Енисейская губерния. Статьи, очерки и рассказы.

Енисейская Сибирь.

Енисейская губерния, учрежденная в 1822 году, по площади почти полностью совпадает с границами нынешнего Красноярского края.

До 19 февраля 1637 года все уезды Сибири управлялись приказом Казанского дворца, а затем – выделенным из него Сибирским приказом.

Вначале Мангазейский и Енисейский уезды входили в Тобольский разряд, а затем в 1629 году все приенисейские уезды отошли к новому Томскому разряду.

Енисейский уезд в те времена был очень обширный, в него входила двадцать одна волость, почти половина из которых приходилось на правобережье Енисея и вдоль Верхней Тунгуски (Ангары).

Говоря современным языком на территории Енисейского уезда располагались: Мотыгинский, Богучанский, Кежемский, Северо-Ениейский, Абанский, Дзержинский, Тасеевский, Казачинский, Пировский, ну и конечно же Енисейский районы.

В 1677 году Енисейск стал разрядным городом. В состав Енисейского разряда входили Енисейский, Мангазейский и Нерчинский уезды со всеми своими, разумеется, волостями.

В 1681 году в Енисейский разряд включили Красноярский уезд, а к 1682 году еще Иркутский и Албазинский уезды.

Масштабы территорий, подчиняющихся Енисейску, просто ошеломляют.

***

В 1708 году, в соответствии с реформой Петра I, вся Сибирь вошла в Тобольскую провинцию Сибирской губернии с центром в Тобольске.

Однако руководить всей Сибирью из Тобольска было, по мнению Петра, несподручно и в 1719 году из Тобольской провинции была выделена отдельная, Енисейская провинция с центром в Енисейске.

В начале в нее входили три уезда: Енисейский, Иркутский и Албазинский. Но потом были присоединены еще и Томский, Кузнецкий и Нарымский уезды

В 1782 году Енисейский и Туруханский уезды были включены в состав Томской области, Тобольского наместничества.

Там же числился и новоучрежденный Ачинский уезд, куда отошли шесть старожильческих волостей Красноярского уезда, лежащие между Красноярском и Казачинским порогом, юго-западная часть Енисейского уезда и северо-восток Томского уезда.

В 1797 году наместничества переименовали в губернии, а Колыванское, куда входил в то время Красноярск, совсем упразднили.

Красноярский, Енисейский и Туруханский уезды в границах до 1782-1783 годов (за исключением восточной части Красноярского уезда) вошли в Тобольскую губернию, Ачинский уезд ликвидировали, а сам Ачинск стал заштатным городом. В 1804 году приенисейские уезды вошли в новоучрежденную Томскую губернию с центром в Томске.

В 1783-1787 годах присуды и волости в уездах стали разукрупнять в единообразные мелкие административно-территориальные единицы – волости.

В 1805 году в уездах, наряду с волостями, учредили более крупные административно-территориальные единицы – комиссарства.

В 1822 году были созданы Западно-Сибирское (с центром в Тобольске) и Восточно-Сибирское (с центром в Иркутске) генерал-губернаторства. Из Восточно-Сибирского генерал-губернаторства по предложению М. М. Сперанского выделили Енисейскую губернию, в которую вошли 5 округов (бывших уездов): Енисейский (в него вошла территория упраздненного Туруханского уезда под названием Туруханского комиссарства, позже отдельного управления), Красноярский, Канский (из частей Красноярского, Енисейского уездов, Иланской и Бирюсинской волостей Нижнеудинского уезда Иркутской губернии от Бирюсы до Кана), Минусинский (из южной части Красноярского уезда) и Ачинский (из западной части Красноярского, юго-запада Енисейского и северо-востока Томского уездов).

Административным центром вновь образованной губернии был утвержден город Красноярск.

***

С 1898 года округа Енисейской губернии вновь стали называться уездами.

С 1913 года Енисейская губерния вошла в Иркутское генерал-губернаторство.

В апреле 1914 года правительство России установило протекторат над Тувой, которая под именем Урянхайского края вошла в состав Енисейской губернии.

Такое административно-территориальное деление сохранялось до начала 1920-х годов.

Воевода.

Вечерело. По заснеженной зимней дороге в сторону Москвы неспешно тащился уставший обоз. Впереди ехал добротный, хоть и не богатый, крытый экипаж запряженный уже изрядно измученной тройкой рысаков. Чуть позади, тащились пять груженых саней-розвальней, запряженных конными парами. Обоз сопровождала дюжина верховых казаков, да столько же вьючных лошадей шли за обозом.

Откинувшись на мягких подушках, Александр Петрович в глубокой задумчивости наблюдал сквозь слюдяное оконце возка за проплывающими мимо заснеженными кронами деревьев. Когда лохматые лапы елей хлестали по обшивке кареты он вздрагивал, отвлекался от дум и прикладывался пересохшими губами к глиняному голландскому штофу, купленному два дня назад на постоялом дворе в Коломне.

- Богомерзкое пойло - Он с ненавистью отбросил уже пустой штоф – жаль, своего сибирского хлебного вина мало прихватили.

***

Почти трехмесячное путешествие из далекого Енисейского острога для воеводы Салтыкова были сплошным мучением. И не только потому, что дорога на лошадях была утомительна. Напротив, по зимнему пути сани почти не трясло и в другое время поездка принесла бы ему массу добрых впечатлений и удовольствий, но только не в этот раз. Мучила воеводу неизвестность и ожидание какой-то неминуемой беды. И чем ближе они подъезжали к Москве, тем сильнее и чаще сжималось сердце от тревожных предчувствий.

Когда накануне Покрова Пресвятой Богородицы, в дом воеводы в Енисейске с шумом вломились гонцы из первопрестольной с требованием, немедленно собираться в Москву в Кремль, чтобы предстать пред ясны очи правительницы Российского царства Софьи Алексеевны, воевода не на шутку испугался. Но что больше всего его перепугало, так это подорожная грамота

- Что за напасть такая случилась? – Обливаясь холодным потом мучительно соображал он, держа в дрожавших руках казенный документ, подписанный первым боярином государства Российского, самим князем Василием Васильевичем Голицыным. В памяти лихорадочно работающего мозга вихрем пролетали и отпечатывались все воспоминания о грехах и подлости, совершенной против российской короны членами его окаянного семейства.

- Но он-то здесь причем? Александр хоть и родился подданным Польского короля, вины его в этом не было. Это его дедушка, боярин Михаил Салтыков, предал Русь-Матушку, присягнув польскому королю Сигизмунду. Это он получал от него поместья в Дорогобужском уезде.

- С чего ради, вдруг, Софья Алексеевна вспомнила о нем? – Тревожная мысль навязчиво и неотступно билась у него в голове.

– Нет, здесь не обошлось без козней злейших врагов их рода, того же Голицына и Шакловитого. Столько времени прошло, а не забыли завистники подлые.

***

В путь отправились сразу после Покрова, благо снегу в этом году было много и зимник уже основательно проторили. Обозы с грузом из Маковского острога в Енисейск шли почти непрерывно. Вначале пути, воевода ехал верхом на коне. Все хорохорился, нет-нет, да и прикладывался к жбану с ядреной ягодной брагой. Но когда он, скособочившись, вдруг внезапно свалился с лошади, казаки запихали его в возок и с тех пор воевода оттуда выходил только по нужде, да еще на постоялом дворе. Однако зелье пить Александр Петрович после этого не прекратил, а на увещевание десятника Перфильева только отмахивался, да ругался срамословно будто мужик сиволапый, а не высокородный вельможа.

***

Воеводой Енисейского острога Александр Петрович Салтыков был назначен царем Федором Алексеевичем Романовым. И хоть умер тот в прошлом году, прожив всего лишь 21 год, однако за столь короткую жизнь успел все же дважды жениться. И обе его супруги, Агафья Грушецкая и Марфа Апраксина из знатных старинных семейств, были в хороших дружеских, даже родственных, отношениях с родом Салтыковых, что в значительной степени и повлияло на его назначение в Енисейский острог.

По складу своего ума и характера Александр Петрович все больше склонен был к свободной, раздольной жизни. И хотя был уже немолод, в этом году ему исполнилось 40 лет, не задумываясь отправился в далекую Сибирь, оставив в Москве жену Екатерину Федоровну и троих детишек. Ну не тащить же их с собой в Сибирь, в «Тмутаракань».

Вот уже почитай три года как не видел Александр Петрович свою семью.

- Старшей-то дочери, Прасковье, уже однако, 19 лет в этом годе стукнуло. – Вспомнил вдруг он – Совсем взрослая девица.

Служба в Енисейском остроге Александру Петровичу нравилась. Жалованье хорошее, да и начальников никого, считай сам себе хозяин. Он планировал бы вообще остаться здесь навсегда, но на все, как говорится, есть воля Господа и Государя конечно.

Александр Петрович улыбнулся вспоминая, как вышел провожать его народ енисейский. Любили его казаки. Все до единого вышли на дорогу. Как смахивали тайком скупую слезу бородатые мужики, как заголосили в крик бабы, как ревела, цепляясь за стремя, его кухарка, брюхатая Фроська, словно знала, что никогда он уже в Енисейск не вернется.

Спустя две недели, сидя за столом с воеводой Кетского острога Иваном Семеновичем Павловым за чаркой водки, Салтыков при свете сальной свечи плакался ему на неудавшуюся жизнь, на судьбу и божился, что чист перед Господом Богом, царями Иваном и Петром и сестрицей ихней Софьей Алексеевной. Наутро они при расставании обнялись и больше уже никогда не виделись, сохранив в тайне свой ночной разговор.

Воевода Соковнин.

Московский дворянин Прокофий Федорович Соковнин был назначен воеводой в Енисейский острог в 1635 году, то есть еще при первом царе из династии Романовых – Михаиле Федоровиче.

По возвращении в Москву его деятельность в Сибири была положительно отмечена Государем. Прокофий Федорович был всячески обласкан, отмечен наградами, званиями и в дальнейшем принимал самое активное участие в вопросах управления государством. В общем, как и положено, в таких случаях, занимал при Дворе далеко не последнее место.

В семье Соковнина тоже все складывалось неплохо. Богат, знатен, две дочери и два сына - что еще нужно человеку.

Обе дочери удачно вышли замуж: старшая Феодосия за боярина Глеба Морозова, родной брат которого, Борис, был воспитателем малолетнего царевича Алексея. Затем, после венчания Алексея на царство, стал его первым помощником и советником, сконцентрировав в своих руках, практически, неограниченную власть.

Младшая Евдокия была замужем за князем Урусовым, богатым и знатным царедворцем. Правда, по воле случая, обе они рано овдовели.

***

Каждый из нас, наверняка, не один раз видел репродукцию картины «Боярыня Морозова», но вот кто эта Морозова, знает не каждый. Собственно и известна-то боярыня Морозова стала только благодаря этому полотну, кисти великого русского художника Василия Сурикова.

В школе, в то время когда я там учился, нам вкратце объясняли кто это, что она совершила, но все это как-то сразу же из памяти стерлось, поскольку школьной программой знать это считалось не обязательным.

Большинство из нас помнят, наверное, только автора картины, ну и то, что Морозова была староверкой и раскольницей. Впрочем, что это такое, толком так никто и не понимает до сих пор.

Особо любопытные могут рассказать, что боярыня эта была очень богатая и знатная дама и пострадала за старую веру не только всем своим имуществом, но и жизнью. И опять же как это произошло, тоже мало кто знает.

Так или иначе, боярыня Морозова исторически личность известная, но повторюсь, исключительно благодаря художнику В. Сурикову. Не знаю уж почему ему захотелось изобразить одну только Морозову, ведь пострадала-то в то время за веру она не одна, а вместе со своей родной сестрой княгиней Урусовой, остается загадкой.

Теперь уже и не разберешь почему так произошло. Ясно одно, когда писалась картина В. Суриков, вероятно, ставил перед собой задачу изобразить трагическую судьбу отдельно взятого человека, а не знакомить зрителя с реальными историческими событиями того времени.

***

Так вот, боярыня Морозова это старшая дочь Прокофия Федоровича Соковнина - Феодосия. После смерти своих мужей обе сестры, Феодосия и Евдокия, оставив светскую жизнь, целиком посвятили себя служению Господу, благо о материальных проблемах им задумываться не приходилось, вдовы были очень богаты.

Духовным наставником обоих дам был протопоп Аввакум. Весьма заметная личность в церковной иерархии того времени. Фигура во многом одиозная, мрачная и не однозначная в православном мире даже тогда. Однако обе сестры разделяли его взгляды и убеждения, и были искренне преданы ему.

Все дело было в церковной реформе, проводимой патриархом Никоном с благословления и поддержки самого царя, Алексея Михайловича.

Это теперь нам все эти религиозные процедурные поправки и реформы кажутся поверхностными, второстепенными и даже смешными. Ну какая, скажите мне, разница как креститься, двумя перстами или тремя, ниже пояса кланяться или в пояс и как ходить крестный ход – на лево, либо на право? У современного человека это вызовет, по меньшей мере, недоумение и улыбку. Ведь в нашем понимании – истинная вера в Бога и в христианское учение, вот духовная составляющая, а не процессуальные вопросы ее реализации. И уж никак не патриарху решать, что правильно, а что нет и уж тем более внедрять это с таким рвением и беспощадностью в умы и сердца русских православных людей.

Протопоп Аввакум был категорически против изменений в старой вере. Реформу он не поддерживал и открыто высказывал критику в адрес патриарха и даже царя, обвиняя их в нарушении древних христианских устоев. За такую дерзость Аввакум был подвергнут царской опале и гонениям со стороны церкви.

Царь Алексей Михайлович же целиком и полностью поддерживал главного церковного реформатора патриарха Никона. Цель этой реформы заключалась в принятии той церковной концепции, которую использовало большинство европейских государств, что позволило бы России упрочить свое международное положение и стать «Третьим Римом». Суть ее была направлена на унифицирование всех церковных обрядов еще и потому, чтобы сгладить наметившиеся обострения на религиозной почве с Киевом. Который в 1654 году вышел из под протектората Речи Посполитой и присоединился к России.

***

Несмотря на то, что дамы принадлежали к столь уважаемому и знатному роду и даже через жену царя Алексея Михайловича, Марию Ильиничну, являлись родственницами царской семьи, их подвергли жестокому и унизительному наказанию.

За свои взгляды и убеждения, подрывающие царский авторитет и раскол православной веры, у них конфискуют все имущество, а самих подвергают пыткам. Но так и не сломив их волю, не дождавшись мольбы о помиловании, жестоко карают, отправляя в Боровский монастырь. Там, в земляной яме, в холоде, на хлебе и воде они должны были пожизненно содержаться.

Федор Кузьмич.

В 1864 году в Томске в возрасте 80 лет умер Федор Кузьмич – числившийся, как ссыльный бродяга, уроженец Пермской губернии.

Современники вспоминали, что при этапировании в ссылку в Томскую губернию, Федор Кузьмич Кузьмин был единственным арестантом, которого не заковали в кандалы. Местом его пребывания должна была стать деревня Зерцалы, (ныне это Ачинский район Красноярского края) но поселился он при Краснореченском винокуренном заводе, жил там, в отдельном домике, построенном специально для него местными казаками.

В виду того, что старец был весьма преклонного возраста, очень религиозен и стремился к уединенному образу жизни, к физическим работам его не привлекали и жил он как монах.

А поскольку в передвижениях он тоже был не ограничен, Федор Кузьмич начал странствовать по близлежащим населенным пунктам, чтобы заработать на пропитание.

Ходил по деревням и учил детей грамоте, как мог, помогал жителям советами, заботился о больных и слабых. В общем, вел жизнь праведника и наставника, причем денег ни с кого не брал, довольствуясь только тем, что сами люди давали, в основном продуктами питания – этим и жил.

Но как-то приехавший из Петербурга казак Березин, внезапно опознал в Федоре Кузьмиче покойного императора Александра Первого. Которого, живя в Петербурге, он неоднократно видел и ошибиться никак не мог.

Моментально эта весть облетела всю округу. Люди стали внимательно поглядывать на странного старца. Нашлись и другие очевидцы, которые тоже, подтверждали сходство «отшельника» с покойным императором Александром Павловичем.

Недовольный особым любопытством и вниманием населения к своей персоне, Федор Кузьмич удалился в деревню Зерцалы и поселился там в семье беднейшего крестьянина, где и прожил следующие десять лет.

Но уже в 1849 году он снова переехал в село Краснореченское, где его иногда навещал иркутский епископ Афанасий и с которым Федор Кузьмич подолгу вел беседы, преимущественно на французском языке.

Согласитесь, не каждого бродягу посещают такие высокопоставленные особы, тем более в ссылке. Да и довольно странно видеть розгами поротого, плетьми битого ссыльного бродягу, свободно разговаривающего на французском языке.

Также старца посещает и архиепископ Томский Парфений, а в 1850 году келью старца посетил граф Лев Николаевич Толстой и очень долго беседовал с ним.

Известно так же, что Кузьмин вел очень активную переписку с Санкт-Петербургом и я не поверю, что у находящегося в ссылке бродяги, коим он официально числился, не перлюстрировали корреспонденцию, тем более адресованную столь важным особам: Великому князю, графу Льву Толстому, другим влиятельным вельможам и, наконец, самому императору Российскому. Что-что, а сыскное управление в России всегда работало очень качественно и оперативно.

Разумеется таинственный ссыльный бродяга, благородного вида и со знанием нескольких иностранных языков, не мог не вызвать интереса не только у простого народа, но и местного сибирского чиновничества, а уж они-то и портреты императоров видели, да и лично в столице бывали.

Говорят, что на вопросы и просьбы приоткрыть завесу тайны Федор Кузьмич уклонялся и вежливо, но категорично отвечал, что сделать этого не может, поскольку нарушит слово данное Богу.

Даже на смертном одре он не стал исповедоваться, чтобы не нарушить клятвы. Ну ладно на смертном одре, дело, как говорится, сугубо личное, но чтобы таким вот «макаром» уклоняться от ответов в полиции, я себе представить не могу, если конечно не было, на это указаний свыше.

***

Уже после Октябрьской революции, в 1921 году специальная комиссия, состоящая из медиков и историков, на основании Постановления исполкома Петросовета, вскрыли усыпальницу Александра Первого в Петропавловском соборе. Гробница императора была пуста.

Могилу старца, Федора Кузьмича, тоже найти не удалось. По преданию он был захоронен на территории Алексеевского монастыря в Томске. На его могиле была надпись: «Здесь погребено тело Великого Благословенного старца Федора Кузьмича, скончавшегося 20 января 1864 года». Позже на его могиле была построена часовня, которая в период революции и гражданской войны была разрушена, могила затоптана, а место захоронения забыто. Образ Федора Кузьмича был причислен к лику святых как праведник – Федор Томский.

К сожалению вопрос установления личности Федора Кузьмича до сих пор не решен окончательно, ну а версий, что император, бросив трон, сам ушел в «народ» множество, но основная - это замаливание греха отцеубийства.

Молва о Федоре Кузьмиче была настолько популярна и правдоподобна на Руси, что по инициативе Великого князя Николая Михайловича была сделана сравнительная экспертиза почерка Александра Первого и почерка старца Федора Кузьмича. Якобы несколько опытнейших графологов с мировыми именами проведя экспертизу, пришли к выводу, что писали это два разных человека.

Это заключение Великий князь, даже почему-то, выслал для ознакомления графу Льву Николаевичу Толстому, как бы этим говоря, мол, вот, не он это, успокойтесь.

Но, я думаю, графа это заключение не удовлетворило и он ответил очень уклончиво: «Пускай, исторически доказана, невозможность соединения личности Александра и Кузьмича, легенда остается во всей своей красе и истинности. Я начал было писать на эту тему, но едва ли не только кончу, но едва ли удосужусь продолжить, а очень жалею. Прелестный образ».