Эликсир памяти

Глава 1

Лондон, ноябрь 1999 г

Драко Малфой вошел в кабинет министерства под конвоем. Холодный взгляд знакомых с детства глаз скользнул по ее лицу. Если Малфой и удивился, увидев ее, то никак это не показал.

Сколько раз она доказала ему и всем остальным, что кровь не имеет значения. Но он... он действительно был сильным волшебником. Это ощущалось даже сейчас, когда в его руках не было палочки. Это ощущалось всегда. Его магическая сила. Даже сейчас, когда он стоял, скованный Инкарцеро и бессильный помешать исполнению приговора, вокруг него витала аура магии и силы. Знает ли он о своем могуществе? Он никогда не узнает об этом от нее.

Малфой смотрел на нее с таким выражением на бледном лице, словно происходящее его никак не касалось. Но Гермиона, бросая на него быстрые взгляды, могла заметить, что он похудел. Он всегда был очень худым, но сейчас рубашка, казалось, стала ему велика. Лицо его осунулось, а взгляд стал пронзительнее и жестче. Поймав его раз, Гермиона отвернулась.

Ей не нравилось то, что министерство вынуждало ее сделать. И он все еще вызывал в ней чувства. Чувства, которые она не имела права испытывать никогда. Ведь они не были взаимны. Ведь он был чистокровным и ненавидел таких, как она. Он был Пожирателем Смерти во время войны. Он смотрел, как ее пытают, и ничего не сделал, чтобы ей помочь. Отправляя его в изгнание, она отправляла с ним свой страх, свою ненависть, свою детскую злую влюбленность.

— Ты будешь жить в мире маглов, — заговорила она, нервно вертя палочку в пальцах, — тебе сотрут память о магическом мире…

Малфой прищурился и посмотрел ей в лицо.

— Грейнджер, я не глухой и слышал приговор.

Она подняла палочку, но затем опустила ее. Она все равно оттягивала то, что должна была сделать.

— Ты будешь сослан в Буэнос-Айрес, Аргентина.

“Туда, куда сбегали нацистские преступники”, — подумалось вдруг.

— Грейнджер, я готов, — сказал Малфой сухо.

Гермиона подняла палочку снова.

Министерство не могло лишить Драко Малфоя магии — сконцентрированной веками сильнейшей магии, но оно могло лишить его памяти. Что в конечном итоге давало тот же результат. Он больше не будет волшебником. Он станет никем.

В глубине души Гермиона понимала, что Малфой не был темным волшебником и не заслужил подобное, но в Министерстве уже приняли решение и остановить их она не могла.

Она встретилась с глазами Драко — серыми, в них плескалось штормовое море. Его спокойствие было только снаружи, внутри бушевала буря. Ведь он все терял.

— Обливиэйт!

Его глаза успокоились, когда она стерла все, что была должна стереть. Тысячи людей уезжают и забывают родителей и жизнь, которой жили до этого. Она сама жила примерно так же. Пусть и Драко думает, что он просто оставил семью и Англию ради взрослой жизни.

Когда его увели, она выглянула в окно и увидела, что на улице стоят Малфои. Министерство отнимало не только их деньги. Оно забирало самое дорогое, что было у них, — сына.

Люциус, судя по его виду, так и не оправился после войны. Он щурил опухшие глаза на ноябрьском ветру. Его длинные неухоженные волосы хлопали по спине. Нарцисса выглядела получше; она была похожа на фарфоровую статуэтку, бледную, изящную и очень хрупкую. Казалось, если порыв ветра станет сильнее, она упадет и разобьется. Она держалась за руку мужа. Он за ее.

Гермиона отвернулась. Ей нужно собрать вещи; вечером она переместится в Австралию. Контрзаклинание для ее родителей готово. Завтра-послезавтра она вернёт им память, и у нее снова будет семья.

Буэнос-Айрес, декабрь 1999г

Драко Малфой сидел на полу маленькой съемной квартиры в Сан Тельмо, окна которой выходили на улицу и старые дома напротив. Давно, во время желтой лихорадки, эти дома были покинуты, а потом захвачены и разделены на квартиры. Между домами шла стройка — на месте снесенного особняка строилась новая многоэтажка. Было Рождество и в этот день, как в любой другой праздник, не проезжал мусоровоз. А это значило, что завтра в нагретом воздухе начнет подниматься вонь от вываленных на улицу мешков с мусором, которые открывают бездомные.

Было Рождество. Но Драко в этот раз праздновал один. Он разругался с отцом и уехал в Аргентину.

Его прошлое было незатейливым: школа, ссоры с отцом. Но все это осталось в Лондоне, куда, он знал, что не может вернуться.

Денег, которые он привез с собой, хватило только, чтобы снять квартиру в старом районе и протянуть месяц на самой простой еде.

Драко разогрел томатный сок и слил воду с серых склизких спагетти. Переложил пасту в дешевую тарелку из супермаркета и полил горячим соком. Таков был его праздничный ужин.

Он поставил тарелку на стол — единственный предмет мебели в квартире, помимо старого кухонного гарнитура и ветхой плиты. Бывшие жильцы предпочли оставить этот стол вместе с парой стульев, а не везти в новое жилище. Драко пододвинул стул и осторожно сел за стол. Стол был резным, из дорогой породы дерева и, вероятно, когда-то хорошо отполированным. Драко провел ладонью по краю столешницы. Резьба почти стерлась. Это завораживало и удручало.

Драко аккуратно, чтобы стол не качался, положил руки на стол и взял вилку. На развалинах чьего-то процветания и богатства он ел в одиночестве дешевую пасту. Он ровно держал спину и тщательно пережевывал пищу, как будто она была действительно вкусной.

Надо было искать работу, и Драко тянуло в один из тех маленьких магазинчиков неподалеку от дома, в витрины которых он часто заглядывал, чтобы посмотреть на старинные вещи.

Было Рождество, и с улицы не доносились ругань пьяных, беседы туристов и шум со стройки. Тихо перекликались птицы, а вместо запахов травки и мусора Драко чувствовал аромат жасмина, который растет у соседей в горшке. Рождество — время теплеющего воздуха, время семейных встреч и время чудес.

Разве на Рождество не случаются чудеса?

Глава 2

Три года спустя

Впервые Драко увидел эту девушку зимой, в июле.

В тот день в магазин пришел старинный английский сервиз: синий рисунок на тонком белом фарфоре. Драко протирал каждую чашку и ставил ее на витрину к изящным аптечным весам и мутным стеклянным флаконам.

Драко работал в антикварном магазине уже три года. Увядание и тлен производили в нем самые горькие чувства, но он не мог бросить эту работу. Она пробуждала в нем смутные воспоминания, возможно, даже не из этой жизни. Его собственная жизнь была слишком обычной. В ней не было места волшебству.

Вместе с сервизом пришло тусклое столовое серебро. Ножи были такие тонкие и зазубренные у режущего края, что можно было только догадываться, сколько поколений использовали их. Когда-то у него были такие же — подумалось вдруг, и Драко улыбнулся глупой мысли.

Стеклянная дверь в металлической раме хлопала при каждом порыве ветра. Драко старался не обращать внимания на раздражающий звук и на холодный воздух, который продувал помещение. Дверь громыхнула в очередной раз, и Драко бросил на нее взгляд. Через мутное стекло он увидел на улице девушку. У нее были темные волнистые волосы, бледная кожа и огромные карие глаза, которые смотрели прямо на него. И вся она показалась ему смутно знакомой. Их взгляды встретились, и девушка тут же исчезла. Только что стояла за дверью — и улица снова была безлюдной. Никого. В такие холодные дни даже туристы не выходят на прогулки.

Драко вспомнил, где видел ее раньше. Она жила в недавно построенной многоэтажке напротив его дома.

* * *

Недавно Гермиона была частью семьи. И вот — бывшая девушка. Как много может изменить одна приставка “бывшая”. Даже на день рождения Джинни ее пригласили только из-за Гарри. Как будто из-за того, что она больше не встречается с Роном, она стала каким-то другим человеком!

— Гермиона…

— Что?

— Ты слушаешь?

— Да, Гарри.

— Малфои опять лезут в Хогвартс, — услышала Гермиона голос Джорджа. — В этом году устраивают рождественский прием. Все должны прийти в маскарадных костюмах...

— Пусть идут к черту, — проговорил Рон.

— Идиоты, — процедил Джордж, — лучше бы вернули святочный бал!

— Они там совсем рехнулись, — Рон жевал печенье. — Хотят умаслить министерство, чтобы вернуть хорька.

— Будет фуршет, — перебила Лаванда, смахивая крошки с его футболки. Гермиона отметила, что та стала полнее со школы, а ее волосы короче.

— Кому он нужен в магическом мире без магии? ...хуже сквиба, — негодовал Рон. — Вон Герми три года пыталась вернуть родителям память, и ничего не вышло!

— Рон все сказал, — Гарри поправил очки. — Драко Малфой без магии…

Как будто она сама это не знает! Но у нее не было выхода. Слизнорт от старости стал забывать простейшие рецепты и не мог ей помочь. Она обращалась к другим зельеварам. Все говорили, что существовало зелье, которое возвращает память, но сварить его мог только его создатель — Северус Снейп. После него осталась формула, но никому не удалось приготовить по ней работающее зелье.

Зельевары пробовали варить собственные зелья. Их старания ни к чему не привели. Она пыталась сварить зелье по формуле Снейпа сама. Память ее родителям так и не вернулась. Почему она верила, что это мог быть Малфой? В школе он был вторым после нее, он был учеником Снейпа во время войны, он умел читать руны и он был последним, кого она ещё не просила.

— Я все равно хочу попробовать. Драко учился у Снейпа во время войны.

— Что это меняет?

— Ничего. Кроме того, что он должен знать, как использовать эту формулу.

— Но он же ничего не помнит...

— Я верну ему память, — сказала она твердо.

Министерство было готово разрешить Малфою вернуться в магический мир, если у него снова будут знания, которые им нужны. Она купит зелье для своих родителей за его возвращение.

— Как?

— Контрзаклинание. Зелье, которое я использовала на родителях на прошлой неделе, — то, что прислали из Франции.

— Твоим родителям не помогло, — настаивал Гарри.

— Им не помогло! Но они и не маги!

— Ты думаешь, что им не помогло, но поможет ему?

— Он маг, Гарри…

— Гермиона…

— Я все равно попробую, — сказала она упрямо.

Рон обнял Лаванду, и они рассмеялись над чем-то. Гермиона встала, чтобы уйти. Гарри тоже поднялся с дивана. Как ни странно, Молли кивнула ей, то же сделал и Джордж. Но проводить ее на улицу вышел только Гарри. Он удивленно смотрел на пальто в ее руках.

— Я сняла квартиру в Буэнос Айресе, — призналась она.

— Рон и Лаванда... — начал Гарри, отводя взгляд.

— Давай не будем об этом.

Гермиона не страдала по Рону. Откровенно говоря, Лаванда ему подходила намного больше, чем она. Нет, она страдала не по Рону. Она отчаянно тосковала по этому дому, по тому, что раньше могла прийти сюда без приглашения, словно это был ее собственный дом.

— Ты ведь не расстраиваешься из-за них?

— Нет, конечно, — соврала она.

Гермиона попрощалась с Гарри, достала из сумочки порт-ключ и переместилась в Буэнос Айрес. Из лета северного полушария она попала во влажную аргентинскую зиму. Накрапывал холодный дождь, и ветер был таким сильным, что тут же растрепал ее тщательно уложенные волосы. Гермиона собрала их в пучок на затылке и заколола волшебной палочкой.

Ей надо было что-то выпить. Она не пила никогда. Но разве не это делают люди, когда все рушится и идет ко дну? Разве не этим заливают боль предательства? Самая умная ведьма столетия! Как она бегала за Роном на шестом курсе! Но почему нигде в книжках не пишут, что не надо добиваться того, кому ты не нравишься?

Гермиона зашла в кафе на углу квартала, где снимала квартиру, села за столик и заказала виски. Пусть все идет к черту! Сердце оборвалось, а потом пошло вскачь — в дальнем углу у окна сидел Драко Малфой.

Глава 3

Драко сидел в кафе у окна и рассеянно смотрел, как дождь падает на старые здания через дорогу и брусчатку на мостовой. В том углу не парковались машины, и Драко казалось, что из современного города он перенесся в какое-то другое место: туда, где время застыло, туда, где он и должен был находиться.

Он смотрел на струи дождя и ему хотелось, чтобы пошел снег. Желание было нестерпимым, почти осязаемым.

Откуда у него такие странные желания? Загадка, как и его татуировка на предплечье в виде выползающей из черепа змеи. Драко был готов закатать рукав свитера, чтобы посмотреть на татуировку и попытаться вспомнить, откуда она у него, но затем заметил, что к нему идет девушка. Та самая девушка, которую он видел пару недель назад. Дождь сотворил с ее волосами магию. Прежде у нее были аккуратные локоны, теперь же ее волосы пушились и торчали в разные стороны. Почему-то это нравилось ему больше.

Она села к нему за столик и качнула растрепанной головой.

— Ты меня помнишь? — сказала она на английском с британским акцентом.

Его охватило сильное предчувствие — до мурашек. Он ее помнил. Он ее знал. Но не понимал откуда. И поэтому он ответил:

— Конечно.

— Тогда ты сможешь мне помочь?

Он размышлял, он вглядывался в пустоту своей памяти, но ничего не видел.

— Откуда ты меня знаешь?

— Драко…

Его снова окатило мурашками по коже, на ладонях, когда она произнесла его имя.

— Ты не помнишь, — произнесла она, вглядываясь в него. — Ты не он.

Незнакомка встала и пошла, задевая столики, к выходу. Драко чувствовал, что нельзя ее упускать. Она была ответом на многие вопросы, которые мучили его. Вопросы, которые он постоянно себе задавал.

Он оставил деньги и бросился за ней.

На улице хлестал жесткий ветер с дождем. Девушка прикрыла уши ладонями.

— Куда тебя проводить? — прокричал Драко, приближаясь к ней. Казалось, что если он сделает что-то, то сможет прочитать ее мысли.

— Драко…

Девушка протянула к нему руки, ухватилась за ворот пальто и притянула к себе.

Ее щеки были красными и мокрыми от слез. Драко инстинктивно обнял ее. Она подняла к нему заплаканное лицо. Он не знал, что на него нашло, — пьяные девушки вызывали у него только чувство брезгливости — но он несколько секунд всматривался в ее лицо, она подалась к нему, и он ее поцеловал. Ее губы были холодными, влажными и солеными. Она ощущалась такой знакомой, такой близкой, такой желанной.

Стоя посреди безлюдной улицы, так похожей на мир, по которому он тосковал, Драко целовал незнакомую девушку, а ветер бросал ее волосы ему на лицо. Он оторвался от ее губ и вгляделся в нее — до чего же она казалась знакомой. Он был даже готов поверить в такую глупость, как прошлые жизни, столь ярким было ощущение узнавания.

Затем он запустил ладони в ее растрепанные кудри, чтобы притянуть ближе, и пальцы коснулись палочки, которая держала ее волосы. Палочка скользнула ему в руку. Драко глотнул холодный воздух.

— Сейчас пойдет снег, — сказал он, сжимая палочку и точно зная, что именно так и будет.

— Если ты хочешь, — пробормотала она и поцеловала его сама. А когда Драко смог, наконец, отстраниться от нее, то увидел, что на ее волосах, на пальто лежат снежинки. И все кругом было размытым и белым. В Буэнос Айресе, где никогда не бывает снега, кружилась метель. Окна домов открывались — и слышались радостные крики детей и удивленные возгласы взрослых.

Это было волшебство, и Драко почему-то казалось, что его сотворил он. Странные мысли и чувства. Он всегда чувствовал в себе какую-то силу, которой не мог найти применение. В его лишенном смысла существовании, которое он пытался заполнить работой, друзьями, сексом, всегда было что-то, что он даже не мог назвать своим именем. Он чувствовал себя ужасно потерянным, зная, что способен на что-то большее.

Драко обнял девушку. Она обняла его в ответ и вздохнула. А вокруг них порхали снежинки.

* * *

Гермиона смогла пошевелиться. Что творилось с ее головой… Она вспомнила, что заказала виски, и, кажется, потом еще, а затем вспомнила, что села за столик к Малфою, а после стояла где-то на улице. Было темно, хлестал дождь, и она не понимала, где находится. А потом она увидела Драко. Кажется, он что-то сказал. Кажется, мир снова раскалывался на куски. Кажется, пошел снег, но ей было все равно, потому что Драко Малфой ее целовал. А потом все исчезло. Она пыталась спать, но у нее не получалось. Во сне она куда-то падала и видела Драко, который говорил, что сварит зелье памяти для нее, а потом он исчезал, и ее выталкивало наружу, и она вспоминала Рона с Лавандой, а голова начинала раскалываться. И снова сон и Драко по новой. И опять Лаванда и Рон. Пока она не проснулась окончательно.

Было светло. Гермиона повернула голову. Щека скользнула по мягкой шершавой поверхности, а потом она увидела серых змей на зеленом фоне. Перед глазами плыло. Наконец, она смогла сесть и поняла, что серые змеи были серебристой нитью на зеленой обивке дивана. Она сидела на чужом диване, а перед ней стоял Драко Малфой.

Гермиона спрятала лицо в ладонях, вспоминая, как они целовались вчера. И она не помнила, что было потом. Ей было так стыдно, так стыдно, что она была готова заплакать. Если она еще когда-нибудь притронется к алкоголю! Все ее тело протестовало, когда она вставала, а в голове гудело так, словно ее голова превратилась в колокол и кто-то изнутри пинал по нему ногой. Гермиона подхватила свое пальто, которое лежало тут же, на диване. Распущенные волосы лезли в лицо. Голова продолжала раскалываться и гудеть. И тут ей стало совсем плохо: она потеряла свою палочку. Гермиона трогала волосы, пыталась вспомнить.

— Ищешь это?

Малфой протягивал ей ее палочку. Она выхватила ее у него из рук. Драко что-то ей говорил, она не слышала, ей было так стыдно, так плохо, так мерзко…

— Я ненавижу тебя, Драко Малфой, ты это знаешь?

— Обычно девушки говорят мне это в конце отношений, а не до, — ответил он.