Эрен. Ублюдочный прокурор

1 глава

На хороших девочках плохие парни всегда выезжают. От этой мысли мне горько и становится себя жалко. Чувствую, как глаза наполняются предательскими слезами. Волосы скрывают мое лицо — мой жалкий щит.

— Только без слез! — резко бросает Ратмир, морщась, будто от вида чего-то липкого и противного. Его взгляд, тяжелый и оценивающий, будто прожигает кожу. — Твое дело не хитрое.

Смотрю на свои руки, лежащие на коленях. Они мелко дрожат. Облизываю сухие губы и кусаю их, ощущая во рту металлический привкус крови. Ком в горле мешает нормально дышать, чувствую тяжесть на сердце. Состояние — умереть здесь и сейчас. Я в ужасе от происходящего и от того, на что меня подталкивает сводный брат.

— Я не могу... — выдавливаю себя сиплым голосом умирающего человека, однако, само это слово звучит как вопль беспомощности. — Не могу.

— А ты смоги! — рявкает он.

Кулак обрушивается на стол с таким грохотом, что вздрагиваю вместе со стенами этого дома. Я съеживаюсь, вжимаюсь в спинку стула, пытаясь стать меньше, незаметнее. Меня охватывает неконтролируемая дрожь — тело выдает животный страх, который я так ненавижу. Я дико боюсь Ратмира. Его мрачный взгляд, обещающий мне ад на земле. Этот страх старый, въевшийся, знакомый до тошноты.

— В противном случае… — он тянет паузу, наслаждаясь моим состоянием. Ему нравится видеть меня слабой и беззащитной, как ломает меня.

Его холодные глаза не отрываются от меня. Я опускаю голову еще ниже, зажмуриваюсь так, что перед глазами вспыхивают искры. Ни одной. Ни одной слезинки ему. Внутри все рвется на части: ужас, стыд, отвращение. Если так подумать... выбора у меня нет. А когда нет выбора — исчезает и страх его потерять. Что он может сделать со мной? Уничтожить? Так я уже уничтожена. Обесчестить? Так я уже грязь в его глазах.

Я вскидываю голову. Резко. Неожиданно даже для себя. Взгляд больше не опускаю в пол.

Ратмир замирает на мгновение, потом медленно склоняет голову набок, прищуривается. Он наблюдает, как ученый за мышкой, которая вдруг перестала биться в конвульсиях. Во рту пересыхает. Меня порывает накричать, выплюнуть все, что о нем думаю, но слова застревают в горле, колючим, невысказанным комом. Я просто смотрю. Молчу.

— Сегодня в десять в клубе «Тайфун», — его голос звучит уже иначе, не только угрожающе, но и с ноткой азарта. Он видит, что я слушаю, не отворачиваюсь. — Рядом отель. Номер на твое имя уже ждет.

Он делает паузу, встает, обходит стол. Его тень накрывает меня. Я не отвожу глаз. Мы смотрим друг на друга, как охотник на добычу. И я не охотник. Ратмир давно неровно ко мне дышит. Наверное, с тех самых пор, как у меня выросла грудь, округлились бедра. А ведь при первой встрече, когда мне было тринадцать, фыркнул и посмотрел, как на недоразумение, случайно занесенное в его дом.

— Осталось совсем ничего, сестренка, — он тянет слова, плотоядно улыбаясь. Его взгляд, словно грязные пальцы, медленно скользит вниз, останавливаясь на вырезе моего свитера.

— Соблазнить. Тебе даже трахаться с ним не придется. Просто... создай видимость.

Его рука тянется, словно хочет поправить мою прядь волос. Срабатывает рефлекс. Я резко, почти машинально прикрываюсь руками, скрещиваю их на груди. Не плачу крокодильными слезами. Не умоляю передумать. Я понимаю, почему он так поступает. Ради отца Ратмир пойдет на многое. Даже подложит сводную сестру под прокурора, если нужно. Видимо нужно.

— С чего ты взял, что это вообще сработает? — мой голос дрожит, но я держусь. — А если он счастливо женат? Если он вообще не смотрит на молодых девушек?

— Ты просто не знаешь, о ком идет речь, — хмуро отвечает Ратмир, что-то ища в своем мобильнике. Он кладет его передо мной, будто сбрасывает на стол раскаленный уголек.

На экране — мужчина.

Не фотография. Обвинительный акт.

Черные волосы, отброшенные назад со лба властным движением. Небрежность? Нет. Вызов. Лицо высечено из гранита: острые скулы, жесткая линия подбородка, идеально гладкая кожа. Он выглядит так, будто никогда не знал ни одной слабости. Ни усмешки, ни усталости.

Но глаза...

Я замираю. Все мое нутро сжимается в ледяной ком.

Глаза — две черные пропасти. В них нет ни капли света, только холодная, всевидящая глубина. Они не смотрят, они зондируют. Пробивают экран и впиваются прямо в меня. В них читается не злость, а нечто худшее — абсолютная, безжалостная несгибаемость. Это взгляд человека, который ломает судьбы. Который видит насквозь. И от этого пронизывающего взгляда по спине бегут мурашки. Страх? Да. Но что-то еще... щемящее, запретное любопытство. Притяжение к самой бездне. Он не из тех, кого можно соблазнить. Можно только... попытаться выжить.

— Я не уверена, что у меня получится, — вскидываю на Ратмира глаза, и в них, надеюсь, он видит не страх, а настоящую, холодную правду. — Я точно не смогу.

— Я понимаю, — брат усмехается, забирая мобильник. Зловещее спокойствие в его голосе страшнее крика. — Я кое с кем договорился, нам помогут. Твоя задача — прийти в клуб и сесть за его столик, потом вытащить его танцевать. Все. Он должен выпить свой напиток, и после вы отправляетесь в отель. Дальше — дело техники.

Слова «напиток» и «дело техники» приводят меня в ужас, но я стараюсь его не показывать. Значит, подсыпать что-то. Значит, это уже не просто подлость, это преступление. Настоящее. От мысли, что если меня схватят, я будут первая подозреваемая.

— Ратмир… — мое дыхание сбивается. Это уже не имя, а хриплый стон, последняя попытка достучаться.

— Это единственный шанс. — Он наклоняется ко мне, и от его дыхания, пахнущего сигаретами и чем-то кислым, меня мутит. — Если все пойдет не по плану, этот прокурор закопает нашу семью и еще втопчет сам сверху. Усекла?