Эйрус - Мир войны: Сердце Арканума

Глава 1. Часть 1. Неоновая клетка

Глава 1. Два мира, один пульс

Часть 1. Неоновая клетка

Дождь в Альтаре никогда не был просто водой. Он падал с неба грязными, маслянистыми каплями, впитывал ядовитое свечение неоновых вывесок и расползался по трещинам в асфальте радужными, токсичными лужами. С высоты своего наблюдательного поста на крыше заброшенного склада Лиара видела, как город под ней пульсирует, словно больное, лихорадочное сердце. Это был её дом — гигантская клетка из бетона, стали и света, где свобода была лишь иллюзией, вывеской, горящей ярче других.

Ей было девятнадцать, но тяжесть этого мира уже успела отпечататься в уголках её глаз. Белые, как пепел, волосы были коротко острижены с одной стороны, открывая гладкую металлическую пластину кибер-разъёма на виске — стандартный порт для тех, кто жил на грани. Тонкие руки покрывали переплетения татуировок, рассказывающих истории, которые она предпочла бы забыть. Сейчас она сидела на холодном, мокром парапете, подтянув колени к груди, и смотрела вниз.

Прямо под ней, окружённая ревущей толпой, раскинулась арена «Ржавый Зуб» — выгребная яма Альтара, где кланы решали споры, а отчаявшиеся бойцы зарабатывали на жизнь, расставаясь с частями себя. Сегодняшний бой имплантов подходил к финалу. На пропитанном кровью и машинным маслом песке сошлись двое: массивный громила с хромированными поршнями вместо ног и тощий, жилистый боец, чья правая рука была произведением искусства — сложным механизмом из титановых пластин и сервоприводов.

Именно эта рука и стала его проклятием.

Громила, поймав момент, вцепился в неё своими стальными клешнями. Раздался оглушительный скрежет рвущегося металла. Толпа взревела — не от ужаса, а от первобытного, животного восторга. Лиара видела, как исказилось лицо жилистого бойца, как из его горла вырвался беззвучный крик, утонувший в общем гуле. Сноп искр, фонтан гидравлической жидкости — и драгоценный имплант, ещё мгновение назад бывший частью тела, оказался в руках победителя. Трофей.

Проигравшего оттащили с арены, оставив за собой мокрый, тёмный след. Он больше никого не интересовал. Всё внимание было приковано к громиле, который вскинул оторванную руку над головой, демонстрируя свою силу. Неон отражался от полированного металла, превращая жестокость в дешёвое представление.

Лиара отвернулась, ощущая во рту привкус желчи. Бессмысленный цикл. Завтра этот победитель поставит себе новый, ещё более дорогой имплант, проиграет его в следующем бою и сам окажется на месте того, кого покалечил. А внизу, в тёмных переулках, уже кружили «гиены» — мародёры, готовые забрать с ещё тёплого тела остатки ценных деталей, чтобы продать их на чёрном рынке и купить на вырученные деньги дозу стимулятора или фальшивых воспоминаний. Вечный круговорот деталей и плоти.

— Опять любуешься падением других? — раздался за её спиной низкий, чуть хриплый голос.

Она не вздрогнула. Шаги этого человека она узнала бы из тысячи. Тяжёлые, уверенные, с едва уловимым скрипом сервоприводов.

— Я изучаю законы нашего мира, Каэль, — не оборачиваясь, ответила она. — Сильный отбирает. Слабый отдаёт. Гиены подбирают остатки. Всё просто.

Мужчина подошёл и встал рядом, нависая над ней скалой. Каэлю было тридцать восемь, и он был осколком старого мира, реликтом времён, когда слово «честь» ещё не стало ругательством. Друг её отца. Её защитник по клятве, данной мертвецу. Его массивная механическая рука, заменявшая настоящую от самого плеча, тускло поблёскивала в неоновом свете. Она была старой, покрытой шрамами и вмятинами — не модная игрушка для арены, а боевой инструмент.

— Совет недоволен, — буднично сообщил он, глядя туда же, вниз, на копошащуюся толпу. — Говорят, дочь героя ведёт себя как уличная девчонка. Пропускает сборы, игнорирует приказы.

— Мой отец умер на этой самой арене, пытаясь доказать Совету свою верность, — её голос стал твёрдым, как сталь. В руке сам собой возник боевой нож — она всегда держала его наготове. — Он был для них просто очередной деталью, которую можно заменить. Так какое им дело до его дочери?

Каэль тяжело вздохнул. Его беспокойство было не служебным, а личным, и это раздражало Лиару ещё больше. Жалость делала её слабой.

— Лиара, я дал ему слово…

— Клятва мертвецу не отменяет приказов живых, — отрезала она, бессознательно цитируя слова, которые однажды услышала от лидера клана. Чёрный юмор был единственным щитом в этом мире. — Расслабься, Каэль. Я не ищу смерти. Я ищу смысл. А его на дне этой арены точно нет.

Он промолчал, и это было хуже любой лекции. Он просто смотрел на неё, и в его взгляде была усталая, отцовская печаль. Он видел в ней не ценный актив клана, не инструмент, а ребёнка, которого поклялся сберечь. И именно поэтому его присутствие было таким невыносимым. Она была частью клана, его оружием, но отчаянно хотела быть кем-то ещё.

— Смысл в том, чтобы выжить, — наконец произнёс он. — А выжить можно, только если за твоей спиной стоит клан. В одиночку здесь долго не протянешь. Ты это знаешь лучше меня.

— Клан — это такая же арена, только больше, — усмехнулась она. — Те же правила. Сегодня ты на вершине, завтра твои же «братья» сбросят тебя вниз ради нового импланта или более выгодной территории.

Она знала, что её слова бьют по самому больному. Каэль верил в братство, в кодекс, в старые устои, которые давно прогнили. Он был живым анахронизмом. Сильным, опасным, но анахронизмом.

Внезапно под их ногами прошла едва уловимая вибрация. Низкий, рокочущий гул, который, казалось, исходил из самых недр планеты. Он не был похож ни на грохот поездов подземки, ни на гудение силовых кабелей, питающих город. Это было что-то иное. Древнее.

Неоновые вывески на зданиях напротив на долю секунды дрогнули, их свет пошёл рябью, искажая цвета. Толпа внизу ничего не заметила, поглощённая своим кровавым зрелищем. Каэль нахмурился, инстинктивно положив живую руку на рукоять тяжёлого пистолета.

Часть 2. Железный строй

Часть 2. Железный строй

[05:00]

Сигнал.

Резкий, безжалостный, как удар тока. Он пронзает остатки сна, выдёргивая меня из серой пустоты в серую реальность. Я открываю глаза. Потолок. Идеально белый, без единого пятна или трещины. Первая мысль, как и всегда: «Порядок».

Подъём. Тело действует само, подчиняясь вшитой в мышцы программе. Секунда на то, чтобы сесть на краю койки. Две секунды, чтобы натянуть форменные брюки. Пять секунд на то, чтобы заправить койку с идеальными, выверенными по линейке углами. Каждый день, из года в год, одно и то же. Ритуал. Наш мир держится на ритуалах. Они — каркас, не дающий реальности рассыпаться в хаос.

Казарма — стерильный белый куб, в котором живут пятьдесят таких же, как я. Пятьдесят тел, облачённых в одинаковую серую униформу без знаков отличия. Пятьдесят стриженых голов. Пятьдесят пар идеально начищенных сапог, стоящих в безупречном ряду. Мы — единый механизм, взаимозаменяемые детали. Имя не имеет значения. Есть только номер. Мой — 734. Солдат 734.

Я стою в строю, пока инструктор медленно идёт вдоль шеренги. Его взгляд — как сканер, ищет малейшее отклонение от нормы. Пылинка на плече, криво застёгнутая пуговица, секундное сомнение в глазах — всё это ересь. Всё это должно быть выжжено.

— Порядок — это не просто закон, — его голос, усиленный динамиками, бьёт по ушам. — Порядок — это дыхание Вселенной. Хаос — её болезнь. Мы — лекарство. Мы — стена, отделяющая цивилизацию от варварства. И в этой стене не может быть трещин.

Он останавливается передо мной. Я смотрю прямо перед собой, в пустоту, как и положено по уставу. Чувствую его взгляд на своём лице. Слишком долго. Он ищет что-то.

— Взгляд, 734-й, — произносит он тихо, почти интимно, и от этого по спине пробегает холод. — У тебя взгляд твоего отца.

Я сжимаю кулаки, ногти впиваются в ладони. Главное — не выдать себя. Не отреагировать. Отец. Слово, которое здесь не произносят. «Списан» — так гласит официальная формулировка. Сломанная деталь, убранная с конвейера, чтобы не портить всю партию. Он тоже был солдатом. Вернулся с границы с Альтерией с раздробленной ногой и вопросами в глазах. Система не терпит вопросов. Она даёт ответы. Простые. Окончательные. Его ответ был — списание. Изоляция. Забвение.

Инструктор отходит. Я выдыхаю. Сегодня он меня не тронул.

[07:00]

Тренировочный зал. Запах пота, озона и стерилизующего раствора. Мы отрабатываем рукопашный бой. Партнёр напротив — такой же, как я. Безликий, безэмоциональный. Удар, блок, бросок. Механика. Наши тела — оружие. Наши эмоции — помеха.

Рядом со мной молодой курсант, номер не помню, допускает ошибку. На долю секунды медлит с блоком. Его противник реагирует мгновенно — захват, резкий рывок. Хруст кости. Курсант падает, его лицо искажается от боли.

Инструктор подходит к нему, не выказывая ни сочувствия, ни злости. Он смотрит на сломанную руку курсанта с интересом хирурга.

— Боль — лучший учитель, — говорит он спокойно, его голос разносится по залу. — Она не лжёт. Боль — это сигнал о несовершенстве. Ваша задача — устранить это несовершенство. Поднять болевой порог. Стать чем-то большим, чем просто плоть. Встать!

Курсант, прижимая к себе сломанную руку, поднимается на ноги. На его лице ни слезинки. Только стиснутые добела зубы. Ему окажут помощь, вправят кость, вколют регенератор. Завтра он снова будет в строю. Стена не должна иметь трещин.

Я продолжаю спарринг, но мысли уже далеко. Я думаю об отце. Помню, как он сидел на краю своей койки в изоляторе, глядя в стену. Он не жаловался на боль в раздробленной ноге. Он говорил о другом. О том, что он видел в глазах альтерийцев. Не звериную ярость, о которой твердила наша пропаганда, а что-то другое. Отчаяние. Усталость. Даже… решимость. «Они такие же, как мы, — шептал он мне, когда я тайком навещал его. — Просто их клетка покрашена в другие цвета».

Это была ересь. Опасная мысль. Вирус, который мог заразить весь механизм. Поэтому его и изолировали.

[11:00]

Общий сбор в лекционном зале. На огромном голографическом экране — карта Эйруса. Новотеррия — ярко-жёлтое, идеально очерченное пятно Порядка. Вокруг — серые и тёмные зоны Хаоса. Самое большое и уродливое пятно — Альтерия. Наша вечная война. Наш вечный враг.

Инструктор выходит на трибуну. Его лицо серьёзно.

— Солдаты! — его голос гремит. — Поступили разведданные. В секторе «Гамма-7», на территории Альтара, зафиксирована аномальная активность. Наши аналитики классифицировали её как «Объект-Альфа». Природа объекта неизвестна, но его энергетический след нестабилен и представляет угрозу для региональной безопасности.

На экране появляется размытое изображение старых складов, окутанных неоновым туманом. Теоретические сводки. Пропаганда. Мы знаем об Альтерии только то, что нам позволяют знать: хаос, анархия, импланты, клановые войны. Дикари, поклоняющиеся технологическому мусору.

— Сформирован элитный отряд для выполнения специальной задачи, — продолжает инструктор. — Цель: проникнуть на вражескую территорию, установить контроль над «Объектом-Альфа» и доставить его на нашу базу для изучения. Приоритет — захват. Живой силы противника на месте быть не должно, но будьте готовы к любому сопротивлению.

Он начинает зачитывать список номеров. Я слушаю вполуха, уверенный, что меня это не коснётся. Я — просто 734-й. Песчинка.

— …731, 732, 733… и 734.

Моё сердце замирает. А потом начинает биться с бешеной скоростью. Я. Меня выбрали. В Альтерию. Туда, где сломали моего отца.

Я поднимаю глаза на экран. На карту Альтара. На это тёмное, гниющее пятно на теле нашего мира. И впервые за долгие годы я чувствую не только запрограммированную ненависть, но и что-то другое. Странный, пугающий интерес. Желание увидеть своими глазами, что скрывается за стеной нашей пропаганды. Увидеть, была ли в словах отца хоть капля правды.

Часть 3. Приказ и предчувствие

Часть 3. Приказ и предчувствие

Зов из-под земли не отпускал её. Он стих, но его эхо продолжало вибрировать где-то на грани слышимости, тонкой иглой покалывая нервы. Лиара шла по мокрым улицам рядом с молчаливым Каэлем, и мир вокруг казался ей приглушённым, словно она смотрела на него через толстое стекло. Рёв проносящихся мимо байков, крики зазывал, шипение пара из промышленных труб — всё это стало фоновым шумом. Главным был тот пульс.

Их путь лежал в сердце территории клана «Нефритовых Кинжалов» — в штаб, который располагался в чреве старого энергокомплекса. Снаружи здание выглядело как ржавый, умирающий гигант, но внутри всё было пропитано властью. Здесь не было уличной анархии. Вместо неё царил жёсткий, неписаный порядок, подчинённый воле одного человека.

В тронном зале, пропахшем озоном от работающей электроники и дорогим синтетическим табаком, их уже ждали. Лидер клана, Риктус, восседал на импровизированном троне, сваренном из частей боевого меха. Он был грузным, прагматичным воякой, чьё лицо было картой пережитых сражений. Но главным в его облике были руки. От запястий до локтей их покрывали сложные неоновые татуировки — не просто украшение, а живой интерфейс, отображающий статус клановых систем, финансовые потоки и уровень боеготовности. Сейчас узоры на его коже горели тревожным багровым цветом.

Лиара остановилась в центре зала, чувствуя на себе тяжёлые взгляды членов Совета — теней, сидящих по обе стороны от Риктуса. Каэль встал чуть позади неё, как и подобало телохранителю.

— Ты становишься проблемой, девочка, — голос Риктуса был низким и рокочущим, как двигатель грузового корабля. Он не кричал. Ему это было не нужно. Его слова давили самим своим весом. — Пропускаешь сборы. Игнорируешь патрули. Твоё имя всё чаще упоминают информаторы конкурирующих кланов. Они видят в тебе слабость. А когда они видят слабость в тебе, они видят её во всём клане.

Лиара молчала, изучая узоры на полу. Любой ответ был бы проявлением непокорности. Любое оправдание — признанием вины. В этих стенах молчание было лучшим оружием.

Видя, что она не собирается отвечать, Риктус перевёл взгляд на Каэля.

— А ты, старый пёс? Ты должен был держать её на поводке. Слово, данное её отцу, не освобождает тебя от верности клану.

— Я верен клану, — спокойно ответил Каэль, его голос был твёрд, как металл его руки. — И я верен клятве. Отец Лиары погиб за этот клан. Его кровь — часть нашего фундамента. Девочка просто… ищет свой путь. Она молода.

Риктус хмыкнул, и этот звук был полон холодного презрения.

— Молодость не оправдание. Её «путь» ведёт нас всех в пропасть. Она — актив, ценный ресурс. Но любой ресурс, который выходит из-под контроля, становится угрозой.

Он сделал паузу, давая словам впитаться в тишину зала.

— Каэль, твоя преданность мертвецам похвальна, но сентиментальна. А сантименты в нашем деле — непозволительная роскошь. — Риктус подался вперёд, и багровый свет на его руках стал ярче. — Запомни, и пусть она запомнит: клятва мертвецу не отменяет приказа живым.

Слова ударили по Каэлю, как пощёчина. Лиара видела, как напряглись мышцы на его шее, как сжался в кулак его живой кулак. Но он промолчал. Он знал правила этой игры.

Риктус снова посмотрел на Лиару.

— Впрочем, сегодня у тебя будет шанс доказать свою полезность. — Он коснулся сенсора на подлокотнике трона, и в воздухе перед ними вспыхнула голографическая карта промзоны на окраине города. Красным мигал сектор старых складов. — Наши датчики засекли там странную активность. Скачки энергии, которых не должно быть. Никто из других кланов пока не сунулся. Слишком опасно и непонятно.

Лиара замерла. Сердце в груди пропустило удар, а затем забилось в ритме того самого пульса, что она слышала на крыше. Это было оно. То самое место. Риктус не знал, что это, но он чувствовал силу. И теперь он хотел направить на неё своё лучшее чутьё, свой живой детектор аномалий. Её.

— Ты отправишься туда, — приказал Риктус. — Одна. Проведёшь разведку. Оценишь обстановку, выяснишь, что там происходит, и доложишь. Никакой самодеятельности. Никакого геройства. Ты — наши глаза и уши. Поняла?

Она подняла на него взгляд. В её серых глазах плескался холод. Она всё поняла. Он не просто давал ей задание. Он напоминал ей о её месте. Она не бунтарка, не личность. Она — инструмент. Ценный, уникальный, но всего лишь инструмент. Её дар, её проклятие — эта странная чувствительность к аномалиям, которую она сама до конца не понимала, — клан хотел использовать в своих целях.

— Да, — коротко ответила она.

— Вот и хорошо. — Риктус откинулся на спинку трона. Неоновые узоры на его руках сменили цвет с багрового на ровный синий. Угроза миновала. Контроль восстановлен. — Каэль проследит, чтобы ты добралась до периметра. Дальше сама. И помни, девочка, — добавил он, когда она уже развернулась, чтобы уйти. — Клан даёт тебе дом, защиту и цель. Не разочаровывай нас.

Лиара не ответила. Она вышла из зала, чувствуя на спине тяжёлый взгляд Каэля. Она попала в ловушку. Отказаться она не могла — это было бы равносильно смертному приговору. Согласиться — значит, снова стать пешкой в чужой игре.

Она шла по коридорам энергокомплекса, возвращаясь в неоновый дождь Альтара. Она подчинится приказу. Она пойдёт к старым складам. Но не ради клана и не из страха перед Риктусом. Она пойдёт, потому что её тянуло туда с непреодолимой силой. Зов из-под земли был сильнее любого приказа.

Она ещё не знала, что навстречу ей, рассекая пространство на бесшумном десантном корабле, уже движется отряд из другого мира. Мира, где приказы не обсуждают, а выполняют. И их цели скоро пересекутся в одной точке.