Ёлка или Как пережить корпоратив и выйти замуж

1

Я была ёлкой. Грёбаной, мать её, ёлкой! С надписью «Experience телеком», ага.

Стояла посреди зала и мрачно хлестала шампанское. Из бутылки. Потому что «ножек» у меня не было. Ствол только. Пенёк. Коричневый, чтоб вы понимали. А дальше – всё: гибкий каркас и оборки из адски блестящего золотом нечто с жёстким фатином вида: «Ах, Варенька! Волшебство же какое! Сказка вы наша!» И шапочка. Сердючка от зависти застрелилась бы петардой, отвечаю. Короче, убейте меня, кто-нибудь, избавьте, наконец, от позора!..

…Фужера тоже не было. Потому что его надо было бы время от времени наполнять, а для этого ходить надо, угу. А я не можу! А мне надо очень. Ибо прям вижу, как у меня новая должность появляется, и имя мне теперь – Ёлка, и никак иначе. Млин! Это всё ещё и кололось невыносимо, будто для пущего натурализма костюм был улучшен настоящими иголками. Благо внимания никто не обращал, что я тут притопываю от нестерпимого зуда.

Чудовищней всего чесался, конечно, живот. И грудь. И ещё… Да всё у меня чесалось! И было жарко. Уши закладывало корпоративным унц-унц, пол под ногами рябил отработанными конфетти, они сбивались от хаотичных шагов в кучки и стаи и слегка колыхались от случайного сквозняка или слишком активных басов из динамиков рядом — тот ещё ужас. Душно пахло подкисшим фуршетным столом, средствами для укладки, парфюмом и алкоголем. В целом, учитывая мою невозможность ходить, всё было приемлемо невыносимо. А покидать «почётное» место мне было нельзя.

И вот ведь знала, что раскрывать лишний раз рот при начальстве себе дороже выходит. Кто ж меня за язык-то тянул, я вот всё спрашиваю? И ведь ясно, что как бы не обернулось, всё равно крайней окажусь я, а не руководство, которому захотелось изюминки и «Отойти от набивших стандартов». Отошли, спасибо большое. Но почему в мою-то сторону? А я всего-то предложила нарядить девочек операционисток ёлочками, они же все хорошенькие, свеженькие! И раздать годовые бонусы – уж кому как повезёт – вместо обычной лотереи. А в один из конвертов должен был попасть еще и мега-бонус. Но это был бы сюрприз.

В итоге, что? Пенек вместо ножек! Зачем, скажите мне?! Уж нашла бы я, чем эту деталь образа оформить, и так, чтобы у коллег-женщин задымились глаза, а у мужчин брюки! А теперь вот стою, пыхчу, топчусь, размышляю в куда увольняться… Мгновенная, блин, карма.

Мне осталось раздать ещё восемь конвертов, и, судя по тому, что по залу пока не разносилось ни истерических, ни разочарованных воплей, главный бонус года был всё ещё где-то в числе жёстких карточек в моих руках.

Благослови, дух компании, ту позитивно нетрезвую душу, которая ещё вначале вечера, споткнувшись, завалилась на меня, чуть не ободрала к едрене фене всю ёлку, та, слава небесям осталась при мне, но облапали меня тогда знатно. Зато это недоразумение без компаса и гироскопа широким жестом ткнуло мне в руки открытую увесистую холодную бутылку, невнятно пообещало моим рукам поцелуев и с пылом двинулось корпоративить дальше. А я осталась. С бутылкой. И, пожалуй, никто не смог бы разлучить меня с ней. Лишь бы устоять до конца только. Вряд ли пьяное покачивание мне удалось бы выдать за трепетание на зимнем ветру. Оно, безусловно, обогатило бы видео-историю корпоративных вечеринок и собрало бы тыщёнку-другую лайков, но не за мой же в конце концов счёт! Поэтому я держалась. Маленькими глотками незаметно тянула теплеющий брют и ждала, когда дендрарий отпустят домой.

Коллеги плясали. Нет, не подумайте, всё было прилично. На корпоративе и танцам, и вообще, в принципе, нет места. Танцуют люди не так. Но, в целом, дух близкого праздника, угар от почти завершившейся предновогодней гонки, курс этот снизившийся позавчера, и который после праздников наверняка отыграет, но пока-то нет! — всё это делало веселье искренним и как будто последним.

Финдир кружила бокалом с игристым перед уверенным третьим в рискованном декольте и, поджимая губы, что-то отрывисто говорила главбуху. Тот ерошил короткие светлые волосы и смущённо улыбался в свой бокал. Пытался. Но неподвластные ему силы утягивали его взгляд к прекрасному, волнующему и досадно недосягаемому. Мужик то закусывал щёку, то морщил нос, послушно кивая финансовой леди в убийственном красном, то отчаянно вспыхивал, нечеловеческой волей прикрывая глаза... А потом они оба вдруг посмотрели точно на меня.

Пиф и паф.

Я остро почувствовала две жгучие дырки в шедевре ёлочного дизайна, напяленном на меня, и, не отводя от коллег взгляда, отсалютовала бутылкой. И, отпивая приличный глоток, почувствовала похлопывание по пояснице. То есть, чтоб вы меня правильно понимали, почти по ней. Поперхнулась от вопиющего этого действа, пузырьки ударили мне в нос, и я забрызгала кого-то рядом, неудачно тряхнув руками. Кем-то, чтоб ему провалиться, оказался Главный, Не мог что ли в другом месте незаметно Леночку потискать! Нет же, надо было спрятаться именно за меня, всё по правилам – в самом видном месте! Главный сделал «лицо» и гневно удалился в веселье. Ну а я… а что я? Стояла. Отрабатывала. Мысленно вычёркивая количество положительных цифр из своего гонорара…

Вереница коллег, несущих мне круглые золотистые жетоны в обмен на конверты с бонусами всё не иссякала. Шутка ли, почти двести с лишним человек! Они толпились немного, толкаясь буквально слегка, и взбудоражено переговаривались: «У тебя какая цифра? Тридцать восемь? А у меня, гляди, шесть!», «Это что вообще значит?», «Ха-ха, шесть конвертов с премией тебе дадут, значит!», «А тебе что, тридцать восемь что ли?», «Нет, ему тридцать восемь часов неоплачиваемого отпуска дадут!», «Ага! В ноябре!»; то расходились и обо мне будто совсем не вспоминали. Ну хоть не рвали на части, и на том спасибо

А мне, главное, было не спутать алгоритм, доведённый уже почти до автоматизма: взять жетон левой рукой, проверить незаметно на толщину, гладкость и изгиб и положить его в левый карман. Опять левой же рукой достать аккуратно справа конверт, убедиться, что он точно один и вручить номинанту. Ну и запомнить морду лица, кому уже вручала, тоже было не лишним. Выходило, что всё это я проделывала одной только рукой, потому что правая была крепко занята бутылкой с брютом. Мне казалось, я могла бы уже повторить все эти действия с закрытыми глазами, с лёгкостью определяя на ощупь жетон и строго отделяя один только конверт от плотной стопки собратьев. Пару раз мне пытались с пьяным смехом в мерцающей стробоскопами темноте впихнуть в ладонь золотые шоколадные монеты. Но это всё не всерьёз было, конечно. Надо потом будет разобраться с шутниками, кстати. У меня тут мат ответственность и всё такое вообще-то.

2

В лицо плеснуло сначала жаром, а потом ледяным холодом, и в голове что-то тоненько и звонко завыло.

Мне конец... Не знаю какой, но точно конец. Я судорожно обхватила себя за плечи, пытаясь замедлить сползание ёлки и панически соображая, чем мне это грозит, и что нужно срочно делать?

Зал заискрил мерцающей жёлтой подсветкой, зазвучал праздничной музыкой, и послышались задорные выкрики: "Вскрывайте!", "Чего же ждём?!", "Ха-ха!", "...не пришёл?", редкие хлопки и даже свисты.

А я, конечно же, глупо надеялась, что это какая-то дурацкая ошибка, недоразумение. Кажется, так говорят все, на кого надевают наручники...

Главный отделил от стопки один конверт, безалаберно засунув остальные под мышку. ОМГ! Да меня просто удар сейчас хватит! Варварски разорвал конверт и достал серебристую корпоративную карточку, показал её залу, и под смешки кто-то выкрикнул: "А кто прогулял, не получат бонусы что ли?"

— Получат, — неожиданно серьёзно ответил шеф, и, опять запихивая конверты в карман брюк, со злорадным оскалом пояснил, — Просто сделают это у меня в кабинете.

В зале охнули, и до нас слабо донеслось: "Чур меня, Чур!", а я глупо хихикнула. Наверное, у меня от тотального перенапряга самосохранение попросту сдохло. Главный метнул в меня убийственный взгляд, и я уверилась: одним увольнением тут не обойдётся, (ну кто ж меня за язык-то тогда тянул, а?) и, спрятав карточку в нагрудный карман рубашки, шеф принялся за второй конверт, под одобрительный гул выудил из него очередную серебряную карту. А потом из трёх следующих – две зелёные и одну серебряную...

Гул становился заинтересованным и всё более громким, а лицо Главного напряженным. Нет, он не прекратил ни улыбаться, ни шутить, но глаза его сделались холодны, а челюсть заметно выдвинулась вперед, искажая улыбку до устрашающей гримасы. Я успокаивала себя тем, что так падает подсветка сцены сверху, что шеф в подпитии и, возможно, просто достало его это всё. В конечном счёте, ему отдых нужен едва ли не больше, нежели всем нам. Он единственный в нашей конторе работает без обедов и выходных. Но ему можно. Он владелец и всё такое.

И я бы лелеяла эту мысль и дальше, если бы не скользнувшая по виску мужчины блестящая капля, она прочертила стремительный след к подбородку и исчезла за расстёгнутым воротом ослепительно белой рубашки.

Шеф прищурился в зал, демонстративно медленно оглядывая замершую разгорячённую праздником толпу и ехидно так поинтересовался:

— Точно ни у кого в конверте нет особенной карты, а то тут их осталось... — он шутливо покосился на свой карман брюк, вызвав напряжённо-взволнованный хохот, — оба! А карты-то всё нет! — вот ведь, оказывается, как может, никогда бы не заподозрила в этом пугающем человеке массу обаяния и артистизма. Он с широкой улыбкой выделил это "особенной", и все бросились проверять свои конверты. А я, пребывая в откровенном ужасе, боялась даже вздохнуть, чтобы не спровоцировать падение ёлки. В буквальном, и фигуральном смысле.

Именно в этот момент под одинаково громкие и одновременно разочарованные и восторженные возгласы шеф вытащил из кармана очередной мятый конверт, демонстративно развернул его логотипом к залу и аккуратно вскрыл. Не разорвал как остальные, а осторожно именно вскрыл! А после с невероятно серьёзным лицом, на котором блестели чуть заметные капельки пота, медленно извлёк из него карту. Золотую! Слава боженьке и небесям! Золотую! Я так громко и с силой выдохнула, что Главный вытаращился на меня. Каркас ёлки скользнул вниз, до середины плеч, и я его едва поймала. Жуть!

— С чем вас, дорогие друзья, и поздравляю! Последний конверт вскрывать не будем, нет смысла. А эта сумма, — он покачал мерцающей картой перед собой, — результат работы всех нас, она же и останется в обороте фирмы, умножая наше с вами благосостояние в следующем году! С новым годом!

Я обессилено привалилась к какой-то хлипкой опоре, кажется, это была гигантская снежинка и ждала, когда публика потеряет к происходящему на сцене интерес, потому что метаболизм и нервная система требовали одновременно шампанское принять и исторгнуть. Это нервное, я знаю. И вообще уже очень хотелось домой и чтобы больше никаких ёлок. Навечно.

Тем временем, из зала донеслось не слишком громкое за радостным "Happy New Year", но такое, что нам с Главным со сцены нельзя было не расслышать:

— Несправедливо...

— ...ну да, просто отжали в руководство.

— Лучше бы опять лотерею сделали, как в прошлом году.

— Точно! — сквозь явно большой глоток, — Спектакль, и всё подстроено!

Я видела, как с каждым услышанным словом лицо шефа превращается в красный бульдозер, а блаженно расслабившийся к этому моменту новогодний тамада, вытаращив глаза, бросается к сцене, пытаясь перехватить у главного микрофон. Но было поздно, шеф уже набрал воздуха в грудь и массовка слаженно замолчала. Музыка стала тихой, а в динамиках раздался противный, убийственный визг.

— А теперь Варвара Андревна напомнит нам, кто тасовал конверты! — Я тряхнула головой, в надежде, что мне послышалось, и с отчаяньем поняла, что нет, это действительно прозвучало! — Ну же! В самом начале праздника, под первый тост! Кто?

Но ответить мне, слава небесям, не пришлось.

— Я! Я конверты тасовала! — выкрикнула Лерочка из корпоративного отдела откуда-то из глубины зала. И тут же её выхватил из толпы яркий белёсый луч, а вокруг закружились световые сердечки. Кто у них там за пультом вообще? — Все видели, Виктор Алексеевич, вы чего? Там ничего подстроить было нельзя! И у Вари они стопкой торчали, и она крайний всё время брала. Я следила!

Бог мой! Она следила! Возможно, не только она. Даже наверняка! Это хорошо или плохо?

— Точно! — донеслось сбоку нетрезвым голосом заведующего по хозяйственной части. И музыкальная тема в динамиках сменилась весёленькой музычкой из "Каламбура", чуть заметно усилившей громкость. — Крайний. А может, так и задумано было, чтоб потом это ага... М? — говоривший сдавленно заржал, а я не удержалась и оглянулась на пульт. Ну точно. Из-за коробки с рычажками выглядывали кроссы, почти пустая бутылка с неопознаваемым содержимым и косматая макушка в одном наушнике сдвинутом на лоб.

3

— А что, уважаемый, где бы нам тут поскорей уединиться? — шеф с полубезумным видом порывисто заозирался, притопывая в нетерпении ногой.

— Со мной?! — в панике вскричал посветлевший до белого администратор, так, что стал заметен корректор под глазами и, в общем-то, умело наложенный тон.

— Да вот хоть в гардеробе! — разрешил себе шеф, и мы все обернулись к огромному зеркалу на стене, отразившему то неповторимое, что непременно надо было бы запечатлеть для потомков: шеф взъерошенный, напоминающий собственный шарж, карикатура на внезапный и насильственный труп ёлки, казначеи нашей конторы, придерживающие друг друга за локти с одинаково вытянутыми лицами и плотный, бледный мужичок в серебристых пайетках.

— Нет! — безбрежный алярм в голосе ответственного за ресторанный зал грозил обратиться сверхзвуком, — Что же вы... Мы... То есть, у нас! Да к черту же! — и мужчина звучно выдохнув, наконец, собрался: — Отель в вашем полном распоряжении. Я провожу вас в конференц-зал!

— К дьяволу конференц-зал, — сквозь зубы пробормотал шеф и на полном серьёзе попросил: — Нам хоть в подсобку, только поскорее, — и двинулся было выполнять, но что-то его остановило. Возможно, внезапно наступившая абсолютная тишина. И даже еле слышное из-за плотных дверей фуршетного зала слабое унц-унц не могло перебить этого оглушающего момента.

Шеф замер и обвёл наше собрание горящим, почти вулканическим взглядом. Проблеск понимания неспешно разгорался на его сосредоточенном и суровом лице.

— Так. — Он запустил свободную от меня пятерню в волосы, повторил: — Так! — И взревел: — Вы что тут подумали?!

Что-что... Что кому-то... то есть, кто-то... не в себе сильно, в общем. Но все почему-то слаженно промолчали и так же хором отвели глаза в потолок. С нашими же лицами на нём, кстати.

— Вы что думали!? Что я, что я вот... это вот?!!! — и он весьма недвусмысленно ткнул в меня пальцем, одновременно брезгливо отбрасывая мою руку.

Ну, знаете!

— Ну почему же... — пробормотал себе под нос ресторанный администратор, бросил виноватый взгляд на главбуха с финдиром и громко добавил: — Нет-нет, что вы! Как вы могли... То есть, мы! Как мы могли... То есть, вы как могли! То есть,..

— Я понял! — проревел шеф и почти крикнул: — Помещение где?! — И, через мгновенье добавил: — Совещание у меня! Экстренное!

— Совещание! Конечно! — на бегу бормотал административный мужичок и со словами: — Момент! — распахнул перед нами какие-то двери. — Помещение, — шёпотом выдохнул мне в затылок, и следом до нас донесся топот стремительно удаляющихся ног.

Мои ноги тоже бы с радостью удалились, но я была надёжно стреножена маскарадом и поэтому обречённо шагнула вслед за теряющим адекватность и, похоже, жутко рассерженным мужиком.

— Да что же произошло? — беспокойно поглядывая на стопки накрахмаленных снежно-белых скатертей и салфеток, спросила финансовая Светлана.

Главный быстро выудил из наставленной друг на друга кучи мебели в углу стул, чем вызвал опасный крен этой фантомно сбалансированной системы, и с размахом плюхнувшись на сиденье, изрёк непонятное:

— Тридцать лямов у нас произошли, Свет, — расстегнул третью пуговицу рубашки и с силой потёр шею. Устал мужик. — И вроде, с одной стороны, страшного ничего, сейчас или заблокируем счет, или дождёмся движения и... Млин, поймал, называется, на живца, — поморщился шеф и тоскливо вздохнул: — Эх, коньяк надо было захватить.

— Виктор... — Главный бухгалтер покосился на меня, — Вить, что за деньги-то?

—А, — шеф неопределённо взмахнул рукой, — Это те, что мы с тобой в детский дом приготовили как благотворительность перевести.

— Помню, и уже платёж даже сегодня провёл. Ты, правда, приказ поздно подписал, и я под закат банковского дня их сегодня оформил. Но утром увидят точно. Так при чём тут корпоратив и карта?

— Вот ведь, — проворчал беззлобно шеф, — И когда ты только всё успеваешь?

— А я тебе говорила, очень талантливый мальчик блеснула улыбкой Светлана всё-время-забываю-как-отчество и настороженно покосилась на меня.

А я что? Стою, не бликую, жду, когда про меня наконец забудут.

Не забыли. И не проигнорировали даже.

— Варвара! — рявкнул шеф и зачем-то выдохнул: — Андревна... Что там у тебя произошло? Что это за хрень получилась? — он экспрессивно потряс перед собой руками, вероятно, призывая объяснить мой удручающий внешний вид.

Так, спокойно, Варваломей Андреич, ничего странного не происходит, просто дыши.

— Ёлка со мной приключилась, Виктор Алексеевич, — очень осторожно и примирительно сообщила я очевидное и на всякий случай добавила: — казнить только не велите.

— Ты издеваешься! — вспылил и без всякого искрящий шеф и даже вскочил со стула. — Какая ёлка?! — Я робко попыталась указать на свою мучительницу взглядом, мол, эта вот ёлка. — У нас тут у всех, чтоб ты знала, ёлка! Нашла время придуриваться!.. — Дальше следовали красивые и множественные непечатные идиомы, и я громко шмыгнула носом, отчетливо ощущая, как у меня всё ярче и жарче рзгорается макияж...

— Так, всё, а теперь чётко, внятно, по существу! Откуда у тебя конверт лишний взялся?!

Конверт! Вот так я и знала.

— Понятия не имею! У меня всё строго было, под присмотром. И я у всех на виду была. Это девчонки, наверное, обсчитались. Другой причины я не вижу. Я и сама их считала с самого начала, и у меня так и выходило, что остаться должно ровно восемь. Столько и получилось. Надо жетоны ещё раз пересчитать.

— Считайте, — шеф выудил из кармана длинное розовое нечто, в котором я с ужасом опознала... мешок для мусора. — Что? — деловито нахмурился шеф. — Под руку что попало, туда и свалил. Не в носок же их было засовывать.

А носок, то есть, у вас всегда под рукой... Посмотрела бы я, как вы эти жетоны сначала туда, а потом оттуда...

— Так, Вить, ты расскажешь нам всё-таки, что произошло? — Светлана папу-её-как? (когда я уже наконец-то её запомню?!) нетерпеливо мерила комнату меленькими шажками и поглядывала на золотые наручные часы.

4

Возвращалась я посвежевшая, ободрённая и в полной уверенности, что всем недоразумениям наступил быстрый и счастливый конец.

О том, что я заблуждаюсь, мне сообщило спешно облачающееся в верхнее совещание, гневно рявкнувшее голосом шефа:

— Чего как долго?! — а я в отместку сунула ему в руки свое пальто. Мужик он или не мужик, в конце концов? А я? Что ли не женщина? И с безапелляционным видом выставила назад руки. Шеф, к слову сказать, не мешкал ни секунды — бормотал что-то про хорошеньких вертихвосток на его, цитирую: "гкхм, голову", доверчивость и "всякие там", дальше шло неразборчиво, а может, я просто предпочла не расслышать; но пальто накинул изящно, как пёрышко. У меня даже на душе потеплело.

Словом, мы отправились в офис просматривать вечерний файл, благо он, офис, был через дорогу. Я рассчитывала избавиться всё-таки и наконец от ёлки, съесть пару печенек, заныканых в нашем с Маринкой кабинете в верхнем ящике моего стола и, вызвав такси, поскорее слинять домой. Но вы же знаете, проблемы если появляются, они начинают наматываться одна на другую, превращая вашу жизнь в летящий адовый ком, что время от времени скидывает что-то из ваших вещей или наоборот подбирает чужое.

Этот ком, например, забыл мои сапоги в гардеробе ресторана, и я бросилась за коллегами в одних туфлях. Не я одна, впрочем, хоть не так обидно. Но дело-то было вообще не в этом! А в том, что файл съёмки не открывался. Никаким способом. А способов я знала много разных.

— Могу только предположить, что здесь его вообще нет, — осторожно резюмировала я. — Здесь только образ файла. Вы её случаем, пока я отсутствовала, никуда не... вставляли?

Шеф исторгнул очень складную витиеватую конструкцию, одновременно воспевающую и порицающую окружающих его сказочных и некомпетентных идиотов и, схватив телефон, принялся в нём что-то яростно набирать. А его аффектное: "Валера!!!" порядком напугало нас всех, и мы с финдиром и главбухом слаженно отхлынули к двери.

— Какое, твою мать, в порядке? Что? Волноваться? Я тебе сейчас устрою волнения! Какое, твою , защита от дураков?! Я тебя спрашиваю, как я... Ах, ну раз предусмо-о-отрено... — и как заорёт, — Быстро, я тебе сказал! Чтоб через пять минут... Как уже не можешь? — и в этом месте мы, уже расслабившиеся, опять напряглись. А шеф, одарив нас растерянным взглядом, сипло пробормотал: — Удачи, чувак, пусть бог там тебе поможет, ну и всё там такое. Да. Извини. Угу. Без обид.

И у меня ёкнуло в том месте, где по заверению ученых медиков ёкать совершенно нечему. Не может же ёкать крошечная косточка между рёбер?

— Нету у нас с вами видео, — всё так же не то ошалело, не то задумчиво пробормотал шеф и спохватился на наше недоумение, выдав привычно строгое: — Рожает Валера. — И повелел: — Забыли про него!

— Так, — выдохнула финансовая Светлана и, положив одну руку на лоб, другой придерживая поясницу, зашагала по кабинету Главного. Непросто женщине потому что до ночи блистать на таких каблучищах. Даже такой хрупкой комплекции. А Светочка, была б не директор, точно чей-нибудь царицей бы стала. А этой страшной женщине финансовые схемы милей, чем... Да чем вот всё. И ничто для неё не могло сравниться с понятным, логичным и идеально правильным миром её цифр и азартом и опасностью многоходовых контрактов. И я никогда не знала, чего мне хочется больше, пожалеть её или повесить её портрет над дверью в кабинет и советоваться с ним в случае посещения в мою голову гениальных идей таких вот как та, что привела нас этой ночью в осквернённое воришкой логово шефа.

— Так, — повторила Светлана. — Вить, мы не то совсем делаем. Идём ко мне. Надо деньги со счета увести. Заблокировать хотя бы.

— Возможно. Тогда, как мы узнаем, кто их взял?

— Ну твой... этот, которого нельзя вспоминать, отдаст же он тебе когда-нибудь флешку? Или что он там с ней сделает?

— Отдаст, — постучал пальцами по столу шеф и мрачно вперился в своего финдира: — Ну а вдруг там этого нет?

— Но деньги-то тогда тем более увести надо!

— Не надо, — авторитетно отмахнулся шеф.

— Бред какой-то, — возмутилась женщина в осточертевших ей туфлях и, наплевав на образ, почти упала на шефский диван. Отвечаю, это блаженство сродни оргазму. Лучше бывает, если только туфли ещё снять.

А мы с ёлкой безмолвно стояли и, если и отсвечивали, то совсем потихоньку. Иголки, фатин, ну вы помните. Придушить это всё даже шефским кабинетом оказалось отчаянно невозможно.

— Ну что-то же нужно делать?

— Нужно, — откликнулся шеф, решительно встал и одёрнул отчётливо смятую на спине и руках рубашку. — Думаю, нам стоит вернуться назад! — высказал ослепительное, и нас всех заметно перекосило.

Зачем назад? Не надо назад! Там душно, людно и плохо пахнет!

— Не переживай, Варвара Андревна, узнаем мы, кто тебе в лифчик слазил! — твёрдо пообещал шеф, а я было раскрыла рот, чтобы сказать, что «а» – мне в принципе пофиг, «б» – вовсе и не в лифчик, «в» – это вовсе даже и не мне надо... На пункте «г» я захлопнулась ибо, с начальством спорить – себе дороже. Все равно будет как он "уже давно решил", и я дипломатично кивнула:

— Как скажете, Виктор Алексеевич.

— Вот и славно. Другим путём пойдём. В отель нам с вами надо.

— О, Боже, — простонала Светлана и попыталась наложить вето: — Заблокировать счет и домой нам надо! Никаких отелей в половине двенадцатого в пятницу после корпоративов! Я против! У меня...

— Что у тебя? Муж? — вызверился Главный.

Светлана (как, мать, её? Ай, не помню!) гневно поджала губы и сощурила прекрасные свои глаза. А шеф и не думал сдаваться:

— В отель! Узнаем, на кого номер зарегистрирован и вот тогда домой. Или в номер. Это уж как получится.

И мне очень не понравилось, как он сам себе улыбнулся.

Но тут голос подал тот, про кого я совсем забыла.

— Нам не скажут, на кого оформлен номер, — хороший, то есть, талантливый мальчик Олег нервно поправил очки и, почти незаметно качнувшись с пятки на носок, добавил: — только если ми... полиция потребует.

5

— Вить, ты издеваешься, — гневно сбила шефа в полёте королева конторских финансов. — Я в туфлях, а тут мороз! Да и Варь... — мне досталось немного холодного взгляда, — ...вара тоже. Без обуви.

Недоумение шефа скользнуло по нашим ногам, почти неуловимо вспыхнуло досадой и мужчина рявкнул:

— Так чего стоите-то? В зал идите! Ждите моего звонка там! — и, взъерошив густую, короткую шевелюру, ринулся в атаку.

Мы ещё буквально пару секунд приходили в себя от экспрессии этой летящей машины, а потом, с не знаю чьими словами : "Я хочу это видеть!", устремились следом.

К тому моменту, когда мы просочились в фойе, Главный уже лишал воли администратора горящим взглядом.

— Я, пожалуй, всё же пойду, — пробормотал опора нашей бухгалтерии и направился в сторону банкетного зала.

Я провожала его нервную спину рассеянным взглядом. Меня что-то тревожило, и я никак не могла сообразить что именно.

— Это он зря, конечно, — посетовала я, а Светлана И…гнатьевна(?) усмехнулась:

— Конечно зря, эта девчонка его дальше своего стола не отпустит.

Я не сразу сообразила, что наблюдение мы ведем за разными объектами, поэтому продолжила сокрушаться:

— А если он ему позвонит? А мы тут не узнаем? — Я осторожно выглянула из-за угла, за которым мы притаились.

— Не позвонит, — уверенно отрезала женщина в красном. И отмахнулась от моего вопросительного взгляда: — Я у него в быстром наборе. Виктор и ночью позвонить может, если ему какая-нибудь очередная гениальная идея спать не дает, — и я была ей благодарна, что она тактично не уточнила, какая и чья именно. — Тихо! О чём говорят?

— Она рада ему помочь, кажется, — прислушалась я. — Тут такое дело, — принялась транслировать я.

— Да слышу я, не мешай! — одёрнула меня Светлана и я спешно заткнулась.

— ...сюрприз, — донесся до нас слегка смущающийся, приглушённый голос шефа, — И она пригласила меня сюда. Дала ключ, — он выложил перед собой карту.

— О, мои поздравления, — неискренне порадовалась администратор.

— Благодарю покорно, — ух, как может, я бы тоже заволновалась, если бы мужик на меня вот так посмотрел, по меньшей мере, стала б искать, что на мне расстегнулось, — Но, вот незадача, она так волновалась, что забыла сообщить номер. И я, — Клянусь! Шеф покраснел! Всё это прекрасно мне было видно в зеркало одной из колонн фойе, — вспомнил только на подходе сюда. — И выдохнул жарким шёпотом: — Помогите мне! Я почти опоздал! Она ждет меня через, — отчаянный взгляд на часы: — через десять минут!

— Надо же. Какой талант пропадает, — по-моему, женщина в красном от представления была не очень в восторге.

— Всё именно так, как вы и сказали, — с милой улыбкой согласилась администратор, — Она предупреждала, что вы подойдёте и вам надо помочь.

Вот оказывается как...

Мгновенное замешательство скользнуло по физиономии шефа, но он быстро справился и горячо заверил:

— Нет-нет, что вы, там мне помощь не потребуется, вы мне только скажите, какой номер! — взглядом Главного можно было поджарить среднего размера барашка или совсем маленького кабана. Просто любая другая дичь от такого вот взгляда просто испарилась бы сразу, такое безудержное там полыхало!

— Конечно! Номер двенадцать-одиннадцать. Эй-эй, муж... молодой человек, карту! Вы ключ забыли! — прелестная девушка едва не лишилась руки от напора уже сбежавшего и спешно вернувшегося шефа и теперь недовольно потирала запястье.

А мы стояли и растерянно моргали друг на друга: Светлана, прекрасная в красном и я, зелёная и в криво накинутом, не застёгивающемся из-за палок пальто.

— Почему мужикам всё так легко удаётся? Уверена, если б пошли мы с вами, нас выставили бы вон с эскортом, — восхитилась несправедливостью я. — Мне даже презервативы в супермаркете купить не выходит без того, чтобы их злобно в руки не швырнули.

— Часто покупаете?

— Что вы. Пары раз на всю жизнь хватило.

Мы задумчиво смотрели на лестницу, за которой растворился наш шеф, и я нервно покусывала палец. Что же он не звонит? Или решил пойти туда сам и вызвать огонь на себя? В смысле, избавить нас от зрелища кровавой расправы.

Так же всё важное без нас произойдёт!

— Светлана Иб..., — я замолчала.

— Да чёрт с вами, зовите Светланой! Понять всё никак не могу, три года работаете и всё не можете запомнить!

— Могу добавлять в конце или в начале госпожа и директор! — не объяснишь же, что именно её фио для меня в персональном белом листе. Потому что все известные мне и прежде и потом Светланы были или Викторовны или Николаевны. И вот она как раз тот самый разрыв шаблона.

— Боже, что за наказание, — досадуя, прошептала финансовая леди, и я вспомнила про нашего главбуха.

Точнее, вдруг подумала, что он от нас просто сбежал. И ведь не придерёшься! Шеф сказал в зал, значит в зал! Но почему же это выглядело паническим самоотводом?

— Вить? — ответила коллега на звонок. — Нет! Не заходи без нас! — И командное уже мне: — Идём, наш выход, — безбрежный источник моих комплексов спрятала телефон в сумочку и уверено шагнула из нашего убежища за колонну вперёд. Мне не оставалось ничего, кроме как подстраиваться под её шаг сзади и покрепче стискивать полы пальто. Как у неё это получается даже дышать так, что начинаешь чувствовать себя рядом неотёсанной замарашкой?

— Могу я чем-то... — поднялась нам навстречу девушка из-за стойки.

— Не можете, — мрачным хором буркнули мы обе и двинулись прямиком к лифтам.

— В какой номер? — принеслось нам вдогонку.

— Двенадцать-одиннадцать. — Двери лифта захлопнулись, скрывая от нас администратора и её сильно вытянувшееся лицо.

6

Признаться честно, остаточные пузырьки и природное любопытство подбрасывали бы меня вверх и вперед, но тяжёлый взгляд спутницы приковывал моё нетерпение к хромированному поручню лифта и не давал шевелиться. Казалось, стоит мне двинуться с места, и я получу такую отповедь, что шефские выволочки в аврал покажутся милой, дружеской песней. Поэтому я молча считала одновременно этажи и секунды. Полезное занятие. Особенно, если боишься лифтов. Мне всегда помогало.

Наконец, на мучительной десятой секунде лифт звякнул, являя нам ярко освещённый, праздничный коридор и полное и предсказуемое отсутствие нашего Главного.

— Не в ту сторону, — проскрипела Светлана. Выглядела и звучала она так, словно в её мартини на банкете переложили лимона. Вот что бы шефу было её не отпустить? Видно же, что человек домой очень хочет! Понятно, что вёсла финансов у неё, но руль-то у шефа. Разобрался бы как-нибудь. Чего женщину зря мучить? К тому же, у нас ещё главбух есть. Вот с ним бы всю ночь и развлекался.

— Сюда! — Помахала я, несчастному финансисту нашей конторы, решительно вознамерившись постучать, но она перехватила мою руку и осторожно толкнула едва прикрытую дверь. Та медленно отворилась, и мы обе сначала в ужасе отпрянули назад, а потом бросились в номер.

То ли белый, то ли зелёный шеф, так сразу не скажешь, застыл в полумраке комнаты над распростёртой на светлом художественном паркете фигурой. Мужской. Пиджак несчастного был распахнут, открывая выбившуюся рубашку и приличное такое багровое пятно на убедительном животе, раскинутые по сторонам руки смыкались в кулаки, в одном из которых торчала ополовиненная бутылка Джека, а во втором что-то тускло блестело. Удушающий смрад с усердием поглощённого алкоголя вышибал крупные слёзы и нервные спазмы.

Освещение неудачливого будуара из белёсых экономичных ламп делало сцену убийственной буквально, и мне стоило нечеловеческих сил сдержаться и не завизжать. Фигня, что не умею. Сейчас, думаю бы, получилось...

— Евпатий...

— А-арбат... — шёпотом подсказала я.

— Ар..батий Викентьевич! — полубеззвучно простонал шеф. — Как же ты так?!

— Дверь... запереть надо, — пробормотала Светлана, совершенно так же, как и я, не в силах отвести взгляда от ужасающего зрелища перед нами.

— Твою мать...

— Да уж...

— Делать-то что?

— Что-что. Ментам и в скорую. Блин, вот как же ты так, а? — сосредоточенно сокрушался, шеф. — Вы только не трогайте ничего тут, Христа ради, девчонки. И не орите, ладно?

— Да уж поздно орать-то, — по-прежнему тихо отмахнулась железная женщина в красном, внимательно рассматривая недвижимого нашего завхоза. По-моему, она даже не побледнела, ну в обморок сползать не собиралась совершенно точно. Совсем не то, что моя ёлка, она не то что бы собиралась, она непоправимо сползала...

— И, Варь, хорош дёргаться! — прикрикнул шёпотом на меня шеф, — Весь вечер, как психическая. То чешешься, то подпрыгиваешь, руками в разные стороны машешь...

Ну вот. А я надеялась, никто не увидит. Увидели. Надо было всё-таки снять это несчастье ещё в туалете. Теперь вот вообще неизвестно, что дальше.

— Вить, звони! Вдруг он ещё... — голос женщины дрогнул только совсем чуть-чуть. Ровно настолько, чтобы почувствовать, что она не машина. — И Игорю надо, наверное, сообщить. Что бы он карту заблокировал что ли, не дело всё же...

— Не надо Игоря ввязывать. Если мы тут все сейчас зависнем, пусть хоть он с доступом останется. Там они завтра разберутся, что делать, и как нас вытаскивать, если что.

Зашибись перспектива вырисовывается. И это под новый год, я вам напоминаю. У меня вообще-то совсем другие планы были и на корпоратив, и на Новый год, и на сегодняшнюю ночь, в принципе! Я собиралась долго, вдумчиво и очень сладко поспать! Я это давно заслужила! Мне это требовалось и очень хотелось! И недоразумения, вроде лежащего сейчас перед нашими ногами завхоза, должны были бы меня возмутить или разозлить. Но всё было совершенно иначе. Обстоятельства, объединившие нас в этом номере, меня лично ужасно пугали и приводили в оцепенелый ужас. Я, честно говоря, не представляла, как смогла бы сейчас даже просто уйти домой, чтобы обнаружить себя в отрезвляющем одиночестве… Не-не-не. Сейчас надо вовсе не это, а поскорее во всём разобраться, ну и снять наконец ёлку!

— Звони.

— Да звоню я! — Он и правда что-то набирал в телефоне. — Ром, у меня тут, похоже, двухсотый. Угу, координаты тебе послал. Да знаю я, не звонил пока никуда больше. Давай, — и положив трубку, мрачно поставил в известность: — Полиция едет.

Да уж, Арбатий Викентьевич, как же ты так?... Комедия неумолимо превращалась в препаршивейший детектив.

— Тебя точно никто тут не видел? — Светлана дёрнулась вперёд, к шефу, но завхозова рука, сжимавшая Джека, как истинный фак, её удержала. Видимо, переступать через тело в таких обстоятельствах ей казалось дурной приметой. Как, впрочем, и мне.

— Да, вроде, не было никого, — пробормотал шеф, не имевший сил отвести взгляда от раскинувшегося перед нами Арбата. Ей-богу, казалось, тот сейчас звучно всхрапнёт, как полагается любому порядочному мужику, чрезмерно насытившему организм доступным, а оттого благоговейно желанным, но категорично недвижимая его грудь убеждала в обратном: дебоша не будет. Да, лучше б уж был...

— Господи, даже сесть страшно, — Светлана растерянно оглянулась вокруг и отчаянно выдохнула, встретив два наши с шефом совершенно такие же взгляда: — Ведь и правда своих желаний бояться надо. Будут мне теперь и наручники, и... Господи! Вот мне так хочется домой! Почему не это, а?

В этот момент только один из нас мучительно покраснел. И чтобы не выдавать босса, я тактично умолчу, кто именно. Вероятно, это произошло по той самой прозаичной причине, которая нашумела в сети лет пять-семь-десять назад. Она же и закалила женскую фантазию и психику, тяжким бременем обрушившись на расхлёбывающих всё это мужчин. Что тут говорить? Большая любовь уже никогда не будет для нас прежней. Боже мой, о чём я думаю?! Это нервное, это точно.

7

Я, например, в сторону выхода. Надежда – она живучая потому что и всё такое. И, разумеется, сделала это в тот самый момент, когда говоривший подкрался точнёхонько сзади – каблук воткнулся во что-то неподходящее, потому что я отчётливо лопатками ощутила все сдавленные множественные идиомы, понесшиеся прямо в меня! Осторожно перенесла вес на другую ногу и выдернула каблук. Внизу что-то как будто бы хрустнуло.

— Вторая плюсневая? — с искренним сочувствием поинтересовалась я, под глухое мычание, разглядывая вмятину на здоровенном, мокром от снега ботинке. — Извините.

— Ты же сказал, две минуты!

— Роман? — облегчение и надежда, смешавшиеся в голосе денежной директрисы отражали далеко не все наши бурные чувства. Но и этого пока было довольно. — Здравствуй.

— Какая горячая встреча, — процедил мужчина. От холода в голосе не осталось и следа. Похоже, у нас тут ещё один вулканирующий объект завёлся. — Сразу понимаешь – ждали.

— Что так долго? — обиженно буркнул шеф, и я наконец обернулась.

Пуаро был убедительно бородат, в меру, приятно морщинист и совершенно возмутительно и просто абсолютно бессовестно рыж! Думаю, если бы не я, он бы нам ещё и убийственно улыбался. Но наш с вечнозелёным деревом дуэт пощады не знал, поэтому полиция морщилась, медленно втягивала воздух носом и пылко его выдыхала, со страшным прищуром обозревая ужасную постпраздничную инсталляцию, прицельно и полностью игнорируя при этом неуклюжую, маленькую, в мишуре и иголках, очень несчастную и напуганную меня!

— Снег пошёл. Сильный, — бросил коротко шефу Коломбо, опускаясь на корточки и цепко рассматривая неудачливого нашего Арбата. — А с чего ты взял, что двухсотый? Если это, — он указал зажатым в руке серебристым предположительно портсигаром на бутыль, — если это не первая его сегодня, то очнётся твой труп. Самое позднее к послезавтра. Может и раньше. Тут всё от опыта зависит. Если он у тебя алкаш восьмидесятого уровня, то может, и утром.

— Несмешно. Он же явно не дышит. И пятно это... И учитывая, что у меня тридцать миллионов сейчас увели и меня же вот в это подставили, совсем не смешно, Ром, выходит. Блин, вот как так? Он ведь раньше даже не пил…

— А вот отсюда, пожалуйста, поподробней.

И тут все заговорили одновременно.

— Если подробней, в нашу схему закрался шпион изнутри.

— Так это вы вместе всё это вот с картой придумали?

— Что значит, изнутри? Если кроме тебя и меня никто больше об этом не знал?

— Выходит, что знал. Или же он просто хренов гений.

— Как-то маловато болотце для такого выдающегося интеллекта, — хмыкнула полиция, впихивая большущие квадратные ладони в белые латексные печатки. — И света здесь маловато, — сокрушённо поморщился Пуаро и плавно перетёк на корточках к другой стороне мирно покоящегося на полу Арбата, демонстрируя к впечатляющей заднице ещё и очумительную растяжку. Я чуть позорно не обронила сразу всю ёлку, чтоб вы понимали общую степень моего потрясения. Меня даже передёрнуло от возмущения и несоответствия увиденного этому трагичному моменту! Я страшно разозлилась, от этого покраснела и немедленно захотела сбежать. Хватит! Надоело себя чувствовать весь вечер клоунической идиоткой.

— Варвар, ты куда? — хмурый оклик шефа застал меня на половине пути к двери.

Говоря по правде, я и не знала, что меня сдёрнуло, и отчего я так психанула. Подозреваю только, что это был тот самый базовый инстинкт, который заставляет женщину при виде перспективного мужика поправить причёску. Причём, симпатия тут дело десятое. Какая симпатия может возникнуть на бегу на пешеходном переходе за три секунды до красного или к случайному прохожему, которого видишь первый и последний раз в жизни? Но жест этот сильнее тебя. Ты делаешь это ещё не отдавая себе отчёта, кто перед тобой и зачем поднимаешь руку. А сообразив, ловишь себя на лету, стараешься сделать его непринуждённей и незаметней. Вот и мне, по всей видимости, не хотелось показаться незнакомому детективу нечастным позорищем в золотых блёстках с иголками. Действительно, куда это я? Глупость какая-то…

— Да уж. Вас, девушка, я попрошу остаться, — отстранённо пробормотала полиция, продолжая упражняться в эквилибристике над безвинно и безвременно лишившим нас праздника и спокойной ночи завхозом. При этом, на меня совершенно не глядя! Вот! Говорили сегодня уже, что громкие мечты всегда обычно сбываются. Хотела же я, чтоб на меня внимания никто не обращал. Вот до небушка наконец долетело... Только криво, как всегда, как-то. Шеф-то меня, как раз зачем-то заметил... — Вам, между прочим, мне ещё производственную травму залечивать, — с обнадёживающим кряхтенем продолжал, между тем, детектив, медленно вытягивая пинцетом из пальцев потерпевшего золотистую карту со знакомыми уже завитками.

— Что-то травма вам балет изображать над Арбатом Викентьевичем не особо мешает, — прошипело пространство моим голосом, и я в ужасе захлопнула рот.

— А это мне, как пострадавшей стороне, виднее, — Ромарио перетёк дальше и навис над устрашающим нас со Светланой пятном в середине Арбата.

— А разговаривать затылком вас тоже пострадавшесть обязывает?

— Что меня обязывает? — полиция дрогнула и, к моему удовлетворению, слегка покачнулась, и у меня потеплело на измученной нервами душе.

— Пострадавшесть! — ладным хором рявкнули мы со Светланой.

А Главный мрачно заметил:

— Он затылком ещё и не на такое способен.

— Это всё шок пока, — задумчиво проговорил Пуаро, осторожно вытягивая что-то из завхозовского кармана, — Сейчас отойдёт, и тогда... Вот чёрт, — он отдёрнул руку и ещё ниже склонился над телом. Мы все замерли на несколько томительных секунд. — Да нет, показалось... — пробормотал этот рыжий Коломбо и с придыханием полушёпотом пообещал: — Вот тогда, Варенька, вы мне всё и расскажете.

Я от этой его "Вареньки", если честно, чуть здравый смысл и сознание не потеряла, но в ответ фыркнула почему-то совершенно другое:

— Да вы с такой бородой и тылом, вроде, должны быть совсем по другой части! — Божечки мой! Кто в меня столько шампанского сегодня споил??? И зашейте мне рот, ради бога!

8

Сказать, что мы с ёлкой были взволнованы, было бы жалкой пародией на правду. У нас даже иголки сыпаться от ужаса перестали, а я на время забыла, что человеку следует хотя бы иногда и хотя бы поверхностно дышать.

Они что же, заранее думали, что это я? Забираюсь тайком в шефский кабинет и робингудствую по-маленьку? Поэтому и предложили сыграть ёлку, типа, не устою перед соблазном? Да я за всю жизнь даже конфеты со стола без спросу не взяла! Хорошая девочка, я знаю.

— Ром, — глухо начал шеф.

— Вить, я всего лишь озвучил, что будет в случае официального разбирательства, — Коломбо, как ни в чём не бывало, продолжал осматривать место событий, совершенно не подозревая о том, что трупа у него сейчас будет два. Один из которых его во истину голубой близкий друг!

— Бред. — У меня заломило виски и дышать стало как-то особенно трудно. Я в отчаянии взглянула на Свету, та была с виду спокойной, но ощущалась взвинченной, как рвущая на высокой ноте струна и внимательно рассматривала собственные, объятые алым шёлком колени.

— Я согласна с Романом, — наконец обернулась она ко мне, — надо быть готовой и к такому. Спасибо что предупредил, — кивнула она ему.

Да уж, спасибей некуда!

— Кто из вас пользовался мини баром? — сухо спросил детектив, и мы испуганным хором ответили:

— Никто.

— Ну, собственно, одним вопросом меньше, — вздохнул подошедший к Коломбо шеф. — Вообще удивительно, что в него что-то ещё влезло. Он на корпоративе-то еле на ногах держался...

Мы с мрачной Светой незаметно и безуспешно вытягивали шеи.

Роман поднял руку, осторожно отстраняя шефа от большого красного пятна на полу, и опять опустился на корточки.

— Вляпаешься, мы потом твои ботинки в комплекте с тобой из СИЗО не достанем, — глухо произнёс он и вдруг пожаловался: — Тяжела и неказиста половая жизнь простого детектива. Треть рабочего дня на коленях и корточках. Зря вы, Варвара, насмехаетесь. Травма весьма чувствительной вышла.

— Это вам на память о незабываемой встрече, — буркнула я.

— Ну да, — мужчина поднялся и, заглядывая за занавески, произнес, — кому-то на память от прекрасной незнакомки поцелуи достаются, а мне каблуком... спасибо, что в ногу.

Прям как мысли мои читал, честное слово.

— Ну мы всё-таки условно знакомы, — пробормотала, имея в виду, что имена наши тут уже звучали, хоть представить нас друг другу никто и не подумал. Понимаю, не до того было, к тому же, и так само всё понятно.

— Вот именно, условно... — посетовал Пуаро. — Роман Юрьевич Полонских, — назвался он, вдумчиво принюхиваясь к кровати, — детектив частной практики к вашим услугам.

Светлана закатила глаза, а я досадливо чертыхнулась:

— Какая жалость. Я так надеялась, что вы, по меньшей мере, Ромуальд, а по большей – Бонифацыч.

— Сожалею, оплошал, — Роман Юрьевич достал из кармана фонарик и зачем-то посветил в зеркало. — Что ж, позвольте в свою очередь разочароваться и мне.

Я чуть помедлила, размышляя, стоит ли ершить, но не стала.

— Варвара Воронцова, — со вздохом призналась я. — Андреевна, но вы и так уже знаете. Ёлка и по совместительству пиарщик этой, — я указала на трёх своих живых и не очень коллег, — прекрасной конторы.

— Ты уж меня прости, Вить, но если б меня так пиарили, — он многозначительно осмотрел мою полусбросившую конечности ель, — я б процедуру банкротства запустил.

Что сказать... Будь я настоящим деревом, в лесу случился бы полноценный пожар. Я, попросту говоря, вспыхнула, от макушки до пяток.

Предупреждающй оклик "Варвара Андревна!" застал меня опять в середине пути. Я с силой дёрнула на себя ручку, распахивая дверь, ничуть не смущаясь тем, что та встретила необъяснимое и звучное препятствие. С меня было довольно, и следовало снять, если не стресс, то хотя бы окончательно доставшую меня ёлку!

— А это уже покушение на преднамеренное убийство, — сдавленно донеслось из-за спины голосом частного детектива, и мы вместе ввалились в гигиеническое помещение номера.

Неповторяемым образом извернувшись, я успела увидеть, как переглядываются Светлана и Главный, прежде, чем дверь уборной захлопнулась, и вся тяжесть моей преднамеренности обрушилась точнёхонько на меня...

Детектив был тяжёлым, но удобным. Он каким-то немыслимым образом сгруппировался, так что я свалилась на пол в его объятиях, как в коконе, и из нас троих фатально пострадала только и так давно стремившаяся к распаду ёлка. Несколько секунд длилась оцепенелая тишина, я даже забеспокоилась, не превратила ли я нашего Коломбо верным ударом в Кейси, и не сбылось ли там то, что он сам себе про преднамеренное убиение навещал? Но обошлось. И спустя короткое, но незабываемое время, он невнятно промолвил:

— Девушка, вы вредительские курсы что ли окончили?

— Угу. С отличием. По-моему, это очевидно, — сказала я куда-то в грудь детективу, боясь шевелиться. С другой стороны, было и так хорошо. Только жарко: оба мы, и Коломбо, и я были в верхней одежде.

— Не подумайте ничего оскорбительного. Просто... Я сейчас попытаюсь осторожно подняться, а вы полежите тут, пожалуйста, тихонько.

— В смысле? — не слишком оценила это блестящее предложение я. — Здесь на полу полежать? — и попыталась взглянуть Роман Юрьевичу в лицо, дабы отыскать там отбитие всякого здравого смысла, но видела только короткую плотную бороду и странно серьёзные тёмно-серые глаза. Да ещё внушительного вида шишка стремительно наливалась красным на высоком детективском челе.

И в этот неловкий момент нас наконец-то решили проведать коллеги.

— Живы?! — нервно то ли спросил, то ли выдохнул шеф и под окрик придурковатого этого Коломбо: "Ни с места!" отпрянул назад. — Ладно, я попозже зайду, — пробормотал Главный и скрылся из виду.

А я пнула сыщика ногой и попыталась вывернуться из захвата.

— Да за что?! — возмутился Ромуальд, отчего мой лоб удостоился жёсткого механического пиллинга бородой, и я пнула его посильнее.