Феникс для менестреля. Чудо на рождество

Глава первая

из которой становится ясно, что случайных встреч не бывает

Хруст снега был… вкусным. Из-под сапог доносился не резкий звук, какой издаёт сухая тонкая лепёшка, которую только надломи – и она рассыпется на крошки. Так скрипит снег в те ночи, когда от холода на вдохе слипаются ноздри, а выдох оседает колким инеем на шерстяном шарфе, намотанном по самый нос.

Нет, этим вечером снег хрустел, как похрустывает на зубах немного влажное безе, уже начавшее подтаивать, но пока ещё сохранившее свою форму. В такие вечера сам собой вспоминается запах хвои и смолы, цитрусовая свежесть фруктов и вкус пряного пунша, который плотными вязкими каплями оседает на языке, оставляя после себя терпкость вина и острую сладость перца.

– Этот пунш у нас подают на каждое рождество, – говорила девушка, быстрым шагом идущая по тропинке, вьющейся между домами. – И можешь мне поверить, Брэйни, в другое время он совершенно не тот, уж я-то точно знаю.

Её собеседник – крупный пёс коричневой масти с густой шерстью, тускло отливавшей золотом в пятнах света из окон, – бежал за ней трусцой, помахивая хвостом.

Девушка торопилась к стоявшему на перекрёстье двух широких дорог трактиру, откуда доносился весёлый гомон голосов. Поднялась на высокое крыльцо, постучала сапогом о сапог, сбивая налипший снег, поправила за спиной тёмный чехол странной формы и открыла дверь. Собака, проводившая спутницу до порога, вильнула хвостом и, развернувшись, сбежала по ступеням вниз. Пёс знал место, где ему будут рады – обогнул тёмное деревянное строение, сложенное из огромных брёвен, и побежал к подклети, где содержался скот и хранились запасы. Когда придёт время, он вернётся, чтобы сопровождать свою хозяйку.

Девушка на секунду замешкалась, провожая его взглядом, но тут же, встряхнувшись, быстро прошла внутрь, плотно прикрывая за собой дверь, чтобы не напустить холода. Несколькими шагами пересекла неширокие сени, потянула на себя следующую створку, сколоченную из тяжёлых занозистых лесин, – и окунулась в запахи и звуки протопленного помещения.

Мясной аромат подливки и густой дух лепёшек из пряного теста, которыми славилась местная стряпуха, соседствовали здесь с резким запахом хвойной наливки, традиционно начинавшей подаваться во всех трактирах примерно за месяц до рождества. Столы были заполнены, но тесноты пока не было – деревенские начнут подтягиваться сюда чуть позже.

Помещение было видно не целиком – углы тонули в темноте, но центр был освещён ярко. С закопчённого потолка, похожая на огромное ржавое колесо, свисала на крепкой толстой цепи «люстра» – металлический круг, плотно уставленный кое-где оплывшими, а кое-где новыми свечами. Свечи, воткнутые в бутылки, стояли и на столах, и за барной стойкой, где к стене была прикреплена отполированная пластина, в которой отражались языки пламени.

– А, Исмэ! – услышала девушка и, повернувшись на голос, улыбнулась.

Ей махнул рукой здоровенный усатый краснолицый трактирщик, протиравший тяжёлые стеклянные стаканы за барной стойкой.

– Здорово, Горан, – она кивнула и прошла вперёд, огибая столы.

– Я уж думал, не явишься сегодня, – мужчина прищурился, вокруг глаз собрались морщинки.

– Я же обещала, – та, которую он назвал Исмэ, уселась на грубо сколоченный высокий стул, стащила футляр с плеча, аккуратно пристроила его возле ног, – негоже забывать о данном слове.

– Исмэ, девочка! – из задней комнаты, вытирая руки вышитым полотенцем, вышла крепкая женщина в буро-коричневом платье и белом переднике.

Исмэ широко и радостно улыбнулась, приветствуя главную стряпуху и жену хозяина трактира.

– Забава!

Забава крепко обняла девушку и звонко расцеловала её в обе щёки.

– Ты что ж, с прошлого раза не ела, милая? – стряпуха упёрла мозолистые руки в крутые бока.

– Как быть, если никто не готовит так вкусно, как ты, – Исмэ скрыла смущение за улыбкой.

Она не была голодна, и недостатка в еде у неё не было. Но только Забаву это не интересовало – по мнению женщины, Исмэ была чересчур худа, поэтому в каждый визит в неё пытались впихнуть как можно больше еды. «Про запас», как не уставала приговаривать хозяйка, укоризненно качая головой.

– Садись-ка, девочка, и поешь. И откуда у тебя только голос берётся, совсем ледащая, – Забава развернулась и караваном поплыла обратно в кухню.

– Садись-садись, – фыркнул в усы Горан, – Забавушку мою не обижай!

Исмэ снова улыбнулась, усаживаясь за небольшой стол, стоявший немного в стороне. Она любила бывать здесь. Горан и Забава всегда привечали её с теплом. Об их трактире не зря шла слава на много вёрст окрест – они любили друг друга и своё дело, и щедро делились этой любовью с теми, кто приходил к ним повечерять, выпить шкалик настойки, которую мастерски готовил Горан, а то и послушать менестрелей, которые нет-нет да и захаживали даже в такой отдалённый угол Срединных земель.

Пока Исмэ отламывала и макала в густую мясную похлёбку кусочки лепёшки, дверь открылась, пропуская очередного посетителя. Мужчина в плотном плаще с глубоким капюшоном, скрывавшим большую часть лица, прошёл в дальний угол, куда практически не достигал свет. Покачал головой на предложение Горана перекусить, но потом, видимо, передумав, попросил принести такую же тарелку, какая стояла перед девушкой. Откинулся на спинку и, не снимая капюшона, начал медленно оглядывать зал. Его взгляд, единожды скользнув по Исмэ, вернулся к ней, когда она, закончив есть, бережно достала из футляра инструмент, чем-то неуловимо напоминающий цистру. Незнакомец прищурился, разглядывая новинку, которую не всегда можно было увидеть и в самых модных гостиных столицы – гитару.

1.1

Исмэ не замечала, что привлекла непрошенное внимание. Ей было не привыкать, что на неё смотрят. Не зря говорят, что каждый выбирает вещи себе под стать. Девушка была чем-то похожа на свой инструмент. Гитара, отливающая полированным деревом, притягивала взгляды плавными изгибами не меньше, чем яркие рыжие волосы, лежащие крупными завитками на плечах сказительницы-менестреля.

Пока девушка не собиралась петь. Она лишь нежно касалась пальцами струн и слегка меняла положение колок, склонив голову так низко к корпусу инструмента, что огненные пряди почти совсем закрывали её лицо. Наконец, прислушавшись к звукам в последний раз, довольно тряхнула головой, отбрасывая волосы назад, и над столами поплыл первый нехитрый перебор.

Мужчина в капюшоне тихо и слегка пренебрежительно фыркнул. По его мнению, такой инструмент заслуживал значительно большего мастерства. Впрочем, он не собирался показывать свои чувства, поэтому временно сосредоточился на похлёбке, отдавая дань искусству кухарки. Однако текли минуты, и выражение его лица постепенно менялось от снисходительного к почти восхищённому.

Исмэ не демонстрировала виртуозной игры, но тот, кто хоть что-то понимал в музыке, мог видеть, что девушка не использует и пятую часть своих способностей. Скорее, она просто не собиралась утомлять своих слушателей чем-то по-настоящему сложным. Большинство мелодий были хорошо известны местному люду, который радовался тем больше, чем более узнаваемой была песня.

Когда трактир заполнился до предела, Горан кивнул Исмэ и выставил ещё несколько свечей, осветивших менестреля. В их неверном свете стала видна проказливая улыбка девушки, которая, ударив по струнам, открыла рот – и по залу разнеслось весёлое пение местной плясовой.

Танцевать было негде, но, похоже, людей это не смущало. Кто-то притопывал ногой, кто-то отстукивал ритм пустой кружкой. Плясовая сменилась скоморошьей песнью, затем удалой якобы разбойничьей, но на деле имеющей сочинителя и весьма известной в народе. Следом зазвучала романтическая баллада.

Незнакомец, следивший не только за Исмэ, но и за её зрителями, удивлённо приподнял брови. Менестрели в каком-то смысле могли управлять настроением толпы, но настолько полное всеобъемлющее внимание и реакцию на голос он видел впервые. Возникшие сомнения заставили присмотреться к песеннице внимательнее, но ничего необычного он не заметил. Это, однако, не заставило его расслабиться.

Тем временем Исмэ сделала перерыв в пении, глотнув тёплой воды из кружки, предусмотрительно выставленной для неё Гораном.

– Про Сварога спой! – раздался из-за одного из столов мужской голос, который тут же поддержали несколько других с разных сторон зала. – Да! Да, спой! Про Сварога!

Мужчина в капюшоне нахмурился. Баллада была не из тех, которые предназначались для слуха простого люда. А когда менестрель коснулась струн, он дёрнулся со стула, чуть не сорвавшись, чтобы прервать мелодию. Но Исмэ явно ничего не смущало.

«Разгулялась непогодушка, туча грозная поднималась. Расшумелись, приклонились дубравушки, всколыхалась в поле ковыль-трава. То летела Гамаюн – птица вещая со восточной со сторонушки, бурю крыльями поднимая...» – завела девушка старинную Песнь, глядя сквозь притихших слушателей.

Эту Песнь она знала с детства. Эта Песнь была – начало и конец. Она рассказывала историю сотворения Мира – повествовала о Роде и о прародителе Свароге, который создал Землю и Небо, День и Ночь.

Там говорилось, как Сварог разделил Срединные земли. Восточная часть по справедливости отошла роду Алкионов – зоревых, рассветных птиц. Западная часть – роду сладкоголосых Сиринов. Род воинственных Стратимов и вещих Гамаюнов поделил юг, а север по праву достался огненным Фениксам.

Впрочем, менестрель не собиралась читать деревенским историческую лекцию. Она искусно сокращала детали, меняла события местами, превращая Хронику в волшебную сказку. И всё же мужчина, слушавший её внимательнее всех, продолжал недовольно хмурить брови.

Закончив балладу и поклонившись под громом аплодисментов, Исмэ обернулась в сторону Горана, но тот как раз отвлёкся на двоих посетителей, подошедших к стойке. Подумав, она опять взяла отложенную было гитару, но не успела коснуться струн.

– Не поберечь ли тебе пока голос, песенница? – раздались вдруг тихое предупреждение, а за ним последовало почти беззвучное: – Да и жизнь тоже!

1.2

Не то чтобы Исмэ испугалась отчётливой угрозы, сквозившей в словах мужчины, прячущегося под плащом. Скорее, почувствовала любопытство. Она приметила его сразу, как только он вошёл. Это была её беда и одновременно достоинство – она всегда замечала слишком многое. Вот и теперь: Исмэ видела и то, как внимательно смотрел на неё незнакомец, и его недовольство последней балладой – это отчётливо читалось в напряжённой позе, немного дёрганых движениях.

– О своём голосе я позабочусь сама, благодарю, – легко произнесла менестрель, насмешливо глядя на отклонившуюся в тень фигуру. – Невелика удаль – грозить, не показывая лица.

Мужчина дёрнулся, и Исмэ улыбнулась про себя. Молод и горяч. Иначе не отреагировал бы так на намёк о трусости.

– Составь мне компанию, песенница, – голос прозвучал не слишком-то вежливо, и девушка задумалась.

– Всё в порядке, девочка? – прогудел Горан, отвлёкшись от посетителей, требовавших чекушку настойки и закуску к ней.

Исмэ не собиралась затевать скандал. Откуда-то пришла уверенность, что незнакомец не отстанет. Однако пока она здесь, хозяин таверны не позволит случиться никакому непотребству. Поэтому девушка махнула Горану рукой и улыбнулась, а затем повернулась к мужчине.

– Приглашаешь разделить с тобой трапезу? – приподняла бровь. – Я предпочитаю видеть глаза собеседника.

Мужчина, поколебавшись, встал и вытянул руку, слегка склонившись – приглашал пройти за его стол. Исмэ подхватила гитару – свой инструмент она берегла пуще глаза – и прошла между столов в тёмный угол. Незнакомец сел напротив неё спиной к залу и стянул с головы капюшон. Один взгляд на его лицо заставил песенницу пожалеть о своём согласии. И дело было даже не в жёстких, рубленых чертах лица, и не в шраме, который, начинаясь от левого виска, спускался к уголку губ. Резко вдохнуть её заставили жёлтые, слегка мерцающие в темноте таверны глаза.

– Феникс, – Исмэ не смогла сдержать лёгкую брезгливость, которая отчётливо отразилась в её голосе.

– Мы что, встречались с тобой? – он прищурился.

– Нет. Но это и не нужно, – она отодвинула стул, собираясь встать. – Трапезничай без меня.

– Не торопись, – теперь угроза в его голосе звучала ещё явственнее, – если не хочешь, чтобы в трактир прислали наблюдателей.

Исмэ притормозила, задумавшись. Феникс победно откинулся на спинку стула, сложил руки на груди.

– Горан и Забава не сделали ничего дурного, – её взгляд был спокойным и прямым.

– Нет, – он пожал плечами. – Даже тебя притянуть за разглашение не получится, ты хорошо подготовилась. Но неужели ты хочешь, чтобы о них пошла дурная слава?

– Что тебе нужно? – Исмэ скопировала позу собеседника.

– Откуда тебе известна Песнь?

– Оттуда же, откуда известно, что феникс, пока не встретит свою пару, не гнушается разбрасываться семенами, – она фыркнула. – А потом по всем Срединным землям рождаются и растут дети с жёлто-карими глазами и тоской о полёте, который никогда не будет им доступен.

– Не все фениксы такие, – он оскорблённо поморщился.

– Не все, – Исмэ отвела в сторону взгляд, – но большинство.

На это возразить было нечего.

Собеседники помолчали. К ним, явно обеспокоившись, подошёл Горан.

– Не желаете ли отведать хвойной наливки, господин? – уважительно обратился трактирщик к мужчине, но вопросительный взгляд кинул при этом на Исмэ.

Девушка слегка покачала головой, приподняла уголки губ, показывая, что всё в порядке. Феникс с лёгкой насмешливой улыбкой следил за их переглядываниями.

– Нет, благодарю, – отказался он от предложения. – Впрочем, может быть, моя очаровательная соседка хочет что-то заказать?

Горан нахмурился, а Исмэ чуть не ругнулась вслух. Ещё не хватало, чтобы трактирщик подумал, что и на неё действует обаяние фениксов. А впрочем…

– Горан, попроси Забаву приготовить пунш? – она невинно улыбнулась, а трактирщик усмехнулся в усы.

– Только для тебя, девочка, – кивнул, показывая, что всё понял, и оставил пару наедине.

– И что это значит? – феникс прищурился.

Девушка пожала плечами.

– Я не употребляю спиртное. Ты, насколько понимаю, тоже. А пунш Забавы отлично согревает.

– Точно хочешь согреваться именно этим способом? – мужчина растянул губы в двусмысленной улыбке.

– Начнём с него, а там посмотрим, – уклончиво произнесла Исмэ и усмехнулась про себя, успев краем глаза ухватить мелькнувшую в глазах феникса искру разочарования.

1.3

Следующие несколько минут собеседники молчали. Феникс так и сидел, расслабленно откинувшись на спинку стула, сложив руки на груди, и, прищурившись, рассматривал соседку напротив. А Исмэ, подперев щёку рукой, задумчиво водила пальцем по деревянной столешнице, выписывая петли невидимых глазу узоров.

Встрепенулась она, только когда Горан поставил перед ними на стол две большие глиняные кружки, над которыми поднимался парок. Подтянула к себе ближайшую посудину, вдохнула отчётливый аромат специй и расплылась в улыбке. По-другому отреагировал на запах феникс – слегка раздул ноздри и недоверчиво поджал губы.

– Во здравие! – громыхнул трактирщик, пряча ухмылку в усах.

– Благодарствую, Горан, – Исмэ искренне улыбнулась мужчине, тот кивнул и отправился к стойке.

Менестрель перевела на феникса взгляд, в котором тут же загорелись озорные огоньки. Приподняла тяжёлую кружку, но сделать глоток не успела.

– Сдвинем? – спросил слегка язвительно феникс, поднимая свой напиток.

– Во имя лунного неба, ты серьёзно? – фыркнула Исмэ. – Неужто думаешь, отравить тебя пытаются?

– Зачем сразу травить, – он пожал плечами, но кружку не опустил.

– Ох, до чего ты трудный, – покачала головой девушка, – стучать не буду, мне, знаешь ли, кисти рук беречь надо. А такой медведь, как ты, того и гляди – шарахнет, все пальцы переломает!

Медведем стройного и гибкого мужчину назвать было никак нельзя, но Исмэ очень хотелось его поддеть. Она отобрала кружку у феникса, перелила немного напитка к себе, а потом из своей обратно.

– Вздор какой, – раздражённо мотнула головой и сделала первый глоток.

Феникс следил за ней и сам не понял, как внутри шевельнулось какое-то странное, почти забытое чувство. Неловкость? Укол совести из-за несправедливых подозрений?

Пытаясь заглушить неприятные ощущения, сделал большой глоток горячего напитка, затем второй… А потом вдруг вытаращил глаза и приоткрыл рот, часто и мелко дыша, борясь с непреодолимым желанием высунуть язык. Значительно более привлекательным выглядел ещё один вариант – кинуться на улицу и упасть лицом в сугроб!

– Эй-эй! – от невольно выступивших слёз таверна, как и лицо сидящей напротив девушки, расплывались перед глазами, но он заметил встревоженный взгляд, направленный куда-то в сторону его груди.

Попытался сглотнуть, сморгнул с ресниц влагу, посмотрел вниз и увидел, что одна пола плаща практически обуглилась. Не удержать свой огонь! Такого позора с ним не случалось с того дня, как…

Он подскочил и направился к стойке. Исмэ перевела дыхание, сбившееся было, когда она заметила крохотные язычки пламени, не причинившие вреда фениксу, но так быстро заставившие истлеть плотную ткань. Выходка её была откровенно детской, и некстати пробудившаяся совесть заставила девушку смущённо опустить глаза. Впрочем, она быстро уговорила саму себя, что её вины в случившемся нет.

За стол мужчина вернулся спустя минуту. Поставил перед собой запотевший кувшин с ледяной водой и залпом выпил один за другим три стакана. Слегка отдышавшись, хрипло спросил:

– А у тебя в кружке что?

– Да то же самое, – Исмэ пожала плечами. – Не веришь – попробуй!

– Нет уж! – он слегка шарахнулся назад.

– Зато согревает, – менестрель метнула в него хитрый взгляд. – Забава добавляет в пунш порошок жгучего перца.

– Добавляет? Ты, наверное, хотела сказать, настаивает на нём этот змеев пунш… сутки… или двое! – феникс выглядел взъерошенным, разозлённым и одновременно смущённым тем, что его поставили в дурацкое положение.

Стало заметно, что он на самом деле значительно моложе, чем показался Исмэ на первый взгляд. Она украдкой вздохнула, отодвинула от себя кружку и погрустнела. Мужчина отметил эту перемену и только открыл рот, собираясь задать вопрос, как дверь таверны распахнулась с громким стуком.

На пороге, тяжело дыша и придерживаясь рукой за косяк, скрючился, пытаясь что-то сказать, молодой и какой-то нескладный мужичок в распахнутом, косо сидящем на плечах тулупчике.

– Войко, что?.. – трактирщик, завидев ввалившегося посетителя, тут же торопливо вышел из-за стойки.

– Смилянка рожает, – выдохнул Войко, вцепился Горану в фартук.

– Тебе настойки? Или воды?

– Внутрь или на голову? – пошутил кто-то за соседним столом, но хозяин хмуро покосился туда, и незадачливый шутник тут же умолк, уткнувшись в свою кружку.

– Повитуха… повитуху ей надо… – Войко дышал с присвистом, видно, бежал всю дорогу до трактира и теперь никак не мог отдышаться.

– А где ж Цветана, не у вас? – Горан нахмурился ещё сильнее.

– В соседней деревне роженица тяжёлая, сказывают… Два дня она там уже – подал голос мужчина через два стола от входа.

Войко всхлипнул, запустил дрожащие пальцы в волосы, нещадно выдирая тёмные пряди.

– Ты сядь, сядь, – крупный трактирщик подцепил будущего папашу чуть не за шиворот, устроил на скамье поблизости. – Сейчас Забаву позову, она какой-нито совет даст.

Феникс, отвлёкшийся на разыгрывающуюся перед посетителями трактира драму, не заметил, как Исмэ поднялась со своего места.

1.4

Презрение, полыхнувшее в глазах Исмэ, чуть не заставило его поёжиться. Феникс не привык к таким взглядам в свою сторону. Девушка, не сказав больше ни слова, прошла вперёд. Мужчина растерянно проследил за ней, а затем, словно спохватившись, быстро подскочил следом. Накинул на голову капюшон, попытался запахнуть обгорелый плащ – не вышло. Плюнул с досады и, огибая углы столов, поторопился к выходу.

Забава уже стояла возле сгорбившегося Войко, что-то негромко приговаривая, когда Исмэ подошла к стряпухе и коснулась её плеча.

– Забавушка, – тихо произнесла она, посылая женщине понятный только им двоим взгляд. Та споткнулась на полуслове, вгляделась в серьёзное лицо и, помедлив, кивнула.

– Войко, давай, поднимайся! Будет Смилянке помощь!

Лицо мужичка озарилось какой-то полоумной надеждой. Он подскочил, дико озираясь по сторонам, но Забава не дала ему взорваться вопросами, а быстро вытолкала в сени. Следом вышла Исмэ, за ней феникс, которому явно не нравилось происходящее.

– Иди домой, – стряпуха застёгивала на Войко кургузый тулуп и одновременно наставляла тягучим размеренным голосом. – Исмэ с тобой пойдёт, подсобит и отвлечёт твою Смилянку. А там и помощь подоспеет. Не полошись, справитесь!

Войко, поддавшийся успокаивающему тону, несколько раз кивнул головой и, приободрившись, махнул Исмэ рукой, приглашая следовать за ним. Чуть не кубарем скатился со всхода и потрусил по тропинке, хорошо видной в свете полной луны.

Исмэ глянула на очистившееся небо и втянула носом похолодевший воздух. Ночью ударит мороз. Девушка оглянулась на Забаву.

– Гитару прибери, вернусь за ней.

Стряпуха кивнула и скрылась за дверью, а менестрель начала торопливо спускаться с крыльца. Мыслями она уже была у постели женщины, готовящейся произвести на свет дитя, когда зазвучал голос, заставивший её очнуться:

– Ты что, серьёзно? Зачем тебе туда?

Исмэ обернулась, уставилась на феникса, о котором успела позабыть.

– Тебя не спросила, что мне делать, – фыркнула раздражённо, затем огляделась и пронзительно свистнула.

Спустя пару мгновений откуда-то снизу, из-под дома, вынырнул крупный пёс и, чуть не сбив мужчину с ног, в несколько прыжков оказался возле хозяйки. Исмэ потрепала его по ушам и, молча развернувшись, прибавила шагу.

Феникс пошёл следом, не отставая, но соблюдая дистанцию. Он было собрался пристроиться рядом, но недвусмысленный рык пса заставил остеречься. Не то чтобы его пугала дворовая псина, он легко мог с ней справиться. Но злить девушку лишний раз не хотелось.

Тем временем Исмэ догнала Войко, нырнувшего в ворота и побежавшего к срубленной в стороне от дома бане, из трубы которой валил дым.

– Вот, я, значит… – начал он, но девушка перебила, заговорив жёстко и властно.

– Не заходить и не мешать нам, понятно?

– А… как же…

– Помощь придёт – пропустишь. Мужчинам сюда хода нет, ясно? – она впилась взглядом в Войко, и тот, сглотнув, попятился – показалось вдруг, что в глубине серых глаз полыхнуло серебром. Но тут же, выкатив колесом не больно-то мощную грудь, кивнул.

– Вот и хорошо, – кивнула Исмэ и, не удостоив даже взглядом успевшего подойти феникса, скрылась за дверью. На крыльце, потоптавшись, улёгся пёс. Слегка приподнял в намёке на рычание верхнюю губу, обнажая немаленькие клыки. Показав таким образом серьёзность своих намерений, собака замерла, положив голову на лапы.

В жарко натопленной бане раздался жалобный стон. Смиляна, для которой роды были первыми, уже совсем плохо соображала от боли и не удивилась, когда над ней склонилось незнакомое девичье лицо. Ни Войко, ни феникс, доведись им увидеть зашедшую к роженице девушку, не признали бы в ней рыжеволосую Исмэ, сказительницу-менестреля.

– Ну, ну, милая, давай-ка посмотрим, что тут у тебя, – ласковый говорок заставил роженицу встрепенуться и застонать ещё раз. – Вот и хорошо, вот и славно. Когда начало прихватывать?

– С утра, – прошептала Смиляна, которой стало вдруг легче от этого голоса.

– Солнце не должно встать над тобой дважды, – голос продолжал успокаивать, убаюкивать, приглушать боль. – Твоему ребёнку пришла пора появиться на свет.

Войко успел протоптать вокруг бани тропу, по которой спокойно проехали бы сани. Феникс, сидя на завалинке избы, следил за вырывающимся изо рта паром – огненная суть не позволяла замёрзнуть, но мужчина отчаянно скучал. Только однажды за всё время ему пришлось встрепенуться. Показалось, что зазвенел в воздухе какой-то тонкий певучий звук – и тут же прервался. Но как он ни прислушивался, больше ничего расслышать не удалось.

Небо на востоке уже окрасилось в алый цвет, когда скрипнула дверь, и пёс, пролежавший изваянием на крыльце все последние часы, встал на лапы, потягиваясь.

– Сынок у тебя родился, Войко, – из бани, устало улыбаясь, вышла Исмэ. Оглянулась на занимающийся рассвет. – Светобором назовите. Иди, – отошла в сторону, пропуская внутрь всхлипывающего от облегчения мужчину.

Спустилась с крыльца и с удовольствием прогнулась в пояснице, вытягивая руки вверх и расправляя плечи. Но движение замерло на середине – девушка круглыми глазами уставилась на поднявшегося ей навстречу с приступка феникса.

Глава вторая

в которой обнаруживается, что домашние питомцы бывают очень полезны

Феникс молча, но уверенно шёл позади уставшей Исмэ, направлявшейся обратно в трактир. Она бы, наверное, разозлилась на него за это упорное преследование, но сил не было.

Когда мужчина назвал ей своё имя, сердце её заколотилось так, что показалось – он сейчас услышит. И теперь девушка корила себя за глупую надежду, внезапно встрепенувшуюся в груди – ах, как она была восхитительна, эта надежда… И, как ни тоскливо было сознавать, совершенно несбыточна.

Менестрель тихонько вздохнула и начала медленно подниматься по всходу на крыльцо трактира. Брэйни, не отстававший от Исмэ всю дорогу, в этот раз не побежал к подклети, а остался на крыльце и негромко, но недовольно заворчал на поднявшегося следом Феба.

Феникс только равнодушно покосился в его сторону и зашёл внутрь. Пёс вздохнул и улёгся с краю площадки, чтобы на него не наступили выходящие. Что бы там ни было, хозяйку он в обиду не даст. Особенно этому чужаку. Брэйни чётко знал, кто это – а потому не доверял.

– Исмэ, девочка! – к зашедшей в тепло и тут же покачнувшейся от усталости девушке торопливо вышла навстречу Забава. – Ну что?

– Мокошь спрядёт, глядишь, всё и хорошо будет, – улыбнулась в ответ менестрель. – Мальчик.

– Ну, слава Пряхе, – облегчённо кивнула Забава, опуская раскрытую ладонь на стол в благодарном жесте. – А теперь садись-ка и поешь!

Исмэ не стала отказываться. Вот только недовольно поморщилась, когда за стол напротив неё уселся феникс. Заводить разговор ей не хотелось, девушка вымоталась до такой степени, что плохо соображала, поэтому молчала. Забава, неодобрительно покосившись на мужчину, расставила перед ними тарелки с похлёбкой и положила уже остывшие, но всё равно вкусные лепёшки.

Феб доел первым и подождал, пока вяло ковырявшаяся ложкой в еде Исмэ отодвинет от себя тарелку.

– Зачем ты упомянула дряхлых идолов? – феникс с немного презрительным интересом смотрел на менестреля. – Что за доморощенные убеждения?

– Люди не лезут к твоим богам, а ты не трогай человеческих, – тут же ощетинилась Исмэ. – Мокошь – единственная богиня-женщина в их вере, и она прядёт судьбу каждого человека.

– В их вере? – Феб выделил слово интонацией. – Но ведь не в твоей, верно?

Исмэ ругнулась про себя. Так глупо приоткрыться. Это всё от усталости. Ей бы отдохнуть, поспать… часов восемь, а то и десять! Вот только неоткуда их взять.

– Чего тебе от меня надо, феникс? – повторила она свой вопрос, который уже задавала во дворе Войко.

Тогда мужчина не ответил. Молчал он и сейчас, задумчиво разглядывая бледную девушку с тёмными кругами под глазами. Не похожа она была на ту весёлую песенницу, которую он увидел здесь, в таверне, несколько часов назад.

– Я сказал тебе своё имя, – помедлив, отозвался он, наконец.

– Моё имя тебе известно, а твоё мне без надобности, – отрезала Исмэ. – Как встретились, так и разойдёмся.

– Куда ты направляешься? – прищурил жёлтые глаза Феб.

– С чего я должна отвечать? – теперь девушка разозлилась.

– С того, что меня наняли к тебе охраной.

Его позабавило выражение крайнего изумления на её лице.

– Какая охрана? – растерянно произнесла Исмэ. – Кто?..

– Вот и мне интересно, – Феб наклонился вперёд, кладя локти на стол и внимательно вглядываясь в свою собеседницу. – Заказ пришёл через посредника. Так что тебе от меня теперь никуда не деться.

– Да ты свихнулся?! – Исмэ повысила голос, не заботясь, что её могут услышать.

– К сожалению, нет, – феникс помрачнел на секунду, но тут же вновь приподнял уголки губ, хотя в его глазах улыбка не отразилась. – Заказчик щедро оплатил мои услуги.

Менестрель перебрала в голове несколько самых грязных ругательств, какие знала. Одна версия насчёт заказчика у неё была – и она означала, что все её уловки не сработали. Девушка чуть не застонала от тоски, но тут же взяла себя в руки. Даже если она права, один козырь в рукаве у неё всё равно остаётся.

– Кто ты такая, песенница Исмэ? – внезапно спросил Феб, немного отпуская свою суть и позволяя ей разгореться в глазах. Мало кто мог противостоять огненному взгляду феникса, но девушка только фыркнула.

– Умерь свой пыл! Неужто ты ждёшь, что я выложу тебе всё на блюдечке?

Язычки пламени в зрачках потухли, и мужчина смерил свою «подопечную» раздумчивым взглядом.

Нагонявший на него прежде тоску, этот заказ совершенно точно становился интересным.

2.1

В голове у Исмэ бродили совсем иные мысли. Главной из них была – как побыстрее избавиться от непонятного охранника. Девушке совершенно не был нужен соглядатай в делах. Да и цель, к которой она стремилась и ради которой вступила на свой путь, могла вызывать серьёзные сомнения. Если бы кто-то о ней узнал, разумеется.

Идей для отваживания от себя наглого феникса было несколько. Как чаще всего и бывает, наиболее подходящей казалась самая сложная в исполнении. Вряд ли его можно провести расхожей уловкой. Впрочем, почему бы не начать с чего-то простого?

Очевидно, размышления Исмэ отчётливо отразились на её лице, потому что Феб, прищурившись, процедил:

– Не надейся обвести меня вокруг пальца.

– Чего ради? – менестрель утомлённо махнула рукой и ею же прикрыла рот, еле сдержав зевок. – Кто я такая, чтобы мешать тебе выполнять свою работу?

Феникс смерил девушку подозрительным взглядом. Что-то было не так в её словах, но что именно – он понять пока не мог. А Исмэ поднялась из-за стола, слегка покачнувшись на подкосившихся ногах, и, подойдя к двери в кухню, позвала стряпуху.

– Забава, мне пора, – она устало улыбнулась выглянувшей из-за створки женщине.

– Да ты что, милая! – стряпуха нахмурилась. – Никуда я тебя не отпущу! Отдохнуть тебе надо, тебя же первым ветром унесёт!

– Времени у меня… – начала было Исмэ, но договорить ей не дали.

– Совсем помешалась! – замахала на неё руками Забава. – И не думай! Поднимешься сейчас и поспишь как следует! Дорога из-под ног не убежит.

Менестрель собралась было возражать, но поняла, что силы у неё закончились. Ей действительно надо выспаться. А охранник – ну что ж, он пока в своём праве, пусть торчит, где хочет. Может уйти, может остаться. Лучше бы, конечно, первое, но вряд ли ей так повезёт.

– Забавушка, Брэйни снаружи сидит, – неловко проговорила Исмэ. – Покормить бы его…

– Не переживай, – улыбнулась стряпуха, убедившаяся, что спорить с ней не собираются. – Горану скажу.

– Спасибо, – девушка кивнула и развернулась к занимавшей целый угол трактира огромной печи, от которой шло ровное тепло.

Горан и Забава не держали комнат для перехожего люда, но место для отдыха тем не менее было – следовало подняться на полати по специальной конструкции, напоминавшей лестницу – её в здешних местах называли голбец, и находилась она как раз рядом с кухней. Оказавшись наверху, Исмэ устроилась на мягком, набитом шерстью тюфяке, завернулась в лежавшую тут же хлопковую верюгу и моментально заснула.

Феникс, следивший за тем, что она делает, молчал. Но когда песенница затихла, переместился за стол, стоявший ближе всего к печи. Здесь, прислушавшись, он мог разобрать дыхание девушки. В конце концов, его ведь наняли для неё, верно? И заплатили так, как не платят тому, кто совсем недавно начал промышлять этим заработком.

Мужчина тоже зевнул и откинулся на спинку стула, вытягивая ноги. Достал из тощей заплечной сумы, практически не видной под плащом, который он так и не снял, небольшое птичье пёрышко. Посмотрел на него внимательно – и перо вспыхнуло под его взглядом. Сторонний наблюдатель удивился бы: не появилось ни запаха палёного волоса, ни пепла – лишь поднялся вверх, закручиваясь спиралью, светлый дымок.

Феникс проследил за ним взглядом и удовлетворённо кивнул. Послание было отправлено. Теперь можно было отдохнуть.