Ева непокорная

Глава 1 Грезы на фоне беды

От Автора:Простите и не судите строго. Это был мой дебют в 2015 году.

С широкой мансарды, утопающей в роскошных густых лианах розовато-лимонных цветков клематиса и жимолости, изредка доносился свистящий клёкот синегрудых павлинов, резко контрастирующий с мягкой тишиной покоев дворца хозяйки – прекрасной леди Эвелин. В хриплом птичьем свисте чувствовалось внутреннее напряжение и плохо скрываемое ощущение беспокойства. В кажущейся мирной обстановке гулкой струной звенел из глубокого пространства шёпот приближавшегося несчастья. Пролетавшие мимо птицы спешили без оглядки кто куда, бросая прощальный взгляд на запертых павлинов – пленников человеческой прихоти.

Во дворце пока всё выглядело вполне идилличным. Утопая нежным телом в пухлых диванных буфах, 18-ти летняя красавица с фиолетовыми глазами Эвелин мечтательно нежила белоснежное личико под ярким полуденным солнцем, изредка сжимая губы в трубочку и вытягивая острый маленький носик навстречу солнечному поцелую. Над диванной спинкой склонилась мулатка рабыня Мирабель, аккуратно перебирая иссиня-чёрные волосы Хозяйки и переплетая вьющиеся локоны серебристыми стразами и пайетками.

Эвелин услышала подобострастный голос рабыни:

– Вы сегодня особенно прекрасны, моя госпожа.

Мирабель обожающим взглядом окинула чудесную головку Хозяйки и продолжила творить шедевры. Она вообще была искусницей по части разных причёсок, и ловко орудовала ножницами, шпильками и расчёсками. Ее обожаемая госпожа часто впадала в такой экстатический трепет от прикосновений рук рабыни, что дыхание фиолетовоглазой неженки надолго замирало, а мерное поглаживание ладонями приводило ее в полное оцепенение. «Ах, что она со мной делает», – и на этот раз вздохнула юная королева и, потянувшись на диване, выгнула грудь, обтянутую атласом чёрного платья.

Мирабель всем видом показывала преданность Её Величеству, хотя мысли аборигенки были далеко отсюда. Её родной остров воевал с чужеземцами – энемерами, атакующими с моря бедных жителей Файри-Ланд. Мирабель думала о братьях, ушедших защищать крепостные стены от нападений неистовых диких орд. «Как они там? – вздыхала мулатка. – Осада тянется уже второй месяц. Когда же закончится проклятущая война?» Мирабель также думала и об отце, который сегодня почему-то не вернулся из алмазных копей.

Едва Эвелин стала погружаться в объятия Морфея, как внезапно сказочную идиллию нарушил пронзительный телефонный звонок из реальности. Мирабель прислонила руки к лицу, испугавшись гнева госпожи. Хозяйка жестом приказала подать ей смартфон. Эвелин ждала этого звонка, но не рассчитывала, что всё произойдёт так быстро. Со смешанными чувствами в душе, она отправила рабыню за дверь, и резко ответила: – Слушаю!

Телефонный разговор длился несколько минут. Удовольствие от приятных новостей, с шестью нулями на счету в банке, разлилось по фарфорово-холодному личику Эвелин. «Какой замечательный у меня дядя…» – подумала она и поцеловала дисплей. Но не успела королева захлопнуть крышку телефона, как двери в ее покои распахнулись, и в проёме возникла громоздкая туша начальника тайной полиции Грэга с отвратительным шрамом на лбу. Эвелин всегда испытывала лёгкий дискомфорт и раздражение от присутствия этого здоровяка. Было в нём нечто тяжёлое и опасное, как у злобного чудовища из германских легенд. От угрюмого Грэга веяло такой варварской силой, которую нежная женская природа красотки Эвелин преодолевала с трудом. А потому при нём королева показывала себя еще более властной, более дерзкой, более жестокой, – как делают все, которые трусят, – чтобы скрыть собственный внутренний комплекс перед массивной грудой плоти из мускулов на теле и животных инстинктов в голове, от которых можно было ожидать любого насилия.

Нередко среди ночи очаровательная Эвелин внезапно просыпалась, захлёбываясь в поту, и подолгу сидя во влажных перинах, все хлестала себя ладонями по щекам, отгоняя остатки кошмарного видения. Вчера ночью ей снова приснился страшный лысый медведь со шрамом на лбу, который брал девицу в охапку, долго мял гибкое тело как пластилин, обмазывал его мёдом, а волосатой лапищей разжимал челюсти бедняжки, заливая ей в рот густую приторную массу. Девушку тошнило, она изнемогала от переполнявшей её слизи, отбивалась тонкими ручками, рыдала и умоляла пощадить её чувствительное к боли девственное тело. Однако чудовищное животное не внимало мольбам и всё поило и поило пленницу ненавистным мёдом, а затем раскрывало над жертвой гигантскую рычащую пасть, и от надвигающейся кульминации ужаса королева проснулась.

– Ты посмел явиться без приказа! – зазвенел металл в голосе Хозяйки. Нордический лик юной девы задышал хладом, а искры фиолетовых глаз вмиг испепелили пространство вокруг сгорбившегося верзилы. От напора тот невольно отшатнулся и прикрыл рукой чёрное от копоти лицо, будто защищаясь от ударов плетью.

– Ну! – нетерпеливо потребовала королева. Мягко ступая и виляя изящными бёдрами, она с гордым видом зацокала каблуками в сторону Грэга. Великан топтался на месте, в отчаянии разводя волосатыми ручищами в стороны. Эвелин кокетливо прыснула:
– Как ты нелеп, Грэг. Ну, если ты столь робок, что не смеешь взглянуть на меня, посмотри хотя бы на ту статую у колонны. Видишь?

Эвелин указала пальчиком в сторону гипсового изваяния – поистине чудесного произведения искусства. Это была точная копия её самой, да еще и в полный рост с совершенными изгибами талии и идеально выпуклыми бедрами. Во всём облике статуи читалась застывшая нега Вечной страсти.
– Не правда ли она очаровательна? – обнажая острые зубки, промурлыкала красотка. Вдруг, смахнув с лица резиновую улыбку, госпожа вновь обдала верзилу струёй холода.
– Однако хватит прелюдий, – нахмурилась королева. – Говори же или поколочу?
– Нас предали, госпожа, – с трудом выдавил из себя Грэг.
– Что? – глухо спросила Эвелин и почувствовала озноб. Она резко закрыла веер и ткнула им в сонную артерию начальника службы безопасности.
– Что я сейчас услышала, дурак? – скалясь, спросила королева.
– Простите, – промычал тот. – Но это так.

Глава 2. Все кончено

Королева восхитилась своему плану и презрительно щёлкнула пальцами в сторону несчастного верзилы.

– Ты поплывёшь со мной, – резко приказала госпожа.

– Ваш раб благодарит свою королеву, – тихим голосом произнес Грэг, – и молит о пощаде за все беспокойства, которые он по своей дерзости посмел причинить ей. Любое Ваше желание будет тотчас исполнено.
Секунду поколебавшись, Эвелин хладнокровно произнесла:

– Сейчас сюда войдёт моя служанка. Она подослана нашими врагами с целью насилия надо мной. Спрячься на мансарде и не смей входить, пока я не нажму кнопку вызова. Как только увидишь, что мерзавка намерена совершить преступление, защити свою королеву. Хорошо меня понял, раб? – повысила тон Эвелин.

Грэг вздрогнул. Согнувшись еще ниже, он произнёс:

– Будет исполнено, Ваше Величество.

Эвелин оправилась, пригладила платье, провела гребнем по смоли волос, заглянула в зеркальце поправить чёлочку и послала себе чувственный взаимный поцелуй. Затем мягкой поступью прошла к дивану, устроилась и стала ждать Мирабель, которая всегда в этот час приходила к своей госпоже.

«Как я устала от всего, – вздохнула она. – Как хочу уже уплыть отсюда далеко-далеко. Бедный капитан Джордж. Заждался, наверное, бедняжка. Он так обожает меня. А доктор Диксон просто без ума от моей красоты. Даже взялся изобрести эликсир вечной молодости для меня. Ах, он душка! Его кремы просто великолепны. Он всегда мне даёт какие-нибудь чудодейственные мази. Стоп. Где он?»

Эвелин резко развернулась и потянулась к краю дивана, растянувшись на матраце и ощупывая подкладку перины.

– Ну, где же он? – захныкала королева. Она потянулась на коленках вниз под перину, оголив очаровательный овал ягодиц.

– Ура! – вскрикнула Эвелин, вытащив маленький одноразовый шприц, уже начинённый жидкостью. – Вот жидкость, приводящая человека в агрессию, но для этого жертву нужно немножко возбудить. Ничего, возбудим.

Королева проверила на свет мутноватый состав и на её лице застыла ядовитая улыбка.

В этот момент вошла Мирабель.

– О, моя госпожа, Вы божественны! – пролепетала рабыня, увидев Хозяйку в столь экстравагантной позе. Эвелин спрятала шприц в декольте и медленно развернулась на диване к рабыне. Госпожа одёрнула непослушное обтягивающее платье, чтобы лишь прикрыть трусики. Жестом руки, украшенной бриллиантами, она приказала мулатке сесть на пол. Мирабель немедленно повиновалась.

– Ты всегда была мне верной, – мягко прошептала Хозяйка. – Всегда предупреждала любые мои желания. Дай же свою руку.

Эвелин приложила ладонь рабыни к своей ножке.

– Ну! – громче приказала госпожа. Эвелин откинулась назад, на подушку, выставляя ножку ласкам рабыни. Глазки королевы заблестели от удовольствия, когда обе ладони рабыни заскользили по шёлковой коже ноги вверх, проникая под платье туда, откуда излучалось ароматное тепло. Тело госпожи вздрагивало, дыхание непроизвольно учащалось, и она еле слышно застонала, укрываясь ресничками глаз от жесткого внешнего мира и погружаясь в мир грёз и ощущений.

Ей хотелось придвинуться к Мирабель ближе. Рабыня же осыпала голени Хозяйки чувственными поцелуями, и обволакивающими пассами гладила нежную кожу бёдер.

– Еще, еще, – вполголоса шептала госпожа. Мирабель приближалась языком всё выше и выше, обнимая мягкую кожицу тёплых долек вспотевших ягодиц госпожи. Она уже чувствовала опьяняющий аромат тела из-под пульсирующего покрова женской тайны. Юная госпожа изнемогала от поцелуев и чем выше пробиралась рабыня, тем слабее она становилась – в голове оседал какой-то вязкий белёсый туман и в этом мареве не хотелось ни думать, ни рассуждать, а лишь наслаждаться и уплывать. Эвелин, мурлыча и вздрагивая, выгибалась как кошка, нервно трепля волосы рабыни, и охватывала ножками её голову. Трение ног усиливало дрожь, а в животе играли колики. Королева исступлённо глядела на рабыню, и в её глазах читалось только одно: «Я хочу тебя».

Мирабель прильнула к влажной полоске трусиков, нежно отодвигая краешек бахромы, и провела языком вдоль створок половых губ, прикрыв влажные глаза от сочного удовольствия. Эвелин замерла. Мирабель стала ласкать язычком солоноватые на вкус губки, чуть втягивая их в ротик, осыпая чередой поцелуев, и постепенно входила языком внутрь пещерки. О, как там было жарко и мокро. Вздохи Эвелин усилились. Мирабель нежно принялась вылизывать внутренние стенки ожившей пещерки, чуть подёргивая набухающий сверху бутончик клитора. Мирабель играла им, смакуя, вибрируя языком, дразня и чуть-чуть покусывая. Госпожа сладко стонала и всхлипывала, двигая попой в такт нарастающим волнам.

Королева поплыла и стала конвульсивно вздрагивать от каждого прикосновения к набухшему бутончику. Особенно сильно она вздрогнула, когда Мирабель проникла пальцем в мокрую густоту пещерки и стала водить пальчиком в стороны, чуть прижимая клитор к стенкам. Пальчик играючи, разошелся внутри, расширяя пространство, и Мирабель вошла и другим пальцем внутрь, и они оба завертелись там в танце. Эвелин судорожно ускоряла темп – то сжимая голову рабыни, словно жокей придерживает поводья, то пуская в бешеный галоп свои вырывающиеся на свободу молнии необузданной страсти. Скорость нарастала, Мирабель задыхалась, всё энергичнее проникала пальчиками внутрь желейной массы, скользя легко и беззаботно вперед и назад, вперед и назад. Язык жадно поглощал клитор, барабаня по нему и покусывая, и танцуя вокруг в шаманской нирване святого жертвенного огня страсти.

Глава 3 Вновь рожденная Ева

Размашистые тени мерцающих язычков каминного пламени жадно облизывали её белоснежные руки, увитые сверкающими серебряными браслетами, слегка касаясь тонкой бархатной шейки и восхищённо затаивая смертоносное огненное дыхание на обманчиво ангельском личике. Затем, как бы теряясь среди природной гармонии совершенства, робко блуждали по щёчкам, заглядывали в изящный носик и, скользя по аппетитным губкам, отблёскивали в ослепительных глазках.

– Ты меня совсем не слушаешь, дитя моё, – наклонившись к Эвелин, укоризненно заметил дядя. – Ну же! Полноте возвращаться мыслями туда, от чего уже не осталось и следа былого великолепия.

– Да-да, – тихо вздохнула девушка.

– Тебе следует развлечься, – уверенно сказал Оберой. – Такое состояние мне решительно не нравится. И лучшего веселья, чем то, что может предложить твой старикан, тебе не найти.

– Я в этом нисколечко не сомневаюсь, дядюшка, – сверкнула льстивым огоньком ледяных глаз юная прелестница.

– Ну вот, – обрадовался тот. – Такой ты мне больше нравишься. Пожалуй, я посвящу тебя в Орден Симплигаттов!

– Куда? – не поняла Эвелин.

– Да-да. Наш Орден предлагает тебе, дитя моё, более тесное сотрудничество, моя сексуальная взрывчатка.

Эвелин закрыла лицо ладонями и пробубнила:
– Как! Опять эти озабоченные амазонки, безмозглые дикари, варварские убийства, гудящие вулканы. Отвратительно!

– О, нет-нет, – поспешил успокоить её дядя. – Ничего подобного не будет. Никаких жертв.

– И всё же, я должна знать, на что соглашаюсь.

– Хорошо, – вздохнул Оберой. – Орден Симплигаттов. Если не чужды тебе древние легенды античности, и ты краем прелестного ушка что-нибудь слышала о путешествиях Ясона за Золотым Руном, то тебя не могло не коснуться и упоминание о зловещих скалах на перешейке Босфора, которые сторожат выход в бескрайний океан и наводят зловещий ужас на проплывающие мимо корабли.

– В чём же их ужас? – равнодушно спросила Эвелин.

– Одиноко стоящие по разные стороны в штиль, – продолжал магистр Ордена, – они только кажутся миролюбивыми. Но как только корабль, подгоняемый легкомысленным ветерком, направляет корму по проливу между ними, как скалы оживают и сдвигаются вместе с двух сторон.

Оберой стал монотонно, слово мантру повторять:

Безжалостно давят,

Сжимают корабль с бортов,

Не внемля мольбам о пощаде.

Опомниться людям они не дают.

В кошмарнейших муках горька их печальная участь.

И скалам название есть – Симплегады, — что значит двойная опасность!

Наш орден зовётся по имени скал смертоносных.

Хотя ничего столь кровавого нет в наших планах.

Мы лишь благо свершаем

Во имя гармонии Мира, Природы и Космоса.

– Целый остров взорвался! – вдруг воскликнула Эвелин. – Во имя гармонии?
– Да, – невозмутимо ответил Оберой. – Всё это чернь недостойная. Трусливое, дикое стадо. Они не способны к величию духа. Лишь к слепому рабскому обожанию склонны они. Природа сыграла забавную шутку, придумав их на время. А может быть, нужны они были как расходный материал для создания образа людей совершенных, блестящих, великих. Как ты, например.

«Ах, лиса» – цокнула язычком Эвелин. Оберой же увлеченно продолжал:
– В сущности, мы этих рабов испытали на прочность на Файри-Ланд. Увы, не прошли они тех испытаний. Сама Природа отторгла недолюдей. Вулкан возмутился, покрыв пеплом досадную эту оплошность, а мы в свою очередь довершили доброе дело.
– Вы это серьёзно? – Эвелин глядела на дядю, как на сумасшедшего.
– Конечно! Остались лишь лучшие. За ними удача и будущее.
– Вы говорили о скалах. Где связь?
– Опасность двойная – девиз наш, – быстро ответил Оберой. – Иль лучше скажу: Сила и Очарование! Твоё природное обаяние, волшебные чары, мощное эротическое биополе при холодной неприступности, – всё это парализовало дикарей. Они стали обожествлять тебя и доверять. Ты власть получила над ними – власть над их мелкими душами. А мы со своей стороны давлением силы в нокаут отправили их убогую подлую суть.

Оберой встал и, подойдя к Эвелин со спины, наклонился над самым её ушком:
– Ты нужна нам со своей удивительной магнетической сексуальностью, лишающей людей собственной воли и сводящей их с ума от желания выполнять любое твое приказание. Ты умеешь подчинять и быть той королевой, которая нужна нам. Именно ты, девочка моя, а не мы, ослепила островитян и взорвала остров. Ты обладаешь могущественным даром, благодаря которому мы завоюем весь мир и сделаем его совершенным, и ты станешь королевой совершенного мира. От имени Ордена, разумеется.
– Как здесь душно, – сморщила носик девушка, отстраняясь от тяжелого чесночного дыхания дяди, который все ближе придвигал свои мясистые губы к ее тонкому лицу.

Оберой пододвинул вентилятор ближе к каминной полке, и включил на среднюю скорость. Зажужжал пропеллер и воздух насытился едва уловимым ароматом корицы с ванилью. Прямые ухоженные волосы девицы слегка подрагивали от шаловливых прикосновений пряного дуновения ветерка. Она с удовольствием вдохнула манящие запахи, выпрямила спинку и со вниманием посмотрела на дядю.
– Зачем же Моему Величеству непременно становится членом Вашего Ордена? – с улыбкой спросила прелестница, взирая на дядю мечтательной поволокой в глазках.

Глава 4 Первая в очереди на костер

Шумный вечер в великолепном дворце леди Евы на тропическом острове Квинс Айленд был в самом разгаре. Блистали мужские костюмы и дамские платья. Богатенькие родители со своими чадами отмечали и приезд хозяйки, и начало нового учебного года. Яств, напитков и развлечений – всего было вдоволь. И, конечно же, хозяйкой этого вечера была ослепительная в привычном облике королевы сама леди Ева. В сиянии хрустального света она восседала на шикарном троне и участвовала в игре в бридж. Иногда, когда очередная парочка нуворишей входила в зал, королева вставала и приветливо подплывала к гостям.

С лебединым изяществом королева поднесла сенатору белоснежную ручку, увитую тонкими кольцами платинового браслета, и тот не преминул припасть, мгновенно опьянев от тонкого аромата орхидеи и ванили. Укороченное чёрное платьице хозяйки, изящно подчёркивающее изгибы идеальных бёдер, привело в плотоядный восторг как сенатора Кларксона, так и его 15-летнего сына Брайана. Сенатор сделал приятный комплимент госпоже и был тут же ослеплён её белоснежной улыбкой, гармонирующей с играющими камнями шикарной бриллиантовой диадемы на бархатной шейке королевы.
– Вы само очарование, – восхитился сенатор.

– Благодарю, мистер Кларксон, – улыбнулась Ева и с наигранной стеснительностью опустила глазки. – Если это – правда, то оно уступает только Вашей галантности.

– Зовите меня просто Джефф, – по-дружески тепло предложил сенатор.

Его супругу, леди Патрисию, тут же возмутила фамильярность мужа.

– Вы любезны, – игриво промурлыкала Хозяйка. – Позвольте мне отойти к другим гостям.

Пожелав парочке не скучать на вечере, королева грациозно поплыла по залу, соблазнительно покачивая бедрами.

– Фи! Какое неприличие! – фыркнула супруга Кларксона, брезгливым взглядом провожая кокетку.
– Что случилось, Пат? – удивился сенатор.

– Вы посмотрите, во что оно вырядилось! – не унималась его пыхтящая как труба паровоза супруга. – Через чью постель она прошла, прежде чем стать управляющей столь престижного заведения?

– Ты явно несправедлива, дорогая, – примирительно ответил сенатор. – Она – чудо.

– Джефф! – воскликнула дорогая. – Как тебе не стыдно! А ты, Брайан! Куда пялишься?

Сын не сводил глаз со сногсшибательной фигурки леди Евы. Словно не услышав вопроса Патрисии, он обратился к отцу, жадно поглощая похотливыми глазами хозяйку вечера:
– Пап! Вот если бы она дала знак помочь ей со змейкой на платье, я бы не задумываясь…

Брайан не договорил, сглатывая слюну.

– Я тоже, – мечтательно произнёс отец, загипнотизированный красотой и запахами Евы, насытившими всю великолепную атмосферу залы, от чего с некоторыми, особо чувствительными гостями стали происходили метаморфозы животного характера. Уважаемые степенные джентльмены, практически святые семьянины и примерные отцы готовы были броситься в ноги и захрюкать, замычать, заскулить лишь бы леди Совершенство отдала сегодня предпочтение им.

– Да вы с ума сошли оба! – возмутилась в сердцах леди Патрисия, укоризненно переводя взгляд с сына на отца.

Услышав последнюю фразу миссис Кларксон, к семейству подошёл Оберой, во фраке и элегантной бабочке. Патрисия тотчас отвела его в сторону подальше от невежливых спутников.
– О, господин магистр, – подавая руку для поцелуя, обратилась она. – Скажите, почему у мужчин настолько сильно преобладают животные инстинкты самцов?

– Трудно сказать, мадам, – мягким тоном ответил тот и усмехнулся. – Законы природы,

знаете ли. Еще старик Фрейд.. Впрочем, тогда он еще не был стариком, когда…эээ…

– Но она вовсе не такая уж красавица, да и судя по длине платья, интеллектом явно не блещет, – резко перебила собеседника Патрисия, кивнув в сторону леди Евы.

Оберой поморщился, но сдержался и решительно ответил:
– Вы знаете, дело абсолютно не в том, красивая она или нет. И даже не в том, интересно

ли с ней общаться. Просто у неё есть ЭТО.

– ЭТО? – удивленно переспросила мадам Кларксон, – пытаясь разглядеть в толпе легко и грациозно мелькавшую Хозяйку, с которой каждый мечтал провести чуть больше пары минут, отведенных согласно светскому этикету, и иметь счастье дотронуться до красотки.

– Да-да, – подтвердил магистр. – Вот таким женщинам, как она, достаточно один раз пройти мимо, чтобы остаться в памяти мужчины навсегда.

– О чем Вы говорите? – возразила леди Пат. – Что такое Ваше ЭТО?

– Простите, – быстро сказал Оберой, словно вспомнив о неотложном деле. – Но мужчина

не сможет объяснить вам, а женщина, имеющая ЭТО, задавать такие вопросы не станет. Честь имею.

Магистр откланялся и, не дав опомниться даме от произнесенной им дерзости, поспешил скрыться за ближайшую колонну.

Звучала музыка, кружили вальсы, звенели бокалы шампанского, дамы прихорашивались перед кавалерами, а кавалеры петушились перед дамами. Очаровательная леди Ева никого не обделяла вниманием, но особый интерес проявляла, конечно же, к Кларксонам.
– Вы не скучаете? – спустя полчаса после их последнего разговора любезно обратилась она к сенатору.

– В Вашем обществе время летит незаметно, – улыбнулся во весь свой сенаторский рот Кларксон. – Вы знаете, мы так рады, что наш Брайан будет здесь учиться. И я прошу Вас быть строже с ним.

Глава 5 День счастливчиков

Доктор Диксон, в белом халате с радужными разводами от препаратов, больше походивший на врача-стоматолога, коим и был в далеком прошлом, чем на химика-электронщика, суетился вокруг системника, пытаясь наладить работу сети. Еве деловой вид доктора внушал уважение. Его умелым рукам Хозяйка, наверное, доверила бы и свои белоснежные острые зубки, но надеялась, что этот момент наступит еще очень не скоро. И потом сегодня королеве нужно было вспомнить все инструкции дяди Обероя, собраться с мыслями и настроиться на определенную лирическую электромагнитную волну. Ведь сейчас госпоже предстояла встреча с Брайаном Кларксоном, и не просто встреча, а сеанс атаки мозга. Дело для Евы обычное и повседневное, но с помощью электроники юной стерве пока еще никого не приходилось вводить в благоговейный ступор. Смущало ли то обстоятельство, что королева до конца еще не решила, что именно она должна была выведать у парня. Говоря по чести, ей был интересен сам процесс электронного обольщения человека с помощью глаз змеи и наслаждение своей женской властью, а деловой аспект юную прелестницу мало интересовал, она рассчитывала на импровизацию.

Наконец пятнадцатилетний дылда предстал пред очами Её Величества. Прекрасная леди Ева сидела в кресле, заложив ногу за ногу, и внимательно рассматривала подростка. «Этот будет петь дифирамбы», – вздыхая, сразу угадала она, судя по согбенной в глубоком поклоне фигуре юноши. То ли из-за специфического состава воздуха на острове, то ли от того, что взрослела, но Ева стала замечать в себе метаморфозы не только физического, но и ментального характера. В ее ветреной головке, рождавшей всегда язвительные фразы и жестокие глупые выходки, происходили изменения, безусловно пугающие девицу, но вместе с тем непреодолимо манящие своей загадочной странностью.

Мозг Евы словно балансировал между откровенной детской глупостью и осознанием этой самой глупости, давая пищу для философских размышлений о том, что есть такое – человек. В самой Еве будто просыпался, а может, еще только зарождался совсем иной человек. Жестокой по своей натуре госпоже вдруг начинало хотеться, чтобы её любили не из-за ее высокого положения, а просто как человека. И не просто любили, но и понимали ее душу, которая, как оказалось, существовала, но в пустом пространстве которой пока еще ютилась одна лишь обида на мир – невесть откуда взявшаяся. Да, Еве хотелось, чтобы ее понимали по-настоящему, а не тупо кивали на любое слово королевы и радовались, словно услышали божественное откровение. Что ж, вполне вероятно, это либо воздух острова так действовал на Хозяйку, либо же каждой глупости, как говорится, свое время, а когда приходит взросление, тогда уж поневоле задумаешься о себе и о других. Правда, о самой себе Ева не позволяла долго задумываться в критическом ключе, а вот о других – хлебом не корми.

С одной стороны, блистательная Хозяйка острова обожала и культивировала преклонение окружающих перед собой, зато с другой, – и вы будете поражены – ненавидела трусливое раболепие своих подданных. «Такие как этот сморчок с гормональными прыщами на физиономии, пожирающий меня сальным взглядом, предадут в первую очередь», – с досадой отметила про себя Ева, презрительно окидывая глазами Брайана. На парня и впрямь было больно смотреть. Он переминался с ноги на ногу, пугливо косил глазами исподлобья в сторону трона королевы и, наверное, в его голове сейчас ютилась лишь одна мысль: «А что если ее сейчас немножко придушить и вставить, пока она будет в обмороке?»

Любитель острых ощущений, Брайан был чемпионом среди школьников по игре в собачий кайф, когда подростки ради развлечения удушали друг друга. О, это была забавная и весьма популярная игра на острове. Брайану удавалось так мастерски перекрывать товарищу поступление кислорода в мозг, надавив на сонную артерию, что тот испытывал бесподобные галлюциногенные ощущения. Так же искусно Брайан и выводил без пяти секунд покойника из нирваны, ибо секунда промедления могла грозить невозвратом из небытия. Сколько раз родители жаловались госпоже Еве о том, что у их отпрысков на шее виднелись синяки странного происхождения. У самих чад выведать, конечно же, не представлялось возможным. Сами помните себя в этом возрасте: никогда не предай товарища, лучше умри.

Вот и сейчас Брайан украдкой бросал косые взгляды в сторону госпожи, пытаясь разглядеть в деталях ее белоснежную тонкую шейку, в которую он вцепился бы руками и легко надавил бы на определенную точку. А гордая королева внезапно вытаращила бы глазки, запищала бы, забила бы ножками по воздуху, и вывалив из пенящегося рта острый язычок, безвольно бы обмякла на своем королевском троне. Но лишь представив визуально всю картину, Брайан моментально возбудился и отказался от выполнения своего плана. Он не мог допустить ошибку с такими дрожащими руками и даже собачий поводок, которым он часто пользовался как инструментом в опасной игре, парень хоть и ощупывал в кармане, но все же не решался вытащить.

«И потом, – думал он. – Что будет со мной, когда я выведу красотку из обморока?» Каждый на острове знал тяжелый нрав королевы и ее хоть и изящную, но довольно тяжелую руку, словно лапу пантеры, которая так схватит, что никогда не отпустит до тех пор, пока не довершит экзекуцию. Брайан давно мечтал изнасиловать жеманную гордячку, – это была неоригинальная, но довольно навязчивая идея, – однако безумно боялся последствий, поэтому стоял молча, не шелохнувшись, дрожал и хмурился. Лишь желваки от отчаяния играли на прыщавых скулах.

А леди Ева продолжала какое-то время еще разглядывать парня «Мда, – размышляла она. – Этот раб ударит прямо в спину. Исподтишка. Такие никогда тебя не поймут. Ты им можешь хоть всю душу открыть. Они на тебя будут обожающе тупо смотреть, но их интерес не распространится дальше тембра твоего голоса – казнящего или милующего. На глубину слов им наплевать. И вот когда тебе станет больно от этой пустоты, от этой фальши, от этого вакуума, ты начнёшь их просто бить и унижать – жестоко и заслуженно. Потому что тебе больно. Потому что они – рабы и не желают становиться людьми и видеть в тебе человека. Противно. Наверное, дядя прав: с рабами надо поступать так, как с рабами, коль уж природа отказала им в чести, достоинстве, высоких идеалах, верной дружбе и настоящей любви. Где же ты – не раб, но человек?»