Эринии и Эвмениды

Вместо пролога

Сам Дьявол держит нить судеб и правит

нами;

В предметах мерзостных находим прелесть мы

И к Аду каждый день спускаемся средь тьмы

На шаг, без ужаса, зловонными ходами.

Ш. Бодлер, «Цветы зла».

Холод обжигает меня. Прежде чем ледяные воды реки смыкаются над головой, я успеваю набрать воздуха в легкие. И погружаюсь в темный омут.

Пытаюсь разглядеть хоть что-то в этой впавшей в зимнюю спячку тьме. Пальцев уже не чувствую, хотя прошло лишь мгновение — секунда, превратившаяся в вечность, в зацикленный эпизод последнего трагического действа, главные роли в котором отданы нам. Мне и тонущей Даньел.

Вот она, рядом со мной, словно повисшая на нитях кукла-марионетка. Одно движение хозяина — и кислород выпорхнет из нее ускользающими вверх пузырьками. Глаза ее расширены от ужаса, как и мои собственные; руки хватают пустоту в попытках вытолкнуть себя наружу. Но вес воды так тяжел, что нас обеих камнем утягивает на дно.

Еще вчера мы готовы были свернуть друг другу шеи. Но сейчас, в объятиях ледяной реки, мы обе желаем лишь одного — спастись. Дэнни смотрит на меня и беззвучно кричит, глотая воду. Одна рука успевает ухватиться за рукав моей блузки, но затем отпускает, не в силах удержать. Веки ее начинают смыкаться, словно сон наконец одолел ее. Разве не этого я хотела? Увидеть, как испустит последний вздох та, которая уничтожила мою жизнь?

Мой бывший друг. Мой новый враг. Должна ли я спасти тебя, Даньел?

Глава 1. Эринии

Месяц назад

У всех есть темные пятна в прошлом, которыми нельзя гордиться, но которые невозможно стереть. А некоторые невозможно скрыть, являя всему миру вопиющее уродство.

Такие грехи въедаются в нас намертво, и мы носим их, точно алые буквы, вышитые на груди. Они как напоминание, предупреждение для остальных, чтобы нас обходили стороной и бросали в спину обидные насмешки, не давая забыть о несмываемом позоре. Если такое вообще забывается.

Ах, если бы можно было, как в старину, купить пару-тройку индульгенций и облегчить душу от тяжести прегрешений! Но, в отличие от великодушной церкви, простые миряне не спешат прощать чужие ошибки. И пока одни брезгливо сторонятся, другие берут в руки кнут и устраивают акт назидательного поругания.

И никакие индульгенции тут не помогут. Не спасут от холодных глаз Даньел Лэнфорд, в которые я смотрю и вижу в отражении не себя, а лишь тени прошлых ошибок. Грехов, которые она и не думает мне отпускать.

Потому что отпустить можно лишь те грехи, в которых раскаялись.

— Ты ведь знаешь, что в Уэст Ривер везде есть мои уши, правда, Би?

В ее голосе — лязг металла. Конечно, я осведомлена о том, что за мной неустанно следят, фиксируя каждый неосторожный шаг. Вместо ответа я примечаю клочок бумаги, торчащий из кармана ее синего форменного пиджака.

«Директору Остину Хайтауэру…»

Получаю резкий толчок в грудь. Лицо Даньел перекошено злостью из-за моего молчания. Мэй Лин подзуживает подругу, трогая за острый локоток.

— Ты думала, что так легко покинешь Уэст Ривер? — Глаза Даньел издевательски сощуриваются, лицо кажется позеленевшим от отсветов стен туалетной комнаты. — Просто настучишь на нас Хайтауэру и тебя тут же заберут?

Мэй Лин скептически фыркает и ковыряет под ногтем.

Я мотаю головой, уверяю, что не понимаю, о чем она говорит, но мне не верят. В ответ Даньел вынимает из кармана свернутый вчетверо мятый лист, на котором отчетливо проступает мой почерк. Теперь не отвертеться.

— Это нашли в твоем столе, Би. Все еще хочешь врать мне?

«… от мисс Беатрис Беккер, учащейся выпускного класса «бета». В связи с участившимися случаями издевательств от сверстников, прошу…»

Мэй Лин гаденько улыбается, пока я ломаю голову, кто меня сдал. Кто-то из ее подружек-фрейлин прокрался в мою комнату? Неужели Ханна, соседка, рылась в моих вещах?.. Оставив прошение вылеживаться и дозревать в ящике стола, я совершила ошибку и подставила себя под удар. Вот же дура.

— Нет, дорогая, так просто ты отсюда не уедешь. Ты будешь здесь, с нами. Если тебя заберут, с кем нам играть?

«… прошу отстранить меня от занятий и сообщить моему опекуну, мисс Мариетте Чейзвик…»

Даньел, ласково прозванная друзьями Дэнни, показательно рвет черновик моего прошения на мелкие кусочки, а затем бросает в унитаз. Мэй Лин довольно таращится на меня, но мой взор устремлен ей за плечи, туда, в узкое оконце, за которым виднеется территория кампуса. Ученики Уэст Ривера беззаботно прогуливаются по вытоптанным тропинкам, обедают под сенью большого дуба, обмотавшись шарфами. Они знать не знают, что меня ждет, пока их жизнь идет своим чередом.

Нам твердят, что все мы здесь одна семья и должны заботиться друг о друге. Но на деле всем наплевать. Даньел страстно не желала меня отпускать, но даже это не было той заботой, которую в нас пытались воспитать. Я нужна лишь для перманентного побития, как боксерская груша, которую можно поколотить, чтобы дать выход гневу.

Когда-то мама сказала: «лишь раз дай свободу своей ненависти, и ее будет не остановить». Даньел и ее прихвостни не просто давали свободу ненависти — они возвели ее в абсолют. В застенках академии, в стороне от любопытных глаз, они творили настоящие злодеяния, и главной их жертвой была я. И, если я исчезну, кто же станет терпеть эти муки? Этого Дэнни допустить не могла.

«…о случаях насилия, совершенных надо мной Даньел Лэнфорд, Мэй Лин, Сэйдлин Джонс и Честером Филлипсом…»

Ох, Дэнни. Это прошение не помогло бы мне вернуться домой. Потому что у меня нет дома в привычном смысле слова, как нет и родителей, которые приедут меня забрать. Опекунша, тетя Мариетта, ни за что не допустит, чтобы я вернулась в ее имение и мешалась под ногами, точно вертлявая собачонка. Ей куда приятнее держать меня здесь, точно на цепи, вдали от себя, и проживать свою жизнь как можно дольше, ничем ее не отягощая. Мое прошение было жестом слепого отчаяния, последней соломинкой, за которую я ухватилась, но, когда она обломится, никто не протянет мне руку помощи.

Даньел это словно не убеждает, хотя ей все известно. Ей хочется гарантий, что никто не узнает об ее преступлениях и не оспорит непогрешимый образ звезды Уэст Ривера. Она нажимает кнопку смыва, и мои мольбы уносятся в никуда.

«Прошу также принять меры против указанных лиц и довести информацию до их родителей, иначе…»

Когда бачок пустеет, Даньел резко разворачивается и хватает меня за запястья. Сильные руки Дэнни скручивают их так, что хрустят мои тонкие кости.

— Мэй, запри дверь!

Фрейлина-Мэй в мгновение ока подлетает ко входной двери и двигает щеколду в сторону. Я в ловушке. В их полной власти.