и замер передо мной в почтительном поклоне и с протянутой рукой. Красиво. Так бы и любовалась. Да кто же мне, бедненькой, даст?

— Да, принц, — стараясь держать спину прямо и приседать без особой иронии в позе, я приняла его руку и через секунду прошептала уже еле слышно, одними губами: — Ты решился похитить меня?

— Гости нас заждались, — удобно разместив мои пальцы в ладони и лукаво блеснув глазами, Илья на секунду задумался, а потом, не сводя с меня взгляда, медленно притянул к себе и осторожно притронулся губами к запястью. — Пора, наконец, начинать этот бал!

Подмигнул, сдержанно улыбнувшись. Василиус мрачно скривился, потом широко взмахнул правой рукой. От неожиданности я вздрогнула, но Илья незаметно погладил мою ладонь большим пальцем и снова мне коротко улыбнулся. Только мне. Принц выглядел абсолютно спокойным. Всё ещё не отпуская меня, он уверенно двинулся к краю тронной площадки.

Незримый оркестр грянул нечто тождественное и громкозвучное. Надеюсь, не государственный гимн всея королевства Фростмор.

— Куда ты меня потащил, я боюсь высоты! — прошипела Змеёнышу в спину. — И ненавижу лестницы. Илюша, помилуй, пока мы вниз спустимся, я шею три раза сломаю!

— И давно ли боишься? — Илья снова мне улыбнулся и хитро прищурился. — В прошлый раз я не заметил.

Ему что же, весело? Я тут страдаю от похотливого короля, страшусь всяких ведьм, пытаюсь освоиться в новом мире, а он тут стоит, держит меня крепко за руку и тихо хихикает.

— Погоди, ты… — до меня вдруг дошло очевидное. — Предлагаешь спуститься магически? Собираешься колдовать перед этой толпой?! — я вдруг ощутила, как отступает накопившееся напряжение.

Словно сковавшая меня корочка льда вдруг покрылась сеткой трещин. Он действительно не чувствует страха. Илью ни капельки не смущают сотни, а может, и тысячи на нас устремленных взглядов. Он привык быть в центре внимания. Для него в этом нет ничего неприятного или гнетущего. В отличие от меня.
— Забудь о них, смотри только на меня! — словно прочтя мои мысли, Илья медленно наклонился ко мне и выдохнул прямо в шею. Вызывающе. Откровенно. Скандально. — Держи меня крепче и ничего не бойся… — Волна яркого аромата ударила мне в нос. Кофе, горячий песок, раскалённые камни.

— Слайд¹! — удивительно-слаженным дуэтом мы произнесли в унисон и переглянулись.

Кажется, Илья даже успел удивиться. Но уже за секунду до того, как он произнёс заклинание, я поняла, что он сделает. И отчаянно струсила. Одно дело — шагнуть со скалы в снежную даль, уводя за собой ненормального парня, и совершенно другое — за ним самой упасть вниз головой. Я совсем не настолько сильна и отважна.
Если я чуть замешкаюсь, заклинание не запустится, ведь мы держимся за руки. И тогда он банально слетит с этой чёртовой лестницы вниз головой. Я ведь знаю Илью, точно знаю: меня он за собой никогда не утянет. Зачем он так рискует? От моей готовности слепо и без раздумий следовать за ним зависела если не жизнь, то целостность рёбер уж точно.
Ненормальный. И мне это нравится.

Уже шагнув вниз вслед за ним, я успела на долю секунды оглянуться назад и всё, наконец, поняла. Его Величество был эгоистом и сволочью, но дураком точно не был. В ту секунду, когда мы с Ильей заскользили вниз, держась за руки, его лицо исказилось от ярости. Сын очень наглядно демонстрировал королю, что всерьёз на меня претендует. И Василиусу, и королеве, и ведьме, и всему королевству Форстмор.

— Темпус аго²! — зачем-то я прошептала, и время замедлило ход.

У меня получилось. Бытовое заклинание высшего порядка, о котором я только читала! И немножко мечтала, особенно в ходе лабораторных экспериментов на кафедре. Ещё там, в прошлой жизни когда-то давно.
А теперь мы с Илюшей поплыли красиво. Не летели стремглав вниз, словно с горы на одном на двоих сноуборде, а медленно и неотвратимо надвигались на замерших от шока людей, как лавина. Шлейф моего серебристого платья воинственно развевался. Как флаг над поверженным вражеским войском. Наши волосы растрепались, мои драгоценности мерно постукивали на ходу.

Думаю, именно в этот момент я была невозможно похожа на ведьму. Самую главную и стервозную в королевстве. Ту, что посмела присвоить себе василиска. Вот этого, восхищённо смотрящего на меня. И отказать самому королю.

Лестница вдруг закончилась, ноги ударились о гладкую каменную горизонталь танцевального зала. Проехав ещё несколько метров на чистой инерции, мы остановились. Мне показалось, что люди, стоящие вокруг нас, не дышали и не шевелились. Время для них шло значительно медленнее. Не выдержав, я рассмеялась. Заклинание времени удалось. Потрясающе! Невозможно… Я точно не сплю?

— Делео³, — голос Ильи звучал очень тихо, но вполне ощутимо довольно. — Прости, сардинка, но простые смертные под заклинанием времени быстро стареют. Ты же не хочешь весь вечер плясать в обществе стариков и старух?

— А ты точно умеешь танцевать? — мне всё-таки нравилось его дразнить. И ловить яркие всполохи в серебристых глазах тоже нравилось. Илья тут же хмыкнул и сделал обиженный вид. — Прости, я имела в виду местные аборигенные танцы.

— А нам это нужно, селёдка? — он снова прищурился, и вертикали змеиных зрачков вдруг прорезали светлую радужку его глаз. — Сегодня ведь наш с тобой бал. И плевать я хотел на Василиуса с его бабами. На Форстмор, на Севену. Я тебя приглашаю на танец. Какой ты умеешь, что тебе ближе?

— Лучше всего я танцую сольную партию спящей красавицы, если честно, — смущённо пробормотала я, стараясь смотреть на Илью.

Глава 4. О терпении

«Кто много знает, с того много и спрашивается.»

В. И. Даль Пословицы русского народа.

Пыльный июнь сонно щурился серыми веками высоких облаков, шелестел свежей листвой, сыпал хлопьями тополиного пуха. Ночной город спал сном быстрым и чутким. Редкий прохожий рискнёт выходить в это время из дома.

Белые ночи. Так странно. Словно холодное солнце решило не спать и другим не давать. Время, когда магия древних и зыбких болот выползает из сонного сумрака питерских подворотен и скользит мягкой дымкой вдоль достаточно тонкой границы реальности. Когда улицы пахнут прогретым за жаркий полдень гранитом и Финским заливом. Когда наглые чайки сидят на фонарных столбах и надменно глядят на потрёпанных жизнью ворон.

Вивьен и забыла уже, что такое бывает. Она шла босиком по прохладному сумраку улиц. Не оглядываясь и никуда не спеша. Просто шагала на цыпочках, аккуратно пальцами подобрав длинный подол чёрной юбки. Настоящая ведьма: длинные тёмные волосы, чёрный, глянцевый шёлк одеяний. Провал тёмных глаз на изящном, бледном лице, белые губы. Худощавая хрупкость фигуры подчёркнута тонкостью шеи и рук. Чистая готика. Фарс.

И ей не было дела до этого. Благо, жители крупных мегаполисов давно привыкли не удивляться подобным прохожим. Да и некому было видеть её. Дворники всё ещё спят. Они выйдут на улицы города лишь тогда, когда каменные мосты тихо сомкнут свои серые своды и город проснётся. Под перезвон первых городских трамваев, под шелест колёс самых первых машин и тяжёлых автобусов он сонно вздохнёт и начнёт свою новую жизнь.

Вивиан так соскучилась по нему, что готова была пересечь босиком его снова и снова. Естественная магия летнего города опьяняла, кружила её, словно вихрь, льнула к ведьме и пела ей тихую летнюю песню. Питер просил её не уходить и вечно хранить его серую душу. Вив ему улыбалась. Больше она никуда не уйдёт. Сдохнет здесь.

Снежное королевство Форстмор дремлет под сизыми сугробами. К прибрежным скалам холодного северного континента несёт свои воды величественный океан Вечного Зова. Вслед за ними идут разрушительные ураганы и жестокие штормы. Метели и снежные шквалы. Льды не скуют океан. Круглый год его чёрные волны беснуются, сотрясая Форстмор. Всю Севену. Как же она ненавидела мир, в котором когда-то имела несчастье родиться!

От болезненной мысли Вивьен вдруг споткнулась. Шероховатый асфальт колко впился в холодные ступни. Эта боль невольно заставила Вивьен пританцовывать на ходу. Словно очнувшись, она вдруг прибавила ход, заспешила.

Куда?

Она точно не знала сама, как назвать это место. Её дом? Разве может быть дом у того, кто себя подло предал? И себя, и всех тех, кто рискнул полюбить чёрную ведьму, утонувшую с головой в море бессовестной лжи?

Что ждало Вивьен впереди? Пустые глазницы разбитых окон, дверь, запертая на новый замок давно и надёжно, или всё-таки посторонние люди? Она заслужила подобное наказание и готова принять его. Заслужила укор, обвинения, град слов, справедливых и злых, чужие, холодные взгляды. Всё это выдержать ведьма согласна. Заплатить своей острой, мучительной болью за право увидеть. На секунду взглянуть ему прямо в глаза. Тому человеку, которого Вив всё ещё так отчаянно и невозможно любила. Тому, кто клятвенно обещал быть с ней рядом и в горе, и в радости. Кто безропотно принял проклятие собственной недостойной жены и не сказал ей ни слова в упрёк.

Антон Дивин. Бессмертный, могущественный маг, величайший гений. Несчастный отец её дочери, верный муж и возлюбленный. Скорее всего, теперь бывший. Безрассудное чувство к которому Вив пронесла через годы сплошного кошмара Севены. Не смогла позабыть. Не смогла отпустить.

Именно эта любовь заставляла её каждый день просыпаться, сползая с поверхности жёсткой, холодной постели, и просто дышать. Стержень, державший её на плаву, не дающий сломаться. Каждый безрадостный вечер Вивьен засыпала с мечтой об одной только встрече. С ним.

И неважно совсем, что он скажет. Ей нужно услышать его мягкий густой голос. Увидеть пронзительный взгляд его глаз, вдохнуть его запах. И умереть. Её больше ничто не держало в обоих мирах. Их дочь ненавидит биологических родителей. Особенно мать, её проклявшую так бездумно и так жестоко. Принцы выросли и не нуждаются больше в поддержке. Элен… Она тоже выживет.

Если захочет.

Знакомый проход в двор-колодец зиял тёмной пастью. За прошедшие годы здесь многое заметно изменилось. Витые решётки, красивая дверь, домофон. Ведьма холодной ладонью коснулась его кнопочной морды. Раздался щелчок, и дверь с тихим стуком открылась. Тёмная лестница, терпкий запах подъезда и лифт. Ей на пятый этаж, но Вивиан не поедет на лифте. Ей страшно. Она малодушно оттягивает тот момент, когда остановится у знакомой двери, снимет ключ с толстой цепочки на шее и…

Додумать она не успела. В абсолютной тишине спящего дома вдруг раздался ещё один довольно громкий щелчок, тихо скрипнула дверь, и прозвучал мужской голос:

— Ты опять босиком? Ничего не меняется, Вив. Погоди, я спущусь сейчас. Только снова не вздумай сбегать! Пожалуйста, потерпи…

✤✤✤

Тихий шелест прибоя и алебастрово-белый песок. Бездонное чёрное небо. Фейерверк ярко сияющих звёзд. Ночные светила, застывшие, словно фарфоровые тарелки на бархатной скатерти.

Высокий обрыв, на котором над морем вставала мужская фигура, пригнутая бременем лет. Её покрывал длинный плащ, делающий стоящего человека, похожим на сложившую крылья белую птицу. Эту схожесть ещё больше подчёркивал крупный нос, выразительный профиль и яркая седина длинных волос. Крючковатые пальцы сжимали массивную рукоять крепкого посоха.

Закинув назад тяжёлую голову, мужчина разглядывал звёздное небо. Что видел он там, в бесконечном провале Вселенной, какие миры?

Неожиданно за его спиной бесшумно возникла вторая мужская фигура. Мягкость плавных и хищных движений выдавала в пришельце охотника или воина. Широкоплечий и рослый, он перемещался, как тень. Беззвучно приблизившись к старику, встал очень близко, по левую руку. Почтительно поклонился.

Глава 6. Обратная сторона холода.

«Сегодня жив, а завтра — жил.» В. И. Даль Пословицы русского народа.

В первый раз я открыла глаза поздним утром двадцатого дня после бала. Эту минуту я запомнила на всю жизнь. Вязкое марево забытья отпустило, и я как будто вынырнула из него. В нос ударил сладкий запах варёного мяса и шерсти, живот тут же скрутило пронзительной судорогой. К горлу подкатил вязкий ком, и я хрипло застонала, пытаясь справиться с внезапным приступом тошноты.

Чьи-то крепкие, тёплые руки стащили с меня тяжёлое одеяло из пушистых светлых шкур и подсунули под спину жёсткую ватную подушку. Губ коснулась горячая влага.

— Попей, — прозвучал чей-то голос.

Послушно сглотнув, я моргнула. Терпкий вкус раскалённого пойла обжёг рот, стремительно растекаясь по горлу.

— Где я? — мучительно пытаясь рассмотреть человека напротив, я потянулась к глазам. Мою руку тут же бережно перехватили.

— Сейчас станет легче, — пообещали мне шёпотом.

Но легче не стало. «Ты — его главная слабость!» Сознание проколол оглушительный звук женского визга, грохот падения монолитной стены во дворце и шуршание чешуи омерзительного чудовища. Пульсация ярко-алой крови. Оставленная заговорённым кинжалом зияющая дыра в самом центре груди. Я опять рядом с ним умирала. Нет. Это не может быть правдой. Цепляясь за свет, я решительно приподнялась на локтях и закашлялась. Кажется, кровью. Её острый вкус оседал на губах.

— Тише, тише… — мужской голос звучал неожиданно мягко. — Тебе ещё рано вставать, не беги.

С огромным трудом повернувшись на звук, я попыталась вытереть кровь, тонкой струйкой сползавшую по подбородку. Меня тут же бережно опередили: влажное полотенце осторожно коснулось лица, под спину уверенно ткнулась подушка. Мне оставалось лишь покориться. Взгляд постепенно фокусировался на деревянных стенах, увешанных потемневшими гобеленами. Мягкий свет пробивался сквозь прикрытые ставнями узкие окна, бросая тени на пол.

Висевшая перед глазами алая пелена медленно отступила, позволив мне рассмотреть неожиданного собеседника, всё ещё осторожно придерживающего мои плечи. Рядом с кроватью сидел довольно молодой мужчина в простой одежде из тёмной ткани. Его круглое лицо, мерцающее белым пятном в свете пламени рядом стоя́щей свечи, было порядком обветренным. Длинные тёмно-русые волосы убраны в хвост. Поймав мой рассеянный взгляд, незнакомец широко улыбнулся, обнажив белые зубы, и тихо ответил:

— В нашем доме ты в безопасности. Всё уже позади.

Располагающе. Но не слишком правдоподобно.

— Когда… — сил на связный вопрос у меня не хватило. Прикрывая устало глаза, я вздохнула. Моих губ тут же снова коснулось стекло. Обжигающий горло глоток и ответ, прозвучавший болезненно-громко.

— Меня зовут Лоренс, — мужчина мне снова подбадривающе улыбнулся. — Десятину назад я нашёл тебя, замерзающую на окраине города. Оставил пару снежных зверей без добычи. — он опять улыбнулся, тепло и немного смущённо.

Откинувшись на подушку, я рассматривала мужчину. Наш коротенький диалог совершенно изматывал.

— Спасибо. Я…

— Слов не нужно, ты мне ничего не должна! — горячо перебил меня Лоренс. — Просто однажды меня помяни добрым словом. Лежи, я пришлю к тебе женщин.

Он говорил так уверенно и спокойно, что его словам вдруг остро захотелось поверить. Пусть ненадолго. Пока сил так мало, буквально на донышке. Пока спит моя магия, так быстро ставшая близкой, привычной. Я остро вдруг ощутила себя сломанной куклой, горстью пепла, руинами, сдувшимся мячиком. Простым человеком. Раздался слабый шорох, и мой внезапный спаситель тихо вышел, закрыв за собой легко скрипнувшую дверь.

Так началась моя новая жизнь. Жизнь после бала.

♙♖♔♕♖♙

«Я позову тебя, рыбка, — шептал голос Ильи в моих снах. — Я зажгу в твоём небе звезду и дождусь тебя. Только живи».

Лёжа на пропитанном кровью и опалённом песке круглой арены, он смотрел на меня и твердил: «Я дождусь тебя». Эти звуки мне грезятся днём и ночью. Сизые тени в углах шелестели мне: «Только живи!»

Словно Илья оставался здесь, рядом, оберегая меня и теперь…

Словно бы не случилось непоправимого.

Чудовищные воспоминания пробирались в мои очень короткие, тёмные сны, они жалили болью.

Бал. Наш долгий танец с Ильёй и его дерзкий вызов слились в длинный шлейф тревожных виде́ний.

Спешно подготовленная для неожиданного поединка арена у выхода в летнюю половину дворца. Её белый, искристый песок. Прозрачный купол магической защиты, вставший стеклянной стеной вокруг нас. Сосредоточенные мужчины, кружившие на арене в яростном танце и с боевыми мечами в руках. Бессмысленное и беспощадное противостояние.

Выпады, увороты, удары. Мой липкий страх, обезоруживающий, обволакивающий. Стремительные атаки Ильи, по-змеиному неожиданные и коварные. Его виноватые взгляды. Ускользающий из-под нападения король, нежданно-негаданно ловкий, умелый боец, явно опытный и закалённый в сражениях. Брачная клятва, данная Ильёй, несокрушимым щитом прикрывала младшего Змеева от ударов отца. Но — не от ведьмы.

Стены зала давили на нас своей тяжестью, воздух был буквально пропитан моими дурными предчувствиями. Это я пропустила удар. Я та, кто должен был стать самой главной защитой Змеёныша, прикрывать его спину. И ставшая его уязвимостью, его слабостью. Из-за меня он не смог уклониться.

Вот Илья прикрывает меня от удара, роняя на пол. Алый шлейф её платья больно бьёт по лицу, оставляя на нём жгучий след. Я разворачиваюсь и понимаю, что сама не успеваю ударить. Подпрыгиваю в броске, но не дотягиваюсь до неё. Мне не хватило буквально ладони.

Мир вокруг меня замер, как будто само пространство и время остановились

Илья, защищая меня, грудью встретил удар Первой ведьмы. Внезапно возникший в её беспощадной руке монструозный кинжал стал неожиданностью для Василиуса. Король угрожающе крикнул на ведьму, потом резко вскинул свой меч, отступая на шаг, но это уже ничего не смогло изменить. Оружие смерти вступило на путь пресечения жизни. Каждую деталь я увидела с ужасающей ясностью. Плавно и беззвучно, словно в масло, нож вошёл в грудь Ильи. Всего несколько страшных мгновений — и на парадном камзоле стремительно и ужасающе распустился кровавый цветок…

Глава 8. Тайна имени

«Добро по миру не рекой течёт, а семьёй живёт.» В. И. Даль Пословицы русского народа.

Утро прошло, как обычно. За общим столом вчерашний незнакомец упорно прятал глаза и делал вид, что не замечает меня. Мысленно поблагодарив его, я привычно помогала хлопочущим у стола женщинам. Забрав из рук Тонкой Лоры самого младшего из Лорилов, сегодня особенно громко капризничавшего, сунула ему в тонкие пальчики забавный узелок из тряпиц, чем-то похожий на зайца, и уговорила мальчишку поесть.

У многочисленных детей рода Лоренсов всего было в избытке: резных деревянных игрушек, тёплой добротной одежды и ласковых рук явно любящих родственников. Ели все жители дома Лоренсов досыта, и судя по разнообразию блюд в повседневном меню, авитаминозы здесь никому не грозили. Не хватало лишь солнца… Серый дневной полумрак не мог его заменить. С каждой новой луной вечной ночи дети выглядели все бледнее и тоньше. Глядя на них, Старая Лора печально поджимала губы и тихо шептала молитвы каким-то богам.

Которым нет дела до Лоренсов.

Сразу же после завтрака ко мне неожиданно подошла супруга старшего Лоренса — Главная Лора. Молча взяв за меня руку, повела в сторону выхода из дома. Наспех накинув тяжёлые шубы, мы с ней вышли в зловещую снежную темноту позднего утра и двинулись в сторону по самую крышу засыпанного снегом круглого низкого здания, стоявшего во дворе неподалёку. Раньше я не замечала его.

Туда не вела ни одна плотно утрамбованная или расчищенная тропинка. Выдав мне короткую лёгкую лопату, больше похожую на весло, Лора кивнула куда-то. Проследив за её взглядом, я увидела верхний край узкой двери, едва выступающий из-под белого снежного полога. К ней нам пришлось пробираться буквально по шею в сугробах. Кутаясь в шубы и меховые капоры, мы упорно барахтались в рыхлом снегу, пока не упёрлись в обледенелую стену.

Здесь Лора меня отодвинула в сторону, и ещё битые четверть часа она выкапывала больше похожую на бойницу чёрную дверь. Я ей не мешала, лишь отгребала с тропинки промёрзшие твёрдые снежные комья.

С немалым трудом, отодвинув обитый кованой медью запор, женщина отворила проход. Громко скрипнули петли, и из тёмного чрева промёрзшего дома мне в лицо хлынул холод.

С неимоверным трудом удержавшись на подкосившихся вдруг ногах, я судорожно вцепилась в плечо своей рослой спутницы. Она молча поставила у порога лопату и шагнула вперёд, увлекая меня. Нащупав правой рукой на невидимой полке стеклянный светильник, Лора чем-то щёлкнула, и оранжево-красное пламя подпрыгнуло в её пальцах, осторожно нащупывая обгоревший фитиль толстой белой свечи.

Тьма не исчезла. Жуткая, так пугающе ощутимая, вязкая. Она лишь на шаг отступила, щерясь чёрными иглами страха из тёмных углов. Я испуганно замерла на пороге, не в силах сделать и шага вперёд.

Лора громко вздохнула, и, крепко подхватив меня под локоть, буквально втолкнула в зияющую темноту. Отрезая путь к бегству, пронзительно скрипнула дверь за спиной. По доскам промёрзшего пола прогрохотали наши с Лорой шаги. Внутри дома царил густой мрак. Покрытые инеем стены едва освещал тусклый свет нашей робкой свечи. Уже мне знакомый запах ритуальных курений витал в спёртом воздухе.

Всё ещё цепко держа меня под руку, Лора смело шагала вперёд, и я молча следовала за ней, стараясь не сбиться с шага. Миновав узкий коридор, мы вошли в просторную круглую комнату. В тускло мерцающем свете несмелого пламени отчётливо проступили пейзажи длинных настенных гобеленов. Запах курений усилился.

В центре странного помещения стоял массивный и свежеструганный деревянный стол, что само по себе теперь было редкостью: со времён начала вечной зимы леса на стремительно вымирающем континенте остались лишь на побережье.

В пронзительной тишине каждый шорох отдавался трепещущим эхом. Звук моего собственного дыхания становилось всё тяжелее. Почему мне вдруг стало так страшно?

Я подняла взгляд присматриваясь внимательно. На гобеленах, украшавших стены комнаты, были изображены сцены охоты на дивных зверей и роскошная зелень лесов. Наконец, отпустив мою руку, Лора медленно подошла ближе к столу, поднимая светильник над ним. Стол оказался затянут толстым войлочным покрывалом, богато украшенным белым орнаментом инея.

В его центре же лежал человек. Женщина. Молодая, довольно красивая и удивительным образом похожая на… меня? Только мёртвая.

Лицо незнакомки казалось фарфоровым. Кукольным и совершенно безжизненным. Неровно брезанные волосы светло-пепельного оттенка покрыты иголками инея. Плечи и грудь плотно обтягивала тонкая белая рубашка, больше похожая на саван. Ноги прикрыты пушистыми шкурами. Глаза крепко закрыты. Бледные губы поджаты в подобие скорбной улыбки.

Словно в жутком отражении я увидела в ней себя. Мне ведь тоже обрезали волосы. Я всё думала, — чтобы не мыть лишний раз. И цвет они поменяли. После того злополучного поединка я изменилась. Глаза словно бы выцвели, потеряв свою яркую зелень. Вся я стала в чём-то похожа на старую, выгоревшую фотографию со стены.

Прикосновение тёплой и жёсткой руки отрезвило. Лора заглядывала мне в лицо с выражением самого полного и искреннего сочувствия.

— Это Эвин*, молодая жена младшего брата моего Лоренса, — прошептала она, — Зима выпила её душу за луну до того, как мой муж нашёл тебя.

— Эвин… — прошептала я, с огромным трудом разлепив пересохшие губы.

— Да, ты приняла её имя. Он любил её. Тёмному Лоренсу больно видеть тебя среди нас.

Эвин… Что заставило меня сделать шаг к телу несчастной? Чувство острой необходимости. Отстранённо подумав о том, как чудовищно трудно бедному Тёмному Лоренсу видеть меня в доме своих родителей, я приблизилась к ней и дрожащими пальцами прикоснулась к холодной руке.

И увидела нить человеческой жизни. Едва ощутимую, тонкую, словно лучик дальней звезды в чёрном небе Форстмора.

— Она… жива? — мой голос дрогнул.

— Да, — Лора громко вздохнула, поправив прядь светлых волос на высоком лбу девушки. — Пока ещё. Иногда души ушедших возвращаются. Это случается очень редко, раз в тысячу лун, даже реже. Но если солнце однажды взойдёт, души жертв зимы уйдут вместе со снегом. Эвин уже далеко ушла от нас по зимней тропе. Её след заметает позёмкой.

Глава 9. Библиотечные призраки

“Из одной надежды не сшить одежды” В. И. Даль Пословицы русского народа.

Как я выползла из воды? Движимая чувством врождённого противоречия, не иначе. Обдирая о камни блестящую чешую, цепляясь белыми от напряжения пальцами за прибрежные валуны. Пальцами, не плавниками.

Каждый метр мне давался мучительно больно. Некстати вспомнилась злая детская сказка о глупой русалке и принце. Та безмозглая девица не онемела, выползая на берег, она сорвала себе намертво голос. Поднимаясь на мокрые, голые и жестоко до крови ободранные ноги, я тоже могла уже только хрипеть.

Ну уж нет. Я не желаю стать жертвой. Да и Илюшенька мой, хоть и принц, но не слепец.

Он сидел на земле у холодного пламени, смотрел на меня отстранённым взглядом и вертел в пальцах прокля́тое зеркальце, ставшее теперь бессмысленным. Бледное обветренное лицо, впалые скулы обтянуты кожей. Длинные волосы стали седыми. Их жёсткие пряди шевелил морской бриз.

— Привет… — меня встретила вымученная улыбка.

Подняв взгляд на меня, он смотрел и не видел. Блеск его пепельных глаз помутнел.

— Здравствуй, Змеёныш, — не найдясь что ответить, прошептала я едва слышно. И вдруг засмущавшись своей наготы, быстро присела на корточки, прикрываясь тяжёлыми, мокрыми волосами. Снова длинными, как когда-то давно, целую вечность назад.

— Здравствуй? — он перевёл взгляд на море и горько усмехнулся. — Хорошая шутка, наверное. Змеёныша больше нет.

— И всё-таки здравствуй… — я упрямо опять прошептала, глотая горючие слёзы.

Ледяной ветер с моря обжёг. Укололи солёные брызги, выброшенные на берег особенно высокой волной.

— Прости, что так вышло, сардинка. И уходи. В царстве смерти тебе делать нечего.

Он протянул ко мне руку и вытер солёную влагу с щеки. Какие холодные пальцы. Мне показалось, что слёзы застыли под ними.

Илья рвано вздохнул, отворачиваясь. Мягкие пряди его волос скользнули на высокий лоб. Длинный плащ с капюшоном надёжно прятал всю фигуру Ильи.

— Я же пришла сюда, верно? — я усмехнулась, губами ловя его пальцы. — А значит, не так всё и плохо. И здесь я тебя не оставлю!

Мои слова гулким эхом отразились от прибрежных камней. Чёрный плащ на Змеёныше вдруг распахнулся и накрыл меня с головой. Скалы острова лопнули, рассыпаясь в песок. Под моими ногами разверзлась огромная трещина. Холодная, мокрая ткань спеленала, лишая дыхания, и потянула на дно этой бездны…

— Прости…

Проснувшись в холодном поту, я ещё несколько долгих мгновений мучительно выбиралась из чрева кошмара. В сумраке комнаты я слышала собственное рваное дыхание. Мне всё ещё чудился шёпот волн.

Очередная злосчастная ночь принесла новый сон, отличный от всех предыдущих. Уже хорошо, хоть какая-то динамика. Мои ночные виде́ния становились всё более реалистичными и мучительными. Казалось, что я балансирую на грани между сном и явью, не в силах их отличить.

Сегодняшний сон стал особенно болезненным. В нём я увидела всю бездну собственной беспомощности. И Илью — не сильного, умного и уверенного в себе молодого мужчину, каким я узнала его за последние несколько месяцев, а растерянного мальчишку. Как тогда, в первый раз, на обледенелом пороге избушки.*

Возможно, это было предупреждение о том, что ещё не случилось. Подсказка. Или бред моего растревоженного воображения.

Но одно я знала наверняка: этот сон не последний.

Я обязана разобраться с тем странным, что происходит в реальности. Лора сказала вчера, что семейство Лоренсов “переживает не самые лучшие времена”. К моему величайшему стыду, за всё время пребывания в этом доме я так и не выяснила ничего о его обитателях. Из беды меня не тревожили.

Я как будто упорно спала наяву и просыпаться не собиралась.

Из тихих и неторопливых бесед весьма добродушных и разговорчивых Лоренсов, я узнала историю злосчастного королевства Василиуса. Говорят, ледяной континент раньше не был таким. Да, ещё до прихода последнего из Василиусов здесь тоже случались суровые зимы. Примерно раз в полсотни севенских лет. Они могли длиться много лун, принося с собой бесконечные снежные метели и лютую стужу. Но даже они не могли сравниться с тем, что началось после грандиозного возвращения Ледяного Дракона Василиуса.

Если это всего лишь легенды? При всей моей лютой “любви” к королю, — люди склонны винить власть имущих во всех своих бедах.

Нужно было узнать всё доподлинно. Старший Лоренс не раз звал меня на мужскую половину, предлагая изучить семейную библиотеку. Небольшую, но собранную тщательно и с немалой любовью.

Мне не хватило моральных сил. Самое время исправить эту непростительную ошибку.

По вполне объяснимым причинам я остерегалась открыто колдовать в доме Лоренсов, втайне надеясь, что никто не узнает во мне королевскую ведьму. И как оказалось — напрасно. И это я тоже исправлю.

Тщательно приведя себя в порядок, я выглянула в коридор. Тени за дверью зашевелились, будто живые, складываясь в причудливые силуэты. Дом Лоренсов неожиданно для меня оказался огромным, его стены словно дышали тайнами. “Мужская” его половина была куда скромнее “женской”. Мгновение подумав, я двинулась в её сторону. Время ещё очень ранее, до утренней трапезы несколько часов, и я не рискую встретить здесь кого-то из женщин или детей.

Глава 7. Сны дома Лоренсов

«Не тот живёт больше, кто живёт дольше» В. И. Даль Пословицы русского народа.

Море. Целая бездна холодной воды, ещё так недавно пугавшей меня до потери сознания. Я висела у самой поверхности толщи и смотрела на яркие лучи, разрезающие клинками ночное небо, косо падающие на кромку воды. Крохотные рачки танцевали свои быстрые танцы на их ярком фоне, словно белые искорки в золотистом тумане.

Над морским горизонтом сияла звезда. Её голос тревожил. Будил во мне нечто острое, неприятное-болезненное, человеческое. Память медленно возвращалась. Она тоже как будто выныривала из глубины колдовского морока, вытаскивая за собой разрозненные обрывки моих порядком потрёпанных воспоминаний.

Я не просто огромная рыба, живущая в океане. Набить брюхо жирной селёдкой и крилем — не главная цель моей жизни. Мысли прыгали мелкими пузырьками, раня и раздражая.

Зов до боли знакомой звезды. Громкий зов его сердца. Всё это время я его слышала. Словно прочная нить, он держал меня на поверхности человеческого сознания, не давая стать рыбой навек. Перед глазами вдруг встал его профиль. Я вспомнила имя. Илюша. Змеёныш.

Где ты теперь, мой несносный мальчишка? Сказал мне, что ждёшь. А я предала тебя, бросила! Плавный взмах плавника, и морское чудовище медленно развернулось, своим рыбьим чувством улавливая ближайшее нужное течение. Разворот гибкого тела, разрезающего волну, и я полетела подводной стрелой.

Сердце вело меня на восток. Мимо скалистых островов, коварные жители которых ловят рыбу сетями, похожими на облака. Мимо широкой песчаной косы, вокруг которой всегда было море добычи, и злые моржи, и касатки — разбойники, не боявшиеся даже меня, морской нечисти.

Туда, где солнце выплывает из моря, окрашивая горизонт алыми мазками зори. Где подводные камни встречают несчастные корабли, вгрызаясь острыми каменными зубами в борта обречённых судов. К Прокля́тому острову. Моё сердце болит так отчаянно, что, кажется, выпрыгнет из груди чешуйчатого чудовища. Где ты, любовь моя?

Огромная рыбина — я гибко скользила между хищных камней, серебряной чешуёй, лишь едва задевая их пасти. Я видела тёмный берег. На нём одинокий костёр горел синим магическим пламенем, отбрасывая призрачные отблески на прибрежные валуны. Такое не согревает живых. Оно загорается рядом с мёртвыми. Илюшенька, ты обещал дождаться меня. Неужели солгал?

Я здесь. Вместо рук — плавники, вместо ног — рыбий хвост. Посмотри на меня и узнай. Я кричала и билась в воде, орошая прибой своей кровью. Волны её жадно слизывали, сияя искристым оттенком древнейшей магии.

Магии Вечного океана. Её блики тянулись туда, где высокие скалы нанизывали на свои острые зубы морские туманы и расчёсывали каменным гребнем смертоносные бури. Крик чудовищной рыбы подхватывал крепкий бриз, унося его выше и выше. К тому, кто неподвижным и чёрным пятном замер на постаменте скалистого острова и безысходно был нем.

Мёртвые ветра не слышат. Я здесь, а он — там. Всё оказалось теперь безнадёжно и совершенно бессмысленно…

Хватая ртом воздух и судорожно цепляясь руками в тяжёлое меховое одеяло, я вынырнула из клокочущей глубины своего кошмара. Спустив ноги на пол, медленно выползла из постели, осторожно нащупала меховую домашнюю обувь, нечто среднее между тапочками и унтами. Сон был так реален, что я задрала полы тяжёлой рубашки и посмотрела на голые ноги. Сухо, чисто и никакой чешуи. Это только лишь сон.

За узким окном царил утренний полусумрак. Громко тикали круглые выпуклые часы на стене, сплошь увешанной узорчатыми коврами, сшитыми из кусочков разноцветных гладких шкур. Большой дом был сплошь убран такими коврами или старинными гобеленами. Все изыски местного дизайна были подчинены одной цели: сохранению света и тепла.

С того часа, как я здесь оказалась, минуло уже десять лун.

Многое изменилось.

Десять лун я живу в этом странном доме, затерянном среди бескрайних снежных просторов. Десять лун я просыпаюсь от одного и того же сна, где я чудовище с рыбьим хвостом, где я — предала свою любовь, где я потеряла себя в морских глубинах.

Но здесь, в этом доме, всё иначе. Здесь я человек. У меня есть руки и ноги, здесь я могу ходить по земле, здесь я могу греться у настоящего огня, а не у того синего магического пламени, которое горит рядом с мёртвыми.

Я часто сижу у окна, глядя на бескрайние снежные просторы, где ветер играет с позёмкой, создавая причудливые узоры. Иногда мне кажется, что я вижу в этих узорах очертания морских волн, но я быстро отбрасываю эти мысли. Нет места морским фантазиям. Здесь есть только суровая реальность северной жизни.

Хозяйка дома, старая Лора, мать главы дома, — женщина с седыми косами и морщинистым лицом, часто застаёт меня за этими размышлениями. Она ничего не говорит, просто приносит мне чашку горячего травяного отвара и садится рядом, глядя на то же окно. Мы молчим, но в нашем молчании есть какое-то особое понимание.

Всех женщин дома Лоренсов зовут Лорами. Лора Старая, Первая Лора, Средняя Лора, Младшая Лора. Все молоденькие девушки — Лорис. Все девочки, а их в доме немало — Лори. Мужчины — Лораны и Лорены с Лорилами. Все друг на друга похожи: русоволосые, ясноглазые, рослые, сильные, крупные. Добродушные и непоколебимо-спокойные. Они — словно сам север.

Лишь мне они дали новое имя. Эвин — «жизнь», «дыхание». Теперь меня так зовут, и это имя хорошо подходит к моей новой жизни. Своё прошлое имя мне очень хотелось забыть, но по злой иронии оно так похоже на новое…

Я научилась жить заново. Вставать с боем часов, умываться ледяной водой, управляться с непривычной одеждой, помогать женщинам рода на кухне, управляться с детьми и стараться быть незаметной. У меня это получается. Раны зажили, боль отступила. На мои каждодневные прогулки на берег моря давно никто из них не обращает внимания.

Но каждую ночь, когда приходит время сна, я снова возвращаюсь в те морские глубины, снова становлюсь той, кем была когда-то, снова теряю его, снова чувствую боль предательства и отчаяния. И каждый раз просыпаюсь с одним и тем же вопросом: «Неужели всё это было лишь сном? Или это моя настоящая жизнь — лишь сон?»

Глава 10. Родители

«Дитя хоть и криво, а отцу-матери мило.» В. И. Даль Пословицы русского народа.

Всё здесь стало теперь совершенно иначе. Сразу же за порогом той самой квартиры её встретил свет. Много белого света и цвета. Ослепительно-белые стены, сверкающие чистотой. Алебастр и сияющий бликами гладкий металл широких дверей. Просторная кухня, чем-то похожая на хирургическую операционную, такая же безупречно-кристально-стерильная.

Квартет белых тарелок на белом столе. На каждой — магический купол термического стазиса, тускло мерцающий и прозрачный. Внутри — что-то вкусное и аппетитное. Овощи? За прошедшие годы Вивиан успела забыть их земные названия. В центре блюдо с увесистым стейком в лужице тёмного вязкого соуса. Два высоких бокала с рубиновой жидкостью. Аскетично, рационально и строго.

В этом был весь Антон Дивин.

Холод, безукоризненная чистота и бездушный порядок. Словно осколок Севены проник в этот мир вместе с ней.

И никаких милых женскому сердцу бессмысленных безделушек. Одежды и обуви тоже не было. Только строгие линии дорогой мебели, подчёркнутая функциональность и полный порядок. Следов присутствия женщины в его доме, Вив не заметила, и это её не порадовало. Всё прошедшее время она втайне надеялась: Дивин вскоре забудет о ней. Он же бессмертный, она это знала. Этот невероятный мужчина никогда не был склонен к бессмысленным рефлексиям. За бесконечную череду долгих лет, сколько женщин прошло через его постель? Ей показалось когда-то: она была лишь одной из них.

Этим она утешала себя.

Но сейчас, глядя на круглый стол, на блюда под куполами стазиса, на рубиновое вино в бокалах, она вдруг отчётливо поняла: всё время Дивин помнил о ней. Помнил и ждал её возвращения.

Эта мысль её ошеломила. Запретить себе думать об этом она уже больше не сможет.

Вивиан медленно обвела взглядом помещение, пытаясь найти здесь следы их далёкого прошлого. Она помнила эту кухню другой: тёплой, уютной, с её любимыми занавесками в мелкий прованский цветочек, с акварелями на светлых стенах, разноцветной посудой и книгами, разбросанными на столе. Ежедневный утренний ритуал приготовления кофе и лёгкого завтрака. Домашние, поздние ужины. Кухня тогда была центром их хрупкого мира.

А потом вдруг всё рухнуло в одночасье. Ей пришлось сделать выбор между собственным счастьем и благополучием и жизнями близких людей. Жалела ли Вив об этом? Да, все эти годы, ежеминутно и ежечасно. Вернись она назад, в тот прокля́тый день, когда был сделан выбор, изменилось бы что-нибудь?

Нет. Они живы, а значит, всё можно исправить.

Вивиан подошла к столу, молча коснулась пальцами прохладной поверхности белой тарелки. Подняв голову, встретилась взглядом с Антоном, плечом подпирающего белый косяк, наблюдая за ней.

— Прости… — чувствуя, как слёзы снова подступают, прошептала она и кивнула на остальные тарелки — Кажется, я не вовремя. Ты ждал гостей?

— Сама видишь, что нет, — он тихо ответил. — Я не знал, что ты любишь сейчас, потому приготовил так много…

— У тебя получилось меня удивить, но я не голодна.

— Ты выглядишь совершенно измученной, сядь и поешь. — Антон снова устало нахмурился, двинувшись в её сторону. — Спасибо за то, что нашла в себе силы и вырвалась. — Произнеся эту фразу, он отодвинул один белый стул и кивнул, приглашая присесть. — И прости, что призвал тебя так… неожиданно. У меня не было выбора.

Вивиан медленно опустилась на стул, чувствуя, как тяжёлым грузом наваливается усталость последних лет. Сквозь ресницы украдкой смотрела, как Антон двигается по кухне — так же порывисто и уверенно, как и прежде. Движения, отточенные годами привычки. Мягкая домашняя одежда светлой тканью плотно обтягивала его рослую атлетическую фигуру, не оставляя простора для воображения. Короткий ёжик светлых волос, лёгкая суточная щетина, тени привычной усталости под глазами.

Легко нажав кнопку включения на стальном полированном чайнике, он пальцами пробежался по гладкой панели плиты, отозвавшейся тихим писком. Мир технического прогресса, усилиями Инквизиции надёжно защищённый от внешних врагов. Приютивший когда-то и Вивиан-иномирянку. Комфортный и безопасный.

— Что происходит, Антон? — спросила она, глядя на то, как мужчина усаживается за стол. — Как я здесь оказалась?

Неожиданно Дивин зажмурился и сжал зубы. Его сильные руки вдруг слегка дрогнули. Это пугало.

— Я вынужден был это сделать, — наконец ответил он, не поднимая глаз. — Я провёл обмен кровными сущностями, — древнейший из семейных ритуалов, последний раз мы его применяли уже несколько столетий назад.

Вивиан почувствовала, как по спине пробежал холодок. Обменять кровную сущность можно только…

— Ева? — прошептала она, цепляясь за кромку стола похолодевшими пальцами. — Что с ней? Кто посмел тронуть её?!

Антон поднял голову, и их взгляды встретились. В его светлых глазах Вивиан вдруг увидела бесконечную горечь, многократно умноженную на усталость.

— А как ты считаешь? — невесело усмехнувшись, он пригубил свой бокал и поморщился. — В мой список злодейских злодеев пока внесено лишь два имени. К счастью для всех нас. Или ты назовёшь мне ещё претендентов?

— Быть такого не может… — Вивиан отрешённо уставилась на тарелку с нетронутым стейком. — Наша с ним кровная клятва…

— Ты всё также наивна, моя дорогая… — видя её нерешительность, Дивин отрезал от стейка кусок и переложил его на ближайшую к ней тарелку. Туда же перекочевала порция подрумяненных овощей в сырном соусе.

— Ешь! — его низкий его голос звучал так уверенно и спокойно, что Вивиан подчинилась, в ответ уронив:

— Законы магической неотвратимости не имеют ко мне отношения.

— Верно… — Антон коротко ей кивнул, тоже взяв в руки вилку. — В тот же день наш несравненный Василиус Змеев скоропостижно скончался. Причина клинической смерти — обширный инфаркт миокарда.

Оторвавшись от трапезы, Вивиан подняла на него удивлённый взгляд. Антон зло усмехнулся:

Глава 11. Сила воли

«Вольному воля, ходячему путь, а лежачему кнут.» В. И. Даль Пословицы русского народа.

К драным ягам проблемы прокля́той Севены!

Не хочу больше думать о ней. Не желаю страдать за весь мир, мне чужой и холодный. Хочу… А чего я хочу?

Выжить. Понять, наконец: кто я такая. Найти Илью Змеева и вернуться домой вместе с ним. Кто-то, может, уже и забыл, но я помню отлично: мне сделали предложение. И колечко красивое подарили. Очень жаль, что оно растворилось где-то между мирами...

И вообще, у меня там Серёжа скучает, и запоротый эксперимент, между прочим, стоит. Мой начальник, наверное, отпуск оформил. У меня на Земле ещё куча дел!

Не желаю я больше страдать. Голова только пухнет, и слёзы закончились окончательно. Чего бы ещё пожелать? Ужасно хочу отблагодарить своих Лоренсов, сделать их жизнь хоть немного светлее и проще. И воплощать это намерение я начну уже прямо сегодня.

После вчерашнего приключения в библиотеке я отлично спала всю минувшую ночь. Никаких сновидений и призраков. Разобраться с кошмарами мне пообещал Тёмный Лоренс. Я отмахнулась вчера от его странных слов, но, похоже, что у него получилось. Встречаться в библиотеке мы с ним условились каждое раннее утро.

Мысленно я назвала его Вороном. Сдёрнутый мной с него морок практически ничего не менял. Недоверчивый, сдержанный, умный, прямолинейный до грубости, взрослый мужчина. В прошлой жизни я старалась таких обходить стороной, ощущая себя рядом с ними болезненно-уязвимой и слабой. Илюшенька был совершенно другим. Но зачем я их мысленно сравниваю?

Наша с Вороном вчерашняя “библиотечная” встреча закончилась… сложно. Колдун всё ещё мне не верил, а посвящать его в наши с Ильёй сокровенные тайны я не спешила. Кто знает, чего будет стоить ему моя откровенность. Василиус всё ещё меня ищет и, как я теперь понимаю, — быть по-другому не может.

Мы с Вороном условились ежедневно встречаться. Как и вчера — ранним утром, когда семья Лоренсов ещё спит. Для остальных жильцов дома наши встречи легко объяснялись желанием уединиться вдвоём, закономерным для молодых супругов. Особенно, — переживших тяжёлое расставание. Моя же отдельная, личная спальня стала данью последней болезни. Жена молодого наследника рода лишь недавно “воскресла” после смертельного зимнего сна, и любящий муж чутко оберегал её покой. Все вокруг были свидетелями моего трудного “воскрешения”, и все делали вид, что нам верили.

Этим утром я встала с постели другой. Вспомнился постулат о пластичности всех многоликих, прозвучавший когда-то на лекциях по магическому расоведенью. Тогда я считала себя дефективной русалкой. Давно это было, практически целую вечность назад. В другом мире.

Взяв в руки свой гребень, взглядом встретилась с отражением в зеркале. Вчера вечером оно появилось в моей маленькой спальне. Откуда? Мне кажется, я догадываюсь... Из круглого полированного стёкла в изысканной медной оправе на меня хмуро смотрела скуластая незнакомка. Глубокие тени под растерявшими зелень глазами. Хаос коротких волос, упрямо поджатые губы. Другой мир, другая я… И как меня только Змеёныш узнал? И как мне поверил...

Всё, что я слепо когда-то считала незыблемым, оказалось всего лишь одной вероятностью из великого множества объективных реальностей.

Другой мир.

Только теперь до меня стал доходить точный смысл этих слов. Севена не просто принципиально иная. И дело здесь даже не в хороводе разноцветных лун, в которых я вечно путаюсь. И не в солнечном диске, слегка красноватом и крупном, который я видела лишь на картинах и гобеленах. Здесь меня не отпускало удивительно острое и осязаемое ощущение пустоты. Чувство глубокой и непоправимой потери.

Благодаря очень подробному и выразительному рассказу Ворона, вчера я нашла объяснение этому.

На Севене нет полного и прямого доступа к магии. Вся она, — словно калейдоскоп из осколков огромного зеркала, отражающего совершенно иную реальность.

Там, дома, у нас были Сумерки — объективно существующее магическое измерение со своими законами. Все инициированные азеркины-иные могли войти в него как напрямую, так и через окна-порталы. Пространство, похоже на огромный теплообменник, постоянно накапливающей магическую энергию всех мыслящих существ. Законы физики здесь отступают, каждый слой хранит свою тайну, а Великие могут творить невозможное. Наша сила черпалась оттуда.

Сумерки… Как я могла забыть о них? Теперь это казалось далёким сном, воспоминанием о доме, который я, возможно, никогда больше не увижу.

Здесь, в Севене, магия течёт иначе. Она словно проходит через фильтр, искажается, становится… неполноценной. Или, может быть, это я стала другой? Моя сила то едва сочится, как вода из треснувшего кувшина, то обрушивается сокрушительным потоком. Словно кто-то играет со мной, то открывая, то закрывая доступ к источнику.

Ледяная вода в умывальнике окончательно разогнала остатки сонливости. Зубы здесь чистили помощью маленьких крепких метёлочек из какой-то щетины. Спросонья я умудрилась обсыпать все руки пенистым белым зубным порошком с привкусом мыла и копоти. Пришлось снова лить на них воду. Когда я уже научусь этим местным премудростям?

И когда уже выясню, наконец: собственно, кто я?

История о мистическом племени Зовущих, прочно державших монополию на заключение договоров с магическими проводниками, или как их называли здесь: “сущностями”, маня настораживала и пугала. Проводники эти были самыми разными, и кое-кого я уже даже видела: Василиус со своим Ледяным драконом, Тёмный Лоренс с Призрачным вороном, Змеёныш с его “Василиском”. Насчёт последнего я не уверена. Уж больно Илюша мой был осязаем в своём обращении. К тому же он маг, и по словам самой Элен — наследник великого древнего рода. Илюшенька Полозович.

Ох, как же всё сложно! А что, если моя мать действительно была одной из них? Эта мысль одновременно пугала и объясняла так многое. Тогда я… Кто же я? Совершенно определённо — иная. Двуликая. Азеркин.

Глава 12. О легендах и звездах

«Не всякая водица для питья годится, не всякая сказка - людям указка» В. И. Даль Пословицы русского народа.

Круг часов на Севене делился на две половины: в чёрную жители ледяного континента отдыхали, в белой — трудились не покладая рук.
С момента нашей с Вороном первой встречи прошло уже много таких половин. Мы многому научили друг друга. Со мной Тёмный Лоренс был неизменно терпелив и спокоен, и я не уставала поражаться его завидной выдержке.

Поначалу я обитала в доме Лоренсов жизнью тихой и старалась быть как можно более незаметной. Но Ворон научил меня совершенно иначе смотреть на простую, привычную магию. И постепенно она начала просачиваться в мою жизнь, словно первые весенние лучи сквозь зимнюю мглу.

Помню, как впервые решилась помочь Старой Лоре с бельём – просто представила, как оно высыхает быстрее обычного, и вот уже на следующий день женщина удивлённо благодарила меня за приятное чудо. Затем была самая младшая Лорин её деревянными куклами – я заметила, как она плачет, не найдя любимую игрушку, и с тех пор стала следить, чтобы все собирались на своём месте. А маленький сын Старшего Лоренса… его мигрени всегда отзывались болью в моём сердце, и я не могла не поделиться с ним частичкой своего спокойствия.

Постепенно я осмелела, и мои вмешательства становились заметнее. По вечерам в кухне я тихонько поддерживала ровное пламя в печи, помогая хозяйке готовить ужин. В детской я командовала отрядами кукол и солдатиков, расставляя их по полкам и давая женщинам больше времени для отдыха. Вспомнив лекции по магфлористике, я шептала особые слова, и чахлые цветы на подоконниках начинали цвести даже в самые холодные дни.

Никто не спрашивал меня напрямую, хотя все в доме замечали эти маленькие чудеса. Я просто делала то, что у меня получалось лучше всего – помогала, не требуя ничего взамен. Моя магия была тихой, почти незаметной, но именно такая и нужна была этому дому, где каждый и ежедневно сражался с вечной зимой за обычное право на жизнь.

И хотя я всё ещё проводила бо́льшую часть времени в своей маленькой комнате, моё присутствие чувствовалось повсюду – в тёплом воздухе дома, в аккуратно сложенных вещах, в счастливых улыбках детей. Словно сама магия, природу которой я так неплохо понимала, шептала дому Лоренсов: “Всё будет отлично”.

В такие моменты я чувствовала, что не зря оказалась здесь, что мой дар может быть тихой силой, способной согреть сердца тех, кто нуждается в помощи.

На тропе к круглому дому, в котором спала его супруга Ворона, ежедневно становилось всё больше следов. Сам ли это Тёмный Лоренс всё же внял моим словам и решил посещать бедную Эву, или кто-то из членов семьи милых Лоренсов? Я не хочу этого знать. Лишние знания — лишние беды…

Сегодняшняя ночь отличалась от остальных. И дело было вовсе не в грохоте жуткого ветра, сотрясавшего стены каменных домов. Обрушившийся на континент ужасающий ураган не был здесь чем-то необычным.

В эту ночь что-то вокруг изменилось. Проснувшись от нахлынувшего вдруг ощущения скорой беды, я наспех оделась и выглянула на крыльцо. Подняв глаза я замерла, глядя на зловещее небо. Сам воздух стал будто густым и тягучим, словно застывшая смола. Где-то вдалеке, там, где пики заснеженных гор встречаются с небом, вспыхивали багровые зарницы – не отблески молний, а нечто более древнее и зловещее. Северное сияние? Я не раз видела подобное зрелище в Княжпогосте. Бесконечно давно и далеко, на Земле.

— Тоже не спится? — низкий голос Ворона заставил меня вздрогнуть. Тёплый груз мехового плаща лёг на плечи.

Я не ответила, лишь плотнее закуталась в него, чувствуя, как тепло проникает сквозь холодную одежду. Мужская фигура возвысилась рядом со мной, словно древнее величественное изваяние. Задрав голову, Ворон внимательно смотрел на багровые всполохи в небе, и в его светлых глазах отражалось зловещее сияние.

— Ты так и не рассказал мне легенду о призыве Василиусу Ледяного дракона и о вечной Форстморской зиме… — поймав его быстро темнеющий взгляд, я усмехнулась. — Ты его так боишься?

Ворон молчал, отрываясь от багровых всполохов в небе.

— Боюсь? — наконец произнёс он, его голос звучал глухо и тяжело. — Нет, я уже ничего не боюсь. Всё самое страшное с нами уже произошло.

Он повернулся ко мне, и в свете зловещего сияния его лицо казалось высеченным из камня.

Лоренс вдруг умолк, и молчание длилось так долго, что я уже было подумала: наш разговор завершён. Но он всё же заговорил, опустив глаза и зачем-то внимательно разглядывая свои руки. — Ты спрашиваешь, как началась эта зима? Для тебя эта история будет похожа на страшную сказку. Не правда ли, Ева?

Ворон ни разу ещё не называл меня моим именем. До сих пор он вообще обходился без этого. Я ошарашенно молча кивнула. Неожиданно мужчина накинул мне на голову капюшон и положил руки на плечи. Вздрогнув, я отчего-то решила его не отталкивать. В этих прикосновениях не было никакого навязчивого подтекста. Просто забота о слабом. Или мне так казалось?

— История о том, как жажда власти обернулась холодом, — продолжил вдруг Ворон.

Он поднял руку и провёл пальцем по линии снежного горизонта. Крошечные прозрачные кораблики поплыли по небу, выбрасывая на воображаемый белый песок солдат с серой кожей. Я могла бы гордиться собой: за эти недели в мастерстве визуальных иллюзий мой ученик превзошёл и меня.

— Эффектно… Но не слишком понятно.

Пробормотала несносная я.

— Орингол. — Ворон не обратил никакого внимания на мою мелкую колкость. — Принц-изгнанник, единственный сын короля. Он вернулся тем летом, когда небо ещё помнило тепло. Привёл флот, наёмников… Давал нам заманчивые обещания… — Лоренс резко сжал кулак, и корабли тут же рассы́пались в снежную пыль. — Говорил о «справедливости», а сам жаждал лишь власти. История вечна, как весь этот мир.

— Но вы поддержали его? — спросила я, заметив, как дрогнул его голос.

— Мы все поддержали. — Он засмеялся, и звук этот напомнил скрип льда под безжалостным солдатским сапогом. — Старый король правил железом и страхом. А Орингол… он говорил о свободе. О том, что магия должна принадлежать всем нам. — Лоренс посмотрел на меня, и в его взгляде заплясали отблески того самого ледяного пламени. — Но он лгал. Тебе это знакомо, не правда ли?

Глава 13. Начинаю колдовать

«Хоть там, хоть сям перехвати, а что должен — заплати.» В. И. Даль Пословицы русского народа.

Сборы заняли меньше часа. Тёплая одежда, немного еды, пара простеньких янтарных амулетов, подаренных Лоренсами. Всё остальное — неважно. Вещи вообще не важны. Не оседать на одном месте и не привязываться к предметам. Все привычки несчастной русалки — воспитанницы интерната остались со мной.

Я нервно расхаживала по комнате, собирая вещи в небольшой походный мешок. Пока я укладывала смену одежды, пальцы крупно дрожали. Я нервничала. Почему? Любая дорога всегда была для меня настоящей отдушиной, распахнутым настежь из душных реалий окном. Отчего же теперь так тревожно?

Заставив себя остановиться, я присела на стул. А включи-ка мозги, дорогая моя.

Ворон, конечно, умел убеждать. Его бархатный голос и уверенный взгляд почти заставили меня поверить в его искренность. Почти. Но что-то внутри возмущённо скребло и скулило. Слишком всё складно и гладко. Несчастная иномирянка получает неожиданную поддержку от сильного колдуна. Просто так, даром? Отчего я не спросила его о цене за услугу? Балда, потому что. Наивная дурочка.

«Первая ведьма, зовущая…» — эти слова эхом отдавались в голове. Ворон знал. Знал куда больше, чем показывал. Теоретически я ведь могу призвать ему новую сущность. Сразу вспомнились слова Элен о том, как изменился Василиус. А ведь она видела и другим короля — ледяного дракона. Ведала, и судя по сыну — любила когда-то. Во что превратится тогда Лоренс-Ворон?
И эта несчастная Эвин… Лежит, одинёшенька в ритуальном доме, погруженная в магический сон. А он снова оставит её, помчится спасать незнакомку. Зачем? За очередной силой, за новым призывом. Однажды он уже бросил молодую жену в чужом для девушки доме, среди незнакомых людей, без защиты. И вот результат.

Нужно бежать, Ворона не дожидаясь. Морок скроет меня от преследования. Звезда же покажет мне путь. Я остановилась у зеркала, разглядывая своё отражение. В светло-зелёных глазах читалась решимость. Такой я себе даже нравлюсь.

Но прежде чем бежать, нужно сделать то, что я должна была уже очень давно. Эвин. Несчастная, чьё красивое имя я всё это время носила. Ворон явно не верил в её пробуждение, но я остро чувствовала — теперь у меня есть силы вернуть её к жизни.

Выглянув в окно, я заметила, как ослепительно яркие лучи новой звезды окрашивают небо в пронзительно-серебристый цвет. Он действительно звал меня. «Пора, ” — решила я, затягивая ремень походного мешка на меховой куртке.

Ноги сами понесли к выходу. В голове крутились мысли о предстоящем ритуале. Я никогда не проводила ничего подобного, но возможно, это последний шанс всё исправить. Прежде чем Ворон вернётся за мной.

Привычным жестом накинув морок, я бесшумно выскользнула из дома. На улице снова похолодало, морозный воздух обжёг лёгкие и пока я пробиралась по заметённой дорожке, снег похрустывал под ногами. Порывом ветра больно хлестнуло в лицо колкими иглами льдистой крупы. По небу все еще проносились сизые и тяжёлые ураганные тучи, хотя буран уже начал стихать. Тёмная дверь как будто ждала меня: от одного только прикосновения пальцев она отворилась, словно бы приглашая.

Внутри оказалось темно. На полке у двери светильника не нашлось. Закрыв вход, я с немалым трудом, но припомнила запирающую руну. Трясущимися руками нарисовала её на стене.

— Таче¹!

Магический знак ярко вспыхнул, освещая собой темноту коридора. В то же мгновение дверь с громко щёлкнула и захлопнулась, тесно прижавшись к промёрзшей раме. Я развернулась и двинулась дальше.

Знакомое помещение встретило полумраком и холодом. В круглой, увешанной гобеленами комнате, на большом деревянном столе лежала женщина. Эвин. Черты её заострившегося лица были настолько похожи на мои, что на мгновение перехватило дыхание. Я все никак не привыкну. Коротко стриженые светлые волосы разметались, словно раздутые ветром. На ресницах застыл белый иней.

— Калорем²!

Моя магия отозвалась, пробежав тёплой волной по спине, и послушно согрела замёрзшие кончики пальцев. Словно и не было долгих дней полной магической тишины и удушающего бессилия. Что же. Если уж я начала колдовать, то стесняться не буду.

В воздухе потеплело.

Обойдя стол, я подошла к стене напротив и отвела в сторону один из гобеленов. Знакомый кристалл оказался на месте и засиял мне приветливым солнечным светом, тут же раздвинувшим в сторону льдистые тени.

Пора начинать, моё время стремительно утекает сквозь пальцы. Дрожащими от нетерпения руками я достала из-за голенища высокого тёплого сапога куцый кухонный нож с потемневшей от времени рукоятью. Один точный короткий надрез на ладони — и тёплая яркая кровь заструилась по ней на поверхность стола, оставляя багровый рисунок.

Ритуал, призывающий душу.

Чертя его знаки кровью вокруг головы этой женщины, я шептала слова на древнейшем земном языке. Горячими струями магия растекалась по венам, словно расплавленное серебро. Закрыв глаза, я сосредоточилась на призыве.

«Сработает ли на Севене?» — промелькнула тревожная мысль. Нельзя сомневаться в себе — это первая заповедь мага. Нельзя. И не буду. Достаточно я колебалась. Только бы крови хватило и магия не подвела.

Ритуал набирал свою силу. Воздух словно сгустился, наполняясь живительной магией. Гобелены на стенах затрепетали, как будто от ветра, а живописные пейзажи на них стали тускло светиться. Я чувствовала, как моё собственное волшебство тесно сплетается с силами этого мира, создавая причудливый, сложный узор.