Его сильная слабая женщина

Глава 1

«Я буду тебя беречь» …

Наверное, я хотела бы услышать именно эту фразу. Не «я люблю тебя», не «ты мне нужна», «я хочу быть с тобой» и прочие громкие слова… А именно то, что меня будут беречь. Не топтаться на моих чувствах, не загонять меня в тупики моих же проблем, не отворачиваться, когда мне плохо и необходима поддержка. Не исчезать, когда я прячусь под маску безразличия, когда меня нужно обнять и сказать, что все будет хорошо. Я нуждаюсь в том, чтобы чувствовать себя в безопасности. Чтобы у меня была стена, через которую ко мне не подобрался бы весь ненужный сброд из глупых мыслей и хлама человеческого лицемерия.

Берегут самое дорогое. И я хочу быть этим самым дорогим.

И всё.

/Мари Около-Кулак/

ГЛАВА 1

ЮЛЯ

Часы на микроволновке показывают половину восьмого, когда я выключаю духовой шкаф.

Вынимаю противень с подрумянившимися домашними колбасками, переставляю его на подставку, закрываю чистым полотенцем. Проверяю пышность омлета, доходящего на плите, и наличие зерен в кофемашине. Убедившись, что все в порядке, и мой работодатель Захар Тимурович Дорохов точно не останется на завтрак голодным, покидаю пределы кухни.

Фактически, сегодня у меня выходной день, я совершенно спокойно могла не заморачиваться ранним подъемом и готовкой, а спать хоть до обеда, никто б и слова не сказал. Но внутренняя потребность заботиться об этой семье, в прошлом протянувшей мне руку помощи в тот момент, когда, как говорят, думал на дне, а тут неожиданно снизу постучали, заложена на подкорке. И неважно, что сама семья последние два года состоит лишь из одного члена. Он и один значим. А я, заботясь о нем, хоть так ощущаю собственную нужность.

А иначе зачем жить?

– Доброе утро, Юля, – привычно витая в собственных малооптимистичных мыслях, пропускаю момент, когда тот самый Захар Тимурович появляется на лестнице, бодрым шагом спускаясь со второго этажа.

– Доброе.

Приветствую начальство, притормаживая и оборачиваясь.

Высокий, крепкий, сильный, обеспеченный и наделенный немалой властью – именно таким видят окружающие этого мужчину, сталкиваясь с ним в жизни или в работе. И он действительно такой – со стальным стержнем внутри, несгибаемый. Внешне. А внутренне – покореженный, обожженный и заледеневший одновременно. Такой же, как и я, эмоциональный инвалид, потому что стерва-судьба и по нему прошлась бронетанком.

– Я там, – взмахом руки указываю в сторону кухни, – завтрак вам приготовила. – Поешьте, пока горячий.

– В свой выходной, да… – по-доброму усмехается Дорохов, переиначивая вопрос в утверждение.

Тоже привык, что мои отгулы – больше условность, чем реализм. Я же практически не покидаю этот дом, в который перебралась вслед за хозяевами четыре года назад. А если посчитать общую сложность, то без малого шесть лет наберется.

Да… быстро летит время.

– Мне было несложно, – дергаю плечом, мол, а что такого, и намереваюсь продолжить путь к себе.

Не успеваю даже развернуться.

– Юль, а Стас сегодня тут ночевал?

Будто на прозрачную стену налетаю.

Застываю статуей, глядя в никуда поверх хозяйского уха, зато сердце, встрепенувшись от знакомого имени, моментально берет разбег. Да так шустро, что, того гляди, проломит ребра.

Резко становится жарко, ладошки потеют.

Привычная реакция на Нилова.

Другой у меня не бывает.

Ни когда его вижу, ни когда просто упоминаю вслух… или думаю. Последнего очень стараюсь избегать, но мысли они такие мысли… скачут взмыленными конями, не спрашивая разрешения, и несутся так резво, что фиг остановишь.

– Кхм, кажется, да, – протолкнув непонятно откуда образовавшийся ком, все же киваю.

Нет, за начальником безопасности я не слежу. И то, что в этом доме у него есть собственная комната на первом этаже по соседству с моей – тоже не показатель моей осведомленности. Звукоизоляция всех помещений здесь на высоте. Когда он приходит и уходит, будучи у себя, я не слышу.

Но чувствую.

Улавливаю его близкое присутствие самым непостижимым образом.

На каком-то очень тонком энергетическом уровне. Неподвластном определению и объяснению. Будто тогда, три года назад, когда мы познакомились, у нас идеально совпали какие-то не то частоты, не то вибрации. Голос, запах, вкус, облик, прикосновения – все вызвало во мне отклик. Очень сильный эмоциональный отклик, который присутствует даже сейчас.

И я ничего не могу с этим поделать. Не могу отключить или игнорировать.

Вот и не верь после этого в физику и химию взаимодействия противоположностей.

– Не поговорили?

Вскидываю на Дорохова недоумевающий взгляд. Это что еще такое?

– Захар Тимурович, – тяну предупреждающе, – мне кажется…

Визуал

Она - Юля Михайлова, 32 года, по образованию - дизайнер интерьеров, разведенка, у которой муж-абьюзер в прошлом отнял дочь.

Он - Станислав Нилов, 35 лет, начальник безопасности холдинга Дорохова, женат (был).

Их встреча была случайной, но такой чертовски правильной, будто сошлись две идеальные половинки.

А затем судьба решила, что их испытания еще не закончились…
Или это завистники так решили?

Глава 2

ЮЛЯ

Предаться думам, чем занять абсолютно свободный день, не успеваю. Стоит выйти из ванной, где долго держу ладони под ледяной водой, а после прикладываю к пылающим щекам, как оживает лежащий на прикроватной тумбочке мобильник.

По старой привычке на несколько секунд застываю, издали разглядывая светящийся экран и не спеша приближаться. После делаю первый шаг.

Было время, когда мне почти ежечасно и днем, и ночью звонили исключительно омерзительные личности, желая облить грязью, закидать угрозами и всласть поглумиться. Не буду врать, что их проделки оставляли меня равнодушной.

Совсем нет. И корежили, и пугали, и доводили до истерики не единожды.

Только после того, как я несколько раз сменила номер, телефонный прессинг завершился. Но ощущения, что он может вспыхнуть вновь; что «на том конце провода» притаился очередной враг; что я отвечу, а меня вновь начнут травить, до сих пор живы. И канут они в лету или нет, ответ неизвестен.

– Танюш, привет, – с радостью принимаю вызов, увидев имя абонента.

Травкину Татьяну я знаю, сколько себя помню. То есть почти тридцать лет.

Наша дружба зародилась в босоногом детстве, продолжилась в юности и дальше по накатанной. А разница в несколько годков ни разу не стала помехой. Ведь разный возраст был сущей мелочью по сравнению с тем, что две трети жизни нас объединяло кое-что более значимое – общий коридор.

Наши семьи жили на одной площадке на верхнем этаже сталинской пятиэтажки, родители хорошо общались между собой, а мы, дети, а затем подростки и молодежь, преспокойно ходили друг к другу в гости и отлично проводили время, даже если за окном буянила отвратительная непогода или наступала темень.

Общение заметно сократилось, когда в двадцать два я вышла замуж и переехала к мужу, а несколькими годами позже аналогично поступила Танюшка. Правда, вскоре она вернулась в отчий дом, уговорив супруга жить с ее родителями. Но все эти перипетии окончательно нас не разъединили.

Виделись мы пусть редко, но метко. Даже гуляли на свадьбах друг дружки, а после и на разводах. О да, их тоже отмечали.

Когда же со мной случилось много всего плохого, наша связь, наоборот, окрепла. Подруга детства стала моим якорем и надежным плечом. Я – ее.

А еще пару лет спустя именно она спасла мне жизнь, оказавшись в нужное время в нужном месте… и не растерявшись.

– Привет, Юлёк, – Таня по привычке называет меня именем из детства, из-за чего на губах рождается улыбка. Жаль, мимолетная. Так как следующие ее слова ничего кроме гневного выдоха не вызывают. – Слушай, тут очередное художество на твоей двери оставили. Утром заметила, когда из дома в школу спешила.

– Опять гадости и мат?

– Ну, конечно. Фантазии же никакой.

– Вот уроды.

Закрываю глаза и качаю головой.

Два с половиной года гадят, никак успокоиться не могут. И, наверное, не угомонятся, пока у монстра будет на то желание.

– Не то слово, Юль, – поддакивает Травкина. – И нафига спрашивается на подъезде кодовый замок ставили? Все равно пролезают.

– За бабки же, Тань, явно. Потому и прут.

– Ага, – соглашается. – И ведь ладно бы мелом полотно испоганили, даже звонить и беспокоить тебя не стала. Сама б вымыла, как с работы вернулась. Но они краской в этот раз, прикинь? Рукоблуды безголовые.

Хочется матюгнуться, да только толку от этого никому никакого не будет. Потому сразу перехожу к конструктиву.

– Я приеду, Тань. Не переживай. Уберу.

– Да я не за эту похабщину переживаю, Кудряшка. За тебя, – называет еще одним именем из детства.

Так в шесть лет меня отец окрестил из-за длинных рыжих волос, вьющихся мелкими спиральками. Естественно, что и другие легко подхватили, глядя на мою голову.

Танюшка даже сегодня припомнила, хотя теперь я наполовину седая, каштановый цвет поддерживает стойкая краска, а плотные спиральки превратились в легкие волнистые локоны.

– Спасибо, моя хорошая.

– Да брось, – отмахивается. – Лучше скажи: ты меня дождешься? Я сегодня в школе до трех буду. После у ребят тетрадки с контрольными заберу и домой рвану. А работы вечерком перед сном проверю. Так как, увидимся?

– Конечно, увидимся. Обещаю, – не могу не рассмеяться скрытой настойчивости. Ведь и сама по ней сильно соскучилась. – И не спеши там с тетрадками, госпожа учителка. Проверяй спокойно в школе. Я… я, пожалуй, еще на кладбище прогуляюсь. А там созвонимся.

– Юль, может, все же меня дождешься? – не ведется на подначку. Становится серьезной. -Вместе сходим, а?

Качаю головой, пусть она и не видит.

– Нет, Танюш. Сама хочу. И не волнуйся. Я справлюсь, – убеждаю, добавляя бравады в голос. – Кстати, слышу, звонок звенит. Давай уже, беги.

– Ой, подождет этот звонок минутку, – смешно ворчит, отчего за ребрами теплеет. Затем командирским голосом добавляет. – В общем, так, Михайлова. Я на тебя очень рассчитываю. А еще у меня новости кое-какие есть, – понижает тон, превращая его в заговорщический, – так что по дороге куплю шипучку и тортик. Под них и буду с тобой делиться.

Глава 3

ЮЛЯ

«ША-

ЛА-

ВА!!!»

«ТВАРЬ!!!»

Разглядываю художества, оставленные дружками бывшего мужа с помощью аэрозольной краски, и, нет, не расстраиваюсь. За два с половиной года уже устала заниматься этим бесполезным делом. Лишь протяжно выдыхаю и мысленно прикидываю фронт предстоящих работ.

Придется идти в магазин за ацетоном. Маленького бутылька жидкости для снятия лака здесь явно не хватит. Даже двух.

Криворукие «художники» краски не пожалели. Да и на размер шрифта не поскупились. Сделали высер в два слова, но так качественно, что умудрились изгадить всё дверное полотно полностью.

Даже мысль закрадывается: не мучить себя отмыванием, а взять и докрасить в белый цвет то, что еще осталось не замазанным.

Вот сюрприз говнюкам будет, когда они в следующий раз припрутся. А то, что это сделают, сомнений нет. Паше Дёмину еще несколько лет в тюрьме чалиться, значит, и мне покоя столько же не будет.

Еще раз пробегаюсь глазами по надписям и, качнув головой, усмехаюсь.

Одно радует, в этот раз грамотность рукоблудов, как их вчера обозвала Танюша, не подкачала. Сумели поделить первое слово на слоги без ляпов. А то, было дело, что от ошибок «запугивателей» и у меня, и у подруги – учителя русского языка и литературы глаз дергался:

«Мы тибя найдем!»

«Каза дранная!»

«Пападись толька, предушу»

И это лишь малость, что навскидку приходит в голову.

А было всего и много.

И не только надписи на двери. В копилке деяний Дёминских прихлебателей, за которого мне не посчастливилось выйти замуж, будучи молодой и наивной дурехой, числятся и телефонные угрозы, и письма, приходящие из тюрьмы по нескольку штук в неделю, и подклады гадостей в почтовый ящик, и даже поджог.

Раньше, в квартире родителей стояла деревянная входная дверь, обтянутая дермантином с то ли ватным, то ли поролоновым наполнителем, украшенная декоративными гвоздями. Ее-то и не пожалели. Облили бензином ночью и подожги.

Саня, муж Тани, тогда огонь потушил. Я же, безвылазно обитая в доме Дорохова, сумела приехать только к финалу и, вызвав мастера, заменить дерево на железо. Думала, увидят ироды проклятые – угомонятся, но нет, начались художества…

Хотя, это ерунда, если подумать. Уверена, имей я квартиру на первом этаже, проблем было б намного больше. Точно бы устала менять стекла на окнах, которые били б с особой радостью. А так до пятого этажа кишка тонка дотянуться.

Оставив лишние вещи в прихожей на тумбочке, спускаюсь по лестнице и выхожу на улицу. Привычный с детства район. Все кругом до боли знакомо. Деревья, лавочки, детский сад во дворе, торговые павильоны в конце улицы… а на душе муторно.

Тяжело здесь находиться морально.

Головой понимаю, что не я стала причиной смерти всех своих родных, а поступки бывшего мужа – абьюзера. Но сердце все равно кровью обливается, чувствуя за собой вину. Ведь это я, как не крути, привела монстра в семью. Значит, все же косвенно приложила руку.

К счастью, если можно так выразиться, мой путь до строительного магазина, расположенного через пару домов, и обратно пролегает по скользкой, не посыпанной песком тропинке. Потому, кроме дикой сосредоточенности и установки не упасть на голимом льду и не переломать конечности, других мыслей на подкорке не остается. Возвращаюсь в квартиру реально взмыленной, зато в голове пусто.

Стараясь и дальше не циклиться на плохом, вливаюсь в работу. На оттирку краски уходит почти два часа. За них ни с кем из соседей не пересекаюсь. Лишь изредка снизу доносятся лязг дверей и топот ног, но до пятого этажа никто не поднимается.

Хотя тут ничего странного в общем-то нет. На площадке только три квартиры.

В моей никто не живет. В той, что справа, года полтора назад умерла бабулька, а родственники продавать и сдавать жилплощадь отказались. Стоит закрытая, ждет подрастания внуков. А слева трешка Травкиных. Но и там пока пусто. Сама подруга на работе, муж Сашка и их сын Егорка второй месяц, как находятся заграницей. А Танины родители еще шесть лет назад перебрались под Тверь в частный дом, чтобы не мешать молодой семье налаживать быт. Других соседей нет.

Справившись, возвращаюсь к себе. Складываю использованные тряпки, перчатки и пустые бутыли из-под химикатов в пакет для мусора, чтобы, как буду уходить, вынести на помойку. Еще сорок минут трачу, чтобы сполоснуться в душе, избавляясь от резкого запаха ацетона, и выпить чашку сладкого чая. Затем вновь вызываю такси.

Оповещение о прибытии машины приходит практически мгновенно.

– Куда едем?

В этот раз водитель попадается русским. Для Москвы и области – почти фантастика.

– На Ново-Люберецкое кладбище, – сглатываю вязкую слюну и все же добавляю, – только сначала давайте заедем в детский магазин.

Мужчина отрывается от клацанья в навигаторе и ловит мой взгляд через зеркало заднего вида.

– Какой-то конкретный интересует?

Глава 4

ЮЛЯ

Я сижу неподвижно, лишь изредка по инерции немного отклоняясь влево или вправо, когда машина совершает повороты, а внутри меня плющит и выворачивает от бушующих чувств.

До одури и крупной дрожи по телу. До сбитого дыхания и желания закричать.

А перед глазами мелькают уже не улицы Люберец, а кадры прошлой семейной жизни.

Да, память коварна.

Как ни стараюсь, как ни сопротивляюсь, она не отпускает, жадно затягивая всё глубже и глубже. Туда, где все выжжено дотла. Где остались одни руины. Где властвует лишь пепел, боль и безнадега. А непрошенные воспоминания уже во всю выворачиваются из цепких рук самообладания и одно за другим всплывают на поверхность, обнажая то, что хочется забыть навсегда.

Хочется, но не выходит.

…

Я родилась тридцать два года назад в обычной среднестатистической семье: папа – главный энергетик на металлургическом заводе, мама – служащая пенсионного фонда. Единственный ребенок. Любимый, желанный. Окончила школу с серебряной медалью. Поступила в университет на бюджет.

Дизайнер интерьеров – специальность, выбранная не из-за возможности пройти по баллам, а потому что душа ей горела. Мне непременно хотелось проявить себя, добиться успеха и когда-нибудь обязательно открыть собственное дело. Для этого сразу поставила цель – получить красный диплом. Шла к ней уверенно, не отвлекаясь на глупости. И достигла.

Но перед этим была встреча с будущим мужем.

Мы ходили с Татьяной в кинотеатр на премьеру последней серии Сумеречной саги. Фильм нам понравился. Решили прогуляться по набережной, обсудить впечатления, да и просто отдохнуть, благо погода располагала… вместо этого познакомились с парнями.

Хотя, пожалуй, правильней будет сказать, молодыми людьми.

В любом случае вечер пролетел незаметно, но очень весело. А дальше все оказалось до банального просто.

Весна, юность, влюбленность. Глаза в глаза, улыбки, дрожь по телу, поцелуи. Буйство гормонов. Фейерверк такой, что с ног сбивало.

Павел оказался старше на шесть лет. Адвокат. Житель столицы. Высокий, симпатичный, можно сказать, холеный. И вместе с тем серьезный, образованный и очень заинтересованный во мне.

То, что в двадцать два я досталась ему невинной девочкой, его неимоверно порадовало и завело. А может, так повлиял повышенный тестостерон, но сил у него хватало и на работу шесть дней в неделю, и на частые встречи со мной, из-за которых приходилось мотыляться на приличные расстояния, и на многое другое.

Влюбились друг в друга без памяти. Если не виделись сутки, почти ежечасно созванивались и переписывались, а после наверстывали упущенное время, обнимаясь и не только в его машине. Павел был ненасытен, и как итог – в ноябре узнали о беременности.

Вопроса «Что делать?» не возникло. В феврале сыграли свадьбу. Затем был мой переезд и жизнь со свекрами.

Недолгая.

В июле я получила красный диплом, а через месяц родила Аленку. В честь знаменательного события родители Павла подарили нам двухкомнатную квартиру в спальном районе.

Ну как нам? Ему.

Но тогда я об этом не задумывалась.

Молодая, наивная – да-да-да, кто не знает, и в двадцать три девочки остаются наивными созданиями, если до этого живут в любящей семье очень правильной жизнью: дом – учеба, учеба – дом и дружба с такой же правильной подружкой детства.

Мои родители вложились в дорогой ремонт и покупку мебели и техники. Все в соответствии с разработанным мною проектом. А уж я постаралась сделать его на славу. Правильное зонирование, светлые тона, сложное освещение, встроенная мебель, воздушные тюли – все это преображало наше жилье, делая его визуально более просторным. Плюс двенадцатый этаж. Много света, интересный вид из окон. Не то что у тех, кто обитал ниже.

Жили по большому счету хорошо. Павел нормально зарабатывал. Я занималась дочерью, домашними хлопотами и мужем, приходившим с работы усталым. Старалась поспевать везде и всюду, угождать и тут, и там, никого не обделяя вниманием.

Удавалось это вполне неплохо, да и мама с папой здорово помогали. Аленку они обожали. Нет, у нас не прописывались, чтобы с внучкой нянчиться. Наоборот, часто и не боясь, что ребенок маленький, забирали ее к себе.

Почти все выходные, если Паша хотел меня в единоличное пользование, дочка жила у моих. А Паша хотел. Иногда мне казалось, что он даже ревновал меня к дочери. И тогда я старалась сделать все, чтобы тот был всем доволен.

Много позже, анализируя нашу совместную жизнь с Дёминым, я пришла к выводу, что на самом деле в большей степени сама себя пыталась убедить в том, что у нас все хорошо. А на поверку дело было далеко не так.

Мой муж оказался очень непростым человеком. А по сути, психологическим абьюзером.

Он не использовал физическое или сексуальное насилие, чем открыто бы проявил себя, напугал и оттолкнул. Нет, он действовал очень тонко, филигранно. Постепенно и абсолютно незаметно для неопытной в отношениях меня.

Сначала закружил в вихре эмоций, не давая прийти в себя. Очень красиво ухаживал. Дарил цветы при каждой встрече, пополнял счет мобильного телефона, звонил, шепча нежные слова, и писал милые сообщения, задаривал подарками и покупал нам одинаковые вещи.

Глава 5

ЮЛЯ

Признаюсь честно, у меня до сих пор нет чёткого ответа на вопрос: смогла бы я вынырнуть из «кипятка» абьюза самостоятельно или нет?

Хочется верить, что всё же да. Со временем смогла.

Но явно не так быстро и резко, как помогла это сделать Таня.

Ведь, даже где-то на самом краю сознания понимая нездоровость происходящего, я продолжала бы терпеть и цепляться за наши отношения.

Причин было предостаточно.

Самую важную роль во всем этом, конечно же, играло поведение самого Дёмина. Он не перебарщивал, вываливая на меня всё и сразу. Упреки, недовольство и прочие «фэ» им подавались в умеренных дозах, очень плавно, по нарастающей, поэтому сразу идентифицировать опасность я не могла.

А как виртуозно он манипулировал…

Постепенно, одного за другим, убирал из моего окружения всех: друзей, подруг, коллег, родителей, пока я не осталась в полном вакууме. Представьте себе, я даже не заметила, как мама с папой из частых гостей превратились в редких. Общение с ними свелось к недолгим разговорам по телефону, а Аленку к ним Паша теперь отвозил исключительно сам.

– Зачем нам ехать вдвоем, Юль, сама подумай? Хочешь просто покататься? Лучше уж займись чем-то полезным – уборкой, стиркой, глажкой, чтобы, когда я вернусь уставший, ты могла посвятить все свое время мне. Знаешь же, как я много ради нас работаю.

Я была уверена: мой муж на самом деле самый лучший человек на счете. Мне несказанно с ним повезло. А ему со мной – нет. И теперь он страдает из-за моего неправильного поведения. Оттого с его стороны проскакивают игнор, злобные высказывания и оскорбления.

Да, в этом лишь моя вина.

Желая исправиться, я всячески старалась угодить.

Убеждала себя, что во всех семьях в начале совместной жизни не обходится без острых углов, но долг жены – уметь их сглаживать. И я сглаживала, набираясь мудрости и терпению. Безропотно прогибалась, подстраивалась и лавировала.

Прикрываясь благими целями, я фактически, сама себе рыла могилу. Причем, охотно.

Дура?

Кто-то скажет именно так. А я не стану оправдываться. Не вижу смысла.

Еще одной причиной цепляться за отношения был пример родителей. Они всегда жили мирно, дружно, с юмором. Смеялись и шутили друг над другом, гуляя, держались за руки и целовались по углам, как молодожены. И это спустя почти четверть века вместе.

Отец ни разу не повысил на маму голос, оберегал. А мама на него надышаться не могла. Какие унижения?!

Господи, я по-доброму ими восхищалась и хотела иметь такую же прекрасную и любящую семью, такие же крепкие отношения! Не сложилось, увы.

Немаловажную роль сыграл и мой страх остаться одиночкой.

Я, как огня, боялась самостоятельной жизни. Мне казалось, что без Павла я не смогу, не выкарабкаюсь. Ведь это он – моя опора, крепость, столп. А я – ноль без палочки. Всего лишь слабохарактерная особь, ничего по себе не значащая без поддержки. Его поддержки.

Это смешно выглядит лишь со стороны. А когда тебе об этом ненавязчиво намекают почти ежедневно… сам муж, его родители, твоя душевная, всё понимающая начальница – совсем другое дело.

О да, много попозже я узнала, что дизайнер, чьей помощницей я отработала без малого пару лет, была любовницей моего мужа. Старой доброй подружкой, играющей за его команду ради каких-то собственных целей. Потому даже в офисе я не отдыхала от абьюза, а продолжала вязнуть, как в болоте, считая себя полной бездарностью.

А Павел умело и вовремя подкидывал дровишек:

– Надо радоваться тому, что есть, Юля, и не прыгать выше головы, раз не дано!

– Какой самостоятельный проект, дорогая? Будь благодарна, что Дарья Семеновна с тобой возится и прикрывает косяки. Да, работа за копейки, но так зато постоянная, близко к дому и график нормированный. Где ты лучше найдешь? Или тебе из дома почаще отлучаться приспичило? Любимый муж надоел? Жопой вертеть перед мужиками захотелось?

Украдкой давилась слезами, упрекала себя за отсутствие силы воли и стержня, позволившего бы попытаться пробиться вверх по карьерной лестнице, и соглашалась с мужем: да, я – никчемность!

Моя самооценка была такой низкой, что, когда узнала об изменах Дёмина, первая мысль, пришедшая вслед за шоком, заключалась во вполне привычном: я сама во всем виновата!

Нормально?

Абсолютно нет.

Хорошо, что Татьяна, нагрянувшая ко мне без предупредительного звонка и заставшая дома одну, сумела узреть эту «срань господню!» (ее слова!) и не махнуть рукой, а вцепиться бульдожьей хваткой и начать вытягивать.

– Твою ж ма-а-ать… – выдала она, в потрясении меня разглядывая. – Меня не было в городе всего пять месяцев… Пять месяцев, Юлька! А он тебя вот в это всё превратил…

Я стояла у входной двери, недоуменно смотрела на Травкину, уехавшую после рождения сына к родителям, чтобы те ей помогали, пока муж на вахте, а теперь вернувшуюся и явившуюся ко мне на порог.

Явившуюся, как позже поняла, чтобы поддержать любимую подружку, которой изменяет муж.

Глава 6

ЮЛЯ

Переступаю порог детского рая и непроизвольно глохну. Треньканье, шум, детский лепет, смех.

Я так отвыкла от подобного, что сориентироваться сразу сложно. Ненадолго застываю на одном месте и осматриваюсь.

Слева мама с маленькой девочкой, присев на корточки, слушает сказку из музыкальной книги. Справа двое мальчишек лет восьми, разыгравшись, пытаются попасть небольшим тряпичным мячом в подвешенную на стойке игрушечную баскетбольную корзину. Бабулька на них шикает, но разве ж деток усмиришь?! Чуть в стороне папа с сыном под наблюдением консультанта опробуют радиоуправляемую машину с полицейскими мигалками.

– Зося, не убегай! – оглушает крик заполошной мамашки, когда ее полуторагодовалая кроха, смешно ковыляя косолапыми ножками, чешет мимо меня в сторону стенда с погремушками.

Малышка оборачивается к маме, не замедляя ход, задевает ботиночком загнутый край одной из стоек и едва не летит носом вперед.

Сердце на секунду замирает, а затем начинает частить колкими ударами.

К счастью, обходится без падения и слез. Устояв на ножках, кроха весело хихикает и снова устремляется вперед. Заполошная мамашка за ней.

Я же с трудом заставляю себя отвернуться и незаметно обтираю повлажневшие ладони о шерстяные брюки.

Вот уж не думала, что поход в обычный детский магазин станет поистине сложным испытанием. Стараясь абстрагироваться от людей, осматриваю само помещение.

Слева коляски, чуть дальше кроватки с балдахинами и музыкальными мобилями, манежи, пеленальные столики, стульчики для кормления, машины в половину человеческого роста. Справа стойки с книжками, открытками и другой непонятной, но яркой мелочевкой в прозрачных пластиковых аквариумах. Вся стена впереди – бесконечные полки. От пола до потолка.

Всё везде в игрушках.

Каких только нет.

Куклы пластиковые, куклы фарфоровые, куклы тканевые, в коробках, на подставках, в домиках, с женихами, с подружками, на троне! Плюшевые мишки, крокодилы, зайцы, зебры. Машинки – автопарк из пары сотен наименований. Да нет, больше! Пирамидки, поезда, конструкторы, посудка, развивашки…

Боже, сейчас голова от пестроты закружится …

Втянув через приоткрытые губы воздух, решаю не мучать себя и сократить время пребывания в магазине по максимуму. Нахожу глазами свободного консультанта возле касс и уверенно к нему направляюсь.

– Добрый день! Чем могу помочь? – девушка лет на пять помладше меня одаривает вполне искренней улыбкой.

– Добрый. Я ищу неваляшку.

– О, хороший выбор! У нас недавно был их привоз. Ассортимент замечательный. Уверена, что-нибудь вам точно приглянется. Пройдемте за мной.

Продавец указывает направление. И для общего удобства шагает первой.

Иду следом.

– Вот. Смотрите сами, – останавливается возле одной из полок, заставленной искомым. Оборачивается и смотрит на меня. – Как вам?

– Впечатляет.

Не кривлю душой.

Неваляшек тут больше двух десятков. Есть и классические, и в виде кукол, и клоуны, и фиг-пойми-кто с размалеванными лицами.

– У вас сын? Или дочка? На какой возраст смотрим? Если ребенок совсем маленький, идеальной будет вот эта… – показывает на красную классическую модель. – Если постарше, хотите поразить и деньги позволяют, тогда можно ту большую, – тычет в полуметровую красавицу.

Судорожный спазм перехватывает гортань. Одно слово выдавить – и то невероятно сложно.

Конечно, я понимаю, что девушка не топчется на ране специально, она вполне профессионально старается помочь, но… боже мой, как же тяжело мне это дается…

Шесть лет прошло, а будто один миг.

– Я первую из предложенных возьму, – заставляю непослушные губы двигаться.

Даже на пластмассовую улыбку сил наскребаю.

– Отличный выбор, – консультант, будто оценивая этот подвиг, одаривает вполне настоящим дружелюбием. – Что-нибудь еще желаете? Или сразу пройдем на кассу?

– На кассу, пожалуйста.

Из магазина вываливаюсь, чувствуя, как по спине вдоль позвоночника стекает пот. И все же горжусь собой. Смогла.

Прижимаю к груди ярко-красную игрушку – от упаковочного пакета отказалась, куда он мне в томместе? – и веду головой, пытаясь разглядеть номер своего такси. Нахожу, но параллельно цепляюсь за стеклянный киоск с цветами.

Все одно к одному. Можно сказать, везет.

– Восемь бордовых гвоздик. И четыре белых, – озвучиваю выбор, когда доходит моя очередь.

– Оформить черной лентой? – продавщица реагирует совершенно спокойно, окидывая лишь мимолетным нечитаемым взглядом.

Правильно. У нее за день таких, как я, может, десяток проходит, может, два. Не всех сострадания не напасешься.

Да мне оно и не надо. От сочувствующих глаз порой реально можно устать.

– Нет. Только цветы. Без всего.

Глава 7

ЮЛЯ

– О-о-о, а вот и моя красотулька пожаловала! – Таня широко распахивает дверь, как только убеждается, что я – это я.

И абсолютно правильно делает, что сначала убеждается. Мы обе с ней в курсе, что поставленная в подъезде кодовая дверь – всего лишь пшик и так себе защита от всякого сброда, захаживающего сюда, как к себе домой.

А сброд регулярно захаживает, и никто точно не знает, какие мысли бродят у него в голове, и на что он в конечном счете способен. Вполне возможно, на агрессию и жесть, раз легко позволяет себе портить чужую собственность и писать гнусные угрозы.

К тому же Татьяна – молодая и красивая женщина, еще и проживающая в настоящее время одна, а значит, потенциально беззащитная.

– Привет, родная.

Переступаю порог и без раздумий ныряю в горячие объятия по-настоящему близкого человека. И пусть мы не сестры по крови, зато сестры по всему остальному. А еще я – крестная Егорки.

– Ух, какая ты холодная. Давай скорее раздевайся, будем тебя согревать.

Подруга берется мне помогать. Ловкими пальцами в отличие от моих все еще задубевших от мороза – прогретый воздух в салоне такси не особо помог им отойти и согреться – разматывает с моей шеи бесконечно длинный шарф, расстегивает пуговицы на пальто и стаскивает его с плеч.

Пока определяет вещи на вешалку, я наклоняюсь и снимаю обувь.

– Иди, еще раз тебя потискаю.

Не сопротивляюсь. Да и не хочу.

Татьяна снова прижимает меня к себе.

Обнимаю ее в ответ. Расслабляюсь, как только можно расслабиться с человеком, которому по-настоящему доверяешь. И с удовольствием втягиваю в себя легкий цветочный запах Танюшкиных любимых духов.

Ими она, сколько я себя помню, пользуется и не изменяет. А я никогда не мучаюсь с выбором подарка на восьмое марта, зная, что обязательно угадаю.

Так и стоим не меньше минуты.

Маленькая тощая я. И высокая с прекрасными формами, как модель ХХL, Танюшка.

– Похудела же, Юлька! – вдруг ворчливо замечает она. Обхватывает меня за плечи и чуть отстраняет, явно желая получше разглядеть. – Ну так и есть. Посмотри, совсем скелетом стала. Странно, что еще сиськи на месте… – и следом. – Эх, везучая!

Не сдержавшись, прыскаю. А затем и вовсе, немного отстранившись и прикрыв ладонью рот, хохочу в голос. Аж до слез.

Травкина не отстает.

И ведь ладно бы шутка была новой. Так нет, она старая. Еще со времен о-го-го какого дальнего прошлого, когда мы еще девчонками были, и Танюшка все жаловалась, что пусть мы едим одну и ту же морковь, только у нее почему-то от нее неизменно растет нижняя часть тела, а у меня верхняя.

– Да брось, такая же, – немного придя в себя, качаю головой.

Поглаживает по плечу.

– Просто давно не виделись.

А вот это точно.

Я не особо люблю сюда приезжать, мне комфортно в доме Дорохова. И пусть тут трешка, а там всего одна комната, там я расслабляюсь и живу. А эту жилплощадь с удовольствием бы продала… но пока такой возможности не имею.

– Ладно, чего стоим? – спохватывается Таня. – Давай топай в ванную, мой руки и приходи ко мне на кухню. Я салат пока заправлю и стейки по тарелкам разложу. Все горячее и вкусное.

– Слушаюсь, госпожа учителка, – шутливо взмахиваю рукой, прикладывая ее к голове, а затем разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и иду в хорошо известном направлении.

Квартиры у нас с Татьяной зеркальные по планировке. Да и столько лет мы вместе, что все знакомо до мелочей.

– Ого, какой богатый стол, – признаю спустя десять минут, разглядывая всевозможные закуски и салатики, выставленные на красивой скатерти. – Когда ты только успела?

– А вот успела, – подмигивает и кивает на высокий стул. – Садись.

Сажусь.

Не спрашивая, буду ли я, Таня наливает вино по бокалам. Молча пододвигает один ко мне.

– Вкусное. Давай за встречу.

Соприкасаемся с мелодичным «дзинь», отпиваем.

– И правда вкусное.

Терпко-сладкий вкус будоражит рецепторы. Теплой волной скатывается вниз по пищеводу. Согревает. Расслабляет.

Порываюсь было начать разговор, но подруга строго командует.

– Юль, сначала хоть немного подкрепись.

Сама тянется к моей тарелке и разворачивает бумажную лодочку. Аромат сочного стейка, запеченного в духовке под сыром, проникает в легкие и заставляет сглотнуть голодную слюну.

Вот ведь. А думала, что есть не хочу.

Некоторое время отдаем должное прекрасному ужину. И только когда я съедаю половину, Травкина дает «добро» на поговорить:

– Как на кладбище? Все в порядке.

– Угу, – киваю, делая еще один небольшой глоток вина. – Лежат, улыбаются. Я Аленке неваляшку купила.

Рассказываю про поход в магазин.

Глава 8

ЮЛЯ

– Кудряш, оставайся. Смотри сколько у меня свободного места. Можешь выбрать любую кровать в любой комнате.

– Спасибо, Танюш. Но все же откажусь.

– А если я тебе свою обожаемую анатомическую подушку отдам? – приподнимает бровь.

Любимая подруга в привычной манере жжет, не теряя надежды оставить меня у себя с ночевкой.

– Прости.

– Да брось, какое прости?! Оставайся, Юль, утром поедешь. А сейчас еще посидим, винцо допьем, после по чайку с пирожными вдарим, еще поболтаем.

Усмехаюсь и качаю головой.

– Куда уж больше, Тань? И так языки до мозолей начесали. Да и утром мне неудобно возвращаться.

Смешно морщит нос.

– Вот ведь вредная, а?!

Но не злится, подкалывает. Следом приобнимает за шею. Кладет голову мне на плечо и, состроив грустную моську, с надеждой заглядывает в глаза.

– Замучила я тебя болтовней, да?

– Глупости не говори… – осекаю, поглаживая ее по спине, – я действительно соскучилась по нашим разговорам. И даже в какой-то мере рада придуркам, – киваю в сторону входной двери, – что дали нам лишний повод с тобой для встречи.

– Точно?

– Абсолютно.

– Ну слава богу.

Выдыхает с явным облегчением и… только потому, что Таня – это Таня, а не кто-то другой, всё же предпринимает финальную попытку добиться своего:

– Ох, Юлёк, ты только глянь в окно, какая там темень жуткая и метель завывает. Бр-р-р… Ну куда ты на ночь глядя попрешься?

Ой, лиса.

Пусть и родная.

Хмыкаю.

– Домой, Танюш. Куда ж еще?

Смотрю на нее прямо, не стремясь спрятать взгляд.

Действительно считаю комнату в особняке своего работодателя единственным теперь домом. Последние три года так точно. Потому что только там ощущаю покой и надежность. Знаю, что те стены, в отличие от стен отчего дома, меня защитят.

Да и высота в новой жизни после гибели Алёнки играет свою роль. Пятый этаж у родителей, конечно, не двенадцатый, что был у Дёмина, но я все равно избегаю лишний раз подходить к окнам.

Иррациональный страх высоты сидит занозой на подкорке.

Не тот, что я боюсь, что когда-нибудь вдруг, поддавшись эмоциям, сигану из окна. А тот, что произошедшее с дочерью вновь и вновь всплывает в памяти. Мне страшно выглянуть в окно и увидеть жуткую картину распластанного на земле тела.

У Дорохова в этом плане красота. Частный дом. К счастью, двухэтажный. Я живу на первом, поэтому фобия как таковая меня не гложет.

– Всё-таки тебе там лучше, – негромко произносит Травкина, внимательно вглядываясь с мои глаза.

Ну а что тут еще добавить?

– Ты и сама понимаешь.

Обнимаю ее, чтобы напоследок напитаться теплом и поддержкой, звонко чмокаю в щеку, а затем отстраняюсь. Достаю телефон и в четвертый раз за день вызываю такси.

Пока машина с еще одним молчаливым водителем – в отличие от утра вечером этот факт меня наоборот радует, так как появляется возможность отдыха для ушей – мчит в сторону дома, переключаюсь на позитивные мысли.

Еще раз проматываю в голове замечательные новости по поводу Егорки, а затем мысленно посылаю Таниному мужу лучи поддержки.

Сашка – молодец. Большой молодец.

Пусть изначально, когда трагедия с Егоркой только случилась, на него напал полный ступор. Он без преувеличения запаниковал и начал жестко тупить, не зная, что делать, как делать, куда бежать, с кем разговаривать. Был мужик, и вдруг превратился в размазню. Даже работу потерял, напоминая своим поведением унылое говно.

Мне в те дни даже казалось, что они с Татьяной не вывезут произошедшего, разбегутся. Точнее, Сашка сольется, сбежит из семьи, испугавшись нарастающих, как ком, проблем. Захочет легкости и свободы.

Почему нет? Таких ветренных мачо по миру пруд пруди. На словах – все герои, на деле – пшик.

Но спустя несколько недель он удивил. Не знаю, что уж в нем щелкнуло, кто дал ему волшебный пендаль, но в один момент он будто повзрослел, взял себя в руки, а после вовсе взвалил все лечение ребенка на свои плечи.

Не фигурально.

Реально.

И это покорило.

Ну сколько, если подумать, мужиков таскается со своими детьми по больницам, а сколько лежит с ними в стационарах, общается с врачами, следит за выполнением предписаний, выхаживает?

Единицы.

И Сашка стал одним их них. Два с половиной года назад как впрягся, так и не отступает. Видит цель и идет к ней бронетанком. Четко, планомерно. Изо дня в день доказывая и окружающим, и себе, что можно одновременно быть и мужиком, и папой. И корона брутала на голове при этом нисколько не шатается.

А еще его несомненный плюс – он не только занимается с сыном, возит его заграницу, проходит с ним реабилитацию, но и работает на удаленке. Благо, айтишники, особенно хорошие спецы, нужны всегда и везде. Вот и он рвет за свой шанс зубами.

Глава 9

ЮЛЯ

– И пила, Станислав Антонович, и закусывала! – слетает с моих губ откровенная дерзость, после которой воцаряется звенящая тишина.

То, что я от самой себя в шоке, понять можно. Четырехлетние отношения с Дёминым не прошли бесследно. Абьюзер приучил, что мужчина главнее, что он всегда прав, а все, что разрешается женщине – молчать, слушать и обтекать. Но! Ни в коем случае не перечить и, не дай бог, особо не эмоционировать.

А я?

Остапа не просто понесло. Можно сказать, предохранители слетели и сгорели к чертовой бабушке. Я позволила себе откроенную непокорность, еще и голос повысила.

Да бывший муж меня за такое тонким слоем бы по асфальту раскатал. И хорошо если только морально. Ведь однажды он слетел с катушек и применил силу.

А Нилов?

А Нилов стоит себе столбом, нагло прижимая меня к своему пышущему жаром и тестостероном крепкому телу, и лыбится. Широко, открыто и так откровенно радостно, будто долгожданный подарок получил. Уже почти не ждал и не надеялся, а тот взял и свалился на него, как снег на голову.

– Ну, если «и закусывала», то, конечно, молодец, Юля, – выразительно мне хмыкает.

Поджимаю губы, чтобы на волне адреналина и остатков винных градусов, бурлящих в крови, еще чего-нибудь не выдать, вот только такое продолжение Стаса не устраивает. Его как раз таки тянет поговорить.

– Надеюсь, хоть не одна откушивала? – ведет темной бровью.

Чего-чего?

– Намекаете, что я алкоголичка, Станислав Антонович? – едва не ахаю.

От дикости предположения меня аж раздувает.

– А ты считаешь, что в одиночку пьют только алкоголики?

Шпарит вопросом на вопрос.

– А вы, значит, считаете иначе?

Нет, у меня это тоже выходит не специально, но… почему-то выходит.

– Вообще-то да, – кивает Нилов.

– Может, обоснуете?

Скрещиваю руки на груди, прожигая его хмурым взглядом.

Очень уж мне интересно его «экспертное» мнение на сей счет, да и на руках, когда тебя держит не кто-то там, а один конкретный человек, о котором как ни стараешься не думать, а все равно думается, находиться оказывается приятно и удобно.

Да что там? Просто очешуительно. Но в этих провокационных мыслях виноваты, конечно же, пара бокалов вина, а не я сама.

– Легко, Юль, – кивает все еще улыбающийся начбез, не подозревая о моих метаниях. – Первое. «В одиночку пьют только неудачники». Это я тебе цитату из романа Паланика «Бойцовский клуб» озвучиваю. К слову, я с ней полностью согласен. И второе, – продолжает, не позволяя себя перебить, хотя я абсолютно не спешу этого делать, – в одиночку пьют интровертные коммуниканты.

– Кто-кто-кто?

Не скрываю недоумения.

– Люди, не склонные и не готовые к общению и, как правило, его избегающие, – разжевывает он мне непонятный термин.

– А-а-а… – тяну, переваривая услышанное пояснение. Несколько раз киваю, компонуя всё ранее услышанное в одну кучку, и в конечном итоге резюмирую. – О-о-о… то есть вы подумали, что я могу относить себя к вот этим вот неудачникам или отшельникам?.. – взмахиваю ладонью и, прежде чем он обязательно подтвердит мой вывод, спешу обрадовать. – Не переживайте, Станислав Антонович, с подругой я была, а не одна.

– С подругой?

– Точно. Вы ее даже видели несколько лет назад, но вряд ли, конечно, помните.

Нилов прищуривается и… в очередной раз удивляет:

– Высокая бойкая брюнетка, которая три года назад была с тобой в клубе? Устроила мне мини-допрос, а после разрешила тебя похитить? Татьяна, кажется, – попадает четко в цель.

Я успеваю лишь кивнуть, а он уже продолжает дальше:

– Юль, я ничего не имею против посиделок в хорошей компании. Отдыхать и расслабляться время от времени требуется всем. Это понятно. Но давай договоримся, что в следующий раз ты обязательно позвонишь мне или на пункт охраны парням и скажешь, что тебя нужно забрать. Они не откажут, я предупрежу.

– Но…

Ведет подбородком, не позволяя перебивать.

– Такси, конечно, лучше частного извоза, да, но, поверь, – выдерживает небольшую паузу, – не панацея от зла. Кто знает, кто сидит за рулем машины? Адекват или вчерашний выпускник психдиспансера. И права у него после экзамена получены или в переходе за бутылку куплены? А еще непонятно, что у него в голове щелкнет, когда он увидит, что ночью к нему в машину садится красивая молодая девушка, немного выпившая, к тому же одна.

Сглатываю, признавая в его словах некую логику… и вместе с тем липкий страх, щекочущий спину между лопатками.

– Вы меня специально пугаете?

– Нет, Юль. Говорю, как есть, потому что знаю статистику.

А меня уже другое цепляет – его озабоченность этим вопросом и поведение такое, будто не просто для тупой блондинки ликбез проводит, а реально хочет достучаться и убедить быть осмотрительней. И я решаю идти ва-банк.

Глава 10

ЮЛЯ

Закрываю дверь в свою комнату, приваливаюсь к ней спиной и некоторое время так и стою. Не шевелясь и не спеша скидывать верхнюю одежду.

«Очень сильно…»

Именно такой ответ дал мне Стас на последний вопрос, после чего распахнул дверь в дом и жестом дал понять, чтобы я заходила внутрь.

Сам следом не пошел.

Так и остался стоять на улице в распахнутом настежь пальто. Но даже закрывшаяся за мной дверь не сумела отсечь того пронзительно взгляда, которым он меня одарил на прощание. Будто клеймо на спине выжег.

И сейчас оно, зудя и пульсируя, – и неважно, что фантом – все больше разрастается и, как в воронку, старательно затягивает в прошлое.

– Нет, не хочу…

Скидывая морок, резким движением отталкиваюсь от дверного полотна и отхожу к шкафу. Стаскиваю с себя пуховик, определяю его на плечики. Шарф идет следом. Дальше избавляюсь от черной водолазки с воротом под горло и теплых шерстяных брюк.

Я такая мерзлячка, что при выходе на улицу зимой выбираю вариант утепляться по максимуму.

«Форс мороза не боится», – точно не про меня.

Последними снимаю носки, бросаю их на стул и, полностью игнорируя свое отражение в зеркале, достаю футболку и спортивный костюм.

Последний – довольно старый, переживший, как говорится, пятьдесят стирок, две весны и гордо подобравшийся к третьей, но такой любимый, что нет никаких сил с ним расстаться. Даже то, что есть новый, качественный и удобный, купленный больше полугода назад, отглаженный и полностью готовый к носке, ситуации не меняет.

Старый словно ближе к телу, а новый… он точно чего-то ждет.

Хм… но чего?

Убрав собственноручно созданный беспорядок и закинув сумку на полку, обуваю балетки, разношенные до состояния любимых тапочек, и выхожу в коридор.

Вроде бы у Тани после всяких вкусностей выпила большую чашку чая, а мне мало и еще хочется. Горячего, крепкого, душистого. С ярко-зелеными листиками мяты и тоненьким, почти прозрачным, кружочком лимона.

А раз хочется, так зачем себе отказывать? Сна всё равно ни в одном глазу.

На кухне в этот час пусто.

Оно и понятно. На постоянке в огромном доме, кроме меня, отвечающей за все хозяйство в целом, только Захар Тимурович живет. Но, судя по отсутствию под навесом его машины, он сейчас где-то в отъезде. Вернется или нет – только богу известно.

Раньше еще жила Злата, его младшая сестренка. Восемнадцатилетняя хохотушка и очаровашка, которую я всем сердцем любила… ее все любили. Но она… умерла. Два года назад. А других женщин здесь отродясь не было.

Что же касается мужчин… Нилов – частый гость. Хотя, если вдуматься, то и не гость вовсе. Он почти член семьи Дорохова. Давний лучший друг, еще со времен учебы, к тому же его правая рука во всех делах и начальник службы безопасности. В общем, тот еще адский коктейль с неограниченными правами и полномочиями.

У Стаса, конечно же, где-то в городе и собственное жилье куплено, но здесь он свой угол тоже имеет. Как раз по соседству с моим. Небольшую, но уютную комнатку, где в последнее время частенько остается ночевать.

Однако, кажется, не сегодня.

Еще в доме изредка появляются парни из охраны. Но те делают это только если того требуют обстоятельства. Без дела – нет, никогда. Для проживания у них свой гостевой одноэтажный коттедж имеется. И еще к нам три раза в неделю уборщица заглядывает, помогает мне наводить чистоту в комнатах. Но работает она строго с десяти утра до четырех дня.

Так что да, в этот час в кухне пусто.

Заварив чай, обхватываю толстые стенки чашки обеими ладонями и подхожу к окну. Отпиваю мелкими глоточками ароматный напиток и наблюдаю за Стифом. Бело-рыжий алабай пытается что-то отрыть в снегу возле поленницы. Сует любопытный нос в подкоп, нюхает, чихает. Обегает круг. Потом вновь роет, вновь нюхает и чихает. Тявкает, припадая на передние лапы.

Улыбаюсь, смешной такой. По сравнению со степенной Айной этот молодой пес – просто клубок энергии и задора.

Уже планирую отвернуться, чтобы пойти вымыть опустевшую чашку и удалиться к себе, но до слуха вдруг доносится какой-то шум. Во дворе прибавляется света. А буквально через минуту входная дверь с грохотом распахивается. Устремляюсь в холл, чтобы встретить вошедшего, и дар речи теряю.

Дорохов держит на руках закутанную в плед девушку. Та вся бледная до синевы и без сознания. А Захар Тимурович не то в бешенстве, не то в панике, хоть и старается этого не показывать.

Но я его так давно знаю и в таких разных ситуациях видела… что нутром чую: ни в себе он точно. Да и глаза – вон какие дикие, зрачки чрезмерно широкие.

– Юля! Ты мне понадобишься. Давай за мной, – произносит он рваными предложениями, устремляясь через холл к лестнице на второй этаж.

Его голос бьет по взбудораженным нервам и заставляет вынырнуть из ступора.

Дергаюсь вперед и только тут замечаю Нилова. Наверное, он вошел следом. Я точно не видела, сосредоточившись на другом.

Стас тоже весь смурной. Желваки под впалыми щеками перекатываются. Взгляд, который он кидает в спину Дорохова, напряжен. А исходящая от него волнами энергия словно вибрирует и заставляет воздух потрескивать.

Глава 11

ЮЛЯ

Поспать этой ночью удается не больше пары часов. Но виной всему становятся не столько свалившиеся на голову дурные вести, сколько разыгравшееся волнение.

И разыгрывается оно не только у меня, но у всех обитателей этого дома. Также как и пропадает сон. Но об этом я узнаю позже.

А пока…

Пока мой непосредственный начальник вместе с приехавшей по его звонку Кобасовой Валерией Юрьевной, семейным врачом Дороховых, находятся наверху, я собираю поднос с тем, что может понадобиться девочке, когда она проснется. Холодный чай, вода, салфетки, другие мелочи.

Дальше верчусь то здесь, то там, выполняя мелкие указания Валерии Юрьевны. Стараюсь не реагировать на ее недовольное фырканье и высокомерие, время от времени проскакивающие в голосе. Дама она сложная, с характером, положение в частной клинике занимает высокое, вот и привыкла мнить себя привилегированной особой, которой остальные в рот обязаны заглядывать.

Я не заглядываю, но все же испытываю радость и выдыхаю, лишь когда она, накидав мне список ЦУ, покидает дом.

Провожаю. Снова, поднимаюсь на второй этаж. Прибираю использованные врачом ампулы и одноразовые вспомогательные материалы, поправляю одеяло на спящей девочке, оставляю включенным ночник и, гася желание задержаться и понаблюдать, что обострения не случится, тихонько покидаю спальню.

На кухне перемываю чашки из-под кофе – не люблю оставлять на другой день грязную посуду. Подумав, достаю дополнительные продукты на разморозку. Завтра, точнее уже сегодня – о чем подсказывают часы на микроволновке – гостья проснется и будет чувствовать себя неуютно. Пусть еда – не панацея от всех бед, но я хоть так постараюсь ее подбодрить и порадовать.

– Юля, не спишь?

Стас бесшумно возникает на пороге кухни.

– Нет еще, – отвечаю ровным голосом, старательно игнорируя дрогнувшее в груди сердце. – Валерия Юрьевна только недавно ушла.

– Да, я видел.

В этом даже не сомневаюсь. Начальник безопасности не зря занимает свою должность. Успевает везде и всюду.

– Как Катя?

– Катя? – теряюсь. Потом доходит. – А, девочка наверху, – ловлю кивок, докладываю. – Спит. Была беспокойная, но после инъекции расслабилась.

– Хорошо.

Хорошо? Да, наверное, хорошо. Соглашаюсь мысленно.

За истекшие сутки столько всего случилось, что мозг в голове буквально кипит. Или, как застоявшаяся каша, бродит.

– Эта девочка – копия Царевой, – вдруг произносит Нилов негромко и совсем рядом.

С удивлением понимаю, что совершенно упустила тот момент, когда он успел подойти. Причем, так близко, что теперь буквально дышит мне в затылок. Но в следующую секунду это удивление смывается осознанием того, что мне только что озвучили.

– Копия Царевой? Кристины?

Забываю и про тарахтящее сердце, и про заполошный пульс, отдающийся в ушах, и про все остальное. Резко оборачиваюсь, вскидываю голову – Стас намного выше – и ищу в стального цвета глазах подтверждение.

– Да. Захар их перепутал.

Перепутал, господи… и сделал то, что сделал.

Картинка складывается, но выглядит ужасающей. Мир в очередной раз показывает свое гнилое нутро, тасуя жизни людей, как дешевые карты.

– Боже.

Мотаю головой из стороны в сторону.

Младшая сестренка Захара Тимуровича умерла два года назад не от болезни. Она была беременна, когда ее похитили и жестоко изнасиловали. Таким образом Дорохову отомстили за то, что он упирается и не желает отдавать свой бизнес.

Лиц преступников я не знала, но фамилии и имена слышала часто: Ляхов Кирилл, Царева Кристина и самый главный Царев Емельян Егорович. Как и слышала то, что уроды сбежали заграницу. А потом, кажется, вернулись.

Дорохов обещал отомстить.

Жестоко.

И вот теперь выходит…

– Это точно не она? – сиплю.

Меня кидает то в жар, то в холод. Затылок сковывает напряжением.

Катю, что лежит наверху, мне безумно жаль и хочется защищать. Но если бы это была Кристина… я бы сама себя возненавидела, поняв, что испытываю жалость к убийце Златы, невероятно доброй и чистой восемнадцатилетней девочки, ставшей мне когда-то близким человеком.

– Не она, Юль. Это Катя Ионова, двоюродная сестра той твари. Но будто копия. Я сам бы их спутал, увидев вместе.

Стас морщится. Тоже, выходит, собой недоволен.

Я же обхватываю шею, словно вмиг становится нечем дышать.

– А та гадина, Кристина, осталась безнаказанной?

Играет желваками.

– Скажу больше, она все это и устроила.

– Боже…

В глазах закипают злые слезы.

Как таких сволочей земля носит? Кошмар. И ведь ничто их не берет!

Хотя, о чем я? Дёмин тоже живет себе и не парится. Пусть в тюрьме, но срок же не бесконечен. Не удивлюсь, если через год уже по УДО выйдет.

Глава 12

ЮЛЯ

Три недели пролетают как один день, но назвать их тихими и мирными – язык не поворачивается.

Сумасшедший дом – вот более точное определение происходящему.

Дед Кати точно с катушек слетает. Сначала травит нас ментами, пытаясь всеми правдами и неправдами забрать внучку и с ее помощью в худшем случае – засадить моего работодателя в тюрьму, а в лучшем – дискредитировать. Когда же мерзкий план срывается, обвиняет Катю в психической нестабильности, требуя проверки специалистами.

Едва удается справиться с этими проблемами, как новое ЧП – какая-то тварь умудряется подкинуть орехи в кофейные зерна, засыпанные в кофемашину. И это в доме, где, по сути, не бывает посторонних, а территория охраняется лучшими спецами.

Все бы ничего, подумаешь, чей-то дурной розыгрыш, но Катя оказывается аллергиком.

Жуткий отек настигает ее как-то одномоментно. Вот мы с ней завтракаем, что-то обсуждаем и смеемся, юзая планшет, а в следующий момент девочка начинает задыхаться. Буквально на глазах синеет. Дура-дурой, я абсолютно теряюсь, и только моментальная реакция Захара Тимуровича, профессионализм и общие усилия их со Стасом спасают ее жизнь.

А чуть позже, как выясняется, что не только ее. Но и жизнь будущего малыша. Катя оказывается беременна.

Думается, всевышний, хватит уже этого дерьма для девочки! Угомонись, дай ей пожить спокойно! Найди себе другую жертву.

Но нет.

Испытания продолжают сыпаться.

Катю похищают. Воруют прямо из больницы, предварительно усыпив. Грузят в раздолбанный фургон и вывозят в одной пижаме непойми куда. И это в начале февраля.

Те сутки, пока ее ищут сотни человек, объявляя облаву и план перехват, напоминают нескончаемую агонию.

Мой личный круг ада.

Всё моё безразличие, в которое я много лет себя погружала, разбивается осколками, всё смирение летит к чертовой бабушке, все прежние страхи, вся нестерпимая боль выползают на поверхность.

Меня штормит, ломает, выкручивает. Раздирает на ошметки и слепляет вновь только для того, чтобы молиться, верить и надеяться на лучшее.

Я переживаю за подругу и ее еще нерожденного малыша, как за своих родных, которых у меня не осталось. Танюшка и ее семья не в счет. Они – мои особенные.

А Катя и ребенок…

Да, с кем-то на сближение мы идем десятилетиями и не факт, что доходим. А с кем-то роднимся в считанные дни. Просто чувствуем на каком-то глубоко интуитивном уровне: этот человек – особенный. Он твой.

Так вот, Катя и ее ребенок – они мои. Как младшая любимая сестренка и до дрожи обожаемая племянница. Как часть когда-то потерянной семьи. Иначе даже себе объяснить сложно.

– Юля, я сам тебя в клинику отвезу, – Стас перехватывает меня уже на выходе из столовой. – Когда будешь готова?

– Э-э-э… десять минут… максимум. Мне только верхнюю одежду накинуть, – туплю от неожиданности.

Во-первых, видеть Нилова посреди бела дня, когда Катю только-только нашли, а ее похитителя взяли, а значит, у начальника безопасности сто пудов дел невпроворот, удивительно. Во-вторых, непривычно, что он в курсе всех моих передвижений, хотя опять же своих забот у него – воз и огромная тележка.

– А это что у тебя такое интересное? – косится он на контейнер, который я прижимаю к животу.

– Печёночный торт, – поднимаю полупрозрачный бокс повыше, чтобы он мог при желании получше рассмотреть.

– Печеночный торт? Хм, странное название.

А сам всё смотрит.

– Нормальное, – пожимаю плечами и объясняю свой выбор гостинца Ионовой просто. – Кате утром захотелось. Она обмолвилась, а мне только в радость ее побаловать.

– Ясно-понятно, – кивает и на секунду за спину мне заглядывает.

Не знаю, черт за язык дергает или какое-то помутнение в голове случается, но вместо того, чтобы привычно поскорее закончить разговор и мчаться от Нилова куда подальше, в этот раз я поступаю иначе.

– А хотите тоже попробовать? – заглядываю ему в глаза.

Сама же от собственной смелости шалею.

Одно дело, когда он меня просит что-то приготовить, налить, подать. Как-никак, быть принеси-подай – моя прямая обязанность, и ничего в этом странного нет. Совсем другое, когда я сама вдруг проявляю инициативу.

Да еще с ним.

Вот с Дороховым – мне абсолютно легко и ровно. Даже в мозгах ничего не щелкает на этот счет. Предложила и предложила.

А со Стасом иначе…

Слишком много противоречивых эмоций в душе клубится. Слишком многое объединяет и разъединяет одновременно. Слишком сложное прошлое между нами стоит.

Мне с ним всегда сложно. Будто по самой грани скольжу. И не знаю, останусь живой или порежусь.

А нервяк какой?!

Стоит пересечься, руки ходуном ходят, и дыхание, как после двухкилометровой пробежки, рвется. Тридцатидвухлетняя баба, а дрожу, как наивная девчонка.

Глава 13

ЮЛЯ

Встреча с Катей проходит тепло и очень душевно. Вижу, что она боится будущего материнства, боится неизвестности, и с Захаром Тимуровичем у них пока всё сложно и туманно, но подруга, как стойкий оловянный солдатик, старается держаться оптимистом, а я, как умею, стараюсь ее подбодрить.

– Иди-ка сюда, я тебя просто обниму, – говорю ей в какой-то момент, когда мы обе, не сговариваясь, проваливаемся каждая в свои мысли и страхи.

– Ю-у-уль… – тянет она дрожащими губами, отводя взгляд в сторону окна. Явно старается погасить расшалившиеся эмоции и сморгнуть набежавшую влагу, но в руки все же дается. – Прости, я немного расклеилась…

– Тш-ш-ш… – успокаивающе поглаживаю ее по худенькой спине. – Всё хорошо будет…

– Надеюсь.

– Не надейся, а знай. Отложи себе это вот тут, – подушечкой указательного пальца тихонько стучу ей по виску, – и никогда не забывай, что ты теперь не одна. У тебя есть поддержка.

Недоверчивая и ранимая, с вбитой на подкорке установкой «Я обязательно сама всё смогу», испуганная, но не сдающаяся – в этот момент Катя безумно сильно напоминает меня прежнюю. Сильную и слабую одновременно. Ту, кому намного важнее всего остального простое человеческое участие и надежное плечо рядом. Ту, кто больше красивых фраз ждет незамысловатые по своей сути, но много значащие слова: «Не бойся, я с тобой».

И я ей их шепчу.

Хочу, чтобы она понимала: у нее есть поддержка; есть к кому прийти, если будет грустно или весело, плохо или хорошо; есть те, кто готов разделить с ней любые эмоции.

Для начала это я.

Просто Юля.

Но не сомневаюсь, что совсем скоро нас станет больше. Тот же Захар Тимурович. Уверена, он больше не допустит, чтобы Катя из-за него или по любой другой причине плакала. А со временем непременно найдет правильные слова и сделает правильные поступки, чтобы девочка вылезла из скорлупы и захотела учиться ему доверять.

– Эй, красотка, давай же улыбнись мне на дорожку! – подшучиваю над Ионовой, собираясь уходить.

И она улыбается.

А я улыбаюсь ей и требую незамедлительно звонить, если вдруг снова захочется отведать чего-нибудь особенного.

Домой меня отвозит один из парней охраны.

Стас явно желает это сделать сам, слишком уж ярко и многообещающе пылает его взгляд, но очередной звонок смешивает все выстроенные им планы. Категорически отвергнув мой вариант с такси, суровый начбез подзывает подчиненного и, выдав ему стопятьсот ЦУ, определяет его в мои извозчики и телохранители.

Я не спорю и даже бровью не веду.

Раз Нилов считает, что время сейчас сложное, и надо быть осторожными в любой момент времени, кто я такая, чтобы сомневаться в его профессионале. Да и что уж там, приятно, когда о тебе заботятся.

А в дороге… в дороге вновь накрывают воспоминания…

Три года назад...

– Юлёк, бар? Реально?

Таня не наигранно хлопает ресницами, осматривая заведение, в которое я ее пригласила, велев одеться для кутежа.

Я и сама осматриваюсь.

Впервые тут. Но мне определенно нравится.

Много пространства, много музыки, много шума, много людей.

Народ веселится и отлично проводит время. Никто ни на кого особо не обращает внимания, если не ставит это целью. Непривычно, да. Но самое то, чтобы отметить одно суперкрутое событие, свершившееся по моей воле, и, наконец, расслабиться.

– Реально, Тань, – растягиваю губы в широкой улыбке.

– А мне кажется, что я сплю, – ворчит Травкина, но послушно следует за мной. А я за официантом, провожающим нас к заранее зарезервированному столику.

– Если хочешь, могу тебя ущипнуть, – обернувшись, шутливо ей подмигиваю.

Конечно же я понимаю, почему Танюшка пребывает в шоке.

Меня сейчас не узнать. Макияж, прическа, красивое платье, улыбка на лице, блеск в глазах. Радость на лице не искусственная, а вполне реальная.

А ведь я три года после гибели Алёнки была словно законсервированная. Тень человека. Оболочка. Без желаний, без чувств, без эмоций.

Спроси, как жила, и ведь толком не отвечу.

Лишь основные моменты обозначу.

Первое. Диплом о высшем образовании забросила на дальнюю полку – после похорон дочери что-то в голове словно сдвинулось, не смогла я по любимой профессии дальше работать. Может, так сама себя наказывая. Может, не имея сил окунаться в эмоции, которые дизайнеру нужны, как воздух, чтобы творить, а у меня их ноль.

Второе. Устроилась на работу в дом очень состоятельных людей обычной уборщицей. Точнее, меня в квартиру Дороховых троюродная тетка по отцу устроила, взяла своей помощницей. И это оказалось кстати. Задача – поддерживать чистоту на двухуровневой огромной площади, помогать с готовкой и другими мелочами. Фактически – физический труд без использования мозгов. Для меня прям-таки идеальный вариант.

Глава 14

ЮЛЯ

Три года назад...

– Может быть, продолжим знакомство в более тихом месте? – предлагает он, когда наши бокалы пустеют.

– Например? – сразу же отзываюсь я.

– Например, у меня на квартире. Здесь недалеко, сорок минут езды.

Удивление… о да, оно, конечно же, присутствует.

Отвожу взгляд на танцпол, где Танюшка во всю зажигает вместе с присоединившимся к нам после работы Саньком, и, тем самым выкроив себе немного времени, обдумываю глобальное: оно мне надо? Или нет?

С одной стороны, Дёмин был моим первым и единственным. Страх попасть еще на одного абьюзера велик, да и просто страшно попробовать быть с кем-то другим. Тем более с тем, кто вот так запросто подкатывает к тебе в баре с вполне конкретной целью – переспать без обязательств и кривляний.

С другой, желание с головой нырнуть в экстрим никуда не уходит.

Мне нравится этот Стас. Нравится, как он на меня смотрит. Нравится голодный блеск в его заинтересованных глазах. Нравится, как на его энергетику и флюиды откликается мое тело.

Рецепторы словно сходят с ума. Соски напрягаются, кожа пылает, по венам разливается жидкий огонь, а чтобы как-то унять тугую тяжесть внизу, я то и дело сжимаю бедра и втягиваю живот.

Мелочь? Как бы не так.

Я впервые за долгое время не воспринимаю мужчину рядом с собой угрозой или, наоборот, бесполым объектом, а вот самцом, да еще очень и очень привлекательным – сотню раз да.

Он меня возбуждает.

И пусть я – не наивная девчонка, знаю, что ничего долгоиграющего из сегодняшнего приключения у нас не выйдет, все равно хочу рискнуть, хочу довериться.

Ему.

Именно этому конкретному мужчине, потому что он первый, кого я сама хочу. Первый, кого я тоже выбираю, сама, как и он меня.

Стыдно?

Да.

Горячо?

Еще как.

Немного страшно?

Несомненно.

Но бороться с собой и проснувшимися потребностями своего тела не вижу смысла. Да и глупо отказываться от того, о чем думаю всё то время, пока Стас не сводит с меня своих серебристых глаз.

А еще у меня внутри зарождается твердое ощущение, что он не обидит. Что если что-то пойдет не так, если я чего-то испугаюсь – напора, страсти, перегибов – если мне почудятся в его действиях агрессивные нотки, и я захочу прекратить, он остановится.

Мы едва знакомы, с чего возникает такая непоколебимая уверенность – непонятно, но интуиция вопит, что все будет в порядке, и я ей доверяю.

И еще я не хочу, чтобы он разворачивался и уходил искать себе какую-то более сговорчивую дамочку, хочу продолжения его и меня…

– Хорошо, – киваю Стасу и веду подбородком в сторону танцпола. – Только подругу предупрежу, что мы уезжаем.

***

В такси мы практически не разговариваем. Так, лишь обмолвливаемся несколькими фразами. Не знаю, о чем думает мужчина, я же слушаю музыку и смотрю в окно.

– Красиво, – замечаю, когда машина сворачивает в новый квартал, где стеклянные фасады бесконечных высоток переливаются благодаря сложной подсветке.

– Да, огни ночного города завораживают.

Соглашается со мной Стас, но сам смотрит не в окно, а мне на колени. Серебристое платье непонятно когда и как успело задраться и теперь обнажает мои ноги до середины бедра.

Дергаю рукой с зажатым в ней клатчем, чтобы прикрыть слишком открывшуюся часть тела, но тут же себя торможу и оставляю все как есть. Стас протяжно выдыхает и стискивает лежащие рядом с моей ладонью пальцы в кулак.

Не знаю, почему он гасит легко считываемый порыв меня коснуться, но мысленно его за это благодарю. Устраивать брачные игры за спиной водителя, с интересом время от времени поглядывающего на нас в зеркало заднего вида, желания не возникает.

Такси притормаживает возле шлагбаума. Стас расплачивается и, обойдя машину, открывает мне дверь. Протягивает руку, помогает выбраться, а после так и не разрывая контакта, введет за собой к подъезду.

Просторная парадная, хороший ремонт, зеркала, цветы в кадках, не очень любопытный консьерж – это всё, что успеваю отметить, прежде чем мы заходим в кабину лифта.

Мужская рука уверенно нажимает на цифру двадцать четыре – с тихим «динь» двери съезжаются – и та же рука протягивается в мою сторону.

– Иди ко мне, Юля.

Затягивающий взгляд серых глаз соскальзывает по лицу ниже и замирает на моих разомкнутых губах.

– Я немного нервничаю, – признаюсь негромко.

Стас очень близко. Так близко, что я ощущаю, как мне горячо от его тела, а от терпкого, древесного, очень мужского запаха, включающего нотки коньяка и сигарет, кружится голова.

– Обещаю, совсем скоро такая мелочь не будет тебя беспокоить, – заверяет твердо.

Он смотрит мне в глаза и криво усмехается.