Его сын и Я

Глава 1

— Мам, я опаздываю, — закрываю машину и бегу на каблуках в сторону высотки с офисами строительного холдинга «Загорский и К». — У меня сейчас совещание, я не могу с тобой долго говорить.

— Ты должна меня дослушать… — снова начинает мама, но я запрыгиваю в лифт и отключаюсь.

В лифте поднабрался народ, и я пытаюсь сдвинуться к стеклянной стенке, чтобы никого не задеть. Мне на самый верхний этаж, который полностью отведен под руководство компании. Чтобы попасть туда, у меня особый пропуск, и я прикладываю его к двери из матового стекла, когда покидаю лифт.

Коридор широкий, мрамор, хрустальные люстры. Тороплюсь, стараясь не увязнуть тонкими каблуками в высоком ворсе ковра. Здесь несколько офисов, большой конференц-зал, комната для приема партнеров и, собственно, сам кабинет, в котором я работаю уже восемь лет.

Замечаю у входа в приемную небольшую толпу людей, тут и Нина из финансового, Костя с маркетинга, пара руководителей архитектурного отдела.

— Настя! — устремляется ко мне навстречу Катя из бухгалтерии, точнее, Екатерина Дмитриевна. Довольно строгая мадам в светло-сером брючном костюме, кучей золотых браслетов и копной почти белых волос в высокой прическе. Старше меня лет на десять.

— Екатерина Дмитриевна, — торможу недалеко от кабинета. — Что-то случилось?

— А ты не знаешь? Захара Матвеевича только что увезли на скорой, подозрение на инфаркт, — быстро сообщает мне Катя.

— Да ладно, — выдаю я, опираясь рукой о стену.

Мой нюдовый маникюр почти сливается со стеной цвета капучино.

— Вот тебе и ладно, — кивает Катя. — Станислав Викторович уже подъезжает, ему нужно будет взять на себя встречи на ближайшие несколько дней, у тебя же составлен график?

— Конечно, но… Блин! — вырывается из меня. — У нас же встреча в мэрии через три дня по поводу тендера на застройку нового района.

— Какая встреча, господи! Захар Матвеевич одной ногой в могиле, сказали… — наклоняется и шепчет мне на ухо Катя. — Если не выкарабкается, что будет…

— А что будет?

— Настя, ты совсем, что ли? Придет новый гендир, и первые, кто слетят, это все руководство, ну и мы с ними.

— Зачем? — туплю я.

— Новая метла метет по-новому, слышала такое? — хмурится Катя. — Так что готовься.

— Но мы же не знаем, кто это, может, нормальный руководитель и не будет трогать работающих годами людей.

— Почему не знаем? — удивляется Катя. — Уже известно, кто это.

— И кто? — мне становится интересно.

— Н-да, Настя, ты секретарь генерального директора и даже не знаешь, кто наследует его пост, если что?

Мои щеки начинают пылать от смущения, но да, я такая вот. Даже не поинтересовалась в свое время. Захар Матвеевич окружил меня словно бетонной стеной. Ничего личного в рабочее время, а в нерабочее только личное и с ним. Мне и спросить-то у него не было возможности, кто встанет вместо него. Да и как бы я это сделала? У мужчины, с которым сплю, который полностью меня обеспечивал и от которого… Так… А вот тут я уже напряглась и поняла, о чем мне толкует Катя.

— И кто же это? — скрывая волнение, спрашиваю Катю.

— Как кто, его сын, — смотрит она, широко открыв глаза.

— Это тот, который… — начинаю я вспоминать, что знаю про сына Захара Матвеевича.

— Именно!

— Ужас какой, — выдыхаю я, в самом деле пугаясь.

С лица сходит румянец, ладони внезапно становятся ледяными.

— Вот и я про что. Если Андрей Захарович приедет и возьмет на себя управление компанией, кого он первым погонит с работы?

— Меня… — едва шевеля губами, шепчу я.

— Тебя, да. Так что давай, беги в кабинет и начинай разбирать бумаги. Секретарь Загорского младшего сказала, что сообщит, когда тот должен вылетать. Все равно нам машину за ним посылать. Слышишь меня, Настя? Але?

С трудом возвращаюсь к реальности и киваю Кате.

— Обязательно надо встретить сына Захара Матвеевича.

— А он сам не доедет? — вырывается из меня.

— Дай бог нам всем терпения и удачи, — молится Катя и отходит от меня к группе мужчин.

Что там они собираются обсуждать, я уже не слышу, открываю карточкой приемную и захожу внутрь. Приваливаюсь к двери и смотрю вокруг, не понимая, что происходит. Нет, в целом до меня уже дошло, но я еще не оценила риски для своей персоны. А то, что меня вышвырнут с работы первой, это гадать не приходится. Даже если сын Загорского не в курсе моей связи с его отцом, то услужливые люди найдутся, быстро просветят. Хотя бы тот же Прядин Станислав Викторович, заместитель Загорского. Он первый меня сдаст, не сомневаюсь. Как же все не вовремя!

Глава 2

— Анастасия Сергеевна, где бумаги по тендеру? — в приемную без стука заходит заместитель Загорского, Станислав Викторович Прядин.

— Я уже приготовила, — встаю из-за своего стола, направляясь в кабинет шефа.

Мне нужно пройти мимо Стаса, который встал в дверях, сложил руки на груди и нагло следит за мной, улыбаясь.

— Можно? — останавливаюсь напротив него, строго смотрю в глаза.

— Анастасия Сергеевна, вы сегодня очень красивы, — окидывает меня Прядин масляным взглядом.

— Рада это слышать, можно пройти?

— Ну что ты, девочка, как чужая, — делает шаг ко мне Прядин. — Твоего шефа теперь нет, а я здесь. Хочешь и дальше жить как принцесса, могу помочь…

— Станислав Викторович, вы кабинеты не перепутали? Вам нужно было в бухгалтерию зайти с этим предложением. Там много одиноких женщин, что будут рады составить вам компанию.

— Зубки показываешь, по привычке скорее, но ничего, скоро придет новый гендир, и полетишь ты со своего места далеко отсюда, — скалит зубы Прядин. — За столько лет Захар Матвеевич тебя не научил быть более сговорчивой?

— Не вам решать, что мне делать, — в тон ему огрызаюсь я.

— А знаешь, мне даже интересно, что ты будешь делать, когда Андрей Захарович узнает, сколько лет его отец наставлял рога его матери с тобой? Сейчас ты можешь сделать так, что никто и ничего по-прежнему не будет знать. Ты же умная девочка, а Захар глупых терпеть не мог.

Прядин смотрит мне в глаза, нисколько не сомневаясь, что я сейчас упаду к нему в объятия. Стас мне изначально не нравился, как только я начала работать здесь. Первое время мне было нелегко отбиваться от его настойчивого внимания. Потом меня под защиту взял Захар Матвеевич. Нет, Загорский не сказал Прядину правду, это открылось позже, но дал понять, что подкатывать к его секретарю крайне нежелательно. Прядин отстал на какое-то время, периодически делая попытки, пытаясь меня завоевать, но сильно не давил. Боялся гендира. Теперь же у Стаса полная свобода.

Тогда, восемь лет назад, Захар Матвеевич остался у меня на выходные, предупредив всех, что в командировке. И в воскресенье неожиданно слег с жуткой ангиной. Ни о каком возвращении домой не могло быть и речи, а в понедельник важное подписание договора с инвесторами.

— Я вызвал сюда Стаса, — хрипло сообщил мне гендир, пока я металась между ним и кухней, готовила куриный бульон, морс, чай с лимоном.

Пичкала своего гендира таблетками, что назначил платный врач, которого Захар Матвеевич вызвал. К тому времени у нас уже установились близкие отношения с Захаром Матвеевичем, и я смирилась со своим положением. А какой у меня был выбор? Терять мне особо было нечего, ни мужа, ни жениха, а гендир заменил мне и отца, и любовника.

— Зачем? — остановилась я посреди гостиной с чашкой морса в руках. — Он же будет знать, что мы… Близки. — нашла я нужное слово.

— Стас слишком ценит свою должность, чтобы подставляться из-за такой мелочи, — сказал Захар Матвеевич и закашлялся. — Как же горло болит.

Он редко жаловался, хотя это был первый раз, когда я увидела своего гендира больным и уставшим человеком. Остальное время это был довольно жесткий человек со стальным стержнем внутри. Мне было чему у него научиться. Иногда я им даже восхищалась. Свой бизнес и людей, работающих на него, гендир держал в ежовых рукавицах, впрочем, как и меня.

Стас приехал ко мне и не высказал свое удивление, увидев там Захара Матвеевича больного в теплом халате, всего такого домашнего. Лишь когда уходил, а я его провожала до двери, остановился и сказал тихо:

— Так я и думал, Анастасия Сергеевна, — хмыкнул он и ушел.

С тех пор Стас обходил меня стороной, лишь иногда отпуская сальные шуточки, когда гендира не было рядом. Я думаю, что он ждал, когда наша связь с Захаром Матвеевичем прекратится. И вот дождался.

— Захар Матвеевич еще может вернуться, — сказала я Стасу, когда он все же уступил мне дорогу в кабинет гендира. — Советую вам попридержать свой язык.

— А я умею ждать, Анастасия Сергеевна, — следует за мной в кабинет Прядин. — Мне даже интересно, что нашел в тебе такого Загорский, что вы столько лет скрывали свою связь.

— Нужно было объявить об этом на собрании акционеров? — беру со стола нужную папку и поворачиваюсь к Стасу. — А насчет моего увольнения будет решать новый генеральный директор, а не вы.

— Как раз таки я, — усмехается Стас. — Могу спеть оду твоим рабочим качествам, и ты останешься, а могу все рассказать, и вылетишь отсюда как пробка из шампанского.

— Приятное чувство власти, да? — оскаливаюсь я. — Только Захар Матвеевич не только был моим любовником все эти годы, но еще и наставником.

— И что это значит? — хмурится Стас.

— А то, что у него на всех собрано досье, в том числе и на вас, Станислав Викторович. И что в этом досье, знаю только я.

Прядин меняется в лице, разом бледнея. Кадык нервно дергается, Стас сглатывает, с шумом втягивает воздух, но берет себя в руки.

— Блефуешь, ничего у тебя нет на меня, — выдавливает из себя, стараясь держать голос. — Ты никто и звать тебя никак, чтобы влезать в дела компании.

— Ой ли? Проверим?

Прядин какое-то время молчит, затем отступает от меня на пару шагов к выходу, держа папку в руке.

— Посмотрим, — не глядя на меня, отвечает Стас и выходит, громко хлопнув дверью.

Вздрагиваю и обнимаю себя руками, словно мне внезапно стало холодно. Да, девочка, теперь тебе придется справляться одной, словно слышу рядом голос Захара Матвеевича. Он меня многому научил, в том числе и держать лицо, не идти на поводу своих эмоций. И про папку я почти не выдумала, только вот не знаю, что там. Генеральный директор компании держал у меня папку, которую не велел открывать.

— Здесь все, что я собрал за долгие годы своей работы. «Когда-нибудь тебе это пригодится», — часто говорил мне Захар Матвеевич.

Что должно случиться, когда наступит это «когда-нибудь»? Может быть, сейчас, когда я осталась одна, без привычной поддержки? Но я сильная, я справлюсь. Зачем мне какая-то папка?

Глава 3. Восемь лет назад...

— Ты что, меня боишься? — мой генеральный смотрит таким взглядом, что я вижу расплавленную сталь в его глазах. — Не стоит, детка, я не кусаюсь.

Он стоит напротив меня, высокий, статный, красивый. Старше лет почти на тридцать лет, но мужчина притягивающий, обаятельный. Может, он и пугает своей суровостью, особенно меня, но и это привлекает.

— Не боюсь, — вздергиваю свой носик, по которому съезжают очки, что я ношу для солидности.

Захар Матвеевич их подхватывает и медленно приближает к своему лицу. Закусываю губу от досады, сейчас разгадает мой фокус.

— Так я и думал, — усмехается он, и эта его улыбка сразу делает лицо чуть мягче, не такое суровое, как обычно.

— Для кого этот цирк с очками и длинными юбками? Для меня? — снова хмурится гендир. — Ты знаешь, что секретарша — лицо компании и должна не отталкивать, а привлекать?

Я бы сказала, что я, может быть, и лицо, но еще и мозги, руки, знания, но у меня буквально слова застряли в глотке. Я чувствую, как его рука ползет по моему бедру, подтягивая длинную юбку кверху.

— Ч-что вы делаете? — выдыхаю испуганно.

— А на что это похоже? — кривит красивые, чуть полные губы Захар Матвеевич. — Я тебя соблазняю, детка.

— Спасибо, не надо, — к черту бы сейчас мою вежливость, воспитанную чуть ли не с молоком матери, но я так напугана, что теряюсь в близости мужчины. Любого мужчины, а тем более такого, как генеральный директор строительной компании.

— Я тебе не нравлюсь? — сердится Захар Михайлович. — Или что?

— Я вас не знаю, — глупее вопроса не придумать.

— Вот я и предлагаю познакомиться поближе, — со смешком отвечает он, обхватывая мои бедра уже обеими руками и впечатывая в стену.

Охаю, когда чувствую его каменную эрекцию. Мне даже немного больно от такого давления.

— Видишь, как я тебя хочу, — шепчет он мне на ухо, покусывая мочку. — Скажи, что ты хочешь? Я готов побаловать мою девочку, если она будет сговорчивой.

В уме проносится квартира, машина, хороший и любящий муж, дети… Я бы посмеялась, но мне сейчас так страшно, что, кажется, начинают стучать зубы.

— Отпустите меня, — вырывается мышиный писк, когда губы гендира уже исследуют мою шею.

От этого становится так горячо, влажно, что я сама невольно выдыхаю с тихим стоном.

— Сладкая девочка, — шепчет у моих губ Захар Матвеевич и накрывает поцелуем.

Мне не противно, нет. Я словно смотрю на себя со стороны. Однако ощущения вполне приятные, а сердце колотится так, что сейчас выпрыгнет из груди. Я маленькая, худенькая, но с нужными и довольно аппетитными изгибами, по которым сейчас и проходится рука гендира. Ласкает, сжимает, вызывает томление внизу живота. Мысли разлетаются в разные стороны, оставляя после себя пустоту, где только чувства, ощущения.

— Если будешь моей, я тебя всему научу, — шепчет между поцелуями мой начальник. — Ты же послушная девочка, умная. Знаешь, что я для тебя сделаю очень много…

Уплываю, ощущая, как его рука заползла под блузку и отодвинула чашку обычного белого бюстгальтера. Вздрагиваю от новых ощущений и вдруг прихожу в себя.

— Отпустите, — поднимаю руки, упираясь ладошками в грудь Захара Матвеевича. — Прошу вас.

Он отпускает мои губы, рука на груди замирает. Затем прислоняется лбом к моему лбу и часто дышит. От него приятно пахнет, зеленый чай, бергамот. Я дышу вместе с ним, под ладонями бьется могучее сердце.

— Ладно, — голос Захара Матвеевича меняется, становится совсем другим. В нем звучат металлические нотки. — Даю тебе две недели. Если по-прежнему будешь против, я решу эту проблему другим способом.

Он оставляет меня, отходит. Дрожащими пальцами поправляю юбку, застегиваю блузку, едва попадая в крошечные петельки.

— Ты хорошо работаешь, и мне бы не хотелось опять искать секретаря. То, что ты попала на место старой секретарши, для тебя просто огромный шанс занять это место. Если мы не сработаемся, можешь искать другую работу, — гендир идет к своему креслу и садится за стол.

Я отхожу от стены, едва держусь на ногах. Не совсем еще понимаю, что он говорит, но кое-что уже дошло. Как я полагаю, основное — «меня уволят». В голове сразу проясняется, и я вспоминаю, по какой причине я оказалась здесь. То, что от меня требуется спать с моим начальником, меня никто не предупредил. Я, которая пришла сюда из института, где все годы учебы только и делала, что училась, а не гуляла, как все мои однокурсники. Закончила с красным дипломом, получила несколько крутых предложений, но выбрала именно эту компанию. И сейчас я должна всего лишиться?!

Мое положение такое, что выбора не остается. Я могу лишь оттянуть время своего падения. Хотя какого падения? Тебе двадцать два года, Настя. Кому ты нужна, старая дева? Я даже удивилась, что, несмотря на всю мою бутафорию, Захар Матвеевич во мне что-то разглядел и воспылал страстью. Только вот я не прожженная во всех оргиях девица, я вообще ничего не умею! Но кого и когда это останавливало? Лишиться работы я не могу, она мне очень нужна, и это все, что у меня есть на данный момент. От меня слишком много зависит, вся моя маленькая семья, где только я и мама.

— Свободна, — напоминает о себе Захар Матвеевич и даже не смотрит в мою сторону.

Перебирает на своем столе бумаги, что-то читает, нацепив золотые очки. Он меня пугает до дрожи, но в то же время мне не противен. Захар Матвеевич не старый, ухоженный, хорошо одет, да и вообще приятный во всех смыслах. Ну и что, что строгий и властный. Возможно, мужчина и должен быть таким? Я же не знаю.

— Что-то еще? — смотрит на меня требовательно, оценивающе.

— Я согласна, но на своих условиях, — вырывается из меня прежде, чем успеваю подумать.

— Вот как… — снимает очки и закусывает зубами ушко, смотрит, ведет взглядом, словно уже раздевает. Под его взглядом кожа под тонкой шелковой блузкой пылает, а щеки покрывает румянец. — Что же, назовем это сделкой. Говори свои условия.

Глава 4. Восемь лет назад…

— Позволь мне ухаживать за тобой? — голос Захара Матвеевича мягкий, располагает к себе, и я киваю, хотя внутри всё заледенело от страха.

В тот вечер, когда я согласилась на его предложение, у меня было лишь несколько условий для нашей близости. Первое, мне нужно время, чтобы к нему привыкнуть, так как я еще невинная девушка. При этом глаза Захара Матвеевича загорелись огнем, а взгляд на меня стал совсем горячим, что пугало еще больше.

— Второе, я не хочу, чтобы кто-то на работе знал о нашей связи. В офисе мы просто секретарь и начальник.

— Принято, мне это тоже ни к чему, — соглашается Захар. — Моя жена довольно ревнива, поэтому я хочу, чтобы все было тайно.

— Ах да, ваша жена, — прикусываю от досады нижнюю губу, отчего Захар Матвеевич напрягается. — Как некрасиво поступать так с вашей женой.

— Будешь думать об этом? Думай, но про себя, — тут же тон гендира становится сухим и холодным. — Моя жена и мои отношения с ней для тебя табу, понятно? Тебя, а точнее нас, это не касается.

— Хорошо, но как вы можете изменять… — начинаю я и вздрагиваю от недовольного рыка своего шефа.

— Я же сказал, это мое дело!

— Но зачем я вам? Я ничего не умею!

— Ты мне очень нравишься, очень. Я тебя хочу так, как не хотел ни одну женщину… — его пальцы касаются моих пшеничного цвета волос, ведут по шее, спускаются на грудь.

Я рвано вдыхаю в себя воздух, тону в новых для меня ощущениях. Этот мужчина знает толк в наслаждении, я это вижу. Для меня эта сторона жизни еще загадка, которую предстоит разгадать. Так пусть же моим мучителем будет опытный инструктор. Тем более у меня нет других вариантов. Мне нужны были деньги. Я надеялась их заработать, но времени слишком мало. Пусть будет этот мужчина, а я продажная женщина, которой скоро стану.

— Третье? — тихо произносит гендир, нежно трогая мою грудь, играя, теребя.

Тонкое платье нисколько не защищает меня от его прикосновений, кожа горит, щеки начинают пылать огнем.

— Мне нужны деньги на операцию для мамы, она все, что у меня осталось.

— Сколько? — рука перестает играть с моей грудью, и Захар Матвеевич убирает ее, кладет рядом на сиденье.

Мы едем, а точнее уже приехали в ресторан на ужин и сейчас стоим около пафосного здания в центре Москвы. Водителя гендир отправил наружу, чтобы не мешал нашему общению. На мне атласное длинное платье с открытой спиной насыщенно синего цвета, волосы я слегка завила, оставила свободными локонами по бокам лица, а сзади подняла вверх, заколов заколкой со стразами. Воротник-петля с глубоким декольте. На ногах черные замшевые туфли на высоком каблуке, и первый раз на мне чулки.

Я чувствую себя развратной и очень красивой. А еще ужасно глупой, что согласилась на все это, но в мыслях так и слышу голос маминого врача, что еще месяц, и будет поздно. Сердце ждать не будет и работать вхолостую тоже. Поэтому все мои мечты накопить на операцию канули в туман, где там и останутся навечно. Одна надежда на Захара Матвеевича и на мое тело, которое я ему, по сути, продаю.

Называю нужную сумму и жду, затаив дыхание.

— Где хотят делать операцию? — хмурится Захар Матвеевич.

Говорю, в какой больнице, чем вызываю в нем тихий смешок.

— Хорошо, но позволь этим заняться мне. Я сам выберу больницу, договорюсь с нужными врачами и все оплачу.

— Но как же… — Я сбита с толку, сомневаюсь.

Нет, я верю, что если мой гендир пообещал мне это, то сделает, но нужно ли это моей маме?

— Ты не хочешь, чтобы твоя мама поправилась? — удивляется гендир. — Я недавно столкнулся с этим, когда у моего тестя был приступ и потребовалось делать шунтирование. Поверь мне, мои замы прошерстили все больницы у нас в Москве, в том числе и рассматривали Санкт-Петербург, так как тестя нельзя было перевозить самолетом. Я не врач, поэтому не буду спрашивать диагноз твоей матери, но направлю ее именно к социалистам, что понимают во всем этом гораздо больше, чем мы с тобой. Я старше, деточка, и теперь вся ответственность за тебя лежит на мне. Я хочу, чтобы ты была счастлива… Я сделаю твою жизнь сказкой...

Его губы сухие, твердые. Дыхание частое, он приятно пахнет. Пока неумело отвечаю на поцелуй, пытаюсь понять свои ощущения. Но нет, мне этот человек приятен. Как мужчина, возможно, как будущий партнер. Хотя тут уже без «возможно». Я согласилась ради мамы, но мне нечего терять. Свою честь я с радостью поменяю на жизнь самого близкого для меня человека, и пусть меня кто-нибудь осудит или скажет, что продала себя. Мне плевать, что обо мне будут думать люди. Я выбрала самый легкий путь, и пусть мне сейчас стыдно, однако я не сверну. Сдержу свое обещание гендиру, если он сдержит свое.

— Пойдем, — Захар Матвеевич первым открывает свою дверь и выбирается из машины.

Я вкладываю свою ладошку в руку водителя, который ждет, когда я выберусь из машины, оберегая подол длинного платья. Это тоже подарок Захара Матвеевича, как и туфли, как и чулки. Я превращаюсь в содержанку, но не этого ли я хотела? Если честно, то нет. Никогда не планировала быть на содержании у мужчины, но вот так получилось. И мне очень стыдно перед его женой, которая, надеюсь, никогда про меня не узнает.

Глава 5. Восемь лет назад

— Нравится? — мы стоим посреди огромной гостиной, где нет мебели.

Сама комната очень красивая, окна в пол, что сделан из досок под цвет венге, почти белые с кремовым оттенком стены, белый натяжной потолок с хромированной люстрой в виде цветка. В окна я вижу только небо. Квартира находится на двадцать седьмом этаже высотки, и отсюда можно подняться на открытую террасу, где установлены растения в горшках и пара шезлонгов.

В квартире еще две комнаты, я так понимаю, спальня и гостевая. Из спальни выход на полукруглую лоджию с окнами в пол. Я побоялась туда выходить, очень боюсь высоты, но меня никто не спрашивал, хочу ли я жить так высоко.

— Мой первый подарок, — берет мою ладонь Захар Матвеевич и вкладывает блестящие новенькие ключи. — Мне дали контакты дизайнера, можешь сделать все тут по своему желанию, но я хотел бы, чтобы это было уютное гнездышко без всяких новомодных штучек.

— Но… — начинаю я, а Захар обрывает меня на полуслове.

— Квартира оформлена на тебя, я уже говорил, что свою женщину я обеспечу. Тем более мне нужно место, где мы будем встречаться.

— Аа, — глупо моргаю, смешно приоткрыв рот.

Так вот для чего все это? Пора расплачиваться, Настя. Все эти подарки, лечение мамы… Ты же не думала, что все делается просто так? За твои красивые глазки?

— Хорошо, — выдыхаю я, оглядывая свой подарок.

Что же, квартиру явно гендир выбирал по своему вкусу. Район хороший, с одной стороны лес, куда выходят окна спальни и гостиной, с другой оживленная дорога с кучей магазинов, торговый центр и метро. Внизу подземная парковка. Возможно, я бы выбрала себе такую же квартиру, если у меня был выбор. Наш домик в Подмосковье не идет ни в какое сравнение с этими хоромами. Тут явно больше ста квадратных метров.

— Здесь я хочу видеть большой мягкий диван и телевизор, люблю вечерами поваляться, — расхаживает по гостиной Захар Матвеевич. — Кухню сделай функциональной, кофемашина, хорошая духовка, я люблю выпить кофе и вкусно поужинать. Мы не всегда будем заказывать еду из ресторана. Ты же умеешь готовить? — поворачивается ко мне, смотрит пытливо в глаза.

— Не уверена, что в такой мере, как вам нужно, — пожимаю плечами.

Да я понятия не имею, как быть с мужчиной, жить с ним, да еще и готовить! Да и навыков у меня нет к изысканной кухне, щи, борщи да каша. И то на начальном уровне. Для общежития и съемной квартиры, где я жила и живу сейчас, мне хватало.

Гендир подходит ко мне и берет двумя пальцами за подбородок, приподнимает, заставляя посмотреть ему в глаза.

— Я не заставляю тебя готовить мне как в ресторане Мишлен, поверь, мне хватает этого по работе. Я хочу обычную вкусную еду, пельмени там, котлеты с картошкой. Запишись на кулинарные курсы, походи. Тебе не трудно?

Киваю, проглотив от страха все слова.

— Или ты уже передумала? Твоя мама проходит обследование, со дня на день ей сделают операцию, или мы все останавливаем? — пытает меня гендир.

— Ннет… — шепчу я, чувствуя его руки на своей талии.

Он поглаживает мне спину под пиджаком. Я сегодня в брючном костюме и кремовой блузке. Волосы забраны вверх в обычный хвост.

— Я рад, что мы друг друга понимаем, — произносит гендир и отступает, отпускает мой подбородок.

Украдкой облегчённо выдыхаю и иду за ним в сторону кухни. Здесь тоже ничего нет из мебели, поэтому там я получаю указания, какой стол, какие стулья и гарнитур, и мы идём в ванную.

— Здесь поставят джакузи, там душевую кабину, — указывает мне Захар Матвеевич. — Насчет этого я уже распорядился. Тебе остаётся только наполнить эту комнату аксессуарами и всякими милыми штучками. И купи нам пару одинаковых халатов, любой цвет, только не белый и красный. Терпеть не могу эти цвета.

Мысленно ставлю себе заметки в голове и следую за гендиром к выходу из квартиры.

— Держи, второй экземпляр у меня и третий у клининга, ещё запасной на посту охраны внизу. Сюда никто не зайдёт без твоего разрешения. Эта квартира твоя, делай что хочешь, но я не приветствую здесь гостей или вечеринки. Я могу приехать в любое время к тебе, и ты должна меня ждать.

— Маму я сюда забрать не могу после операции? — почему-то шёпотом спрашиваю я.

— Сама-то как думаешь? — хмурится гендир. — Конечно, нет. Тем более на всю обстановку уйдёт месяц или больше. Я не намерен терпеть ни одного лишнего дня, Настя. Я уже сказал о своих желаниях, что хочу тебя. А по гостиницам я таскаться не собираюсь, собирать всю грязь.

Мы идём к лифтам, где я терпеливо жду, какой приедет первым. Взглядом сверлю широкую спину Захара Матвеевича, пытаясь представить нашу с ним первую ночь. Или это будет день? Как вообще это всё будет? Впору впасть в истерику на пустом месте. Я сама не понимаю, как мне себя вести рядом с этим человеком. Он уже распланировал всю мою жизнь, да и свою рядом со мной, а как же его семья? Насколько я знаю, у него есть дети, да и жена… Неужели она ничего не почувствует, не поймёт, что её муж ей изменяет?

Я так не хочу быть любовницей, мама всегда говорила, что это падшая женщина, о которую все вытирают ноги и справляют нужду. Мне тогда казалось, что это очень противно. Вызывало во мне лишь отвращение. А сейчас я стану именно этой женщиной, которая влезла в чужую семью. Но я не хочу этого, не хочу! Только кто мне поверит?

Мы видимся с моим гендиром почти каждый день, кроме выходных. Их он проводит со своей семьёй. Значит, дальше будет также. Мой удел — ждать его постоянно, встречать как любимого человека. А днём делать вид, что мы лишь начальник и подчинённая. Смогу ли я так? Придётся. Если Захар Матвеевич поможет моей маме, как обещал, я на всё закрою глаза. И я не строю из себя мученицу и не собираюсь целыми днями и ночами страдать над своей судьбой. Я сама пошла на этот шаг, сама упала на дно этой ямы. Мне и плыть. Или как-то выплывать.

Глава 6. Восемь лет назад…

— Мама, ты главное не волнуйся, всё будет хорошо, — я сижу у мамы в палате, держу ее за руку.

Пальцы ледяные, хочется согреть ее своими руками, поделиться теплом. Но не получается. Мама бледная, с едва заметной синевой вокруг рта и почти серыми губами.

— Я не волнуюсь, — тихо отвечает мама. — Главное ты. До сих пор не могу понять, откуда ты взяла столько денег.

— Мы с тобой всё обсудили, мам. Квоту ждать долго, а мне на работе предложили взять кредит. Вот я и взяла.

— Не нужно было, теперь выплачивать будешь. Ты же только устроилась и такие деньжищи. Лучше мне было помереть, чем тебя в такую кабалу тянуть.

— Ну что ты говоришь, мам! — сержусь я. — Ты всё, что у меня есть. Я же совсем одна останусь… Ты сама говорила, что хочешь внуков нянчить, на свадьбе моей погулять, а сейчас? Что за упадническое настроение?

— Да как представлю, сколько ты выплачивать будешь, какие тут внуки, Настя!

Сидим какое-то время молча, каждый думает о своем. Завтра у мамы операция, а я ей вру. Во всем вру. Ни слова не говорю про Захара Матвеевича, ни про квартиру, что он мне уже подарил и где сейчас идет ремонт. И не говорю про нашу первую с ним ночь, которая далась мне с большим трудом. И дело тут не в моей невинности.

Всё было красиво, как положено. Ресторан, цветы, дорогой подарок в виде бархатной коробочки, где лежало колье и серьги из жемчуга с бриллиантами. Я сразу поняла, что пришел мой час расплаты. Как бы гендир не готовил меня к этому, все равно я тряслась весь вечер, как испуганная девчонка перед потерей девственности. Но не само это пугало меня, а процесс. Я плохо представляла себе, что нужно делать, и вообще, как я лягу в постель с НИМ?!

— Что ты дрожишь? — Захар Матвеевич гладит мою руку, что лежит на столе. — Замерзла?

Я сижу напротив него в красивом шелковом платье изумрудного цвета. На мне его подарок сверкает в ушах и на шее. Платье без рукавов, и мне холодно, но это нервное.

— Нет, просто волнуюсь, — честно признаюсь ему, отвечая на его пожатие моих пальчиков. — Я не готова, Захар.

Лучше сказать правду, чем притворяться.

— Я и так долго ждал, Настя, — хмурится гендир, заставляя меня вздохнуть еле заметно. — Сегодня я останусь у тебя, и это не обсуждается.

Киваю, опуская взгляд в свою тарелку, где уже лежит десерт, что-то с мороженым. Мне и кусок в горло не лезет от волнения. Я всегда хотела, чтобы мой первый раз был особенным и точно с любимым человеком, а не вот так… Из чувства долга.

В моей квартире еще идет ремонт, но спальня и ванная комната уже готовы. На этом настоял Захар Матвеевич. Видимо, ему не терпится получить меня полностью, несмотря на мое нежелание. Он прав, я должна отрабатывать все, что гендир мне дает. И так уже месяц, как мы заключили эту сделку, а получаю обещанное только я. Захар Матвеевич долго ждет, знаю.

После ресторана едем домой ко мне и молча поднимаемся на лифте. Как назло, мне кажется, что лифт едет слишком быстро, хотя всегда ехал медленно. Не успеваю успокоиться, как уже оказываюсь у своей двери и пытаюсь вставить ключ в замок.

— Дай я, — нервничает гендир, отбирая у меня ключ.

Заходим в прихожую, и я тянусь, чтобы включить свет, но мою руку останавливают.

— Потом, хочу так, — шепчет около моего уха Захар и стягивает с моих плеч пальто.

Я рада, что он не стал раздевать меня при свете. В темноте менее стыдно, чем когда все видно. Позволяю ему снять с нас верхнюю одежду, затем гендир опускается на корточки и расстёгивает мне сапоги, лаская при этом каждую ногу в тонком дымчатом чулке.

Его пальцы гладят щиколотку, поднимаются к колену, а затем еще выше. Я дышу часто, пытаясь понять, что происходит. Меня волнуют его движения по моим ногам, но страх пока сильнее.

Гендир поднимается и подхватывает меня на руки, несет в спальню, где бережно опускает на кровать просто огромного размера. На этом настоял сам Захар Матвеевич. Дальше с меня медленно снимают платье, целуя каждый миллиметр кожи. Я чувствую его теплые губы на своих плечах, груди, животе. Он не груб со мной, наоборот, все делается нежно, мягко. Почему я ничего не чувствую? А что я должна вообще чувствовать?

— Расслабься, — скорее приказывает, чем просит гендир.

Я честно пытаюсь расслабиться, думая о чем-то хорошем, но его руки на моем теле, губы не дают мне это сделать.

— Ты такая красивая, я так тебя хочу, — голос гендира подрагивает, в нем столько страсти, волнения, что я закусываю губу, чтобы не ответить ему какой-нибудь глупостью. Потому что у меня нет ничего. Я словно кукла, которую целуют, вертят в разные стороны, щупают, мнут.

Внутри меня дрожит маленькая девочка, которая не знает, что ей делать. Я неумело отвечаю на поцелуй, который не вызывает у меня ничего, кроме раздражения. Поднимаю руки, глажу спину Захара Матвеевича, надо же мне хоть что-то делать, а не просто лежать как бревно. Ему нравится, он стонет, сминая мое тело еще сильнее.

Боль дикая, ослепляющая, заставляет меня забиться в крике и попытках вырваться. Но руки мужчины держат крепко, продолжая свою пытку. Слёзы катятся по щекам, я терпеливо жду, пока все закончится. А потом долго лежу, накрывшись простыней. Слышу, как мой теперь любовник говорит мне слова любви, потом уходит в душ. Слышу, как там льется вода, и потом Захар Матвеевич собирается, одевается, чтобы уйти.

— Девочка моя, я так рад, что у тебя первый, — наклоняется ко мне и целует, словно не может оторваться. — Отдохни, ты заслужила. Завтра выходной, я должен быть дома, а ты как раз немного соскучишься по мне. Думаю, одного дня тебе хватит. Увидимся в понедельник, Настя. Вот увидишь, в следующий раз будет намного лучше.

Он уходит, я слышу, как щелкает замок на входной двери. Лежу, бездумно смотрю в окно на ночное небо. Мне хочется встать, смыть с себя все это, что со мной было. Все поцелуи, объятия, отмыться, словно я испачкалась. Я должна к этому привыкнуть, потом будет легче. Ведь будет легче, да?

Глава 7. Наше время

— Анастасия Сергеевна, секретарь Загорского младшего сообщила, когда он вылетает, — в приемную врывается помощница Прядина, милая женщина около сорока лет.

— Отлично, нужно будет послать машину, чтобы его встретили, — не отрываясь от бумаг, отвечаю ей.

— Я подумала, что, возможно, ты захочешь его встретить сама, — осторожно произносит Лариса, а я перевожу на нее взгляд.

— Зачем? — искренне удивляюсь ее предложению.

— Во-первых, ты все еще секретарь его отца, во-вторых, думаю, что будет неплохо, если вы сразу с ним познакомитесь, ну как бы в неофициальной обстановке, — говорит Лариса.

— Интересное предложение, — улыбаюсь я, складывая руки на груди. — Я считала, что все хотят, чтобы меня с треском выгнали отсюда.

— Ну почему же, — удивляется Лариса. — Лично я ничего не имею против работать с тобой и дальше. Не всегда новый начальник подбирает себе команду под себя, бывают оставляет и старых, опытных. Ты давно тут работаешь, должна остаться на прежней должности.

— Вряд ли у меня это получится, — хмыкаю я, и тут дверь в приемную открывается.

Лариса отходит чуть в сторону, пропуская женщину вперед. На незнакомке дорогое пальто насыщенного синего цвета, под ним голубое платье. Волосы темные, уложены, будто только из салона. На шее нитка жемчуга, на руках лаковые голубые перчатки. Впечатление, будто сюда вошла королева Великобритании.

Встаю со своего места, поправляя узкую юбку-карандаш, и накидываю на белую блузку пиджак, что висел на спинке моего стула.

— Маргарита Иннокентьевна, — здоровается с женщиной Лариса, а я невольно подбираюсь, чувствуя холодок по спине.

— Оставьте нас, — приказным тоном произносит жена Загорского, и все вылетают из приемной, оставляя нас наедине.

Жена Загорского приближается к моему столу и смотрит в упор, разглядывая меня, изучая. Я вижу, что ей на вскидку лет сорок пять, но очень ухоженная, явно побывала в руках пластического хирурга. На самом деле жене гендира больше пятидесяти, и она никогда до этого дня не была у мужа в офисе. Однако фотография его семьи по-прежнему стоит в кабинете на столе. Там Загорский с детьми и женой на каком-то приеме. Я часто разглядывала их лица и не могла понять, почему Захар Матвеевич стал изменять жене, да еще и со мной. И знает ли она, кто я?

— Анастасия, если не ошибаюсь? — сухим тоном спрашивает Маргарита Иннокентьевна.

— Да, здравствуйте, — запоздало отвечаю ей, не ожидала, что она знает мое имя.

Будто я предполагала, что жена Загорского сейчас бросится на меня с кулаками, вцепится в волосы и начнет возить лицом по столу. Но нет, она стоит и разглядывает меня, изучая, как букашку, что неожиданно оказалась на ее пути. Мы с ней даже одеты сегодня в одном цвете. На мне голубой костюм, этот цвет особо любил гендир.

— Мне нужны документы для моего сына, в том числе генеральная доверенность, что оформлена на меня. Мои юристы займутся переоформлением, пока муж в больнице. Андрей Захарович должен сразу принять дела с подготовленными документами. — сухо произносит Загорская.

Я вспоминаю, что на этот счет говорил мне гендир, и киваю.

— Сейчас принесу, — выхожу из-за своего стола и иду к кабинету директора.

С облегчением вижу, что Маргарита Иннокентьевна не идет за мной, это дает мне возможность передохнуть пару минут, убрать волнение с лица. Возвращаюсь с нужной папкой, вручаю жене Загорского. Она так и стоит посреди приемной, разглядывая картины на стенах, коллекцию миниатюр известных башен мира, что гендир привозил из разных уголков света и ставил в специальный стеклянный шкаф.

— Уютно у вас тут, — произносит жена Захара Матвеевича. — Давно я тут не была.

Не знаю, что сказать на это, просто стою и молчу, пока она берет у меня папку и просматривает. Мне бы надо поинтересоваться, как там мой непосредственный начальник, но язык буквально онемел от волнения. Хорошо, что Загорская сама начинает разговор.

— Чтобы ни у кого не было вопросов, когда будут звонить, всем отвечайте, что Захару Матвеевичу уже лучше, но какое-то время он еще побудет под наблюдением врачей. Всеми делами теперь будет заниматься мой сын, а точнее, с понедельника. Вы пока остаетесь на своем месте и работаете в прежнем режиме. Дальше Андрей Захарович сам решит, как ему поступить. Понятно?

— Понятно, — отмираю я, получив кучу информации и никакой конкретики.

— Мой муж хорошо отзывался о вас, Анастасия Сергеевна. Надеюсь, что вы и далее будете работать как подобает. Или вы, возможно, хотите уйти? Может быть, вам надоело работать в одном месте столько лет и так близко к моему мужу? Двадцать четыре часа, семь дней в неделю?

Я замираю, вскидывая на нее взгляд. Даже не знаю, что мне на это ответить. Она знает, кто я? Что за намеки такие? Как мне это воспринимать?

— Захар Матвеевич чудесный начальник, с ним очень приятно работать, — вырывается из меня какая-то чушь.

— Да ладно вам, я знаю, какой мой муж узурпатор. Сам работает от рассвета до рассвета и других заставляет, — неожиданно смеется скрипучим смехом Загорская. — Работать с моим мужем непросто, никакой личной жизни, а вы молодая женщина, очень красивая. У вас должна быть бурная личная жизнь, а времени не хватает на все. Не утомила вас эта должность?

— Ну что вы, я столько новому научилась, опыт здесь просто колоссальный.

— Надо же… Опыт, — усмехается как-то натянуто жена Загорского. — Что же, пусть Андрей решает с вами, а я подожду.

Она кивает и выходит из кабинета, мягко прикрыв дверь, а я облегченно выдыхаю. Мне казалось, что все это время я практически не дышала в ее присутствии. Господи, как же я испугалась! Но эта встреча когда-нибудь должна была произойти, однако я так и не поняла, знает жена Загорского о наших с ним отношениях или нет?

Настя сейчас

Глава 8

В больничной платной палате тихо, лишь приборы ненавязчивым звуком выдают состояние больного на экран. Жалюзи закрыты, создавая приятный полумрак. На кровати лежит Захар Матвеевич, бледный, со спутанными седыми волосами. Мужчина будто сразу постарел на десяток лет. Глаза ввалились, скулы заострились. Руки своей бледностью сравнялись с одеялом, которым он накрыт по грудь. Из выреза пижамы идут провода, что подключены к датчикам на груди.

Гендир не спит, а смотрит на женщину, что только что вошла в палату в накинутом на плечи белом халате.

— Не спишь? — тихо произносит Маргарита Иннокентьевна и твердой походкой проходит к кровати мужа, садится на стул. Закидывает ногу на ногу и складывает руки на коленях, сцепляя в замок.

— Не ожидал, что ты так быстро придешь, — пытается усмехнуться Захар Матвеевич, но рот лишь криво ползет в левую сторону.

— Врач сказал, что левую руку парализовало и нога неизвестно будет действовать или нет, — сообщает «радостную» новость жена.

— А ты и рада, — гендир произносит слова комкая, проглатывая окончания, но Маргарита Иннокентьевна понимает.

— Ничего, ты у меня живучий. Позаниматься придется и с логопедом тоже, придешь в норму.

— Я велел тебе не приходить, — хмурится гендир.

— А я не к тебе, я по делу, — жена тянется к сумочке, что до этого повесила на спинку стула, и достает свернутую папку. — Здесь генеральная доверенность на меня, которую ты оставил на случай своей болезни. Завтра приедет нотариус, и в присутствии Андрея все переоформишь на своего сына. Вряд ли ты вернешься на свое прежнее место. Хотя… Можешь проехаться на коляске по коридорам, поприветствовать сотрудников правой рукой.

— Язва, — прикрывает глаза гендир. — Всегда была такой.

— О чем речь, милый? Ты же так любишь свою работу, что практически живешь в офисе, или я не права? — усмехается Маргарита Иннокентьевна. — Видела я сегодня твою последнюю любовь. Никогда не думала, что тебя потянет на девочек.

— Настя? — встревоженно открывает глаза гендир. — Она тут при чем?

— Ну как же, столько лет тебя, старого дурака, ублажает, хорошо устроилась, — сжимает губы жена.

— Не хуже, чем ты, — хрипло произносит Захар Матвеевич. — Я со счета сбился, сколько у тебя было любовников.

— Тех, которых ты знал или про которых даже не догадывался? — кривит губы в улыбке жена.

— Тех, кто моложе тебя лет на двадцать, — устало прикрывает глаза гендир. — Давай не будем ломать комедию, Марго. Ты первая начала таскаться по мужикам.

— Потому что ты вечно был занят! Я сидела дома одна, ждала тебя каждый день. Моя жизнь проходила мимо. Я перестала чувствовать себя женщиной, нужной во всех смыслах…

— Снова запела свою пластинку, — морщится гендир. — Мы вроде бы всё решили лет восемь назад. Ты живешь как хочешь, только без скандалов, я тоже.

— Если бы ты уделял мне достаточно внимания… — начинает Маргарита Иннокентьевна.

— Я уделял! — своим рыком гендир заставляет жену вздрогнуть. — Однако тебе было мало. То молоденький фитнес-тренер получил от тебя квартиру, машину, я уже не говорю о спущенных деньгах в бутиках и салонах. Следующий был твой психотерапевт, который отдраивал тебя на своих сеансах… Или я не прав? А, Марго? Мы еще тогда закрыли эту тему, когда я получил первый отчет от детектива. Ты мне что обещала? Что больше не повторится, а что получилось? Через год опять за свое. Потом появился какой-то мажор, с которым ты рассекала на нашей яхте в Италии, затем чернобровый и горячий испанец…

— Ты просто мне завидовал, — поправляет прическу Марго. — У меня муж любил свою работу, а не меня.

— Я любил тебя, пока ты не начала гулять. Не развелся только из-за наших отцов, что и сделали нам этот договорной брак. И только из-за родителей ты сейчас ходишь вся в бриллиантах и ездишь на дорогой машине с водителем.

— Ты тоже много получил от нашего брака, не прибедняйся. Но у нас есть дети, которые ничего не знают о нашей договоренности. Я хочу, чтобы о твоей Насте и по-прежнему никто и ничего не знал. Особенно Андрей.

— Я сдержу свои обещания, — произносит гендир. — А ты сдержи свои. Андрей не должен знать, кто для меня была Настя.

— Почему была? — удивляется Марго. — Или ты не вернешься к своей любовнице? Пусть она возит коляску, в которой будешь гордо восседать ты, немощный старик. Представляю, как это будет приятно молодой девочке, заботиться о тебе в твоем состоянии.

— Я еще не совсем овощ, Марго. Не забывай, что завещание переписать никогда не поздно. Правая рука у меня еще двигается, — рявкает Захар Матвеевич, и его жена заметно вздрагивает.

— Был бы жив мой отец…

— Но его нет! А я пока есть!

— Хорошо, я буду по-прежнему делать вид, что не знаю ничего о твоих любовных похождениях. Надеюсь, что наш сын тоже не узнает.

— Если Андрей когда-нибудь хоть слово плохое услышит от тебя про Настю… Я лишу тебя всего, дорогая моя женушка.

— От меня не узнает.

— Хорошо, а то я уже собирался отдать ему ту папку от детектива, где есть фотографии, как мать моего сына развлекается с двумя молодыми танцорами из клуба.

— Не посмеешь, — шипит Маргарита Иннокентьевна. — Столько лет уже прошло.

— Срок давности, хочешь сказать? — хрипло смеется гендир. — Для этого нет срока, Марго. А сейчас уходи, завтра я все переоформлю на Андрея. Постарайся не появляться у меня в палате чаще, чем необходимо.

— Да и пожалуйста, — бросает папку на тумбочку у кровати Маргарита Иннокентьевна и встает со стула. — Больно нужно. Тут у тебя старостью воняет.

Она, не оглядываясь на мужа, выходит из палаты, а Захар Матвеевич слушает, как в коридоре удаляется стук каблуков. Затем тянется к своему телефону на тумбочке правой рукой и набирает номер своего адвоката.

— Привет, Иван Никифорович, — говорит гендир, когда слышит ответ абонента. — Да, пришел в себя. Пока жив. Слушай, подъезжай ко мне сегодня с нотариусом, часов в шесть вечера. Завещание хочу переоформить. Да, жизнь такая. Задумаешься, когда одной рукой и ногой уже там. Согласен, жду.

Глава 9

Прилетал новый гендиректор очень неудобно, в пять утра. К этому времени я уже должна была быть готова, как к новому рабочему дню. С вечера приготовила себе брючный костюм темно-серого цвета и бежевую блузку. Сверху плащ цвета кофе с молоком и короткие сапожки на шпильке. Утром встала в три часа, практически не спала всю ночь. В голову разные мысли лезли. Кто он, мой будущий начальник?

Что я вообще знала о сыне своего любовника? Да практически ничего. Я его никогда не видела за все восемь лет моей работы на одном месте, а Захар Матвеевич ничего не говорил. Только то, что отправил сына работать в дальний офис, даже в сам Мурманск. Зачем? Непонятно. Но я не лезла в его жизнь, поэтому ничего и не знала.

В офисе тоже никаких слухов не ходило, лишь однажды, когда мы пили кофе в обеденный перерыв с Катей, она обмолвилась, что Андрей Захарович тот еще фрукт.

— Как это понимать? — насторожила я ушки.

— Когда я пришла сюда, ты еще не работала. Захар Матвеевич уже отправил своего сына на другое место работы. Ходили слухи, что Андрей Захарович тут угодил в какую-то историю, куролесил по молодости, вот отец и избавился от него. А кто-то говорил, что сын жениться отказался, не пошел на договорный брак. И отец осерчал и отправил его с глаз долой и подальше от другой девушки, которая была в тот момент у сына.

— Трагичная какая история, — усмехаюсь я.

— Ну да, только ты осторожнее с Андреем Захаровичем, говорят, он жутко злой и сердитый на отца. Может, со временем и исправился, но, насколько я знаю, они так и не помирились с сыном.

— Может, он тогда и не займет место отца?

— Да кто его знает, чужая семья — потёмки.

Вот с такими сведениями я и собиралась на встречу. Можно было отправить водителя, но Катя была права. Если я хочу остаться на прежнем месте, то должна показать себя. Свое рабочее рвение, по крайней мере.

И вот я стою в аэропорту, плащ сняла, перекинула через руку. Самолет уже полчаса как приземлился, а сына Захара Матвеевича всё нет. Хотя… Я разве знаю, как он выглядит? Почему я вдруг решила, что он обязательно меня узнает? Вот я дурочка какая! Нужно было хотя бы табличку написать! Ладно, соберись, Настя. Смотрим всех представительных мужчин в деловых костюмах, хотя бы издалека похожих на моего прежнего гендира.

Во все глаза осматриваю толпу, что идет по проходу, стараюсь не упустить своего будущего начальника. Как назло, ни одного более-менее похожего не вижу. Даже в костюме ни одного нет.

— Детка, ты не меня ждешь? — останавливается напротив меня какой-то бугай, довольно симпатичный, но точно не будущий начальник.

На нем джинсы с широким ремнем, горчичного цвета рубашка, на руке висит кожаная куртка. Светло-русые волосы слегка вьются и лежат на плечах. Пряди будто выгорели на солнце, красиво смотрится. Загорелые руки в кожаных браслетах и фенечках, а лицо, будто он только что с пляжа, даже едва заметный след от солнечных очков под глазами. Широкоплечий, я бы даже сказала, могучий. Глаза синие-синие, ресницы черные, любая бы позавидовала. Больше похож на какого-то актера, чем на обычного мужчину.

— Детка ждет другого, — кривлю я свой нос, поправляя блестящую черную сумку на плече. Меня вот это вот «детка» всегда коробит, тем более когда подкатывают в ненужном месте. — Идите, молодой человек, вы мне мешаете.

— О как, ну ладно, — улыбается белозубой улыбкой тот. — Надеюсь, еще встретимся… Детка!

— Надеюсь, что нет, — фыркаю я, снова рассматривая толпу выходящих.

Стою практически полчаса, всматриваясь в уже почти пустой коридор. Последние прибывшие прошли, да и двери прохода закрылись.

— И где этот… — сердито чертыхаюсь я, вынимая из сумки телефон, чтобы позвонить секретарю Андрея Захаровича.

На мои звонки никто не отвечает, люди явно еще спят. Только я одна тут торчу как идиотка в пять утра. И что теперь делать? Может, он на самолет опоздал или еще что случилось? Ладно, буду решать проблемы по мере их поступления. Набираю водителя, долго никто не отвечает, затем Саша берет трубку.

— Саш, тут никого, я выхожу, — сообщаю водителю, чтобы подъезжал к выходу из терминала.

— Как никого, а куда гендир делся? — удивляется Саша.

— Откуда я знаю, поехали домой, может получиться поспать часика три до работы.

На улице поднялся ледяной ветер, все-таки еще не лето, и я сажусь в машину жутко замерзшей. В салоне у Саши тепло, и я начинаю дремать, пока мы едем из аэропорта. Просыпаюсь, когда машина останавливается у нашего офисного здания.

— А чего мы сюда приехали? — сонно ворчу я.

— Да я подумал, что смысла нет уже домой ехать. Сейчас почти восемь, через два часа рабочий день начнется. Вам все равно из дома скоро выходить.

— Ты прав, пойду на работе часик вздремну, — соглашаюсь я и вылезаю из машины.

Саша уезжает, а я прохожу мимо сонных охранников на посту и поднимаюсь в приемную. Спать хочу невыносимо, вроде в машине подремала, а сейчас сон оборвался, и теперь буду зевать весь день. Захожу в приемную, снимаю с себя плащ, смотрю на широкий кожаный диван, который так и манит прилечь.

Воровато оглядываюсь по сторонам и сажусь на диван. Снимаю свои сапожки и ложусь, накрываясь плащом. Засыпаю быстро, думая о новом гендиректоре, куда он подевался. Ладно, настанет рабочий день, и все узнаю. Сейчас все равно ничего не решить. Если он не прилетел — это хорошо, у меня есть еще какое-то время в запасе. Больно мне не хочется встречаться с новым начальником, как-то я его заочно побаиваюсь.

Так и засыпаю, положив руку под голову. Просыпаюсь оттого, что кто-то теребит меня за плечо. Открываю с трудом глаза и встречаюсь с синими озерами, что смотрят на меня.

— Детка, меня радует такое рвение к работе, но здесь как бы не гостиница, — произносит хриплый мужской голос. — Встала, ноги в руки и свалила отсюда, чтобы я тебя больше не видел.

Глава 10

Звонок матери застал меня не вовремя. Я только вернулся из ночного клуба в Паттайе, голова словно в тумане, ноги ватные.

— Андрей, отец в больнице, — сразу начала мать, не обращая внимания на мое мычание, что изображало приветствие.

— Наш железный человек заболел? — со смешком отвечаю я, пытаясь снять кроссовки в прихожей кондоминимума, что я снимал уже полгода.

— У Захара инфаркт.

— О, ты меня удивляешь, ма. У него еще и сердце есть, — ржу, стекая по стене на пол, запутавшись ногами в обуви.

— Ты пьяный, что ли? — доходит до матери.

— Время три ночи, ма. Я пьяный, обдолбанный, обкуренный… — продолжаю смеяться, как ненормальный.

— О господи, Андрей! Ладно, я тебе утром позвоню, — мать отключается, а я ползком ползу в небольшую гостиную и забираюсь на кровать в одной кроссовке. Тут же отключаюсь, а утром мне плохо. В голове пустота, но она почему-то так болит, что в глазах темнеет. Во рту сто котов нагадили, язык словно опух и не помещается внутри.

— Н-да, — разглядываю свою опухшую морду в зеркале в ванной, веду по колючим щекам рукой. — Отметили контракт.

Нет, я подозревал, что тайцы пьют, но не так же. Бокал за бокалом, косяк за косяком. Благо тут трава разрешена. Мое здоровье сейчас где-то на минус семидесятом уровне по шкале до ста с плюсом. Я почти неживой. Все в моей жизни было, но с возрастом эти эксперименты с выпивкой и травкой обходятся все дороже.

— Больше не пью, — оттягиваю веко вниз, смотрю на покрасневший зрачок. — Выжил и спасибо.

О звонке матери забыл совершенно, пока отлеживался, пил горстями таблетки и зеленый чай. К обеду внешне почти пришел в норму, но в животе все еще трясся ливер, больше по ощущениям похожий на студень. Морщусь, когда вижу на телефоне звонок от матери. Хотел уже сбросить, но тупо промахнулся кнопками, пришлось отвечать.

— Ты помнишь, что я тебе звонила ночью? — сразу начинает мать.

— Смутно, — отвечаю ей, хотя не помню ни черта.

— Андрей, тебе не двадцать лет, чтобы вести себя так… — начинает мать свою лекцию, а я закрываю глаза, укладываясь на спинку дивана. Это надолго.

Слушаю ее вполуха, все равно ничего нового не услышу. И какой я мерзкий, плохой, не думаю о родителях. Они мечтали, что после тридцатия возьмусь за голову, стану нормальным человеком и бла-бла-бла. Даже снова затошнило от ее нытья.

— Мам, мне тридцать два через два месяца, так что еще не далеко ушел от порога, — смеюсь, прерывая монолог матери.

— Ты должен уже лететь в Москву!

— Зачем это? — напрягаюсь я, даже открываю глаза.

Вот куда я точно не хочу, так это в Москву.

— Отцу вечером стало плохо, он в больнице. По вашей договоренности, ты займешь его место генерального директора. В Мурманск уже вылетел человек, который заменит тебя там. Так что можешь из Таиланда лететь прямо сюда.

— Э-э, нет, так не пойдет, — сажусь на диване, словив вертолетики в голове. — Вы уже определитесь, куда еще хотите меня отправить. То эта ссылка в Мурманск на несколько лет, то Таиланд почти на полгода, а тут вдруг: «Возвращайся домой». Мы так не договаривались!

— Что ты ведешь себя как маленький! Это наш семейный бизнес, и ты всегда знал, что займешь место отца, тебя к этому готовили! И неважно, какие у вас разногласия были в прошлом, сейчас ты просто обязан быть здесь! Если отец умрет, все останется тебе. Это твое будущее.

Мать почти кричит, чем заставляет меня поморщиться и убрать трубку от уха. Слушать ее нет никакого желания, но в чем-то она права. Я не хочу ехать, но должен.

— Насчет того, что умрет… Все так серьезно? — я не хотел бы думать об отце как о немощном, больном. В нем всегда было энергии за троих, а суровости еще больше.

— Пока не знаю, Захар в реанимации. Сейчас собираюсь туда, потом сообщу тебе. Бери билеты на самолет и возвращайся. В Мурманск ты больше не вернешься. По крайней мере пока.

— Понял, ладно. На месте отца сейчас кто? Прядин? Передай ему, что контракт с тайцами по новому отелю будет отправлен в течение пары дней.

— Ох, я вообще в этих делах ничего не понимаю, — отмахивается мать. — Но передам.

— Как билет возьму, сообщу.

В итоге я все же вернулся в Мурманск, освободил корпоративную квартиру, забрал свои вещи, которых неожиданно набралось слишком много за столько лет. Часть велел отправить доставкой, часть тупо выбросил. Подхватил свой макбук, без которого не уезжал никуда, и вылетел в Москву. Пришлось задержаться на пару дней со всеми перелетами.

Отца уже перевели из реанимации в терапию, диагноз звучал как приговор: инсульт, парализовало… Никогда бы не поверил, что мой отец может лежать чуть ли не овощем. Я его больным-то никогда не видел. Отношения у нас с ним были натянутые до последней отметки, чуть тронь — и порвется. Последние пять лет немного успокоилось, когда я начал работать именно так, как хотел отец.

Но я и сам втянулся. Именно мне компания была обязана несколькими крупными контрактами за последние три года. Взять тот же Таиланд. Отели растут как на дрожжах, земля дешевле, чем в Москве, прибыль хорошая, но бюрократические проблемы любого до трясучки доведут. Нельзя иностранцам там дело свое иметь, поэтому и приходится все разбавлять толпой деловых и шебутных тайцев. А куда денешься? Такие правила.

Из самолета вышел и только сейчас понял, что тут ранняя весна. Даже идя по рукаву, заметил, что довольно холодно. Кожаная куртка вряд ли меня согреет. Но до машины дойду. Однако среди встречающих не было никого даже издали похожего на нужного мне человека. Как правило, водитель стоял с табличкой, где было название компании или фамилия. Странно, я же дал секретарю все сведения о моем прибытии.

В глаза бросилась девушка, что явно кого-то высматривала в толпе прилетевших. Скорее всего, ждала жениха, нарядилась с утра по-деловому, с иголочки. Явно потом сразу на работу поедет. Ничего так девчонка, зачетная. Все аппетитные изгибы при ней, талия тонкая, рукой обхватить можно, ножки в брючках стройные, волосы забраны в высокую прическу, слегка вьются, и цвет как золото с серебром. Личико маленькое, носик вздернутый, губки пухленькие, а глаза — утонуть можно.

Глава 11

— Что значит «свалила»?! — хриплым со сна голосом отвечает прекрасное создание. — Вы кто такой вообще?

— Я?! На данный момент генеральный директор, а ты? — интересуюсь, хотя и так понятно, что она на меня работает, раз позволяет себе спать здесь в приемной.

— Секретарь, — ворчит девица, вставая с дивана и поправляя на себе блузку.

Ее макушка мне по плечо, я еще в аэропорту заметил, что она маленькая, вся такая уютная. Защитить хочется, но у этой, видимо, шипов до хрена. Мелкая, а колючая.

— Ну раз секретарь, то тогда я твой начальник, как тебя там… — ехидно улыбаюсь, глядя в зеленые с золотинкой глаза.

— Андрей Захарович? — морщится, словно проглотила лимон.

— Он самый, и в качестве секретаря ты меня пока не устраиваешь.

— Но я же вас встречала?! — возмущается пигалица. — Могли бы и сказать, что это вы.

— Начальника нужно знать в лицо, — отступаю от нее и подхожу к двери в свой кабинет. — Я позже поеду в больницу к отцу, поговорю с ним насчет тебя. Если он отзовется о тебе хорошо, поставим испытательный срок. Если плохо, тогда извини…

Развожу руки и смотрю на испуганную девушку. Ну нагнал страху, теперь пойдут слухи, что новый руководитель узурпатор и обижает слабых. Впрочем, меня это даже устраивает, на новом месте нужно сразу дать понять, что я такой же начальник, как мой отец. Требую как от себя и никаких поблажек.

Захожу в кабинет, осматриваюсь. Я здесь не был давно, лет восемь точно. Как сейчас помню нашу последнюю встречу с отцом, которая состоялась здесь, в этом самом кабинете. Орали мы тогда на весь этаж, даже стекла тряслись. Каждый стоял на своем. Я пытался отвоевать свою свободу, как личную, так и духовную, а отец давил, давил так, как умеет только он.

— Или уезжаешь в Тьмутаракань или женишься! — грохнул отец кулаком по столу, отчего звякнул стакан с водой. — Больше я не потерплю твоих гулянок и баб!

— Да много ты видел моих баб?!

— Достаточно, чтобы понять. Не разбираешься ты ни хера, так и не лезь! — кричит отец.

— Зато дочери твоих партнеров все как одна. В мозгах одна извилинка, и это только мысли о деньгах!

— И тебе бы не помешало о них думать. Ты мой наследник, другого у меня нет и не будет. Будь добр соответствовать. Я тебе всё дал на блюдечке с золотой каемочкой. Образование, деньги, машины, шмотки твои… Устроил тебе твою жизнь!

— Во всем этом ключевое слово МОЮ! Это моя жизнь, а не твоя!

В итоге я отказался жениться на еще одной «золотой» девочке, что предлагал отец, и, психанув, уехал в Мурманск, где у нас год как открылось еще одно отделение, а зачем и Таиланд. Паттайя была просто золотой жилой насчет строительства. И невольно увлекла меня на долгих восемь лет. Я приезжал всего два раза, на юбилей отца, а потом матери. Пробыл в первом случае от силы час и свалил к друзьям в клуб. Во втором часа три, на большее меня не хватило.

Все эти годы мы общались с отцом в основном через наших помощников. Со стороны отца это был Прядин, с моей стороны мой друг детства, которого я переманил к себе. Серега вообще не хотел ехать. Ныл, что после Москвы ему в Мурманске будет скучно. Но его отец, как и мой, поспешил избавиться от блудного сына, прижав финансами. В итоге так мы и оказались на другом конце страны, как два ненужных отростка, которых выгнали из дома за непослушание.

Надо сказать, мой друг быстро как-то освоился, даже женился на дочери местного олигарха, владельца консервного завода. С тех пор мой помощник стал для моего отца примером при каждом удобном случае.

— Вот твой друг Станичев. Женился, двое детей, забыл про все клубы, пашет на семью, а ты? — это звучало в конце каждого разговора с отцом. Когда нам удавалось все же поговорить по телефону.

— Давай лучше о делах, иначе опять поругаемся, — тут же обрывал я отца, и тот, недовольно рыча, все же сходил со скользкой темы.

Мать говорила, что отец стал с возрастом мягче, но я что-то сомневался. Что же, скоро увидим. Надеюсь, у нас получится нормально поговорить, первый раз за восемь лет.

— Отцу нельзя волноваться, — предупреждала мать. — Не перечь, со всем соглашайся, а потом сделаешь по-своему.

С такими мыслями я пробыл в своем теперь кабинете еще минут двадцать. За все это время меня никто не побеспокоил, телефон не звонил. Отлично рабочий день начался, словно меня тут и нет. Ладно, с этим разберемся потом, а пока нужно съездить к отцу, узнать все из первых уст, так сказать.

Мой секретарь сидела на своем рабочем месте, печатая на клавиатуре какой-то текст, долбила как дятел со скоростью звука.

— Я в больницу к отцу, кто меня будет спрашивать, буду часа через два, — объявил своей теперь помощнице, доставая из шкафа в приемной куртку. — Водитель у меня есть, надеюсь?

Посмотрел на нее выразительно, ожидая ответа.

— Да, сейчас предупрежу, чтобы подал машину, — без каких-либо эмоций и не глядя на меня произнесла мелкая.

— Распорядись, — усмехаюсь в ответ. — Имя-то твое как, секретарь?

— Анастасия Сергеевна Вилевская, — вздергивает кверху нос пигалица. Смотрит на меня слегка с вызовом.

— О, как звучит, — признаю я. — Ну что же, Анастасия Сергеевна, вот тебе первое задание: отчет за год по всем сделкам и по тем, что планируются или на согласовании. Из бухгалтерии отчет за год и характеристики по сотрудникам… Пожалуйста. Успеешь за два часа?

— Кроме бухгалтерии, должна успеть. За них я не отвечаю, как быстро сделают, но я постараюсь поторопить.

— Постарайся, Анастасия Сергеевна, будь добра, — улыбаюсь я, смотрю в ее глаза. — Или поговорим по-другому.

Вижу, как ее зрачки расширяются, а губы сжимаются. Раздражаю я тебя, Анастасия Сергеевна, что же, я и не подарок с розовым бантом. Привыкай.

Глава 12

— Отец? — захожу в палату, думая, что он спит, но нет.

Взгляд на меня, в глазах вспыхивает радость или узнавание, пока не пойму. Сдал старик, сильно сдал. Я помню его могучую фигуру, сильные руки. Сейчас отец выглядит, будто сбросил килограмм двадцать. Скулы видны, щеки ввалились, под глазами круги.

— Андрей, — одно слово, ни улыбки, ни тепла.

Однако я будто чувствую, что он рад моему приезду. В глазах что-то такое, что выдает. Отчего на душе чуть теплее становится.

— Пап, — пододвигаю стул к кровати, сажусь.

Какое-то время молчим, разглядывая друг друга.

— Ты вырос, — усмехается отец. — Возмужал.

— Мы виделись год назад, — подсказываю ему.

— А тогда я не сказал… — тихо произносит отец. — Ну а я вот приболел…

— Вижу, — киваю я, обводя взглядом палату.

Тут прилично всё, хороший ремонт, обстановка новая, даже диван и телевизор есть. Если бы не приборы у кровати, можно было устроиться с уютом. Но на хрен такой уют, дома лучше.

— Что врачи говорят? — спрашиваю отца, хотя успел уже пообщаться с доктором.

— Прыгать буду, — кривит рот на одну сторону отец. — Ладно, не будем вокруг да около. Доверенность я подписал, на время моей болезни ты становишься генеральным директором нашей компании. Опыт у тебя теперь есть, надеюсь, не профукаешь всё за неделю.

— Ты все еще сомневаешься во мне? — приподнимаю одну бровь.

— Нет… Теперь нет, — устало прикрывает глаза. — Мне выбирать не нужно, я уже давно на тебя ставку сделал. Думаю, что не ошибся.

— А я гарантий давать не буду. Ты тридцать лет с лишним руководил компанией, мне еще учиться да учиться на своих ошибках.

— В понедельник приезжает Екатерина, ей правда учиться еще год, но я хотел бы, чтобы она тоже вникала в работу компании.

— Моя сестра готовилась к этому, — улыбаюсь я. — Вот кто главный финансист у нас.

— Катя еще слишком молодая для такой работы. Ей быстро глотку перегрызут, но тебе помочь сможет. Она здесь месяц пробудет, потом уедет обратно в Лондон. Поднатаскай ее.

— Попробую, если она тоже изменилась.

— Ты ее не узнаешь, совсем другая стала.

А я вспоминаю избалованную девчонку, у которой на уме кроме шмоток и денег ничего не было. Неужели моя сестра стала другой? Что-то не верится. Мы не особо общались после моего отъезда. Да и визиты наши не совпадали. То я в Мурманске, то у Катюхи учеба. Виделись на юбилеях отца и матери, но тогда нам и пообщаться не дали. Да мы и сами не стремились к этому. Не было у нас ничего общего, совершенно. А сейчас появилось. Катюхе еще годик учиться, а потом приедет сюда. Отец ей уже место в компании подготовил. Обо всех позаботился, как всегда, за всех всё решил.

— Ладно, насчет сестры потом поговорим. У меня есть несколько вопросов к тебе, если устал, скажи. Если нет, предупреди, когда устанешь.

— Валяй.

Задаю вопросы, что меня волнуют по поводу компании. Отец отвечает, а я удивляюсь, как много он знает. Буквально любой вопрос, и на него есть ответ. Отец вникал в любые мелочи, которые обычный руководитель скидывает на заместителей. Я и раньше им восхищался, что тут душой кривить, а сейчас зауважал. Понимаю, почему за столько лет отец достиг такого уровня. Руководитель и владелец компании, который знает всё чуть ли не до винтика, заслуживает уважения.

— Еще вопросы есть? — спрашивает отец, и я вижу, что он устал. Лицо еще больше побледнело, губы стали сероватыми.

— Только один: что делать с твоей секретаршей? — убираю блокнот, куда записывал кое-какие детали нашего разговора.

— Настя? А что с ней? — оживляется отец, а я, наоборот, напрягаюсь.

— Я хотел бы ее убрать с этого места. Мне кажется, она слишком молода, чтобы работать секретарем такой огромной компании.

— Настя хорошо справлялась все эти годы. Я сам ее всему научил.

— Не уверен, что дальше будет также. Выскочит замуж, дети пойдут, больничные, отгулы. Лучше взять женщину постарше, у которой уже все устоялось. Или лучше мужчину.

— Нет, Настя останется, и это не обсуждается, — рычит отец, а на экране начинает скакать пульс.

— Ты что так разволновался? — пытаюсь улыбнуться я. — Если она такой профессионал, то посмотрим. Мне с ней работать теперь, а не тебе.

— Настя останется! — хлопает ладонью по кровати отец.

— Вот теперь узнаю тебя, — смеюсь в ответ. — Все нужно делать как ты хочешь и никак иначе.

— Здесь не тот случай. Мой секретарь — хороший работник, сам увидишь. Ты только не рычи на нее и не требуй слишком много. Для этого у тебя есть Прядин, вот с него семь шкур сними.

— А девочка, чтобы просто на звонки отвечать и всё? За такую зарплату и я бы в офисе сидел, ничего не делая. Ах да, забыл, кофе еще нужно уметь варить.

— Я кофе не пил последнее время и тебе не советую, — ворчит отец. — Настю оставь в покое, она знает свое дело.

— Если бы не ваша разница в возрасте, я бы подумал, что ты свою любовницу защищаешь, — усмехаюсь я и ловлю резкий взгляд отца.

— Ерунды не говори, — рявкает тот. — И кадры мои не трогай, всё ясно?

— Куда яснее, — морщусь, словно от зубной боли. — Ладно, отдыхай. Приду.

— Когда? — тут же спрашивает отец.

— Может быть, завтра или как с делами немного разберусь. У меня сейчас полный завал будет, пока всё не изучу.

— Ты это… Спрашивай, если что нужно. Посоветую. И держи меня в курсе ближайших сделок.

— Обязательно, не волнуйся, всё будет хорошо, — обещаю я и, попрощавшись, выхожу из палаты.

На крыльце вдыхаю слегка морозный воздух, прикуриваю сигарету и смотрю в небо, где уже ярко и по-весеннему светит солнце. Встреча с отцом взволновала меня. Мы не сказали друг другу самого главного, ничего не решили с нашими отношениями, но пусть так и остается. Волновать отца сейчас нельзя, а если затронем тему моего отъезда тогда, восемь лет назад, можем снова поругаться. Теперь у нас осталось только время, которое за нас всё решит. Только именно времени не так уж и много, как сказал врач.

Глава 13

— Где отчеты? — рявкает, входя в приемную, новый гендир. — Долго ждать?

Смотрит на меня, словно я эти отчеты ему месяц несу. Встаю из-за стола и протягиваю ему две папки.

— Здесь годовой отчёт по сделкам, в том числе по новым, а здесь по сотрудникам. Бухгалтерия обещала к трем часам.

— А поторопить нельзя? — недовольно произносит Андрей Захарович, раскрывая одну из папок.

— Я торопила как могла, — развожу руками.

— Значит, недостаточно «могла», — передразнивает меня гендир. — График встреч уже составлен?

— Да, Станислав Викторович ждал, когда вы вернетесь, чтобы с вами согласовать.

— Пусть зайдет, — бросает гендир и скрывается у себя в кабинете, а я выдыхаю облегченно воздух.

Казалось, что все это время я не дышала при нем. Почему-то новый генеральный пугал меня чуть ли не до дрожи. И вроде бы бояться нечего, мужчина как мужчина, а вот трясет всю и ничего не сделать. Понимаю, что не увольнения уже боюсь, а просто не знаю, как себя вести с ним. С Захаром Матвеевичем было просто всё, я его уже изучила, все смены настроения, стиль работы. И дело даже не в том, что мы с ним были любовники, хотя последний год и этого между нами уже не было, дело в привычке, что ли. Захар никогда не позволял себе отдавать мне приказы или выражать свое недовольство в гневе. Взгляда было достаточно.

Сажусь обратно за стол и набираю Прядина.

— Соскучилась по мне, красавица? — со смешком отвечает Стас. — Я все жду, когда ты примешь решение.

— Андрей Захарович просит вас зайти к нему, — игнорирую игривый тон Стаса.

— Понятно, хорошо, я умею ждать, — сердито отвечает Стас. — Сейчас буду.

Кладу телефон и задумчиво смотрю на дверь в кабинет начальника. Как мне с ним работать? Что он за человек? Пока я не могу сложить для себя какое-то мнение о нем, не получается и всё. Вроде бы и мужчина красивый, глаза явно умеют улыбаться, губы не сердито сжаты все время, как бывает у недовольных всем людей, но какой же противный и как пугает!

— Анастасия Сергеевна, где мой заместитель? — вздрагиваю, чуть ли не подпрыгивая в кресле. С трудом гашу в себе порыв вскочить и вытянуться по стойке смирно.

— Я позвонила Станиславу Викторовичу, скоро будет, — отвечаю вошедшему в приемную гендиру.

— Вам не кажется, что я долго жду? — прищуривается тот, разглядывая меня.

— Не кажется, между нашим разговором прошло три минуты. Прядин физически даже не сможет оказаться здесь раньше, — смотрю прямо в глаза гендиру, стараясь не говорить сквозь зубы. Злит меня ужасно!

— Вот как… — задумчиво произносит тот.

Снова подходит к моему столу, упирается руками и сверлит меня взглядом.

— Я с отцом разговаривал, — тихо говорит гендир. — Интересно, за какие такие заслуги он так хорошо отзывается о своем секретаре? Что в тебе такого особенного, что даже моего железного батю проняло? Или ему нравилось, когда ты ему перечила? Такие вот игры у вас были или что?

— Почему же вы у Захара Матвеевича не уточнили этот вопрос? И вообще, если хотите, я сама уволюсь…

Меня чуть потрясывает от волнения. Этот человек буквально сносит все мои хлипкие преграды, нарушая спокойную до этого жизнь. Совсем как его отец когда-то восемь лет назад. Но у Захара была определенная цель, заполучить меня, а у этого что? С первой минуты меня невзлюбил. Хотя какая тут любовь, мне кажется, что новый гендир меня просто ненавидит. Только вот за что? Или что-то знает, догадывается?

— Живи пока, — отталкивается руками от стола Андрей Захарович. — Но помни, я наблюдаю и делаю свои выводы.

Разворачивается и уходит в свой кабинет, закрыв дверь.

— А я свои… — еле слышно произношу я и падаю обратно в кресло, сжимая в панике руки в кулачки. — Что же ты поломанный какой-то, нервный…

Закончить свою мысль не успеваю, в приемную врывается Прядин с документами в руке.

— У себя? — кивает на дверь в директорскую.

— Да, ждет, — отвожу взгляд к монитору компьютера, делаю вид, что занята.

— Лютует? — усмехается заместитель. — Не обращай внимания, Андрей Захарович с виду грозный, а на самом деле справедливый. Чуешь, к чему клоню? Ох, что будет, что будет, когда узнает…

Подмигивает мне и открывает директорскую дверь.

— Можно, Андрей Захарович? — уходит, дальше я не слышу, что там говорят.

Да мне и не нужно, хватило на сегодня. Думаю, что делать дальше? Если в самом начале меня начинает шантажировать Прядин, то не отстанет. Чисто теоретически я могу пожаловаться на него Захару Матвеевичу, но в таком положении не хочу рисковать его здоровьем. Человеку и так плохо, а тут я со своими проблемами, нехорошо.

И будто он услышал меня, позвонил сам. Беру аккуратно трубку, будто руку больного человека.

— Да? — говорю почему-то шёпотом.

— Настя… — хриплый слабый голос. — Как ты там?

Я почему-то всхлипываю, в горле болезненный ком перекрыл голос.

— Нормально, как… ты?

Первый раз называю своего гендира так фамильярно. Обычно я себе позволяла это только в постели, но сегодня что-то пробило. Да и последний год мы были скорее друзья. Захар приезжал, оставался на ночь, спали вместе, но близости не было. Он говорил, что устал, просто отдыхает со мной от всего, и я почему-то ему верила.

— Настя, ты главное ничего не бойся, слышишь? — еле слышно произносит Захар Матвеевич. — Андрюха тебя не обидит, я не позволю. Сейчас сил наберусь, заберу вас, с женой разведусь…

Слушаю его, прикрыв глаза, не думая ни о чем. Хотя нет, мысли все же есть. Одна, что уже давно не дает мне покоя. Чьей жизнью жила я все эти годы? Его или все же своей? Скорее его, моя жизнь осталась где-то там, восемь лет назад. А сейчас я, может, снова жить начинаю? Как я хочу, как всегда хотела.

— Не нужно… — прерываю бывшего начальника.

— Что не нужно? — не понимает он.

— Ничего не нужно. Ни развода, ни что-либо менять… Живите со своей семьей, Захар Матвеевич. Я хочу все начать сама, позвольте мне это. Спасибо за все.

Глава 14

— Настенька, подожди… — хрипит Захар Матвеевич. — Не руби с плеча. Понимаю, что ты еще молодая, тебе своей жизнью хочется жить, а я старый дурак…

— Ну что вы, Захар Матвеевич, — чувствую себя виноватой. – Вы главное не волнуйтесь и поправляйтесь, а потом мы все и решим. Вы меня тоже простите, я не хотела вот так, тем более в такой ситуации. Но вы сами понимаете, что наши отношения уже не те, что раньше. Да и вам сейчас нужно больше о здоровье думать, а не семью рушить. Это лишняя нервотрепка, зачем все это?

— Я уже все решил, если ты согласна, начну развод. — строгим голосом отвечает бывший гендир. — Андрея не бойся, если что, звони мне. Обижать тебя я ему не позволю. Мой сын должен понять, что я тоже имею право на счастье с любимой женщиной.

В голосе слышу стальные нотки и невольно улыбаюсь. Вот сейчас узнаю своего генерального. Его тон, манеру разговаривать приказными фразами. Только вот он опять не спрашивает, хочу ли я всего этого. Я ему многим обязана, но и многое дала взамен.

— Ко мне пока не приезжай, не хочу, чтобы тебя жена видела, хотя очень скучаю. Как там…

Не слышу, что дальше говорит Захар Матвеевич, как телефон исчезает у меня из рук.

— Я же сказал, что жду отчет бухгалтерии, — кладет мой телефон на стол экраном вниз новый гендир.

Лихорадочно вспоминаю, как у меня записан мой бывший шеф, но тут ничего криминального. Даже если Андрей Захарович и увидит, кто мне звонит, ничего не случится. Мой шеф записан просто Загорский, ничего личного.

— Я разговариваю с вашим отцом, — произношу вполне спокойно, собрав всю волю в кулак. А так и хочется процедить сквозь зубы.

— Разве? — приподнимает бровь гендир. — И какие поручения он вам дал?

— Сказал вас не бояться, — невольно фыркаю я в ответ.

— Зря, я не подхожу на роль доброго папочки, — усмехается гендир. — На будущее, разговоры на личную тему в рабочее время не приветствуются. И поторопите бухгалтерию, Анастасия Сергеевна.

Он уходит в свой теперь кабинет, а я невольно показываю ему язык в почти закрытую дверь.

— Я все видел, — доносится оттуда, и дверь закрывается.

Вот же повезло с начальником, ничего не скажешь. Мой телефон снова тихо вибрирует, и я с опаской беру его, переворачиваю экраном вверх. Ответить или не ответить? Но это могут и по делу звонить. Екатерина Дмитриевна хоть и не близкая мне подруга, но она бухгалтер, к тому же мы ходим вместе на обед.

— Ну как у тебя там? — первым делом спрашивает она. — Как новый начальник?

— Гммм, — неопределенно мычу я.

— Понятно, языка лишил и работать заставил, — хмыкает она.

— Кать, где отчет? Меня тут в три шеи уже! — жалуюсь я.

— Да принесу сейчас, аврал какой-то, — вздыхает Екатерина. — Прядин с отчетами, генеральный, прямо не знаю, как разорваться.

— Лучше генеральный, — тут же отвечаю я.

— Страшный, что ли? — смеется Катя. — Ладно, я, собственно, и звоню, чтобы узнать, на месте или нет. Сейчас принесу. Зайду за тобой, и на обед пойдем.

— Принеси, но на обед я уйти не могу, пока он здесь.

— Ой, беда с тобой, Настя, — тянет вымученно Катя. — Обед он и есть обед, чтобы ходить на него.

— Не-е-е-ет, даже не говори мне ничего. Не уйду. Сходи одна сегодня.

— Ладно, трусиха ты моя, сейчас принесу отчет, - соглашается Катя, а я облегченно вздыхаю.

Отчет отдаю генеральному, войдя в кабинет предварительно постучавшись. За время работы с Захаром некоторые нюансы были не нужны, сейчас приходится вспоминать. Я не знаю, какое кофе подавать новому начальнику, его привычки. Захару я всегда подавала черный без сахара и маленькие сладкие крекеры к кофе, он их любил. А еще тонко нарезанные кусочки сыра бри. Захар Матвеевич просто обожал этот сыр. Хотя врач ему и запретил.

Дома у него был собственный повар, что следил за питанием старого генерального. А на работе и у меня дома он отрывался, очень любил мамины пирожки, кулебяку. Знал, что нельзя, и все равно требовал.

— Не могу я на эту вареную брокколи смотреть и овсянку, - жаловался Захар Матвеевич. — Сколько проживу, столько и будет, а питаться как старый пердун я не буду!

— Но нельзя же так, — возмущалась я.

— Можно, Настя, можно. Это мое здоровье и моя жизнь, мне и решать. Сказал, как отрезал.

Последний год мы чаще выезжали на дачу, которую на мое имя купил Захар Матвеевич, хотя я и была против.

— Зачем?

— Из города уехать, не дышать этой отравой.

— Но это так дорого!

— Я себе покупаю, а не тебе. И вообще, настрогай овощи, я шашлыком займусь.

И я послушно шла в дом в виде шале, что стоял на берегу небольшого озера. Вокруг лес сосновый, в доме камин, наверху две спальни и детская. Внизу большая гостиная, что я сразу переделала в уютное место, убрав все чучела зверей на стенах, которые пугали нас.

— Сейчас уютно, — оглядывал новые песочного цвета стены Захар. Мягкий рыжеватый ковер на деревянном полу цвета венге, шторы под цвет рогожки, удобный огромный угловой диван, большой телевизор и камин, играющий теплым огнем.

— Лучше, чем эти кабаньи головы, — фыркаю я, пока мою овощи, а Захар маринует мясо. Он всегда сам занимался мясом и рыбой, считал, что это требует мужскую руку.

— Охотничий стиль тоже ничего, — усмехается Захар Матвеевич. — Знала бы ты, сколько я деловых якобы встреч, — показывает в воздухе кавычки из двух пальцев. — Провел в охотничьих домиках, усадьбах, избах… Чего только не было!

— Бурная молодость? — смеюсь в ответ.

— Скорее лихие девяностые, — кивает Захар. — Ты еще под стол пешком ходила.

На этом замолкаем, думая о запретном. О чем никогда не говорим, о разнице в возрасте. Именно в такие моменты я понимала, как много лежит прожитого между нами. И именно сейчас поняла, какие мы все же разные с Захаром. Он на целую жизнь впереди меня.

Глава 15

Неделя проходит относительно спокойно. Захар Матвеевич больше не звонил, а новый гендир меня особо не доставал. Как правило, его указания были по работе и не касались больше моей персоны лично. Да и видела я его чаще утром на полчаса или ближе к концу рабочего дня. Андрей Захарович знакомился с инвесторами, встречался с учредителями, ездил в больницу к отцу, о чем я узнала из его разговоров по телефону с матерью. Жена Загорского больше не появлялась, и я уже решила, что она оставила меня в покое.

Я знала, что старшего Загорского отпустили домой и он лечился там, отказавшись от пребывания в больнице. Андрей Захарович ругался с лечащим врачом по телефону, говорил, что отца отпустили рано, махнули на старика рукой.

— Вы просто отказываетесь его лечить! — кричал новый гендир из своего кабинета так громко, что я слышала его в приемной. — Можно же сделать операцию. Что значит «не поможет»?

При этих словах я замирала, вслушиваясь в возмущенную речь директора. Неужели у Захара Матвеевича так все плохо? Все же он был мне не чужой человек, я не желала ему плохого. Тем более он столько сделал для меня. Отпуская интимную сторону наших отношений, Захар Матвеевич был для меня как отец, которого у меня не стало довольно рано. Банальная авария, и мы с мамой остались одни, мне было всего пять лет. Позже мама пыталась построить свою личную жизнь, но кандидатов достойных не было. Попадались или пьющие, или женатые, или те, кому ребенок в принципе был не нужен, даже с женщиной, которая нравится.

Захар стал моим первым мужчиной, и с ним я была окружена вниманием и заботой. О том, что пишут в книгах, точнее в любовных романах, я и близко не испытывала. Скорее я была благодарна ему за все, что он для меня сделал, и по-своему любила его. Захар сделал из меня профессионала своего дела, научил встречать неприятности лицом к лицу и стоять крепко на ногах. Я всегда была за его как бы спиной, прикрыта со всех сторон его широкими плечами.

Сейчас вдруг почувствовала себя растерянной и испуганной. Да, я хотела начать свою жизнь по-новому, сама, чтобы не зависеть ни от кого. Я шла к этой мысли, но была ли готова? Думаю, да. Когда-то я же жила одна, училась, справлялась со всеми трудностями, живя в общежитии и на съемной квартире. Просто нужно перестать надеяться на бывшего гендира и шагать дальше самой. Оказалось, что это немного пугает, даже с такой подушкой безопасности, которой меня обеспечил Захар.

За восемь лет на мое имя была куплена квартира, в которой мы встречались, дача, где в основном обитала мама, поддерживая дом и участок в порядке. Там был приходящий садовник, уборщица, но сейчас встал вопрос о необходимости всего этого. Раньше все оплачивал Захар, теперь эти расходы лягут на мои плечи, а я получала довольно прилично. Однако не настолько, чтобы оплачивать приличную сумму за квартиру и клининг.

Опять же машина, что подарил мне Захар. Она тоже требовала вложений, но тут я уже не смогла отказаться. Машина мне была нужна как воздух. Поездки после работы на дачу, а утром на работу осуществлялись именно на машине, на электричке я бы уезжала рано утром и возвращалась поздно вечером. Да и, кроме этого, было много дел, что связаны с машиной. Поэтому эти расходы я не могла сократить.

В итоге я начала планировать свою жизнь уже без ЗахараМатвеевича, и странным образом это было приятно. Я будто расправляла крылья, отправляясь в собственный полет. Единственное, что печалило меня в эти дни, как бы я ни хотела, не могла увидеть старого генерального. Мне казалось, что я обязана это сделать, но ехать к нему домой без причины было бы просто наглостью. Я и так чувствовала себя виноватой перед его женой и семьей. Я просто не имела права появиться в его доме.

Но Захар Матвеевич считал иначе и к концу второй недели сам позвонил мне, приглашая приехать в субботу на обед.

— Я не могу, — тут же обозначила ему свою позицию. — Как вы себе это представляете? Явиться в ваш дом, для чего?

— Настя, я просто хочу тебя увидеть. Не переживай, никого не будет. Моя жена улетает в Италию на три дня. Дочь уезжает к подруге на дачу. Привезешь мне папку, что я у тебя оставил на хранение. Это будет деловой визит, не беспокойся. Мне нужно кое-что сказать тебе. В папке информация, которая когда-нибудь тебе пригодится. Сам я приехать не могу, у меня постельный режим, но инструктаж тебе проведу.

— Даже не знаю, Захар Матвеевич, это так неудобно… — все же пыталась я отказаться, но генеральный отказывался меня слушать, впрочем, как обычно.

— Настя, не дури. Жду тебя в субботу к часу, — приказал генеральный, а мне осталось только обреченно согласиться. Да и кто я такая, чтобы спорить с ним? Уже привыкла за столько лет подчиняться как по работе, так и в личных отношениях.

Срок нашего соглашения мы не обговаривали. Да, Захар Матвеевич мне помог в свое время с мамой, да и потом события нас связали крепче некуда. Я просто не имела права отказать ему в просьбе.

К дому подъезжала немного нервничая, хотя и пыталась все утро взять себя в руки. Оттого и нарядилась в строгий деловой костюм и белую блузку, как на работу. На ногах простые лодочки без каблука, макияж минимум, аксессуаров почти нет, только часы и скромные серьги в ушах.

Беру папку из машины, что припарковала у высоких чугунных ворот, и иду к калитке. Нажимаю на звонке, и калитка сразу же открывается. Прохожу по ухоженной дорожке, что петляет среди высоких постриженных кустарников. За садом явно следит целая бригада садовников, как и за ландшафтным дизайном, довольно красивым. Тут и пруд, и мостик через него. Я даже хмыкнула, встречая статую крылатого ангела. Жена бывшего гендира явно придерживалась стандартов, не выходя за рамки даже в интерьере. Что и подтвердила обстановка холла, куда я вошла, открыв тяжелую деревянную дверь.

Меня никто не встречал, и я сняла пальто, повесив его на массивную вешалку из красного дерева. Вокруг банкетки, зеркала, хрустальные люстры, ковровые дорожки. Как в музей вошла, билетерши не хватает. Дорого-богато, но слишком массивно, тяжело.

Глава 16

— Знаете, Андрей Захарович, я здесь не по работе, меня пригласил ваш отец. И сейчас нерабочее время, а мое свободное, независимое от ваших приказов. Поэтому я делаю то, что хочу.

— Настя! — слышу голос, что доносится из глубины дома. — Иди сюда!

— Вот видите, ваш отец меня ждет, извините, — прохожу мимо своего генерального, но тот останавливает меня, перекрыв проход рукой, которой упирается в стену коридора.

— Отец едва дышит, только посмей его чем-то огорчить или заставить нервничать, поняла мою мысль, Анастасия Сергеевна? — шипит мне на ухо Андрей Захарович. — Ему нельзя волноваться. Пришла и быстро ушла, понятно?

Вдыхаю его запах, вкусный, свежий, с горькими и морозными нотами. Поднимаю глаза и смотрю прямо, погружаясь в тягучую синеву, где бушует раздражение и что-то еще. Что волнует больше, чем строгий взгляд и приказной тон.

— Иди, но я тебя предупредил, — тихо произносит гендир и убирает руку. — Десять минут у тебя.

— Ваш отец сам решит, сколько ему нужно, — рычу я и проскальзываю мимо директора. — Если бы я знала, что вы здесь, не пришла, но меня вызвали, поэтому будьте добры не мешать.

Цокая каблучками, иду по коридору, вбивая в плитку всю ярость и злость. Ненавижу своего директора! Такую злость во мне иногда вызывает, которую я в жизни не замечала за собой. Ни один человек не вызвал у меня такой реакции. Я всегда старалась ко всем относиться хорошо, спокойно, но этот же… Выводит меня за полсекунды.

С Захаром провожу почти час. Он просто меня расспрашивает про мою жизнь, дает указания по работе. Ему пока запретили вставать, да и вид у него слишком слабый, что меня пугает. От пышущего здоровьем генерального не осталось почти ничего, только взгляд до сих пор властный и внимательный.

— Достает тебя Андрей? — спрашивает Захар Матвеевич.

— Нет, ну что вы, — успокаиваю я гендира. — Мы просто притираемся, так у всех бывает. Пройдет какое-то время, и все наладится.

— Спуску ему не давай, он прощупывает тебя на слабину. Если найдет, будет бить туда постоянно, а ты должна выдержать. Не я ли тебя всему научил?

— После вашей школы я и на допросе не признаюсь, — смеюсь, беру в свои руки широкую ладонь Захара. — Как ты себя вообще чувствуешь, только не ври?

Говорю тихо, чтобы только он слышал, сжимаю ладонь крепко. Кожа холодная, пытаюсь согреть его своим теплом. Мне кажется, что Захар покидает меня, и почему-то такое ощущение, что вижу его последний раз.

— Я?! Да отлично, Настя. Скоро на ноги встану, на работу вернусь. — хорохорится гендир. — Тут я конверт приготовил, пусть у тебя полежит в надежном месте, хорошо?

— Ладно, — забираю конверт и передаю Захару Матвеевичу папку, что принесла с собой. — А с этим что делать?

— А вот насчет этого у меня будут особые указания. — оживляется генеральный и становится почти прежним, с тем же узнаваемым огнем в глазах. — Открой вкладку на пятой странице и запоминай, что скажу…

Послушно всё делаю, а потом внимательно слушаю. Удивляюсь, как много знал о своих людях Загорский. Много наблюдал, собирал нужные бумаги. В том числе на учредителей и партнеров по бизнесу. Каждого можно было прижать так или иначе, но мне был интересен только Прядин.

— Папку эту отдашь Андрею, если мне снова станет нехорошо, но думаю, что до этого не дойдет. Пусть изучит всё и будет знать, с кем имеет дело. Понятно, что эти сведения я собирал не для шантажа, но в бизнесе бывают такие моменты, когда приходится кому-то легонько наступить на хвост. Только тогда можно добиться нужного. Поэтому Андрей получит эти документы, когда я уже сам не смогу никого прижать. Береги эту папку, Настя. В тяжелый момент она и тебе пригодится.

— Вы говорите так, словно прощаетесь, — чувствую, как слезы подступают к глазам, обжигая их, и просятся наружу. — Вы обещали на работу вернуться и… ко мне.

— Раз обещал, сделаю, — заявляет старый гендир. — Потерпи, моя хорошая, немного. Мне главное сил сейчас набраться, а то рука вот совсем не поднимается. Но я сильный, ты же знаешь.

Улыбаюсь сквозь слезы, которые все-таки потекли по щекам. Смотрю на левую руку, что пытается подтянуть к себе Захар Матвеевич. Понимаю, что вряд ли станет лучше. Если только чудо свершится.

— По поводу содержания дома и квартиры, да и вам нужно на что-то жить. Я распорядился перевести на твой счет хорошую сумму, ни о чем не переживай. Вы не будете ни в чем нуждаться. Я не оставлю тебя, Настя, без своей заботы.

— Я и сама неплохо зарабатываю, не нужно было, — качаю головой.

— Это мне решать, нужно или нет. И вообще, хватит спорить со мной, лучше просто обними.

Наклоняюсь к Захару и опускаю голову на его плечо. Неудобно, сидя на стуле вот так в такой позе, но кладу ладошку на его могучую грудь, слушаю слабое биение сердца. Как жаль будет, если такой сильный и умный человек уйдет, и дело тут не во мне. Захар Матвеевич дал мне хороший старт, пусть и не совсем приличным способом. Но он построил солидную компанию, сколотил приличный капитал, и жаль его терять.

— Ничего, девочка моя, мы еще повоюем, — гладит меня по голове Захар Матвеевич, словно отец, которого у меня, считай, не было. — Встану и все начну сначала. Всю жизнь свою переверну ради тебя, ради всех вас.

— Хорошо, — соглашаюсь я, глотая слезы.

— Ты главное потерпи, все у нас будет, веришь?

— Верю.

Соглашаюсь со всем, что не скажет Захар Матвеевич, и ухожу из его дома в растрепанных чувствах. Никто меня не провожает, никто не задерживает, и лишь в машине опускаю голову на руль и рыдаю. Оплакиваю еще живого человека, который стал для меня слишком родным за эти годы, даже сама не ожидала. Оплакиваю и немного боюсь того, что будет дальше. Так как у меня теперь слишком много секретов, которые оставляет мне бывший генеральный директор.

Глава 17

Захар Матвеевич изучал документы, которые привез с работы сын. Наконец снял очки и взглянул на Андрея, что сидел напротив его кровати в кресле, что-то рассматривал в телефоне.

— Ну что же, последняя сделка тебе удалась, — тихо произнес отец.

— Неужели я не слышу нот сомнения в твоем голосе, — усмехается Андрей, убирая телефон в карман темно-синего пиджака. — Ты всегда не верил в меня, хотя я уже давно доказал, что тоже могу работать и не хуже тебя.

— Я не говорил, что ты ни на что не способен, не утрируй. Я говорил, что тебе было плевать на наш семейный бизнес.

— Никогда не было плевать, просто у меня была своя жизнь, которую ты не хотел понять… Или не мог.

— Почему не мог? Я тоже был когда-то молодым, — пожимает плечами Захар Матвеевич. — Оставим эту сделку, ничего плохого я в ней не вижу, должно пройти как по маслу.

— Мы все проверили раз двадцать, если не больше.

— Хорошо. Как Катя? Ты ее куда определил?

— В отдел маркетинга под руководство Константина. Он всю кухню знает, натаскает ее за месяц. Потом она все равно уедет продолжать учебу.

— Она сильно изменилась, не находишь? — криво улыбается отец.

— Да, бывшей сестры-сорванца нет, повзрослела, что ли.

— Возможно, — устало кивает Захар Матвеевич, и Андрей встает из кресла.

— Не буду тебя утомлять, только один вопрос: не сильно ли много ты позволяешь своему секретарю? Она входит в наш дом, разговаривает со мной, будто я чем-то ей обязан.

— Настя? Не придумывай, если она тебе так отвечает, значит, грубишь ты, — морщится, потирая левую руку, Захар Матвеевич. — И хватит, Андрей. Свою позицию насчет Насти я уже озвучил, менять ее не собираюсь.

— Жаль, так как работать теперь мне с ней, а не тебе.

— Иди, я устал. Оставь Настю, не придирайся. Тем более сегодня возвращается твоя мать, мне и так весь вечер покоя не будет.

Андрей кивает и выходит из комнаты отца, а Захар Матвеевич долго смотрит в окно, которое специально открыли, не занавесили шторами. Бывший гендир любил так лежать последнее время и думать. Мысли его бродили вокруг будущего Насти, и Захар Матвеевич надеялся, что еще успеет сделать эту девочку счастливой. Когда-то он позволил себе плюнуть на все аспекты морали, взял, практически купил это счастье. Влюбился, как старый дурень. Теперь, когда прошло столько лет, Настя стала для Захара Матвеевича самым близким человеком, не считая детей.

Жену старый гендир уже давно не любил, да и не уважал. Терпел ради того, что она родила ему двоих детей и в принципе была хорошей матерью. Дочь и сына Маргарита любила, но себя, кажется, больше, чем всех остальных. Эти ее постоянные романы с молодыми мужчинами поначалу выводили Захара Матвеевича из себя. Он угрожал Маргарите, заставлял оставить очередного молодого альфонса. На какое-то время жена становилась нормальной, но потом все повторялось снова. Маргариты в то время постоянно не было дома, возвращалась поздно, спала до обеда и снова уезжала, встречаясь со своими любовниками.

Почему он столько лет это терпел? Ради детей? Не только. Ради бизнеса тоже. Их брак был договорной, и тесть сразу дал понять, что никаких разводов в семье дочери не потерпит. Маргарита гуляла уже при живом отце, но, слава богу, тот так и не узнал, какой стала его дочь. Уже после смерти тестя гендир хотел развестись. Дети выросли, денег хватало, но Маргарита поставила условие, что заберет половину бизнеса при разводе. На это старый гендир пойти не мог и просто закрыл глаза на любовные интрижки жены. Но пока не появилась в его жизни Настя, постоянные измены Маргариты вызывали в Захаре Матвеевиче если не боль, то неприятное чувство. Будто он уже и не мужик, что от него жена бегает.

Настя заняла в сердце гендира столько места, что иногда Захар пугался этого чувства. А позже и вовсе не мог представить себе жизни без этой девушки и того, что она ему дала.

— Всё у нас будет хорошо, Настя, — прошептал гендир, глядя в окно. — Будет, я обещаю.

В это время к дому подъехала машина, из которой вышла жена генерального. В красном пальто, черных полуботинках на высоком каблуке. Элегантная, красивая, но ужасно злая. Не здороваясь, не приветствуя прислугу, Маргарита Иннокентьевна сразу направилась в комнату мужа, снимая на ходу красные кожаные перчатки, пальто не глядя сунув в руку домработнице.

В комнату к мужу она уже практически влетела, гневно глядя на больного.

— У тебя был в больнице адвокат. Ты изменил завещание, Захар? Что ты в нем поменял? — зарычала Маргарита. — Если ты лишил меня моей доли, я буду судиться и всё переверну после твоей смерти!

— Тебе не кажется, что своей долей я могу распоряжаться, как хочу? — зло произнес гендир. — Не тебе указывать, что я и как должен сделать. Тем более, я еще не собираюсь уходить в никуда.

— Думаешь, твоей любовнице хоть что-то достанется? — зашипела Маргарита, приближаясь к его кровати. — Я ее по судам затаскаю, она ни копейки не получит.

— Твои любовники получили больше, — кривит рот Захар Матвеевич.

Он ужасно побледнел, губы посерели.

— Мне плевать, что ты думаешь о моих любовниках, но твоя не получит ни копейки! Я ее уничтожу, ты понял? — Маргарита Иннокентьевна размахивается и бьет по щеке больного гендира. — Сволочь, чтоб ты сдох!

Разворачивается на каблуках и выходит из комнаты, громко хлопнув дверью об косяк.

Гендир мертвенно бледный сползает по подушке, раскинув руки по бокам, и хватает почти синим ртом воздух.

— Настя… — шипит мужчина, задыхаясь. — Настя…

Тихий хрип отмеряет в тишине комнаты секунды чужой жизни. И вот глаза Захара Матвеевича уже не мигая смотрят в потолок, но ничего, к сожалению, не видят.

Глава 18. Андрей

Смерть отца свалилась на меня как снежный ком на голову, выбила землю из-под ног. Я не готов был к этому. Врач ясно дал понять, что ничего сделать нельзя, что сердце может отказать в любой момент, но я до последнего не верил. Отправил документы в Германию, вел с их врачами переговоры. Ответ был не особо обнадеживающий.

Немецкие коллеги предлагали сделать операцию, но гарантий никаких не давали.

— Вашему отцу сейчас категорически противопоказан перелет, — объяснял мне по телефону врач-хирург Берлинского центра. — Тут нужна специальная перевозка, реанимация.

— Я все сделаю, вы можете организовать нам перелет с нужным оборудованием? — отвечал я на немецком, который знал в совершенстве.

Благодаря отцу я получил прекрасное образование, а языки всегда были моей сильной стороной. Одно время после школы я собирался пойти на факультет иностранных языков, но отец и тут не дал мне это сделать. Впрочем, он был прав, отстаивая свой семейный бизнес и втягивая своих детей продолжать общее дело. Сейчас я это понимаю, а тогда мне казалось, что он идет специально против меня. Все, чтобы я ни захотел или попросил, ничего не было угодно отцу. Я считал, что это все из вредности. Он специально пытается прибрать к рукам мою жизнь, руководить ею.

Лишь будучи в Таиланде и Мурманске, когда в моих руках была такая мощь нашей организации, а ответственность лежала на моих плечах, я понял, что отец был прав. И сейчас думал о том, что, будь у меня сын, я бы так же тыкал его мордой, заставляя заниматься семейным делом, а не шататься по клубам в поисках выпивки и девки на ночь.

— Ты должен… — эти слова отца бесили меня до слепой ярости.

Я считал, что никому и ничего не должен, потому что это моя жизнь, а не чья-то.

Сейчас, сидя в его кабинете и за отцовским столом, я вспоминал все наши разговоры, все, чему отец меня учил. И пусть я отстаивал свою свободу, но все же пришел именно к этой точке, где находился сейчас. Я за один день стал главой огромной корпорации, что опустилась всей тяжестью ответственности на мои плечи. Но благодаря опыту это все не пугало меня, я лишь чувствовал горечь утраты близкого человека и, как ни странно, благодарность.

Если бы смерть отца свалилась на меня лет восемь назад, я бы вел себя как испуганный щенок, не зная, что делать и за что хвататься. Сейчас был уверен, что смогу, осилю и твердо стою на ногах. Я был готов работать, но не готов лишиться отца так рано.

В кабинет постучались, и вошла мать. Вся в черном, с легким макияжем, аккуратной прической, в руках черная шляпка.

— Ты готов? Нам пора ехать, — натягивая перчатки, произнесла она. — Жаль, что тело так быстро отдали, еще не все успели прибыть. Многие партнеры из-за границы не смогут присутствовать.

— Тебя только это волнует? — Встаю из-за стола и направляюсь к выходу. — Мне иногда кажется, что тебе плевать, что отца не стало.

— Не говори ерунды, — идет за мной мать, стуча каблуками по мраморной плитке пола. — Женщина моего уровня всегда должна держать лицо в любой ситуации.

— Разве? — Не оборачиваюсь, продолжаю идти. — Буду знать на будущее.

Слышу, как мать тихо ругается позади, и останавливаюсь у входной двери, где нас уже ждет заплаканная сестра. Вот по ней видно, что страдает. Катя всегда была любимицей у отца, и он у нее.

— Взяли себя в руки, изобразили скорбь. Катя, поправь сумочку, Андрей, затяни туже галстук. Нас встречают журналисты. В камеры не смотрим, комментариев не даем. Мы скорбим, но держим лицо, — дает указания мать.

— Мама, как ты можешь? — Возмущается сестра, а я приобнимаю ее за плечи и веду на выход.

— Андрей, что за холопские объятия! — Тут же получаю выговор от матери, но игнорирую ее слова.

— Тебе бы не помешало потренироваться у зеркала, — бросаю ей, пока открываю тяжелую деревянную дверь. — Скорби на твоем лице точно нет.

— Много ты понимаешь, — огрызается мать и тут же прикрывает глаза белым платочком с тонким кружевом по краям.

С трудом проглатываю возмущение и выхожу с сестрой под прицел камер. Вспышки, вопросы, я всё время рядом с Катей. Та, не скрываясь, рыдает по отцу, единственная, кто выставила на всеобщее обозрение настоящие эмоции. А когда гроб медленно уезжает в печь, скрываясь за языками пламени, Катя уткнулась в мою грудь лицом и рыдает, орошая рубашку горячими слезами.

Замечаю в толпе провожающих моего секретаря, что стоит в черном пальто и с красными, чуть припухшими глазами. Неужели тоже сожалеет о потере? Никак не могу определить, какие отношения были у них с отцом. С трудом верю, что была просто дружба. Но с этим разберусь потом, когда пройдет официальная часть и положенное время траура.

После поминального обеда в ресторане провожаем всех, кто пришел проститься. Народу собралось много, в основном партнеры по бизнесу, служащие, знакомые из круга отца, пара старых друзей еще со школы.

Мать спешит в кабинет отца, где нас уже ждет нотариус, чтобы огласить завещание. Рассаживаемся по местам: мать с сестрой на кожаном диване, я на отцовское место за столом. Адвокат отца уже в возрасте, но Ивана Никифоровича я знаю чуть ли не с детства, как и нотариуса, что держит в руках красную папку с документами.

— Начнем? — спрашивает нотариус, и мать повелительно кивает, играя элегантной туфелькой на ноге. Мне не нравится, как она вырядилась на похороны собственного мужа, но делать ей замечания просто не хочу. Нет ни желания, ни настроения.

— Все знают, что, будучи в больнице, Захар Матвеевич вызвал меня, чтобы переписать завещание, — начинает нотариус. — Да, основные пункты остались прежними, мы подправили лишь распределение акций и внесли несколько новых указаний. Сказать, что решение вашего отца было для меня неожиданностью, этого мало. Я был сильно удивлен…

— Марк Леонидович, давайте без ваших эмоций, — морщится мать. — Делайте свое дело, мы все очень устали.

— Хорошо, Маргарита Иннокентьевна, — соглашается нотариус. — Итак, ваш муж оставил вам этот дом, квартиру в Италии, виллу в Греции и хорошую сумму со счета. Андрей Захарович получает сорок процентов контрольного пакета акций, двадцать процентов Захар Матвеевич выделил своей дочери, вам, Екатерина. Кроме того, вы получаете приличные суммы, и Андрей Захарович назначается генеральным директором холдинга «Загорский и К».