Фиктивная жена босса. Возврату не подлежит!

Пролог

Воронцов выпускает струйку дыма, и я недовольно морщусь. Позвал, значит, среди ночи, так ещё и перегаром на меня дышит. Не босс, а сплошное недоразумение. Если я психолог, это не значит, что я собираюсь слушать про его скелеты в шкафу в любое время суток. Вообще ничего знать не желаю!

А учитывая нашу взаимную ненависть, то я скорее этот виски на него вылью, чем поддержку в трудную минуту.

– Конкуренты распускают слухи. Пытаются дискредитировать меня в глазах инвесторов.

Я складываю руки на груди. Не могу удержаться от того, чтобы съязвить.

Извините, Глеб Николаевич, но вы первым начали эту войну.

– И что же они говорят? Что вы слишком много работаете?

– Похуже, – качает головой и криво усмехается. Я даже застываю от удивления. Впервые вижу кое-какое подобие улыбки на его губах. Да, горькую, насмешливую, но как факт. Такое событие стоит зафиксировать. – Говорят, что я ненадёжный. Что веду аморальный образ жизни.

– И это правда? – приподнимаю бровь в вопросе.

Усмешка слетает с лица Воронцова. Хмурится. Привычная вертикальная складка вновь появляется на прежнем месте. Прямо между бровей.

– Не ваше дело, – хмуро выдаёт и опрокидывает в себя виски. Ух, задела за живое? У босса где-то там есть сердце? – Важно то, что эти слухи могут сорвать сделку. Инвесторы из «Global Solutions» – люди старой закалки. Для них важны семейные ценности, стабильность. Одинокий волк, по их мнению, не может управлять серьезной компанией.

Понятно. Хочет поменять имидж. Разумно. Поэтому вызвал психолога, чтобы я составила ему портрет надёжного человека. Глеб Николаевич ведь не понимает, что это значит. Слишком… далёкий у него образ.

Роботы ведь не испытывают эмоций, не так ли?

– И вы решили… – начинаю я.

– Мне нужна жена, – вдруг перебивает Воронцов и пронзает меня тяжёлым, мрачным взглядом.

Его карие глаза скользят вниз с моего лица, описывают все выпуклости и возвращаются обратно. Будто… оценивает меня как товар? Смотрю на него красноречивым взглядом. В который вкладываю вполне адекватный посыл. «Вы идиот, босс?».

– Что простите? – надеюсь ещё на то, что ослышалась.

– Мне нужна фиктивная жена. На время переговоров с «Global Solutions». Чтобы создать впечатление благополучного семьянина.

– Вы сейчас серьёзно? Вы намекаете на то, чтобы я… сыграла роль вашей жены?

– Да, – кивает с таким видом, будто просит у меня конфетку.

Не выдержав, фыркаю и отступаю на шаг назад. Очень хочется сорваться с места и убежать. С психически нездоровыми людьми вообще-то лучше держать дистанцию.

– Вы в своем уме? Почему я? Почему не секретарша, не бухгалтерша, в конце концов? Да у вас полный офис незамужних красоток.

Воронцов тушит сигарету в пепельнице и поднимается с места. Делает это как всегда вальяжно и спокойно. Будто у него вагон времени. Ну, естественно, зачем думать о других? Меня может быть кто-то ждёт, а? Но ему-то плевать…

Идёт ко мне. Усилием воли заставляю себя остаться на месте.

– Диана, вы – психолог. Вы умеете располагать к себе людей, находить общий язык. Вы сможете убедить инвесторов, что я – надёжный человек, достойный доверия.

Я поджимаю губы. Гениально. Буду под прикрытием заговаривать зубы инвесторам. Это ведь именно то, о чём я всю жизнь мечтала.

– И плюс вы умны, образованы, привлекательны и умеете себя вести в обществе, – продолжает мой сумасшедший босс как ни в чём не бывало. – Вам не надо ничего изображать. Просто будьте собой.

– Очень мило. Только я не актриса, и не собираюсь участвовать в ваших аферах.

– Диана, это не афера. Это бизнес. И от этого зависит будущее нашей компании. Если мы получим этот контракт, у нас появятся новые возможности, новые проекты. В том числе и для вас.

– Для меня? И что это вы имеете в виду?

Снова на губах появляется коварная улыбка. Кажется, вживается уже в роль. Пытается манипулировать своей фиктивной женой. Блин, я ведь не буду обдумывать это всерьёз?

– Я готов выделить вам отдельный бюджет на развитие психологической службы в компании. Вы сможете внедрить свои программы, проводить тренинги, помогать сотрудникам. Всё, о чем вы мечтали.

– И всё это… в обмен на фиктивный брак?

Глеб Николаевич делает ещё один шаг ко мне. И я чувствую, как сердце подпрыгивает в груди. Дистанция! Вот что мне нужно. Сколько раз было… когда он оказывается слишком близко, то всё идёт кувырком.

– Можно сказать и так. Плюс… я готов выплатить вам щедрую компенсацию за неудобства.

Я смеюсь.

– Вы пытаетесь меня подкупить?

– Просто хочу показать, что это серьёзное предложение. И что я оценю вашу помощь по достоинству.

Я качаю головой. И всё-таки ему бы стоило провести парочку сессий с психологом.

– Извините, но у меня других слов нет. Вы обалдели! Почему я должна вам помогать? Мы друг друга терпеть не можем!

Глава 1. С первого взгляда

За две недели до предложения

Влетаю в просторный конференц-зал следом за каким-то широкоплечим мужчиной. Он даже дверь мне не придержал. Говнюк. Вот, значит, в каком серпентарии мне предстоит теперь работать.

Впрочем, это всё гормоны шалят. Первый рабочий день, а мне уже хочется совершить небольшую диверсию. Надеюсь, мой внутренний террорист сдержится.

Из-за моей прыти я не менее эффектно впечатываюсь в спину этого хама. Едва успеваю ухватиться за его плечи, чтобы не рухнуть на пол. Кажется, мои ногти оставляют неизгладимый след на его явно не дешёвом пиджаке.

– Вы всерьёз решили начать карьеру с покушения на мою жизнь? Держите свои когти при себе, амазонка, – холодно цедит незнакомец.

Я вспыхиваю. Ого! Отличное начало дня.

– Проверяла ваши рефлексы, – пыхчу я недовольно. – Неудовлетворительно. Советую записаться на тренинг по саморегуляции.

Наконец отлепляюсь от его внушительной спины. Не хотела, но кое-что всё-таки успела оценить. Например, спортивную фигуру, спрятанную под дорогой обёрткой, и легкий аромат дорогого парфюма. Такой вкусный. С терпкими и дымными нотками…

Незнакомец оборачивается.

Тяжелый взгляд карих глаз. Губы сжаты в тонкую линию. Такое ощущение, что он сейчас вызовет ОМОН и меня скрутят прямо здесь. За покушение на его жизнь, ага.

– Ваши психологические эксперименты оставьте для подопытных кроликов. У меня в компании люди работают, а не страдают.

Готовлюсь к очередному едкому ответу, но в мозг поступает важная информация. «У меня в компании». Вот же, чёрт побери! Это и есть мой новый босс? Глеб Николаевич Воронцов!

Диана, ну ты молодец. Первые секунды знакомства, а уже облапала босса и послала его… на курс по управлению гневом, блин.

Делаю мину кирпичом, будто так и положено. Будто каждый день обнимаюсь с боссами и ничего страшного в этом не вижу. Сажусь на свободное место и чувствую, как меня прожигает десятком любопытных глаз.

Привет, коллеги! Кажется, мой позор видели все.

Но я вообще-то психолог. И вывести меня из равновесия очень сложно. Но можно…

С самым беспечным видом достаю блокнот и ручку. Типа, планирую что-то записывать. Я не просто девушка, которая тут как фон появилась. Я специалист. Тот, кто готов сделать этот коллектив дружнее.

– Итак, коллеги… – Воронцов устраивается во главе стола, и сразу все шепотки заканчиваются. Будто тут где-то переключатель имеется. – У нас серьезные проблемы с дедлайном по проекту «Феникс». Уверен, все в курсе.

Босс обводит взглядом всех присутствующих. Кажется, будто в воздухе зависают грозовые тучи. На миг наши взгляды снова скрещиваются, и мне чудится, будто в его тёмных глазах мелькает раздражение.

Вот как? Без пяти минут штатный психолог, а уже такое отношение. Ну ладно… И его перевоспитаем. Только времени займёт много. Тяжёлый пациент.

– Я не намерен повторять ошибки прошлого квартала. Проект должен быть сдан вовремя, любой ценой. Никаких оправданий, никаких «я не успел».

Воронцов снова замолкает. Ощущение, будто он желает, чтобы каждое слово отпечаталось на подкорке у сотрудников. Ясно. Авторитарный вид руководства. Так и запишем.

– И, кстати, у нас тут пополнение. Диана Игоревна Ковалёва, наш новый психолог. Прошу любить и жаловать.

Кивает мне с кислым видом.

– Диана, я надеюсь, вы понимаете, что в «Binary Bloom» мы ценим результат. Нам нужны работающие решения, а не «разговоры по душам», – выплёвывает последние слова так, что сразу становится ясно. Психологи тут не в почёте.

Впрочем, я привыкла. Одни люди понимают важность работы психолога, а другие закатывают глаза и говорят, что мы просто деньги собираем. К какому типу относится Воронцов – вопросов нет.

Собираюсь с духом.

– Я понимаю, Глеб Николаевич. И считаю, что психологическое благополучие сотрудников напрямую влияет на результат. Я изучила отчеты по выгоранию, и предлагаю внедрить небольшую программу по снижению стресса. Это может включать короткие перерывы, техники релаксации, индивидуальные консультации для тех, кто нуждается…

– Снижение стресса? – перебивает меня босс и его глаза сверкают. – Диана, вы серьезно? Мы в IT, а не в санатории! Стресс – это двигатель прогресса. Он заставляет людей работать быстрее, креативнее. Если кому-то не нравится, если кто-то не выдерживает темпа, пусть увольняются. У нас очередь стоит из желающих работать в «Binary Bloom».

Замечаю, что коллеги переглядываются. Похоже, мысленно делают ставки, кто кого. Невольно к щекам приливает кровь. Видимо, с боссом никто не спорит. А он – деспот и тиран. И надо бы помолчать… С таким не договориться просто, но моё психологическое образование машет мне ручкой.

Эмоции уступают места рациональности.

– Глеб Николаевич, я понимаю вашу позицию, но исследования показывают, что выгорание сотрудников приводит к снижению производительности, ошибкам и даже к увольнениям. Инвестиции в психологическое здоровье – это инвестиции в будущее компании, – спокойно выдаю и возвращаю ему ответный взгляд.

Глава 2. Психология в деле

Это было сложно. Реально. Кажется, мне хотелось придраться к каждому слову Воронцова, стукнуть его хорошенько, а потом отчитать как школьника. Он яркий пример того, как не надо вести совещания, как не надо разговаривать со своими сотрудниками.

Бедные ребята. И сколько они нервных клеток теряют с таким боссом каждый день? Тут, наверное, валерьянка в кофе добавляется в промышленных масштабах.

Выхожу из конференц-зала, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри всё кипит. Я даже в кабинете своём не была ещё. Сразу полетела на это совещание. Теперь надо бы определиться с направлением…

– Диана Игоревна, подождите, – нагоняет меня один из парней.

Прикидываю примерно возраст. Наверное, мой ровесник. Напрягаю память. Алексей. Воронцов особенно напирал на него с какими-то странными словами на программистском жаргоне. Я ничего не поняла, но сделала один вывод. Лёша – точно не дурак.

– Да, Алексей?

Вижу, как глаза парня удивлённо расширяются. Не ожидал, что я запомнила его имя. Но я всегда стараюсь пользоваться таким приёмом. Люди лояльнее к тебе относятся, когда ты называешь их по имени.

– Я хотел сказать… – понижает голос Алексей, – не обращайте внимания на Глеба Николаевича. Он всегда такой.

Я улыбаюсь. Так. Один на моей стороне. А вообще есть у меня подозрение, что многие солидарны с мнением Лёши. Потому что тирания вообще не в почёте нигде.

– Я поняла, – киваю я. – Знаете, Алексей, вода камень точит. Мы с Глебом Николаевичем ещё поговорим о его методах руководства. Думаю, что есть шанс наладить всё.

– Ну, да… Может быть, – недоверчиво тянет парень и усмехается. Явно не верит в мои способности переговорщика. – Воронцов просто… требовательный. И не любит, когда ему перечат.

– И это я всего лишь предложила программу по снижению стресса, – хмыкаю я. – Разве это плохо?

– Плохо? Да тут половина отдела на антидепрессантах сидит! Просто… он не верит во все эти «психологические штучки». Считает, что это пустая трата времени и денег.

Но тем не менее… Зачем-то же держит в компании психолога. Модное веяние или кто-то его надоумил на такой шаг? В любом случае, это мой шанс доказать свою полезность.

– А вы как считаете, Алексей, нужна вам на работе «кабинет психологической помощи»?

– Я? Я… думаю, что вы правы. У нас в последнее время все какие-то дерганные, злые. Нормально работать невозможно. Но сказать боссу это никто не осмелится.

– Значит, я буду первой, – решительно заявляю.

– Вы что, собираетесь с ним спорить? Не советую. Он этого не любит.

– Я не собираюсь спорить, – пожимаю плечами. Знаю, что критику такие как он, никогда не воспримут всерьёз. – Я собираюсь показать, что моя работа может принести пользу. Нужно просто найти правильный подход.

– Ну, не знаю… Глеба Николаевича переубедить сложно. Он у нас как танк.

– Значит, будем объезжать этот танк. Я уверена, что смогу убедить его, что забота о сотрудниках – это не блажь, а инвестиция в будущее компании.

И тут как раз этот самый босс, про которого мы сплетничаем, выходит из конференц-зала. Сразу же замечает меня и Алексея. В его глазах вспыхивает недобрый огонь, словно он застукал нас за чем-то предосудительным. Ещё припаяет сейчас мне флирт на рабочем месте, которого, между прочим, нет. С другой стороны лучше флирт, чем сплетни о боссе.

Как говорится, если выбирать из двух зол…

– Диана Игоревна, я бы с удовольствием позвал вас на обеденный перерыв в столовую. Обсудили бы способы «воспитания», – продолжает Алексей, не зная, что за его спиной демон-тиран сверлит нас взглядом.

– Конечно, я не против, – выдаю я, пристально смотря в глаза Глебу Николаевичу.

Пусть знает, что меня не пугает его манера общения. За моими плечами богатый опыт и так просто меня не сломить. Да, этот раунд я проиграла, но впереди жестокая битва. И я приложу все усилия, чтобы победа осталась за мной.

– Зайду за вами в двенадцать. Покажу, что тут у нас да как, – расплывается в улыбке Алексей.

Я мельком смотрю на него и киваю. Парень явно доволен. Понимаю, что у него ко мне не только праздный интерес, кажется, смекнул, что я свободна. Без колечка на пальце. И, наверное, стал строить какие-то планы. Вот только зря. Я слишком привередлива в выборе партнёра. Именно поэтому и одинока. Хватило пары раз обжечься, чтобы запереть свои чувства под замок.

Лучше работы ничего быть не может. У людей слишком много изъянов. Которые я готова прорабатывать в рамках тренингов или личных сессий, но никак не дома. Не нужен мне никто.

Дома я хочу только одного. Отдыхать. И чтобы никто не делал мне мозг.

– Диана Игоревна, – босс подходит ближе, и Алексей бледнеет и судорожно сглатывает. Эх, какая жалость, мог бы научиться держать лицо. Взрослый ведь уже человек. Воронцов же продолжает невозмутимым тоном: – Давайте я вас провожу до кабинета.

– Спасибо. Но меня проводит Алексей, – отзываюсь ледяным тоном.

– Только вот Алексей не в курсе, где новый офис нашего психолога.

Кажется, у нас тут соревнование по тому, кто произнесёт фразу прохладнее. Я пока проигрываю. А ещё мы скрещиваемся взглядами так, будто фехтовальщики на поле боя. И я отступаю. Растягиваю губы в улыбке. Приторно-слащавой, абсолютно неестественной, что Воронцов тут же считывает и хмурится пуще прежнего.

Визуалы героев

Диана Игоревна Ковалёва, 27 лет

Диана – молодой и амбициозный психолог, искренне ведит в силу человеческого потенциала. Она обладает острым умом, развитой эмпатией и умеет видеть в людях лучшее. Её веселый и оптимистичный нрав помогает ей находить подход к самым разным личностям. Диана уверена, что успешная компания – это прежде всего здоровый и счастливый коллектив, и готова доказать это на практике. Не замужем, детей нет. Есть лучший друг: Стас Барсов (и вы с ним, наверняка, уже знакомы по его истории «Колючка для босса»: https://litnet.com/shrt/lVk9).

Глеб Николаевич Воронцов, 35 лет

Глеб – харизматичный, но жесткий руководитель, привыкший добиваться поставленных целей любыми способами. Он ценит эффективность, скорость и результат, считая всё остальное второстепенным. Его властный характер и уверенность в своей правоте часто переходят в авторитарность. Глеб привык контролировать все процессы в своей компании и с подозрением относится к новым идеям. Жена умерла. Есть сын, который живёт с ним.

Дорогие читатели! Добавляйте книгу в библиотеку, ставьте звёздочку и подписывайтесь на автора, чтобы быть в курсе новинок))

Всех обнимаю!

Глава 3. Снова бесит!

Шагаю рядом с Воронцовым и чувствую, как внутри меня всё закипает. Ну и тип! Манипулятор чёртов. Взял и переиграл меня, как школьницу. Уверена, что он сейчас думает, что поставил меня на место. Потирает руки от удовольствия.

Не дождётся! Я ему ещё покажу, как играть в психологические игры.

Держусь изо всех сил, чтобы не выдать свой гнев. Дышу ровно.

Профессионализм, Диана, профессионализм!

Вот моя мантра рядом этим самодовольным снобом.

– Ну что, Диана Игоревна, как ваши впечатления о нашей скромной компании? – спрашивает он, даже не поворачивая головы. Голос – как морозное дыхание. Покалывает иголочками моё тело. Рефлексотерапия, блин.

– Впечатления… неоднозначные, Глеб Николаевич, – отвечаю нарочито вежливо. Слишком вежливо. Прямо на грани приторности. Не голос, а сладкая патока. – Пока вижу только, что ваши сотрудники нуждаются в психологической поддержке гораздо больше, чем я предполагала.

Он останавливается, отчего мне приходится тоже притормозить. Босс поворачивается ко мне. Взгляд – словно рентген. Прожигает насквозь. Аж мурашки по коже пробегают. И дыхание… хочет сбиться с привычного ритма.

Спокойно, Диана. Выдыхай.

– Это вы сейчас намекаете на меня?

– Я ни на что не намекаю, Глеб Николаевич. Я констатирую факт. Уровень стресса в коллективе зашкаливает. И это не способствует повышению продуктивности, – отвечаю расслабленно, стараясь всем своим видом показывать такую же холодность, что проектирует он.

Надеюсь, получается. Потому что я вижу, как между его бровей пролегает складка. Недоволен. Играть с тираном опасно, но пока я справляюсь на пять баллов.

– Может, им просто работать нужно лучше, а не к психологам бегать? – язвит он.

– Простите, но это недальновидная точка зрения. Эффективность работы напрямую зависит от психологического состояния сотрудников. Счастливый и мотивированный сотрудник работает лучше. Это доказанный наукой факт, Глеб Николаевич.

Воронцов делает микродвижение в мою сторону, и мне даже чудится, будто он готов меня прямо тут в коридоре придушить. Ох, не перегнуть бы палку. Зато это докажет всем остальным, что босс – неуравновешенный маньяк.

Ценой моей жизни, правда…

– А, ну да. Вы же у нас специалист по счастью, – в его голосе сквозит неприкрытый сарказм, а в глазах вспыхивают искорки.

Прожигаем друг друга взглядами. Не разговор, а какая-то битва колкостей. У кого получится лучше парировать. Давненько я такого не практиковала.

– Я специалист по улучшению психологического климата в коллективе, – выдаю твёрдо. Раздражение очень хочет вырваться наружу. Копаю сама себе могилу. Простите, мама и папа, я правда была хорошей девочкой. По крайней мере, пыталась такой быть. Но если босс продолжит в том же духе, я не выдержу. Идеальный первый рабочий день – быть уволенной. Или придушенной. Добавляю: – И если вы хотите, чтобы ваша компания процветала, вам придется с этим считаться.

Он вскидывает бровь.

Смотрит на меня как на идиотку.

– И что же вы предлагаете? Массовые сеансы гипноза? Медитации в обеденный перерыв? М?

– Я предлагаю начать с малого. Создать комфортные условия для работы, научить сотрудников справляться со стрессом, выстроить эффективную систему коммуникации…

– Это всё пустые слова, – перебивает меня с нотками раздражения в голосе. – Мне нужна конкретика, Диана Игоревна. А не эти ваши красивые словечки.

– Я могу её предоставить… в отчёте.

– Прекрасно, – прищуривается он. – Тогда жду к завтрашнему утру. Принесёте мне в кабинет к девяти утра. Надеюсь, в этот раз у вас всё в порядке будет с пунктуальностью?

Что? Да я даже не опоздала сегодня! Я вошла ровно в положенное время!

Эм… а как насчёт того, чтобы дать мне время освоиться? Впрочем, не буду спорить. Иначе решит, что я не в состоянии написать этот отчёт. Что ж, тем интереснее будет доказать свою компетентность. Будет ему конкретика. К девяти утра.

– Я сделаю вам отчёт, – растягиваю губы в улыбке. – К девяти. Без опозданий.

Он молчит, сверлит меня взглядом. Кажется, сейчас стены плавиться начнут от напряжения, повисшего между нами. Ещё немного и искры полетят во все стороны.

Воронцов отворачивается и идёт дальше. Подходим к двери с золотой табличкой «Диана Игоревна Ковалёва. Психолог».

– Вот ваш кабинет, – говорит он и толкает дверь. – Надеюсь, вы не разочаруете меня.

– Я сделаю все, что в моих силах, – отвечаю невозмутимо.

Он кивает и разворачивается, чтобы уйти, словно ставит точку в этом унизительном разговоре. Но вдруг останавливается и поворачивается ко мне снова.

– И, Диана Игоревна… – в его голосе появляется что-то новое, что-то, что заставляет меня насторожиться. – Постарайтесь не флиртовать с моими сотрудниками. У нас не поощряются личные отношения на работе.

Я чувствую, как кровь приливает к лицу, щёки вспыхивают неконтролируемым огнем стыда и гнева.

– Простите? – выдыхаю я.

Глава 4. Отчёт

Солнце бьет прямо в глаза. Ненавижу будильники, ненавижу утро, и больше всего на свете – ненавижу Глеба Николаевича Воронцова. Отчет! Чёрт бы его побрал, этот отчет! Впору вслух застонать от расстройства.

Всю ночь просидела, выверяя каждую запятую, чтобы этот моб босс не смог ни к чему придраться. Чистая конкретика. Никакой воды. Прямо по пунктам ему разложила, что нужно делать с компанией.

Вчера как раз успела на обеде Лёшу потерроризировать и понять, что за слабые места в психологическом климате коллектива. Конечно, это пока всё только намётки. Но уже. Есть от чего отталкиваться.

Даже если Воронцов примет к сведению хоть пару пунктов, можно будет считать, что победа за мной. Так, шаг за шагом, он поймёт, что психолог – важнейшая фигура в любой успешной компании.

Вскакиваю с кровати, чувствуя себя зомби. Кофе. Мне срочно нужен литр кофе, иначе Глеб Николаевич сегодня услышит всё, что я о нем думаю, в самых красочных выражениях. А мне никак нельзя этого допускать.

Я вообще не понимаю… чего так завожусь. Мне бы побольше хладнокровия. Вот только работает это со всеми, кроме него. День знакомства, а впечатлений… хоть отбавляй.

Бегу в ванную, пытаюсь привести себя в порядок. Натягиваю строгий костюм, который, как мне кажется, излучает профессионализм и уверенность. Ха! После вчерашнего монолога о флирте, чувствую себя школьницей, вызванной к директору.

Вылетаю из дома, глотая на бегу бутерброд. Не понимаю, как так получается, что я снова опаздываю! И ведь обязательно тыкнет меня как котёнка в это. Пунктуальность, блин. Явно не мой конёк.

Автобус, толкучка, духота. И вот она – моя остановка. Выныриваю на улицу и… шмяк! Каблук предательски ломается, отправляя меня в живописный кульбит прямо на тротуар. Колено ноет, чулки треснули, образовав зияющую дыру.

А папка с отчётом шмякнулась прямо на тротуар. И что могло случиться? Конечно, тут же по ней проехался какой-то школьник на велосипеде. Правда крикнул что-то вроде «извините», только от этого как-то не легче.

Прекрасно! Просто шикарно!

– Ну что за день! – рычу я, поднимаясь.

Каблук сломан, чулки порваны, папка с отчётом выглядит так, будто я специально её устроила постапокалиптическую взбучку. Настроение ниже плинтуса. Идти до офиса ещё прилично. Что делать?

Принимаю самое разумное решение в данной ситуации: снимаю туфли, стягиваю чулки прямо на улице и иду босиком. Плевать! В конце концов, я психолог, мне можно быть немного эксцентричной. Главное, чтобы Воронцов не увидел меня в таком виде. Хотя… даже на него сейчас плевать.

Дойти бы уже хоть как-то. И, желательно, не опоздать.

Вхожу в офис, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица. Босиком по мраморному полу – ощущение, как будто вернулась к природе. Иду к кабинету Воронцова, мысленно готовясь к очередной порции его язвительных замечаний.

Что-то делать со своим внешним видом? Уже просто тупо нет на это времени. Буду держать лицо кирпичом и делать вид, что так и задумывалось.

Секретарша бросает на мои ноги удивленный взгляд, но я лишь загадочно улыбаюсь.

– Диана Игоревна, Глеб Николаевич ждет вас.

Стучусь.

– Войдите.

Захожу в кабинет с гордо поднятой головой. Хрен меня что сломает.

Воронцов сидит за своим огромным столом. Воплощение власти и надменности. Замечает мои ноги, его брови ползут вверх.

– Диана Игоревна? Проблемы? – в его голосе слышится неприкрытое злорадство.

Вот же гад! Ещё и радуется моему позору.

– Небольшая неприятность, Глеб Николаевич, – отвечаю я, стараясь не выдать ни капли раздражения. – Каблук сломался.

Он оглядывает меня с головы до ног. В глазах пляшут дьявольские огоньки.

– И что же вы предлагаете? Ввести новый дресс-код? Рекомендовать всем сотрудникам ходить на работу босиком? Может, так лучше слышны советы вселенной?

Ух, как же он меня бесит!

– Вполне возможно, Глеб Николаевич, – отвечаю я, не моргнув глазом. – Говорят, контакт с землей положительно влияет на психологическое состояние. Может, и вам стоит попробовать?

Хлопаю глазами и мило улыбаюсь. Мне кажется, или босс чем-то недоволен? Впрочем, это его естественное состояние. Не стоит акцентировать на этом внимание.

Подхожу ближе и достаю из смятой испорченной папки отчёт. Вижу, как его взгляд успевает заметить следы протектора велосипеда. Но мне-то терять уже нечего. Главное, не упаковка, а что внутри.

Кладу отчёт на стол прямо перед Воронцовым.

– Надеюсь, отчёт вас устроит.

– Посмотрим, – отвечает он, не отрывая взгляда от моих ног. И что-то мне на миг чудится, что он как-то уж слишком заинтересованно на них смотрит. – Может, вы заодно проведете для нас сеанс босоногой психотерапии?

– Боюсь, Глеб Николаевич, для вас это слишком радикальный метод. Вам бы сначала просто разуться и почувствовать землю под ногами. Говорят, это помогает снять напряжение…

– Считаете, что я напряжён? – простреливает меня взглядом.

Глава 5. Дети такие дети

Сердце колотится в груди, будто у меня там поселился бешеный барабанщик. Одержимый барабанщик, который хочет вытрясти из меня остатки разума.

«Дядя Воронцов» с рогами… Да это же чистой воды оскорбление! Мои пальцы судорожно вцепляются в сумку, пытаясь зацепиться хоть за что-то в этом рушащемся мире. Я дышу. Пытаюсь дышать размеренно и думать.

Ага, неплохо бы сказать что-то в ответ на вопрос босса.

Тем более этот взгляд… прожигающий, злой. И в самом деле, как у того самого персонажа, нарисованного рукой моей пятилетней племяшки. Милочка, ну как же так? Каким образом твой рисунок попал ко мне в отчёт?

В голове проносится картина: вчерашний вечер, кухня, аромат чая, сестра, болтовня о работе… и эта мелкая шпионка, сидящая в углу с фломастерами. Я же, дура, ещё и шучу, когда она рисунок приносит: «Ой, какой «милый» дядя! Ну точно мой босс Воронцов!». И мелкотня, просящая меня так и подписать этот портрет.

Подписала, блин. Смертный приговор себе подписала.

Воронцов всё ещё ждёт моих объяснений. В его глазах пляшет настоящий шторм. Кажется, он готов меня прямо сейчас разорвать на мелкие кусочки и скормить пираньям в своём аквариуме. Хотя не уверена, что эти милые рыбки – пираньи.

Но проверять не хочется!

Надо что-то придумать. Быстро!

– Глеб Николаевич, – начинаю я, стараясь придать голосу как можно больше невинности. Хлопаю ресницами, включая обаяние на полную катушку. – Это… это недоразумение. Клянусь, я не знаю, как этот рисунок попадал в мой отчет.

Воронцов скептически выгибает бровь.

– Не знаете? Серьезно, Диана Игоревна? Вы утверждаете, что этот… художественный шедевр… сам собой материализовался в вашем отчете? Может, это проделки той самой вселенной, которую вы так удачно слушаете через босые ступни?

Я сглатываю. Нет. Это точно не то. Взгляд холодный, но он явно надо мной потешается. Меня бросает в жар. Почему тут так душно, а? Хочется под ледяной душ забраться с головой, чтобы мозг начал соображать.

– Глеб Николаевич, я понимаю, выглядит это странно… Но, честное слово, это детская шалость. Моя племянница… она немного впечатлительная. Видимо, услышала, как я… хм… что-то говорила про работу и… творчески переработала информацию.

Я делаю паузу, пытаясь уловить реакцию босса. В ту ли степь меня несёт или это вообще не то?

– Иными словами, вы хотите сказать, что ваша племянница считает меня… дьяволом? Любопытно… что же вы такого про меня рассказывали?

Внутри меня всё холодеет. Вот это я влипла!

– Ну… не совсем дьяволом, – пытаюсь я смягчить ситуацию. – Скорее… очень требовательным руководителем. С выразительными бровями. И… и выдающимися лидерскими качествами. Дьявольски выдающимися!

Что за бред я несу? Диана, ты так глупо себя ещё ни с одним человеком в жизни не вела. Впервые я иду наощупь и понять не могу, как мне выкрутиться из этой щекотливой ситуации. Как избежать наказания в виде увольнения?

Родители меня прибьют. Да, мне уже не десять лет. Я взрослая женщина. Но… разочарование… Я просто не выдержу, если они будут испытывать разочарование во мне и в этом плане.

Итак уже… Не оправдала надежд. Младшая сестра Каринка обзавелась уже семьёй, ребёнок есть. А я… отбившаяся от рук дочь, которая никак не может порадовать всех свадьбой. Но я не виновата! Мне одни придурки по жизни попадались.

Не хочу я больше отношений. Это… очень больно. Переживать разлуку и лить слёзы…

Воронцов молчит, прожигая меня взглядом. Кажется, он взвешивает каждое моё слово. А я мысленно пакую свои только что расставленные в офисе вещи. Даже обосноваться тут толком не успела.

– Знаете, Диана Игоревна, – наконец произносит Воронцов медленно, – я ценю вашу находчивость. И даже… чувство юмора. Но в следующий раз, пожалуйста, убедитесь, что ваши отчеты содержат только профессиональную информацию. И никаких детских рисунков.

– Конечно, Глеб Николаевич! Это больше не повторится, – выпаливаю я с облегчением.

Неужели пронесло? Неужели… Я такого счастья давно не испытывала. Хочется броситься боссу на шею и сказать, что я его не подведу.

Нещадно краснею, когда воображение тут же подсовывает эту нелепую картинку. Обниматься с боссом? Я не настолько сошла с ума. Пожалуй, самое время выметаться, пока не сморозила какую-нибудь глупость.

– Хорошо. Можете идти.

Я разворачиваюсь и, стараясь сохранить лицо, направляюсь к выходу. Держу туфли так крепко в руке, что кажется даже не чувствую своих пальцев. Почти дохожу до двери, когда слышу его голос:

– И, Диана Игоревна…

Я останавливаюсь и оборачиваюсь. Только бы не передумал! Не надо меня увольнять.

– Да, Глеб Николаевич? – стараюсь сказать спокойно.

– Передайте своей племяннице, что у дьявола обычно более рогатая корона. И побольше огня в глазах.

Я открываю удивлённо рот… Что?

И в этот момент дверь открывается и меня что-то сносит с ног. Одна туфля вылетает из рук и… приземляется прямёхонько на стол к боссу. Будто я секретарша и принесла ему кофе. Только вместо кофе… Золушкина обувь.

Глава 6. Подарок

Глеб Воронцов

– Офигеть! Вот это рисуночек. Это кто так тебя? – смеётся сын, устраиваясь в моём кресле.

Рассматривает с интересом творение племянницы этой вертихвостки Ковалёвой. Я на миг прикрываю глаза, воспроизводя в голове её обнажённые ножки.

Хороша чертовка. Несмотря на раздражающий характер, не могу не отметить, что я бы такую куколку трахнул. Именно так. С первого взгляда зацепила. Внешностью. Пока свой милый ротик не открыла.

И вообще-то… не в моих правилах разводить романтику на работе. Не хватало мне проблем. Работать надо, а не зажимать хорошеньких сотрудниц по углам. Но Ковалёву бы во всех позах отымел. Её ротик бы мог найти лучшее применение, чем со мной в перепалки вступать.

Грудь, талия, бёдра – идеальное соотношение. И глазищи большие голубые в обрамлении чёрных длинных ресниц. Скажет какую-то колкость, а потом давай строить невинную мордашку… Красивая зараза.

Проклятье какое-то.

Морщусь.

Просто давно не было ничего, поэтому в штанах тесно становится при мысли о психологине. Некогда мне искать себе женщину, с которой можно пар спускать. Последние отношения были полгода назад где-то. Как только она захотела больше, чем просто секс, я сразу свернул всё.

Потому что не хочу привязываться. Не хочу вводить в семью абы кого. У меня сын. И я должен думать не только о своих желаниях, а о том, чтобы он рос в адекватной обстановке. Поэтому дома у нас не бывало никогда моих временных подружек.

– Это меня таким видят дети, Тимур, – качаю я головой. – Добрым и милым дядюшкой.

– Я заметил, – продолжает угорать сын.

Иду к столу. Надо бы посмотреть, что там дельного есть в этом идиотском отчёте. Не только же рисунки юной художницы? Но на полпути застываю.

Туфелька Золушки. Прямо по центру моего стола.

Беру в руки, как бомбу. Мало ли, зачем мне эта вредина её подкинула. Не знаю, где вторая туфля, а мне досталась та, что с целым каблуком. Намекает, что я стану подкаблучником после серии сеансов у неё?

И что в голове у этой дамы творится? Психологи – опасные люди. После смерти жены мы с сыном ходили на терапию. Хрень собачья. Только зря деньги спустили. Я так и не примирился с потерей Оли. А сын тем более.

Оба закрылись и не впускаем никого постороннего в наш скромный тесный мир. Мы есть друг у друга, и этого достаточно.

Отставляю маленькую туфельку в сторону, сажусь в кресло для посетителей, пока мой сын важно хозяйничает на моём месте. Взгляд невольно опять бежит к обуви.

Чёрт возьми. Ну точно какие-то психологические штучки на мне проделывает.

Беру несчастную туфельку, оставшуюся одну без своей верной пары, и взвешиваю в руке.

И тут простреливает мыслью. Надо купить ей новую обувь.

Что за бред? С какого перепуга я, Воронцов, должен покупать обувь какой-то психологине? Тем более, ей? Диане Игоревне, проклятье. Девушке, которая мне с первой минуты знакомства мозг выносит.

Но...

– Тим, – говорю я и поворачиваюсь к сыну. – А пробей-ка в интернете, где можно заказать такие же. С доставкой сегодня. Сможешь?

Он, конечно, сможет. Мой сын – гений, как и его отец. Я разбираюсь в железе и его научил. На то и нужен папа, чтобы передавать знания своим наследникам.

Сын важно кивает и забирает туфлю. Крутит и фотографирует на телефон.

Я бы и сам мог это сделать, но не хочу утруждать себя поисками туфлей для раздражающей меня особы, которой хочется вдуть. В общем, чего никогда не случится, естественно. У меня ведь мозг в голове, а не в штанах.

Через пару минут губы сына довольно расползаются в улыбке.

– Готово, пап! Вот, три магазина с доставкой на сегодня. Размер ноги у твоей пассии… как у Дюймовочки.

Опять он про пассию. Качаю головой. Какая же она миниатюрная. Тридцать пятый размер. А губа не дура. Брендовая обувь, натуральная кожа. Стоит как половина зарплаты рядовых сотрудников. Но на попятную уже идти не хочется.

Делаю заказ и получаю подтверждение, что через пару часов курьер привезёт.

Отправляю Тимура с водителем на экскурсию с классом, а сам возвращаюсь к работе. И я бы рад в тишине и спокойствии поработать. Но… мысли вертятся вокруг Дианы. Что-то в ней меня цепляет. Цепляет и выбешивает одновременно. Удивительная девушка, которая влетела вихрем в мою жизнь, пытаясь в первые же минуты исцарапать мне спину.

Никогда не забуду это шикарное знакомство. Меня ещё ни одна девушка не лапала, даже не узнав ещё моего имени.

Коммуникатор оживляется. Лера сообщает, что ко мне приехал курьер. Разрешаю впустить.

Молодой парнишка терпеливо ждёт, пока я проверю обувь. Смотрю на размер. Придирчиво всё проверяю. Отлично. Один в один, как её испорченная обувь.

Опять в голове вспыхивает понимание, что занимаюсь идиотизмом. Пытаюсь это оправдать тем, что забочусь о своих сотрудниках. Нехер пялиться, как психологиня разгуливает босиком. У меня полный офис холостяков. И не только.

Глава 7. Не в моём вкусе

Дыхание сбивается, сердце колотится где-то в горле. Я чувствую, как кровь приливает к щекам, опаляя их жаром. Этот Воронцов... этот самовлюбленный нарцисс!

Несколько секунд просто ошеломлённо смотрю на эту коробку с уродливой карикатурой. Да ещё и с наглой надписью, которая выбивает почву у меня из-под ног.

А ведь я расслабилась. Я уже спокойно себе работала, забыв о всех тревогах сегодняшнего утра, и вот… Привет от босса. Точнее даже плевок в мою сторону.

Я ещё не думала о том, как отправлюсь домой. Просто некогда было голову забивать этой ерундой. Но я бы что-то точно придумала. Можно ведь в конце концов и друга попросить выручить. Стас меня всегда готов поддержать, мы с ним с детства дружим.

Но Воронцов… решил сам избавить меня от проблем. Заказал именно такие туфли, какие и были у меня. Один в один. А я ведь знаю, что они стоят дорого.

Зачем ему это вообще понадобилось делать?

Да, это приятно… было бы. Если бы не идиотская подпись и нелепая картинка дьяволицы с буферами… Испортил всё впечатление. И… и мне вдруг пришло в голову… Это такой подкат, да? Решил на стороне от семьи погулять, новенькую заполучить?

Наглый, беспринципный хам! А ещё что-то мне говорил про то, что личные отношения на работе стоить нельзя. Ну… я ему сейчас всё выскажу!

Я лечу в кабинет Воронцова, сжимая в руках коробку, шлёпаю голыми пятками по холодным плиткам офиса. Пролетаю мимо опешившей секретарши, даже не спрашивая, свободен ли босс. Просто толкаю дверь и врываюсь в его рабочее пространство.

Правила, этикет – всё летит к чертям!

Воронцов поднимает взгляд от стола, и мне чудится, будто он совсем не удивлён моему появлению. Более того… он будто бы ждал, что я приду. И пока я пытаюсь понять, как попалась в ловушку, следом за мной вбегает перепуганная блондинка.

– Глеб Николаевич… – растерянно выдыхает секретарша, хлопая наращенными ресницами и явно не зная, как объяснить мои манеры.

– Всё в порядке, Лера. Иди.

Воронцов ленивым жестом выгоняет секретаршу. Я же застываю на пороге только на одно мгновение. Ступор проходит. Желание высказать всё что думаю пересиливает всё остальное.

Иду разъярённой кошкой на таран.

– Это что, по-вашему, нормально?! – выплевываю я, тыча в сторону невозмутимого босса коробкой. – Спонсорская помощь?! Да вы издеваетесь?!

Гнев обжигает, но где-то в глубине меня зреет неприятное осознание… Он специально это сделал. Спровоцировал. И я клюнула, как последняя дура. Как же так? Почему я не могу взять себя в руки?

Ну почему я сама себе заподлянки строю?

И теперь ведь пути назад нет. Влетела в кабинет, тычу коробкой, волосы растрепались…

– А что не так? – вскидывает бровь босс. Выглядит серьёзным, но у меня ощущение, будто его голос пропитан сарказмом. – Оказал вам услугу. Можете сказать «спасибо».

– Вы… вы что, флиртуете со мной таким образом? – вылетает из меня быстрее, чем я прикусываю язык.

Боже… Выдала такое. Чувствую, как снова начинаю вся полыхать. Тяжело вздыхаю.

Воронцов медленно поднимается из кресла, возвышаясь надо мной, как каменная глыба. В его глазах холодное, расчетливое любопытство.

– Флирт? Серьёзно? – спрашивает он.

Голос ровный, словно он обсуждает погоду, а не оскорбительное послание, адресованное мне. Наклоняет голову на бок и осматривает меня с головы до ног внимательным взглядом. Будто… будто оценивает меня на предмет сексуального влечения.

Господи. И ведь я сама ему только что подкинула такую идею.

Диана, что с тобой происходит? Ну почему этот широкоплечий, высокий, пышущий тестостероном мужчина подавляет голос разума в твоей голове? Это просто босс. И, наверное, он ничего такого не имел в виду.

Пыл начинает угасать, словно кто-то резко перекрыл кислород. Хочется провалиться сквозь землю. Он всё так же продолжает смотреть на меня сверху вниз, оценивающе, будто я экспонат на выставке.

– Вы не в моём вкусе, – резюмирует он, словно ставит точку в нашем споре.

Эти слова – как ледяной душ. Что? Не в его вкусе?

Обидно, до чертиков обидно! Почему? Какая разница, в его я вкусе или нет? Но именно это высказывание почему-то выбивает меня из колеи больше всего.

Я даже отшатываюсь, будто меня ошпарили.

Никогда в жизни мне не было так стыдно.

– Я просто сделал вам одолжение, – продолжает говорить ровно, пока моё сердце прыгает где-то в районе горла. Мерзко и тошно одновременно. – Вам и сотрудникам. Я ведь предупреждал, что нельзя на работе личные отношения заводить. Вы провокационно гуляете босиком, демонстрируя свои прелести. Это не по дресс-коду и сбивает мужчин с толку.

Его слова о провокации заставляют меня вздрогнуть. Так-то да. Возможно это перегиб. Но я сегодня сидела в кабинете и ко мне никто не заходил. Так что его опасения излишни. У меня пока много работы с документами.

Единственный, кого я могла спровоцировать своим внешним видом – самого Воронцова. Но он… заявил, что я не в его вкусе.

Глава 8. Война

Ощущение, будто меня окатили ведром ледяной воды. Стою, остолбенев, пытаясь переварить его слова. «Затащить в постель»? Это говорит мой босс, человек, который пять минут назад утверждал, что я «не в его вкусе»?

Мозг отказывается работать в нормальном режиме. Все мысли спутались в один большой клубок, и я чувствую себя полнейшей дурой.

Что это было? Игра? Проверка? Или просто садистское желание унизить меня, а потом сказать, что я ему всё-таки «не настолько не нравлюсь»?

Кажется, вот прямо в данную минуту моё психологическое образование машет мне ручкой. Он провокатор. И я отчего-то даже не могу придумать, как выстроить достойную линию поведения.

Я отступаю ещё на шаг назад, инстинктивно желая увеличить расстояние между нами. Воздух вокруг меня будто наэлектризован. Каждое его слово, каждое прикосновение – это удар током. И меня это... одновременно пугает и будоражит.

– Вы, Глеб Николаевич… вы сами себе противоречите. И перестаньте уже так на меня смотреть! Даже не думайте, что у вас когда-нибудь получится затащить меня в постель. Между прочим, вы тоже не в моём вкусе.

– Но не настолько, чтобы не желать меня? – говорит он и мне чудится, что он едва сдерживается от смеха.

Боже… Что вообще происходит? Почему мы говорим о сексе? А может у него проблемы в этом плане? Отправить бы его на психологическую сессию и вытащить всё, что мне интересно…

Чёрт! Мне не должно быть интересно! Мой босс мне абсолютно безразличен.

Злюсь сама на себя и на свои мысли. Бесит. Как же бесит, что меня что-то цепляет в его словах, что внутри меня, помимо воли, разгорается любопытство. А его не должно быть. Не хочу ничего такого.

– И не мечтайте, Глеб Николаевич. У женщин всё устроено по-другому. Мы не можем спать с мужчинами, которые у нас не вызывают никаких реакций.

В глазах Воронцова пляшут чёртики, и я понимаю, что доставила ему удовольствие своей эмоциональной реакцией. Кажется, он наслаждается моим замешательством.

– Вот вы сами и ответили на свой вопрос. У вас отвратительный характер, поэтому вы мне не нравитесь. Но у вас милая мордашка и фигура. Конечно, при определённых условиях я бы не удержался и вас трахнул, – говорит он, чуть наклоняя голову. Его взгляд пронзает меня насквозь. – Понимаете о чём я говорю? Даже дико раздражающая женщина может вызывать... желание.

Я сглатываю, пытаясь взять себя в руки. Мне нужно срочно выровнять ситуацию, пока она не вышла из-под контроля окончательно. Хотя куда уж хуже?

Услышать признание Воронцова, что он бы меня оприходовал... Поразительная наглость. Он – мой босс, а я – его подчиненная. И все эти игры с опасным сближением могут закончиться очень плохо.

– Это не профессионально, Глеб Николаевич, – говорю я, стараясь придать голосу твердость. – И, честно говоря, даже мерзко. Вы только что оскорбили меня, а теперь делаете... что это, кстати? Пытаетесь соблазнить? Такие нелепые подкаты уж точно не сработают.

Он снова подходит ближе, на этот раз я не отступаю. Смотрю прямо в его тёмные глаза, пытаясь разгадать, что у него на уме.

– Я просто показываю вам, что не всегда стоит верить словам, – шепчет он, опасно приблизившись к моему лицу. Я чувствую его дыхание на своей коже. – Иногда действия говорят громче.

Его слова обжигают, как удар хлыста. Он играет со мной, как кошка с мышкой, и мне это чертовски не нравится. Но… внутри поднимается какая-то странная, непривычная буря. И она вдруг оседает в районе низа живота. Эта опасная игра за гранью дозволенного… чёрт… возбуждает меня.

Диана, пора идти к супервизору. Это что-то из разряда больных фантазий. С такими вещами лучше не шутить и прорабатывать, как можно быстрее.

– И какие же действия вы хотите мне продемонстрировать, Глеб Николаевич? – спрашиваю я, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри все кипит от напряжения.

Он задерживает взгляд на моих губах, и я инстинктивно облизываю их.

– Может быть... вот такие, – говорит он и медленно, очень медленно наклоняется ко мне.

Сердце бешено колотится в груди. Сейчас он меня поцелует? Неужели он действительно это сделает?

Я должна оттолкнуть его, должна прервать этот безумный фарс. Но ноги словно приросли к полу, а тело предательски застывает в ожидании.

Хочу или не хочу? Проклятье! Ну пусть поцелует, а я его укушу. Или просто потом дам пощёчину. Угу, буду разбираться с последствиями позже. Когда уже будет на чём его ловить.

Это просто профессиональный подход. Не пойман – не вор. А тут я сделаю так, что мне будет чем ему в лицо тыкать.

Сугубо разумное поведение. Да.

И тут… он щёлкает меня по носу.

Этот легкий, казалось бы, безобидный шлепок действует на меня как пощёчина. Обида захлестывает с головой. Вот мерзавец! Он унижает меня, издевается, играет, а теперь ещё и… щёлкает по носу!

Открываю глаза и шокировано смотрю на него.

– Да вы… хам, – выплевываю я, не находя подходящих слов.

– Не сердитесь, Диана Игоревна, – говорит он спокойно. – Просто небольшое напоминание о том, кто здесь босс. И о том, что не стоит принимать всё близко к сердцу. Весь наш диалог – просто игра в психологию. Ну признайтесь, что я утёр вам нос. И кто бы мог подумать, что это сделать будет так легко.

Глава 9. Месть

Утром я просыпаюсь с чувством, будто в груди вместо сердца находится раскалённый камень. Вчерашний день. Этот хам. Этот самодовольный, высокомерный, щёлкающий по носу тип.

Глеб Николаевич Воронцов.

Его слова крутятся в голове, как заезженная пластинка: «Вы не в моём вкусе».

А потом – прикосновение. Его рука на моём бедре. Шёпот: «Но не настолько, чтобы не хотеть вас затащить в постель».

Я сжимаю зубы.

Нет. Я не позволю ему так со мной обращаться. Не позволю чувствовать себя униженной.

Поднимаюсь с постели с мрачной решимостью. Я вернусь сильнее, увереннее и чертовски привлекательнее. Пусть и не надеется, что я буду слабой. Это точно не про меня.

Выбираю наряд как оружие. Что-то на грани. Строгое, но с изюминкой.

Тёмно-красная шелковая блузка. Не агрессивно яркая, а… опасная. Облегает грудь, вырез – глубокий, но не вульгарный. Черная юбка до пола, но при этом от бедра вырез. Идеально подчеркивает мою фигуру, а при шаге показывает, что есть во мне кое-что загадочное и… сексуальное.

Никаких лишних украшений, только тонкая цепочка с кулоном-капелькой и высокие чёрные лодочки. И, конечно, яркий макияж с акцентом на глаза, а губы – насыщенные, под цвет блузки.

Когда смотрюсь в зеркало, в глазах не обида. А вызов.

Надо показать Воронцову, что я могу быть разной. И что его слова не имеют надо мной власти. Я уверенная в себе женщина, а не подверженная настроению девочка.

В офис вхожу без опоздания. Спокойно. С высоко поднятой головой. Внутри меня благодать. Настроение – отличное. И ожидание. Хочу видеть его реакцию.

Прохожу мимо секретарши Воронцова. Она как раз стоит у входа.

– Диана Игоревна… – выдыхает она, окидывая меня с головы до ног взглядом. – Вы сегодня…

– Что? – холодно интересуюсь.

– Очень… заметная.

– Хорошо, – не могу сдержать улыбку.

А вот это как раз то, что надо. Совещание через десять минут. Так что иду прямиком в конференц-зал. Потом пойду в свой кабинет. Всё что мне нужно, как раз при мне. И самое главное – это уверенность в себе.

За столом напряжённая тишина. Босс задерживается, а это вообще нонсенс. Один только Алексей пытается меня развлекать разговорами. Думает, что я не прочь с ним общаться ближе. Сама в этой ситуации виновата, ведь ещё в первый день активно с ним задружить хотела, чтобы выяснить, что тут да как устроено.

Но выстраивать границы на виду у всех уже не буду. Потом пообщаемся в более спокойной обстановке.

И тут наконец-то появляется Воронцов. Вид у него как после бессонной ночи. Или бурной. Отчего внутри что-то неприятно колет. Тёмные тени под глазами, рубашка чуть помята, пуговица расстёгнута.

Неидеальный. И это странно. Я не могу отвести от него взгляда. Что-то будто бы случилось со вчерашнего дня. Но ясное дело, что со мной это не связано. Становится даже дико. Я тут вырядилась, будто весь мир клином на мне сошёлся.

Но это иллюзия. Воронцову до меня нет дела.

Он садится. Поднимает взгляд. И застывает. На мне. На долю секунды.

Его глаза цепляются за мои губы. Потом скользят вниз к вырезу на груди, потом обратно к губам. Он сглатывает и отворачивается к проектору.

– Начинаем, – бросает хмуро, будто выговаривая каждое слово сквозь зубы.

Программисты опять обсуждают «Феникс». Воронцов тихо злится. Сегодня у него даже эмоции будто приглушены. Он словно балансирует на грани, а я чутко слежу за ним. Настолько, что в какой-то момент Алексей толкает меня в бок.

– М?

– У тебя что-то с боссом? – хмыкает мне на ухо.

Ничего себе! Я смеряю Лёшу убийственным взглядом и отворачиваюсь. Нашёл время сплетничать. Но его слова неприятно бьют меня по самолюбию. Я же не слюнями тут исхожусь. Я просто составляю психологический портрет.

И вообще. Я жду, пока дойдёт дело до моего отчёта. Воронцов ведь наверняка захочет его разнести в пух и прах. А я готова отразить любой его удар. Сегодня я готова к любой его атаке.

– Итак. Теперь по нашим психологическим штучкам, – мрачно сообщает босс и тянется к листкам на столе.

Кажется, это и есть мой отчёт. Надеюсь, без рисунка племяшки.

Я задерживаю дыхание. Я готова. Я справлюсь. Но тут звонит телефон босса.

Он смотрит на экран. Лицо мгновенно меняется. Становится ещё более напряжённым.

– Подождите, – говорит он и выходит. Перед тем, как закроется дверь, мы все слышим. – Да, Тимур?

Меня распирает любопытство. Что там происходит у него? Если прервал совещание, а звонок от сына, значит, что-то серьёзное случилось.

Через минуту Воронцов возвращается. Бледный. Напряжённый.

– Совещание окончено, – бросает он. – Всем спасибо.

Никто не двигается с места. Поверить не могут в неожиданный поворот событий. Наверное, уже ручки потирали в ожидании. Что меня ждёт прилюдная казнь. Но… представление отменяется.

Глава 10. Неправильная

Я сижу в своём кабинете. Офисная тишина такая… обманчивая. Кажется, что всё спокойно, но внутри меня бушует настоящий шторм. И причина всему этому, конечно же, в моём странном боссе.

Теперь стало понятнее, почему он такой… нелюдимый, закрытый. Кажется, будто в его душе рана, которую он не смог залатать. Ни он, ни его сын. И меня почему-то это беспокоит. Наверное, простой профессиональный интерес.

Но… но как-то я не уверена. Вот только что бы я себе не говорила… Воронцов меня волнует. И ни просто как босс со своими тараканами, а как мужчина.

Неправильно. Глупо. Но у меня не получается бороться с этими мыслями. Всего несколько прикосновений, несколько перепалок… и я будто превратилась в юную школьницу, которая впервые в жизни… Хм… Ну нет. Это же не влюблённость?

Блин. Раздражённо смотрю на разложенные на столе отчёты, графики, диаграммы. Всё, что должно занимать мою голову. Но сосредоточиться не получается. Вместо этого я ловлю себя на том, что снова в голове он.

Глеб Николаевич.

Интересно, что сказал ему Тимур. Что там за проблемы?

Наверное, это связано со школой. Наверное, начудил как-то. Мальчик пытается бороться со своими эмоциями. Выплёскивает их через сарказм. Как и его отец. Они… очень похожи. И в том, как проживать свои эмоции.

Я не могу выбросить из головы взгляд Воронцова. Он так смотрел… на мои губы. Будто хотел поцеловать. Странная реакция на моё естественное проявление поддержки. Но этот миг. Обжигающий был.

Рука тянется к ноутбуку. Я открываю браузер.

Глеб Николаевич Воронцов бизнес.

Первые ссылки – о компании, о сделках, о холдинге. Холодные, официальные статьи. Есть ещё фото: он в костюме, с каменным лицом, руки сложены на столе. Ничего личного. Ни слова о семье. Ни намёка на то, что у него есть сын. Что у него была жена. Что он потерял кого-то.

Я сжимаю губы. Значит, закрытым Воронцов был и до того, как что-то произошло в его семье. Он не желает, чтобы кто-то проникал в его жизнь. Ясно.

Тогда посмотрю информацию на сына.

Тимур Глебович Воронцов.

Ничего. Почти ничего.

Наконец-то нахожу заброшенную страничку в соцсети. Точнее она не совсем заброшенная. Тут есть только одна фотография. Тимур в чёрной толстовке с капюшоном, задвинутым на лицо. Видны только глаза. Тёмные, глубокие. Как у его отца.

Информации мало. Одиннадцать лет. Лицей. Шестой класс. И музыка.

Совершенно невероятный плейлист для подростка. Депрессивный. Тяжёлые риффы, истеричный вокал, крик, будто кто-то режет металл. Я прекрасно знаю эту музыку, потому что и сама не нежная фиалка.

Моё сердце делает рывок. Цитата в статусе: «Мёртвые не прощаются. Они просто уходят и оставляют тебя с этим».

У меня перехватывает дыхание.

Я закрываю ноутбук. Сижу. Смотрю в стену.

Почему мне так больно? Почему я, черт возьми, вообще это делаю?

Я не должна влезать туда. Это не моё дело. Я не его жена. Не мать. Не подруга. Я просто сотрудница. Психолог. Профессионал.

Но внутри всё кричит о том, что я должна вмешаться. Помочь. Даже если это не моя работа. Даже если мне никто «спасибо» за это не скажет. Просто… я не могу оставаться в стороне. Я так чувствую.

Встаю, потому что нет сил сидеть больше в этом кабинете и грузиться. Я… просто пойду и ещё раз попробую поговорить с ним. Прошло уже пару часов. Наверняка, босс вернулся в офис. Правда же?

Я ничего криминального делать не собираюсь. Просто попробую до него достучаться.

Ну а если Воронцов пошлёт меня, то что поделать… Зато я попыталась. Никто меня наказать за желание помочь не должен.

Забавно. Всего ничего тут работаю, а уже босса достаю в который раз. Ну что поделать. Пусть меня теперь терпит. Не любитель мозгоправов.

Выхожу из кабинета и чуть ли не втемяшиваюсь сразу в знакомого. О, Алексей. Кстати, ему мне бы хотелось сказать пару ласковых. Что это за подколки были во время совещания? Вот уж не ожидала от него такого…

– Диана! А я как раз к тебе.

Я складываю руки на груди. Смеряю его недовольным взглядом.

– Правда? Чем же обязана?

Вижу, что мнётся. Никакой решительности. Если и хотел что-то мне сказать, то уже тушуется. Наверное, у меня сейчас очень грозный вид. Но я очень не люблю, когда лезут не в своё дело.

– Я переборщил там на совещании. В общем, это просто шутка была. Ну… насчёт тебя и Воронцова…

– Серьёзно, шутка? А я уж было решила, что ты и вправду заметил, как мы с ним перемигиваемся. Знаешь, так сложно держать в секрете, что спишь с боссом…

Вижу, как у Алексея на лоб глаза лезут. Ну вот такой я неправильный психолог. Люблю шутить. И ставить людей в неловкие ситуации. Таким моменты отлично раскрывают характер.

– Ой. Ты ведь никому не скажешь? – шепчу я и наигранно оглядываюсь.

Парень бледнеет. А я едва удерживаюсь от смеха. Вот это его проняло. Неужели правда думает, что я могла замутить с Воронцовым?

Глава 11. На грани

– Значит, считаете меня старым, Диана?

Голос Воронцова звучит, как лёд. Низкий, спокойный, но за этим спокойствием чувствуется что-то тёмное, опасное. Он стоит у окна, спиной ко мне, руки в карманах. Силуэт – чёткий, напряжённый. Даже ни разу не взглянул на меня. Просто бросил это, как нож в спину.

Я застываю у двери. Не хочу подходить ближе. Не хочу, чтобы он видел, как дрожат мои руки. Как учащённо бьётся сердце. Как внутри всё сжимается от стыда… и безумного, просто дикого волнения.

Ну и чего ты, Диана, нервничаешь?

– Эм… я… я просто пыталась отвязаться от Лёши, – выдавливаю я, стараясь звучать небрежно. Но заваливаю этот экзамен сразу. Голос дрожит против моей воли. Ощущение, будто я постоянно хожу по грани. С самой первой нашей встречи. – Он же вцепился, как клещ. Надо было что-то сказать.

Глеб Николаевич медленно поворачивается. Бросает на меня тяжёлый, оценивающий взгляд. Его глаза скользят с моего лица ниже. Шея, грудь, бёдра, ноги. Я вспыхиваю, будто он касается меня руками, а не смотрит. Возвращает взгляд на лицо. Глаза в глаза.

– От Лёши, – говорит он сухо. – Понятно.

– Да что вам понятно?! – вырывается у меня. Я сама не замечаю, как делаю шаг вперёд. – Вы же не слышали всего! Я же шутила! Это была провокация, чтобы он замолчал!

– Молодой, красивый и смазливый, – произносит он, вспоминая мои слова. – Хм. Уверенности, правда, в Алексее маловато, как считаете? Не подходит под ваши жёсткие критерии отбора, значит?

Воронцов склоняет голову набок и пронзает в очередной раз меня взглядом. Так смотрит, что невольно у меня колени начинают подгибаться. Очень хочется схватиться за кресло, чтобы не упасть.

Но оно далеко. А я не могу разорвать наш зрительный контакт. Не могу признаться в своей слабости. Только не перед Воронцовым. Так что я поднимаю подбородок выше и делаю вид, что всё в полном порядке.

– Алексея я не рассматривала, как кандидата на роль моего мужчины, – произношу спокойно, стараясь не выдавать своего внутреннего смятения.

– А меня?

– Что?! – задыхаюсь от удивления.

– Я для вас не подхожу только из-за возраста? – он делает шаг вперёд, и моё сердце пропускает удар. – Уверенности во мне хоть отбавляй, не так ли?

Он делает ещё один шаг ко мне. Медленный, тягучий. Словно хищник приближается к своей жертве.

Воздух сжимается. Я чувствую, как кожа покалывает. Как будто он уже касается меня – взглядом, голосом, своим присутствием. И что-то во мне кричит о том, что я была бы не против…

Серьёзно?

Нет! Мне нельзя заводить никаких отношений с боссом!

Ляпнула я, конечно, лишнее про его возраст. Никакой он не старый. Он очень… очень сексуальный. И это сбивает меня с толку.

Никогда прежде я не чувствовала такого дикого, не поддающегося разуму, притяжения к мужчине. Никогда прежде не терялась, не знала, что говорить, не сходила с ума. Да ещё и эта аритмия…

Мой организм даёт сбой. И мне это совершенно не нравится.

Надо бы взять себя в руки. Снова стать холодной, профессиональной. Но рядом с ним… это просто невозможно контролировать.

– А может быть, Диана, станете моей любовницей?

– Что?! – выдыхаю я изумлённо второй раз.

Я впадаю в полный ступор. Его фраза прокручивается в голове раз десять, пытаясь оформиться в адекватную мысль. Но не выходит. Он ведь шутит опять, да? Как можно предлагать «дико раздражающей женщине» становиться своей любовницей?

И пока я рефлексирую на его словами, опасный босс приближается на непозволительно близкое расстояние. Такое, что между нами остаётся полметра, не больше.

В нос ударяет аромат его будоражащего мужского парфюма. Я медленно умираю от удовольствия, что он так близко ко мне стоит. Человек, который выводит из себя и каким-то неимоверным образом меня… возбуждает.

Ди, возьми себя в руки!

– Сами же распускать слухи начали, – замечает он холодным тоном. И только в глазах сверкает… веселье? Да он просто издевается надо мной! – Значит, уже не страшно. Значит, вы готовы к последствиям.

– Я не начинала распускать слухи! – шиплю я, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Чёрт. Ну и как пережить этот странный разговор? В какой момент общение с боссом перешло в такой необычный формат? – Это была шутка! Ирония! А вы… вы услышали часть слов и теперь выворачиваете всё наизнанку!

И всё-таки он успел погреть уши намного дольше, чем мне хотелось бы. Мои намёки, что я сплю с боссом – тоже долетели до его ушей. Ну и кто меня просил идти на эти провокации? О чём я вообще думала?

Сама же себе яму копаю.

Мне точно нужна сессия с супервизором. Потому что я, кажется, совершенно запуталась. Меня привлекает и раздражает Воронцов, он играет на моих нервах, а я… не могу правильно реагировать на всё это.

– Ирония? Отличная ирония. Но признайтесь, Диана, что вы бы хотели попробовать, м? Как насчёт секса без обязательств? Вы бы удовлетворили своё любопытство, а я – своё.

Он наклоняется ближе. Его дыхание касается моего лица.

Глава 12. Не поддаваться

Поднимаюсь в офис, словно карабкаюсь на Эверест, с каждой ступенькой чувствуя, как кислород утекает из лёгких. Ноги ватные, едва несут меня по лестнице наверх.

Утро понедельника, словно похмелье после бурной вечеринки, начинается с тяжёлого ощущения в груди, словно там поселился маленький, вредный тролль.

А всё от того, что я всю ночь провела, ворочаясь с бока на бок из-за преследовавших меня печальных мыслей. Вот и выгляжу сейчас как зомби из дешевого ужастика, а чувствую себя ещё хуже.

У зомби хотя бы мозгов нет, они не умеют рефлексировать и копаться в себе, а мои, проклятые, работают на полную катушку. Со вчерашнего ужасного дня. Да что со вчерашнего. После общения с Воронцовым, я каждый день варюсь в котле своих странных, необъяснимых желаний и мыслей…

Выходные я провела у родителей, пытаясь сбежать от самой себя. Тёплые, шумные, с запахом пирогов и детского смеха, как в рекламе счастливой семьи. Моя младшая сестра Карина приехала с дочкой Милой – пятилетней балериной в розовой пачке, которая уже танцует фуэте по столам и поёт что-то на ломаном английском.

Было весело наблюдать за маленькой принцессой, как она самозабвенно кривляется перед зеркалом, представляя себя великой балериной. Да вообще всё было весело… до определённого момента, пока семейная идиллия не треснула по швам.

Мама, как всегда, с умилением глядя на Милу, вздохнула, в потом перевела взгляд на меня:

– Ну а ты когда, Диана, замуж выйдешь? Уже и к тридцати годам приближаешься, а всё одна.

Я чуть не поперхнулась шашлыком. Потому что мне только недавно двадцать семь исполнилось. Вполне себе неплохой возраст. Ещё вся жизнь впереди! Можно объехать полмира, построить карьеру, научиться играть на укулеле. Но нет же. Каринка родила в свои двадцать, тем самым показав пример, как надо. Словно жизнь – это забег на скорость, а рождение детей – финишная прямая.

Папа поддакнул тоже, отложив вилку и нахмурив брови:

– Работа, работа… А семья? Дети? Если ты не можешь найти себе достойного мужчину, я могу предложить несколько вариантов…

И всё. Настроение улетело в канализацию. Потому что началось перечисление достойных кандидатов на мою руку и сердце из бизнес-партнёров отца. Все как один – успешные, состоятельные, и, наверняка, жутко скучные. Я вежливо улыбалась, кивала и мечтала провалиться на месте куда подальше.

Родители ищут мне жениха, как в старые добрые времена. Что может быть «приятнее»?

Причём мои заверения, что у меня всё хорошо и меня всё устраивает, что я вполне счастлива и без мужа, они пропустили мимо ушей. Ну, естественно, они ведь лучше меня знают, как мне следует жить, с кем спать и когда рожать.

В итоге, когда вернулась домой и легла спать, опять не смогла уснуть. И не из-за мыслей о детях, а из-за того, что в мою голову, как обычно, настойчиво пришёл… Он.

Глеб Николаевич.

С его тяжёлым, пронзительным взглядом, от которого мурашки бегут по коже, с его низким, бархатным голосом, который словно обволакивает меня, как дорогое вино, с этими словами, которые он бросил мне в лицо, словно вызов: «Можете не сомневаться, что я о вас думаю. Постоянно».

Я неделю избегала его, как чумы. Стремительно поворачивала в коридоре, если слышала его шаги, словно преследуемая маньяком. Задерживалась в переговорке, перебирая бумаги и делая вид, что очень занята, лишь бы не попасться на глаза. Даже в лифт заходила только после трёх проверок, нет ли его там. Паранойя во всей красе.

Безуспешно, конечно. Он – как магнит, притягивающий меня против моей воли. Как чёрная дыра, засасывающая меня в свою гравитацию.

И я, как профессионал, честно призналась себе, глядя в зеркало с осуждением: да, он меня привлекает. Не просто так, не поверхностно. Глубоко. Сексуально. Эмоционально. Как мужчина может привлекать женщину.

И что дальше? Что делать с этим знанием? Зарыть его глубоко в подсознание и притвориться, что ничего не происходит?

Я не могу быть его любовницей. Не могу быть его женщиной. Я – психолог. Я – его подчинённая. Я – не та, кто разрушает границы ради кратковременного удовольствия, кто бросается в омут с головой, не думая о последствиях.

Но… я и не могу просто выключить это. Выкинуть из головы свои мысли о боссе, словно ненужный мусор. Но я постараюсь. Получается ведь держаться от него подальше, вот и дальше следует придерживаться этой идеальной, тщательно разработанной схемы избегания.

Наконец-то добираюсь до своего этажа, чувствуя себя, как после марафона. Сегодня приехала даже раньше, потому что всё равно не спала. Какой толк был валяться в постели и дальше, считая овец, которые почему-то принимали форму Глеба Николаевича? Собралась спокойно, как робот, и приехала.

Иду по пустому этажу, и мои шаги гулко отражаются от стен, словно эхо одиночества. Холодный свет из окон, стеклянные стены, тишина, давящая на уши. И тут – внезапная остановка, словно я врезалась в невидимую стену.

На подоконнике сидит мальчик.

Чёрная толстовка с капюшоном, глубоко надвинутым на лицо. В наушниках, словно отгородившись от всего мира. Руки спрятаны в карманах, сжатые в кулаки. Сидит, сгорбившись, как будто весь мир его предал и оставил одного.

Глава 13. Ты нормальная

– А… это ты, Золушка-мозгоправ? – бормочет он, криво усмехаясь. Его тон пропитан сарказмом, словно он пробует на вкус что-то кислое и неприятное.

Я невольно прыскаю от смеха, не в силах сдержать улыбку. Его язвительность, как ни странно, немного разряжает обстановку, сбивает пафос с нависшего напряжения.

– Что? – хохочу, прикрывая рот ладонью, чтобы не выглядеть совсем уж глупо. Его слова смешны и нелепы, но в то же время в них чувствуется боль, которую он пытается скрыть. – Золушка-мозгоправ? Серьёзно? Это самое оригинальное прозвище, которое я когда-либо слышала в свой адрес.

– Ну да. Ты же забыла свою туфлю на столе у папы, как настоящая Золушка, удирающая с бала. Прямо как в сказке. Да и размерчик явно какой-то… миниатюрный, – он окидывает взглядом мои ноги в туфлях, оценивающе, с легкой насмешкой, и в его глазах мелькает что-то похожее на искорку веселья, словно он и сам не против немного развлечься. – А ещё ты… психиатр. Пытаешься залезть ко всем в мозги и разложить там всё по полочкам. Будто у тебя есть свободный доступ в любую душу.

– Психолог, – поправляю, стараясь сохранить улыбку и не поддаваться на его провокации, устоять на хрупком мостике доверия. – С туфлей вышла неловкость, да. Мой косяк, признаю. Твой папа меня, бывает, выводит настолько, что могу вылетать из его кабинета так, словно за мной гонится дракон. Забываю все приличия, да. Но насчёт мозгоправа – ошибочка. Я не лезу в головы, если меня об этом не просят. Я не навязываю свою помощь. Я просто предлагаю инструменты, а использовать их или нет – выбор каждого.

– Все лезут, – бурчит он, отворачиваясь к окну, будто не желает продолжать разговор. – Всем до меня есть дело, все пытаются меня спасти.

Тимур замолкает и снова закрывается. И я понимаю, что ещё немного и добраться до него будет невозможно.

- О, слушаешь тяжёлый металл? – переключаю его внимание и называю группу, которая играет у него в наушниках. Пытаюсь найти хоть какую-то точку соприкосновения, хоть что-то, что может нас объединить.

Он замирает, словно я нажала на какую-то потайную кнопку. Переводит на меня подозрительный взгляд, изучая, словно пытаясь понять, откуда я вообще могу знать эту группу. Да, он не ожидал того, что у меня есть познания в этой сфере. Сейчас я даже благодарна за свой бунтарский подростковый период. Пригодился, однако.

– Откуда ты… знаешь? Слушаешь металл? - в его голосе звучит удивление и недоверие. Он насторожен, как дикий зверь, готовый в любой момент убежать.

– У меня тоже был период, когда я топила свою злость в тяжелой музыке. Казалось, что мир несправедлив и жесток. Под эту музыку я красила волосы в черный цвет и мечтала сбежать из дома, бросить все и начать новую жизнь.

– Серьёзно? И что тебя зацепило? – впервые в его глазах вижу искренний интерес, неподдельную заинтересованность, словно он наткнулся на что-то настоящее.

– Тексты, наверное. Ярость, которая вырывалась из каждой ноты. В тринадцать лет казалось, что только так можно выразить свои чувства, свою боль, свою обиду на весь мир.

– И что изменилось?

– Я поняла, что злость - это не выход. Что нужно искать другие способы выражать себя, чтобы не разрушать все вокруг. И что мир не такой уж и плохой, как казалось тогда. Он просто… сложный, многогранный. И в нём есть не только плохое, но и хорошее. А честных людей – больше, чем кажется. Просто их нужно уметь разглядеть, а не прятаться от них за маской цинизма и безразличия.

Он смотрит на меня долгим, пронзительным взглядом, словно пытается заглянуть в мою душу. Потом криво усмехается, будто бы не верит ни единому моему слову.

– Ну ты хотя бы не говоришь, что «всё наладится». Все эти психологические штампы – полный бред.

– Потому что это ложь, – пожимаю плечами. – Я не люблю врать. Жизнь – это не сказка, в ней бывают и трудности, и потери, и разочарования. Но это не значит, что нужно опускать руки, сдаваться и тонуть в своей боли. Нужно искать силы, чтобы идти дальше, чтобы бороться за то, что важно.

Между нами снова повисает тишина. Но в этот раз я уже не чувствую этого сгустившегося напряжения в помещении. Мы просто молчим.

– Ты… нормальная, – говорит он тихо спустя время.

– Спасибо, – улыбаюсь искренне. – Это лучший комплимент за последнее время.

Мы снова молчим. Задумчиво. Как два человека, которые нашли что-то общее, хоть и живут в разных мирах. Кажется, я всё-таки уже не такая противная мозгоправ, как ему казалось, что-то в нем изменилось, что-то сдвинулось с мёртвой точки.

Что ж. Первый шаг сделан. Это уже хорошо. Маленькая победа, которая вселяет надежду. Впереди еще долгий путь, но, возможно, я смогу ему помочь. Возможно, он позволит мне это сделать.

– А ты зачем здесь? – спрашиваю, нарушая тишину.

– Отец сказал приехать. Что-то там с учёбой, – он морщится, словно слова вызывают у него физическое отвращение. – Контролирует каждый мой шаг. Дышать без его разрешения скоро не смогу.

– Он беспокоится, – говорю осторожно, пытаясь сгладить остроту его слов, взглянуть на ситуацию с другой стороны.

– Он не умеет беспокоиться. Он только командует, – огрызается он, отворачиваясь снова к окну, словно не желает видеть моего сочувствия. – Для него все – солдаты, которым нужно отдавать приказы. Эмоции – это слабость, а он не терпит слабости.

Глава 14. Границы

– Тимур, – произносит Воронцов ровно. – Иди в мой кабинет.

Мальчик не выказывает ни возмущения, ни протеста, ни малейшего намека на то, что его это хоть сколько-нибудь задевает. Просто молча слезает с подоконника и бросает на меня взгляд. Взгляд, в котором, мне кажется, мелькает… благодарность. Как будто я хоть ненадолго выдернула его из тягостного болота.

– Ещё увидимся, Золушка-мозгоправ, – бросает мне Тимур и уходит, оставив меня наедине с бушующей бурей в лице его отца.

Я усмехаюсь про себя над своим новым прозвищем, но эта усмешка тут же застывает на губах, когда мой взгляд встречается с Воронцовым-старшим. И мне становится совсем не до смеха. То, как он смотрит… Будто готов меня придушить собственными руками.

Вот прямо здесь и сейчас. Пока свидетелей нет.

Как будто я – нарушительница королевского указа. Как будто я только что вскрыла его личное досье и прочитала его самые грязные тайны вслух. Как будто я не просто перешла красную линию, я сожгла её дотла, посыпала пепелище солью и танцевала на нём под аккомпанемент самого тяжёлого металла.

Ох, зря я сегодня приехала пораньше. Хотя, с другой стороны, если бы я не оказалась здесь, я бы не сделала этот маленький шаг к сближению с Тимуром. А я хочу вмешаться, хочу помочь ему пережить боль утраты и найти общий язык с отцом. Даже если этот самый отец меня откровенно ненавидит.

Ненавидит и… хочет. Это читается в каждом его взгляде, в каждом напряжённом мускуле его лица.

Глеб Николаевич медленно делает шаг вперёд. А потом ещё один. И с каждым его шагом моё сердце разгоняется до какой-то немыслимой скорости.

Диана, соберись! Держи себя в руках! Ты не сделала ничего предосудительного. Просто пообщалась с мальчиком на отвлечённые и не совсем отвлечённые темы. Разве это заслуживает столь яростной кары от босса?

– Вы, – нависает надо мной тенью Воронцов, – не имеете права вмешиваться в мою личную жизнь.

Я, с трудом подавляя нарастающую тревогу, не отвожу взгляд. Пусть сгорю под испепеляющим огнём его гневных карих глаз, но свою слабость не покажу. Пусть даже не надеется, что сможет меня сломать.

– Я всего лишь поговорила с вашим сыном, – отвечаю я максимально ледяным тоном, стараясь скопировать его собственную манеру говорить. Получается, наверное, не очень.

– Вы, Диана Игоревна, постоянно лезете. Всё время лезете. В мою работу, в мои мысли, в мои сны, в мою жизнь… и теперь ещё и в мою семью.

– Я не хотела…

– Хотели, – перебивает он, и в его голосе звучит неприкрытое обвинение. – Вы смотрите на меня так, как будто можете меня «исправить». Как будто я – ваш очередной пациент, которого нужно вылечить от всех его демонов.

– Вы не мой пациент. Я вообще не собиралась…

– Собирались! – вдруг резко, почти яростно, рычит он.

Краем глаза я замечаю, как побелели его костяшки, когда он сжимает руки в кулаки. Обстановка между нами накаляется до предела, искры так и летят в воздухе. Я чувствую, что я играю с огнём, и он вот-вот меня обожжёт. Нужно просто прикинуться дурочкой. Сказать, что я больше так не буду.

Ага. И это будет звучать настолько фальшиво, что даже он не поверит.

Я просто не могу притворяться тем, кем я не являюсь. Да, я такая. Прямолинейная, как доска, и если я вижу проблему, если меня что-то задевает, и я чувствую, что могу помочь – я буду и лезть, и соваться, и собираться. Всё буду делать.

Вскидываю подбородок чуть выше, демонстрируя свою несгибаемость. И глаза Воронцова вспыхивают недобрым, даже каким-то хищным огоньком. Он тоже чувствует это. Что между нами горит пламя, и ещё чуть-чуть, и оно охватит нас двоих целиком.

Выберемся ли мы из этого огня, или сгорим дотла, превратившись в горстку пепла? Наверное, не хотелось бы проверять…

– Вы опять игнорируете концепцию «личных границ», – произносит он, и его голос звучит как лезвие, скользнувшее по шёлку. Тихо, опасно и невероятно соблазнительно.

– Я не лезла к Тимуру, – отвечаю я. – Он сидел здесь один и откровенно скучал. Я просто проходила мимо и остановилась, чтобы немного с ним поболтать. Мы поговорили. О музыке, о жизни, о том, что мир не заканчивается на одних лишь приказах отца. Шокирующая новость, не правда ли?

Воронцов делает ещё один шаг в мою сторону, практически впечатывая меня в стену у окна. Я чувствую, как сгущается воздух, как пульс в висках начинает отбивать бешеную дробь. Но я не шевелюсь. Не позволю себе показать страх. Вместо этого натягиваю на лицо усмешку. Лёгкую, наглую, за которой с трудом удаётся скрыть дрожь в коленях.

– Вы думаете, что можете всё починить? – спрашивает он, и в его глазах сквозит неприкрытый гнев. – Разложить по полочкам чужую боль, как папки на столе?

– Нет, – отвечаю я, запнувшись на мгновение, но тут же беру себя в руки. – Я думаю совсем о другом. Я думаю, что это вы считаете, что можете всё контролировать. Даже то, как ваш сын дышит, даже с кем он разговаривает. Даже… меня хотите контролировать. Какую обувь мне носить, как разговаривать и как… смотреть на вас.

Последнее слово срывается с губ почти шёпотом. Можно было бы прикусить язык, да только уже поздно. Я сказала. Всё, как думала.

Глава 15. Звонок

Целую неделю избегаю Воронцова, словно мышь, почуявшая запах кошки. Обхожу его кабинет десятой дорогой. Если вижу его в коридоре, то резко сворачиваю в ближайший архив, лихорадочно копирую что-то срочное (хотя там давно всё скопировано), или вдруг вспоминаю, что нужно срочно позвонить тёте Марине – хоть она и умерла пять лет назад, но в кризисной ситуации мёртвая тётя определённо лучше живого Воронцова.

Он, кажется, подыгрывает мне. Тоже избегает меня, поддерживая эту странную игру. Все наши диалоги происходят по электронной почте – сухо, официально, без единого намёка на недавний разговор. А на планёрках его взгляд непременно скользит мимо меня, словно я – пустое место. И ни одного вопроса к психологу. Моя личность будто бы резко перестала его интересовать.

Будто наш разговор у окна, этот почти поцелуй, эта игра с огнём – всё выдумал мой перегретый мозг после тяжёлого металла и подростковых откровений.

Но я-то знаю. Я помню. Каждое слово. Каждый взгляд. Каждую секунду, когда воздух между нами трещал, как перегруженная розетка.

И поэтому, как только заканчивается эта напряжённая неделя, я вечером устраиваю себе самый настоящий релакс, пытаясь сбежать от навязчивых мыслей. Набираю полную ванну и забираюсь в неё с намерением отмокать как минимум часа два.

Вода горячая, обжигающая, с пышной пеной, с ароматным маслом лаванды, с тремя мерцающими свечами и телефоном на краю – чтобы не утонуть в мыслях. Или, наоборот, чтобы утонуть, погрузиться в них с головой. Чтобы хоть временно перестать быть Дианой Игоревной, психологом, Золушкой-мозгоправом, женщиной, которая смотрит в глаза боссу и не моргает, даже когда он, кажется, хочет её прижать к стене и… и…

– Аааа! – кричу я в пустоту, хлопая ладонью по воде и создавая искусственный цунами, чтобы хоть как-то заглушить внутренний голос. – Хватит! Воронцов, блин!

Телефон вибрирует, вырывая меня из самобичевания. Я вытягиваю руку, как актриса в драме, и щёлкаю экран. Сообщение от мамы.

«Дианочка, мы тебя ждём в субботу! Папа купил новый мангал, дядя Витя обещал привезти мясо в его фирменном маринаде, а я испеку пирог с вишней, как ты любишь. Приезжай!».

Я стону. Громко. Вслух. Мне сейчас некого стесняться. Я просто адски устала. От своих собственных мыслей и от Воронцова, которого хочется… Пожалуй, на этом месте лучше поставить точку. А лучше было бы добавить «придушить». Хотя «придушить в объятиях» звучит гораздо заманчивее и гораздо опаснее.

Диана, ты точно сошла с ума. И обратной дороги из этого безумия, кажется, уже нет.

– Мам, ну зачем? – бормочу я, набирая ответ. – Я устала. Я хочу лежать. Я хочу не разговаривать. Я хочу не есть шашлык, который дядя Витя мариновал в чём-то, что пахнет как преступление против человечества.

«Мам, может, в следующий раз? Я реально выдохлась. Работа, стресс, босс – всё на пределе».

Мама отвечает моментально. Будто бы только и ждала моего ответа.

«А босс-то твой что, опять тебя мучает? Ты ему скажи, что у тебя мать инфаркт пережила, и ты не можешь нервничать. Пусть боится».

Я закатываю глаза. Мама – гений манипуляции, мастер игры на чувствах. Главное, что в её картине мира можно врать напропалую и делать вид, что так и положено. Словно у неё есть индульгенция творить всё, что вздумается, во имя добра, конечно же.

«Мам, он не мучает. Он… сложный».

«Сложный – это когда пульт от телевизора потерялся. А когда мужчина смотрит на женщину, как на последний кусок пиццы в коробке – это не сложно. Это опасно. Приезжай. Отдохнёшь. Папа тебе про дачу расскажет. Он там забор перекрасил в розовый. Случайно».

Ну вот и зачем я ей сказала вообще что-то про босса? И между прочим, в моей речи были только слова про то, что он меня заранее презирает, а не пожирает взглядом. Ох, мама. Что ты там себе уже напридумывала?

Я уже собираюсь набрать «да», просто чтобы отвязаться, как телефон вдруг оживает, разрывая тишину звонком. И это не мама, и не папа. И даже не дядя Витя с новыми, пикантными подробностями про свой фирменный маринад.

Это мой босс. Глеб Николаевич Воронцов, записанный в моем телефоне лаконично и многозначительно: «Терминатор».

Я чуть не падаю обратно в ванну. Вода плещется через край, образуя небольшое наводнение. Одна из свечей гаснет, окутывая комнату полумраком. Сердце делает кульбит, падая то ли в район пяток, то ли застревая где-то в горле. Не разобрать от охватившей меня паники.

– Что… за… – шепчу я, глядя на экран, будто он сейчас взорвётся.

Звонок продолжается. Настойчиво, требовательно, как приказ. Как выстрел в ночной тишине, нарушающий все правила.

Я кое-как сбрасываю воду с кончиков пальцев, лихорадочно вытираю их о валяющееся на полу полотенце (которое, как всегда, оказалось не на своём месте, потому что я – олицетворение хаоса в человеческом обличье), и дрожащей рукой нажимаю «ответ».

– Алло? – мой голос звучит тонко и неуверенно, как у мышки, которую только что поймали в лапы огромного льва.

– Диана Игоревна, – напряжённо произносит босс. – Вы дома?

– Да… – выдыхаю я, стараясь взять себя в руки. – То есть… почти. В смысле – да. Я дома, – зачем я запинаюсь, как школьница, краснея от волнения?

Глава 16. Идеальное решение

Глеб Воронцов

Я выпускаю тонкую струйку дыма и наблюдаю, как Диана невольно морщится. Обычно я не курю, тем более не пью виски, но сегодня можно. Сегодня надо. Это всё не для удовольствия, а скорее как обезболивающее после пяти дней кромешного ада.

Эти инвесторы… Консерваторы до мозга костей. Для них «успешный CEO» должен быть не просто гением стратегии, а ещё и… образцовым папой, с ухоженным газоном, преданной собакой и женой, лучезарно улыбающейся на корпоративных фотографиях.

А у меня? Слухи. Подлые, грязные, искусно распущенные конкурентами: «Воронцов – одиночка, нестабильный, без моральных ориентиров, не умеет строить отношения, не заслуживает доверия». И, к моему раздражению, это работает. Инвесторы колеблются. Один из них прямо сказал: «Нам нужен человек, за которым стоят ценности. Семья – это фундамент».

Фундамент. Ха. У меня фундамент – это прибыль, дисциплина и контроль. Но если они хотят сказку, то я им её сыграю. Только нужна актриса. Идеальная. Не секретарша с грудью третьего размера и нулевым IQ. Не бухгалтерша, которая разревётся в три ручья, если я повышу на неё голос. Нужна женщина, которая умеет думать. Держать лицо и драматическую паузу. Смотреть прямо в глаза и не моргать. Которая не сломается под давлением обстоятельств. Которая… сводит меня с ума.

Диана.

Она – идеальный кандидат. Умная. Острая на язычок. Красивая – чёрт возьми, как же красивая, особенно когда злится! Умеет врать так, что даже я верю. Психолог – значит, знает, как манипулировать эмоциями, как создавать нужный образ. Она сможет убедить их, что я – не хищник в костюме, а… надёжный муж и заботливый отец.

Всю эту неделю я старательно избегал её. Знал, что, если увижу, то сорвусь окончательно. Схвачу за руку, прижму к стене, как в то памятное утро у окна, и… поцелую, к чёртовой матери. Утащу её в свой кабинет и сделаю всё то, что крутится в моей голове каждый день и каждую ночь. Она стала моим наваждением. И я с огромным трудом сдерживаю себя, чтобы не поддаться этому искушению.

И дело даже не только в банальном желании, хотя оно рвётся из меня, как дикий зверь из тесной клетки, готовый проломить любые преграды на своём пути ради долгожданной свободы. Я просто хочу видеть её рядом с собой. Хочу слышать её язвительный сарказм по утрам. Хочу, чтобы она смотрела на меня не как на бездушного босса, а как на… мужчину. Хочу, чтобы она была моей. Даже если это всего лишь фикция. Даже если это на время. Потому что фиктивные отношения – это отличное начало, это уже половина дела.

Минусы? Да, конечно, они есть. Она, скорее всего, ненавидит меня. Или, по крайней мере, думает, что ненавидит. Она может не согласиться на мою безумную авантюру. Или согласится, а потом устроит мне персональный ад на земле. Она может влюбиться… и тогда всё рухнет к чертям собачьим. Или… я влюблюсь в неё. И тогда рухну уже я сам.

Но мой мозг, как преданный солдат, отбрасывает эти мысли в сторону. Не сейчас. Не важно. Главное – результат. Главное – чтобы она сказала «да».

– Конкуренты распускают слухи. Пытаются дискредитировать меня в глазах инвесторов, – говорю я, наблюдая, как она складывает руки на груди. Защитная поза. Прекрасно. Значит, чувствует напряжение. Значит, я ей не безразличен.

– И что же они говорят? Что вы слишком много работаете? – язвительно интересуется она, и на её губах появляется лёгкая, едва заметная ухмылка. Мне нравится, когда она дерзит. Это заводит меня куда больше, чем её покорность.

– Похуже, – качаю головой и позволяю себе слабую усмешку. Горькую. Насмешливую. Но, пожалуй, самую искреннюю за всю эту проклятую неделю. – Говорят, что я ненадёжный. Что веду аморальный образ жизни.

– И это правда? – приподнимает бровь. Чёрт, как же она умеет одним взглядом заставить меня забыть про миллионы и контракты.

Усмешка медленно сползает с моего лица. Сердце? Да, оно у меня есть. И сейчас оно почему-то бьётся быстрее обычного. Особенно когда Диана смотрит на меня вот так – с вызовом и с нескрываемым интересом. Чёрт, даже курить сразу расхотелось.

– Не ваше дело, – бросаю резко, стараясь не выдать своего волнения, и одним глотком допиваю виски. Нужно как-то заглушить этот внезапно проснувшийся вулкан, который вот-вот готов взорваться. То, что шевелится внутри и настойчиво просит меня не играть, а жить.

Вкратце объясняю ей про инвесторов, про их странные представления о семейных ценностях, про тот идеальный образ, который мне необходимо создать. Диана внимательно слушает, не перебивая. Умная. Сразу догадывается, к чему я клоню. Но всё равно зачем-то переспрашивает:

– И вы решили…

– Мне нужна жена, – перебиваю.

Выпаливаю эту фразу так, будто заказываю чашку кофе в автомате. Смотрю на неё. Всю. От слегка взъерошенных влажных прядей, выбившихся из причёски, до этих смешных носков, выглядывающих из-под джинсов. Оцениваю. Не как товар, не как очередную выгодную сделку. Как… решение. Как награду. Как женщину, которую я отчаянно хочу видеть рядом с собой.

– Что простите?

– Мне нужна фиктивная жена. На время переговоров с «Global Solutions». Чтобы создать впечатление благополучного семьянина.

– Вы сейчас серьёзно? – её глаза расширяются. – Вы намекаете на то, чтобы я… сыграла роль вашей жены?

Глава 17. Золушка при параде

Я просыпаюсь с ощущением, что меня вчера вечером сбила машина, а потом собрали по кусочкам и сложили обратно – не очень аккуратно, местами наоборот, и с парой лишних деталей, которые явно не мои. Бррр!

Голова гудит. В висках стучит. А на правой руке – тяжесть, словно меня заковали в кандалы.

Я приподнимаюсь на локте, моргаю, пытаясь сфокусироваться. Солнечный свет, пробиваясь сквозь жалюзи, рисует на стене полосы, как в тюрьме. Или в больнице. Или… в аду?

Поднимаю руку.

Кольцо.

Большое. Блестящее. Настоящее. С бриллиантом, который, кажется, насмехается надо мной, сверкая всеми гранями.

– Нет, – шепчу я. – Это сон. Обычный, дурацкий, перегретый сон после лавандовой ванны и трёх свечей.

Но кольцо не исчезает. Оно сидит на пальце плотно, как будто всегда там было. Как будто я не Диана Игоревна, психолог с зарплатой, едва покрывающей ипотеку и мои маленькие, но многочисленные слабости в одежде, а… невеста Глеба Николаевича Воронцова. Моего босса. Миллионера. И… дьявола во плоти.

– Аааа! – выдыхаю я в подушку, закрывая лицо.

Вчерашнее возвращается, как цунами: офис в полночь, виски, дым, его взгляд, в котором было всё – и вызов, и отчаяние, и что-то ещё, что я бы назвала… обычной похотью. Его руки на моей талии. Его шёпот у самого уха: «Вы в меня не влюбитесь. Ведь это нерационально, так ведь?».

И я… не сказала «нет». Не сказала ничего. Просто стояла, дрожала и позволяла. Позволила ему надеть это проклятое кольцо.

Потому что, видимо, мозг со мной попрощался в момент, когда переступила порог его офиса. А я… просто чокнутая. Хотела держаться подальше от босса? Гениальное решение. Стать его фиктивной женой.

Браво, Диана, ты просто гений саморазрушения!

Телефон на тумбочке вибрирует. Я вздрагиваю, как будто меня поймали на месте преступления. Сообщение. От «Терминатора».

«Вы ещё не собрались?».

Я смотрю на экран, как на смертный приговор. Медленно моргаю. Но проклятое сообщение не исчезает. Въедается мне на подкорку и выглядит как издевка над моей бедной психикой.

«Подъеду через двадцать минут».

– Что?! – вскрикиваю я, отбрасывая одеяло и вскакивая с кровати.

Двадцать минут?! А я даже не умылась! У меня волосы как у ведьмы! На мне старый халат с пятном от кофе, который я пролила еще на прошлой неделе! Господи. Ну почему я не поставила будильник? Почему полночи ворочалась и думала о проклятом Воронцове?

Я бегу в ванную, включаю душ, смываю остатки лаванды и паники, вытираюсь, мельком глядя на своё отражение в зеркале. Мои глаза… О боже, мои глаза! Они как у человека, который только что подписал контракт на собственное безумие!

В спальне творится настоящий хаос. Я роюсь в шкафу, вытаскиваю первое попавшееся платье – чёрное, строгое, с высоким воротом. То самое, в котором я в прошлом году выступала на конференции. Покажет, что у меня есть вкус и что я серьёзная женщина. Выглядит дорого. Выглядит серьёзно. Выглядит… идеально для встречи с родителями будущего мужа.

– Боже, я это сказала вслух? – шепчу я, застёгивая молнию.

Туфли. Туфли! Где мои чёрные лодочки? А, вот.

Причёска. Быстро расчёсываюсь и пытаюсь сделать гульку. Раза с пятого получается из-за дрожащих пальцев. Спрей, чтобы всё держалось и ни одна прядь не вылезла из причёски. Так-с. Лёгкий макияж – только чтобы не выглядеть как призрак.

Звонок мобильного.

– Уже?! – паникую я, хватая сумку и телефон. Ну почему время так быстро летит?!

Выбегаю в подъезд, чуть не спотыкаясь на каблуках. Проклинаю всё на свете. Эти выходные. Эту встречу. И, конечно, Воронцова, что заставил меня в панике носиться по квартире, как белку в колесе.

У тротуара уже стоит его чёрный внедорожник. Дверь со стороны пассажирского сиденья открыта. Я врываюсь внутрь и перевожу дыхание, прежде чем что-то сказать. То же мне. Психолог со стажем. Где мои навыки самоконтроля?!

– Доброе утро! – лучезарно улыбаюсь, поворачивая голову, пытаясь казаться как можно более невозмутимой.

Первым делом замечаю Глеба Николаевича. Он сидит за рулём, в кроссовках и джинсах, с расстёгнутой на пару пуговиц рубашкой. Боже. Впервые вижу его не в костюме. И почему… почему он выглядит так… опасно сексуально?

А потом я замечаю Тимура. Раскинулся на заднем сиденье. Я поворачиваюсь к нему. Он сидит, откинувшись на спинку, в наушниках, в спортивном костюме, с капюшоном на голове. Смотрит на меня – один раз, мельком – и снова уходит в свой музыкальный мир.

– Диана Игоревна, – говорит босс, привлекая к себе внимание. Мне кажется или в его голосе сквозит лёгкая насмешка? – Вы что, решили произвести впечатление на моих родителей, как будто идёте на приём к королеве?

Я смотрю на себя, потом на него, потом на Тимура, который даже не удостоил меня второго взгляда. Определённо точно я не вписываюсь в общую картину. Они такие неформальные, расслабленные, а я реально выделяюсь, как белая ворона в стае галок. Чувствую себя нелепо.

– Я… думала, мы едем к вашим родителям, – бормочу я, аккуратно поправляя подол длинного платья.

Глава 18. Ад в горах

Я стою посреди лесной тропы в чёрном платье на каблуках, и в отражении моих мыслей это выглядит как кадр из какого-то абсурдного фильма: сосны тянутся вверх, воздух режет нос холодом и смолой, птицы щебечут так, будто ничего и не случилось, а я выгляжу так, как будто меня похитили инопланетяне и подбросили в параллельную реальность, где принято встречать будущую невестку в кроссовках и с рюкзаком. Лицо моё, наверное, напоминает маску ужаса: рот стиснут, глаза широко раскрыты, в висках словно бьёт барабан.

Родители Глеба – высокие, подтянутые, загорелые, с лицами, на которых написано: «Мы не просто живём, мы получаем удовольствие от жизни». Они смотрят на меня с мягкой, но бескомпромиссной оценивающей снисходительностью – будто я экспонат музея «Городская цивилизация: вымершие виды».

– О, это… Диана? – спрашивает мама Глеба, прищуриваясь. У неё голос как у йога после десяти лет медитации – мягкий, но с нотками «я тебя вижу насквозь».

– Да, здравствуйте! – выдавливаю я сквозь зубы, стараясь не споткнуться на каблуке о корягу. – Очень рада с вами познакомиться!

– Ты в платье, Диана… – замечает папа Глеба, оглядывая меня с ног до головы. – А у нас тут поход.

– Я поняла! – улыбаюсь я, хотя скорее это похоже на оскал. Пот медленно стекает по спине под тканью платья. – Просто… я думала, мы едем на обед. А Глеб… видимо, решил устроить для меня сюрприз. Он такой шутник.

Я бросаю на босса уничтожающий взгляд. Он стоит чуть поодаль, скрестив руки на груди, и… молчит. Будто бы даже как всегда невозмутимый, но я вижу, как дрожат уголки его губ, как в глазах пляшут искорки – злорадные, насмешливые и, блин, чертовски сексуальные. Он готов рассмеяться!

– Не переживай, Золушка, – говорит он, подходя ближе. Обхватывает меня за талию и притягивает к себе. Я задыхаюсь от его близости и с трудом удерживаю на лице, наверняка, неестественную улыбку. – Я же знаю твой размерчик. У меня в багажнике есть кроссовки для тебя.

Я поворачиваюсь к нему. Не могу скрыть своего изумления.

– Ты… взял мне сменку? – шепчу я, не веря своим ушам.

– И не только кроссовки. Иди к машине, милая, переодевайся. Спортивный костюмчик для моей дорогой невесты. Неужели ты думала, что я настолько безалаберный, чтобы привезти тебя в горы в вечернем платье? – он усмехается так, что мне хочется то ли рассмеяться, то ли ударить его. – Хотя… признаться, сцена была бы достойна Оскара.

Хмурюсь и выкручиваюсь из его рук. Отправляюсь на поиски обещанного костюма и кроссовок. Надеюсь, что он не пошутил. А ещё, что он не взял мне что-то безразмерное и с блёстками. Боже. С него станется ещё как-то надо мной поиздеваться.

Я открываю багажник и нахожу пакет. Забираюсь с находкой в салон и кое-как переодеваюсь, пытаясь скрыться от чужих взоров. Спасибо за то, что в машине тонированные стёкла.

Костюм вполне приличный. К счастью, без страз и без блёсток: облегающий, цвета мокрого асфальта. Ну что ж… Придётся дефилировать, показывая все свои изгибы тела… Зато будет удобно.

Открываю дверь и тут же попадаю на босса. Не успеваю ничего сделать, как он уже тянется к моим ногам с намерением помочь натянуть кроссовки. И в этот момент его ладонь случайно касается моей лодыжки.

От этого прикосновения по телу проносится электрический разряд. Мы оба вздрагиваем. Наши взгляды встречаются – и в его глазах я вижу не насмешку, а что-то гораздо более опасное. Желание. Настоящее.

– Отлично, теперь ты не упадёшь, – говорит он тише обычного, и в голосе скользит хрипотца, которая действует на меня как ток. – А то я не был уверен, что смогу удержаться, чтобы не подхватить тебя… за всё, что можно подхватить.

Я краснею. Он выпрямляется и подаёт мне руку. И поскольку за нами никто сейчас не наблюдает, я позволяю себе проигнорировать этот жест. Хватит электричества между нами. Правда зря. Сразу же чуть не влетаю носом в землю.

И всё-таки Воронцову приходится снова меня коснуться, чтобы не дать позорно распластаться по земле. Фиксирует меня за талию и вжимает в себя. Его рука скользит по пояснице и опускается ниже. На запретную территорию.

Я снова теряюсь и замираю.

– Ну же, Диана. Ты просто провокатор года. Но если тебе так хочется, я могу почаще это делать. Касаться тебя… Везде, где ты захочешь, – выдаёт мне на ухо, обжигая своим дыханием.
Я дёргаюсь от него, складываю руки на груди и пронзаю недовольным взглядом.

– Не надо придумывать что-то на пустом месте. Это случайность! Я просто споткнулась! С кем не бывает!

– Спотыкайся почаще, невестушка.

Закатываю глаза и иду. Тем более, родители Глеба и Тимур уже в нетерпении. Все ждут только меня. Золушку-неудачницу, блин.

Поход начинается. Сразу на полной скорости. Босс задаёт ритм – быстрый шаг, длинный, уверенный. Родители идут впереди с Тимуром, разговаривают неспешно, как будто это прогулка в парке. Я пытаюсь поспевать за Воронцовым, каблуки сменились на кроссовки, но тело всё равно помнит платье. Кровь пульсирует, дыхание учащается, ноги словно налиты свинцом. Подъём, камни, корни, и каждый шаг – борьба.

Босс то ускоряется, то замедляет, подмигивает мне на ходу, комментирует: «Давай, не отставай, невеста». В его голосе звучит вызов. Я смеюсь через зубы, заставляю себя не показывать усталость. Но через десять минут сердце в темпе барабана, лёгкие сжаты, пот стекает по вискам, и мысль простая и предательская: «Зачем я согласилась? Зачем?!».

Глава 19. Одна на двоих

Когда мы добираемся до привала, я уже не человек. Я – мешок с костями и усталостью. Желания спорить нет, только одно: чтобы кто-то уложил меня спать прямо здесь, под соснами.
Глеб, тем временем, как настоящий скаут, уже разбивает лагерь. Он ставит палатку с лёгкостью, будто делает это каждое утро вместо кофе. Его движения точные, увереные, мускулы под облегающей футболкой играют при каждом движении. И пока он занят, я сижу на поваленном стволе, прижав колени к груди, и смотрю на него, позабыв, зачем вообще дышу.

– Ты голодна? – спрашивает он, не отрываясь от верёвок.

– Я скорее мертва, чем голодна, – выдаю первое, что приходит в голову. Он оборачивается, смотрит так, что коленки дрожат.

– Неправда. Ты живая. И очень даже аппетитная, – бросает он через плечо, и я чуть не давлюсь собственным слюной.

Когда палатка готова, он выпрямляется и поворачивается ко мне. Взгляд скользит по моему лицу, по губам, по шее… и останавливается. Смотрит долго, так, как будто видит меня насквозь. Пока я не начинаю опять краснеть.

Впервые в жизни чувствую себя настолько беззащитной. Я не в городе. Не в привычной среде. И я понятия не имею, что ещё принесёт этот волшебный поход. И главное… что выкинет мой несносный босс.

– А вот теперь пойдём кушать.

И звучит это как-то… многообещающе.

За ужином родители Воронцова рассказывают забавные истории из своих походов. Я немножко расслабляюсь, особенно когда мне дают в руки фляжку с чем-то ядрёным. Сознание слегка плывёт, и я даже смеюсь от души, а не из вежливости.

Тимур поглядывает на меня с каким-то странным выражением лица. Без музыки в ушах он, кажется, замечает слишком много лишних деталей. Например, как его отец несколько раз будто невзначай касается моего плеча или поправляет мои волосы.

Первым в палатку уходит Тимур; не в ту, что собирал Воронцов, а во вторую, которая выглядит как брат-близнец первой. Родители Глеба, взявшись за руки, идут любоваться ночным видом с гор.

И вот мы остались вдвоём. Хочется спать, я готова уже уснуть прямо у костра. Так хорошо… Так легко на душе.

– Тимур будет спать с родителями, – вдруг говорит Воронцов. – А мы пойдём в нашу палатку.

– В смысле… в нашу? – переспрашиваю я, чувствуя, как кровь приливает к лицу.

От флёра беззаботности не остаётся и следа. И спать как-то уже не хочется. Я настороженно смотрю на Воронцова.

– В прямом смысле. Пойдём с тобой спать в одну палатку. Мы же жених и невеста, помнишь?

– Я… не согласна! – выпаливаю я, вскакивая на ноги. Мир качается. Чёрт, хороший был напиток. Что бы это ни было. – Это… это неприлично! Это… это…

– Что? – Он поднимается и делает шаг ко мне. – Боишься, что не сдержишься и поцелуешь меня первой?

– Я боюсь, что ты не сдержишься и сделаешь что-нибудь… не по сценарию!

Он усмехается. Подходит ещё ближе. Так близко, что я чувствую его дыхание на своей коже. И отчаянно хочу, чтобы он всё-таки сделал это. Пусть поцелует. Пусть сделает что-то, что вышло бы за рамки...

Блин! Что я пила? Это точно был не просто сок!

Он смотрит на меня сверху вниз, и в его глазах пляшут насмешливые искорки.

– А если я скажу, что чувствую, как ты тоже хочешь чего-то не по сценарию? – в его словах нет ни грамма сомнения, только уверенность в своей правоте.

Я молчу, потому что слова застревают в горле, будто ком. В этот момент между нами нет игры, только правда. Горячая, пульсирующая, опасная. То самое желание, которое словно невидимая нить тянется между нами на протяжении стольких дней.

– Ладно, – говорит он, отступая. – Если не хочешь ко мне, спи под открытым небом.

Его голос звучит не то чтобы угрожающе, но достаточно серьёзно, чтобы во мне зашевелилось беспокойство.

– Только учти: тут медведи бегают, – добавляет он. – И комары. И, возможно, духи заблудившихся туристов.

– Ты издеваешься?! – шиплю я.

– Нет. Просто даю выбор, – пожимает плечами, как будто речь идёт о выборе между двумя сортами чая.

Я смотрю на палатку, потом на лес, чернеющий в ночи. Потом на него, стоящего в полумраке и наблюдающего за моей внутренней борьбой.

И понимаю: выбора нет. Или есть? Но он такой, что лучше бы его не было вообще.

Он уходит в палатку, а я стою, как завороженная, рассматривая вход в неё. Он там. Лежит. Ждёт меня. Самоуверенный наглец.

Отхожу в сторонку, чтобы меня не увидели его родители. Иначе вся тщательно выстроенная легенда рухнет в одно мгновение. Что делать? В голове ни одной адекватной идеи.

И тут слышу шорох из темноты, явственный и громкий. Как будто кто-то ломает ветки. Сердце ухает куда-то в пятки. Неужели медведь?! Боже! Мой разум рисует картины одна страшнее другой: я убегаю по лесу, а за мной гонится огромный зверь, рычащий и облизывающийся.

Я не выдерживаю.

С воплем «чёрт возьми!» ныряю в палатку – прямо к нему.

Падаю на него, цепляюсь за его футболку, прячу лицо у него в шее, вдыхая запах его кожи, смешанный с ароматом костра и хвои.