Фиалка для магната

Пролог

Глеб нарочно спустился вниз раньше назначенного срока. Предупредил дежурного администратора, что к стойке вскоре подойдет молодая женщина и спросит его — господина Китайгородцева, сказал, что ее нужно будет перенаправить к нему, а затем, усевшись в кресло в самом углу холла, стал ждать. Он провожал глазами всех, кто выходил из лифтов на другом конце громадного помещения. По мужчинам лишь скользил взглядом, женщин изучал внимательнее. Но пока ни одна не подходила под тот образ, что давно устоялся в голове. Эта стара, эта слишком богата - одни бриллианты чего стоят, эта ну совсем не красотка, эта под руку с мужчиной, а эта…

Глеб вдруг резко выдохнул и подался вперед. Его словно ударило взрывной волной, как тогда после покушения, которое чудом не отправило на тот свет — заложило уши, сердце замерло в груди. Один взгляд на эту юную девушку в белом, оживленно беседовавшую с несуразным парнем, нагруженным здоровенным рюкзаком, поверг в шок. Да, иначе его состояние назвать было просто нельзя.

Она была очаровательна, нежна, чиста, естественна… Стройные ножки, высокая грудь, узкая талия, изящный изгиб бедер… Вот она тряхнула головой. Тяжелая, в руку толщиной коса перекатилась со спины вперед, и девушка нетерпеливо отбросила ее так, что та, изогнувшись дугой, упала ей между лопаток, концом хлестнув по упругой маленькой попке.

Глеб чувствовал, что с ним творится что-то невероятное, немыслимое, невозможное. Старый холостяк, мистер «каменное сердце», опытный сорокалетний мужик, казалось, познавший все, в одну секунду почувствовал себя мальчишкой…

Девушка простилась со своим спутником и повернулась, чтобы… уходить? Глеб торопливо поднялся. Он не мог позволить ей исчезнуть так же внезапно, как она появилась перед ним. Но незнакомка не ушла… Глеб проследил ее путь до стойки администратора, а потом тупо смотрел, как тот указывает в его сторону, после чего девушка неуверенно направляется к нему…

«Это не может быть она! — в паническом ужасе подумал Глеб. — Господи! Это не должна быть Петькина невеста!»

Но девушка, плавно покачивая бедрами, приближалась…

— Господин Китайгородцев? — спросила она и робко улыбнулась.

Она была маленькой, почти на голову ниже Глеба, и действительно совсем юной. Хорошо, если восемнадцать есть. Образ коварной, опытной обольстительницы, который сформировался на основе того, что стало известно об Анастасии Бертеньевой, дал трещину… Но вдруг тип, позвонивший, чтобы предупредить Глеба, что его сын Петр вляпался в неприятности, связавшись с охотницей за чужими деньгами, не соврал? Вдруг этот самый образ невинности — хорошо отрепетированная и максимально эффективно использованная личина?..

Молчание становилось неловким. Глеб на секунду прикрыл глаза и постарался взять себя в руки, насколько это было возможно.

— Госпожа Бертеньева? — севшим голосом выговорил он…

Глава 1

Годом ранее

— Слушай, а твой будущий начальник симпатичный?

Этот вопрос подруги Настю не удивил. Любаша — она и есть Любаша. Эта веселая рыжая девушка была на пару лет старше, училась на журналиста и не вылезала из бесконечных романов, которые, впрочем, пока ничем серьезным так и не закончились. А вот сама Настя выросла другой. Она была наивной и чистой, насколько это возможно для самой обычной девушки, живущей не на необитаемом острове посреди океана, а в пусть и провинциальном, но довольно большом городе начала двадцатого первого века. И получилось так не в результате какого-то особого воспитания — уж такой Настя уродилась.

Любаша над ней по этому поводу посмеивалась, дразнила «наивной фиалочкой», но все реже — с некоторых пор в ней укрепилась уверенность, что это бесполезно, подругу не изменить, да и не надо, если честно.

Настя окончила школу с золотой медалью и без проблем поступила в институт. Могла и на очное отделение, но финансовое положение семьи не позволяло. Так что Настя уже давно решила, что будет учиться на вечернем отделении, чтобы днем иметь возможность работать.

— А почему сразу начальник?

— Ну как же? Роман с боссом — классика любовного жанра, цель каждого уважающего себя секретаря.

Настя засмеялась:

— Да когда мне?

— Дурное дело не хитрое, подружка, — Любаша пошевелила бровями, изображая предельное коварство.

Настя в ответ лишь вздохнула. Взрослая жизнь, о которой мечтали все юные существа — хоть юноши, хоть девушки — сейчас представлялась совсем не такой прекрасной. В школе-то казалось, что это так трудно — шесть уроков, а после домашка, но теперь, когда предстояло работать полный день, а после еще и в институт идти… Эх! Какие там романы? Да и маме надо помогать… Отец Насти умер несколько лет назад, оставив жену вдовой с двумя детьми на руках. Оба как раз входили во взрывной подростковый возраст, росли так, что мама не успевала им новую одежду покупать. Неудивительно, что на ее зарплату становилось жить все сложнее. Да и была она небольшой: мама Насти Мария Петровна Бертеньева трудилась преподавателем английского языка, изредка подрабатывая переводчицей. И лишь благодаря этому приработку семья до сих пор сводила концы с концами.

Теперь же Настя могла не только финансово поддерживать мать, но и получила шанс осуществить свою мечту: стать писателем. Да! Пусть огромное количество представителей сильного пола и даже многие женщины считали и считают, что любовные и приключенческие романы — бульварное чтиво и вообще не литература. Пусть! Настя же была уверена: это не так. Если написанная кем-то история нравится людям, они читают ее, восстанавливают настроение, просто отдыхают с ее помощью, — значит, дело нужное, правильное, благое. А снобы… Да пошли они! Ну и главное: сочинительство такого рода нравилось ей самой. Писала Настя много, с удовольствием, а с некоторых пор выкладывала свое творчество на портале, как раз предназначенном для любительской литературы, и пользовалась там популярностью. Ей даже говорили, что она вполне может начать своей писаниной зарабатывать, но Настя пока ни на что подобное просто не могла решиться.

— Одно слово — фиалочка! — говорила ей Любаша и только руками всплескивала.

Мама удивлялась — и в кого дочь-тихоня пошла темпераментом? Нет, никто не назвал бы Настю необщительной или «синим чулком», но к окончанию школы за ней твердо укрепилась репутация недотроги. В то время, как ее одногодки уже давно познали радости секса, Настя по-прежнему заменяла реальность собственными бурными фантазиями, которые и выплескивались на страницы ее произведений.

Зато институтские коллеги мамы отзывались о ее дочери исключительно восторженно. Настя не принадлежала к ярким красоткам, вслед которым оборачиваются на улице, но те мужчины, которым довелось провести с ней хотя бы час, беседуя, наблюдая за живой мимикой тронутого нежным румянцем лица, навсегда подпадали под ее очарование.

Вот только помочь с трудоустройством, увы, не могли: «милая девушка» ведь не профессия…

Помог случай. Дело в том, что в институте, где преподавала Настина мама, учился сын одного довольно крупного начальника. И учился отвратительно. Это и стало основой для дальнейших взаимовыгодных договоренностей. Суть их была проста: Мария Петровнавзялась подтянуть молодого лоботряса до более или менее приличного уровня, а Настя получила место секретаря-референта с неплохой зарплатой в местном филиале известного столичного холдинга «КитайГород», которым тот самый начальник и был поставлен руководить.

Дело еще только разворачивалось, но было очевидно, что организационный период не затянется — у холдинга подобные филиалы имелись уже по всей стране, так что его сотрудники имели четкое представление, что необходимо для налаживания деятельности очередного.

И все было бы просто отлично, если бы не тот самый начальник, внешностью которого так сильно интересовалась Любаша… Настя вздохнула, вспоминая.

Директор создающегося филиала Михаил Иванович Рябов оказался низеньким, с животиком, с редкими зализанными набок волосами и с изрытым оспинами лицом, которое почему-то еще и вечно блестело, как салом смазанное. Ну да и бог бы с ним — с лица, как известно, воды не пить. Да и не замуж ведь, что бы там Любаша ни говорила, а просто работать вместе. Но Рябов еще и произвел крайне неприятное впечатление чисто человечески. И своими грубовато-высокомерными манерами, и пристальным, а главное, каким-то липким взглядом. Какой уж тут роман?..

Глава 2

В первый рабочий день в офис филиала холдинга «КитайГород» Настя приехала даже чуть раньше положенного и, чувствуя себя крайне неуверенно, уселась на отведенное ей место. Впрочем, через четверть часа она уже успокоилась, и руки сами потянулись к стоящему на столе компьютеру, а пальцы запорхали по клавиатуре. Рябов, рассказывая о том, что входит в обязанности секретаря-референта, обмолвился, что в рабочем компьютере уже предустановлены кое-какие полезные программы, и теперь Настя с удовольствием принялась их изучать. Она так увлеклась, что чуть не вскрикнула от неожиданности, когда почти у самого ее уха раздался голос.

— Уже трудимся?

Настя обернулась — над ней, усмехаясь, нависал ее начальник. Она робко улыбнулась в ответ. Рябов еще несколько мгновений разглядывал ее, а потом, развернувшись, пошел в свой кабинет.

— Зайди ко мне, — бросил он с порога.

Настя поднялась, одернула короткий приталенный пиджачок и поспешила следом.

— Закрой дверь, — последовала другая команда.

Рябов обошел стол, небрежно плюхнул на подставку дорогой портфель и опустился в рабочее кресло.

— Слушай внимательно, повторять не буду. Все сотрудники сейчас оформлены временно. Когда кончится организационный период, приедет кто-то из столицы, из головного офиса, и проведет собеседование с каждым. После этого ты будешь либо уволена, либо зачислена как постоянный сотрудник. Результат собеседования во многом будет зависеть от меня. Все понятно?

Настя кивнула, ежась под его пристальным взглядом. Сесть ей не предложили, и теперь она чувствовала себя почти как на сцене, стоя посреди просторного кабинета.

— Дальше. Чтобы никаких джинсов, футболок, кроссовок и прочей дребедени. Ты визитная карточка фирмы, так что изволь соответствовать. Твой дресс-код — юбка чем короче, тем лучше, и туфли на шпильках. С этим тоже понятно?

Настя опять кивнула.

— Дальше. Сейчас основным твоим занятием будет деловая переписка и звонки. Если придет посетитель, доложишь о нем. После могу попросить принести кофе. Все необходимое найдешь на кухне. Позже наймут буфетчицу, тогда будешь просить ее. Обо всем остальном по ходу дела. Сейчас меня на полчаса ни для кого нет. Ясно?

— Да.

— Хорошо. Иди.

Настя с облегчением вышла, а Рябов с медленной улыбкой откинулся в кресле.

«Хороша! — думал он. — Как же хороша! И так невинна… Неужто эту кобылку еще никто не объездил, и я буду первым? Однако спешить нельзя. Можно спугнуть. Такая, прости господи… фиалочка, никем не нюханная. Эх, а я бы хоть сейчас! Схватить бы за волосы, над столом нагнуть, юбчонку задрать да отходить, чтоб орала».

Рябов со вздохом закинул руки за голову и потянулся.

«Черт бы подрал этих столичных придурков, все подгоняют!»

***

Спустя неделю Настя уже вполне освоилась на новом месте. Работа, во всяком случае пока, была несложной и совсем не обременительной. Мощный компьютер на столе позволял быстро справляться с теми поручениями, которые иногда давал Рябов, а после еще и выполнять институтские задания — время на это всегда оставалось. Единственной неприятностью по-прежнему был шеф.

Настя не могла упрекнуть его ни в чем конкретном. Когда Любаша, которой она пожаловалась на Рябова, спросила, в чем, собственно, выражаются его домогательства, даже не удалось внятно ответить на этот вопрос. Начальник, явно опытный в подобных делах, не выходил за определенные рамки, а Настя не имела ни смелости, ни уверенности в себе, чтобы реально противостоять его искусным маневрам.

Рука, легшая не на талию, а чуть ниже — случайность или нет? Постоянные попытки пересечь некую невидимую глазу, но четко ощутимую линию личного комфорта — как на это реагировать? Нет, конечно, можно и нужно было одернуть нахала, но… Настя не решалась. В том числе и потому, что и тут слишком велик был шанс проиграть — острой на язык она никогда не была и вечно придумывала хлесткие фразы только через час после того, как они были нужны. Другое дело в историях, которые она писала! Вот там-то герои всегда находили, что сказать, и знали, как правильно поступить…

Так что Настя терпела и отмалчивалась, наивно надеясь, что шеф охладеет и оставит своего секретаря в покое. Маме Настя тоже ничего не рассказывала, чтобы не волновать ее. Не было сомнений, что она тут же предложит уволиться, но ведь потом уже не устроишься на такую высокооплачиваемую и, в общем, совсем ненапряжную работу. А значит, опять придется садиться ей на шею, на которой и так сидел Степка — Настин младший брат… Продержаться хоть бы до лета, когда каникулы в институте позволят заняться поисками нового места!

С этими мыслями Настя вошла в офис и замерла на пороге, увидев, что ее рабочее место занято — за столом сидел шеф.

— Доброе утро, Михаил Иванович. Я не опоздала?

— Нет-нет. Это я пришел раньше. Вот думал, может, от тебя подарочек какой будет твоему усталому и одинокому начальнику.

Настя смотрела растерянно, и Рябов с улыбкой пояснил:

— У меня сегодня день рождения.

— О! Поздравляю вас.

— Как, и это все? — Жадный взгляд Рябова скользнул по телу Насти.

Глава 3

Настя и представить себе не могла, как она ошибается и насколько точно повторяет поведение всех тех девушек и женщин, которые, оказываясь в подобном положении, виноватыми считали не наглеца, пристававшего к ним, а самих себя.

Рябов же, разглядывая ее, вспомнил, как однажды, еще в сентябре, оказавшемся неожиданно жарким, он увидел через вырез легкого летнего платья Насти, когда та нагнулась за упавшим документом, мелькнувший розово-коричневый сосок. Член тогда отреагировал немедленно, причем так яростно, что пришлось ретироваться в кабинет — в приемной сидели посетители… Но и теперь, спустя два с лишним месяца, одна лишь мысль об этом мимолетном видении вновь вызвала сладкое томление.

Интересно, какого цвета у этой юной, похоже, по-прежнему нетронутой девушки плоть между ног? Такая же темно-розовая?.. А какой она станет после регулярного секса?.. Жесткого, когда будет больно от вторжения, когда тело не будет радо мужскому напору, когда в дырку придется проталкиваться с силой, наблюдая за тем, как она расступается, покорно принимая в себя член… А в зеркале, которым отлично послужит стеклянная дверца книжного шкафа, будет видно все — и девку, лежащую голой грудью на столе, и ее оголенные ягодицы, и задранную юбку, и, главное, лицо — глаза болезненно зажмурены, губы искривлены, губы закушены.

Рябов всегда думал о себе, как об мужчине с очень большим сексуальным потенциалом, но то, что творилось с ним сейчас, не шло ни в какое сравнение с его обычными ощущениями. Ах, если бы эта наивная глупенькая фиалочка не была так молода и невинна… Но тогда Рябов и не хотел бы ее столь страстно. А так одна только мысль, что Настю еще никто даже не целовал…

«Поцелуй? А что, это мысль!»

Рябов не спеша поднялся.

— Неужели это все, что ты скажешь своему шефу в день его рождения? А как же подарок?

Рябов встал и подошел вплотную. Он был невысоким, и его полные влажные губы оказались прямо напротив. Настя увидела, как язык шефа выскользнул изо рта и медленно прошелся по нижней губе.

— Один поцелуй, — сказал он. — Всего один, милая Настенька.

Настю бросило в жар. Она молчала, не решаясь, но Рябов расценил это по-своему:

— Ты можешь попросить меня научить тебя целоваться. Я бы не отказал тебе в этой просьбе.

— Нет!

— Что значит — нет?

В голове у Насти царил полный сумбур. Ей представилось, как эти толстые красные губы прикасаются к ее рту. От такого тут же передернуло. Рябов, однако, расценил эту дрожь как знак зарождающегося возбуждения и придвинулся еще ближе. Изо рта у него пахло…

Настю спасло внезапное появление бухгалтера, которая принесла документы на подпись. Рябов услышал ее голос еще до того, как дверь приемной распахнулась, и успел отодвинуться. Да и все последующие дни как-то, что ли, притормаживал. Настя даже стала надеяться на перемены к лучшему, и не подозревая, что именно так вел бы себя и опытный рыбак, на время ослабив леску, которой вываживал уже пойманную им, но пока не покорившуюся рыбу.

Долгие новогодние праздники Настя посвятила друзьям, которых ей почти не удавалось видеть все это время, и, конечно же, подготовке к экзаменам. Впрочем, она чувствовала себя достаточно уверенно и не ошиблась: первая в ее жизни сессия была сдана на «отлично».

Рябов ждал Настиного возвращения с нетерпением. Время поджимало — в начале февраля должен был приехать из столицы какой-то хлыщ, который в холдинге «КитайГород» как раз и возглавлял сеть его иногородних филиалов. Короче говоря, выходило, что непосредственный начальник Рябова. Вдруг Настя не устроит его, и он ее уволит? Или, наоборот, сразу утвердит в должности, лишив самого Рябова хорошего рычага давления? Девица ведь совершенно точно страшится потерять работу, а значит…

Короче говоря, по возвращении на работу Настю ждал более чем теплый прием. Босс уже не скрывал своего нетерпения. Вещи были названы своими именами. Руки и сердца он, естественно, не предлагал, но зато дал понять, что, если Настя будет послушной, он — Михаил Иванович Рябов — обеспечит ее на долгие годы, и она ни в чем не будет знать нужды. При любом раскладе: останется работать в холдинге или нет. Настя уже давно не чувствовала себя такой несчастной.

И вот однажды, едва вырвавшись из кабинета начальника, она пулей вылетела в приемную, едва не столкнувшись с невысоким молодым мужчиной. Его темные густые волосы были стянуты сзади в хвост, а веселые карие глаза при виде раскрасневшейся девушки зажглись неподдельным интересом. Настя извинилась и села за свой стол, вопросительно посматривая на посетителя. Тот был одет неброско — джинсы, светлая рубашка без галстука, просторный пиджак, на локтях которого красовались кожаные заплаты. Выглядело все это вроде бы совершенно обычно, но внутреннее, чисто женское чутье подсказало: вещи дорогие. Да и вообще вдруг показалось, что перед Настей приезжий.

«Тот самый проверяющий из Москвы?»

— Чем я могу помочь вам?

— Я хотел бы увидеть Михаила Рябова. Собственно, о моем приезде его должны были предупредить.

Настя невольно сглотнула.

«Точно! Наверняка тот самый «московский гость» — руководитель всех филиалов корпорации «КитайГород»… С другой стороны, не слишком ли молод для такой должности? Самое большое лет двадцать пять. Хотя, кто их знает — этих столичных мажоров? Вон какой самоуверенный».

Глава 4

— Вы ко мне? — достаточно нелюбезно поинтересовался он и бросил нетерпеливый жадный взгляд на Настю.

Та быстро опустила глаза. Посетитель же, судя по всему, заметив этот безмолвный разговор, задумчиво почесал бровь.

— Да, к вам, если вы Михаил Рябов.

— Он самый. А вы?

— Меня зовут Петр Китайгородцев.

Рябов прищурился, окинув посетителя острым, очень внимательным взглядом, и пригласил к себе в кабинет.

«Значит, Китайгородцев! — думал он, направляясь к своему столу и делая жест в сторону стула напротив. — Сынок большого босса! Теперь понятно, как сосунок взлетел так высоко! Тем проще, тем проще…»

Теперь действительно можно было позволить себе расслабиться — потенциальный противник явно не представлял опасности. Самомнение помешало Рябову увидеть мимолетную искру понимания, сверкнувшую во внимательных глазах «сосунка».

— Почему ж не сообщили, что вылетаете? Мы бы послали машину в аэропорт.

— Спасибо. Меня встречали…

«Кто?» — этот вопрос едва не слетел с языка, но задать его Рябов все же не решился.

— Наверно, нужно помочь с гостиницей? Я мог бы…

— Нет, с этим тоже все в порядке. Спасибо.

— Начнете знакомиться с делами прямо сегодня или хотите отдохнуть?

— Пожалуй, отдохну. Перелет был тяжелый. Я сейчас издалека — с другого континента. Смена часовых поясов просто адская…

Рябов сочувственно поцокал языком, попутно презрительно думая: «С другого континента он, понимаешь! Из заграничного турне! Вот что бы я делал без этой важнейшей информации, хвастунишка ты дешевый!»

— Вам понадобится что-то еще?

— Я никогда не был в Н-ске. Так что… Может быть, сопровождающий? Гид? Ваш секретарь, думаю, отлично справится. И город покажет, и сможет помочь разобраться в том, что вы уже успели сделать по организации филиала…

Взгляды мужчин встретились… Петру показалось, что в глазах Рябова, как в старинной счетной машине, которая в семье отца осталась еще со времен то ли деда, то ли и вовсе прадеда, защелкали, сменяя друг друга, цифры. Следовало отдать должное — хитрый жирный хрен, поставленный отцом руководить местным филиалом, оценил ситуацию моментально.

«Настину невинность придется подарить этому молодому дрищу, — думал тем временем Рябов, — зато потом мне и с ней, да и с этим мажорчиком будет много проще».

Считанные секунды прошли перед тем, как рука Рябова протянулась к кнопке, и он вызвал секретаря.

— Настя, это, как ты уже слышала, господин Китайгородцев… ммм… Петр Глебович Китайгородцев. Наш с тобой непосредственный начальник и сын главы холдинга «КитайГород». С этого момента ты будешь сопровождать его. Станешь его помощницей и гидом.

Настя бросила любопытный взгляд на Петра и, уловив в его глазах чисто мужской интерес, потупилась, краснея. Рябов невольно сжал губы.

«Небось, уже сегодня вечером попробует на вкус девчонку. Молод, богат — кто устоит против такого?»

Вскоре Петр простился, пообещав появиться в офисе завтра утром. Настя уже ждала его, переобувшись в уличное. Рябов, который вышел проводить столичного гостя, метнул на нее жесткий взгляд и, поманив за собой, увел в сторону буфетной:

— Сделаешь все, чего бы ему ни вздумалось. Ты хорошо поняла, о чем я? — он сказал это тихо, но как-то так, что Настю будто по голове чем тяжелым приложило.

— Да, — пролепетала она, — но…

— Без «но»! Все! Скажет раздвинуть ноги — раздвинешь, а велит взять в рот — возьмешь! Церемонии кончились!

— Как вы смеете… — мучительно краснея, прошептала Настя.

— Смею, смею, — Рябов фыркнул и пошел обратно в приемную, чтобы окончательно проститься с гостем.

Петр галантно пропустил Настю перед собой, и через десять минут они уже сидели на заднем сиденье большого черного седана с затемненными стеклами. Все еще не пришедшую в себя после слов Рябова Настю тем не менее просто поразил затылок сидящего перед ней водителя. Этот мужчина был воистину огромен. Шея без каких-либо изгибов переходила в крупную коротко остриженную темноволосую голову. Руки, расслабленно лежавшие на руле, были размером с совковую лопату, при этом отличаясь великолепной формой. Настя даже удивилась, когда эта глыба поинтересовалась на удивление музыкальным баритоном, пожалуй, даже с великосветскими интонациями:

— Кто наша прелестная гостья, Петр Глебович?

— Это моя помощница, ее зовут, э…

— Анастасия Бертеньева, — помогла ему Настя.

— Подходяще, — кивнул сидевший за рулем гигант, и в зеркале заднего вида Настя увидела его мягко улыбающиеся внимательные глаза.

— Почему вы так думаете?

— У красивой девушки должно быть красивое имя.

— Ты элегантно-галантен, как рояль, Николай. Надо у тебя уроки начать брать, как правильно комплименты делать, — Петр рассмеялся. — Но это потом. А пока расскажите-ка лучше, милая Настя, что это вам напоследок ваш начальничек наговорил. Мне показалось, это было что-то неприятное.

Глава 5

Не удержавшись, Петр поделился этим своим наблюдением с Настей, и та снова мило запунцовела:

— Я просто люблю людей, и мне нравится с ними общаться, слушать их…

От смущения слова вышли какими-то дежурными, будто бы неискренними, ненастоящими. Но собеседника это, кажется, совсем не смутило. Он смотрел и улыбался.

— А еще что вы любите? — Петр постарался вложить в этот вопрос вполне определенный намек, но обнаружил, что Настя или сделала вид, или действительно не поняла его.

— Книги. Читать. И, если честно, писать… Я пока учусь, но мне так нравится рассказывать людям придуманные мной истории! — Ответ удивил, и в первую очередь своей искренностью.

Давненько… Да что там? Если быть совсем точным, так вообще никогда Петру Китайгородцеву в ответ на такой вопрос, заданный таким тоном и с такой целью, не отвечали ничего подобного. В результате разговор свернул куда-то совсем не туда, зато пару часов спустя Петр выяснил, что у него с новой знакомой сошлись даже имена любимых писателей и названия книг! Если такое же схождение во всем будет еще и в постели! Ммм!

Они вышли из ресторанчика в начале двенадцатого, и Настя начала прощаться.

— Нет-нет, мы ненадолго заедем ко мне в гостиницу, а потом Николай отвезет тебя домой.

Настя беспомощно осмотрелась по сторонам, осознавая, что весьма слабо представляет, где находится, и как добираться отсюда до дома. Она все еще колебалась, когда к покинутому ими только что ресторану подкатил большой джип, из которого вывалилось несколько шумных и уже хорошо подвыпивших парней в компании с ярко разодетыми девицами. Настя буквально спиной ощутила возросшее напряжение Николая, и именно это заставило ее решиться. Чувствуя себя крайне неуверенно, она уселась на заднее сиденье.

— Почему ты нервничаешь? — захлопывая дверцу машины, поинтересовался Петр, и как бы невзначай положил руку на спинку сиденья так, что пальцы коснулись Настиной шеи.

Та отстранилась, комкая в руках перчатки:

— Уже поздно, господин Китайгородцев.

— Петр. И тебе абсолютно нечего опасаться, Николай проводит тебя до самых дверей.

— Я боюсь не темноты на улице, — пряча глаза, почти шепотом произнесла Настя. — Не знаю, что вам наговорил Михаил Иванович, но поймите, я… — Тут она, не удержавшись, всхлипнула — сказалось напряжение, не оставлявшее целый день.

Петр ошеломленно молчал. Как большинство мужчин, он боялся женских слез и совершенно не представлял, что же ему теперь делать. Метнув быстрый взгляд на Николая, он успел поймать в зеркале заднего вида его непроницаемый, но, как показалось, осуждающий взгляд. Стало не по себе.

— Настя, где ты живешь?

Хлюпая носом, та назвала адрес, и мощная машина, промчавшись мимо гостиницы, свернула в сторону от центра. Лишь когда Николай притормозил у нужного подъезда, Петр заговорил вновь:

— Надеюсь, это недоразумение не испортит наших дальнейших отношений. Мне было очень интересно и легко с тобой, но, боюсь, желание не отпускать тебя и дальше оказалось… несколько выходящим за рамки приличий. В общем… — Петр почесал бровь. — Настя, ты не сердишься на меня?

— Нет-нет. Мне не за что на вас… на тебя сердиться.

— Ну что ж… В таком случае, я завтра утром заеду за тобой?

— Спасибо.

Петр бросил выразительный взгляд на Николая, и тот, выбравшись из-за руля, распахнул пассажирскую дверцу.

— Пойдемте, — проворчал он. — Я провожу вас. В подъездах, бывает, шалят… А вы, Петр Глебович, запритесь изнутри, пожалуйста.

Николай действительно проводил Настю до двери квартиры, но сразу не отпустил:

— Расскажите-ка мне, ничего не утаивая: Рябов принуждал вас к неслужебным контактам со столичным гостем?

Настя смущенно кивнула.

— Он чем-то шантажирует вас?

— Нет. Но… от него зависит, буду ли я работать в компании и дальше.

— Я думаю, что теперь это зависит от Петра Глебовича.

— Но он скоро уедет.

— Зато останусь я. И прошу вас помнить об этом, — Николай легко поклонился. — Вот мои телефоны, не стесняйтесь, звоните, если что.

— Почему? — требовательно глядя в его темные глаза, спросила Настя.

— А просто так. Неужели хорошие поступки могут совершаться только из каких-то определенных побуждений? Вы мне нравитесь. И мне очень несимпатичны такие типы, как этот ваш Рябова. Вот и все.

***

Когда Николай вновь занял свое место за рулем и завел мотор, Петр нетерпеливо нагнулся вперед.

— Ну?

— В каком смысле, Петр Глебович?

— Слушай, во-первых, хватит мне выкать. Говорил ведь уже. А во-вторых, я успел узнать тебя за время нашего сотрудничества достаточно хорошо, чтобы не сомневаться — ты поговорил с ней.

Николай лениво улыбнулся и, передвинув рычаг, тронулся с места.

— Да дело-то обычное. Твой, — он выделил это обращение интонацией и снова улыбнулся, — сотрудник — глава местного филиала «КитайГорода» Миша Рябов — принуждает нашу юную прелестницу к сожительству, шантажируя увольнением. Тут появляешься ты, наверняка демонстрируешь свой интерес к ней, что, впрочем, неудивительно, замечу я в скобочках, и старый мерзавец тут же решает подложить ее под тебя. Чтобы потом было за что тебя дергать, пытаясь тобой управлять. И если бы Настя не была такой невинной и испуганной, у него бы могло все получиться.

Глава 6

Наутро Петр, как и обещал, заехал за Настей. К офису они подъехали одновременно с Рябовом, и когда тот увидел свою секретаршу выходящей из автомобиля вместе с Петром Китайгородцевым, понимающая ухмылка искривила его губы.

Михаил Рябов провел крайне неприятные вечер и ночь — не давали покоя видения. Ему беспрестанно представлялась обнаженная Настя в объятиях столичного мажорчика, который к утру уже овладел ею всеми способами, какие только могло изобрести воспаленное воображение стареющего сластолюбца. И вот теперь все подтверждалось — они прибыли в офис вместе.

Сквозь затемненные стекла машины Николай мрачно наблюдал за сменой выражений на лице Рябова.

— Редкостная скотина, — негромко заключил он и прищурился, задумавшись. — Пожалуй, с ним надо держать ухо востро.

Петру отвели комнату, дверь которой выходила в ту же приемную, что и кабинет Рябова. Обычно в ней проводили собрания коллектива, а теперь стулья вынести, оборудовав рабочее место для «московского гостя». Так что у Насти образовалось сразу два шефа. Но как же эти двое отличались друг от друга! Петр начал с того, что попросил принести ему всю документацию по работе филиала и засел, обложившись папками. А Рябов… Рябов как будто только того и ждал — зуммер, вызывавший Настю в кабинет, прозвучал, едва «московский гость» закрыл свою дверь.

— Ну и как тебе первый сексуальный опыт? Я ведь не ошибаюсь, это был первый?

— Я не хочу это обсуждать с вами!

— О, наша фиалочка обрела голос!

Рябов с неожиданным проворством выскочил из-за стола и схватил шарахнувшуюся от него Настю за локоть.

— Оставьте меня!

— Почему, если ты уже все позволила этому столичному говнюку, плодами его трудов не могу воспользоваться я?

И Рябов рывком притянул Настю к себе. Та вскрикнула и изо всех сил уперлась руками в плечи насильника, пытаясь его оттолкнуть, но Рябов лишь торжествующе улыбнулся.

— Когда ты ляжешь со мной, узнаешь, что такое настоящий мужчина, а не этот сосунок.

— Отпустите меня!

— Тише-тише! А то ведь я могу и обидеться! И никакой господин Китайгородцев тебе не поможет.

— Кхм…

Рябов обернулся, с трудом подавив в себе рефлекторное желание втянуть голову в плечи, — в проеме двери, небрежно облокотившись о косяк, стоял только что не к добру помянутый «сосунок».

— Настя, я хотел попросить тебя принести мне чашечку кофе… Сейчас, если не трудно.

Получив свободу, Настя опрометью выскочила в приемную, а Петр не спеша закрыл за ней дверь и обернулся к Рябову:

— Очень кстати, что мы одни. Я как раз хотел кое-что уточнить. Я вам очень благодарен за знакомство с Настей. Девушка оказалась просто великолепна. Но теперь это моя девушка, и у меня нет намерения делить ее с кем бы то ни было. Приезжать я сюда буду часто и не хочу выслушивать от нее жалобы на ваши домогательства. Так что… заканчивайте. Или мне придется подыскать другого кандидата на должность руководителя филиала компании «КитайГород». Надеюсь, все понятно?

«Этот кретин по уши втрескался, — решил совершенно выбитый из колеи Рябов. — Во потеха! Ну ничего, я еще потягаюсь с тобой! Не на того напал!»

Сдержав рвущийся наружу резкий ответ и потупив глаза, чтобы скрыть горевшую в них злобу, Рябов кивнул:

— Я все понял.

— Спасибо, — Петр вышел, негромко, но решительно щелкнув замком двери, как бы ставя точку в разговоре.

***

Две недели, которые Петр Китайгородцев отпустил на проверку деятельности филиала, пролетели быстро. Все это время Настя неотлучно находилась при нем. Они работали, потом шли гулять, посещали музеи и ходили в кино, вечером ужинали в самых разных местах. И говорили, говорили… Часто Петр заговаривал и об отце — конечно, о проблемах взаимоотношений. Насте уже казалось, что она не хуже сына знает все особенности характера Китайгородцева-старшего.

— Он слишком рано взвалил на себя ответственность — я пяти лет от роду, больной полупарализованный отец, бизнес, который, как известно, жесток. Без тяжелой брони и гусениц там не выживешь. Все это я понимаю, но иногда с ним очень тяжело. Отец все еще считает меня неразумным мальчишкой и со всей своей властной непререкаемостью стремится управлять мной и моими поступками. Если бы он женился, наделал мне братьев и сестер, было бы легче. А так…

— Но почему же… А твоя мама?

— Со мной вообще дело темное, — Петр усмехнулся. — Где моя мать, никто не знает, настоящий отец погиб… Он был другом и телохранителем Глеба Китайгородцева, когда тот еще только начинал свое дело. А потом случилось покушение — взрыв. Осколками посекло обоих. Один выжил, второй нет. Ну а дальше, если совсем коротко, то отец… ммм… это я про Глеба Китайгородцева сейчас. Он меня усыновил, хоть и сам был тогда еще совсем мальчишкой. Я сейчас старше его тогдашнего… В общем, это был поступок! Я случайно узнал все это, а он так до сих пор и уверен, что я не в курсе. А что касается женщин… О, их у него всегда было предостаточно. Молод, красив, из известной семьи — мой дед был знаменитым детским писателем, чьи книжки до сих пор переиздаются.

Глава 7

К моменту своего отъезда Петр понял, что по-настоящему сблизился с Настей. Эта девушка понимала и принимала его таким, каков он есть, не требуя ничего взамен, как часто случалось в жизни единственного наследника огромной империи отца, которую тот, не мудрствуя, назвал своей фамилией — «КитайГород». Впервые Петр мог сказать про молодую красивую женщину, что она его друг. Так что, улетая, он обещал звонить и слово свое сдержал.

Частенько появлялся и Николай, всякий раз возникая внезапно и исчезая столь же загадочно. Это покровительство было ненавязчивым и добрым. Настя и не подозревала, какая каша варится у нее за спиной. Всерьез обозленный Рябов, опасаясь действовать напрямую, — Настя, после инцидента в кабинете шефа переведенная в другой отдел, теперь сидела в большой комнате с несколькими другими сотрудниками — решился на тот самый способ убеждения, от которого отказался Петр: были наняты люди, способные запугать Настину семью и ее саму.

Однако благодаря Николаю подобных неприятных контактов пока удавалось избегать… Но долго ли это будет продолжаться, не закончится ли везение? Опыт подсказывал: в любой момент что-то может выпасть из зоны внимания, окажется упущено, и тогда случится непоправимое. Настю требовалось вывести из-под удара раз и навсегда. Как? Идея была простой. Оставалось только отловить непоседливого наследника холдинга «КитайГород» и обсудить ее с ним. Причем желательно не по телефону. К счастью, Петр на предложение посетить Н-ск согласился с удовольствием. У него тоже были новости из числа тех, которыми мало с кем можно поделиться.

— Ты знаешь, я так счастлив, — говорил он Насте позднее, сидя в машине Николая, которая увозила их из аэропорта в сторону города. — Мне кажется, я влюбился!

— Ну это же здорово. А кто она?

— Вот с этим вышла неувязка. Отец Дины Марат Алимханов — давнишний конкурент моего отца по бизнесу. Они враждуют уже много лет. Характер у обоих не сахар и, раз здорово поругавшись, они так и враждуют до сих пор.

— И они, конечно же, будут сопротивляться вашему браку, — уточнила Настя. — Но, быть может, если просто поговорить с отцом, обсудить с ним, он поймет?.. В конце концов, не самого же этого… Марата ты в жены брать собрался.

— Да боже упаси! — Петр захохотал, но быстро посерьезнел. — А что до разговоров… Ну… Я сделал предварительный заход. Спросил, что бы отец сказал, если бы я надумал вступить в брак. То-се…

— А он?

— Взглянул очень подозрительно, — Петр изобразил, как на него смотрел отец, и теперь уже засмеялась Настя.

— Да ты трусишка!

— Вот познакомишься если с моим папенькой, меня лучше поймешь… Кстати, хотел спросить: что планируешь делать в отпуске?

— На дачу поеду. Там в июле и день рождения справлю.

— А я в июле буду на другом конце мира, в Бразилии, где много диких обезьян, — Петр последние слова прогундосил, цитируя старый, еще советский фильм, а потом вновь посерьезнел. — У меня есть небольшое собственное дело. Отдельное от отцовской империи.

— Какое же?

— Несколько самолетиков бизнес-класса. Занимаюсь перевозкой пассажиров, небольших партий грузов и почты. Но главный доход, конечно, от туристов. Таких, как ты. И не думай отказываться, а то я обижусь. В июле ты едешь ко мне. Я приглашаю и все расходы беру на себя. Познакомлю тебя с Диной. Все решено-ууу! — Петр вдруг широко зевнул и со смехом протер заслезившиеся глаза. — Смена часовых поясов — это ад. Здесь у вас раннее утро, а по моим внутренним часам середина ночи. Короче! Мы с Николаем сейчас отвезем тебя куда скажешь…

— В офис. Мне ж работать…

Петр кивнул:

— В офис. А потом я доберусь до гостиницы, залезу в койку и продрыхну до самого вечера! Ты закончишь рабочий день, я к этому моменту как раз высплюсь, и мы пойдем чего-нибудь поедим и обо всем поговорим. Идет?

Настя, конечно, согласилась. Николай подвез ее до офиса «КитайГорода», и сразу вернулся к дремавшему на заднем сиденье Петру.

— Сначала мы должны обсудить то мое дело, по поводу которого я тебя и вызванивал, — сказал он, заводя мотор.

— А это не может подождать? — заныл Петр.

— Нет. Это касается Насти. Вот ты сказал, что противник силовых методов убеждения, а наш общий знакомец Миша Рябов не побрезговал и солидно заплатил одному из местных авторитетов, чтобы Настю запугали и принудили лечь под этого урода. Пока все удается держать под контролем, но я ведь не всемогущий вседержитель, блин. Так долго продолжаться не может. И вот я подумал: а что если ты предложишь ей работу в каком-нибудь другом филиале вашего холдинга? Она сможет уехать из города и окажется вне досягаемости.

— Это совершенно реально, — задумчиво произнес Петр. — А сама Настя что-нибудь знает об этих делах?

— Нет. Я не стал ее беспокоить.

— Ну что ж. Спасибо, Николай, за заботу. И знаешь что? Приставь-ка к ней постоянную охрану. Я оплачу.

— Да, конечно. Мои начнут ее пасти, а ты уж давай, думай, как быть с остальным.

Петр рассеянно кивнул. Лучше всего было бы перетащить Настю в столицу, в центральный офис, но для этого прежде придется поговорить с отцом, который даже сейчас, встав во главе действительно огромного предприятия, предпочитал держать руку на пульсе в кадровых вопросах. Особенно если речь шла о людях, которых он периодически будет видеть лично, сталкиваясь с ними в коридорах и лифтах столичного офиса…

Глава 8

Совсем другие мысли по поводу будущего Насти Бертеньевой бродили в голове у Михаила Рябова. Поняв, что кто-то активно препятствует ему, он решил выяснить, кто именно, и сегодня стал свидетелем того, как Петр, про прилет которого в Н-ск никто и знать не знал, привез Настю к дверям «КитайГорода». Значит, вот как… Значит, все точно…

Выход был один: устранить мажорчика с игрового поля. И тогда Настя, оставшись без защиты, никуда не денется. Вопрос: кто способен нейтрализовать сына? Ответ очевиден: его отец.

Полуправда-полуложь, сказанная в нужное время нужному человеку, всегда, во все века творила чудеса. А уж в чем, в чем, а в искусстве интриги Рябов был ассом. Все спланировав и дословно продумав свою речь, он набрал хорошо ему известный номер в столице. Переговорить с Глебом Китайгородцевым удалось не сразу. Сначала он был на совещании, потом на еще одном, а после несколько утомленная настойчивостью звонившего секретарша и вовсе попробовала от него отбрыкаться. Но Рябов был упорен:

— Скажите, что это касается его сына.

Спустя изрядное время, когда надежда почти улетучилась, в трубке прозвучал низкий голос.

— Слушаю вас.

— Господин Китайгородцев, мне кажется… Я понимаю, что это дело сугубо семейное, но ваш сын…

— Ближе к делу. У меня не так много времени.

Рябов подмигнул сам себе — игра началась.

— Мне очень понравился Петр. Но он еще молод и… В общем, я считаю, вы должны знать. Во время своего первого визита в наш город ваш сын познакомился в нашем офисе с женщиной. Ее зовут Анастасия Бертеньева, и тогда она работала моим секретарем… В общем, у них завязался роман…

— Я не понимаю, почему вы мне об этом рассказываете, — голос собеседника стал так холоден, что Рябов даже поежился.

— Я случайно слышал, что ваш сын говорил о свадьбе, а… эта… Эта женщина, прямо скажем, неподходящая пара для любого порядочного мужчины. Петр просто попался в сети ловкой аферистки, и я считаю своим долгом поставить вас об этом в известность.

— По-моему, вы что-то путаете. Как мог возникнуть разговор о свадьбе, если они общались считанные дни?

— Вы не знаете всего, господин Китайгородцев! Они виделись все это время и довольно часто. Да и потом… Где, вы думаете, сейчас ваш сын?

После легкой заминки Китайгородцев назвал страну, где, насколько он знал, сейчас действительно должен был находиться Петя, и тогда Рябов заулыбался уже с полным и окончательным удовлетворением:

— Ошибаетесь! Он у нас!

***

Петя позвонил Насте, как только проснулся, да и, встретившись, тоже не стал тянуть кота за хвост: сразу предложил ей работу в московском филиале «КитайГорода».

— Это, наверно, чудесно, но так неожиданно… — Настя настолько растерялась, что ничего даже сообразить не могла — мысли метались туда-сюда, пока не уперлись в то, за что смогли зацепиться: — А мама с братом?.. И моя учеба?.. И вообще, с чего все это?

Петр и Николай, тоже присутствовавший при разговоре, переглянулись.

— Видишь ли, Настюх, — начал Петя, — твой воздыхатель, господин Рябов, вышел на тропу войны. Он уже несколько раз подсылал гопоту, чтобы запугать тебя и твоих близких. Пока Николаю удается… пресекать подобное. Но… кто знает, как может повернуться дело?

— Сегодня два каких-то типа целый день толклись в офисе! — в ужасе вскричала Настя.

— Это мои люди, — Николая улыбнулся успокаивающе. — Теперь они будут везде вас сопровождать.

— Господи, просто кино какое-то. Боевик. И я в главной роли…

— Настя, ты не сказала главного. Ты согласна уехать? Хотя бы на время, пока все здесь уляжется. А захочешь, так и надолго…

— Не знаю. Никак не могу прийти в себя. А когда ехать?

— Я переговорю с отцом. В любой другой филиал я бы тебя сам устроил, а в столичный… Короче, переговорю, и тогда все сразу станет ясно. Ты, главное, не тревожься. Все будет хорошо… И вообще нет повода не выпить по этому прекрасному поводу. Николай, ты с нами.

— Я не пью.

— Будешь отмечать Настино решение перебраться в столицу минералкой. И я уже слышал все твои слова о профессиональной этике. Сегодня вечером ты не на работе. Иди выгоняй машину, а я быстренько в душ. Настя, подождешь меня десять минут?

— Конечно.

Однако, когда Николай уже ушел, а Петр скрылся в ванной, где вскоре зашумела вода, затренькал мобильник. Настя поискала источник звука и обнаружила, что звонит Петин телефон. Любопытство толкнуло глянуть на экран — благо аппаратик лежал «лицом» вверх. «Отец» было написано рядом с высветившейся фоткой. Рассмотреть лицо на ней оказалось сложно, потому что Петр поставил на этот контакт что-то явно дурацкое в виде одного глаза, уха и густой бородищи, прошитой сединой. Так что об этом человеке Настя могла точно сказать лишь то, что он настойчив — телефон звонил и звонил. Было смолк, но тут же начал по новой. Вдруг показалось, что это может быть что-то важное. Настя взяла мобильник и подошла к двери ванной.

— Петя, — прокричала она. — Твой отец уже второй раз звонит.

Глава 9

Петя улетел на следующий же день, подтвердив свое приглашение на отпуск и планы в отношении Настиного трудоустройства в столице. Все это требовало обсуждения, и Настя решила устроить семейный совет. Она сбегала в соседнюю кулинарию за дорогущим тортом, вполне отвечавшим ее возбужденно-счастливому настроению, а потом по телефону вызвала Любашу, да и маме с братом было велено в шесть вечера тоже явиться домой.

Все собравшиеся были рассажены вокруг стола, и, нарезая торт щедрыми кусками, Настя рассказала им о неожиданно свалившихся на ее голову планах.

— Отдых на другом конце мира, в джунглях, где много диких обезьян? Работа в столице, в крупнейшей компании страны? — Любаша от восторга закатила глаза. — Я сейчас умру от острого приступа черной зависти. Слушай, может у твоего столичного мажора и для меня найдется работенка? Продажная пресса и все такое? Я бы так хвалила холдинг его отца!

Смеясь, Настя покачала головой.

— А ты что скажешь, мам?

— Конечно, надо ехать, Настя, доченька. Такой шанс! Просто чудо какое-то! Даже не верится…

— У меня все это тоже не укладывается в голове. Не могу поверить и все тут.

— Ничего, освоишься, — до этого задумчивая и даже немного расстроенная мама вдруг приободрилась, явно желая поддержать дочь. — Тебя и встретят, и помогут устроиться. А мы тут тоже справимся, не переживай.

— Знаешь, Николай обещал присмотреть за вами. С ним не пропадете.

— Кто это Николай? — Любаша встрепенулась, как гончая, почуявшая след.

— Это мой ангел-хранитель, — улыбнулась Настя.

— У вас роман?

— Нет. Мы скорее дружим.

— Это такой человек-гора? Он иногда заезжал за тобой, да? — спросила Мария Петровна.

— Да кто он такой, наконец? — не утерпела заинтригованная Любаша.

— У него частное сыскное и охранное агентство. Раньше работал в спецслужбах, но потом ушел. Честно говоря, мне было неловко спрашивать почему.

Девушки просидели, болтая, допоздна. Любаша строила самые фантастические планы касательно Настиного будущего, а та лишь смеялась в ответ. Когда время перевалило за одиннадцать, обе спохватились и начали собираться — Настя хотела проводить подругу до автобусной остановки. Во дворе, как обычно, не горел ни один фонарь. Лишь со стороны улицы звездами в далеком черном небе мерцали огни. До сих пор оживленно болтавшие девушки как-то вдруг примолкли и заспешили к освещенному месту.

— Может, не пойдешь со мной? Как ты возвращаться-то будешь?

— Ваша спутница обладает большим здравомыслием, чем вы, Настя, — громадная фигура выступила из темноты столь бесшумно, что девушки невольно вскрикнули.

— Николай! Вы испугали нас до смерти!

— Ваше счастье, что это оказался я, а не кто-то другой.

— Что вы здесь делаете?

— А я почему-то был уверен, что как раз что-то такое и произойдет. Вот не сидится вам дома. И вам, и вашей подруге…

— Ох, я не представила вас. Любаша, это Николай, а это моя лучшая подруга Люба.

Николай, который все еще оставался для девушек лишь черным силуэтом на фоне далеких огней, принял протянутую руку новой знакомой, но не пожал, а склонился над ней в поцелуе.

— Могу я поинтересоваться, куда вы направляетесь?

— Я хотела проводить Любашу до автобуса, она едет домой.

— Как насчет моих услуг?

— Ой, так ведь это просто здорово!

— Тогда милости прошу, — Николай отступил к темной машине и распахнул заднюю дверцу. В салоне вспыхнул свет. Первым на сиденье впорхнула Настя, потом стала усаживаться Любаша. Николай наклонился, чтобы захлопнуть дверцу и вдруг замешкался. Потом словно нехотя толкнул ее. Щелкнул замок, раздались негромкие шаги вокруг, и Николай сел за руль.

— Куда едем?

Любаша, чуть смущаясь, назвала адрес. Николай сначала довез Любу, а после, проводив ее до дверей, отвез обратно домой Настю. Едва закрыв за собой входную дверь, та сразу, чуть ли не бегом помчалась к себе в комнату, на ходу вынимая из кармана джинсов телефон.

— Ну и как он тебе? — заговорщически зашептала Настя в трубку и задушенно захохотала, услышав на том конце «провода» восторженный стон подруги.

Николай же, сидя за поздним ужином, тоже мечтательно улыбался — миниатюрная рыжекудрая подруга Насти все еще стояла у него перед глазами…

— Любаша, Люба, Любочка, Любовь… — пробормотал он себе под нос и потянулся со сладким пристоном.

Надо было ложиться. И так-то спать оставалось всего ничего: Петр Китагородцев планировал улететь из Н-ска в столицу первым же рейсом. «Отвезу, вернусь и еще досплю», — решил Николай, успокаивая себя. О причинах подобной торопливости Петра он знать не знал, но если бы понял, то теперь отнесся бы к этому с огромным прочувствованным пониманием, ведь столичный гость летел навстречу своей любви.

***

Петя переступил порог своей московской квартиры, но не успел даже раздеться, когда в дверь у него за спиной энергично позвонили. Он радостно распахнул ее и тут же принял в объятия стройную, коротко стриженную брюнетку, почти прыгнувшую на него с порога.

Глава 10

Вжикнула молния на мужских штанах, женские трусики упали к ногам. Дина вскрикнула, когда любимый подхватил ее под ягодицы и секундой позже вогнал себя во влажное отверстие, сразу задвигавшись резко и нетерпеливо. В ответ она мстительно вцепилась Петьке обеими руками в волосы, одновременно запрокидывая голову и открывая ему шею для поцелуев. Впрочем, вскоре висеть на увлекшемся соитием мужчине ей стало тяжело.

— Поставь меня…

— Устала?

— Да. Все-таки значительно удобнее заниматься всем этим лежа в кровати, а не стоя у стены в прихожей.

Пауза, которая позволила не только перебраться в спальню, но и избавиться от одежды, стала еще и поводом начать все сначала — с предваряющей соитие ласки. Петр устроил Дину над собой. Так чтобы не только самому получить возможность целовать и вылизывать, но и предоставить возможность ей ласкать свой член. И Дина взялась за дело с таким рвением, что не прошло и пары минут, как Петр, взрыкнув, подмял любимую под себя, вновь направляя себя в ее тело. Он легко вошел сразу на всю длину, а после еще и толкнулся сильнее, вбиваясь еще глубже.

— Ну же! Давай! Хочу тебя целиком! Всего! — простонала в ответ Дина.

Она вообще любила жесткий секс, Петя знал это и все равно… берег. Вот и теперь, прекрасно понимая, что любимая готова, что она этого хочет, больше никаких резких действий совершать не стал. Лишь задвигался размеренно и сильно, попутно сжимая одной ладонью маленькую крепкую грудь, а второй тиская половинку округлых ягодиц.

— Замри, замри, замри, — вдруг залепетала Дина, и Петя послушно застыл, чувствуя, как мышцы внутри вагины пульсирует, сжимаясь вокруг члена. — Аххх! — выдохнула Дина и задрожала. — Аххх!

— Торопыга!

— Соскучилась… Прости… — Дина засмеялась, а потом вдруг ухватила руку Петра, подтянул ее вверх и впилась в нее зубами. — Боже, я больше так не могу, Петь! Когда мы перестанем прятаться от всего света? Я хочу любить тебя открыто, спокойно родить тебе ребенка и…

— Ты что, беременна? — замирая, спросил Петр.

— Похоже на то.

— Почему ты не сказала, я был бы аккуратнее…

— Можно подумать, мне нужна твоя аккуратность, — рассмеялась Дина, и неторопливо задвигала бедрами, попутно вновь сжимая внутренние мышцы.

Петр заскулил, чуть ли не теряя создание от сладкой тесноты, сдавившей его, и наконец-то тоже кончил. В голове было пусто, в теле томно и лениво. Он вздохнул, покрепче обнимая Дину и поуютнее устраивая голову на подушке так, чтобы при этом носом утыкаться в ей в шею. Но та была верна себе и мигом стащила его с небес на землю.

— И имей в виду, я не стану делать никакого аборта, — уже совершенно серьезно, даже с вызовом сообщила она.

— И не надо, — промурчал Петр и положил ладонь Дине на пока еще плоский живот. — Зачем нам аборт? Нам никакой аборт не нужен.

— Что мы теперь будем делать? — робко проговорила Дина, кладя свою руку поверх Петиной руки и еще крепче прижимая ее к себе.

— Сыграем свадьбу, конечно, — так же тихо ответил тот.

— А наши отцы?

— Да наплевать на их междоусобные войны! В конце концов, станут слишком сильно доставать и лезть, куда не просят, уедем ко мне. Туда, где я ни от кого не завишу и вполне способен заработать нам на жизнь сам. Наладим регулярные авиарейсы в небольшие города и поселки при рудниках, будем возить вахтовиков и грузы. Ну и, конечно, туристов в джунгли и ко всяким там памятникам древних цивилизаций. Не пропадем!

— Это все, что я хочу, — шепнула Дина и повернула голову, подставляя губы под поцелуй.

На следующее утро они сходили в ЗАГС и подали документы. Деньги сотворили очередное «чудо», и в тот же день их объявили мужем и женой. Но это было все, на что обоим хватило храбрости: ставить кого бы то ни было в известность о случившемся им и в голову не пришло. Страх перед отцами все еще был силен, и они решили открыться лишь когда положение Дины станет очевидным, а значит, даже их властные родители ничего не смогут изменить.

***

Настя не сталкивалась с Михаилом Ивановичем Рябовым уже больше месяца, и неожиданная встреча в лифте не обрадовала ее.

— Добрый вечер, Настенька, — подчеркнуто добродушно проговорил тот. — Отработала?

— Да.

— Теперь домой?

— Нет, в институт.

— У тебя насыщенная жизнь… Кстати, как прошел визит столичного гостя?

— Откуда вы знаете? — Настя бросила на собеседника неприязненный взгляд.

— Слухами земля полнится.

Двери лифта разошлись, и Настя торопливо вышла вон.

— Куда же ты, позволь мне тебя подвезти. Неужели ты все еще обижена на меня? Это просто детство какое-то. Разве можно обижаться на мужчину, который искренне восхищается твоей красотой?

Не слушая его, Настя торопливо вышла на улицу. Но не успела она сделать и десяти шагов, как Рябов, ухватил ее за локоть и развернул к себе:

— Ну что ты видишь от этого молокососа? Да и что он сможет тебе дать? Недельку секса два раза в год? Тебе нужен постоянный надежный партнер, солидный мужчина, который всегда был бы рядом, поддерживал и… содержал, если я могу позволить себе такой каламбур. Неужели это не стоит нескольких часиков внимания с твоей стороны, скажем, в субботу вечером? Теперь ты не невинная дурочка и хорошо знаешь, что от подобных отношений с женщина получает одно удовольствие…

Глава 11

Рябов отступил, попятился и, развернувшись, заторопился назад. Сначала вроде шел к подъезду здания, но потом сменил траекторию и действительно свернул к своему автомобилю. Только открыв водительскую дверцу, он решился взглянуть туда, где оставалась Настя и ее внезапные защитники. Но там никого уже не было…

«Что это за типы? — усевшись на водительское место и нервно сжимая руль, думал Рябов. — Личная охрана? Заплатил наверняка молодой Китайгородцев, а вот кто осуществлает… Наверняка ведь кто-то из местных. Мне нужно срочно позвонить!» — решил Рябов и завел машину.

Остановился он у метро, где в ряд висели несколько телефонов-автоматов. Такие разговоры стоило вести не из офиса и уж тем более не с личной мобилы.

Ближе к ночи он перезвонил еще раз, и ему назвали имя. Николай Бестужев. Информатор, к которому обращался Рябов, связываться с этим человеком не рекомендовал. Вообще. Даже самая смазливая девица не стоила проблем, которые могли возникнуть…

Рябов выругался и тяжело задумался. Его короткие пальцы вцепились в руль, а глаза, не мигая, уставились в пространство. Логика, опыт, осторожность — все говорило ему, что следовало отступить, но их вежливые, толковые советы были почти не слышны на фоне звериного рыка, который издавали ущемленное самолюбие и ставшее почти маниакальным желание… Рябов не привык отказываться от своих планов и тем более не хотел делать это сейчас…

***

Настя приехала в институт в состоянии крайнего возбуждения, которое не отпускало ее в течение всех лекций. Она почти не слышала, что говорили преподаватели, и лишь рассеянно чертила ручкой в своей тетради.

А ведь она уже начала надеяться, что старый мерзавец оставил ее в покое!

Настя передернулась. Едва прибежав в институт, она помчалась в туалет и не меньше десяти минут терла с мылом руки — там, где хватал Рябов. Все время казалось, что она испачкана чем-то липким. Господи боже! Что бы с ней было, если бы не вмешательство Петра и Николая?! Не приходилось сомневаться, что, даже если бы она уволилась из фирмы, Рябов не отступился бы и нашел способ принудить ее к связи с ним. Вдруг представилось, как те же влажные руки, что сегодня сжимали ей запястья, касаются шеи или бедер. Липкие руки с короткими волосатыми пальцами…

Брр!

Последняя пара заканчивалась поздно, и Настя заранее боялась, думая, как ей добираться до дома. А потому испытала дичайшее облегчение, когда увидела вышедшего ей навстречу из машины Николая.

— Мне сообщили, у вас сегодня был инцидент?

— Да, но ваши ребята оказались рядом.

— Садитесь, отвезу вас. И не волнуйтесь. Все будет хорошо.

— До меня сегодня вдруг дошло, во что бы превратилась моя жизнь, если бы не вы и Петр. Этот мерзкий тип…

— Не берите в голову.

— Я и не беру, только почему-то плакать хочется…

— Ну так поплачьте. Видите, я сегодня даже надел жилет.

Настя осмотрела Николая внимательнее, вдруг заинтересовавшись его действительно парадным видом. В ответ на ее вопросительный взгляд тот улыбнулся чуть смущенно:

— У меня были кое-какие планы, когда я ехал за вами… Я подумал, что неплохо было бы нам сходить куда-нибудь в хорошее тихое место, где играют живую музыку и кормят чем-нибудь поинтереснее гамбургеров. Вы, я и… ваша подруга, если она свободна и захочет с нами пойти…

Настю все еще потряхивало, а потому насчет своего участия в этой затее у нее были огроменные сомнения. Николай, выслушав ее нытье, впал в некоторую задумчивость, а потов все мигом перерешил, заявив, что готов сменить пафос и толпу в ресторане на кулуарность собственной холостяцкой квартиры, но состав участников мероприятия должен остаться тем же.

В итоге через пару часов уже обе оживленные и взволнованные девушки болтали на заднем сиденье автомобиля, а в его багажнике лежала тщательно упакованная «на вынос» еда из того самого заведения, в которое они так и не пошли.

— А по какому случаю такое пиршество? — поинтересовалась Люба, косясь на пакеты, которые Николай втащил в лифт, а после принялся чуть ли не носом нажимать нужную кнопку.

— Повод есть, — откликнулся Николай, а потом вдруг замер. — Только я совершенно не помню, в каком виде все оставил, когда уходил…

— Не так и плохо, — прокомментировала Настя, когда они переступили порог, а хозяин, извиняясь, похватал разбросанную по стульям и креслам одежду и, скомкав, сунул ее в шкаф.

— Это был скоропалительный вывод, — чуть позже решила она, с веселым ужасом обозревая немыслимую по размерам гору грязной посуды в мойке. — Николай, вы решили наладить производство пенициллина в домашних условиях?

— Стыдно признаться, но мне просто некогда.

— Над вами надо брать шефство, — смеясь, воскликнула Любаша.

— Я бы этого очень хотел! — Ответ этот был подчеркнуто серьезен и обращен именно к ней.

Любаша смутилась, ее щеки порозовели. Пытаясь скрыть волнение, она попросила себе передник, а после шагнула к мойке и взялась за работу. В глубине квартиры зазвонил телефон. Не мобильный, а городской, на который могли звонить считанные люди… Внутренне подобравшись, Николай пошел в спальню и плотно притворил за собой дверь.

Глава 12

В трубке раздались короткие нервные гудки, и Николай медленно опустил ее на рычаг.

«Кто это мог зашевелиться? — думал он. — Чьи интересы я случайно ущемил? Сейчас в агентстве никаких серьезных расследований — несколько толстосумов под охраной и все…»

В кухне что-то грохнуло, раздался испуганный вскрик, а потом веселый смех. Николай тоже улыбнулся, и вдруг его озарило:

«Настя! А вдруг это Рябов после сегодняшнего инцидента пустил в ход старые связи, чтобы узнать, кто это ему наступил на хвост? Вполне, вполне реальная картинка получается…»

Николай покрутил в голове части головоломки еще несколько минут, потом встряхнулся, словно сбрасывая с себя неприятные мысли, и пошел к своим милым гостьям. Его уже ждал накрытый стол. Презрев нормальный обеденный, девушки накрыли все на журнальном, возле которого стояла мягкая мебель. Настя и Любаша заняли кресла, предоставив хозяину дома устраиваться на диване. По краям от него горели приглушенным оранжевым светом лампы под одинаковыми абажурами. Вся остальная комната была погружена во мрак. Лишь мерцали огоньки на музыкальном центре. Тихая мелодия словно окутывала комнату.

Все это было так уютно, что на душе у Николая потеплело, и тяжелый осадок, оставшийся на душе после телефонного разговора, как-то сам собой рассеялся.

— Так действительно лучше, — вздохнул он, устраиваясь на диване и подсовывая под усталую спину подушечку. — Настя, Люба, что будете пить?

— Наверно… шампанское?

Увидев, что, наполнив их бокалы, Николай наливает и себе, Настя удивилась:

— Вы же говорили, что не пьете.

— Обычно да. Но неужели я не могу позволить себе расслабиться в день рождения?

— Боже, Николай! Почему же вы ничего не сказали?

— Зачем?

— А подарки?

— Вы обе здесь, и это все, что мне нужно.

— Это неправильно, — вдруг заявила Любаша. — Подарок за нами. Правда, Насть? Но кое-что можно сделать уже сейчас.

Она поднялась, смущаясь, присела на диван рядом с именинником и поцеловала его. Метила в щеку, но Николай невольно потянулся ей навстречу, и поцелуй пришелся в уголок губ… Любаша отстранилась, и оба замерли, глядя друг на друга — мужчина вопрошающе, а девушка с робкой нежностью.

— Это лучший подарок, о котором я только мог мечтать, — чуть хрипловато признался Николай.

Любаша, словно очнувшись, быстро перебралась в свое кресло и уселась там, поджав ноги и, пряча глаза, а Настя, смущенная не менее непосредственных участников этой сцены, решительно ухватила свое шампанское.

— Я желаю вам счастья, Николай! Пусть исполнятся все ваши желания!

— Спасибо, — улыбаясь, поблагодарил тот и тоже поднял бокал.

Они шутили, смеялись, даже танцевали, а главное, болтали до глубокой ночи. Пришлось звонить родителям и предупреждать, чтобы ни Настю, ни Любашу домой не ждали. Николай устроил их на кровати в спальне, а сам со вздохом улегся на диван.

Девушки уже давно перестали шептаться и, похоже, уснули, а к нему сон не шел. Нестерпимо хотелось пойти и взглянуть на спящую Любочку, но он сдерживал себя, боясь наделать глупостей. Пришлось вставать и идти в душ. Но и холодная вода не сразу вернула спокойствие. И тем не менее этот день рождения был лучшим из череды многих, слившихся в памяти в единое пьяно-разгульное пятно…

***

Петр появился в кабинете отца только на следующее утро после их с Диной тайного бракосочетания.

— Петька, — глаза Глеба заметно потеплели, — вот наконец и ты. У тебя все в порядке?

— Отлично, спасибо… — вспомнив то, что произошло вчера, Петя затаено усмехнулся.

Однако эта почти интимная улыбка не ускользнула от внимания отца. Глеб невольно насторожился и понял, что не напрасно, когда сын вдруг заговорил, явно подыскивая слова:

— Отец, ты знаешь… Я хотел попросить твоей помощи. Мне нужно место секретаря-референта или какого-нибудь младшего менеджера. Причем здесь, в столице. В любом филиале я бы устроил ее сам, но тут…

— Ее? — Голос Глеба словно подернулся ледком.

— Это моя подруга из Н-ска Анастасия Бертеньева. У нее неприятности в родном городе, и я считаю, ей просто необходимо уехать хотя бы на время.

— Что за неприятности?

— О, там целый детектив. Сейчас ее денно и нощно охраняют два парня из агентства Николая Бестужева.

— Вот как… — проговорил неприятно пораженный Глеб.

«А дамочка-то эта, должно быть, и вправду лихая. Влипла в какую-то историю, а теперь хочет сбежать, пользуясь моим доверчивым сыном».

— И когда это будет нужно?

— В июле я пригласил ее к себе… Хочу показать сельву, свое тамошнее житье-бытье, похвастаться парком своих самолетов. Может, на руины посмотреть слетаем, если она захочет. Так что место будет нужно не раньше августа.

— Я посмотрю, что можно сделать…

— Спасибо. Настя отличный человек.

Глава 13

Быстро пролетел апрель, а следом и май. Подкатила сессия. Но Настя, как всегда отлично подготовленная, не беспокоилась за ее исход. Ее мысли были заняты другим — на руках у нее был загранпаспорт, в котором красовалась виза, а вчера ей домой доставили билеты до Рио-де-Жанейро. Оттуда уже предстояло добираться до Манауса, а после и до места, где и вел свой небольшой, но, кажется, нежно любимый бизнес Петя Китайгородцев. Настя решила сначала съездить отдохнуть, а уж потом вернуться домой, чтобы собрать вещи и оформить перевод в столичный офис компании его отца.

Мысли о нем заставляли нервничать. Настя уже знала, что старший Китайгородцев тоже собрался посетить сына, и дальше, до ранчо Петра, переоборудованного им в небольшой аэродром с посадочной полосой для малой авиации и ангарами для ремонта, хранения и обслуживания самолетов, они отправятся вместе… А еще Петя признался, что женился три месяца назад и до сих пор так и не сообщил об этом отцу.

— Дина носит нашего ребенка, срок уже достаточный, скоро беременность уже не скрыть, откладывать больше нельзя, — смущаясь, рассказывал он. — Она тоже будет на ранчо, когда вы с отцом прилетите. Там во всем и сознаемся ему.

— Ох, Петь, а вдруг он взбрыкнет?

— Для меня это уже ничего не изменит. Будем надеяться, что он поведет себя разумно. В конце концов, Дина станет матерью его внука.

— Я боюсь его.

— Не волнуйся. Да и что отец может иметь против тебя?

— Сама не знаю. Но тогда он говорил со мной таким тоном…

— Это не имело к тебе никакого отношения — он просто злился на меня, вот и все.

Но сколько Петр ни убеждал, Настя отправилась в аэропорт полная самых дурных предчувствий. Да и в самолет села не в лучшем настроении. Ее место находилось у окна по правому борту. В иллюминатор была видна часть огромного крыла и серое покрытие аэродрома. Услышав рядом с собой какую-то возню, Настя обернулась — с соседнего кресла ее в упор разглядывал весьма примечательный пассажир.

Это был мужчина неопределенного возраста — ему смело можно было дать и двадцать пять, и сорок. Внимательные блекло-голубые глазки впивались в лицо Насти буравчиками. Эффект усиливался круглыми очками в железной оправе. Одет он был в джинсы и свободную белую рубаху, поверх которой на разноцветных шнурках болтались какие-то фигурки.

«Амулеты», — решила Настя и с новым интересом взглянула в лицо соседа.

— Иван Никитин, — представился тот.

— Настя Бертеньева.

— Туристическая поездка?

— Не совсем. Друг пригласил в гости.

— Он местный? Я имею в виду — тамошний житель?

— Нет, но у него там бизнес — малая авиация. Возит грузы и туристов.

— Я знаю одного русского, — задумчиво проговорил Иван, — у которого Манаусе как раз есть небольшой частный аэродром. Он иногда помогал мне добираться в разные места.

Настя даже всплеснула руками. Вот это да — первый раз выбраться за границу, отправиться аж в другое полушарие и в первые пятнадцать минут встретить человека, с которым есть общие знакомые, и не здесь, а там!

— А как зовут вашего знакомого? Не Петр?

— Точно. Петр Китайгородцев. Это и есть друг, к которому вы едете?

— Да. Вот это совпадение!

— Я уже давно понял, что на нашей планете шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на знакомых. Не нравится мне это.

— А что тут можно сделать?

— Лично я ухожу в сельву. Там тише.

— Вы путешественник?

— Можно сказать и так…

— Это же потрясающе!

Почувствовав неподдельный интерес собеседницы, Иван принялся рассказывать о тех местах, где в ближайшее время планировал оказаться: о поросшей дикими лесами Амазонской низменности, неофициальной столицей которой и считался Манаус. От него за время перелета Настя узнала кучу всего. Например, что пиранья довольно вкусна, если ее зажарить на огне, и вовсе не так агрессивна, как принято считать — в реках вполне можно купаться.

— А крокодилы? — спрашивала она, округляя глаза.

— Кайманы днем спят, да и вообще чаще всего боятся человека. Те, кого все-таки съели, были или пьяны, или выпали из лодки им прямо в зубы. Впрочем, второе не исключает первого. Настоящую опасность представляют змеи и насекомые, а когда отойдешь от реки — есть нечего, как ни странно.

— Я читала, в тех краях есть племена, которые никогда не видели белого человека. Это правда?

— Рядом с Амазонкой нет, а вот если забраться в сельву поглубже…

— Так вы видели таких… диких?

— О! Они совсем не дикие. Это древняя культура со своими верованиями, обрядами, жизненным укладом. Потрясающе интересно! Я прожил в одном племени почти месяц. Язык очень сложный, так и не удалось продвинуться дальше самых элементарных выражений.

Иван оказался изумительно интересным собеседником, из-за разговоров с которым в сознании Насти как-то совершенно стерлись обед, посадка на дозаправку, еще одна трапеза… В свою очередь сама Настя доверчиво поведала Ивану историю своей недолгой работы в холдинге «КитайГород». Не называя фамилий, она описала Рябова и обрисовала участие Петра Китайгородцева и Николая Бестужева в своей судьбе.

Глава 14

Настя вытащила аппарат и зажала кнопку включения. Все получилось не сразу. Даже заработав, телефон еще какое-то время «осваивался» — искал подходящую сеть. Но как только нашел, тут же тренькнул, сообщая, что у Насти есть непрочитанное сообщение.

«Умоляю, прости! — писал Петр. — Не смог оставить Дину — она так переволновалась из-за скорого приезда моего отца, что пришлось вызывать врача, а после везти ее на обследование в больницу. Я забронировал тебе номер в том же отеле, где остановился отец. Все уже оплачено, тебе только надо добраться туда. Скажешь таксисту адрес — я напишу его отдельным сообщением, — и он тебя отвезет. Пытался дозвониться до тебя, но то ли тут у меня связь дрянная, то ли твой телефон все еще вне зоны доступа. Буду звонить позднее. На мобильный или прямо в номер. Целую, и еще раз прости».

Далее шел адрес и название гостиницы.

— Ну вот все и разъяснилось, — Иван читал с экрана, стоя у Насти за спиной. — Я знаю это место. Поехали, я провожу вас.

— А как же вы, Иван?

— Этот отель для меня слишком дорог, но я узнаю, в каком номере вы поселитесь, и тоже позвоню попозже. Идет?

Через час они уже стояли посреди роскошного номера. Мальчик в униформе вкатил Настин чемоданчик и, получив от Ивана монетку, с поклоном удалился.

— Давайте вы еще немного задержитесь, и мы тем временем наберем Пете сами, — Настя просительно заглянула в глаза Ивану. — И мне поспокойнее будет, и вы свои вопросы сможете задать.

— Было бы отлично, — отозвался Иван, хотя и отдавал себе отчет, что чем позже он примется за поиски жилья, тем меньше вероятности найти подходящее, но эта юная девушка была такой милой и беспомощной…

Настя полезла в рюкзак за телефоном. Она уже занесла над экраном палец, как вдруг мобильник зазвонил сам.

— Петя? — откликнулась она, почему-то абсолютно уверенная, что это именно он.

— Ммм… Анастасия? — произнес низкий голос, и, хотя Настя слышала его всего один раз в жизни, она ни на минуту не усомнилась: с ней говорил отец Петра.

— Д-да, — едва не стуча зубами от волнения, откликнулась она.

— Добрый вечер. Я Глеб Китайгородцев. Мой бестолковый отпрыск, как я понимаю, оставил вас одну?

— Он не виноват и… и обещал звонить… — Голос положительно не хотел слушаться Настю.

— Я уже обсудил с ним наши дальнейшие планы. Если вы не против составить мне компанию за ужином в здешнем ресторане, я расскажу вам о них.

— Спасибо.

— Тогда через полчаса в холле.

— Как мы узнаем друг друга?

— Я предупрежу администратора. Подойдете к стойке, и вас проводят ко мне. Не опаздывайте!

В трубке зазвучали гудки.

— Кто это был? — Иван с удивлением изучал побледневшее лицо Насти.

— Отец Петра. Он… Он очень суровый человек и… В общем, через полчаса он ждет меня внизу, чтобы сообщить о наших дальнейших действиях.

— Ну что ж, спустимся вместе, а попозже вечерком я позвоню, чтобы узнать новости.

— Спасибо, Иван. Без вас я бы уже свихнулась от волнения.

— Глупости, — буркнул тот, сдерживая улыбку.

Настя нерешительно открыла чемодан и замерла над ним… А какой, собственно, выбор? Со вздохом она вытащила свое школьное выпускное платье, туфли к нему, чистое белье и, прихватив все это, отправилась в ванную комнату. Через двадцать минут она была готова и критически оглядела себя в зеркало. Заплетенные в тугую косу волосы после душа стали виться у висков и на шее, и Настя постаралась их хотя бы чуть-чуть оттянуть, распрямить, раз уж зачесать их, как и всегда, не получалось. Эти кудряшки она терпеть не могла и вечно вела с ними борьбу. Зато платье, за которое мама заплатила по меркам их семьи более чем впечатляющую сумму, сидело идеально. Что еще? Сумочка... Так. Все?

— Все! — сказала она сама себе строго, а после открыла дверь и вышла в комнату.

— Вы прелестны, Настя. Выше нос, — воскликнул Иван, оторвавшись от карты, которую изучал, а после встал. — Пошли. Опаздывать нехорошо.

Они вместе спустились вниз и по-дружески тепло простились посреди огромного холла. Иван довольно неуклюже пожал Насте на прощание руку и пошел к выходу. Его бритая голова, амулеты, тертые джинсы и гигантский рюкзак привлекали к себе настороженное внимание, но он, похоже, не замечал этого. Настя же вздохнула и, собрав в кулак волю, направилась к администратору.

— Мне здесь назначил встречу господин Китайгородцев. Глеб Китайгородцев, — английский от волнения почти позабылся, и она с трудом подобрала нужные слова.

— Госпожа Бертенефф? — оживленно улыбаясь, спросил служащий за стойкой.

— Да.

— Вон видите — высокий господин в сером костюме. Он сейчас встал и смотрит на нас.

«Он слишком молод, для человека, который вот-вот станет дедушкой», — была первая мысль, когда расстояние сократилось наполовину. «Боже…» — подумала Настя еще секундой позже.

А начинать мечтать о божьей помощи было самое время. Этот мужчина впечатлял: атлетическая фигура, прямые, вразлет, брови, темные волосы с легкой проседью, ухоженная борода, которая очень ему шла, не старя, но придавая модной солидности… И, конечно, поразительные, бархатистые, глубокие, как ночь, глаза, в которых Настя увидела отсвет такого сильного, почти болезненного чувства, что даже оступилась. Первые сказанные ими друг другу слова улетучились. А вот то, как этот мужчина произнес ее имя…

Глава 15

Подошел сомелье с бутылкой в белоснежной салфетке и показал ее. После налил немного в бокал. Глеб взял его и поднял к свету. Настя залюбовалась его рукой, мягко державшей тонкое стекло. Сильные кисти, длинные прекрасной формы пальцы, оканчивавшиеся ухоженными ногтями. «Скольких женщин они…» Эта недодуманная мысль вновь вывела Настю из равновесия. Она нервно облизала пересохшие губы и вдруг заметила, что сидящий напротив мужчина смотрит на нее в упор каким-то темным, почти лишенным выражения взглядом.

«Я схожу с ума, — тем временем думал Глеб. — Эти губы…»

Он с усилием отвел глаза и принялся строить незримую стену между собой и Анастасией Бертеньевой... Настей… Черт! Вот один кирпичик: эта молодая женщина — Петькина невеста, второй: она алчная хищница, третий: по словам Рябова — развратная дрянь… Бах! Сооружение рухнуло… Не может эта девушка с чистыми, как лесные озера, глазами быть шлюхой. Или может?

Настя молчала, уставившись в свою тарелку. Молчал и Глеб. Просто сидел и смотрел, и под этим пристальным взглядом было настолько не по себе, что в какой-то момент больше всего на свете захотелось вскочить и убежать. Но это ведь было бы неприлично.

— Что с-сказал Петр, когда з-звонил вам? — выдавила она.

— Завтра во второй половине дня он пришлет за нами самолет. Эта недолгая задержка вам будет на пользу — немного привыкнете к смене часовых поясов и климату — у него на ранчо будет еще жарче.

Настя встрепенулась:

— Глеб Дмитриевич! Ммм… Глеб! А самолет сможет принять на борт еще одного пассажира?

Его прямые, как стрелы, брови взлетели вверх.

— Кого же это?

— Я познакомилась с ним на пути сюда. Его зовут Иван Никитин, и они с Петей неплохо знают друг друга. Иван изучает джунгли и местные племена. Представляете, какое совпадение — оказаться на соседних местах в самолете с совершенно чужим человеком и обнаружить, что имеешь с ним общих знакомых? — Настя робко улыбнулась, наконец осмелившись поднять глаза к лицу собеседника.

— Это тот тип, с которым я видел вас в холле?

— Да! Он был так добр, что помог мне добраться до отеля…

— Понятно…

Глеб принялся за блюдо, стоящее перед ним, Настя тоже неуверенно взялась за вилку и нож… и вдруг все ее тело пронзила жаркая волна — Глеб поменял позу, и его колено на мгновение коснулось ноги Насти. Руки у нее задрожали, и нож со звоном упал на тарелку. Она поднял глаза, и сердце подпрыгнуло — во взгляде Глеба она прочитала не менее сильное чувство.

«Это всего лишь случайное прикосновение, оно не может, не должно так действовать на меня…» — Настя выдохнула.

С другой стороны, а что могла знать она, так и не познавшая радости секса, о том, как станет реагировать ее тело на прикосновение такого мужчины? Если от одного взгляда на него начинает бить дрожь… Это было просто невозможно! Даже не пытаясь закончить трапезу, Настя поднялась.

— Спасибо за вечер, ммм… Глеб. Я, пожалуй, пойду к себе. День был очень долгим…

— Я провожу вас.

Сил спорить не осталось. Лифт быстро донес их до нужного этажа. Настя почти бегом устремилась к своему номеру, собираясь у порога проститься с Глебом, захлопнув перед ним дверь… И вдруг услышала за ней требовательный телефонный звонок — кто-то настойчиво желал побеседовать с обитательницей именно этого номера. Иван? Вполне может быть. Он же пообещал позвонить вечером… Настя влетела в комнату и метнулась к телефону.

— Алло.

— Привет! — удивительно близкий голос Николая прозвучал так вовремя, что Настя даже всхлипнула от облегчения. — С вами все в порядке? Не смог дозвониться на мобильный…

— О да! Теперь да!

— А что — раньше было иначе?

Настя начала торопливо рассказывать обо всем и только чудом поймала себя за кончик языка, не выболтав главное: что Петька не приехал в аэропорт из-за Дины, которая… Блин! Обернувшись, она увидела, что Глеб как раз вошел в номер и, закрыв дверь, оперся о нее спиной. Настя вздохнула и все замылила общими словами:

— У Пети так сложились обстоятельства, что… что иначе не вышло.

— Обстоятельства случайно не носят имя Глеб Китайгородцев?

— В некоторой степени, но…

— Но… Вы, Настя, уже познакомились с ним?

— Да.

— Ммм… Я не ошибусь, если предположу, что он рядом?

— Да.

— Понятно… Но, раз вы под его присмотром, я спокоен. Доброй ночи.

— До свидания и… спасибо.

— Я еще буду звонить. Держите мобильный заряженным, пожалуйста.

— Ох! — Настя сунула руку в карман, вытащила мобильник и убедилась: чертов гаджет, который ранее был вне зоны доступа из-за того, что его просто никто не включил, теперь, едва начав работать, банальным образом сдох. — Конечно.

Простившись с Николаем, Настя нехотя опустила трубку.

— Это ваш попутчик? — вскидывая бровь с этакой великолепной полной незаинтересованности ленцой, тут же спросил Глеб.

— Нет. Это Николай Бестужев. Мой… — Настя заколебалась, не зная, как объяснить роль этого человека в своей судьбе.

Глава 16

Изумленный этим неожиданным выпадом, Глеб не нашелся, что ответить, а Петя тем временем продолжил:

— Я знаю тебя, и то, как ты обходишься со своими любовницами. Так вот Настя заслуживает большего.

— Хорошо же думает обо мне мой сын… — начал Глеб, но вдруг осекся, увидев испуганные глаза Насти — в запальчивости он совершенно забыл, что та стоит рядом. — Закончим этот разговор! Когда будет самолет?

Петр помолчал, тоже, видимо, пытаясь взять себя в руки.

— Завтра. Часа в четыре. Пилот позвонит в отель после посадки.

— Похоже, с нами полетит еще один пассажир. Он утверждает, что знаком с тобой.

— Кто же это?

— Об этом тебе пусть лучше расскажет Анастасия. Это ее протеже.

И он резко передал Насте трубку, но не отошел. Девушка по-прежнему притягивала его как магнитом. Настя говорила, чуть склонив голову к плечу. Глеб следил за движением ее губ, любовался нежными завитками волос на шее и висках, розовым ушком совершенной формы. Видит бог, он старался убедить себя, что его безумные желания, по меньшей мере, глупы. Но… Он готов был взять Настю прямо здесь, на полу, у телефона, и пусть Петька…

«Петька! А вдруг он желает ее не меньше меня? Подобная женщина может разбудить самую дикую страсть».

Глеб почувствовал это на собственной шкуре. Что если сыну просто наплевать на ее мотивы — лишь бы безраздельно владеть ею? Деньги — самое малое, что сам Глеб был готов бросить к ногам Насти.

Тем временем она опустила трубку и обернулась. Глеб оказался неожиданно близко, и теперь Настя оказалась зажата между столиком, на котором стоял телефон, и мощным телом мужчины. Она невольно откинулась назад, чтобы сохранить хоть какое-то расстояние между ними. Глеб видел, что Настя испугана, быстрое дыхание поднимало ее грудь, а во впадине между ключицами часто пульсировала жилка. Это почему-то разозлило еще больше.

— Чего вы боитесь?

— Вас…

— Разве я такой страшный? — Настя в ответ только затрясла головой. — Впрочем, мой сын тоже считает, что я для вас опасен.

Огромные глаза удивленно уперлись ему в лицо.

— Почему?

— Он думает, я хочу соблазнить вас.

— А вы хотите? — выпалила Настя, еще дальше откинув голову и опираясь руками на столик сзади себя, чтобы не потерять равновесие.

— Кто бы отказался от такой возможности? — почти промурлыкал Глеб, потянувшись к Настиным губам.

И тогда она размахнулась и влепила ему пощечину. Он не ждал ничего подобного и никак не защитился. Но секунду спустя Настя с ужасом увидела, как усмешка на его лице сменилась яростью. Глеб сгреб ее в объятия, наклоняя, почти переламывая гибкое тело…

Так ее не целовал никто и никогда. Руки Насти, метнувшиеся, чтобы оттолкнуть Глеба, ослабев, легли ему на плечи, а напряженное тело стало мягким, как глина в руках опытного гончара. Глеб, почувствовав произошедшую перемену, отстранился, ожидая увидеть в Настиных глазах разгоревшуюся страсть… Но обнаружил в их глубинах лишь прежний испуг и по-детски откровенное изумление.

— Вы не можете… не смеете больше так поступать со мной! — прерывающимся голосом прошептала Настя.

— Как так? — Глеб вскинул бровь, и не думая разжимать объятия.

И в этот момент опять зазвонил телефон. Как утопающий за соломинку, Настя схватилась за трубку.

— Добрый вечер. Не смог дозвониться вам на мобильный. Это Иван Никитин. Есть какие-нибудь новости?

Услышав его голос, Глеб почти оттолкнул Настю от себя, выругался сквозь зубы и выскочил из комнаты, громко хлопнув дверью. Настя же перевела дыхание и сосредоточилась на разговоре. Ей нужно было договориться с Иваном о завтрашней встрече. Потом, опустив трубку на рычаг, она первым делом заперла дверь, а после наконец-то поставила мобильник на зарядку, разделась и без сил упала в кровать. Часы на руке, так и не переведенные на местное время, показывали пять утра.

Глеб же, ворвавшись к себе, сразу направился к бару. Лишь набулькав себе полстакана виски и маханув эту даже не двойную, а четверную порцию в несколько жадных глотков, он смог перевести дух и попробовать разобраться в произошедшем. Его тело горело и ныло от нереализованного желания, но еще тяжелей было на душе. Глеб все еще был зол, а главное, не чувствовал себя победителем, хотя вроде бы Настя и поддалась ему. Почему-то именно эта податливая мягкость ее тела в ответ на грубость мучила особенно сильно.

Как он сможет жить рядом с Настей и Петькой на маленьком ранчо, каждый день наблюдая за ними, а по ночам представляя себе их совместную страсть?..

В итоге, несмотря на усталость и приличную порцию виски, заснул он не сразу, а потому проснулся поздно и только потому, что кто-то упорно колотил в дверь. Это оказался портье в красной форменной куртке.

— Господин Китай… Китайго… — тут он сбился на сложной фамилии, еще больше смутился и зачастил на и без того не самом понятном английском: — Извините пожалуйста. Господин Петр Китайго… Короче, ваш сын не может дозвониться ни до вас, ни до госпожи Бер… Бертенеф. Он велел мне стучать в вашу дверь хоть до второго пришествия. Так он мне сказал, господин.

Глава 17

Глеб хмыкнул и толкнул уже не запертую дверь. Шторы были задернуты, и в комнате царил красноватый полумрак. Кондиционер работал на полную мощность, наполняя комнату просто-таки ледяным воздухом. Глеб поежился и выключил прибор. Потом отдернул занавески. Свет, ворвавшийся в номер, упал на широкую кровать. Подойдя ближе, Глеб обнаружил в ее центре среди подушек и одеял свернувшую клубочком Настю.

Она сладко спала. Ее коса, отброшенная в сторону, разлохматилась и теперь походила скорее на гусеницу, чем на змею, но внимание Глеба привлекла не она и даже не узкая маленькая стопа, выглядывавшая из-под одеяла. Он, не отрываясь, смотрел ей в лицо, которое было по-детски светлым и беззащитным. Веки припухли, покраснев от недавних слез.

«И это она шлюха?» - издевательски пискнул кто-то в его голове.

Глеб тряхнул головой, и невольно протянул руку, чтобы убрать с Настиного лица выбившуюся из косы прядь… Но тут ожил телефон.

На этот раз это был мобильник, который Настя включить-то включила, но, похоже, поставила на беззвучный режим. Объяснение этому найти было несложно — Глеб и сам сделал то же самое, чтобы не будили ночью те, кто не подозревает, что он далеко от дома, в другом часовом поясе. Телефон гудел раздраженным жуком и даже полз по гладкой поверхности столика у зеркала, где и лежал, подключенный к розетке. Глеб взглянул на экран. «Петр К.» было написано там. Немного поколебавшись, он ответил на звонок.

— Отец! — голос сына был полон сдерживаемой ярости.

— Не шуми! Я просто пришел ее будить. Меня самого только что поднял сотрудник гостиницы.

— Позови мне Настю.

Глеб глянул в сторону постели.

— Она еще не проснулась. Я даже не успел подойти к ней, как ты позвонил.

Петя помолчал.

— У вас все в порядке?

— Да. Не беспокойся.

— Ладно. Пилот уже вылетел. И… не обижай Настю. Я хорошо знаю, каким ты иногда можешь быть.

Глеб отбил звонок, чувствуя себя неуютно. Не очень приятно услышать такое от сына. Он все еще пребывал в задумчивости, когда услышал негромкий вздох и обернулся. Глеб ждал взрыва возмущения — ведь он, по сути, вломился в чужую комнату, но в устремленных на него глазах Насти было лишь искреннее сопереживание.

— Боже, откуда это? Как?..

Глеб глянул на себя и отрывисто чертыхнулся: отправившись искать потерявшуюся Настасью, он забыл надеть рубашку и теперь то, что уже не первый год, после покушения времен бандитского становления бизнеса, украшало его спину и грудь, оказалось на виду.

— Джинсы просмотру не мешают? — уточнил он, раздражаясь скорее на себя, чем на кого бы то ни было.

Настя вспыхнула и с обидой посмотрела на Глеба. Стало стыдно: ну вот чего опять докопался? Да, доводилось сталкиваться с женщинами, которые бежали от него, роняя тапки и достоинство, стоило им увидеть все эти шрамы. Но ведь реакция Насти была совсем другой. Она сопереживала и, кажется, вполне искренне. Глеб подошел к ее кровати и присел на край.

— Не сердитесь на меня. Похоже, я сегодня опять встал не с той ноги.

— Это… Это откуда?

— Дела давно минувших дней. Не хочу вспоминать.

— Простите.

— И меня простите. И за резкость, и за вторжение, — Глеб энергично потер лицо. — Просто уже полдень, Петька не мог дозвониться до вас и волновался. Мне пришлось просить портье отпереть вашу дверь, потому что на стук вы тоже не отвечали.

— Если вы пришли пожелать мне доброго утра, то я, конечно, благодарна, но не пора ли вам уже вернуться к себе?

— Хорошо, хорошо. Меня здесь уже нет. Как будете готовы, постучите — мой номер напротив. Сходим позавтракаем.

— Скорее уж пообедаем, — проворчала Настя, посматривая на часы.

Она была расстроена, что так долго проспала. Через несколько часов уже снова в дорогу — в сторону ранчо Петра. Это было ужасно интересно, но Настя, полагая, что, вполне возможно, в эти места более не попадет никогда, надеялась еще и по Рио походить. А то кроме аэропорта и гостиницы, ничего и не видела.

***

В полутемной комнате раздался звонок. Телефон лежал на прикроватной тумбочке рядом со множеством пузырьков от лекарств. Изящная рука с длинными чуткими пальцами нашарила трубку, столкнув при этом несколько флаконов.

— Да.

— Самолет прилетит сегодня.

— Хорошо. Его встретят.

— Сбоев не будет?

— Не волнуйтесь.

— Ладно. Задаток уже перечислен.

— До свидания.

— Надеюсь никогда с вами не встречаться.

— Как хотите! — бледный худощавый мужчина ухмыльнулся и, вздохнув так протяжно, что это было похоже скорее на стон, вновь упал на подушки.

Глава 18

«Копакабана-палас-отель», в котором провела эту ночь Настя, по праву считался одним из самых фешенебельных в Рио-де-Жанейро. Он был расположен в элитном районе, раскинувшемся вдоль светло-желтой извилистой полосы знаменитого на весь мир пляжа Копакабана. Набережная, носившая имя авенида Атлантика, потрясала великолепием. Воздух, напоенный терпкими ароматами цветущих растений, запахом моря и нагретого песка, был влажен и жарок, словно прикосновение смоченного в горячей воде махрового полотенца. Настя, готовясь к поездке, вычитала, что это типично для зажатой между горами и океаном узкой полоски земли.

Вздохнув, она решила, что не может больше сидеть взаперти, а потому схватила сумочку и, решительно распахнув дверь номера, поспешила из отеля. Она шла вдоль парапета, прослеживая глазами проносящиеся мимо машины, с интересом оглядывая роскошные многоэтажные громады зданий, выстроившихся вдоль побережья, смотрела на идущих ей навстречу веселых загорелых людей и улыбалась.

Глеб, который сам не понимал, что заставило его пойти следом за Настей, ревниво отмечал, что редкий мужчина не обращал внимания на эту сияющую светловолосую девушку. Зато многие еще не раз оглядывались ей вслед.

Но вдруг какой-то черноволосый парень вытащил Настю из потока пешеходов и, схватив за плечи, уставился ей в лицо.

Настя, широко распахнув глаза, испуганно смотрела на него, пытаясь сообразить, что бы такое сказать, когда чьи-то сильные руки решительно освободили ее от хватки незнакомца. Обернувшись, она увидела перед собой Глеба. Его гневные глаза были устремлены на того самого парня, который только что выцепил Настю из толпы, а теперь спокойно стоял рядом.

— Что вам нужно?

— Добрый день, господин. Право, не стоит так сердиться. Меня зовут Пуэбло Гутьерес. Я художник, и лицо этой юной девушки просто поразило меня. Я не хотел как-то обидеть ни ее, ни вас.

— Ей не нужен портрет, — голос Глеба был резок и недружелюбен.

Насте стало неловко за его грубость, и она дотронулась до руки Глеба, чтобы привлечь его внимание. Тот повернулся, и вдруг они оба замерли друг против друга… Глеб, еще не освободившийся от раздражения, вызванного посягательством молодого нахала, смотрел требовательно и властно, нависая над Настей. Ее обращенное к нему лицо было трогательно робким. Их вернули к действительности характерные щелчки сработавшей фотокамеры. Глеб вздрогнул, словно просыпаясь, и обернулся — наглец-художник уже вприпрыжку мчался от них, размахивая телефоном. Отбежав на несколько метров, он обернулся и, пятясь, прокричал:

— Это будет шедевр!

Глеб было рванул следом, но парень уже скрылся в толпе.

— Зараза!

— Не злитесь. Он ведь не сделал ничего ужасного.

Глеб обратил возмущенный взгляд на Настю.

— Вас ни на минуту нельзя оставить одну, чтобы вы не привлекли к себе какого-нибудь бездельника!

Ворча еще что-то невразумительное, он схватил ее за руку и поволок назад к гостинице. Настя пыталась упираться, но ей было не справиться с сильным мужчиной!

— Стойте! Да стойте же! Я не хочу сидеть в номере!

Глеб остановился так резко, что Настя от неожиданности налетела на него и замерла, по сути, оказавшись в его объятиях.

— А что бы вы хотели?

Тон этого вопроса был вызывающе оскорбительным, Настя открыла рот, чтобы возмутиться, но твердые губы Глеба не дали ей заговорить…

Он целовал ее сначала почти яростно, но, постепенно успокаиваясь, все нежнее и нежнее, лаская податливые губы, властно вонзаясь языком в рот. Господи боже, эта девушка действительно была сладкой как мед! Сквозь тонкую ткань их одежды тело Глеба всеми своими клеточками чувствовало жаркую близость ее бедер, мягкое касание живота, округлую упругость груди, прижатой к его торсу.

В голове у Насти плыло, ноги подкашивались. Почти не осознавая, что делает, она подняла руки и обняла его за шею, запустив пальцы в короткие темные волосы на затылке. Глеб взрыкнул и сжал объятия еще сильнее, так что у Насти перехватило дыхание, и она невольно застонала, не понимая, какое впечатление этот слабый звук мог произвести на мужчину. Он задышал чаще, сердце колотилось в груди так бешено, что Настя чувствовала эти удары своей кожей…

— Э… Прошу прощения… У вас все в порядке? — проговорил кто-то рядом.

Настя не сразу поняла, что это Иван Никитин, который теперь смущенно переминался с ноги на ногу, но не уходил, ожидая ответа. Пришлось срочно восстанавливать способность связно мыслить и говорить.

— А? Да… Я… Мы…

— Простите. Мне кажется, я ошибся… — Иван попятился, испытующе всматриваясь в лица тех, чьим объятиям только что помешал.

— Ох, Иван, подождите… Что-то я… Сейчас.

Настя выскользнула из наконец-то разжавшегося кольца рук обнимавшего ее мужчины. При этом тот взглянул на Никитина крайне раздраженно.

«Интересно, кто этот тип? — подумал, усмехаясь про себя, Иван. — Еще вчера его и на горизонте не было».

— Хорошо, что вы пришли. Петин самолет уже здесь. Через три часа мы сможем вылететь, — продолжила Настя с улыбкой. — Ох! Я такая глупая. Совсем забыла… Глеб, это Иван Никитин — ученый этнограф, о котором я вам говорила. Иван, это… это господин Китайгородцев… ммм… отец Петра.

Глава 19

— У меня такое чувство, что я съела это месиво вместе с газовой горелкой, на которой его готовили. Причем огонь в ней все еще горит, — жаловалась Настя получасом позже.

Из глаз ее катились слезы, воды она уже выпила столько, что, казалось, будет булькать при ходьбе, но это почему-то не помогало. Глеб и Иван, уплетавшие за обе щеки, заговорщически переглянулись. Первый полез в карман и подал Насте носовой платок, а второй предложил сходить и поинтересоваться у хозяев харчевни, нет ли у них огнетушителя.

— Вы издеваетесь надо мной, — удрученно качая головой, заключила Настя, мстительно сморкаясь в предложенный платок.

Иван, подавляя смех, уткнулся в свою почти опустевшую тарелку. Девушка нравилась ему все больше. Он определенно будет часто думать о ней в сельве, коротая вечер у костерка с пекущейся над ним рыбой, если получится ее поймать…

«Как все удачно сложилось! Спасибо Насте и Петру. Благодаря им мне удалось здорово сэкономить. Теперь можно будет пробыть в Бразилии дольше, чем я мог себе позволить раньше… Интересно, а что влечет в эту глушь старшего Китайгородцева? Желание уединиться? Так не на маленьком же ранчо без элементарных удобств… И каким боком тут замешана Настя? Что-то произошло между ними прошлым вечером… Впрочем, не мое это дело».

Иван любил разговаривать сам с собой. К этому его приучили долгие одинокие скитания. Он выдвигал доводы, сам же их опровергал, строил предположения и тут же не соглашался с ними. Иногда он даже ловил себя на том, что делает это вслух…

У Глеба зазвонил мобильный, и он поднес трубку к уху.

— Это наш пилот. Говорит, что вылет задерживается. Эти лоботрясы на аэродроме никак не наладят левый двигатель, который забарахлил на подлете к городу.

— В этой стране трудно кого-то заставить работать в сиесту.

— Зато теперь я смогу все-таки хоть немного осмотреть достопримечательности! — Настя была довольна.

— Пожалуй, я составлю вам компанию, — промолвил Глеб.

Для себя он объяснил это желание необходимостью оберечь невесту сына от возможных посягательств со стороны темпераментных «аборигенов», хотя, положа руку на сердце, Глебу было просто хорошо рядом с Настей. Ее юный энтузиазм был так заразителен, что Глеб невольно начинал смотреть вокруг ее глазами, и мир неожиданно обретал новые яркие краски.

Иван тоже вызвался пойти с ними. И если вначале Глеба эта перспектива раздражала, то позже и он был захвачен тем, что этот странноватый человек рассказывал. Тем более что выяснилось: он знает о городе, его окрестностях и стране в целом побольше некоторых местных экскурсоводов. Так что Глеб даже испытал некое разочарование, когда его телефон вновь ожил и пилот сообщил, что готов к вылету.

***

Это был небольшой изящный самолет, способный нести до десятка пассажиров. Теперь им предстояло лететь втроем. Ну, если не считать пилота — молодого веселого парня из местных. Ритмы самбы чувствовались в его походке, читались в блестящих черных глазах, даже в том, как он принялся щелкать тумблерами и переключателями, готовясь к взлету, был свой явно зажигательно-танцевальный ритм.

— Прекрасная дама и прочие куда менее интересные мне господа, вас приветствует шеф-пилот Хорхе Гуларте, — парень высунулся в незакрытую дверь пилотской кабины и подмигнул. — Усаживайтесь, пристегнитесь и вперед.

Насте еще никогда не приходилось летать на таких маленьких самолетах. Пилот вел себя совсем как таксисты в городе — те же прибаутки и улыбочки, та же показная небрежность. Настя уже видела, как тут ездят по улицам… Что же будет в небе? Она бросила недоверчивый взгляд на пилота и тот незамедлительно обернулся, будто на затылке у него тоже были глаза.

— Не волнуйтесь! Я летаю с четырнадцати лет.

Настя нервно улыбнулась ему и перевела дух. В самом деле, Петя ведь не послал бы кого попало встречать отца. Чуть повернув голову, она скосила глаза на Глеба, который устроился в соседнем кресле, но натолкнулась на его встречный взгляд и, смутившись, потупилась.

— Вы боитесь летать?

— Нет, наверно, нет. Но до сих пор я летала только на больших самолетах…

— Все когда-нибудь происходит в первый раз, — голос Глеба вдруг стал суров. — В первый раз влюбляются, в первый раз заключают брак, ссорятся, изменяют, разводятся — и все тоже впервые.

— Вы судите по себе?

— Я никогда не был женат.

— Что тогда вы можете знать?

— Опыт друзей и знакомых…

— Мои родители были вместе двадцать пять лет. И все это время искренне любили и были верны друг другу.

— Где же ваш отец сейчас? — циничный взгляд собеседника жалил Настю. — Насколько я помню, вы живете только с мамой и братом?

— Он умер. Сердце.

Глеб отвел глаза:

— Простите. Я не хотел причинить вам боль.

— Для чего же вы тогда говорили это?

Глеб промолчал, и Настя отвернулась. Пилот уже вырулил на взлетную полосу. Моторы взвыли громче, и, сорвавшись с места, самолет начал разбег. Настя нервно сцепила пальцы, вглядываясь в мелькающую серую полосу бетона под крылом, как вдруг почувствовала, что теплая ладонь легла на ее стиснутые руки.

Глава 20

Самолет был в воздухе уже почти полтора часа. Иван тихо дремал в кресле. Настя, не отрываясь, смотрела в иллюминатор на зеленое море под крылом, а Глеб по-прежнему боролся с ветряными мельницами. Он был так погружен в это занятие, что не сразу понял — тональность звучания моторов изменилась, потом раздался какой-то скрежет…

Хорхе Гуларте вновь высунулся из кабины. Лицо его было хмурым и сосредоточенным.

— Пристегнитесь, уберите подальше острые и режущие предметы, по моей команде будьте готовы сгруппироваться…

— Что происходит?

— Правый мотор только что заклинило, а левый хандрил еще на пути в Рио.

— Что могло произойти?

Хорхе помолчал, взвешивая разные возможности и изучая показания приборов.

— Давление масла резко падает. Зараза! Неужели эти аэродромные крысы забыли завинтить пробки, когда заливали масло в двигатели?

— Такое возможно?

— В теории? Да… Но маловероятно. Если только…

— Что?

— У вас, господа, нет ли добрых друзей, готовых заплатить, чтобы вы пропали в джунглях?

Глеб откинулся на спинку кресла и негромко выругался. На своем веку его интересы не раз входили в противоречие с устремлениями других. Исполосованное шрамами тело тому наглядное подтверждение. Он тогда выжил чудом. Потом был период, когда шло планомерное уничтожение тех, кто пытался уничтожить его самого. И в этом он вполне преуспел… Но ведь у всех у них были жены, дети, братья, отцы и другие родичи… Кто-то созрел для мести? Это было возможно, вот только выбранный метод… Да и вообще времена поменялись, молодое поколение, к счастью, растет совсем другим. С иным подходом к ведению бизнеса и разборкам внутри него. Эти, новые, скорее натравили бы налоговую или подали в суд, чем подстроили авиакатастрофу… Да и почему именно сейчас? Глеб покачал головой и только теперь осознал, что Настя напряженно вглядывается ему в лицо. Она была напугана, но держала себя в руках.

— Мы обречены?

Сердце Глеба сжалось. Он ничего не мог изменить! Не мог защитить, уберечь… Неужели эта девушка — такая юная и прекрасная — погибнет? За Глеба ответил пилот:

— Нет, если мне удастся найти место для посадки. Да и вообще, пока работает хотя бы один двигатель, есть все шансы дотянуть до ближайшего аэродрома…

И тут, словно услышав его слова, левый мотор закашлял, на секунду замолчал и… вновь заработал. Настя перевела дыхание.

— Надо разбудить Ивана.

Глеб, который успел абсолютно забыть о свалившемся ему на голову попутчике, лишний раз удивился самообладанию Насти. Потянувшись через узкий проход, он энергично потряс Ивана за плечо:

— Проснитесь.

— Что?

— Мы падаем.

— Куда? — спросонья тот никак не мог понять, что происходит.

Близоруко хлопая глазами, он дико озирался, и Глеб почувствовал, как к горлу подкатывает нервный смех.

— Наш самолет терпит аварию. Судя по всему, мы упадем в сельву.

— Ну что ж… По крайней мере, мне не придется тащиться в нее пешком. Я намечал идти по Шингу. Мы упадем западнее или восточнее?

И уж тут Глеб не выдержал и захохотал… Он все еще смеялся, когда самолет пошел на снижение. Настя выглянула в окно и невольно ахнула — под крылом расстилалась бесконечная сочная зелень джунглей.

— Здесь небольшая речка, — голос пилота был напряжен. — Стрелки на датчиках масла легли. Ждать более нельзя. Я попробую сесть в пойму или, в крайнем случае, прямо на воду.

Звук единственного двигателя снова изменился. Хорхе убрал газ и тут же потянул штурвал на себя. Раздался треск ломающихся деревьев, что-то со звоном лопнуло. Глеб успел только накрыть съежившееся тело Насти своим, и в тот же миг самолет ударился о неровную поверхность земли. Уши заложило от скрежета, треска и звона. Поднимая тучи брызг, дрожа и вибрируя, они пронеслись по заболоченной пойме речушки и врезались в выступающий мысом участок леса в том месте, где русло делало изгиб. Со звоном посыпалось стекло, кто-то болезненно вскрикнул, и наконец воцарилась тишина…

— Вы не ранены? — голос Насти был полон страха.

Торопливые нервные пальцы судорожно ощупали плечи и голову Глеба.

— Не знаю, — морщась, проворчал тот, разжимая затекшие от напряжения руки.

В момент, когда самолет вломился в сельву, что-то с силой ударило его в спину, и теперь он чувствовал, как теплая кровь течет вдоль позвоночника. Глеб отодвинулся от Насти и отщелкнул пристяжной ремень. Потом с трудом поднялся и, балансируя на накренившемся полу, двинулся в пилотскую кабину. Иван тоже барахтался в своем кресле, пытаясь встать. Глеб тронул его за плечо.

— Нормально?

— Да. Головой немного приложился, но это, по-моему, ерунда. А вы в крови! Дайте-ка, я гляну.

— Сначала надо посмотреть, что с пилотом.

Кабина представляла собой месиво из осколков стекла и металла. Приборная панель была полностью разбита, а тело Хорхе Гуларте безвольно свешивалось с кресла, удерживаемое только ремнями. Глеб привалил его к спинке и увидел, что лицо пилота превратилось в кровавую маску. Он положил пальцы ему на шею — пульс был.

Глава 21

Как-то незаметно Глеб взял все в свои руки. Настя принесла сумку с аптечкой, а Иван нашел бутылку с водой и чистое полотенце. Глеб тем временем, опустившись на колени, ощупывал тело пилота, пытаясь определить, есть ли переломы. Судя по всему, основной удар пришелся по голове и грудной клетке — по правой части груди уже сейчас начал растекаться огромный синяк. После того, как была смыта кровь с лица и головы, на лбу, чуть выше правой брови обнаружилась рваная дыра, но череп, кажется, был цел. Кровь сочилась из разбитых губ, нос тоже пострадал. Глеб обработал все раны и порезы, заклеил несколькими кусками пластыря лоб, постаравшись стянуть края раны, а потом туго как мог обмотал свежим полотенцем грудь пилота, закрепив края ткани найденной все тем же Иваном проволокой. Пока это было все, чем они могли помочь Хорхе.

— Теперь очередь обработать вашу спину.

Настя побледнела и прижала кулак ко рту — за этой суетой она забыла о ранении Глеба.

— Ерунда, — тот мягко погладил ее по голове, а потом стащил пропитавшуюся кровью рубашку.

Прямо под лопаткой обнаружился длинный и глубокий порез, который все еще кровоточил. Настя ахнула.

— Не волнуйтесь. Не первый и не последний. На мне заживает, как на собаке.

— Это заметно, — проворчал Иван, начиная смывать кровь и попутно разглядывая старые шрамы. — Вы что, мазохист?

Глеб хмыкнул:

— Вы победили на конкурсе вопросов о происхождении этих отметин.

— А приз мне дадут?

— Непременно. Вы выиграли пешую экскурсию по с-с-сельве, — Глеб зашипел сквозь стиснутые зубы — Иван начал дезинфицировать рану.

Настя сочувственно сжала запястье Глеба. Тот поднял на нее глаза и улыбнулся. Впервые Настя видела на лице этого обычно холодного или цинично-насмешливого мужчины столько тепла, нежности, и все это было обращено к ней. Смутившись, она отвела взгляд. Иван закончил обрабатывать рану и заклеил ее пластырем. Пока Глеб искал сумку со своими вещами, чтобы переодеться, Иван сунулся ближе к разбитому иллюминатору, в который торчала обломанная ветка дерева.

— Нам надо выбираться отсюда.

— Надо… — согласился Глеб.

Они с усилием распахнули дверь самолета — к счастью, ее не заклинило при ударе.

— Давайте так, — Иван высунулся наружу, оценивая их шансы, — я пойду первым. Отыщу место для стоянки, расчищу дорогу. Вы тем временем переоденьтесь, соберите всю еду и питье, какие удастся найти, вещи, которые могут понадобиться…

Иван вернулся вглубь самолета, где были сложены их сумки и чемоданы, чтобы откопать свой безразмерный рюкзак. Из специального кармана был извлечен огромный тесак. Отложив его в сторону, Иван вытащил грубые походные ботинки и переобулся. Потом поверх футболки натянул крепкую брезентовую куртку, а на голову напялил тертую защитного цвета кепочку. Завершив свое обмундирование компасом, который он повесил на шею, Иван отсалютовал наблюдавшим за ним товарищам по несчастью и осторожно выбрался из самолета. Яростно орудуя мачете, он начал прокладывать себе дорогу в обход надломленного крыла, туда, где за хвостом самолета тянулась широкая просека в буйной растительности, проделанная корпусом рухнувшей на землю воздушной машины.

Глеб вздохнул, поднялся и тоже пошел к вещам. Из своего уже открытого ранее чемодана он вытащил ботинки на толстой подметке, джинсы и плотную джинсовую рубаху. Настя же опустилась на колени возле Хорхе, который все еще был без сознания.

— Что мы теперь будем делать?

— Ждать. Рация разбита, но, может, нас все же найдут…

— А телефон?

— Черт! Вот я идиот! Забыл!

Глеб выхватил мобильник, но тщетно — связь отсутствовала. Выругавшись сквозь зубы, он быстро закончил переодевание и подошел к Насте.

— Теперь вы. Есть что-то подходящее?

Девушка кивнула. Вскоре и она уже сменила тонкое летнее платье на джинсы, а сандалии на кроссовки. Поверх футболки была надета плотная рубашка из некрашеного льна.

— У вас красивое тело.

Рука Насти, застегивавшая пуговицу на поясе джинсов, дрогнула. Она вскинула глаза и обнаружила, что клятый Глеб, с удобством устроившись в кресле, лениво следит за ее действиями. Заметив гневный взгляд, он лишь усмехнулся. Потеряв дар речи от возмущения, Настя ринулась на него, сжимая кулаки, но Глеб легко перехватил ей руки и рывком усадил ее к себе на колени.

— Вы собирались опять ударить меня, милая Настя? Но за что? Не я первый и не я последний любовался вами.

— Даже если и так, вам я не давала на это разрешения! Пустите меня, вы, самовлюбленный болван! — Настя попыталась вырвать из захвата руки, но Глеб не позволил.

— Сколько у вас было любовников? — в его голосе вдруг прорезался гнев. — Скольких вы еще завлекали своими прелестями?

Настя изо всех сил уперлась руками ему в грудь.

— Я не…

И опять, как и тогда в гостинице в Рио, Глеб не дал ей возможности оправдаться, заткнув рот поцелуем. И хотя Настя чувствовала: он вложил в него не нежность или уж тем более любовь, а всю свою внезапно вспыхнувшую ярость, тело ее жило своей жизнью, не подчиняясь доводам рассудка. Она таяла, боялась, не понимала, и… таяла. Как сливочное мороженое во рту гурмана… Впрочем, все кончилось быстро. Настя разлепила сомкнутые веки и увидела презрение во взгляде Глеба.

Глава 22

Этот простой вопрос, заданный тихим голосом, вдруг выбил почву из-под ног у Глеба. Ответ казался очевидным — презрение, только такие чувства могла вызывать подобная девица, но… Но почему же он — взрослый разумный мужчина — раз за разом не мог сдержаться, вновь и вновь целуя губы Насти, желая гораздо большего? Почему же что-то в его душе мучительно тянулось к ней? Он старше этой девушки более чем на двадцать лет, это длиннее, чем вся ее жизнь! И при этом чувствует себя так неуверенно и странно, как впервые влюбленный подросток… Влюбленный? Не может быть! Не должно! И все же какой-то негромкий, но очень уверенный голосок в мозгу тихонько напевал: «Ты любишь ее, Глебушка! Любишь! Любишь! И боишься этого, а потому так злишься!»

Глеб затряс головой, чтобы прогнать лукавого гнома. Он был так увлечен, разговаривая сам с собой, что не сразу осознал: уши его уже какое-то время улавливают какой-то новый звук.

— Пустите меня, — прошипела Настя. — Он приходит в себя. Надо ему помочь.

И только сейчас Глеб понял, что слышал стоны, которые издавал раненый пилот. Руки его разжались, и Настя тут же бросилась на помощь.

— Хорхе! Хорхе, вы меня слышите?

Разбитые губы шевельнулись, затрепетали веки, и левый глаз раскрылся — правый же, заплывший сине-бурым кровоподтеком, лишь дрогнул.

— Хорхе!

— Я уже на небесах?

— Как раз наоборот! — Настя вытерла набежавшую слезу. — Вы нас доставили на землю. Как вы себя чувствуете?

— Неплохо для отбивной, а вы все равно ангел...

Настя засмеялась с облегчением: раз Хорхе шутил, значит, все с ним действительно было не так и плохо. Подошедший к ним Глеб ободряюще улыбнулся:

— Вы отделались легким испугом, дружище. Пара сломанных ребер, свернутый на бок нос и здоровенная шишка на лбу — вот и все.

— Хорошо. А как остальные?

— Все целы.

— Рация?

Глеб лишь покачал головой:

— Вдребезги. Вы представляете, где мы можем находиться? Судя по тому, что мобильник мертв, от цивилизации мы совсем далеко.

— Боюсь, что да. Но мы у реки. А в сельве — это все равно, что на автостраде. Вода должна привести к людям.

— Нас будут искать?

— Конечно. Но я бы не стал особо рассчитывать на это. Сельва велика и могущественна. Через час борозду, которую мы прочертили по пойме, не заметишь и с двух шагов. А завтра и вовсе лес сомкнется, все следы затянет зеленью.

— И все-таки мы подождем. По крайней мере, до того момента, как вы немного оправитесь.

— Вы не понимаете… Сельва отнюдь не райский уголок.

— Мы не пропадем, — Настя мягко дотронулась до руки Хорхе. — Иван Никитин — путешественник и этнограф, он провел в здешних лесах достаточно времени, чтобы чувствовать себя здесь почти как дома. Он знает, что надо делать, чтобы выжить здесь.

— Это большое везение, — здоровый глаз Хорхе засветился жизнью. — Теперь я могу позволить себе надеяться. Знаете что? Помогите мне подняться. Я хотел бы сесть.

— Лежите пока, набирайтесь сил, — Настя подобрала вывалившийся из багажной полки плед и, свернув его, осторожно подложила Хорхе под голову. — Хотите попить?

Пилот облизал губы:

— Очень!

Настя помогла ему напиться и вновь уложила на импровизированную подушку.

— Спасибо.

— Мы все в неоплатном долгу перед вами, Хорхе. Вы спасли наши жизни, а теперь мы позаботимся о вас. Иван считает, что в самолете оставаться нельзя: если пойдет дождь, тут все затопит.

— Он прав.

Настя осталась возле раненого, а вернувшийся вскоре Иван и Глеб принялись перетаскивать вещи на то место, которое удалось расчистить для стоянки. Это было не так далеко, и переход не занял много времени, но Настя была рада и этой возможности побыть в тишине, в компании прикрывшего глаза Хорхе.

«Почему Глеб так невзлюбил меня? — думала она. — За что? Даже если бы я и гуляла направо-налево, как он считает, какое ему дело? Почему это так злит его? Можно подумать, он сам праведник, а я поклялась хранить ему верность до гроба! Ничего не понимаю! Он презирает меня. Но что он может знать обо мне такого? И откуда?»

Вернулись Глеб и Иван и теперь взяли еду и пледы, чтобы тоже переправить это к месту, выбранному для стоянки. Потом пришла очередь позаботиться о раненом летчике.

— Нужно сделать носилки, — сдвинув свою потертую кепочку на затылок, сказал Иван. — Сам он не дойдет. Я займусь этим. А вы, Глеб, обшарьте самолет. Ищите все, что может сойти за оружие. Веревки тоже нужны. Короче, сами сообразите, что может понадобиться.

Едва они разместили раненого пилота в маленькой палатке Ивана и разожгли костер, упала черная южная ночь. Нужно было устраиваться на ночевку. Завтра для всех предстоял длинный и тяжелый день, но решили, что придется дежурить по очереди, чтобы не дать погаснуть огню. Настя, которая все еще пребывала в жутком нервном возбуждении и чувствовала, что так и так не заснет, вызвалась караулить первой. Глеб лишь пожал плечами и, завернувшись в плед, улегся у огня.

Глава 23

Из палатки, где лежал Хорхе, раздался стон, и Настя, захватив питье, поспешила к раненому. Внутри царила кромешная тьма.

— Хорхе! — шепотом позвала она. — Как вы?

— Бог мой, твой голосок звучит как музыка! А то уж я решил, что умер и меня похоронили. Почему так темно?

Настя тихонько рассмеялась:

— Ночь. Вы лежите в палатке, сюда не доходит свет костра. Хотите попить?

— Да.

Нашарив его руку, Настя вложила в нее фляжку с водой.

— Вам помочь?

— Нет, сам. Спасибо тебе, лапушка. И не уходи, посиди рядышком, — жалобно позвал ее Хорхе.

— Я должна смотреть за костром.

— А что, эти двое спят?

— О да! Иван даже храпит.

— Они, что же, оставили тебя на всю ночь?

— Нет, скоро я должна разбудить Ивана, но не знаю, имеет ли это смысл — все равно не засну.

— Почему?

— Страшно.

Поскольку теперь, выбравшись из палатки, Настя оказалась на свету, Хорхе увидел ее вымученную улыбку.

«Бедная городская девочка! Но держится молодцом», — подумал он.

— Устраивайся у входа в мою тесную и мрачную обитель! — Хорхе хмыкнул, а потом пояснил уже нормальным тоном: — Так тебе и костер будет виден, и со мной поболтаешь — все веселее.

Подбросив в костер несколько веток, Настя забрала свой плед и, укутавшись в него, села возле входа в палатку. Уже светало, когда вместо очередного вопроса она услышала негромкое сопение — Хорхе заснул. Настя вздохнула и отправилась к костру.

— Иван, — она потрясла его за плечо. — Просыпайтесь.

— Боже, Настя, уже утро! Почему вы не разбудили меня?

— Я все равно бы не заснула…

— Слышать ничего не хочу. Ложитесь на мое место. И чтобы через пять минут спали! Не смейте так больше поступать! У вас не хватит сил, чтобы элементарно выжить здесь.

Настя смутилась, но стало еще хуже, когда она увидела: Глеб тоже проснулся и сурово смотрит на нее. Разозлившись, она неожиданно для себя показала ему язык. Удивление и возмущение, отразившееся на его лице, послужили настоящей наградой. С чувством выполненного долга Настя забралась в спальник Ивана и действительно через пятнадцать минут уже провалилась в сон. Усталость взяла свое.

Выспавшиеся мужчины разделили обязанности. Иван, достав из рюкзака сеть, отправился к реке, а Глеб пошел собирать хворост для костра. Задача осложнялась тем, что любая ветка, упавшая на землю, тут же сгнивала — таким влажным был этот густой вечнозеленый лес. Для костра годились только те, что застряли в листве, не долетев до поверхности. Но, в конце концов, он все же набрал увесистую вязанку и поволок ее к стоянке.

Несколько веток тут же отправились в почти угасший костерок. Иван пока не вернулся, и Глеб совершил еще две ходки за дровами. Ему повезло, он нашел сухое дерево, которому ветви соседей не дали упасть. Мачете позволил быстро подрубить его, и вскоре у костра появился основательный запас топлива. Вернулся Иван с уловом, и вскоре выпотрошенная рыба уже жарилась на угольях.

***

А на своем ранчо Петр Китайгородцев метался, как зверь в клетке. Вот уже почти сутки, как самолет, на котором должны были прилететь отец и Настя, пропал. Петр приказал всем своим летчикам прочесывать сельву по маршруту от города до ранчо. Поиски были продолжены и на следующий день. Но они ничего не дали.

Отчаявшись, Петр засел за телефон. Посольство. Старые друзья и клиенты отца. Собственные связи. Все пошло в ход, и теперь сельву обшаривали с воздуха круглые сутки, а пресса пестрела сообщениями, что в Бразильской сельве пропал без вести один из богатейших людей России Глеб Китайгородцев.

И если серьезные издания ограничились скупыми сообщениями об аварии, результатах поисков и изложением биографии магната, то остальные, почуяв золотое дно, начали вытаскивать на свет все грязное белье, которое удавалось добыть. Любовные связи, покушение, которое едва не стоило Китайгородцеву жизни и, как писали, изрядно подорвало его физическое и психическое здоровье… Даже тщательно сохраняемое в тайне усыновление пятилетнего Пети было выболтано и растиражировано. И все это сопровождалось самыми немыслимыми домыслами, интимными подробностями и откровенным враньем. Одному из писак каким-то чудом удалось узнать и о браке Петра Китайгородцева с дочерью основного конкурента его отца Марата Алимханова…

***

Две недели спустя, через сутки после того, как газеты опубликовали сообщение об этом браке, Дина была в домике на ранчо одно. Петр, совершенно измотанный бесконечными поисками, не приносившими никаких результатов, а главное, неизвестностью, улетел. Когда раздался стук в дверь, Дина решила, что это кто-то из парней-летчиков, вернувшихся после очередного прочесывания местности — тем более что незадолго до этого она слышала звук приземлившегося самолета. Но, когда она распахнула створку, оказалось, что это ее разгневанный отец… Она точно растянулась бы на полу ­— шок был слишком велик, но Марат успел подхватить дочь. Он перенес ее на диван. Потом сбегал в кухню за водой.

Глава 24

Дина дрожащими руками приняла газету и углубилась в чтение. Она быстро просмотрела сообщение об их тайном замужестве с Петром и с ужасом углубилась в немыслимые предположения журналиста, который недвусмысленно намекал, что именно сын подстроил аварию, в которой погиб Глеб Китайгородцев. Мотивы, на взгляд писаки, были очевидны: громадное наследство, да к тому же старший Китайгородцев был против брака сына. В качестве дополнительного довода шла ссылка на недавнее сообщение этой же газеты, где доказывалось, что Петр на самом деле не родной, а лишь приемный сын магната.

— Боже мой! — пытаясь сесть, вскричала Дина. — Какая гадость! А мы тут сидим и не знаем, какие помои льются на наши головы.

В глазах у нее вновь потемнело, и она, побледнев, рухнула на подушки.

— Бедный Петька, — сжимая кулаки, произнесла она, явно забыв об отце и просто размышляя вслух. — У него пропал без вести, возможно, погиб отец, а эти сволочи еще и поливают его своими мерзкими измышлениями!

— Да мне плевать на этого козла! — взорвался Марат Алимханов. — Я хочу лишь знать, правда ли то, что ты без моего ведома вышла замуж за его ублюдка?

— Добрый день, господин Алимханов, — раздался от дверей усталый голос, и Петя перешагнул порог. — Ваше предположение абсолютно верно, за одним исключением — я ублюдок не Глеба Китайгородцева, а его друга. А сейчас, пожалуйста, оставьте дочь в покое, теперь у вас есть я.

Дина испуганно взглянула на мужа.

— Петь, так ты все знаешь? — она беспомощно указала на газету.

Тот мягко улыбнулся в ответ:

— Конечно, любовь моя. О том, что я приемыш, мне известно давно. Что касается остального… Неужели ты думаешь, они не постарались довести все это до моего сведения? Я каждый день получаю десяток приглашений на интервью и выслушиваю сотни грязных вопросов. Я бы сменил номер мобильного, если бы не боялся пропустить сообщение об отце.

— Но прочему же я ничего не знала?

— Я, как мог, старался уберечь тебя от всей этой мерзости, — Петр метнул злой взгляд на слегка смущенного тестя. — Как ты себя чувствуешь?

Петр прошел к лежащей на диване жене и осторожно коснулся ее едва заметно округлившегося живота.

— Хорошо. Только голова немного кружится.

— Давай-ка я переправлю тебя в постель.

Петр подхватил Дину на руки и, тяжело ступая, унес на второй этаж. Через десять минут, зажав между плечом и ухом трубку сотового, он вновь спустился в гостиную.

— Да, доктор, это Петр Китайгородцев… Что? Нет-нет. Опять сильное головокружение… — слушая, что говорит ему врач, Петр прошел через гостиную и, упав в кресло, откинул голову на спинку, устало массируя пальцами глаза. — Да, спасибо. Я учту все это… Когда мне вас ждать? Да. Спасибо. До встречи.

Убрав телефон, он в упор взглянул на Марата Алимханова:

— Теперь я в вашем распоряжении.

Тот помялся:

— Моя дочь в положении?

— Да.

— Когда ждете?

— Если все пойдет нормально, то в конце сентября.

Повисло молчание — будущий дедушка осмысливал услышанное.

— Почему вы все скрыли?

— На мой взгляд, причина очевидна: вы с моим отцом приложили бы все силы, чтобы испортить наши отношения. Причем только потому, что вы с ним когда-то поссорились. Вас бы не интересовали наши с Диной чувства… Впрочем, вскоре мы собирались все рассказать. Мой отец летел сюда в гости. Я хотел во всем ему признаться…

— Почему ему?

— Его мы с Диной боялись больше и решили, что, если уж нам удастся примирить с нашим решением моего отца, вы сдадитесь почти без боя. Мы имеем право на свои чувства и свою жизнь. В конце концов, у меня есть дело, и я вполне могу содержать семью на те деньги, что оно приносит. Грызитесь за свои миллионы сами. Без нас… Если вам будет с кем грызться. Простите.

Петр поднялся и отошел к окну.

— Вы надеетесь, что ваш отец жив? — нарушил повисшее молчание Марат.

— Я не сомневаюсь, — с нажимом ответил Петр. — Хорхе Гуларте — самый опытный мой пилот. Быть может, им удалось сесть где-то в сельве, и сейчас они смотрят на небо и ждут помощи.

Петр яростно стукнул кулаком по раме, стекла в окне тревожно задребезжали. И словно в ответ на это запиликал мобильный.

— Привет! — Музыкальный баритон Николая Бестужева заставил Петра устыдиться — со своими заботами об отце он совсем забыл о Насте. — Есть какие-нибудь новости?

— Нет. Ничего пока не нашли. А как у вас там?

— Семье Насти я ничего не говорил. Хочу дождаться хоть какой-нибудь информации. Ее отсутствие гнетет больше всего. Ты знаешь это лучше меня. Кстати, я кое-что нарыл по старым связям. Это должно помочь вам. Объяснять не могу. Сам увидишь. Загляни в почту.

Простившись, Петр полез в интернет и с изумлением обнаружил там в письме с незнакомого ему адреса несколько вложений. Это были документы из военного ведомства под грифом «Секретно» и с припиской «Для внутреннего пользования». И не просто документы, а снимки, сделанные из космоса. Данные, следующие по краю фотографий, показывали, что сделаны они были в тот самый момент, когда самолет, на котором летели Глеб, Настя и Иван, перестал выходить на радиосвязь. На снимках легко узнавались очертания Амазонской низменности. Особое же внимание привлекло то, что на каждом отчетливо виднелась маленькая белая точка, а на самом последнем чьей-то рукой был поставлен крестик. Только тогда Петр понял, что спутник зафиксировал путь и место падения маленького самолета, потерпевшего аварию над просторами сельвы.