Эхо

Пролог

Каково это было — увидеть,

Как олицетворение твоей стабильности

Вдруг отворачивается от тебя,

Оставляя тебя среди мёртвых и потерявших надежду?

tool — jimmy.

Пролог.

Ночь была непроглядной, но Бен продолжал бежать, вжав голову в плечи.

Сейчас обернуться — значит увидеть, а увидеть — значит показать, что боишься.

Он знал это с той же ясностью, с какой знал, что монстры под кроватью реальны. Это было знание, вбитое в него за последний час, и за последние, казалось, несколько жизней.

Было легче просто продолжать путаться в траве, позволяя ей схватываться вокруг лодыжек и забиваться в кеды, но не смотреть, никогда не смотреть назад.

Нельзя показывать, что тебе страшно, нужно бежать, бежать и бежать!

В лёгких уже горело, в глаза бросались только мелкие всполохи света от попутного света, блуждающего в кустах и редких деревьях.

Быть может, он был уже у самой дороги, а может — рядом с перекрёстком, где была старая заправка — Бен не мог знать точно.

Он отчётливо запомнил только громкий крик, оглушивший его со второго этажа дома, а прыжок в открытое окно, коленки, стёсанные о подъездную дорожку и грубую гальку,

В тот момент хотелось ускориться, лишь бы в ушах пропал этот звон…

Воздух свистел в голове параллельно с ним, как в проколотом мячике. Бен слышал отдалённо только бешеный стук собственного сердца и едва различал хлюпанье ночной мокрой травы под ногами.

Тряпочные кеды с гольфами уже промокли насквозь и кололи кожу, а солёный пот застилал глаза, но останавливаться уже запрещено — он не разрешит себе, даже несмотря на то, что в ушах так и продолжало звенеть, как после взрыва газового баллона, как в прошлом году на той самой заправке.

И здесь, посреди сводящего ноги бега, звона в ушах и громком дыхании, раздался треск.

Бен снова подавил в себе желание обернуться, но всё же замер на мгновение. Он опустился в траву, вжался в коленки, стараясь стать невидимым, раствориться в ней.

Нужно забыть, как дышать.

Его дыхание услышат — и всему придёт конец, ведь он задыхается и уже вряд ли сможет подняться, если даже обнаружит, что треск был именно под его же кедами.

Ледяной ветер прошёлся по рукам и затылку, поднял даже мелкие волоски на руках. Бен сглотнул, прислушиваясь сквозь весь шум, вслушиваясь в поле, во всё возможное — кроме чего-то неестественного.

Если Бен позовёт на помощь, то первым его найдёт плохой человек.

Обязательно найдёт.

Поэтому нужно бежать.

Снова.

Утерев слёзы с глаз и задушив в себе громкий всхлип, Бен поднялся на дрожащих ногах и, стиснув зубы, понёсся дальше.

И он бежал вновь, вновь и вновь, потому что остановка будет означать проигрыш, а проигравших никто не уважает.

Проигрывать нельзя.

Бену уж точно.

Глава 1.

Трент Линовски пришёл в себя лишь ранним утром — и тут же пожалел. Тело отозвалось на первую попытку пошевелиться: сначала Трент дёрнул рукой, но тут же ощутил жуткую боль в боку — он лежал, казалось, на каком-то слишком угловатом камне, чудом не распоровшем ему брюхо.

Во рту он ощутил мерзкий вкус похмелья и выкуренных накануне сигарет, затем языком на губе тронул солоноватый шрам. Глаза открывать не спешил — вокруг было тихо, редкий шум травы по обеим сторонам напоминал, что слух всё ещё воспринимает внешний мир.

А вот со внутренним было хуже.

Трент шевельнул головой, приподнимаясь сначала медленно, чтобы вызвать в теле ожидаемую реакцию: где-то заболит, где-то заноет, может, ему даже не повезло — и он потерял оружие.

Заныло в висках, остро прошибло правый бок.

Точно…

Воспоминания не хотели восстанавливаться, мелькая в голове с раздражающей спешкой: сначала он бежал за подозрительным типом с заправки, налетел на этот злосчастный булыжник и потерял сознание?

Или было по-другому…?

Плохо.

Чертовски плохо, особенно, если кто-то из местных видел эту блеклую попытку задержания.

Или жалкую — так даже будет лучше. Он уже представил лицо Алана Ханнигера, его кривую издевательскую улыбочку и брошенное специально, чтобы позлить:

«Опять промахнулся мимо кровати?»

Нужно было подняться полностью, однако после вчерашнего вечера в баре и неудачной пробежки организм протестовал сильнее обычного.

Если к похмелью Трент успел привыкнуть лет в двадцать, то с возрастом добавлять бонусные уровни к выживаемости ему не хотелось — призов за смелость так не получить.

Но он не помнил совершенно ничего из причины погони.

Последнее, что отпечаталось до преследования — как он взял ключи от машины и выехал на главную. Потом был бар Джимми, за ним — несколько часов выпивки, гул кряхтящих колонок по углам и заправка…

А потом пропасть и это утро.

Он открыл глаза шире, вглядываясь в бесконечную белесую полосу неба. Она почти сливалась с утренним, совсем ранним туманом. Солнца видно не было уже больше недели, а вот воздух оставался густым и влажным.

Трент вздохнул, тут же вскидывая голову от разбежавшейся по туловищу горячей агонии. Он зашипел, но вскоре агония стихла, оставаясь напоминанием о приземлении на мокрую землю и ударе.

Чёртовы камни.

Их было несколько, лежали они здесь недавно — кто-то будто притащил, чтобы ночами сидеть у поля возле дороги.

Рука пустилась к кобуре — к счастью, пистолет был на месте. Потери табельного он избежал.

Хорошо, что не обворовали, а если бы попробовали, то можно было бы ложиться и дальше проводить остаток жизни в этом же самом месте.

Всё и без этого шло к увольнению, уже давно… время от времени он думал лишь о том, чтобы уехать куда подальше, но всё не мог. Что-то становилось терпимее, и Трента это начинало устраивать.

И так по кругу.

Он вздохнул, стараясь наполнить лёгкие хоть и тягучим, но прохладным воздухом. Голова прекратила кружиться, в глазах нормализовалась чёткость. Вдали виднелись тоненькие, сбросившие листву деревца, как трещинки на боковом зеркале, заметные только под определённом углом.

Нужно возвращаться в город, ведь судя по местности — он рядом, так что, поднявшись и не удержав болезненного шипения, Линовски осмотрелся уже с высоты роста.

Чуть дальше, на востоке, где дорога уходила в такой же непроглядный туман, оставались на виду очертания знака, приветствующего новых приезжих.

«Город Гетвуд, штат Алабама, население 4985 человек на 1998 год. Место, откуда не хочется уезжать!»

Трент запомнил эту надпись наизусть, и всякий раз, когда менялось число проживающих, тоже записывал на подкорку. Каждая смерть, каждое рождение здесь — чуть ли не повод для громких разговоров, учитывая, как много людей покидает город от года к году. Глядя на слоган — ироничнее некуда.

Окраина штата выглядела так, будто границ у неё совсем и не было — ничто вокруг не отличалось ни природными переменами, ни расставленными знаками.

Если Гетвуд впереди, то позади — дорога к Хай-Крик. А слева — граница с Миссисипи.

Трент стряхнул с одежды капли росы, хотя она уже впиталась в джинсы и куртку, а трава прилипла к ботинкам вместе с комьями грязи.

Несколько раз пройдясь по месту, где очнулся, Линовски всмотрелся в опустошающе спокойную картину вокруг — и ничего странного не приметил.

Ни следов драки, ни каких-либо уходящих вдаль троп, промявших высокую траву. Только подрагивающие под ветром лепестки давно опавших листьев и гул приближающейся легковушки, на который он не обернулся.

Если пистолет на месте, бумажник всё ещё во внутреннем кармане, а бок хоть и саднит, но ничем не пробит, то можно отправляться. Застегнув куртку, Трент пригладил растрёпанные мокрые волосы и поднялся к дороге, покинув небольшую, но всё-таки канаву.

Быть может, ему пришлось прыгнуть — и тогда он налетел на этот камень и отключился? Или его ударили по голове? Он тронул пальцами затылок, но не обнаружил шрамов и липкой крови.

Хотя бы не ранен. А то, что болит всё тело — уже изученное, давно привитое чувство, называемое ничем иным, как взрослой жизнью. С некоторых пор, а именно с того момента, как его приняли на должность штатного офицера, всё стало именно так — монотонно, порой слишком, аж до сонливости.

И это утро, пусть болезненное и полное затухших воспоминаний, уже не шокировало, а давало понять — нужно проводить меньше времени за выпивкой, но что делать в свободное время?

Линовски шагал медленно, осматривая карманы. Права, удостоверение, значок — всё было на месте. Не пропали даже деньги, хотя, казалось бы, в чём тогда была проблема?

Ноги передвигались с трудом, но идти было всё-таки нужно. Трент примерно представлял, откуда именно начал гнаться за… кем?

Но не смог вытащить из памяти никакой зацепки: цвет и длину волос, возраст, даже одежду. Лишь глухой, тёмный силуэт, длинноватый, очевидно мужской. Он бежал достаточно быстро, но далее — пустота.