Фестиваль

Пролог

Темнота была настолько явственной, что ей казалось, стоит протянуть руку, и можно пощупать черную непроницаемую вату, окружившую со всех сторон.

Она прошла немного вперед, во всю силу напрягая зрение. Холодный каменный пол леденил босые ступни, но она этого не замечала. Где-то позади капала вода, разбиваясь с сильным булькающим звоном. Ни одного постороннего звука не проникало сюда. Черная зловещая тишина.

С замиранием сердца, шаг за шагом, она пробиралась вперед.

Если бы она посмотрела сейчас на себя со стороны, то увидела бы крадущегося человека с выставленными вперед руками и застывшей на лице гримасой ужаса.

Именно ужас она чувствовала в данный момент – дикий неописуемый ужас. Ее ноги скользили по мокрым булыжникам, издавая шлепающие звуки.

Прошло уже, наверное, с полчаса, как она попала сюда. Если бы она помнила, КАК она сюда попала, то, несомненно, пулей выскочила бы обратно, из этого адского места.

Что-то сорвалось с потолка, прямо над головой и, задев ее чем-то упругим и шершавым, пища и чихая, улетело туда, откуда она брела.

Сердце стучало быстро и гулко. Кровь с тяжелым напором бросилась к вискам. Она присела, потому что не могла продолжать идти дальше. Тело сотрясала крупная дрожь.

«Это, наверняка, летучая мышь», – успокоила она себя. Они не опасны, совсем не опасны. Хотя где-то она читала, что летучие мыши пьют человеческую кровь. А когда их очень много, то с человеком они расправляются за пару минут.

Она заплакала и сквозь слезы посмотрела на потолок. «Я этого не заслужила! Боже? За что?! Выпусти меня отсюда, боже! Пожалуйста!..»

Тишина становилась невыносимой.

«Так нельзя сидеть!» – раздался внутри твердый голос. «Встань и иди вперед.»

– Тебе легко говорить, – всхлипывая, прошептала она в пустоту, но, однако послушалась и нетвердыми шагами двинулась дальше.

Ощупывая гладкую стену правой рукой, она убедилась, что в этом месте делается поворот. Медленно повернув, она прошла несколько метров и почувствовала, что булыжники под ногами – абсолютно сухие, даже теплые.

Этот факт несколько поднял настроение, но тут она ощутила, как что-то или кто-то прикасается к ее распущенным волосам.

Замерев от страха и боясь шевельнуться, она простояла несколько минут. Потом медленно, так медленно, как только могла, развернулась.

Зная, что тьма все равно не позволит ей ничего разглядеть, она сделала шаг вперед, ожидая, что в любую секунду челюсти летучей мыши или какого-то другого существа сомкнутся на горле. А может быть еще хуже. Сначала одна крыса решится схватить за босую ногу и вырвать маленький кусочек мяса. Будет больно, наверное, она закричит... А что будет дальше? Воображение мигом нарисовало страшную, даже нет – жуткую картину. Почуяв кровь, собратья первой хищницы, уже не боясь, начнут терзать сначала ее ноги, а затем и все остальное... В лицо пахнуло теплом. Сквозняк. Значите где-то есть выход.

«О, боже?» – от свалившегося напряжения она нервно рассмеялась.

«Глупая», – сказал ей тот же твердый голос», – возьми себя в руки.

– Сама глупая, – ответила она в пустоту.

«Подруга», – сказал ей голос, – «если ты начиталась Брэма Стокера или Стивена Кинга, то вини в этом только себя. Надо смотреть на вещи реально Ты попала в обыкновенный подвал. Тебе даже повезло, ты ведь знаешь, что бывают подвалы и похуже. НАМНОГО ХУЖЕ. Так что выбирайся и не распускай нюни».

«Но ведь, там, где я была, не ощущалось сквозняка», – подумала она. «И там было сыро».

Она вернулась назад к повороту, держась за стену уже левой рукой. «Значит, здесь не один ход», – решила она, и шагнула к месту, где, по ее мнению, должна быть стена.

Стены не было.

Первый раз она горько пожалела, что не курит. Так бы у нее былая зажигалка, или спички. На всякий случай, похлопав себя по карманам, и постояв еще с минуту на развилке, она решила идти в ту сторону, откуда чувствовалось перемещение воздуха.

Немного освоившись, она передвигалась чуточку быстрее, переставляя ноги таким образом, словно под ними находился лед.

Странно, но никаких труб, ящиков и подобного мусора пока не попадалось. Она еще ни разу не споткнулась.

Пройдя еще метров двадцать, она остановилась. О таких длинных коридорах в подвалах ей приходилось слышать, но побывать пришлось впервые. Лучше бы этого не произошло никогда.

Булыжники под ногами оказались сухими и идти было не трудно, если бы не тишина, все больше и больше гнетущая ее. А еще абсолютный мрак.

«Или у меня что-то с памятью, или меня украли и выбросили сюда», – подумала она, вслушиваясь в стук своего сердца.

На днях она очень сильно ударилась головой. Вернее, ее ударили. То, что было потом, вспоминалось тяжело. Словно отдельные кусочки ее мозга, где хранилась память, заволокло непроницаемым туманом. Правда, нельзя сказать, что у нее что-то нарушилось, по крайней мере, врачи так сказали. Она не сделалась идиоткой, и даже за эти несколько дней перестала обращать внимание на жестокую головную боль, такую, что иногда ей хотелось вырвать себе глаза, или вообще отрезать голову.

В такие минуты она ничком лежала на своей кровати и думала, что вот-вот умрет. Инсульт... или как там это называется. В ее раскаленной голове проносились неясные образы. «Ангелы», – думала она. «Скорее бы уж».

Помассировав немного виски, она огляделась. Какое-то неуловимое изменение обстановки заставило ее вздрогнуть.

Все та же темнота, теплый сквозняк, голые стены. Но что-то добавилось еще.

Медленно переставляя деревянные ноги, она прошла еще метров десять. Коридор под углом уходил вправо. Она подошла к другой стене.

Глава 1

– То, что вы предлагаете, очень интересно. Молодой человек в черном костюме огляделся, наслаждаясь летней прохладой ночного парка. – Но это несколько не входит в наши планы. Вы меня понимаете? Как вас кстати, называть?

– Зовите меня Макс. Тем не менее, одно другому не помешает. Вы можете на этом хорошо заработать.

Человек усмехнулся. Нагло и цинично.

– Вы думаете, нам не хватает? Нас поддерживают целые правительства. Это вам не Россия.

– И все же... По-моему, много никогда не бывает.

– У нас другие задачи. Нам заплатили, мы заплатим в свою очередь вам. Конечно, если вы нам поможете. В конце концов, вы даже не знаете, что предстоит сделать.

– И что же?

– Сначала я назову сумму, которую вы можете получить. Двести тысяч долларов. Макс достал тонкую сигарету и затянулся.

– За эти деньги можно многое сделать...– неопределенно сказал он.

– Поэтому вы нам и подходите.

Макс быстро взглянул на собеседника и тут же отвернулся.

– Да вы так не волнуйтесь, – сказал человек в черном, – ваше прошлое и настоящее, – он сделал паузу, – нам очень хорошо известно. Мы рискуем, но только не в таких делах. Закончили спецшколу КГБ, были двойным, – тут он спора запнулся, – агентом. Одним из лучших, надо признать. Кстати, в одном откровенном журнальчике писали про ваши подвиги...

– Эта скотина, предатель! – прошипел Макс. – Он многих сдал. Но про меня он почти ничего не знал. Только слухи.

– Да, слухи... – подтвердил человек.

– Но я отошел от дел, – сказал Макс.

– Такие, как вы, не отходят от дел. Они только поджидают удачного момента. Макс вспомнил названную цифру.

– Что мне надо сделать и какие гарантии?

– А вы не любите откладывать дела в долгий ящик...

– Я теперь деловой человек. Время – деньги. Вы это прекрасно знаете.

Почти полчаса незнакомец объяснял Максу общие детали. Иногда он поглядывал по сторонам и незаметно – на часы.

– Почему вы не боитесь, что я вас сдам? Ваше предложение слишком опасно для выполнения... Будет жуткий резонанс.

– Вы говорите глупые вещи, – холодно ответил собеседник. – Впрочем,– он задумался, – даже вам это непростительно. Мы заинтересованы друг в друге. И знаем слишком много.

Макс кивнул. Его карие глаза, светились стальным блеском.

– Если я соглашусь, вы должны согласится на мои условия.

– Какие?

– Во-первых, никто не вмешивается.

– Согласен.

– Во-вторых, вы поможете мне в деле, о котором я сказал.

Взгляд человека затуманился. Он не хотел брать на себя лишние обязательства.

– Мне кажется, это лишние хлопоты.

– Это мои условия, – сказал Макс. – В противном случае...

– Хорошо, – неожиданно согласился собеседник. – Я сделаю это. Куда все отправить?

– Вы разве больше не приедете?

– Нет. Наше участие предполагается в самом конце.

– А деньги? Вы же не думаете, что я буду, мягко говоря, нарушать закон за честное слово?

– Нет. – Человек вытащил из кармана плоский прямоугольник кредитной карточки. – Здесь треть. Две трети – по окончании.

– Если вы меня обманываете... – начал Макс.

Собеседник резко повернулся.

– Мы уже говорили на этот счет. Куда передать документы? – повторил он.

– Передайте почтой на мое имя. Вы знаете адрес?

– Да.

– Сколько потребуется времени? – спросил Макс.

– Примерно месяц – полтора. Могут возникнуть сложности. Но учтите, то чем вы занимаетесь, нас не касается. Мы платим вам только за то, о чем мы договорились.

– Я гарантирую, что у вас не возникнет проблем, – сказал Макс. – Только непонятно вот что, зачем растягивать дело на целый год? Я мог бы сделать то же самое за месяц или даже две недели. Меньше риска, а эффект такой же.

Незнакомец помолчал, всматриваясь в безоблачное звездное небо. Потом ответил:

– Так хочет заказчик.

Глава 2

Василий Батурин вышел из прохладного здания железнодорожного вокзала Калининграда и огляделся. В руках он держал небольшой черный чемоданчик, содержащий в себе единственный выходной костюм, пару хлопчатобумажных рубашек и гигиенические принадлежности.

Его ошеломил старый, немецкой постройки железный каркас вокзала. Таких он не видел ни в одном из городов, которые проехал. А проехал он немало. Прямиком из солнечного Бишкека, через Москву, и вот теперь он, наконец, на месте.

О своем бывшем родном городе вспоминать не хотелось. Если ты русский, тот тебе там делать нечего, ты – низшая, вторая раса. Он прекрасно помнил, с каким настроением приходил отец домой с работы последние месяцы жизни. Унижения, которым он подвергался и свели его в могилу. В этом Василий не сомневался, но и терпеть не хотел.

Отец частенько упоминал в своих долгих вечерних рассказах Калининград. До того, как его послали по комсомольской путевке на солнечный юг, он некоторое время проработал главным технологом на рыбзаводе. Эти деньки, по его словам, были лучшими в жизни.

– Сынок, – повторял он почти каждые вечер, усаживаясь за рабочий стол, -поверь мне, здесь тебе жизни не будет. Поезжай в Калининград. Устроишься на работу, заведешь семью, там и квартиру дадут...

Пересекая здание вокзала, Василий придирчиво оглядел себя в большое, метра четыре высотой зеркало в массивной бронзовой раме.

На него смотрел молодой человек лет двадцати четырех – двадцати пяти, высокий, спортивного телосложения. Его загорелое лицо с несколько выдающимися скулами и большими черными глазами, несомненно, привлекали внимание женщин. В этом он убедился по вниманию проводницы. Искренняя теплая улыбка выдавала в нем обаятельного общительного человека.

Погода выдалась преотличная, тепло, однако, не так жарко, как в Бишкеке. Несильный ветерок шевелил зеленые кроны деревьев, растущих на прилегающей к вокзалу площади.

Медленным шагом он шел по чистому тротуару, разглядывая прохожих. Одни спешили по делам, другие, также, как и он, прохаживались, наслаждаясь летним покоем.

Чуть поодаль, метрах в пятидесяти, шумела дорога, кишащая автомобилями преимущественно иностранных марок. Квадратные корпуса троллейбусов на остановке выстроились друг за другом в длинную очередь.

Оглядевшись, Василий достал из внутреннего кармана маленькую записную книжку в кожаном переплете. Она содержала адреса, по которым нужно было обратиться в первую очередь. Знакомые отца. Мать сказала, что они не откажут, если он напомнит им фамилию. Не должны отказать. Василий скользнул взглядом по первому адресу. Советский проспект. Управление внутренних дел, Литвинов Иван Дмитриевич.

Это по поводу работы. Конечно, в некоторых кругах профессия стража порядка не очень котировалась, зато предоставляют общежитие, униформу и питание. Именно это ему сейчас было необходимо.

Прочитав список до конца, Василий решил, что не стоит испытывать судьбу. Возле обшарпанного, с вывеской начала шестидесятых годов, гастронома «Стрела» он заметил двух патрульных, разомлевших и попивающих квас.

Видимо, они знают, где этот Советский проспект.

По привычке он перешел улицу в неположенном месте. Василий отметил про себя неважное состояние асфальта, огромные трещины, черные щупальца которых опутывали дорожное полотно. Василий не изучал язык глухонемых, но прекрасно понимал, что именно твердят шевелящиеся губы водителей.

– Извините, – обратился он к двум молодым ребятам в форме патрульно-постовой службы. – Вы не подскажете, как мне найти Советский проспект?

Они посмотрели на него без особого интереса.

– Вон, видишь остановку, – сказал один из них, кивая головой. – Там сядешь на двойку, пятерку или шестерку. Выйдешь на вокзале, там недалеко.

– А на чем ехать-то? – спросил Василий, чувствуя всю наглость этого вопроса. Постовой устремил на него непонимающий взгляд.

– Как на чем?.. На трамвае попробуй.

– Хорошо, спасибо.

Василий устремился к забитой народом остановке и где-то через час добрался до указанного адреса.

Город из окна стонущего и охающего трамвая ему очень понравился. Широкие, довольно чистые улицы утопали в буйной зелени. Большое количество отдыхающих и курортников слонялось в поисках свободного местечка в кафе или баре. Их безмятежные лица придавали городу спокойный, умиротворенный вид.

Красивые девушки в миниюбках, гордо выпрямив плечи, дефилировали по эстакадному мосту, как фотомодели но подиуму. Их высокие стройные фигуры и развевающиеся волосы заставляли выгибать шеи добрую половину трамвая.

Чуть дальше раскинулся огромный торговый центр из стекла, металла и пластика, облепленный массой машин и легко одетых людей.

Василию показалось, что он попал в Европу, в какой-нибудь германский или австрийский город. Облагороженные немецкие здания, множество яркой рекламы, все это выгодно подчеркивало архитектуру и цивилизованность.

Дом на Советском проспекте оказался довоенной, если не дореволюционной постройки. Исключительно массивные коричневые стены из кирпича возвышались на четыре этажа. Окна первого этажа закрывали ажурные решетки.

Василий поднялся по ступенькам. Разомлевший дежурный за столом что-то писал в журнал.

– Здравствуете. Подскажите, Литвинов Иван Дмитриевич еще работает у вас?

Офицер взглянул на него и тут же продолжил заполнение списка.

– У него не приемный день. Завтра приходите с двух до четырех.

Василий хотел сказать, что жить ему нужно уже где-то сегодня, и немного помолчав, обратился опять, ощущая крайнюю неловкость.

– Товарищ капитан, если он есть, скажите ему, от Батурина...

Капитан поднял голову и смерил Василия долгим пронзительным взглядом. Видно, не захотев испытывать судьбу, он потянулся к телефону.

Глава 3

– Хотите кофе? – предложила Никитина человеку, сидящему напротив. Это был Карташов, раньше она о нем слышала, но никогда не видела.

Его элегантный, песочного цвета пиджак и несколько вызывающий галстук на белоснежное рубашке шились, по крайней мире, у Пьера Кардена.

– Почему бы и нет, – ответил он, разглядывая кабинет. – Только без сахара.

Сидевшая слева от него за журнальным столиком из красного дерева помощница Никитиной – Анжелика Кордец тихо поднялась и вышла в приемную. Через некоторое время она вернулась с круглим серебряным подносом девятнадцатого века. Маленькие, того же металла изящные чашечки и старомодный кофейник с длинным носиком были явно из одного и того же сервиза. Старого я дорогого.

– Хорошая вещь, – похвалил Карташов, оценивая антиквариат.

– Вы, кажется, этим занимаетесь? – поинтересовалась Никитина, наблюдая, как Анжелика разливает кофе.

– Не совсем. Но иногда приходится. Заниматься старинными вещами ж очень выгодно, к тому же интересно. Но у меня ремесло пошире. Никитина кивнула, нисколько не понимая, что именно он имеет в виду.

– Но сейчас тяжело стало, – продолжил Карташов,– законы никудышные, иностранцы нам не доверяют. Звонит, например, немка, хочет дом купить, в котором до войны ее родители жили, и все нахожу, договариваюсь с нынешними хозяевами, а как дело доходит до практической стороны, тут нередко все и обрывается – они в шоке от нашей бюрократии. Сейчас даже за деньги ничего не сделаешь.

– Так вы просто – обыкновенный маклер? – спросила Кордец невинным голосом. Карташов обидчиво встряхнул головой.

– Ну что вы! Всю эту коммерцию я бы послал... – он многозначительно промолчал, куда именно. – Вы знаете, сколько стоит день раскопок, ну, например, развалин рыцарского замка?

Обе женщины промолчали.

– Не знаете... Самый минимум – полторы тысячи долларов. Это при минимальном оборудовании и количестве участников. Сами понимаете, чем это оборачивается... И так – везде, за все надо платить. А то, что ты делаешь – никому не нужно... – он удрученно замолчал, но сразу опомнился, – впрочем, я совсем по другому вопросу. Как вы уже, наверное, догадались, мне приходится заниматься бизнесом, чтобы не прогореть. Я хочу предложить вам хорошую идею, на которой мы сможем заработать.

– Что-нибудь с иностранцами? – предположила Кордец.

– Нет. Я все объясню по порядку, и, зарегистрировал страховую компанию, работа уже идет, и довольно неплохо. Честно говоря, я даже не ожидал такого наплыва. Так вот, вы, насколько я знаю, делаете шоу?

Никитина сложила руки на груди и кивнула. Анжелика неотрывно смотрела, как шевелились губы собеседника, мясистые и чувственные. Легкий летний гомон, просачиваясь через форточку походил на неисправный радиоприемник.

– И это приносит вам немалы доход...

Это прозвучало несколько бестактно и Никитина немедленно отреагировала:

– Какое это имеет отношение к вам?

– Вы сейчас поймете. Положим, доход у вас составил, ну, сто миллионов Не важно чего, из этих денег сколько вы заплатили налогов? Никитина пожала плечами.

– Это знает Гестер. Наш бухгалтер.

Анжелика нагнулась к сумке, стоящей подле кресла и вынула зеленый блокнот из крокодиловой кожи, окантованный золоченым металлом. Юбка на ее коленях задралась несколько выше обычного и она нехотя поправила ее.

– Много больше половины, – сказала она, отыскав нужное место.

– Это при всем при том, что бухгалтер у вас высшей категории и в налоговой свои люди. Я ведь не ошибаюсь?

– Нет. – вяло ответила Никитина. Карташов разгладил несуществующие складки на брюках и закурил. Все последовали его примеру.

– Получается, с каждых ста вы платите больше пятидесяти. Я предлагаю пропускать ваши деньги через мою кампанию.

Никитина слегка оживилась. Анжелика сосредоточила все свое внимание на тонком кончике сигареты, испускающем причудливые завитки сизого дыма. Как по команде включился автоматический кондиционер, наполнив кабинет слабеньким комариным гуденьем.

– Что это меняет? – спросила Никитина, не зная, что ей делать, то ли радоваться, то ли гневаться.

– Вы не платите налогов.

– Вообще?!

– В принципе, да. Мои юристы выработали возможную схему прокрутки денег. Но это относится только к шоу. А именно – к билетам. Со всего остального пока придется платить.

Никитина задумалась, опершись головой на руку. Ее тонкие наманикюренные пальчики играли с нижней губой.

– Это интересно, – сказала она минуты через две. – Но как все это происходит практически?

– Все очень просто. – Карташов откинулся в мягком кресле, наслаждаясь искусственной прохладой. – Каждый билет вашего шоу будет являться страховым полисом.

– Но тогда это будет считаться вашим доходом. Вы разве не платите налогов?

– Конечно платим. Мы ведь не хотим иметь проблемы с властью. Но, у нас не будет прибыли. Никитина изумилась. Ее глаза излучали неподдельный восторг.

– Скажите пожалуйста! Вы получите некоторую сумму с каждого участника, и это считается, что прибыли нет?! Да вам придется еще полностью выплачивать страховые суммы. Я уже знакома по горло с этим. Что-нибудь случилось, вы отвечаете. Я ошибаюсь?

– Вы правы, как никогда, – сказал Карташов. – Только существуют некоторые уточнения. Во-первых, участники фестиваля будут застрахованы, например, от поражения на фестивале сибирской язвой...

– Откуда, я не понимаю, такая уверенность, что они выстроятся в очередь, чтобы застраховаться от этой... как вы ее там назвали язвы? – прервала его Никитина.

Глава 4

– Так значит, ты и есть – Батурин? – переспросил капитан Семенов, когда Василий, наконец, отыскал его в гараже и представился. – Мне Литвинов все передал.

Его колючие холодные глаза вызывали желание спрятаться подальше, хотя сам он не производил впечатление сильного человека. Длинный, как бамбуковая палка, худой, с ввалившимися усталыми глазами и заостренным лицом, Семенов больше походил на школьного учителя физики. Не хватало очков и перепачканного мелом костюма.

– Значит так. Сходишь на вещевой склад, выберешь форму, пришьешь погоны, все как надо чтобы было. Сегодня выйдешь на семьсот тридцатый маршрут.

– Это где? – спросил Василий.

– Потом узнаешь. Зайдешь ко мне в двадцать третий. Я буду там. До девяти Надо успеть. Пересменка.

Василий взглянул на часы. Восемь пятнадцать утра. Голова, как это ни странно, не болела.

– А справку куда?

– Она у тебя с собой?

– Вечером будет.

– Занесешь и отдел кадров. – Семенов замолчал, оканчивая разговор. Во дворе, абсолютно голом и неприступном, лежало прямо на асфальте несколько до винтика разобранных Уазиков. Матерящиеся техники, в черных от грязи комбинезонах пытались собрать из всего этого одну, но работающую машину. Получалось медленно и непохоже. Капитан наблюдал за происходящим с оскорбленным видом, впрочем не рискуя давать советы. Видно, машины были его.

Через сорок пять минут Василий, облаченным в новую, чуть великоватую форму мышиного цвета и высокие ботинки на шнуровке, ворвался в двадцать третий кабинет. Внутри уже присутствовало человек восемь, включая капитана Семенова.

Красивая, довольно молодая женщина с приятным загорелым лицом и черной короткой стрижкой быстро вошла в полукруглый конференц-зал. Ее сопровождала другая женщина, такая же легкая и стройная, правда, с несколько грубоватыми чертами лица, отчего она становилась только привлекательней.

Между ними, несомненно, существовало неуловимое сходство. Присутствующие, члены оргкомитета фестиваля, расположились но обеим сторонам черного офисного стола на изогнутых никелированных ножках.

Весь зал был выдержан в модном, черно-бело цвете, выдававшем плохой вкус хозяев. Полуоткрытые красные шторы-жалюзи несколько разнообразили цветовую гамму, разрезая солнечные лучи на дымящиеся пылью яркие полосы. Затоптанный у входа ковролин приобрел грязно-коричневый оттенок.

Одной из вошедших была Наталья Александровна Никитина, вдохновитель, учредитель и директор фестиваля, другой – Анжелика Ивановна Кордец, ее недавняя помощница. Они опустились в мягкие кожаные кресла с левого края стола.

– Ну, что, приступим, – жестким голосом сказала Никитина, открывая лежащую перед ней папку. – Кое-кто очень не хочет, чтобы фестиваль повторился в следующем году. Я надеюсь, вы не входите в их число. – Она сделала паузу я оглядела присутствующих. Никто не проронил ни звука. Кордец чуть-чуть отодвинула кресло, устроилась поудобнее и приготовилась слушать. – Так вот, то, что мы сделали в этом году – это только начало. Спешка, как вы поняли, ни к чему хорошему не приводит, из-за этого пострадало все! – и организация и подготовка и проведение. Не будем обманывать сами себя: сцена получилась плохая, низкая, неосвещенная, задние ряды напирали на передние, хотя и передние толком ничего не увидели. Режиссура фестиваля, сценарии, обработка номеров, – из рук вон плохие, – тут она взглянула на Карецкую – режиссера фестиваля, с вызовом  смотревшую на нее.

– Вы сами виноваты, – отпарировала та. – То будет, то не будет, это можно, это запрещено! Вы думаете, за две недели можно сделать хороший фестиваль?! Черта с два! Если бы не военные, которых я лично просила помочь с салютом, получился бы простой дешевый балаган!..

– А именно он и получился, – тихо заметила Карден.

Карецкая возмущенно тряхнула головой.

– Если вам не нравится, я могу уйти прямо сейчас! Наверняка, у вас найдется куча народа работать задарма, да еще в таких условиях!

– Вы работаете не задарма, – не повышая голоса заметила Никитина, намекая на пять тысяч долларов в конверте каждому из оргкомитета, – но речь не об этом. Вы заметили, сколько народа пришло? Тьма! А чем они занимались? Да ничем, пили водку и их развозили по домам. Мало соревнований, конкурсов... Технические детали тоже оказались не продуманы. Какого черта, с кафедрального собора прямо в толпу светил корабельные прожектор?! Люди от него слепли, а на сцене света не хватало. На счет самой сцены я уже сказала. Нужно придумать другую конструкцию...

– А деньги? – обиженно спросил Минский, который этим занимался. – Придумать, то я может и придумаю, но кто же все это будет делать за бесценок?

– Деньги уже есть. Я договорилась с Москвой и с мерией. Конечно, это стоило большого труда. И не только труда. Им же тоже немаловажно, что об этом всем думает народ... А народ, что дышло. На фестиваль пришли, нажрались, нагулялись, и давай поносить его на всю страну... Кстати, по , финансам мы вышли почти вровень, может, была бы и прибыль, но слишком много народа прошло без билетов из-за плохого контроля, мы не получили  денег от торговцев, все забрала себе мерия, но я с этим еще разберусь.

Но, если делать фестиваль шире, без дефицита не обойтись. Я имею в виду, видимого дефицита. Для нас то он останется сверхприбыльным.

В общем, я хочу, чтобы все вы крепко подумали и сразу же, с сегодняшнего дня принимались за дело. Я не потерплю, чтобы за моей спиной строились какие-то козни. Вы на меня работаете, я вам за это плачу. И, согласитесь, немало. Не обольщайтесь, что времени еще много. Когда оно истечет, я спрошу с каждого, тогда уж на две недели кивать не придется. И на отсутствие денег тоже.

Глава 5

Завтра защита дипломной работы. Ира легла на кровать и накрыла глаза. Просматривать тетрадки, конспекты уже не имело смысла. В таком бедламе, кож общежитие, делать что-либо, а тем более, выполнять умственную работу походило на сражение с ветряными лестницами.

Она свое уже получила. Пять долгих мучительных лет и... Знания знаниями, диплом дипломом, но придется устраиваться на какую-нибудь работу, и вряд ли по специальности. Безработных в городе пруд пруди и каждый, расталкивая соседей локтями пытался найти хоть временное пристанище, чтобы не умереть с голоду. В дверь постучали.

«Как они мне надоели», – подумала Ира. «Опять надумали вечеринку. Каждый божий день.»

То, что она не спилась во время студенчества, прежде всего, она благодарила свое, доходящее до абсурда усердие. Однокурсники смотрели на нее косо, но когда дело доходило до курсовых или докладов, они были тут как тут. И чтобы отблагодарить ее, изредка звали на свои увеселения, где она, впрочем, садилась в самый дальний угол, и, отпивая апельсиновый сок, с ужасом наблюдала за происходящим.

Ира открыла дверь, держа на языке твердое «Нет.»

К ее большому удивлению, на пороге стоял совсем незнакомый молодой человек.

– Извините, – сказал он, – это тридцать четвертая комната?

– Да, – ответила она, разглядывая пришельца.

– Я по объявлению. Вы давали объявление по работе?

– Да, но...

– Тогда я к вам, здравствуйте. Меня зовут Максим, я из фирмы «Левин и Дитрих «. – Он протянул ей визитку. – Слышали про такую?

Она не слышала. Но на всякий случай кивнула головой, название звучало солидно.

Две недели назад Ира, переживая о своем будущем, дала бесплатное объявление в газету «Из рук в руки», и, честно говоря, не рассчитывала, что будут стоящие предложения.

«На крайний случай, и кассиром можно пойти...» – думала она.

– О, да что же вы, проходите, еле нашли, наверное?

– Да... нелегко тут вам, – Максим улыбнулся, оглядывая комнату. Ира смутилась.

– Как всем, – ответила она, жестом указывая на диванчик.

– Но, давайте ближе к делу, – произнес молодой человек. – Как вас зовут?

– Ира, – ответила она. Ира Коновалова.

Он кивнул. – Завтра у вас защита?

– Да.

– А в какой области вы специализируетесь?

– Зарубежное право. США, Великобритания, Германия. И механизмы взаимодействия с российским правом.

– Это интересно, очень интересно, – сказал Максим, глядя куда-то сквозь нее, – я думаю, это как раз то, что нужно.

– Но почему я? – спросила Ира, съедаемая любопытством. – Там ведь было много объявлений...

– У нас целый отдел занимается этим – прозванивают, опрашивают. Те кто остается, попадают ко мне, – простодушно ответил он. – Мы не можем позволить себе роскошь иметь некомпетентных сотрудников.

– Но я ведь еще не защитила диплом, может получиться так, что я не справлюсь. Мне не хочется подводить вас, – Ира и впрямь испугалась, теория, все-таки – одно, а практика – совсем другое. Пока она научится... Макс словно читал ее мысли.

-Да вы не волнуйтесь, я видел сегодня с утра ваш диплом о высшем образовании. Я остался доволен. К тому же у фирмы есть учебный центр, там вы проведете еще месяца три, пока не встанете на ноги. Кстати, – он сделал паузу, протирая очки, – ваш диплом уже подписан и там стоят печати.

– Как?! – только и смогла произнести Ира. – Я же еще...

– А вот за это. – он рассмеялся, наслаждаясь произведенным впечатлением, – благодарите шефа. Он любит делать подарки своим сотрудникам. Очень любит.

– Я... я не знаю, как вас отблагодарить, – пролепетала она, поправляя юбку на коленях. Макс заметил ее движение и положил руку на ее руку.

– Еще отблагодарите, – в его темных глазах засветился дьявольский огонек, но он тотчас убрал руку и неловко встал, легко наступив ей на ногу.

– Извините, я такой неуклюжий...

– Ничего, ничего, – она сделала над собой усилие, чтобы от переполнявшего ее счастья не кинуться к нему на шею.

– Так вы принимаете предложение? – молодой человек сделал шаг в сторону двери. Ира не раздумывала ни секунды.

– Да. Конечно, спасибо.

– Тогда Левин ждет вас.

– Кто?

– Надеюсь, ваш будущий директор.

– Ах, да. Я забыла. Прямо сейчас?

– Да.

– Вы подождете, я переоденусь?

– Конечно, конечно. Я буду внизу, – ответил Макс и вышел за дверь. Он стоял на крылечке общежития и наслаждался теплым осенним днем. Никто никогда не сможет его упрекнуть, что он плохо делает свое дело. Уже три. Три сотрудника. « Сотрудницы «, – поправил себя Макс.

Как она будет удивлена своим новым офисом, который теперь станет ее родным домом.

« Это не жестоко. Это справедливо. Таков бизнес. «

Когда Ира вышла, он отметил про себя ее хорошие вкус. Салатовый костюм строгого покроя, светлые ботинки на сплошном каблуке. Она улыбнулась Максу детской наивной улыбкой.

– Идем?

– Да, да, пойдемте. Нам недалеко.

Медленным шагом они прошли с километр.. Макс старался поддерживать беседу, но, чем ближе они подходили, тем больше он становился неразговорчивым. Перед большим четырехэтажным немецким зданием он замолчал совсем. Его лицо преобразилось. Казалось, оно горело неясным внутренним огнем. Они поднялись по ступенькам и оказались в холле.

Глава 6

Когда Ирина пришла в себя, от ее недавней радости не осталось и следа. Голова раскалывалась, как после жестокой попойки. Она сидела на чем-то очень холодном. Света нигде не было.

Она попробовала пошевелить руками и ногами. Ей это удалось, но она обнаружила, что и на руках и на ногах надеты толстые цепи, уходящие в темноту.

С трудом Ирина приблизила руки к телу. Одежды на ней не было. Совсем. Даже трусиков и лифчика.

От безысходности и отчаяния она повалилась набок и зарыдала, сотрясаясь всем телом.

«Никогда еще такого с ней не случалось. Что теперь будет? Это конец. Вдруг, каким-то шестым чувством она уловила еле слышимый шорох, доносившийся спереди.

– Не плачь, – неожиданно произнес красивый, чуть надломленный женских голос.

Ирина вздрогнула.

– Ты здесь не одна. Не бойся. – Тот же голос.

– Кто вы? – спросила Ира, чувствуя, что сейчас разрыдается.

– Мы такие же, как и ты, не хуже и не лучше. – Голос произносил слова медленно, делая паузы, словно это было тяжело. – Как тебя звать?

– Ира.

– А нас – Наташа и Арина. Я – Наташа. Арина плохо себя чувствует, она не сможет говорить.

Ира хотела обо всем расспросить, но не решалась. Страх тяжелыми волнами перекатывался у нее в мозгу. Словно ощутив ее беспомощность и отчаяние, Наташа сказала:

– Послушай, что я скажу, ты, наверное, хочешь узнать, где ты, почему. Все очень просто. Ты слышала про Чикатило? – Тишина послужила ей ответом. – Это тоже маньяк. Только он не насилует. Я сижу здесь уже четвертый месяц. Месяц назад появилась Арина. Теперь ты. Кто будет следующим и сколько это продлится, я не знаю.

Ирина посмотрела я темноту.

– А ты... что он с вами... что он будет делать? – Ирина боялась спросить.

В ответ она услышала только одно слово:

– Крепись.

Ирина беззвучно заплакала, всхлипывая по-детски.

– И нас никто не ищет? – спросила она сквозь слезы.

– Нет, – ответила Наташа. – Он периодически приносит газеты. Ни строчки.

– Надо что-то делать. Бежать...

Наташа тяжело засмеялась, и хотела ответить, но приступ тяжелого кашля свалил ее минут на пять.

– Это застенки времен войны. Ты понимаешь? Отсюда никто никогда не сбегал. – Она загремела цепями, – и это, куда ты цепи денешь?

– А зачем... зачем мы ему нужны? – не сдавалась Ирина.

– Этого никто не знает, похоже, даже он сам.

– А еда?

– Он приносит еду. Даже аскорбиновую кислоту, чтобы цингой не заболели. – Наташа чуть-чуть помолчала, потом сказала, – слушай, я устала. Мы еще успеем поговорить. Давай отдохнем.

Глава 7

Макс лежал на скрипучей кровати в квартире  на Ленинском проспекте, которую он снимал у восьмидесятилетней бабки.

Он улыбался в потолок и курил Мальборо. Кольца белого дыма, вытягиваясь и преображаясь, улетали в открытую форточку.

Макс не мог нарадоваться собой. Прошло совсем немного времени, точнее четыре месяца, а он уже сделал так много, при этом не допустив ни одной ошибки.

Он опустил взгляд ниже по стене и посмотрел на вырезку в газете, приколотую к стене. «Это бесчеловечно !!!» – кричала газета. «Так не могли поступить люди !!! « и так далее в том же духе. В статье описывался факт уничтожения израильской сборной на Олимпиаде. Макс опять улыбнулся, словно рассматривал журнал комиксов. Это что! Про них будут не такое писать.

Поднявшись с кровати, он подошел к журнальному столику и опустился на стул, стоящий рядом. На столике в беспорядке валялись газеты, стояла бутылка минеральной воды и на самом краю лежали ножницы.

«Ребята, наверное, там совсем замучились. Но ничего, пусть гадают. Время у них еще есть, правда его все меньше и меньше. Меньше и меньше.» Он представил себе лица в областном отделе милиции и злорадно ухмыльнувшись, достал новую сигарету.

Выбрав газету с более менее крупным заголовком, он отыскал нужные буквы, потом взял ножницы и аккуратно их вырезал. По одной. После достал конверт и положил их внутрь. Болтая конверт в руке и выпуская дым через нос, он задумался.

Получится, что он нарушил одно из правил. Сам же нарушил. Обычно, Макс посылал маленькую посылку или бандероль, куда прилагал буквы, и что-нибудь, что принадлежало «киске». Лично принадлежало.

В прошлый раз, месяц назад, это был язык. Эта сука так сильно орала, и он подумал, что язык – это наименее важная ее принадлежность. Сейчас она стала тихой, Макс даже начинал ее любить временами. Он любил тихих женщин.

А вот со вчерашней он не успел разобраться. Впотьмах Макс включил не тот рубильник, и, пошло слишком сильное напряжение и свет вырубился. Он до сих пор не мог разобраться со всеми секретами этих подвалов. В результате, он остался без «вещдока».

Немного посидев, он зашел на кухню, взял столовый нож, и полоснул себя по указательному пальцу. Кровь выступила моментально. Довольный, он вернулся к столику, взял буквы и измазал их в крови. Затем, наслаждаясь, опустил палец в конверт, и когда тот стал бурым от крови, кинул туда две буквы.

Глава 8

Архипов не был человеком слабонервным, но ему вдруг стало не по себе, когда его вызвал подполковник Литвинов.

«Опять...» – подумал он, стучась в дверь.

– Проходи, – пригласил его Литвинов. – Садись.

Потом Литвинов замолчал, что-то разглядывая на своем столе. «Настроение у него совсем неважное «, – подумал Архипов.

– Докладывай, – сказал он Андрею, не поднимая глаз.

Архипов занимался этим, получившим в управлении недобрую славу делом. Сослуживцы смотрели на него как на приговоренного.

– Мы ищем, Иван Дмитриевич. Давно связались с родственниками, по месту работы, жительства проверяем. Под видом задержки огородных воришек прочесали две трети садовых обществ. Сейчас наши ребята вместе с водоканалом работают, проверяют все особняки, коттеджи. Но пока...

– Подожди, – прервал его Литвинов. -Ты сводку вчерашнюю видел?

– Да.

– Ну и что?

– Это, наверняка, не наша, но я данные записал на всякий случай...

– Хорошо записал? – Литвинов повысил голос.

«Это что-то с нервами у старика «, – подумал Андрей, но ответил:

– Да, Иван Дмитриевич, хорошо...

– На, смотри. Это тебе пришло. – Литвинов кинул ему прозрачный целлофановый пакет.

Архипов взял пакет и повертел его в руках. Внутри находился окровавленный конверт. Выудив его двумя пальцами и аккуратно открыв, Андрей увидел внутри только две вырезанные буквы среди запекшейся крови. « И « и « К «.

Ты хорошо записал сводку? – повторил Литвинов.

Андрей мгновенно вытащил блокнот из внутреннего кармана и открыл в нужном месте.

Ирина Алексеевна Коновалова – 1973 г. рожд. учащаяся КГУ юр. фак. 5 курс. Место жительства – общежитие к. 34. Приметы: высокая...

Он все прочитал, потом перечитал. Значит уже три.

«И», «К» – Ирина Коновалова.

Архипов перевернул лист блокнота.

«Ф», «Н» – Наталья Феоктистова. 1965 г. рожд. зам. дир. 000 « РИТЦ «, м/ж Яблочная 43б кв. 2. Приметы: фото прил.

«А», «Т» – Арина Троепольская. 1969 г. рожд. контролер РТЦ «Связь», м/ж нос. Каменево д. 12. Приметы: фото прил.

Архипов тупо смотрел на сухие строчки.

– Что предлагаешь? – спросил Литвинов.

– Попробовать дать объявления в газеты, телевидение? Может, кто-нибудь что-нибудь видел.

– Ты что, с ума сошел? Ты представляешь, что в городе начнется? Паника, скандал! Нас и так не слишком то любят, ты хочешь, чтобы вообще растерзали?

– Что же делать? – спросил, скорее у себя Архипов.

– Ты думаешь, эти буквы, это инициалы?

– Нет сомнений. Три совпадения подряд.

– А вдруг это что-то еще?

– Вряд ли, но в любом случае, я проверю.

– Возьми себе еще людей, – сказал Литвинов.

– Хорошо, Иван Дмитриевич. Я выезжаю к Коноваловой в КГУ.

– Давай. Почаще информируй. Да... и отнеси конверт на экспертизу.

– Ладно, – Архипов стремительно вышел.

Глава 9

На следующий день разговаривал с экспертом, высоким пожилым человеком с копной абсолютно седых волос.

– Я тебе сочувствую, – произнес эксперт, протягивая ему всего один лист заключения.

– Ничего? – спросил Андрей.

– Почти, естественно, никаких отпечатков. Кровь первой группы, положительный резус. Конверт произведен в Калининграде, на «Янтарном сказе». Буквы вырезаны из «Комсомольской правды».

Эксперт – сделал паузу.

– Я поискал и нашел, это газета за 29 сентября 1995 года. Он подошел к столу и протянул Архипову газету.

– Дело в том, что такой шрифт довольно редко используется, да и то, только «Комсомолкой''. В «Калининградке» его не бывает, – ответил эксперт на немой вопрос Архипова. – Как я уже сказал, кровь первой группы, резус положительный. Это другая кровь, отличная от ваших предыдущих экземпляров.

– А что вы думаете насчет букв, что они могут значить? – спросил Андрей.

– Кажется, вы мне говорили, что это инициалы, – сказал эксперт, усаживаясь за стол. – Я никогда не сталкивался ни с чем подобным, но по-моему, тут вы не ошибаетесь.

– Спасибо, – ответил Андрей и вышел. На душе было скверно. Дело не продвигалось ни на йоту.

В университете и общежитии не сообщили ничего, что могло бы дать хоть какие-нибудь ниточки. Красивая, прилежная, на вечеринки ходила редко, друзей было мало. В общем, ничего. Единственное, что он нашел, это – визитная карточка «Левин и Дитрих» с именем Максим Резник.

Архипов сразу же связался с управлением, но ни фирмы «Левин и Дитрих», ни Максима Резинка в Калининграде не существовало.

Зацепка появилась, но такая ничтожная, что не хотелось о ней и думать, только в случае, если этот Резник заявится еще к кому-нибудь, положит визитку на самое видное место. При этом, человек, который дочитает визитку, должен знать, чем она ему грозит. По предыдущим похищениям Архипов знал, что визиток с этим именем не попадалось.

Значит, необходимо ждать, пока похититель не допустит ошибку, и искать, искать. искать.

«Слава Богу», – подумал Архипов, что еще до прессы ничего не дошло. В этом случае работать стало бы труднее, намного труднее.

Глава 10

Макс шел по городу неторопливыми шагами. Моросило. Холодные мелкие капли, словно процеженные через сито, покрывали блестящие лужи суматошной рябью. Оголившиеся деревья черными изможденными трещинами подрагивали при особенно сильных порывах мокрого ветра. Кое-где маленькие бурые листочки еще цеплялись за мертвые ветви, трепыхаясь и подставляя свои пятнистые бока осеннему вирусу.

Вымокшие черные короба домов, всеми силами вросшие в землю, в некоторых местах светились разноцветными квартирными лампами, преимущественно – смертельно-желтыми.

По небу, не столько черному, сколько густому и мутному, казалось, летает некая таинственная сила, завихряясь  и жутко завывая, она продувала свое невидимое тело сквозь каркасы антенн и чердаков, вырисовывая на запотевших окнах неясные рисунки из больших и маленьких капель.

Макс огляделся и подняв высокий воротник югославского плаща, зашагал дальше, туда, откуда светилась полоска огней и боролся с непогодой тысячеватный прожектор.

На мосту ветер чувствовался с особой силой. Он проникал под плащ, к теплому телу, наверное, наслаждаясь мелкой дрожью. Немногочисленные машины пробивались через мост с безнадежностью политических перебежчиков. Появлялись и неудачники: залитые генераторы советских машин с чавкающим звуком издевались над своими стучащими зубами владельцами. Синева их лиц и полная безнадежность положения веселила Макса – он был хорошо одет и ледяная вода не стекала ему за шиворот.

Посмотрев на беспокойные воды Преголи, кидающиеся друг на друга с неутомимым остервенением, он, пропустив вперед девушку и парня, жмущихся к друг к другу, пошел вслед за ними.

До Дворца культуры моряков осталось совсем немного. Массивное здание, одним боком погруженное в реку, отсвечивало мечущимися огнями дискотеки.

У входа толпилось уже довольно много людей самого различного контингента. От молотых парней, наглотавшихся «экстези», до вполне респектабельных дам, выглядевших, словно их поймали на месте преступления.

Касса еще не открылась и замерзший народ периодически долбил в трехметровую дверь со вставленными трехсантиметровыми пуленепробиваемыми стойлами.

Вход в дискотеку сторожили скульптуры – два заплеванных льва серого цвета.

Макс спустился с моста и затерялся в толпе ожидающих.

«Что ни говори, а народ развлекается, черт возьми», -подумал он, незаметно осматривая толпу.

Наконец, кассу открыли и женщина в тигровом платье по имени Лада принялась продавать билеты.

Первые счастливчики, потирая окоченевшие руки, проходили в распахнувшиеся створки входа, где их встречал стандартного вида вышибала, шлепая на протянутые руки ультрафиолетовые контрамарки.

Макс вошел одним из последних, заплатив пятнадцать тысяч. В зале, уже запруженном народом, было тепло но не уютно. Стоял характерный запах анаши и женских духов.

Сдав плащ в гардероб, Макс вошел в другой зал, намного просторнее предыдущего и оттого казавшийся полупустым.

Справа, вдоль стены, стояли стандартные пластмассовые столики, почти все занятые. В другом конце зала на некотором возвышении расположилась аппаратура и ведущий дискотеки, что-то неразборчиво мурлыкающий в микрофон. Позади него висела тяжелая портьера, спадающая на пол скрученными хлопьями.

Макс подошел к бару и заказал апельсиновый сок, затем, отыскав глазами свободный столик, уселся возле него.

Музыка уже играла, но дискотека еще не началась. Цветомузыкальные установки бороздили пол тонкими кричащими лучами.

Народ прибывал и постепенно становилось жарко и оживленно. Мимо то и дело проходили молодые люди, сгибающиеся под тяжестью золотых цепей и сопровождаемые красотками в неприлично коротких юбках и шортиках. Макс безразлично смотрел им вслед, потягивая апельсиновый сок.

Неожиданно громкость музыки заметно увеличилась, с потолка хлынули потоки бешено закрутившегося света. Как по команде, толпа ринулась танцевать, мгновенно заполнив собою весь зал.

Крутили «хаус», новое, и уже успевшее стать старым направление молодежной музыки. Что-то среднее между звуками в машинном отделении большого корабля и переполненной платформой железнодорожного вокзала.

Макс исподлобья наблюдал за изгибающимися телами, пьяными танцевальными па и ждал. Он ждал уже почти час, выпив три стакана сока, но по какому-то злому року ни одна из красоток не пыталась сесть за его стол, хотя мест вокруг не осталось совсем. Люди с трудом протискивались через зал, чтобы подойти к бару.

Он не засыпал, здесь невозможно было заснуть, но зато он скучал. Перекошенные от радости лица его совсем не забавляли, а скорее наоборот, злили. Возможно, он еще встретится с ними и все им объяснит, а они, конечно же, все поймут. Еще как поймут.

Переменив позу, он уставился на танцующих. «Они готовы трахаться прямо здесь, – подумал Макс, сжимая подлокотники пластмассового кресла. – Мясо! Так много мяса! И все оно шевелится, переваливается, еще живое, теплое! Как много мяса! Ему захотелось зубами разорвать колыхающуюся плоть, вырвать! выдрать! чтобы они кричали, орали! чтобы рекой потекла кровь вперемешку с руками, мозгами, этими развратными задницами!..

В висках тяжело стучало, пытаясь выбраться из-под черепа наружу. Макс заставил себя усидеть в кресле и беспокойно оглянулся, желая убедиться, что никто ничего не заметил.

Ему показалось, что ЭТО все-таки проникло наружу и теперь гуляет по залу, оставляя после себя кровавый след.

Ничего такого. По-прежнему народ веселится и танцует не обращая на него никакого внимания.

Он облегченно откинулся в кресле и тут же увидел за своим столиком девушку. Она смотрела на него.

– Я посижу? – спросила девушка, скорее утверждая, чем спрашивая. Макс мгновенно подобрался.

– Да, да. Конечно.

Глава 11

Василий перескочил через широкий овраг, наполненный гниющими ветками и листьями. Где-то в его глубине журчал тоненький ручеек, своим звуком напоминающий неисправный унитаз. Темное здание магазина, высвечиваемое тускло-желтым фонарным светом находилось справа. Заставленное деревянной громоздкой тарой, оно скорее было похоже на овощебазу начала восьмидесятых.

Три грязных, забитых глухими решетками окна периодически вспыхивали красноватым светом лампочки от сигнализации. Издали дверь черного хода магазина казалась закрытой. Ее неподвижный темный прямоугольник тускло вырисовывался в ночном тумане.

Оба его напарника побежали к главному входу, чтобы перекрыть все дороги после того, как они услышали звон разбитого стекла.

Вход на задний двор был всего один. Огибая здание с магазином по левой стороне, дорожка, утрамбованная шинами автомобилей и кое-где поросшая вялой травой, утыкалась в высокий забор гаражного общества. Оттуда доносилось злобное невнятное урчание сторожевых собак.

Значит, через забор он уйти не мог, – подумал Василий, приближаясь к двери.

Как раз в это же время на въезде показалась фигура одного из напарников. Он медленно направился в сторону Василия, подсвечивая по сторонам тусклым фонариком.

Василий подошел к видавшей виды двери и тронул ручку. Дверь с тяжелым вековым скрипом поддалась и отошла вбок.

Все стекла на окнах оказались целыми и теперь Василий ломал голову, откуда раздался звук бьющегося стекла.

Он шагнул вперед, вырезая лучом фонаря отдельные куски обычного продовольственного магазина. Пластмассовые ящики с водкой и вином,  поддоны с хлебом, белые ящики с колбасой и молоком и куча другой всякой всячины, обычно составляющей интерьер любой подсобки.

Под ногой заскрипели останки разбитого стекла. Мерзко и громко. Василий направил фонарик вниз и обнаружил осколки разбитого стеклянного полотна. Не разбившаяся часть стекла была прислонена к стене.

Покрепче сжав дубинку, Василий направился к лестнице, спускающейся в подвал. Скользкие ступеньки покрывал белесый налет.

В этот же момент в проеме возникла темная фигура напарника, помахивающего дубинкой.

– Ну как? – спросил он негромко.

– Там за дверью стекло стояло, видимо, он не заметил, когда открывал и разбил.

– Так может он убежал?

– Вряд ли. Слышал, собаки не лают, а они сразу бы учуяли, особенно после продовольственного магазина.

– Ты думаешь, он там, внизу?

Василий пожал плечами и начал осторожно спускаться. Напарник остановился возле перил и застыл, как египетская мумия, с шумом втягивая воздух носом. Пахло сыростью и протухшим закисшим хлебом, как будто здесь делали квас. В углу негромко шуршала мышь.

Спустившись, Василий принялся осматривать большой, поросший на стенах паутиной, выглядевшей обглоданной бахромой, подвал.

Обстановка здесь в точности повторяла увиденное наверху. Потрескавшиеся черные и белые пластмассовые ящики со спиртным, мокрые картонные коробки без опознавательных знаков, соусы, майонезы, соки, различные кондитерские изделия, – все это лежало или валялось без видимого порядка.

«Одному Богу и товароведу известно, где тут что», – подумал Василий, перешагивая через гору рассыпавшихся чупа-чупсов, весело блестевших глянцевыми головками.

С самого края подвала, между стеной и промявшимся стеллажем покоился обыкновенный конторский стол, в беспорядке заваленный накладными, сертификатами и прочими бумагами. Бумаги лежали также и на полу, покрывая все пространство вокруг стола, отчего тот выглядел стоящим словно на подиуме.

«Если здесь и были деньги, то уже их тут нет», – подумал Василий, нагибаясь под стол. Некоторые бумаги сохранили на себе грязные следы подошв, оставленные совсем недавно. Выдвинув стул из-за стола, Василий посветил. Рыжеватый, весь в песке коврик сдвинулся набок и приоткрыл кусок стальной, местами заржавленной решетки. Сдвинув коврик совсем, Василий внимательно посмотрел на стыки толстых металлических прутьев и бетонного пола. Почти от всех прутьев отходили мелкие бороздки на полу, двигаясь параллельно друг другу. Из-за решетки веяло пронзительным холодом.

Василий постелил коврик на место и прислушался.

Сверху донесся приглушенный шум борьбы и вполне отчетливые ругательства. Что-то дважды со шлепающим звуком ударилось и сквозь все более шумную брань покатилось по лестнице.

В два шага Василий подскочил н ступенькам и занес резиновую дубинку над головой, готовый в любую секунду опустить ее на темное пятно перед собою. Забытый фонарик сиротливо светил со стола.

Пятно, между тем, пошевелилось, смачно ругнулось и начало подниматься.

– Это я. – Василий узнал голос напарника. – Он прятался за хлебной стойкой, хотел меня столкнуть, но я его все-таки достал! Гад!

Василии перешагнул его и поднявшись по лестничному пролету, подбежал к двери. Позади, охая и ругаясь, поспевал напарник.

Через двор, в направлении единственного выхода скользила прозрачная тень вора. Он не останавливался и не пытался обнаружить за собой погоню, чувствуя запах свободы.

Василий спрыгнул с крыльца, при этом зацепившись курткой за что-то острое. Послышался резкий звук разрываемого дермантина.

На беду преследуемого между зданием и забором, окруженный, точно терминатор, фонарным светом появился трети напарник.

Человек мгновенно остановился, издав нечленораздельны звук, словно провели гвоздем по стеклу.

– Борис, держи его, – заорал Василий, приближаясь сзади. 

Человек обернулся с видом затравленной собачонки, бесполезно отыскивая выход. Его голова вращалась со скоростью алы, а руки пытались что-то придумать отдельно от тела, судорожно выгибаясь и извиваясь.

Как назло, со стороны гаражного общества донесся приближающийся лай злобных кавказских овчарок.

Глава 12

Макс не любил много разговаривать, но в этот день ему требовалось выговориться. Он вспомнил перекошенное лицо милиционера и дубинку на своей спине. Дернул же его черт полазить по этим подземельям, он даже не понял что вылез в магазине. Хорошо, что на всякий случаи парик надел, да одежду грязную, чувствовал же...

Он вышел на Ленинский проспект и сразу же увидел то, что искал. Они стояли под деревьями, вычурно накрашенные, совершенно безвкусно одетые. Группками по две-три.

Недалеко от них стояли сутенёры с видом арабских принцев. Внутри него закипела дикая ярость. Еле сдерживая себя, Макс прошел мимо.

Вдруг он увидел проститутку, стоящую поодаль и совершенно одну, Макс подошел поближе. Одета она была просто, косметики ей явно не хватало. Ее манера держать себя выдавала в ней новенькую.

– Эй, киска, – крикнул ей Макс. – Идем со мной.

Она посмотрела на него, пытаясь оценить.

Макс засмеялся жестким циничным смехом.

У меня хватит денег, – он достал сто баксов и помахал ими. – Пойдем.

Они пошли вместе.

– Ты новенькая? – спросил ее Макс

– С чего ты взял? – спросила она грубо.

– Видно. Поедем в видеоцентр?

– А что там делать?

– Кино смотреть. – Он подошел к киоску и купил шампанское с шоколадкой. – Едем?

– Поехали, – согласилась она.

Минут через пятнадцать они были на моте.

Макс взял в руки список фильмов и рассматривал его довольно долго.

– «Прирожденный убийца» есть? – спросил он.

– Да, проходите в первый зал. Через минутку поставлю, – живо откликнулась бабка из гардероба.

Они уселись и когда фильм начался, Макс откупорил шампанское и налил ей в пластмассовый стаканчик.

– А ты? – спросила она.

– Я не пью, – сухо ответил он.

– Почему? – Она посмотрела на него как на больного, – за рулем?

– Религия запрещает. Она приняла это за шутку.

– Почему ты там стоишь? – спросил ее Макс, – на проспекте?

– А что, нельзя? Деньги зарабатываю.

– Деньги можно и другими путями зарабатывать. За это занятие в некоторых странах женщин забивают камнями...

– Да?.. – она удивилась. – Откуда ты знаешь?

– Видел. Она горестно засмеялась.

– Может и забивают... А что прикажешь делать? Мать – старуха, больная совсем, сердце у нее больное, отец – алкоголик, и дня не бывает, чтобы он трезвый был. Как нажрется, так лезть начинает...

– Он, что, тебя насиловал? – спросил Макс.

– Было, – тихо ответила она. – А деревня то маленькая, все про всех знают. Злые языки появились, пальцами тычут. Вот я и забрала сестренку и сюда, в Калининград. Не дай бог, чтоб и ей жизнь такая... – Она начинала хмелеть. – А у меня ж ни образования, ни специальности, откуда ж оно в деревне возьмется корову там, могу подоить, кур, свиней прикормить, да что по хозяйству... Так что приходится вот... – Проститутка посмотрела на него с надеждой. – А ты чем занимаешься?

– Я – прирожденный убийца, – ответил Макс. Она хихикнула.

– Как вон тот? – и указала пальцем на экран.

– Лучше. Ты вот, продаешь свое тело. А я никогда ничего не продаю. Ты продаешь свою честь, и за это надо отвечать. Никаких не может быть отговорок. Никаких. Но я помогу тебе.

При этих словах она выпрямилась.

– Правда?

– Да. Тебе больше не нужно будет выходить туда. Как тебя зовут?

– Маша.

– А фамилия?

– Земская.

– Отлично. Считай, что тебе очень-очень повезло. Ты мне понравилась. Будешь жить у меня? У меня много свободного места...

Она не верила в свою удачу.

– А сестренка?

– Она тоже.

– Я даже не знаю...

«Господи! – думала она, – ванная, чистая постель...»

– Я... я не знаю, как отблагодарить тебя...

– Потом, – ответил Макс. – Еще успеешь.

-Конечно, – ее рука потянулась к его ширинке, но он грубо сбросил ее.

– Потом я сказал!

– Да. – Она налила еще шампанского и откусила шоколад. Голова немного кружилась, но этот вечер казался ей самым лучшим, самым восхитительным в жизни.

«Немножко грубый и неприветливый, но такой и должен быть мужчина «, – подумала Маша.

Когда дверь подвала немецкого дома за ними закрылась, Макс достал тряпку, обмотал ею руку, развернулся и ударял ее в подбородок. От неожиданности и силы удара она повалилась.

Макс накинулся на нее и принялся избивать, ногами в живот, сильнее, сильнее...

Он чувствовал, что плачет, как будто бил кого-то близкого. Сквозь слезы ой взял ее за волосы я принялся наносить удары по груди и лицу. Она еще пыталась как-то защититься руками, но это мало помогало.

Потом, когда она уже почти потеряла сознание, он достал скальпель и полоснул ей по щекам. Плача и всхлипывая, он приблизился к ее лицу и поцеловал ее в губы. Кровь начала обильно струиться, и, он, смешивая ее со слезами принялся подхватывать ее языком. Она была теплая и очень-очень соленая.

– Теперь тебе не надо будет там стоять, – прошептал он. – Ты будешь жить у меня.

Маша уже ничего не чувствовала, она была без сознания.

Макс долго петлял извилистыми коридорами, пока не притащил ее тело в нужную нишу. Потом он некоторое время возился с перегоревшими лампочками, чувствуя на себе испуганные взгляды своих жертв.

Когда, наконец, свет загорелся, он увидел трех, сбившихся в кучу женщин, пожиравших его глазами.

Глава 13

После первого заморозка, неожиданно нагрянувшего ночью,  температура воздуха стойко застыла на нуле. Остекленевшие улицы, допуская через себя закутанных по-зимнему прохожих, покрылись белой корочкой потрескавшегося льда. Тротуары казались выстланными сверкающими холодными дорожками из мельчайших частичек снега.

Деревья выгнулись в предсмертном судороге, словно застигнутые врасплох ветви черного коралла.

Прогнувшееся небо на западе темнело, но не сразу, а как бы узкими закручивающимися слоями, образуя картину неумелого импрессиониста.

У коммерческой палатки на Чайковского топтались три потенциальных покупателя, видимо не в силах выбрать из всего многообразия предлагаемого товара.

Василий подошел сзади и уставился на пеструю витрину. Пива почему то не хотелось, наверное, из-за прохлады. Потенциальные покупатели с этим безмолвно согласились, потирая красные руки, закоченевшие на морозе.

Водки представлено было видов пятнадцать. Больше, чем какого-либо другого товара. Жвачки, например, предлагалось всего семь наименований.

Еще немного постояв, Василий догадался, что покупатели пытаются найти в приятном глазу разнообразии такой же приятный паритет для кошелька, отнюдь не отличающийся такой же буйной пестротой. Все это усугублялось извечным вопросом – быть или не быть. Имеется ввиду следующий день.

Василий приобрел бутылку вишневого ликера ядовитого цвета и шоколадку «Торрас» с миндалем, и провожаемый неодобрительными взглядами мужиков, направился к стоящему торцом дому.

Через улицу Римского-Корсакова, пересекающую Чайковского (прямо консерватория какая-то, – подумал Василий), проходил свежезамерзший прокоп, вырытый, как ему показалось, еще до его приезда, то есть месяца, три, три с половиной назад. На космических фотографиях ЦРУ этот прокоп значился как «малое оборонительное сооружение» и находился под пристальным наблюдением.

Застывшие куски земли валялись по обе стороны окопа на расстоянии двух метров. Через косые насыпи окопа проходила протоптанная дорожка со множеством замерзших следов.

Василий миновал первый подъезд, второй, – третий был Наташин.

Они встречались три дня назад, поговорили, попили чайку. За все три месяца он так и не сошелся с не близко. Так – поцеловал несколько раз, но это скорее, дружеский, братский поцелуй. Наташа по-видимому и сама не очень стремилась заполучить в его лице любовника, а Василий был доволен тем, что имеет.

Поначалу в незнакомом городе пришлось тяжеловато, ли друзей, ни подруг, не с кем словом перемолвится по вечерам. Когда на работе – повеселее, Василий и напрашивался в основном на ночные дежурства, потому что ночью на него находили приступы одиночества. Такие пошлые, зудящие до крайности приступы.

Познакомившись с Наташей, своими напарниками, которых он скорее терпел, с несколькими другими сослуживцами, он думал, что если все так и пойдет, то годика этак через два, станет своим в доску, и никто не будет помнить, откуда же он все-таки взялся. И потом, сейчас главное, это работа. Если Литвинов или хотя бы Архипов его заметят, дальше будет легче. Они помогли ему вначале, теперь требовалось грести самому, чтобы доплыть до чего-нибудь стоящего. Несколько удачных задержаний резко повысило его в глазах Семенова, и тот уже не смотрел, издевательски щурясь, как на маменькиного сыночка.

Расшаркавшись перед обитой деревянными лакированными дощечками дверью Василий, чуть помедлив, позвонил. Раздалась очередь отрывистых звуков, по мелодичности напоминающих трель станкового пулемета. Послышались легкие шаги и знакомый голос спросил:

– Кто там?

– Это я, генерал Батурин, – ответил Василий, рассматривая ворсистый коврик под ногами, изображающий летящую птицу.

Повозившись с замком, она открыла, осматривая гостя от кончиков ног до кончиков волос.

– Привет. Не узнаешь?

-Привет, заходи. Чего дрожишь то?

– Это я дрожу? – обиделся Василий, снимая куртку. – Не имею обыкновения дрожать но вечерам.

Наташа улыбнулась, показав маленькие белые зубки, как у лисички. На ней был изящный красный халатик в черную клетку с огромными накладными карманами, как будто приспособленными для ношения гаечных ключей. Халатик выгодно подчеркивал ее стройную фигуру, эаканчиваясь на уровне чуть ниже колен. На ногах – мягкие пушистые тапочки в меховой оборке с большими круглыми бубончиками.

– А я только пришла, – сказала она, переходя в комнату.

– Что так долго? – поинтересовался Василии, помещая бутылочку ядовитого ликера и шоколадку на край журнального столика, покрытого белой полиэтиленовой скатертью с ажурными рисунками. В центре стола красовалась вытянутая хрустальная ваза с несколькими веточками оранжево-красной рябины.

– Проводили семинар по СПИДу. Начальник приезжал из московского центра, важный такой, в золотых очках. Как премьер-министр. Знаешь, сколько у нас в области больных? ну, инфицированных?

Василию было искренне наплевать на эту глобальную проблему, касаются, по его мнению, заирских беженцев и американских гомиков.

– Ну?

– Что, ну? Уже больше тысячи по последним данным...

– Нормально... – неопределенно протянул Василий, имея ввиду то ли, что это через чур много, то ли микроскопически мало, впрочем, он и сам не знал, как к этому отнестись.

Наташа выжидательно застыла у косяка отсутствующей двери.

– Ты ждешь, что я сейчас из кармана достану вакцину? Н-да... – Он потянулся к бутылке. – не мучайся, садись рядышком, доставай рюмочки.

Наташа вышла в зал, вернулась с рюмками и опустилась  на кресло напротив.

– Что до меня, – продолжил Василий разливая, – то я тебе уже давно сказал, что иглы нужно лучше кипятить. А безопаснее использовать одноразовые. Выброси свой автоклав и объяви забастовку. Пока тебя вместе с поликлиникой не завалят шприцами.