Экзогамия

Глава 1. Возмездие

Буктрейлер к Истории ответит на все вопросы:

почему, зачем, для чего ЭТО стоит прочитать=))

Приятного просмотра и удовольствия от прочтения❤️

❝Чем хороша она,

Когда из рая сделать ад вольна?❞

©Уильям Шекспир*

-Нади́н Герман (она же Надежда Герасимова)-

Le Ciel — рай, подаривший ей надежду на светлое будущее и ад, перечеркнувший его алым мазком огненной страсти.

— Погнали! — рявкает Ольга седовласому водиле. Тот втапливает, как не в себя и бросает в зеркало заднего вида свои плотоядные взгляды.

Подруга смеётся. Я брезгливо отворачиваюсь к окну и грузно выдыхаю. День рождения, мать твою! Только этого антуража мне как раз не хватало! Стоило когда-то валить в Швейцарию из Питера, чтобы оказаться в такой день в подобном гадюшнике?

— Получше ничего не было? — не удерживаюсь от язвительности и колю интонацией ту, что сидит рядом.

— Пятница, Надь! — игриво усмехается Ольга. — Комфорт или бизнес-класс ждать было на двадцать минут дольше. За это время мы с тобой уже будем на месте!

Жёлтое такси эконом класса: прокуренный салон; высохший желевидный ароматизатор, болтающийся бесформенной соплей у самого носа; потрёпанные и вытертые сиденья.

Нервы сегодня, итак, ни к черту, так ещё и всё это!

Паршивый день. Дрянная обстановка. Испорченный праздник.

Сюда бы отлично вписалась компания вечно голодных студентов. Весёлых, бухих и забивших в два ряда всё заднее сидение.

Беззаботные малолетки смотрелись бы здесь куда гармоничнее, чем мы: две взрослые женщины, твою мать. Те, кто давно заработал право на передвижение в более элитном авто и имеют в собственности движимое имущество заметно выше Е-класса.

Так какого хера одна из нас не села за руль, а?

Законы, чтоб их! Одну бутылку на двоих с Рыжовой мы уже выпили.

— Куда едем? — уточняю без интереса.

Светлое коктейльное платье и туфли на острой шпильке были собраны для другого выхода в свет. Я готовилась к этому дню больше месяца. Досконально продумывала каждый штрих. Подбирала вариант элегантной прически, нюдовый макияж, практически не заметный на фарфоровой коже. Даже лак для ногтей и идеальную форму. Про эпиляцию и педикюр говорить глупо!

Я подготовила всё из того, что любит Питер Линч.

Выверила все его вкусы, пропитала кожу цветочной ванной, нанесла невесомое масло... А эта зараза, преподнес мне на юбилей сюрприз, в виде отъезда в другую страну?!

И это, вместо столь желанной картинки: где он опускается на одно колено, и выставляет вперёд кольцо, которое я жду на протяжении десяти лет с нашей первой встречи?!

Тяжело выдыхаю, и стекло старой тачки мигом потеет.

Что б его! На белом фоне появляется очертание руки и поднятого вверх среднего пальца.

Если я ждала знак: вот он!

Вместо дорогого ресторана и классической музыки я сижу в машине, где на заднем сидении порой ездят бомжи. Плачу за средний тариф, а имею возможность подцепить вшей или ещё что похуже!

Голые ноги неотъемлемо касаются старой обивки и я не могу избавиться от недовольной гримасы, что вызывает это соседство.

Тем временем мой Идол присутствует на дипломатическом приёме, куда не посмел пригласить свою девушку? Этот великовозрастный засранец даже не заявил мне об этом лично! Прислал курьера с шикарным букетом и классической карточкой о любви, в которой не ощущалось её и на долю:

«Для Нади́н. Пришлось спешно уехать. С любовью, Питер»

Смешно, мать твою! Как будто дипломаты со всей округи решили забить стрелку и собрались в Вене за какой-то час!

Ауффф!

Сижу и негодую. Гадкое пойло уже отпустило. Злость — лучший нейтрализатор алкоголя в крови. В моей сейчас её куда больше, чем выпитых промилле.

— Мы едем в Le Ciel! (рай), — визжит довольная Ольга. — Где всё началось, там всё должно и закончиться! Не хрена твоему принцу делать мозги моей девочке на протяжении десяти лет! Скинешь оттуда фотку и пошлёшь его нафиг! Сам к ногам приползет и каждый пальчик украсит увесистым золотом!

— Боже..., — выдыхаю ещё менее оптимистично. — Этот день рождения я запомню, как самый поганый день в своей жизни. Нам уже не по двадцать, Оль! Мы давно не студентки по обмену, у которых от местной вычурной роскоши когда-то загорались глаза! Мне тридцатник сегодня, а ты меня тащишь в это убогое место?! Я красоты хочу, а не очередного дерьма!

Водитель давно перестал улыбаться. Подглядывает исподлобья. Реагирует на чужую речь и эмоциональную интонацию.

— Напомнить тебе, дорогая, — язвит подруга, не пряча веселья из голоса, — что именно там ты подцепила своего богатенького Линча?

— Ему было сорок. В то время он был женат и коротал день сурка в таких злачных местах.

— А сейчас там красота, — констатирует подруга с улыбкой. — После реновации сменился контингент: превалируют молодые парни, студентки и отсутствуют мужчины элитного возраста! Самое то, чтобы забыться от всего и просто развлечься.

— Ага, только бы ещё по возрасту пройти фейс-контроль!

— Не нуди, Надь. Ты заслужила праздник! Я же знаю, какие надежды ты возлагала на этот день, как долго готовилась! Оторвись, подруга! Скинь фотку с названием за спиной! Выключи наконец телефон и не смей ему писать и названивать! Пусть подергается в неизвестности на своём званом приёме! Пусть захочет тебя окольцевать, раз за десять лет не дошло, что тебе это надо!

— Бред, — цежу сквозь зубы и вылетаю на улицу, через секунду после остановки у главного входа.

Справедливость

❝ Ты в кубок яду льёшь,

а справедливость

Подносит этот яд к твоим губам. ❞

©Уильям Шекспир. Макбет

-Нади́н Герман-

Барная стойка. Приятный полумрак и противный неон, бьющий мерцанием по уставшим глазам.

— I’m gon' make you feel that loving (Я заставлю тебя почувствовать эту любовь), — орут динамики, пронизывая всё тело басами лирического минора. Сижу и плавно покачиваюсь в такт, пропуская сквозь себя знакомую музыку.

— Kiss your body from the tip-top (Целую твое тело от макушки до кончиков пальцев), — подпеваю мужскому голосу знакомые фразы и растягиваю губы в грустной улыбке, перед тем, как опрокинуть в рот ещё один глоток крепкого трехслойного пойла.

— Don’t have to say it twice, love, there’s nothing here to fear (Не нужно повторять это дважды, любимая, здесь нечего бояться), — затягивает довольная Ольга, взъерошивая тонкими длинными пальцами свои огненно-рыжие пряди. Посылает бармену воздушный поцелуй и прищуривает свои зелёные глазки.

— Takin' it back, back to where it’s clear! (Возвращаю все назад, туда, где всё ясно!), — завываем вдвоём и чокаемся остатками коктейля, перед финальным рывком.

Эта фраза, как ничто иное, пророчески описывает всю херотень ситуации!

— Боже, ну за что мне это всё, а, Оль? — ною, проклиная судьбу, что однажды свела с Линчем под этой крышей. — Почему так?! Я же для него делала всё! У меня секс за все эти десять лет претерпел заметное разнообразие, по сравнению с той же юностью, но всегда наступал только по моей инициативе! Может я и кольцо ему должна была преподнести и тогда это бы прокатило?!

Рыжова громко вздыхает, а гримаса на её лице отражает всё недовольство за мои похеренные молодые годы.

Музыка идёт фоном и нас обеих уже не втыкает. Приветливый бармен переместился на другой край стойки. Занят заказами, а народ рядом с нами отсутствует. Избегает.

— Да кто поймёт этих мужиков, — радеет за справедливость подруга. — Ты же такая умница! Считай вдвое младше его бывшей жены! Любишь его, верность хранишь, точно приговоренная! Что этому козлу ещё надо?!

Молчаливо киваю, ощущая как предательски набегают на глаза слёзы. Обида душит. Перекрывает горло тяжёлым комом. Думала взрослая, сильная и выносливая, а готова разреветься навзрыд, как наивная девчонка.

— Твой четвертый коктейль, — заставляет мгновенно собраться приятный бас у левого плеча.

Выдерживаю паузу. Не отвожу головы, наблюдая как по столешнице елозит крепкая мужская рука, плавно подталкивая в мою сторону ещё одну рюмку с несмешанной разноцветной жидкостью.

— С днём рождения, — дополняет представитель сильного пола тёплым игривым оттенком.

Поднимаю глаза, натыкаясь на того самого парня из очереди. Губы выводят грустную улыбку, но глаза становятся заметно суше.

— Зря потратился, малыш, — заявляю устало. — Но тётя оценила, спасибо.

— Герасимова! — заходится смехом Рыжова и переманивает на себя всё внимание. — Хорош строить из себя старую клушу! Я тебя на год старше и тридцать один далеко не выписанный смертный приговор!

— Да? — фыркаю презрительно. — Если ты притащишь меня сюда ещё лет через пять, то мне в пору, у таких вот как он, спрашивать не только возраст, но и имя с фамилией матери! А то имеется возможность нарваться на сына какой-либо из подруг. Что тогда? Оправдываться за то, что я ненароком его обесчестила?

Ольга ржёт ещё громче. Меня же её ирония лишь удручает. Тридцатник, мать твою! Кто б мог подумать, что мне в очередной раз придется начинать всё с начала? Казалось, вот он счастливый билет. Удачно устроилась: любовь, страсть, деньги, секс. Подумаешь, женат? Я же лучше престарелой супруги…

Вздыхаю, ощущая себя использованной дурой. А парень рядом, кажется, и не думает двигаться с места.

Поворачиваюсь с недовольной миной. Натыкаюсь на смеющиеся глаза и красивую, притягательную для взгляда улыбку.

Молодой. Сильный. Высокий. Какой-то излишне правильный и, одновременно, далеко не из робких. Манерный, что ли? Хорошо воспитанный.

Существует такой незримый аристократический шлейф, который ощущается кожей.

Дежавю.

Питер Линч тоже изначально привлек меня своей обходительностью. Врождённой английской галантность. Харизмой и аурой самца, которую так просто не сыграть показательно.

Им надо быть. Этому необходимо соответствовать. Взрастить в себе. И уверить себя в соответствии с образом.

А здесь... Всё то же самое. Только умноженное на два. Виной тому явная молодость и визуальная дерзость. Тонкая красная линия сходства и различия, толкающая за грань грехопадения.

— Майк, — без запинки заявляет светловолосый негодник и тянет руку вперёд для знакомства.

Бездумно вкладываю свою в распахнутую пятерню. Не пожимает. С серьёзным видом прикасается губами к тыльной стороне ладони, что держит в своей объемной руке. Невольно наблюдаю за крепкими пальцами, что бережно охватили мои. И представляю, как эти лапищи будут идеально смотреться на хрупком женском теле. Смогут без зазора обхватить тонкую женскую талию. Спрятать под собой скромную грудь.

— Дина, — задумчиво проговариваю в его сторону. Парень незатейливо улыбается.

А я понимаю, что никогда не использую в этой стране своё настоящее полное имя. Вечно прячусь от всех в сокращениях. В документах давно прописана краткая форма, да и русская фамилия заметно изменена тоже.

Надежда Герасимова стала для всех Надин Герман.

Так проще... Здесь. А Надежда... Она всегда обречена на провал. Слишком иллюзорное понятие, когда-то привитое и навязанное мне мамой.

Лёгкое. Зыбкое. Чистое.

А я терпеть не могу на что-то надеяться!

Либо ты. Либо тебя.

Приветствие

Сладкие! Добро пожаловать в третью самостоятельную Историю цикла: Запрет 🔥

Экзогамия — это не просто противостояние характеров. Это страсть и любовь, вспыхнувшая там, где нельзя.

Это начало светлого чувства на осколках лжи и предательства, боли, и измены.

Однотомник. ХЭ. История ещё одного мажора из знаменитой пятерки.

Сегодня на сцене Михаэль Линч.

Если Вы хотите следить за развитиями событий, то “возьмите книгу в Библиотеку”, отметьте “Мне нравится” и нажмите значок “Отслеживать Автора”.

Так Вы точно будете в курсе событий и поможете Автору в повышении рейтинга книги.

Первую неделю выкладка ежедневно. Далее не реже 2х раз в неделю.

Благодарю за Вашу любовь и поддержку!

Погнали! 15.10.2025 г.

Ваша Я ❤️

*История пропитана английским менталитетом и колоритом. В эпиграфах использованы нетленные цитаты классика английской литературы — Уильяма Шекспира.

“Её глаза на звёзды не похожи…„

если вы не видите изображения — перезагрузите страничку

Надежда Герасимова / Нади́н Герман

30 лет.

Секретарь при посольстве РФ в Бёрне.

Умная. Своенравная. Бойкая.

В меру себялюбивая и стервозная.

Родом из культурной столицы России, чем безмерно гордится.

С девятнадцати лет переехала в Швейцарию, по программе обмена студентов. В итоге до сих пор в ней и осталась.

Крайние десять лет является любовницей Питера Линча. Радеет за брак и развитие отношений. На данный момент не столь и успешно.

Обожает Шекспира и черпает в его нетленных строках всю свою жизненную философию.

❝ В жизни все повторяется дважды,

Но в виде драмы только однажды,

А во второй раз насмешки вроде бы,

В виде пародии, только пародии.❞

©Уильям Шекспир.

ПРОМОкоды отсюда уже забрали, активные комментаторы получат бонус в виде доступов.

15-16 октября максимальная скидка на “Можно“ и "Табу"

“Многие истинные слова были сказаны в шутку„

ещё одно изображение ниже

Михаэль Линч / Майк

24 года.

Сын Питера Линча.

Авантюрист по натуре. Отчасти бунтарь. Предпочтёт риск бездействию и активность пассивному ожиданию.

Умный. Смелый. Англичанин по гражданству и вложенному менталитету. Эдакий «достопочтенный джентльмен», с примесью мажорной эстетики.

С раннего детства живёт с семьёй в Швейцарии. Отец второй десяток лет числится в Бёрне «послом доброй воли».

Шекспир описал бы его одной ёмкой цитатой:

❝Я несу очарованную жизнь❞

С этой обязанностью Михаэль Линч отлично справляется. Но я бы процитировала в его пользу ещё один шедевр бессмертного классика:

❝Наши сомнения — это наши предатели. Они заставляют нас терять то, что мы, возможно, могли бы выиграть, если бы не боялись попробовать❞ ©Уильям Шекспир.

Запрет

Цикл: Запрет — это яркие, страстные, непохожие друг на друга, эмоциональные Истории.

Однотомники с ХЭ.

Первые две Истории уже завершены🔥

Забирайте в библиотеку. Получайте удовольствие ❤️

Расплата

❝Я все простил, что испытал когда-то,

И ты прости, — взаимная расплата!❞ ©Уильям Шекспир.

-Нади́н Герман-

В какой-то момент я просто обрываю свою эмоциональную речь и смотрю не моргая на этого странного парня, что проигнорировал возможный разврат и вызвался на роль классической жилетки.

— Что-то не так? — считывая мой взгляд, уточняет новый знакомый.

— Я не хочу больше ничего говорить, — хмурюсь и пытаюсь откатить всё назад. Ощущаю вместо опустошения ещё больший внутренний дискомфорт и неудобство. Тараторю резче и тише: — Не хочу выглядеть тряпкой. Это роль не моя. Никогда не была ей. Да и вообще, совершенно мне не подходит.

— Глупость, — беззлобно усмехается мой визави, чем ввергает в ещё больший моральный раздрай.

Моих слёз и истерик, за последние годы, никто и представить не мог, ни то, что увидеть! А здесь самолично предстаю размазнёй. Да, к тому же... Перед парнем, что выглядит куда интереснее, чем классический good guy — он же подтиратель чужих жалких соплей.

Перед таким бы презентовать себя во всём блеске, во всей красе, а не показывать всю эту никчёмность!

— Дина — ты женщина, — констатирует он очевидное, но не даёт морально схлопнуться, уводя поток мыслей в абсолютно иное русло. — Ты имеешь право быть слабой. С какой стати ты обязана терпеть то, на что нет ни сил, ни желания? Есть вещи, которые просто нельзя допускать в отношениях. Если твой мужчина показывает неуважение и пренебрегает тобой — значит он просто тебя недостоин, и, в итоге, неминуемо потеряет.

— А вот да, — изрекаю с неведомым посылом.

Не пытаюсь объяснить его даже себе, но тянусь к сумочке, в желании оборвать эти тяжкие путы.

— Да пошел ты в задницу, милый, вместе со всеми своими делами! — заявляю грозным голосовым сообщением в мессенджерский чат с мягким прозвищем «Пусечка». С какой стати я вообще подписала так Линча? Молодая была и глупая. — Это всё! — выпаливаю не менее громко. — У меня вся жизнь с тобой только и стоит на паузе! Задолбалась ждать какой-то готовности!

Зажимаю кнопку питания и отправляю выключенный аппарат в сумочку. Закрываю лицо ладонями, выдыхаю в них гулко.

Мгновенно ощущаю, как начинает трясти. Пронизывает от макушки до кончиков пальцев. Убираю руки, выпускаю в воздух нервный смешок. Неужели я и в правду на это решилась? Какого разговора ждать по утру? Питер Линч обязательно устроит допрос. Он не из тех людей, кто оставляют вопросы открытыми. Точка — значит точка. Он выскажет своё мнение на этот счёт и непременно её поставит. Сам. При этом в дураках останусь именно я. Он провернет этот финт красиво, с присущей галантностью.

— Кажется, из меня вышел паршивый психолог, — хмыкает подстрекатель, наблюдая мой адреналиновый спад с подобием виноватой улыбкой.

— А пошли танцевать? — прошу тише благого порыва.

Заглушаю чужим присутствием свои пессимистичные мысли. И отчего-то не хочу быть в чужих глазах ещё и трусихой. Сделала и сделала. Давно надо было взять всё в свои руки!

— Я умею. Танцевать. Умела... Неплохо, — для чего-то оправдываюсь, не в силах одномоментно вернуть «лицо» и маску привычной уверенности.

Раньше в моей жизни вообще всё было иначе.

Ещё лет семь назад я не была такой циничной и скупой на эмоции. Мы с девчонками часто отжигали в местных клубах и барах, а потом... Время шло. Большая часть подруг удачно устроилась. Линч развелся и я стала пытаться соответствовать его статусу. Тянулась к заявленной планке. Вкалывала на благо карьеры. Показывала все свои лучшие качества. Желала всеми правдами и неправдами убедить его в том, что я та самая, кто ему нужен.

Ни на роль постоянной подружки или единственной официальной любовницы. Нет. Все эти годы я метила на роль новой жены и вела себя до безобразия, слишком прилично!

Я положила на этот алтарь десять лет своей жизни, а он...

В очередной раз зависаю в некой прострации и пялюсь вперёд. Перед глазами так и пролетают ушедшие годы. Мельтешат воспоминаниями и мешают вернуть внутреннее спокойствие.

Алкоголь, и тот, не берёт. День с утра не зашёлся...

Как начался со сплошного дерьма, так никак не закончится!

Рыжова ушла и не появляется в моей зоне видимости. Толи наблюдает со стороны за планомерным развитием ситуации, толи подцепила кого у уборных и уже свалила из клуба? Пожалуй, на второй вариант я бы и не обиделась.

В её жизни с мужчинами ещё больший швах, чем у меня. Из всех подруг, только мы одни, так и не сумели до тридцати официально пристроиться. Так что, если нашла кого стоящего, то пусть развлекается! Должен же мой день рождения принести хоть кому-то толику радости?

Светловолосый парень первый спрыгивает со стула. Честно, я уже забываю «зачем?».

Вытягивается передо мной в полный рост и заметно превышает тот параметр, что загадала под него или невольно додумывала.

Оказывается, мой глазомер всё же порядком подводит. Картинка срисованная у входа не соответствует полной действительности. Или девчонки рядом с ним были на приличных каблуках и, при этом, модельного роста? Так какого хрена он всё ещё делает здесь? С моим метр шестьдесят пять, даже на шпильках, я едва достаю ему до подбородка. А без обуви, рядом с ним я вообще потеряюсь.

Тоскливо улыбаюсь, сравнивая его габариты с собой: выше на голову, точно; плечи шире в полтора раза; ладони — реальные сильные лапищи; и зад, скорее всего, тоже впечатляющий.

Всегда считала, что мужчины, обладающие красивым, покаченным задом, хороши в сексе.

Это такое беспроцентное правило. Чем чаще работаешь тазом, тем более он привлекательный.

Единственное, что не угадаешь в данном контексте: насколько партнёр окажется инициативным и мотивированным. Взять того же Питера Линча — герой любовник из него хоть куда, да только вся инициатива исходила всегда исключительно от меня.

Глава 2. Сладострастие 18+

В виде эпиграфа… Напоминаю о БУКТРЕЙЛЕРЕ в специальной вкладке на странице книги

-Майк ( Он же Михаэль Линч )-

— Фил, ключи, — тяну ладонь через стол, оставив на пару минут желанную брюнетку у барной стойки.

В итоге и не смотрю на друга. Приглядываю за своим. Как коршун, стерегущий добычу в логове стервятников.

— Очередная сложная? — хмыкает он недовольно, но кладёт брелок в руку.

Усмехаюсь.

— С простыми не связываюсь, — наговариваю смеясь. — Фил, у меня отец столько сердец разбил, бесконечно изменяя матери, разве ты не рад, что я действую от обратного? Правильный и неподкупный. Что тебя опять не устраивает?

Он недовольно ведёт бровью и ставит под сомнение всё выщеозвученное.

— Кто-то должен выступать для женщин, точно антидепрессант, — добиваю его уверенностью. — Я вытаскиваю их из неудачных отношений; возвращаю желание жить. Это мне ещё когда-то зачтётся плюсиком в карму, вот увидишь!

— Линч, — давит тоном, удерживая рядом для наставления. — Одного взгляда достаточно, чтобы понять: такая как она, не может быть по жизни долго одна, или вообще, по факту, свободной.

— Вот и не мешай мне отгонять от неё неугодных.

— Майк…, — мотает головой и следит исподлобья.

— Фил, я не пил, — поднимаю руки с повинной. — Уверен — ты видел. Тачку завтра верну. Подгоню тихо к дому.

Он закатывает глаза и молча опрокидывает в рот рюмку.

Я даже не рискую комментировать или одергивать. Рядом почти пустая бутылка, а вечер ещё только начат. В его ситуации — это единственное верное обезболивающее на разум и сердце. В моей же сейчас нет сердечных драм, а, следовательно, чем девушка сложнее, тем намного интереснее и лучше.

***

-Нади́н Герман-

На нейтральной.

В моём понимании, — это утверждение означало нечто более просторное и уютное, чем секс на заднем сидении чужой тачки. Однако, надо было раньше думать, с кем связывалась. В двадцать с небольшим желание превалирует над возможностями. Данная локация, по крайней мере, была цивильнее общественного туалета и ограничивала желающим доступ, на съёмку контента с классической возрастной пометкой.

Но, всё же, я никогда не считала автомобиль пригодным для секса. Даже в большом джипе Линча всегда не хватало места для необходимого маневрирования.

Мне было тесно; мне хотелось медлительности и ласки, а приходилось сношаться в одной позе при скорости кроликов. Милые зверьки ещё бы и позавидовали Питеру Линчу. Если завести его до предела — драть он умеет. Да так, что после пару дней всё болит и имеет отёки.

Даже не хочу задумываться над тем, кем он заменяет, или заменял меня в подобные промежутки физического восстановления и отлёжки. Явно не женой. С ней последние годы брак был лишь формальностью. Дележкой имущества. Медленным, планомерным исполнением пунктов договора о расторжении обязательств.

Уже на момент нашего знакомства с Линчем эта семья оставалась идеально показательной картинкой только ради сохранения психического здоровья общего ребенка. Сколько я слышала про это всё всякой фигни? Достаточно, чтобы возненавидеть отпрыска Линча и решить для себя однозначное: хорошей мачехой мне не стать. Идеальной — тем более.

Плевать. Сейчас. На всё это семейство, лишившее меня права на собственное тихое счастье. Укравшее у меня десять лет на построение собственной семьи, уюта, тепла, радости. Возможности заиметь собственных детей, вместо бесконечного пожирания ежедневных таблеток и провозглашения на все уточнения громогласных речей: дети — не моё и сейчас мне вообще это всё совершенно не надо.

Враки это всё! Надо, мать твою! Давно! Совсем! Ещё как надо! Да только родить за все эти годы Линч мне так и не предложил! А подстраивать под себя обстоятельства, беременеть для себя — так себе прерогатива. Я ни из тех, кто привык прогибаться, просить на ребенка подачки. Я собиралась стать хозяйкой в его доме и иметь возможность распоряжаться всем тем, что имеет Линч. Родить ему наследника, а не какого-то внебрачного сына.

Так всё. Достаточно! В этой тачке, итак, мало места, а я пытаюсь впихнуть сюда ещё мысли о Питере Линче?

Платье скатано по груди вниз, собрано неприглядной мешковиной на поясе. Мой подарок сидит, облокотившись на спинку с большим подголовником. Вид расслабленный, удовлетворённый, а тёплые лапищи, всё ещё держатся за мои влажные бедра.

Стекла автомобиля так же покрыты слоем «испарины». Хоть бери и пиши звучное слово из трёх букв, или рисуй на нём неприглядные символы.

За последние полчаса надышали в салоне мы знатно. Я всё грешила на неудобство и недостаток места, однако, этот парень и здесь меня удивил, просвятил о наличии нескольких привлекательных и приятных поз, для использования в узком, спортивном салоне.

— Майк, — тяну лукаво, вольготно двигая тазом по члену, что, спустя пять минут после финального рывка, ещё не стал менее слабым.

Плавно насаживаюсь, а дыхание всё так же перехватывает в каждом глубоком движении. Презерватив наверняка переполнен. Имеет шанс сняться и лопнуть. Но, как-то плевать на последствия. Мальчик с виду чист. Таблетки с утра были проглочены.

Так что, это всего лишь моральная обманка: игра с огнём, которого и нет вовсе. Доза адреналина, что вырабатывается при ставке ва-банк на неком острие. Хорошие эмоции в борьбе с паршивой привычкой жить в постоянном стрессе.

— Сладкий мой мальчик, — рефлексивно приоткрываю рот, отпускаясь на него до предела. Ощущаю тяжесть чужого дыхания и поток горячего воздуха, вылетающий из необъятных лёгких. Прохожу ладонью по мощной груди, вздымающейся подо мной каменной глыбой. Молодой. Сильный. Красивый. — Хочу затащить тебя в душ и продолжить, — шепчу в его приоткрытые губы и целую. Зацеловываю свою физическую возможность не думать.

За несколько часов до этого

❝ От исчезновения одной-единственной женщины в мире не остановится ничего, кроме сердца одного-единственного мужчины ❞©Уильям Шекспир.

-Нади́н Герман-

За час до грехопадения... Или, попытки одуматься предложено не было

Шёлк материала по спине, сборится от движения крепкой пятерни. Собирается в плотные складки и тянется вверх. Скатываясь по гладким ногам и благоухающей коже.

Невольно подаюсь вперёд и рефлекторно задираю голову вверх. Смотрю в одурманенные, потемневшие мужские глаза. Наблюдаю за зрачками, увеличенными как минимум в два раза, по сравнению с пребыванием в состоянии покоя.

— Целуй, если хочешь, — растягиваю губы в улыбке, а сама внутренне вздрагиваю от удивления, что позволила себе такое озвучить.

Я и вздрагиваю?! Какая прелесть! Ощущаю рядом с ним себя недотрогой.

Он же ещё совсем пацан. Двадцать четыре? Три? По-моему, называл в своем возрасте первую цифру.

И пусть внешне взрослый. Пусть в чем-то вполне состоявшийся...спорно. На деле: чрезмерно уверенный в себе, безмерно улыбчивый и беззаботный.

Куда с таким, кроме постели?

Разово. Горячо. Страстно. Ярко.

Это же плотно нашпигованный комок тестостерона! Огненный провод, за который нельзя браться голой рукой!

— Ты занята, Дина, — напоминает мне сильный голос, лукаво перекраивая остатки сознания.

В то время, как его обладатель призывно освежает языком свои горячие губы. Прослеживаю это движение, точно в замедленной съёмке, и ощущаю на своих жар чужого учащенного дыхания.

— Свободна с недавних пор, Майк. Как и ты, — врубаю зелёный свет на всех постах. Слегка сжимаю руку, лежащую на его сильной шее. Смотрю без отрыва на влажные мужские губы. Облизываю свои. Более медленно. Чувственно.

Попутно передвигаю ноги за тем, кто продолжает вести меня в медленном танце, вопреки взыгравшим инстинктам.

Не лапает, больше положенного. И чувствует меру, думая головой. Рассуждает о какой-то правильности, а откидывает бразды правления вставшему члену.

Последний, за считанные минуты заметно увеличился в своём объеме. Уже в который раз задеваю его животом, невольно виляя бедрами в танце, из стороны в сторону.

— Милый, у тебя ширинка знатно топорщится, а ты продолжаешь играть роль хорошего парня? — обращаюсь смешком. Выдыхаю горячий воздух прямо возле его губ и смазываю влагу по нижней коротким быстрым прикосновением.

Выпитый алкоголь сегодня совсем не берёт, а близость с этим парнем пьянит. Путает мысли. Вызывает желание пуститься во все тяжкие.

— Ты красивая и интересная девушка, Дина, — продолжает он испытывать на прочность скупые остатки моего терпения.

Втягивает воздух в сантиметре от моей кожи. Проговаривает более отяжелевшим и томным: — Ты очень вкусно пахнешь и действуешь, как горящий напалм. Хотеть тебя — это совершенно нормально. Здесь каждый первый с удовольствием бы поменялся со мной местами, чтобы иметь возможность держать в руках такое сокровище.

Прогоняю сквозь себя его фразы, что противоречат поступкам. Держать то держать... И всего-то? Я тебе что китайская ваза их династия Цинь? Смотреть можно, дышать поблизости не позволительно?!

Прикрываю глаза, за секунду до желания от души разозлиться. Плюнуть на эту врождённую харизму и ненаигранную галантность. Выдохнуть всё свое недовольство, широко расширяя от негодования ноздри!

Прикрываю. Глаза. Ощущая что-то незнакомое и самобытное.

Странное. Одновременно, непревзойдённое. Даже останавливаю шаг, в невозможности бездумно переставлять ноги на забитом танцполе.

Он и тут успевает опередить в реакции: плавно стопорит об себя движения, не позволяя споткнуться.

Крепче обвиваю мужскую шею руками и подчиняюсь напору, с которым, молодой и горячий, жадно сгребает мои губы. Вторгается языком в рот, без тени ответного сопротивления. Исследует и ласкает, открывая по-новой давно позабытые ощущения.

Заполняет собою, в то время, как Питер Линч привычно целует снаружи, играет с губами и не страдает желанием полного углубления.

— Майк, — шепчу обрывками букв в ушную раковину. Дыхание сбоит. Мысли путаются.

Глажу его короткий затылок. Накалываю подушечки короткими волосами. Пропускаю пальцы выше, сквозь модную стрижку, заточенную под удлиненную чёлку.

А щеки красавца пахнут ментолом и на ощупь такие гладкие-гладкие. Только что выбритые. И кожа... Пахнет свежестью и чистотой, после душа. Я бы... С удовольствием прошлась по этому телу своим языком. Попробовала на вкус этот феромонно-эндорфинный коктейль. Слизала бы с груди слой испарины, появившийся после секса.

— Что? — уточняет он, позволяя прогнать перед глазами ни одну череду кадров-мыслей.

Улыбается, зараза. Хлеще чеширского кота. Мягко. Сладко. Пленительно.

— Ты будешь считать меня шлюхой, если я..., — кусаю губы и тянусь к тем, что выше. Хочу ещё его поцелуя. Тотально уничтожающего все внутренние устои и принципы. Распаляющего желание. Разливающего в крови небывалый жар и откровенную похоть.

— Не буду, — чеканит так, что и не придраться. Здесь всё чётко и просто, без минимального отклонения в сторону.

— К тебе или ко мне? — вывожу менее громко, будто опасаясь, что нас кто-то может услышать. А вокруг толпа. Двигающиеся полупьяные тела. Басы. Музыка. — Поцелуй ещё, чтобы не передумала.

— На нейтральной, — заключает он, прижимая к себе более плотно. Фиксирует лапищу на пояснице. Занимает ей такую площадь, что я невольно ощущаю себя совсем хрупкой и маленькой.

А после его губы и вовсе сбивают меня с любой мысли. Всасывают в себя мои. Нежно и сладко массируют. Язык проникает в рот, имитируя физический акт. Доводит до определенной фазы безумия.

— Пошли, — прошу, слегка отдышавшись. Взгляд затуманен от избытка природного допинга. Ноги не слушаются.

Реванш

❝Где мало слов, там вес они имеют.❞© Уильям Шекспир

-Нади́н Герман-

— Хэппи бёздей ту ю, — мелодично издевается весёлый мужской голос, на мою прежнюю просьбу о поздравлении с днём рождения.

Серебряное озеро в широкой каменной впадине. Сверкающий влажный заезд.

Фары освещающие нерукотворное побережье.

Не картинка из сна! Загляденье!

А за рулём крутой тачки всё тот же красивый «мальчик». Молодой, широкоплечий, гармоничный.

Когда, вообще, в последний раз я обращала внимание на подобный возрастной ценз и типаж?

Давно. В другой жизни.

А у этого огромные, приятные лапищи, что сейчас уверенно сжимают под собой стильный кожаный руль. Бездонные глазищи, смотрящие в душу. Какой отголосок они там ищут? Чертей или ангелов? Неясно. Но цепляются. Видно. Однозначно, они там за что-то цепляются.

Горячий. Сладкий мальчик. У него бесподобная, ослепительная и коварная улыбка. Она до безобразия коверкает моё подсознание. Напоминает что-то до боли знакомое и обещает необъятную страсть, неповторимый огонь. Она так и просит, требует, чтобы я запомнила в ней каждую деталь, и с грустью вспоминала её после.

Одинокими, холодными, пустыми ночами. Когда останусь один на один с собой, разгребать последствия этого спонтанного, горестного безумства.

— Майк, мальчик, ты сумасшедший, — констатирую открыто смеясь. — Притащил меня сюда ночью. А если охрана? В этой стране закон на законе! Меня же на работе могут... Твою ж мать! Майк! У тебя хоть документы-то с собой есть?

— Думать за всех - плохая привычка для женщины, — подмигивает и привлекательно ведёт по мне взгляд. Раздевает. Не так давно поправив лямки на моих хрупких плечах. — Расслабься, Дина. Решать, анализировать по природе функция мужчины. Здесь даже охраны нет. Зачем, когда швейцарцы не поедут ночью на это озеро. Это же нелогично. И камер здесь нет. По той же причине. Местные не мусорят. Это менталитет. И не купаются голышом. Это для них неэтично.

— Ты какие-то курсы окончил? Смм, или как там правильно? Уроки пикапа? — усмехаюсь, а смотрю ему в рот, будто приговоренная.

Голову кружит. И не понятно что этому виной: курсирующий алкоголь в крови; предшествующие оргазмы; его губы, руки, пальцы, язык... От созерцания всего вкупе и воспоминаний о недавних событиях, реально бросает в жар, возникает желание взять, и раздеться. Сбросить одежду к его ногам. Встать на колени и показать свою слабость. Мягко. Нежно. Ласково. Раз уж сильной рядом с ним быть совсем не обязана.

Именно так мужчина подчиняет к себе женщину. Располагает. Он позволяет ей сбросить броню и невербально уверяет в единственно правильном: я всё решу за тебя, ты для проблем слишком маленькая...

Смеюсь над дурманящими мыслями. Этот мальчик рядом ощущается не по годам взрослым и рассудительным. От него прёт уверенность даже больше, чем от Питера Линча! В разы больше! Здесь она ещё кратно помножена на риск, дерзость и молодость!

— Это природная харизма, — парирует он, пренебрегая ложной скромностью. — Легко располагаю к себе людей. Знаю о том, чего хотят женщины.

— И чего же, Майк? — кажется, только завершаю довольно смеяться, как порыв настигает вновь. Мне хорошо. Сейчас. До одури. Ошаленно. И я не хочу завершать эту ночь, пока рассвет не обнажит мою совесть и стыд.

Неистово лезу к нему на грудь. Напоминаю себе мартовскую кошку в дни весенней капели. Переступаю через рычаг передач. Сладко мурчу. Забираюсь на мужские колени. И трусь о выдающийся пах. Целую губы, навивающие развратные мысли.

Никогда и не подумала бы раньше, что могу вот так, и с таким. Что снижу планку и позарюсь на пацана, взамен привычного окружения мужчин старше и статуснее.

Линч, мать твою... О тебе сейчас и вовсе не хочется думать! Столько лет и всё зря! А, ведь, я любила! Реально любила! А сейчас?

Окончательно и безвозвратно разочарована!

Смотрю в неугомонные живые глаза. В них столько разных обещаний и красок!

Сердце отбивает быстрый канкан. Отражается сбитым дыханием в горле. И орет за меня громогласное, честное, частое: Хочу! Хочу тебя! Ещё! Снова!

— Диночка, — ласкает слух, непривычным склонением для местных. Играет с формой моего имени, добавляет, додумывает. Внешность парня далеко не славянская. Что влияет на знание языка: образование, или помесь родителей...? Билингв? Школа с разным языковым уклоном? За столько лет работы в посольстве я насмотрелась здесь всякого.

Я видела тех, кто ловко жонглирует и переключается между тремя языками и больше. А знаю Линча, кто думает исключительно на английском, но говорит без акцента на четырёх точно.

— Ты хотела шампанского, — напоминает парень напротив своим горячим дыханием. — Мини бар полон. В этой тачке найдутся не только бокалы, но и плед с комплектом мягких подушек и больших полотенец.

— Она же не твоя, да? — уточняю с опаской. По позвоночнику одномоментно пробегает ледяной страх нарваться на сына какого-то знакомого перца. Среди известных мне дипломатов каждый первый семейный, а их детишки, избалованные богатенькие наследники. Но, отдать должное стоит, ни по годам начитанные, знающие ни один язык, да и вообще для простых клубов и тусовок слишком умные.

— Друга, он умеет произвести впечатление на любую девушку, кроме нужной.

— Занятно. Мажор, похоже. А ты..., — порываюсь перейти на серьёзный тон, но он щекочет меня перекатами пальцев по телу и небольшим покусыванием, посасыванием и поцелуями. — Майк, кто вообще такой? — в очередной раз смеюсь и забываюсь в теме расспроса. Зачем? Почему? Что спрашиваю?

— Я тот, кто тебе нужен, — выводит беспрекословно и вновь подстраивает под себя. Берёт какой-то особый, неподвластный сознанию ритм.

Пленит.

Морально. Физически.

Каменная чаша, переполненная водой. Бокал охлаждённого шампанского. Плед на выступе и мягкие полотенца.

Сомнение

❝Любовь бежит от тех, кто гонится за нею. А тем, кто прочь бежит, кидается на шею.❞©Уильям Шекспир

-Нади́н Герман-

— Давно себя не чувствовала такой..., — довольно вывожу, пресекаемая его лёгкой усмешкой.

— Пьяной?

— Нет. Свободной и счастливой, — многословно улыбаюсь, закутавшись в мягкое, пушистое полотенце.

Сижу на багажнике крутой тачки. Лишь правая рука выбилась из кокона.

Знобит от холодной воды, но рядом находится горячий, молодой парень, чьи руки греют похлеще самого навороченного радиатора.

Держу в руке бутылку шампанского. Пью, прямо из горла. Одна. Мой аниматор за рулём и не может позволить себе подобного послабления.

А я закусываю шампанское шоколадом из его нежных пальцев, базирующихся на крепкой, объемной лапище. Облизываю их от расстаившего молочного. Разбавляю вкус во рту сладкими и долгими поцелуями.

— Майк, у тебя сейчас такой чудесный возраст, — вздыхаю, просто оттого, что есть. Рассуждаю. Потому что хочется говорить. Без тоски, грусти и прочей завистливой гадости. — В двадцать с небольшим всё просто. Можно гулять всю ночь, наслаждаться своей свободой. Можно влюбляться. Бездумно. Много и часто. Можно не заботиться о том, что ждёт тебя завтра. Твои проблемы, при необходимости, разрулят родители... Я уже так далека от всего этого, — хмурюсь и поджимаю губы.

Всё же грущу, понимая, что юные годы ушли безвозвратно. И они все, включая фазу становления и взросления, были связаны с Питером Линчем. Убрать сейчас все эти воспоминания всё равно, что ампутировать одну из конечностей. Я слишком связана с ним и мне...

Мне, в отличие от этого юнца, необходимо быть серьёзной. Мне надо создавать семью. Свою. Собственную. Личную. Надо рожать детей. Срочно, если я потом не хочу быть мамашей, похожей на бабушку собственного ребенка... Мне надо! Надо. Двигаться вперёд, а не строить из себя капризную девчонку на выданье, перед которой всё ещё открыты все двери. Ту, к ногам которой к ногам бросят всё, о чём не попросит.

Не бывает такого в жизни. Даже, если и имеешь ножки, которые этого достойны.

— Майк, мне надо позвонить ему и покаяться, что была не права. Наверняка уже прослушал..., — кусаю губы, расширяю ноздри в негодовании. Дышу резче и чаще. Боюсь. Негодую. Глотаю шампанское, чтобы заглушить свою совесть. — Те резкие слова в клубе были ошибкой.

— Дина..., — тянет тихое и усмиряющее. — Давай утром. В тебе говорит алкоголь. Не надо.

— Майк, ты же умный и взрослый мальчик. Всё понимаешь. Не приползи я сейчас к хозяйским ногам — вакантное место быстро окажется занято.

Морщусь и запиваю эту горькую мысль кислым вкусом с бессчетными пузырьками.

— Я не могу просто слить в унитаз отношения, длительностью в десять лет. Мой мужчина тот ещё козёл, но я всё это время жила тем, что наша встреча была судьбой. Она была истинным знаком. Моим. Верным. Сказкой, в которую верила. Я слишком долгое время создавала, бережно хранила и лелеяла мысли о нашей свадьбе, доме, ребенке. Я любила его, Майк...

Вновь пью. Ещё более быстро и рьяно.

— Любила, — хмыкает он с таким видом, будто ставит по сомнение мои умственные способности. — Ты права, я умный мальчик и уловил всю вложенную суть без искажения.

— Прекрати, — смеюсь, больше реагируя на посыл в нарицательном, а не озвученную им истину.

Сейчас, рядом с ним, я не чувствую и грамма любви к Питеру Линчу. Он представляется, словно проект. Долгий. Доходный. Выверенный. Тот, который необходимо завершить, чтобы проставить в своей голове удовлетворительную галочку.

— Я не хотела тебя обижать. Честно.

Лезу к нему, невольно сбрасывая с плеч полотенце. Трусь о гору мышц голой грудью.

— Майк, но как тебя ещё называть, а? — шепчу и целую в щеку, наблюдая за тем, как гуляют желваки от чрезмерного напряжения и чужой молчаливости. — Ты же реально ещё слишком маленький. Вон, как надулся.

— Не настолько, чтобы спать с тобой, — поправляет нейтралом, накреняя мою логику в ожидании эмоционального выброса.

Испытывая моё терпение на прочность. Умело сдерживает гормоны.

И я тоже. Беру себя в руки и сохраняю остатки благоразумия.

Отдаляюсь.

Поддерживаю себя более легкодоступным допингом. Глотаю шампанское, ощущая на языке всю мерзость от распада кислого вкуса.

— Я завтра глубоко пожалею о том, что ты у меня сегодня случился, но сегодня закончится для меня только с рассветом. Так что, будь добр сделать так, чтобы первый день из моего нового десятилетия был приятным и сладким, а не кривил губы, как это дешманское шампанское.

— Ты даёшь мне полную свободу действий? — уточняет он с лукавым прищуром.

— Да, — выдыхаю чуть раньше, чем молодой и горячий сметает под себя мои губы.

Улыбаюсь. Морально. Физически. И целую в ответ, крепко обнимая его могучую шею. Прижимаю. Кожа к коже. Пропускаю сквозь себя раскаты чужого сердцебиения.

— Я тебя хочу, — признаюсь, ощущая, как алеют, непривычно зардеются щёки. Дополняю, не в силах сдержаться: — Хочу. Снова.

— До рассвета я полностью твой, — издевается над сознанием, напоминая извращённую версию детской сказки, в которой фигурировала полночь. — А после...

— Не трать время в пустую, — шепчу ему более томно. — Запомни на будущее, сладкий: женщины, хоть и любят ушами, но предпочитают поступки, а не слова. Мужчина ценен делами.

— Запомню, Дин, — ласкает пальцами голое тело, покрытое слоем мурашек. — Обязательно запомню. И не только это.

Улыбается. Слышу по интонации. Мои глаза полуприкрыты, но я вполне ощутимо пропускаю сквозь себя чужие вибрации.

— Ты ещё удивишься тому, насколько у меня хорошая память, — передаёт свои слова куда-то прямо под кожу. Отпечатывает особым тембром, таким, что... Я в который раз убеждаюсь, насколько же далеко до этого мальчика Питеру Линчу. Если в нём когда-то и был такой безумный запал, то это время минуло задолго до нашей с ним встречи.

1:0 Не в его пользу

Ничто двум душам честным не мешает

Соединиться. Нелюбовь любовь,

Что, находя измену, изменяет,

Иль умирает, усмиряя кровь © Уильям Шекспир

-Нади́н Герман-

Утро. Настолько раннее, что в моём районе на улицах ещё не встречаются люди. Рассвет позади и вчерашний день тоже. Праздник подошёл к концу. Пора приводить себя в форму, искать Рыжову, думать над тем, как вывернуть ситуацию себе в плюс, а не остаться «в почётном возрасте» с голой жопой.

Моё образование, конечно, весомо, но без статуса «протеже Линча», на моей должности тоже особо ловить то и нечего. Кто рискнёт перейти ему дорожку и подкатить ко мне? Да никто.

Следовательно, порви я с ним окончательно, мало того, что лишусь комфортного существования, без мысли: «а хватит ли мне на это сегодня или лучше отложить на что-то более нужное?» Так и ещё в личной жизни настанет полный пушистый песец. Взвою. Без опоры, моральной и материальной поддержки.

Устроившись в посольство, я быстро переболела желанием экономить. Хватать стало не только на внутренние хотелки, но и на красоту, внешнюю дороговизну и статусность.

С подобными привычками в один миг не расстанешься. И дело тут уже не в любви и прощение измен Линча. Дело... В той самой девчонке, в которую без него опять не хочу превращаться: в ту, что жила в добротной питерской однушке до своего совершеннолетия. Делила скромные квадратные на четверых, была гордостью родителей и вечно ругалась с младшей сестрой. Она , в отличие от меня, никогда не была упрямой и хваткой, но, уже сейчас к своим двадцати пяти родила двоих детей и достаточно успешно пристроилась в браке. Муж-банкир сдувает с Любки пылинки, в то время как я, по пророчеству мамы-Веры, только надеюсь на нечто большее, чем привязанность Питера Линча и его материальная снисходительность.

— Останови здесь, — прошу, сжимая крепкую мужскую руку, пальцы которой пропущены сквозь мои на протяжении всей обратной дороги.

Позволяю своему новому знакомому доставить меня к элитному комплексу, где проживаю последние несколько лет. При этом не собираюсь вести его за магнитную калитку или в квартиру. Торможу. И его и себя на желании удостоверится в том, что это может оказаться не секундное помешательство.

Прошу высадить меня перед въездом во двор. Далее алая линия обязательств. Слишком яркая. Слишком широкая. Один шаг за такую и ты в ещё большей заднице, чем казалось минутой ранее.

Былое опьянение сошло на нет. Алкоголь так же резко выветрился из крови, как и был в неё нашпигован.

Уже сейчас логика начинает злорадствовать и торжествовать над всплеском гормонов. Так и просится провести доскональный анализ на тему: «никогда такого не было, и вот опять.» С Линчем меня прошибло на уровне первого взгляда, а здесь... Быть такого не может.

Смотрю на юнца, сидящего рядом и не понимаю, что же меня в нём так зацепило? Почему я начинаю вести себя столь безрассудно, как только эти лапищи сгребают меня в объятия? Как давно я не испытывала с мужчиной такого пьянящего взрыва?

С тех пор, как сняла и выкинула розовые очки. С тех пор, как сказки про грядущий развод Питера перестали вызывать во мне щенячьих восторгов.

Быть любовницей взрослого мужчины — на самом деле не так уж и плохо. Однако, быть любовницей на протяжении много лет, без каких-либо бонусов в виде «повышения», — самое паршивое, на что может обменять женщина свою страсть, нежность, любовь и юность.

А чего ждать от связи с совсем ещё молодым пацаном? Это изначально отношения-однодневки. Разве он способен превратить в жизнь хотя бы одно из моих заветных желаний? Нет. И без толку спорить.

В моей сказке мужчина всегда был умнее, сильнее и старше. Но, эта теплая рука сейчас крепко держит мою; переплетённые пальцы словно вибрируют в одной тихой тональности...

Смотрю на своенравный захват и мысленно уверяю себя в том, что если он сейчас перестает меня обнимать, целовать и ласкать приятным голосом; озвучивать умиляющие, смешные молодежные фразочки, то придёт осознание, что я вполне смогу забыть обо всём, что сегодня случилось.

Смогу простить себе слабину. Счесть эту измену досадным недоразумением; глупой попыткой обидеться на отсутствие Линча; или отместкой ему за всё, на что я постоянно, старательно закрывала глаза. Усмешкой судьбы и последней попыткой нагуляться впрок перед тем, как свернуть на конечную и безвозвратную с одним единственным, самодостаточным, взрослым мужчиной.

Моя калитка.

Он бережно выпускает мою ладонь и молча выходит исполнять заявленную мной просьбу. Не требует каких-либо вымученных признаний, восторженных «отзывов» или оправданий на тему, что я обычно так себя не веду, и вообще не поступаю подобным образом.

Стальная груда мышц обходит капот тачки. Любуюсь, в крайний раз, как он галантно приоткрывает передо мной пассажирскую дверь. Ловлю себя на порыве благодарственно улыбнуться и подать руку для поцелуя. Последнего? Галантного?

Одергиваю себя от каждой подобной мысли. Хватит! Повеселилась. Пора возвращаться в реальность! Она у меня далеко не такая уж радужная. Внешний лоск компенсирует внутренний раздрай. Прячет под собой шрамы, исполосовавшие душу.

— Спасибо тебе, — миную личные обращения и не называю его по имени или как-то более ласково. — Мне было... необычно. Любой другой девушке с тобой повезёт...

Он всё же тянет пальцы к моей руке и приговаривает будничным тоном:

— Однозначно. Проблема в том, что мне понравилась ты.

— Майк..., — всё же не удерживаюсь от тихого стона, когда его горячие губы пронзают иголками холод ладони. — Не стоит. Прошу.

— Сложно отказать, когда женщина просит, — усмехается он по-мальчишески широко и беззлобно.

— Прощай, — шепчу тихо.

Глава 3. Безразличие

Позвольте не признать любовью настоящей

Брак по расчёту. Да, не то любовь невест,

Что всюду ищет перемены подходящей,

Иль просто изменяет с переменой мест© Уильям Шекспир

-Нади́н Герман-

— Рыжова, блин! — едва не подскакиваю на месте, при выходе из душа. Плотнее запахиваю короткий мягкий халат и недовольно складываю под грудью руки.

Ольга встречает меня довольной улыбкой, ухоженным внешним видом; стаканчиком ароматного кофе в руках; отсутствием синяков под глазами и наличия признаков перегара.

— Как ты, радость моя? — щебечет напевно. — Ольга Васильевна умеет выбирать подарки на день рождения, м? Хорош оказался мальчик, правда? Не зря я тебя с ним оставила. Всю грусть и тоску из взгляда поганой метлой за ночь вымел! Или отымел..., — подруга звонко смеётся, осматривая меня с ног до головы своим коварным лисьим прищуром. — Платье-то чем тебе помешало, солнце моё? За что ты Caro Dior в утиль пустила? — театрально вздыхает с напускной скорбью, а глаза вселятся и прыгают по мне острыми зрачками и яркой радужкой.

— Фея крестная, — хмыкаю, не желая доставлять ей должного удовлетворения. — А не пошла бы ты с такими подарками! Во время остановить не смогла? Смылась? У меня теперь вся личная жизнь под откос! Я вчера Линча послала!

— Да ладно...? — недоверчиво выводит подруга, но уголки губ заметно дрожат и уже отпускают былую улыбку.

— Подвинься, — нервно тяну воздух носом. Отбираю из ослабленных рук бумажный стаканчик с кофе и уношу его в сторону спальни. — Я на пробежку. Надо всё спокойно обдумать и избавиться от похмелья. Иначе не видать мне прощения.

— Надь, ну извини-иии, — бежит следом, стуча каблуками. Отбивает мелкую дробь быстро перебирая ногами в своей узкой юбке. Дышит часто. Рубашка едва не расходится на объемной груди. — Я думала ты развеешься, а не станешь с дуру ему звонить!

Ещё и придирается, зараза такая!

— Оль, не делай мне мозги, — прошу менее эмоционально, а сама уже готова выйти из дома, пусть и с мокрыми волосами. Топ, шорты, носки, залпом проглоченный кофе.

Осталось вставить наушники в уши, закрепить поясную сумку и зашнуровать кроссовки.

Набережная ещё пуста. Не все такие жаворонки, как моя подстрекательница! Для пробежки сейчас самое время. Надо остаться одной и обдумать случившееся.

— Герасимова-ааа, — звучно тянет Ольга, надув пухлые губы. — Ну не обижайся-яяя. Я же хотела как лучше-еее!

— Ага, я раз пять за ночь попробовала твоё лучше. Теперь вообще нафиг всё отхотела!

— Ути како-ооой, — резко переключается и вновь смеётся Рыжова. Умиляется так, что у меня сводит скулы. — Будет что в старости вспомнить! А Петруша твой прибежит ещё. Приползёт! Он же на тебе крепко завязан! Просто привык за все годы, что ты не взбрыкнёшь! Примерная ж, хоть та ещё стерва!

— Тшш, — делаю знак рукой, предлагая заткнуться. — Дверь за собой захлопни. Будь умничкой. И на глаза мне не попадайся с пару дней точно.

Подруга заметно сникает. Хватаю с полки необходимые вещи. Похлопываю её по плечу, проходя мимо.

— Кстати, шикарно выглядишь с утра, Оль. Я беспокоилась, ни смотря ни на что. Честно. Даже собиралась искать тебя и звонить. Но позже.

— Крош, я тебя тоже люблю, — бросает мне в спину подруга. Ответно машу рукой, натягиваю кроссовки и спешу скрыться за дверью. Уже за порогом, в лифте завязываю хвост. Волосы всё равно спутаются и вновь придётся принимать душ.

Лёгкая небрежность сейчас выглядит как изюминка. От меня пахнет свежестью и желанием уделить себе время, а не вчерашним горячим парнем и жгучим сексом.

Выдыхаю. Музыка. Нужный плейлист. Телефон. Магнитный ключ в сумке.

Миную консьержку. Выхожу на улицу и улыбаюсь новому дню. Не смотря ни на что. Я всё ещё здесь... Игра не окончена.

Набережная. За плечами два километра, минувшие под подошвами до определенного пятачка, где ежедневно делаю необходимую пятиминутную остановку; покупаю в автомате бутылку воды; орошаю горло; умываюсь ледяной водой, тонизируя кожу...

Вот и сейчас на автомате проделываю привычный алгоритм: покупаю холодную бутылку, вот только пью не в себя. Сушняк очень долбит. Щеки горят. При этом виски, топ, живот — всё мокрое. Алкоголь выходит через пот со скачками сердцебиения. Тело требует чистой воды для фильтрации всякой внутренней гадости.

На пробежке я себя никогда не жалею. Загоняю по полной. Только так очищается голова и нейтрализуются ненужные мысли.

В процессе видок ещё тот, зато спустя час и ледяной душ — другой человек, словно родившийся заново.

В запасе ещё пара минут передышки, но сердце вновь прёт не в себя от одной броской детали.

Черный Роллс Ройс.

Натыкаюсь на него взглядом, как только смахиваю с лица холодные брызги. Упираюсь взглядом в слишком дорогую машину на пятачке, где обычно паркуются байки.

Линч. Пальцы рефлексивно крепче сжимают бутылку, а ноги прирастают к земле, не желая двигаться с места.

Тем временем водитель, сидит за тёмным стеклом и совершенно неэтично ожидает моего приближения.

Аж морально вздрагиваю. Подобное поведение совершенно не походит на методы Питера. Он — сама обходительность и галантность. Он не заставляет женщину нервничать и прогонять про себя все былые грехи. Он — ещё тот умелый манипулятор. Сделает всё красиво и при этом заставит пожалеть о каждом сказанном слове. Ведь такого мужчину нельзя бросать. Только он волен отпускать в дальнейшее свободное плавание неугодных ему женщин.

Но сейчас его поведение не укладывается ни в одни привычные рамки. Кажется, вчерашними сообщениями я порядком вывела его из себя и поломала заводские настройки.

Усмехаюсь пришедшей в голову глупости. Один:один, Линч. Ты не единожды перекроил меня тоже.

Порыв

„Хвала внезапности: нас безрассудство

Иной раз выручает там, где гибнет

Глубокий замысел; то божество

Намерения наши довершает,

Хотя бы ум наметил и не так…“ ©Уильям Шекспир

-Нади́н Герман-

Кручу букет в руках. Блестящий автомобиль уже как с пару минут сорвался с места и не оставил о своём пребывании других материальных следов.

Вытягиваю левую руку вперёд. Смотрю на кольцо.

Плотный золотой ободок украшен не одним классическим камнем, а россыпью, вокруг центрального.

Всё это безумно дорогое недоразумение, смотрится на пальце блестящим пятном. Перекрывает поперек фалангу и не понять, толи это изящный цветок, бликующий сотней бриллиантов, толи какое-то вычурное месиво, сигнализирующие красным мигающим о моей важности, статусности и занятости.

Достаю телефон, пытаясь сфотографировать на фоне букета драгоценный груз, утяжеляющий непривыкшие связки. Камера цепляет и фокусируется на самых ярких камнях. Выглядит неплохо. Всё, как любит Рыжова: дорого-богато.

Собираюсь отправить ей фото, а мессенджер открывает незнакомый контакт. Невольно улыбаюсь, рассматривая уже не бриллианты, а своё мерцающее фото. На нем запечатлено не меньше красивых бликов и каждая капля на нагом теле играет по своему. Сверкает. Светится.

Не могу насмотреться. Глаза не хотят смещать фокус на другую картинку. Палец так и лезет к зелёной кнопке. Нажать. Сделать вызов.

Господи, что я творю?

Опять пытаюсь досадить Линчу? Веду себя, как малолетка, срываясь на поводу эмоций?

Почему я не испытываю восторга от исполнения момента, которого столь долго желала? Потому что ощущаю себя использованной. Питер Линч в очередной раз от меня откупился, только в этот ни подарками и цветами, ни поездками на море и отдыхом в шикарном отеле, нет. Сейчас он откупился собой.

Потому что наконец понял, что теряет! Все эти годы только я, помимо жены была непрерывно с ним рядом!

Обожала его, боготворила, считала сущим Идолом, и едва не молилась на этого мужчину. Я видела в нём все воплощения моих желаний! А единственным камнем преткновения, на пути к нашему счастью, оставалась его престарелая и больная жена.

Не такая уж, престарелая, как оказалось в итоге. На момент развода выглядела женщина восхитительно. Сбросила минимум целый десяток, вместе с необходимостью терпеть бесконечные измены мужа. Да и больной не была по факту.

Те же измены и порождали походы к психологу и прочим врачам, стабилизирующим шаткие нервы.

Не спорю, возможно, на тот момент она и пила (такие слухи ходили среди женского коллектива); возможно, даже этот факт, а не я, стали причиной того, что Линч всё же подал заявление о разводе... Однако, на момент долгого процесса и тех бесконечных визитов, в которые я наблюдала её в посольстве — Миссис Линч выглядела великолепно. И я даже в шутку начала считать, что моя карма чиста, ведь я сделала такое доброе дело.

Быть любовницей — вообще тяжкое бремя. А быть постоянной любовницей и не поменять статус после обещанного развода...

Я через столько прошла на пути к этому кольцу! Лет пять назад даже вытерпела специальный ритуал по приобщению к другой вере; прошла обучение и «обновила» крещение; сделала полный апгрейд, как уверяет Рыжова. И всё ради чего?!

Чтобы иметь возможность официально обвенчаться с Питером Линчем! В белом платье с длинным шлейфом, под красивую музыку, в каталитической церкви... А позже уехать в один из отреставрированных старинных замков, что сдают на сутки, двое для проведения свадьбы и почувствовать себя настоящей принцессой. Той самой, у которой осуществились всё самые заветные мечты. А для всего остального есть «нареченная фея крестная».

Палец нажимает на кнопку звонка. Заворожено смотрю на экран и задаюсь риторическим: какого хрена мне всё это надо?

Кольцо есть. Линч у ног тоже. А не втыкает.

Не чувствую удовлетворения.

Ни на долю от того, что испытывала вчера. С другим. Без всех этих материальных благ, планов и прочей общественно принятой гадости.

Может всё преимущество парня в отсутствии обязательств? Я не планирую с ним будущее. Я не хочу от него детей. Я не собираюсь за него замуж. Но мне с ним было... Нереально легко. И эта простота в наше время очень дорого стоит.

— Привет, Динь-Динь, — выпаливает смешком на мой посыл дыхания, звенящий отзвуком в трубке. — Последний час думал над тем, кого же ты мне напоминаешь. Правда, в оригинале она была блондинкой.

— Лесная фея? Майк, реально? — губы плывут ещё шире и дурацкое сравнение кажется необъятно милым. Последний час... Думал. Эти слова, в его исполнении, неминуемо вызывают по телу волны мурашек.

— В твоём случае: озёрная. Хотя вообще, она была откуда-то из тропиков, — рассуждает серьёзно вызывая сдавленные смешки с моей стороны трубки. — Она такая же, как и ты: маленькая, юркая, любопытная и неугомонная. Пришло на ум в сравнении с именем. В детстве знал почти наизусть историю Питера Пена.

— Господи, какой же ты милый, — не вру, но от души смеюсь над всей нелепостью обсуждаемого. Кусаю губы, понимая, что подобных комплиментов раньше и слышать не приходилось. Пожалуй, я бы тоже могла сравнить его с героем какого-либо мультфильма. С кем-то большим, невероятно мягким и тёплым.

Перед глазами так и прыгают мимимишные мишки всех цветов и пород. А я, за долгое время, взрослой и самодостаточной жизни, ощущаю себя наивной влюбленной дурой. Это пугает и раззадоривает одновременно.

— Насколько далеко ты живёшь от моего дома и набережной?

Вопрос вылетает быстрее, чем успеваю его обдумать. Стою у широких перил, кладу на одну из них букет Пита. Колышится на ветру так, что вот-вот свалится в воду.

Импульс

Былая страсть лежит на смертном ложе,

И новая на смену ей пришла.

И бывшая Ромео всех дороже

Перед Джульеттой больше не мила© Уильям Шекспир

-Нади́н Герман-

Он мнёт мои губы, под тенью широкого дерева. Наши фигуры скрыты от дороги пушистой свисающей кроной, а вот любому, кто гуляет по набережной — как на ладони — видны оба творящих бесчинства.

Но, сейчас, я не хочу об этом задумываться. Слишком рано. Слишком не вовремя.

Целую в ответ этого сладкого мальчика. Нежно. Волнительно. С присущей огненной страстью.

Прогоняю сквозь себя все вибрации, что получаю в ответ и удивляюсь происходящему. Я словно напитываюсь от него этой жизненной силой; энергетикой, которая прёт, как от радиоактивной атомной бомбы; позитивом, сквозь который он смотрит на жизнь,( вместо привычной циничности Питера Линча); и улыбкой, мальчишеской, дерзкой, с которой невозможно сравнить ни одно, ранее увиденное мной, чудо света.

Любуюсь своим живым и горячим подарком. Держу его в руках крепко-накрепко. Не чувствую за собой капли усталости.

И плевать, что алкоголь в крови давно выветрился, да и бессонная ночь прошла тоже. Гормоны шалят. Им невдомёк про вторые активные сутки. Они не считаются с новыми цифрами в моём паспорте.

Здесь. Сейчас. С ним. Я не ощущаю себя больше, чем на законные восемнадцать.

— Тебя можно поздравить? — ведёт он наклоном головы на кольцо, что взрывается огнями и бликами, попадая под солнечные лучи, прошедшие сквозь пушистую крону. До этого не заметил. Или мне показалось?

— Майк, не начинай, — прошу, не меняя своего мурчащего тона. — Один мне уже настроение испортил. Для утра достаточно.

— Ди-инн, — тянет моё имя открытым вопросом.

— Я взяла время подумать, и у меня есть свободные полчаса. Тебя это устраивает?

Сгребает в лапищи, вместо ответа, и тащит прямиком к байку. Смеюсь и утыкаюсь в крепкую шею, а на перилле пятачка так и колышется букет чайных роз, и грозит упасть в холодную воду.

Усаживает на железного коня. Фиксирует шлем. Наблюдаю за мимикой, каждым движением крепких пальцев и вновь ощутимо пьянею. Всё это выглядит таким родным и знакомым.

Сердце не стучит. Оно грохочет в ладоши. Заходится в овациях и просит выйти на бис. Его. Ещё. И ещё. И ещё раз. Требует прикосновений этого мальчика.

— Ущипни меня, если я скажу, что влюбилась.

— Только что сказала, — выводит игриво и слегка прищипывает меня за зад. А потом плавно гладит поверх коротких шорт тот участок, что начинает под ними ощутимо пылать.

Кусаю губы и молчу, чтобы не произнести лишнего, а глаза... Кажется, по ним он давно считал большее.

Защелкивает визор. Садится спереди и начинает движение. Не требует других откровений и я улыбаюсь этому моменту, прячась от взгляда, от света. Плотно прикладываюсь к широкой спине и обнимаю стальную грудную клетку. Не столько ради безопасности в отсутствие привычных ремней, сколько для внутреннего удовлетворения и удовольствия.

— Пять минут. Может три. Постараюсь не гнать, — частит он весело и я крепче врезаю в него свои пальцы.

Плавно стартует и без рывков разгоняется. Наращивает скорость, прямо как в сексе. И я, отчего-то совсем не боюсь. Хотя и радела всегда за полную безопасность. Я доверяю ему. На каком-то интуитивном. И это, в противовес грядущей поездке, ощущается в ближайшем будущем чем-то более фатальным, опасным.

Закрываю глаза. Стараюсь дышать ровно. Не думать. А он уже тормозит. Ненавязчиво. Плавно.

Добротная высотка. Консьерж. Скоростной лифт.

В очередной раз задумываюсь над вопросом: с кем я на деле связалась?

Не позволяет продолжить мысль, да и вообще лишает способности рационально думать. Лифт. Дверь. Этаж. Всё замечаю обрывками бокового зрения, перемещаясь в такт чужим шагам, в его объятиях и прерванных поцелуях.

— Душ...? — роняю, распластываясь на входе по стене, к которой меня прижимает.

— Пустая трата времени, — шепчет лукаво. — Ты мне заходишь любая. За сутки слишком разную видел. А сейчас так ещё больше взмокнешь. Смысл?

Смеюсь, прогоняя сквозь себя каждое слово и неистовое желание. Линч бы и тут отличился, сетуя за эстетику происходящего, а этот парень легко меняет минус на плюс: использует испарину на коже как дополнительную смазку.

Во всём, что связано с ним присутствуют животные инстинкты. Риск. Порыв. Непродуманность.

Как давно в моей жизни не было подобной спонтанности?

Вечность.

Градус в крови неизменно ползет выше и выше.

Живые, эмоциональные глаза пялятся на меня, выжигая дыры. А я наблюдаю в них своё отражение и тянусь к желанным губам с очередным поцелуем.

Бессмысленно что-то говорить. Просто делаю.

Спортивный топ. Ловкие пальцы подныривают под резинку и стягивают эластичный материал через голову.

Комок летит куда-то в бок. Поясная сумка с телефоном так же падает на пол. Менее рьяно. Хотя, сейчас это вообще не заботит.

Шорты. Бельё... В какой-то момент даже простое раздевание уже вырывает из губ сладкие стоны.

Тело помнит. Его присутствие. Тело требует. Его руки и ласки. Тело просит. Наравне с разумом. Его. Ещё. И ещё.

— Я тебя-яя..., — теряю мысль уже с первым толчком.

Мы так и не продвинулись дальше в квартиру. Зависли в метре от прикрытой двери. Он лишь подкинул меня вверх и зажал в тиски между холодной стеной и своим пылающим телом.

Мои ногти давно вошли в крепкие мышцы. Исполосовали ему на память всю спину, а он в ответ зацеловал все доступные для губ сантименты.

— Майк…, — шепчу, вознося на пьедестал короткое имя, а сама лечу кубарем вниз к дверям пленящего Ада. — Я..., — обрываю стоном очередной порыв и грешу недосказанностью.

Глава 4. Выбранный путь

Не верь дневному свету,

Не верь звезде ночей,

Не верь, что правда где-то,

Но верь любви моей© Уильям Шекспир

-Нади́н Герман-

— Это были долгие два километра, — встречает сарказмом Линч, осматривая меня на пороге.

Пиджак снят. Галстук тоже. Ворот рубашки призывно расстегнут. Привлекает внимание, оголяя всё ещё крепкую шею и грудь. Акцентирует напряжённые руки, спрятаны от взгляда в карманах.

Современная квартира благоухает запахом крепкого кофе. Питер Линч гармонично вписывается в интерьер, как дорогое, коллекционное вино, для которого выделена индивидуальная полочка. Ему подходит здесь каждая вещь, выбранная мною в долгих обсуждениях и пересудах. Каждая утонченная деталь из которых я старательно складывала свою идеальную картинку. Создавала наш мир.

Моя квартира — идеальная локация для снимков в соцсетях. Неброская роскошь к которой приучил именно этот мужчина. Привил основы вкуса. Показал насколько пошло может выглядеть вычурность. И почему стоит вкладывать именно в классику...

А сейчас Питер Линч вновь ведёт себя достаточно странно, будто в голове у него всё же полетели былые настройки. Привычно было бы встретить его в гостиной: в удобном кресле при широком пуфе и невысоком столике; с широкой чайной чашкой в руках, в противовес моей любви к кофе. В зоне отдыха, куда необходимо дойти самой, притащив в зубах тапки. Но, вместо этого, он словно цепной пёс, готов облаять с порога и вырвать из рук то, что ему полагается.

Чем объяснить смену линии поведения: устал ждать моего возвращения? Начал переживать, что всё пошло не по плану?

Пусть так. А я спокойна. До чёртиков. Молодой, красивый и дерзкий, так правильно собрал меня заново... И только ноги тянет от быстрой пробежки.

— Дистанция, длинной в десять лет, милый, — парирую оставшимся сбитым дыханием и лёгкой полуулыбкой.

Наушники ещё транслируют приглушённый плейлист. Любимая музыка усмиряет шкалящий пульс, но пот продолжает заливать виски и выступать испариной по всей открытой поверхности кожи.

За последние пятнадцать минут я разогнала сердце до предельного максимум. Теперь ему необходимо плавно притормозить. У меня это не так просто выходит, без чужой помощи.

Майк... Этот парень без лишних вопросов вернул меня в локацию, с которой прежде забрал. Оставил на моих губах ненавязчивый поцелуй. Напомнил между делом про снимки, которые не успел показать в это утро. Про актуальность своего номера тоже напомнил... Вдруг я...захочу позвонить?

Мне оставалось лишь молчаливо кивать и прятать глаза, пытающиеся вдоволь на него насмотреться.

Букет чайных роз исчез с широкой периллы. Я не стала проверять: подхватил ли его порыв ветра или какой-то попутный прохожий. Вставила наушники в уши и развернулась от сладкого мальчика в сторону того, кто ждёт меня дома... Питер Линч не терпит незаконченных разговоров. Выданное время закончилось, но я так и не ответила на его вопросы.

— Девочка моя, ты подумала? — возвращает в реальность серьезный мужчина, что следит за мной, ощутимо концентрируясь на своей сдержанности и медлительности. И первое, и второе сегодня даётся ему с трудом.

Довела. Всё же. Выбесила.

— Да, — выдыхаю остатком противоречащей резкости.

Моё дыхание всё ещё нестабильно. Его эмоциональное состояние тоже. Короткое слово выходит триггером. Цепляет обоих. И каждого по-разному.

— Правильное решение, — давит он на меня своей удовлетворенной улыбкой.

— Да — значит — я подумала, Питер, — сбиваю его с мысли, выводя фразу более сухо. Любимые губы на секунду корежит, а после и вовсе вытягивает в узкую продольную линию. — Почему ты не позвал меня с собой? — жду ответ, теряя остатки былого самообладания.

— Я не имел права, Надин, — укоряет серьёзностью, будто она всё объясняет.

Раньше ведь возил. Пусть и оставлял в дорогом отеле, на время приёма. Позволял сбежать в спа или заняться бесконечным походом по магазинам. Развлекал. Баловал. Выгуливал. А здесь... В мой день... Откупился курьером, букетом и карточкой?

— Я ещё не успел представить тебя друзьям и коллегам, как свою невесту, и мать моих будущих детей, — тон цепляет, в противовес всему, что озвучено ранее. — Не видел надобности выводить тебя в свет в другом амплуа. Первое впечатление очень чётко врезается в память. Его сложно переиграть и заменить нечто диаметральным. В ближайшее пару недель я собирался собрать у себя фуршет. Это идеальное место для того чтобы...

В два шага оказываюсь рядом с его волевым подбородком. Становлюсь на носочки, опираясь запястьями в плечи. Задираю голову вверх шепча прямо в губы:

— Милый, ты серьёзно...? Про всё. Про наших детей, про то, что перестанешь меня ото всех прятать?

Сердце в висках отбивает звучный набат. Это... Его обещания — вновь занимают позиции выше любых из моих помешательств.

Это жизнь. Моя. Настоящая. Новая. Маленькая. Это будущее. Моё. Его. Наше.

— Да, — заключает тоном без права отмены.

И я верю ему. Верю, как никогда в последнее время. Ругаю себя за проступки. Включаю на максимум уснувшую совесть. Гоню прочь все мысли, ощущения, образы. И чеканю то, к чему целенаправленно шла все эти долгие годы.

— Питер, я согласна. Я выйду за тебя и сделаю всё, чтобы ты был со мной счастлив.

Не доставляй мне хлопот и будь предсказуема — читается в его поучительном взгляде. Киваю. Хороню в нём все воспоминания о случившемся со мной мальчике. Нельзя. Больше. Даже если... На кону стоит большее.

Лезу с самым нежным поцелуем на который сейчас только способна, а мой Идол уводит губы, едва коснувшись и сетует:

— Надин, ты вся мокрая и солёная.

— Душ..., — падаю в тихий моральный раздрай от перебоя в сравнении. Убираю руки с кристально белой рубашки. Отступаю на полшага в сторону.

Противоборство

Мои мечты и чувства в сотый раз

Идут к тебе дорогой пилигрима,

И, не смыкая утомленных глаз,

Я вижу тьму, что и слепому зрима© Уильям Шекспир

-Нади́н Герман-

Пренебрегаю халатом и кутаюсь в широкое мягкое полотенце. Волосы слегка подсушенные. Вода с них уже не течёт.

Выхожу не спеша, следуя босыми ногами в гостиную. Линч расслабленно сидит на широком диване. Спина упирается в мягкую обивку. Глаза полуприкрыты.

Слегка не дохожу, роняя на пол прикрытие.

— Ещё не одета? — вскидывает бровь, скользя серьёзным взглядом сверху вниз по изгибам.

— Отчего же? — улыбаюсь, демонстрируя игриво кольцо. — Всё, что надо на месте. И я едва не забыла сказать тебе за подарок спасибо.

Обдувает тяжёлым дыханием свои приоткрытые губы. Вальяжно кивает, приглашая приблизиться.

— Говори.

Стараюсь выкинуть из головы последние сутки. Передвигаюсь походкой кошки. Залезаю на хозяйские колени. Трусь грудью о расстегнутую рубашку. Прикрываю мелкими поцелуями его шею. Мурчу. Ласкаюсь.

Стараюсь не закрывать глаза, чтобы не терять связь с реальностью. Вечер, ночь, утро — в эмоциональном коктейле всё перемешано напрочь.

Десять лет против одного дня. Кто знал что эти отрезки могут уравновесить две чаши весов и начать конкурировать?

— Пит..., — шепчу, раззадоривая дыханием к ответным действиям.

Его пальцы скользят по бархату вкусно пахнущей кожи, губы цепляют мою шею. Втягивают в себя кожу и мышцу.

Выдыхаю протяжное: уууу-ууу. Под веками сменяются кадры и ощущения.

Я словно в неполностью отобразившейся матрице: смотрю на одно, ощущаю другое. Кусаю губы и боюсь от усталости ошибиться в озвученном имени. Лезу с поцелуями, лишаясь возможности говорить. Ласкаю. Раздеваю. Отчётливо и по наитию.

Благодарю за подарок, одновременно, за него же наказываю.

Кажется, ещё Раневская уверяла нас в том, что каждая женщина достойна, чтобы с ней был тот кого она любит; тот кто станет для неё в жизни лучшим любовником; тот от кого она захочет родить ребенка. И часто эти трое совершенно разные личности. Не каждой удаётся встретить на своём пути Идеала. Так для чего изводить себя муками совести? Мне до этих троих... Остался один. Ну и, раскинуть обязанности.

Невольно смеюсь над очередным бредом, захватившим усталую голову. Линч слегка сжимает мои волосы в кулаке, сводит вместе наши глаза.

— Было щекотно, — шепчу, улыбаясь и позволяю ему взять бразды правления. Кто знает, возможно ему предначертана роль любовника?

Горячий член долбит пульсацией мне в живот. Измятая рубашка ловко стягивается с крепких рук. Летит в сторону. В моём шкафу его ждёт ещё целый десяток. Идеально чистых. С приятной невесомой отдушкой. Свеже отпаренных.

Провожу ладонью по плечам. Подаюсь в крепкие руки, под горячие губы. Да, весь наш секс, всё больше инициатива идущая от меня, но если бы в нём не было этого самого кайфа, умения, техники... Я бы не собиралась на протяжении всех этих лет выйти замуж именно за этого мужчину.

Вопрос...

Да к чёрту все эти вопросы, ответы.

Целую нежно и трепетно. Ласкаюсь, будто не в себя. Веду себя так, словно безмерно соскучилась и все эти дни, (по факту без крайнего да), у меня будто и не было секса. А у него…?

Оставим очередной неозвученный также открытым.

— Девочка моя, — выводит гортанным хрипом, врезаясь в податливое тело. Изгибаю спину. Позволяю себе и ему прочувствовать максимум. Закатываю глаза. Дышу ощущениями. И не хочу: ни любоваться, ни сравнивать.

Только инстинкты. Только спонтанные звуки. Ни слов. Ни имён. Ни просьб или обещаний.

Двигаюсь в такт. Наполняю квартиру хаотичными стонами. Смачиваю пальцы в слюне. Прогоняю череду образов на опущенном полотне своих век. Помогаю себе кончить.

Извиваюсь, доводя и его до первой стадии изнеможения. Пропускаю пальцы сквозь волосы и уже не спеша захожу на второй круг. Дожимаю. Целую. Ласкаю. Кручу бедрами то вверх-вниз, то выдерживая заданный ритм и амплитуду.

В сексе с Линчем не меньше физического удовольствия. Больше продуманности. А с Майком... Голый энтузиазм и многогранная моральная база.

— Я тебя люблю, — шепчу, перекрывая словами нахлынувшие воспоминания. Пытаюсь убедить себя в сущей правдивости. Десять лет не равносильны каким-то суткам!

Его слова об ответной любви вылетают из горла с гортанным рыком. А после Питер Линч привычно изливается внутрь, пренебрегая излишествами в контрацепции. Роль контроля в подобном вопросе всегда была возложена на меня.

Невольно ловлю себя на мысли: когда бросать пить таблетки? Уже? После официальной помолвки? После церемонии свадьбы? Я готова…? Уже и не знаю.

— Ещё успеваем сегодня подать документы? — ласкаюсь игриво, не отпуская из объятий необходимого мне мужчину.

Десять лет — напоминаю себе. Любое, самое серьёзное помешательство не выдержит, растворится в суматохе подготовки к масштабной свадьбе.

— В случае чего, заставлю этот отдел заработать заново, — самоуверенно чеканит мой Идол.

Улыбаюсь и вспоминаю первую причину, почему так хотела за него замуж: рядом с Питером Линчем всегда пахло властью. Нетривиальной. Характерной. Правильной. Ощущением: он может; он решит, если захочет.

Сползаю с дивана и заставляю его захотеть сделать всё, о чём давно мечтаю сама.

Целую и обещаю самой себе напоминать о его всевозможности как можно больше и чаще. Встаю перед ним на колени. Фиксирую на крепком бедре ладонь своей левой руки. Сверкаю кольцом. Отмаливаю грехи за последние сутки. Сосу и обещаю самой себе забыть и выкинуть из памяти этого красивого, горячего, дрянного мальчишку.

Обещаю. Другому. Быть самой лучшей любовницей. Стать самой любимой женой. Для одного. В противовес избитым истинам той же Раневской.

Смирение

Я задушу тебя поцелуями© Уильям Шекспир

-Нади́н Герман

— Показывай! — разносится в эхо голос Рыжовой на всё кафе, в котором коротаю не столь долгое время.

Ольга подлетает ко мне с невиданным энтузиазмом. Едва не сносит стеклянный столик, на котором стоит полная дымящаяся чашка.

Устало перевожу свой взгляд на подругу. Вздыхаю.

Её глаза горят, щеки пылают, сама вся светится от любопытства, аж рыжие завитки вспыхивают на солнце яркими искрами. А я сижу и пялюсь в одну точку. Грущу, сама не понимаю о чём.

Заявление подано. Оба наших паспорта сданы в специальный отдел. Если Линч, или я, не передумаем, то уже через месяц...

От этого временного отрезка сейчас достаточно сильно корежит. Месяц. Этого много? Мало...?

Линч отбыл минут пятнадцать назад. Выпил содовой в этом кафе и сослался на неотложные дела. Поцеловал украдкой. Везде же люди. Правда, предложил подвести меня домой. Отказалась.

Решила побыть одна и прогуляться после совершенного действия, но тут позвонила Рыжова... И всё накатило вообще не теми эмоциями, на которые раньше рассчитывала.

Кольцо есть, заявление подано. Удовлетворение? Ноль. Про палочку и говорить без толку!

— Пфф, — выдыхаю, вздёргивая нос от того, как Рыжова бесцеремонно хватает мою ладонь, а потом стонет, сродни имитации оргазма.

— Гера-ааа-симова-ааа! — закатывает глаза, приводя в ощутимое бешенство, — ты это видела вообще в близи, а?! Ты представляешь насколько Петруша ради тебя расщедрился и потратился?!

— Считаешь, я стою дешевле? — хмыкаю.

Дёргаю руку. Увожу глаза в стол. Дую на чашку и молчаливо выслушиваю монотонную тираду о том, какая я дура.

— Ты чем опять недовольна, а? — заходится в ощутимом наезде подруга. — С утра думала бежать ему в ножки кланяться — как видишь, не пришлось. Припёрся сам! Да не один! Вон с каким куском драг металла и дорогущих камушков! Заявление подали, паспорта сдали на оформление. Что тебе ещё надо, Надь, а? Или у тебя от пяти раз за ночь крышу снесло? Впредь столько заходов-то не делай, не девочка уже!

— Да ну тебя... Месяц, Оль..., — канючу, сама не понимая, какой смысл вкладываю в эту фразу. И сказать больше нечего. Права Рыжова. Во многом права, даже если в чём и не права вовсе.

— Боишься не успеть всё устроить? Так я помогу! Это минимальный срок, Герасимова! — вбивает информацию кувалдой в уши. — При желании, ты можешь перенести церемонию и на полгода вперёд, но, куколка моя, оно тебе надо? Ты ждала десять лет! Десять, Надь! Ты вообще понимаешь, что делаешь?

— Смутно.

Ограничиваясь кивком и подношу к губам кофе. Прикрываю глаза. Отпиваю глоток.

— Я с утра с Ним была, — каюсь, просто потому, что хочется выговориться. Интонацией выделяю, что имею в виду далеко не Питера Линча. — Ты не представляешь, какой он классный, Оль. Такой...

— Большой, высокий, подозреваю, что с членом, — издевается идиотским сарказмом Рыжова. — Я видела этого парнишку в одежде, Надь. И что? Прощайте мечты и планы? Где этот парень и где твоя устроенная жизнь? Где дети и большой дом? Где то, чего ты так хотела? На съемной квартире? С подачки от папы и мамы? С пособий?

— Не утрируй, — кривлюсь, а голова разрывается колокольным звоном. — Мальчик вполне состоятельный. Я была у него дома.

— Боже, Герааа-симова-ааа!

Этот стон пронзает уши похлеще любого самого тонкого писка. Давит на мозги осознанием произошедшего и неотвратимостью, с которой придётся жить дальше. Не хочу вступать в дальнейшие дискуссии, но Рыжова и тут добивает, произнося игриво весёлым в трубку, что уже держит у уха:

— Мам Вер, здравствуйте. Оля. Петруша-то нашей Надюне предложение сделал! Представляете?! Дождалась! Аж сидит сама не своя теперь. Смотрит на меня, глазками лупает!

— Отдай, — шикаю, протягивая руку к её телефону.

— Бери, конечно, — шепчет лукаво и распыляется в одной из своих лучших улыбок.

— Привет, мам, — комкаю на выдохе. Звучно сглатываю. Дышу неестественно. — Да, всё отлично, — парирую на все поступающие. — Не слушай Ольку. Всё хорошо. Заявление подали.

Рыжова не спрашивая берёт мою чашку и плавно попивает кофе, продолжая рассылать улыбки на мои гневные взгляды. А я выслушиваю причитания мамы. Радость и боль, за то, что глупая умница-дочь наконец-то добилась того, чего столько лет так по-дурацки хотела.

Мама никогда не одобряла этот союз, но неизменно меня принимала. Верила и надеялась вместе со мной. Или вместо меня... На счастливое будущее.

— Я наберу позже, ладно, мам? После вчерашнего очень устала.

Рыжова едва не давится кофе. Смеётся. Икает. Кашляет. Вздыхаю, веду глазами.

— Я тебя люблю, — завершаю перед тем, как вернуть телефон. — Целую, мам.

— Иди, проспись, — заключает подруга. — Тебя подвести?

— Не надо. Дойду пешком.

Встаю. Беру сумку. Разворачиваюсь к выходу.

— Кофе оплати, — бросаю подруге. — И чаевые нормальные дай. Ты им тут своим криком всех клиентов распугала.

— Крошка, я вечером заеду с шампанским? — смеётся подруга, не замечая моих моральных пинков. — Бриллианты надо обмыть, а то не принесут должного счастья! Ты за?

Салютую, не оборачиваясь. Я за. Выступи против, она всё равно припрётся без приглашения.

Выхожу на улицу и плетусь в неизменно прямом направлении в сторону дома. По-хорошему, путь короткий и занимает не более двадцати минут, но сегодня мой шаг слишком медленный и желание увеличивать темп напрочь отсутствует.

Достаю телефон и импульсивно прописываю одному из последних контактов:

«Я выхожу за него замуж».

Хочу обидеть? Нет. Расставляю точки, что с утра стоят в голове многоточием.

Ответ не заставляет себя ждать и прилетает на экран мгновенно, пестря весёлыми смайлами:

«Сколько у меня времени на то, чтобы ты передумала?»

Глава 5. Решение

Есть две любви, в них радость и отчаянье,

Два духа, что преследуют меня:

Мужчина-ангел с ясными очами

И дама зла из адского огня© Уильям Шекспир

-Нади́н Герман-

— Линч прибудет к полуночи, — резонно заявляю подруге, что игриво размахивает двумя дорогущими бутылками, стоя по ту сторону моего порога.

В этот раз Рыжова не решилась пренебречь звонком в дверь; не воспользовалась своими ключами(а они у неё имеются с моего заселения).

Боялась застать меня в объятиях Питера или не хотела освобождать руки от отделения приятным весом? Предполагаю, второе.

Каждая красивая и хрупкая пятерня пальцев, по-хорошему, зажимает в захвате булькающею сотню евро. Шампанское, что любит Рыжова, стоит здесь достаточно дорого. Да и вообще, всё, что нравится Ольге обычно, имеет завышенный ценник. Линч тоже изначально пришелся ей по вкусу. Помнится, мы это даже обсуждали... Сама поражаюсь: на чём до сих пор держится наша дружба? Институт давно позади. Работа? Как мы всё ещё остаёмся подругами?

Одиночество. Как таковое. Оно сводит и не таких разноплановых. И её. И моё, обособленное. Оно, всё же серьёзно сплачивает.

— В двенадцать — карета превратиться в тыкву, а кучер в крысу. Хорошо, что тётя Оля учёная и приехала на такси, — заразительно смеётся подруга. — Надюш, но сейчас только восемь. Мы с тобой до полуночи ещё и протрезветь успеем!

Отстраняюсь. Пропускаю в квартиру. Она мигом скидывает свои дорогущие туфли и скрывается в моей кухне. Глухо хлопает в воздух залп первой пробкой. Выходит, звонко постукивая стеклом высоких фужеров между собой.

Жидкость брызжет за края пузырьками. Искрится в свете ламп. Рыжова улыбается, протягивает мне один из бокалов.

— Бросай колечко и залпом до дна!

— Я с тобой сопьюсь! — гримасничаю, стягивая кольцо. Крепко держит бокал и ласково приговаривает:

— Ты со мной замуж выйдешь, дурочка! Детишек нарожаешь. Крестную-фею сосватаешь удобному и состоятельному. Бросай!

Бросаю. Аж отшвыриваю, наблюдая с каким фейерверком вылетаю взбешённые пузырьки вверх и крупные брызги.

— Крошка, потише! — смеётся Рыжова. Передаёт мне бокал. Звучно чокается. — За тебя, моя девочка! Пусть это будет только начало!

Опрокидываю в горло глотки один за другим. Кольцо звучно бьёт по опустевшим стенкам. Выставляю на вытянутую руку. Смотрю. И не хочу возвращать это нагромождение на законное место.

— Ещё один! — отбирает Рыжова.

— Протолкни его сразу в бутылку, — парирую с нарастающей злобой. — Не так тошно будет на него смотреть.

— Надь! Прекращай истерить!

Уходит, виляя задом, а я прохожу в гостиную, залезаю на диван, подгибаю под себя ноги.

Ничего не хочу. Ни торжества, ни красивого бального платья. А ведь столько журналов и каталогов перелистала. Искала. Своё. Изысканное. Уникальное.

Сейчас однотонный шелковый домашний костюм видится вполне привлекательнее. Обнимаю себя руками. Роняю взгляд на тонкие, голые, осиротевшие пальцы, а сама неадекватно улыбаюсь, припоминая свои в сравнении с огромными лапищами.

Целый день о нём думаю. Линч уехал. Отзвонился о позднем визите. До сих пор занят своими сверхважными и необходимыми. А этот парень... Позови я с утра, наверное, он бы и спать не лёг вовсе. Остался бы до тех пор, насколько оставила бы...

Рыжова торкает в руки второй бокал. Отпускаю мысль и глотаю зажмурившись, точно лекарство. Горло обжигает кислотой. Язык начинает колоть от терпкости и алкоголя.

— Оль, — зову невесело. Прячу глаза и кручу в руках неприглядное напоминание о реалиях жизни. Камни грохочут, как тот булыжник на шее, что будет тянуть меня глубже и глубже. — Кажется, я влюбилась.

Смеюсь, готовая хоть сейчас, по памяти, описать мельчайшие детали внешности привлекательного мальчишки. Когда настолько успела рассмотреть то? Половину времени, рядом с ним, и дышать не могла, глаза были полуприкрыты.

— Надь, ты рехнулась?! — вскрикивает Рыжова, паркуя рядом со мной остатки в бутылке.

Здесь же появляется закуска, тарелка с сыром, шоколадом и фруктами. Подготовила заранее. Подруга успела пролезть по холодильнику во время моих моральных стенаний.

— Герасимова-ааа, опомнись! — подливает в наклонный бокал, призывая к вниманию. — Сколько этому пацану лет? Двадцать четыре? Его самого ещё до мужика растить надо! А тебе тридцатник, дорогая! Рожать давно пара! Мужик рядом должен быть стабильный, взращенный, а не наивный пацан!

Глотаю. Эмоции. А они перекрывают горло и не хотят запиваться. Думаю о Линче и впервые осознаю, что позвони он сейчас, скажи, что не сможет приехать — я не обижусь. Вздохну с облегчением.

— У меня такое ощущение, — проговариваю в невозможности держать в себе, — словно я на те десять лет назад и вернулась. Помнишь знаковый юбилей, когда встретила Пита? Он же такой был... Взрывоопасный. Недосягаемый. Я вспыхивала от одного прикосновения, пылала, а с этим парнем, и вовсе, всё нутро извергается точно вулкан. Хочу его... От одной только мысли, как кипятком ошпаренная. Думаю о нём постоянно. Вспоминаю.

Перед глазами, как по заказу, проносится вереница картинок и оживших кадров. Дыхание перехватывает. Дотягиваюсь до бутылки. Глушу сбой кислым шампанским.

— Надь, у тебя цель, мать твою! Тебе замуж надо! Десять лет коту под хвост спустишь ради красивых глаз на которые повелась? — Ольга пылает праведной злостью, а я неадекватно смеюсь и периодически посматриваю в сторону двери. Хотя Питер и не зайдет сам, без спроса. Ни тот менталитет, ни то воспитание.

Он ещё и позвонит минут за пятнадцать до своего визита. С такими привычками, при большом желании и другого стану успевать выпроваживать за дверь, одетого и опрятного, не привлекая внимания любопытных соседей.

Корректировка

Мы все грешны, и я не меньше всех грешу в любой из этих горьких строк,

Сравненьями оправдывая грех, прощая беззаконно твой порок© Уильям Шекспир

-Нади́н Герман-

— Идиотка, — заключаю глубокомысленно, листая с утра переписку, что вела вчера вечером до прихода Линча.

Щеки горят от «озвученных» вольностей, а по позвоночнику пробегает противнейший холодок. Накрывает осознанием, что у Питера была возможность с этим всем ознакомиться.

Напутствия Рыжовой не сбылись: я не протрезвела до его прихода. (Ладно, хоть от гостьи успела избавиться, а то объясняй потом, что к чему. )

Встретила с порога игривой улыбкой. Весёлым настроением и романтическим флёром, сформировавшимся под впечатлением от того, как малознакомый мальчик на деле продолжал в переписке каждую мою мысль; отвечал схожими фразами; и вообще, ощущался каким-то слишком понятным и близким.

Это поражало и удивляло в первую очередь. Раззадоривало, возбуждало, разгоняло алкоголь в крови и бросало навстречу новым свершениям, подвигам.

Не было бы рядом Рыжовой... Чую, что совершила бы входящий звонок и он по наитию перешёл бы в формат видео, или продлился серией пикантных фотографий. Кто на утро остался бы в плюсе? А кто ломал голову над тем, как уничтожить улики и вернуть всё обратно? Вопрос, не требующий ответа.

Шесть утра. Сижу в ванной, чищу сообщения. Кран открыт. Выполняет функцию фона. Удаляю долгую переписку, а на деле так и хочется избавиться от самого телефона. Утопить. Разбить. Уничтожить! Чтобы не иметь доступа к контакту и новому номеру. Да проблема в том, что его цифры уже осели в моей голове и поломкой аппарата это всё не закончить.

Наскоро чищу зубы, умываюсь, делаю хвост. Топ, шорты. Отражение в зеркале вполне себе сносное. Под глазами нет синяков и других видимых побочек излишеств.

Кольцо воздвигнуто на законное место. Питер Линч отсыпается до законных семи на моей широкой постели, а я хочу вернуть себе хоть крупицу утраченного настроения.

Для этого требуется не так уж и много: наушники, музыка, кроссовки, дорога.

В считанные минуты оказываюсь на улице и напрочь запрещаю себе о чем-либо думать. Только вперёд. Вопреки всем и всему. Предельная концентрация.

Воскресенье. Особый день в Швейцарии. Единственный и общепринятый на неделе, когда закрыто, кажется, всё. Люди позволяют себе никуда не спешить, отоспаться, прожить это утро именно так, как хочется, а я... Я хочу остаться одной. Для этого необходимо попытаться убежать от всех насущных проблем и уверовать в то, что они меня не догонят.

Пустые улицы. Рассвет. Приятные басы в ушах. Обилие зелени. Лето. Прохлада от набережной. Торможу на своём пятачке, в то время, как крепкая мужская фигура едва не сбивает меня с ног. Мгновенно подкидывает на свои руки, прижимая к стальной груди. Не успеваю толком испугаться, замечая, что между белоснежных челюстей зажата обрезанная пышная роза.

— Дурной, — ударяю в грудь. Больше от настигшей дезориентации. Выключаю наушники. Забираю белоснежный цветок. Красивый. Непорочный. Совсем неподходящий мне ни по статусу, ни по поведению.

— Динь-Динь, — зовёт игриво, шепча остаток фразы мне в ухо. — Пожалела обо всём, что вчера написала? Этот абонент удалил сообщения…, — цитирует отображаемое с моей стороны в переписке. — Исходный текст, про то, что я самый лучший, мне нравился куда больше.

— Майк, это писала не я, — прячу глаза, пытаюсь усмирить сердце. Два километра не являются причиной такому высокому пульсу. Это чужое присутствия рядом. Глаза, запах, тепло, крепкие руки. — Во мне говорил алкоголь. Не принимай близко к сердцу.

— Серьёзно? — издевается заметной улыбкой. — Прости за лишние надежды и за то, что сразу не понял.

— Всё...? — совершаю ошибку, поднимая к нему подбородок. Пальцы продолжают теребить ствол цветка, лишённого природных шипов.

— Ты вновь привычно взялась решать всё сама или позволишь мужчине внести в ситуации свои коррективы?

— Майк..., — смеюсь от этой резвости и бесбашенности. Рационализм, долгие планы, выводы — это всё не про него. Он импульсивный. Нелогичный. Хотя и... ответственный? Как это всё стыкуется вместе под бесконечно впечатляющей оболочкой?

— Я догнал тебя за секунды до того, как ты сделала остановку, — улыбается открыто, пресекая мои дальнейшие думы. — И я заслужил поцелуй. Правда, Дин?

— Да, — отзываюсь подчиняясь порыву.

Именно так я вчера и загадывала. Об этом вскользь прописала, но он услышал. Запомнил. Пришёл.

Всего два сантиметра вверх. Его горячие губы сметают со своего пути любое сопротивление. А я обхватываю ладонями горячие бритые щеки, жму белые лепестки к нему, целую со всем желанием и полной самоотдачей.

Того, кто не похож ни на что в моей размеренной жизни. Того, кто ставит под удар всё, на что хоть как-то надеялась. Того, кто и вправду кажется в ней самым лучшим, но… Так ведь нельзя. Это всё…

— Дурной..., — шепчу смеясь и покрываю поцелуями мягкие щеки. — Ты же прекрасно всё понимаешь... Я не смогу...

— Расскажешь мне об этом потом, ладно?

— Я не поеду к тебе, — отмахиваюсь правдами и неправдами. Стучу по воздуху ногами.

В висках ощутимо стучит. В груди разгорается неподдельное пламя.

Он чувствует. Ему передаются и эти вибрации. Он ощущает каждую ноту моего неразбавленного желания.

— Сегодня воскресенье, Майк, — пытаюсь отрезвить нас обоих. — На улицах практически никого нет. Всё закрыто. Каждый, как на ладони.

— Я видел один ночной магазинчик на той стороне дороги, — вносит он на обсуждение, те самые, доступные коррективы. — Не хочешь прикупить воды и поприсутствовать на обзорной экскурсии склада? Я устрою.

Закусываю губы в раздумьях, а он шепчет тише и ещё соблазнительнее, так и не отпуская меня с рук наземь:

Новая ставка

Желал бы я, чтобы покорность ваша была не так умна,

а то ваш ум мне в сотню крон сегодня обошёлся© Уильям Шекспир

-Нади́н Герман-

Душ. Крепкий кофе. Очередная попытка собраться с мыслями.

Они скачут в голове, точно блохи на плешивой собаке. Бесят. Нервируют резкими перепадами настроения и десятками аргументов от «за» до «против». Чего? Знать бы самой.

Ценности и желания слишком диаметрально меняются в зависимости от близости, и влияния на меня того, или иного представителя сильного пола. Я сама не понимаю чего хочу. И хочу ли уже чего-то реально?

Стою в одном халате перед распахнутой дверью на балкон. Держу перед лицом чашку крепкого кофе.

— Девочка моя, — аккуратно обнимает по плечам подошедший со спины Линч.

Задерживаю дыхание и слушаю голос, что привычно успокаивал, а теперь напрягает.

— Надин, я давно перешагнул тот возраст, когда женские намёки порождали какое-либо желание и удовлетворение от их разгадывания. Пришёл к мысли, что это нецелесообразно и слишком энергозатратно. Мне легче оплатить любое твоё желание и увидеть улыбку, чем наблюдать за тем, как ты изводишь себя желанием начать разговор.

— Ты как всегда прав, дорогой, — отпиваю глоток, отклоняю голову, ощущая его физическую поддержку. — Я..., — набираю воздуха в лёгкие, а попутно ищу где-то и остатки завалявшейся смелости. Тараторю вдохновенно, чтобы не выдать волнения. — Мне не терпится начать приготовления к нашей свадьбе. И меня очень расстраивает тот факт, что до званого приёма всем этим невозможно заняться.

— Не вижу проблемы, — хмыкает мой всевластный мужчина. — Начни хоть сегодня. Просто пока не афишируй нигде моё имя. Получай удовольствие. Я уже смирился с тем фактом, что эта свадьба станет для многих знакомых не только событием года, но и затмит по размаху большинство предыдущих.

— Питер, ты правда согласен? — удивляюсь озвученному. Хватаюсь, за предложение, как за спасательный круг и улыбаюсь. Впервые за последний час. Без натянутости и фальши.

Припоминаю отголоски того, как представляла этот знаковый день. Ожидания, воодушевление, эмоции.

Сердце ускоряет свой бег, вынося самый правильный вердикт: значит всё ещё хочу. Значит это мне всё ещё надо.

Вновь вибрирую в чужих руках. Только по иной причине.

Питер не требует оговаривать смету и не пытается делать вид, что пребывает в восторге от грядущих манипуляций. Мой Идол, привычно ведёт себя, как настоящий мужчина, закрывает все вопросы ещё до того, как они успели сформироваться:

— Я закину тебе на карту сумму, которой на всё это хватит.

Чашка в моих руках дрожит. Заходится в ощутимой амплитуде. Не позволяет произвести резкого маневра и развернуться вокруг своей оси.

Выпиваю её содержимое в пару глотков. Решительно разворачиваюсь.

— Я хочу замок на церемонию.

— Знаю, — протягивает с мягким смешком. — Ты же у меня принцесса. Выбирай. Уверен, что смогу договориться на нужную дату.

— Боюсь даже представить во сколько это обойдется, — смеюсь на манер ему, а уголки губ так и тянет ещё глубже, и шире.

— В ещё большую любовь, страсть и нежность с твой стороны, — перечисляет Линч закрывая мои бессовестные глаза краткими поцелуями.

Щеки вспыхивают огнём. В этой цепочке не хватает только упоминания верности.

— Денег я заработал на несколько поколений вперёд, — упоминает без должного пафоса и бахвальства. — Внукам, да и их детям, при желании, хватит. А твои чувства..., — не дышу, ощущая у своих его губы. — Они бесценны, девочка моя. Меня пытались уверять в том, что молодость корыстна и продажна. Ты сотни раз убеждала меня в обратном.

Рефлексивно убираю улыбку и тяжело выдыхаю. Бью его губы потоком, но Питер и его интерпретирует совершено по-своему. Путает с нестерпимым желанием.

Остаётся только...

Целовать его в ответ так, чтоб и не заподозрил никакого подвоха. Вживаться в роль, которая теперь вызывает у меня десятки вопросов. Тянуть руки для того, чтобы обнять, по привычке, безудержно крепко. За секунды до этого, освободив их от кофейной чашки одним плавным, но точным броском.

— На счастье...

Мурлычу на его глубокий молчаливый вопрос и приподнятую бровь. Звук разбившейся чашки прозвучал в тишине оглушающе.

И отрезвляюще. Для того, чтобы вернуть былую картинку этого мира. Позволить этому самому «счастью» случиться.

Прямо на подоконнике незашторенного окна. С открытой дверью на балкон, выпускающей из моей квартиры всё сладострастные звуки. С полным осознанием, что не испытаю при встрече с соседями и намека на стыд за творящееся бесчинство.

Воскресенье. Если кто-то наблюдает или слышит происходящее — это чужие проблемы. Разве меня должна мучить совесть за то, что мой мужчина меня хочет и любит?

А перед глазами вновь бесцеремонно встаёт более безумный мальчишка. Гоню его прочь из образов, мыслей. Теряю настрой, начинаю мыслить и рассуждать вместо того, чтобы отдаться инстинктам.

Имитирую. В первый раз за долгое время. Раньше... Порой то и приходилось только когда были на грани, в глубокой ссоре.

Всё же оргазм у женщины слишком зависит от стабильности психологического состояния. Он изначально заражается в голове... А если её напрочь осадил другой... Твою мать...

Стараюсь, как могу, соответствовать всей атмосфере момента. А внутренне едва не фыркаю, напоминая своим поведением сценарий одного печального анекдота для взрослых:

«Она так стонала, так стонала перед Ним, что напрочь забыла зачем вообще это делает. Толи спину опять прихватило, толи попыталась вспомнить как достичь удовольствия... За двадцать лет совместной жизни всё, что вызывает оргазм давно сменило свои ориентиры... »

Херовый сюжет, однако. Да ничего другого сейчас так и не приходит на ум. А утром думать не могла вовсе. Вцеплялась пальцами в стальные мышцы. Врезалась ногтями в горячую, влажную кожу. Орала не в себя от переизбытка эмоций. И извивалась в судорогах так, что тому приходилось сдерживать и контролировать.