Эксперимент над иллюзией

Эксперимент над иллюзией

Тень ползёт по стене.

Дед шептал: тень к беде…

Но мальчишка тринадцати лет,

Вдруг заметил особенный след.

Молвил он: ты не бойся, семья,

Монстры ада лишь пища моя.

1

Янтарные горы. Недалёкое будущее

В предвкушении ужина у Олежки кружилась голова. Спать с пустым желудком ему не нравилось. Когда голоден, то сны снятся жуткие.

Прошлый раз он видел себя в засаде. Олежка прятался за гранитной плитой, ожидая, когда на него выскочит красный демон. Он пристально вглядывался в полумрак, слушая каждый шорох, но монстр тоже был осторожен, сколько не подманивай его собственной кровью, капающей на горячий песок.

Нет, голодным спать неинтересно. Другое дело, если ты сыт. Если поужинать хорошо, то обязательно приснится, что-нибудь диковинное. Например, голубое небо. Олежка такой красоты никогда не видел, но дед рассказывал, что небо бывает не только рыжего цвета.

Дед Агафон многое помнил. И внук ему верил.

Семье Агафона сегодня повезло. Убит крупный монстр с мясистыми лапами, что пальчики оближешь. Не было на звере проплешин и гниющих корост размером с ладонь. Бородавок тоже нет, которые ножом трудно срезать. Зверюга попался чистый, словно не берут его болезни ядовитых озёр и, можно сказать, прекрасный, потому что им можно насытить всю семью.

Когда чудовище жарят на открытом огне, а рядом близкие люди, то ожидание превращается в приятные посиделки. Дед поёт, отец гремит о колено костяными ложками... Забавные они: дед и отец.

Старый Агафон часто пел одну песню, которая Олежке очень нравилась. Бывало дед затянет: «По диким степям Забайкалья, где золото роют в горах», — и дело сразу спорится. Отец резал шкуру на лапах, дядя Борис вспарывал брюхо, мамка и другие женщины тянули кишки, чтобы наполнить их зёрнами чёрной пшеницы, а Олежка приговаривал: «Хотел сожрать нас, но вышло наоборот», — и все смеялись.

Отца звали Павел. Сколько ему лет не помнил даже дед. Точность исчисления сбилась, не потому что отшибло память, а оттого что ночь смешалась с днём и теперь не ясно, когда наступает утро, когда вечер… Сутки заканчивались после ночи, а ночь, это когда приходит сон большой семьи: так научил старый Агафон, которого звали Сергей. Дед рассказывал, что когда-то люди отдыхали исключительно в темноте, что солнце уходило за горизонт, и наверху появлялась луна.

Но Олежке прошлого не понять. Он никогда не видел глянцевого календаря, солнца, луны и белого облака. Он не купался в чистой реке или тёплом океане. Мальчик жил другой жизнью: любил охоту, умел терпеть в засаде и сражать чешуйчатого монстра броском камня точно в третье ухо. А ещё малой грезил убить красного демона.

Ни у кого из Агафоновой семьи ни висел на шее острый коготь с его длинных лап. Никто не мог застать самого крупного из демонов врасплох, а Олежка обязательно разыщет его. Сначала найдёт одного, потом других, затем перебьёт всех до единого.

Олежка ещё не окреп, но к его слову уже сейчас прислушивалась семья, поскольку он чувствует зверя за сотню шагов. Потому каждый набег монстров заканчивался пиршеством, песнями и добрым сном.

Но так было далеко не всегда…

2

Россия. Калининград. Наше время.

В город приехала московская комиссия из четырёх человек. Это был военный эксперт Министерства Обороны, два психолога Центра-Спаса и молодой специалист, недавно созданного отдела под названием «Врата».

Эксперт МО действовал инкогнито, предъявив удостоверение, на котором была только надпись — «Эксперт психотропных атак Стас Стасов».

Психологи были менее скрытны, демонстрируя майорские погоны и личные данные. На коллег из Калининграда женщины произвели двоякое впечатление. На их лицах ноль косметики и сухой взгляд, повидавший тысячи смертей. Валькирии из Москвы — так можно назвать этих дам.

Единственный, кто приглянулся калининградцам, это молодой человек — Сергей Агафонов. Парень был одет в гражданское, приветливо улыбался, лицом был открыт, но чем занимался его отдел с таинственным названием «Врата», никто не знал.

Когда встречали московских гостей, именно молодому специалисту капитан Светлана Кирилова — кадровик местного отряда МЧС, — вручила пышный каравай и одарила скромным рукопожатием.

***

Начальник госпиталя полковник Лев Грушин, не привыкший расшаркиваться не перед кем, лично сопровождал военного эксперта психотропных атак Стаса Стасова.

— Пострадавшие находятся только в этом крыле? — спросил у полковника Стас.

— Так точно. Именно здесь, — докладывал Грушин. — Крыло изолированно. Чужих нет. Порядок поддерживают сотрудники полиции и караул морских пехотинцев. Полицейские охраняют центральный вход, морпехи вход в карантинное крыло и блокируют служебную лестницу с грузовым лифтом.

— Всё продумали, молодцы, — похвалил Стас и добавил: — Чужие нам здесь точно не нужны…

Эксперт психотропных атак присел на стул в коридоре. На коленях у него прибор, похожий на ноутбук. Он раскрыл его и загорелся экран. Привычной клавиатуры на нижней панели не было, только круглые кнопки, датчики с прыгающими стрелками и десяток мигающих лампочек.

— Какие будут распоряжения? — спросил полковник Грушин.

Стас на секунду поднял глаза.

— Вы свободны, товарищ полковник. Дальше я сам справлюсь.

***

Всего за одну ночь тридцать шесть человек тронулись рассудком. Все пострадавшие проживали в Московском районе города Калининграда, в одном многоквартирном доме. Некоторые сходили с ума всей семьёй, кто-то в одиночку. Яркий пример, работник рыболовецкого судна, тридцатичетырёхлетний матрос Караку́лько.

Всех домочадцев, включая двоих детей, он разбудил завыванием среди ночи. Гражданин Караку́лько, вцепившись руками за хромированную трубу, висел на той стороне балкона и дико орал. Когда его сняли спасатели, он уверял, что вокруг ползают гигантские пауки и скорпионы. Каракулько был агрессивен, закрывал лицо руками и не узнавал родных.