Фиктивный брак. Контракт на год.

Глава 1. Ультиматум.

Стекло хрустнуло под каблуком с глухим, окончательным звуком. Амир застыл, глядя на осколки хрустальной пепельницы, разбросанные по полированному паркету, словно алмазные слезы. В воздухе висела тишина, густая и тягучая, как смог после взрыва. Его отец, Рашид , медленно опустился в кресло, и скрип кожи прозвучал громче любого крика.

— Ты разбиваешь не пепельницу, сынок. Ты разбиваешь нас, — его голос был страшно спокоен.

Это был не крик разъярённого отца, а холодный, металлический тон главы клана, выносящего приговор.

Амир сжал кулаки, чувствуя, как дрожь бессильной ярости бежит по спине. Он не планировал взрываться. Он планировал говорить разумно, логично, убедительно.

Но этот вечер, этот бесконечный монолог о «правильной крови», «семейной чести» и «благодарности» переполнил чашу его терпения.

— Что в ней неправильного? — его собственный голос прозвучал хрипло и чуждо.

— Назови мне одну, одну реальную причину, почему Лейла — плохой человек? Она умнее половины твоих советников, добрее любого человека, которого я знаю, и она…

— Она — никто! — это вскрикнула его мать, Аида. Её изящные пальцы сжимали платок так, что костяшки побелели.

— У неё за спиной нет семьи! Ни рода, ни племени! Одни долги и больная тётка в другом городе! Ты что, хочешь, чтобы мои внуки росли с мыслью, что они корни пустили в пустоте?

Логика. Старая, как мир, и непробиваемая, как броня. Они не видели Лейлу — человека. Они видели её досье. Невыгодное досье.

— Мы всё решили за тебя, Амир, — Рашид провёл рукой по лицу, и в этом жесте вдруг проступила усталость. Не физическая, а моральная. Усталость от непокорного сына.

— Фатима. Дочь моего старого друга. Род известный, безупречный. Девушка образована, скромна, красива. Ты будешь счастлив с ней.

«Счастлив». Слово ударило Амира под дых. Он видел своё счастье — оно пахло духами Лейлы, смеялось её звонким смехом и уместилось на экране его телефона, где они с ней дурачились на прошлых выходных.

— Я не поеду с вами «посмотреть» на эту Фатиму, — отрезал он, отступая к двери.

— Это не обсуждение. Это ультиматум. А я ультиматумы не принимаю.

Он уже повернулся, чтобы уйти, чтобы хлопнуть дверью, заглушив этот кошмар, когда голос отца остановил его.

— Тогда она уволена.

Амир замер.

— Что?

— Лейла. С понедельника её контракт в моей компании будет расторгнут. Внезапно обнаружатся серьёзные финансовые несоответствия в её отчётах. Не уголовщина, конечно, — Рашид сделал паузу, давая словам уложиться, — но чёрное пятно в резюме, которое закроет для неё все двери в этом городе. Навсегда.

В груди у Амира всё сжалось в ледяной ком. Он медленно обернулся. Он смотрел на человека, который учил его честности, порядочности и силе. И не узнавал его.

— Ты не посмеешь.

— Посмею! — парировал отец без тени сомнения.

— А потом будет следующий шаг. Её арендодатель внезапно решит продать квартиру. Её мать… ах, да, её нет. Жаль. Но найдётся кто-то ещё. Всегда найдётся рычаг, Амир. Всегда.

Аида заплакала тихо, беззвучно, закрыв лицо платком. Она была не на его стороне. Она была на стороне «спасения» сына, даже если для этого нужно было растоптать чужую жизнь.

Амир прислонился к косяку, чувствуя, как пол уходит из-под ног. Он был не ребёнком. Он был вице-президентом в отцовской корпорации.

Он умел вести переговоры, заключать многомиллионные сделки, управлять людьми. Но здесь, в этой гостиной, он снова был мальчиком, которого поставили в угол.

Он видел перед собой лицо Лейлы. Её доверчивые глаза. Её гордость. Её карьера, которую она выстроила с нуля, сама… всё это можно было уничтожить одним звонком.

Его любовь против их бескомпромиссности. И он знал, кто победит в этой войне на истощение.

В голове, словно вспышка, родился план. Гениальный, отчаянный и безумно циничный. Он выпрямился. Дрожь ушла. Взгляд стал пустым и холодным.

— Хорошо, — сказал он. Одно-единственное слово.

Мать вздохнула с облегчением. Отец кивнул, будто просто утвердил очередную бизнес-сделку.

— Но я поставлю свои условия, — добавил Амир, и его голос зазвучал сталью.

— Я сам проведу переговоры о брачном контракте. И в него будут внесены мои пункты. Без обсуждений.

Рашид изучающе посмотрел на него, но кивнул. Он получил главное. Формальную капитуляцию. Остальное было деталями.

Час спустя Амир мчался на своём «Мерседесе» по ночному городу, сжимая руль так, что пальцы затекали. Он не ехал к Лейле.

Он не мог смотреть ей в глаза. Вместо этого он заехал на смотровую площадку, откуда был виден весь город.

Он достал телефон. На экране — Лейла. Она смеялась, прижавшись к нему щекой.

— Я всё придумал, солнышко, — прошептал он в безмолвие ночи.

— Год. Всего один год. Я найду способ их обойти. Я сохраню тебя. Сохраню нас. Просто… доверься мне.

Он послал ей сообщение:

«Всё будет хорошо. Я всё решу. Люблю тебя».

Он лгал. И каждый символ на экране обжигал ему кожу. Но это был единственный путь, который он смог найти. Путь обмана для всех.

Он ещё не знал, что его будущая жена, та самая «скромная и покорная» Фатима, в этот самый момент не плакала в подушку и не молилась. Она сидела перед зеркалом в своей комнате и с холодным, безжалостным спокойствием практиковала фразу, которую произнесёт при встрече.

Её первый выстрел в этой войне был уже готов.

Глава 2. Игра в одни ворота.

Дверь в её квартиру открылась мгновенно, будто Лейла стояла за ней всё это время, прислушиваясь к шагам в подъезде. Её лицо, бледное от бессонной ночи, озарилось таким облегчением, что у Амира сжалось сердце. Она впилась в него взглядом, ища подтверждения его вчерашним словам.

— Ну? — выдохнула она, затащив его внутрь. В воздухе пахло несвежим кофе и тревогой.

— Как всё прошло? Они наконец услышали тебя?

Амир отвернулся, делая вид, что снимает куртку, лишь бы не видеть её глаз. Он отрепетировал речь по дороге.

Он был вице-президентом, чёрт возьми, он умел продавать акционерам даже самые провальные идеи. Но продавать ложь Лейле было похоже на предательство самого себя.

— Они… сдаются, — начал он, упираясь взглядом в вешалку.

— Не сразу. Им нужно время, чтобы всё переварить. Принять.

Он почувствовал, как её пальцы впились ему в предплечье.

— Что это значит, «время»? Месяц? Два?

— Год.

Слово повисло в воздухе, тяжёлое и безобразное. Пальцы Лейлы разжались.

— Год? — её голос стал тише, опаснее.

— Год чего, Амир?

Он заставил себя обернуться и посмотреть на неё. Включил всё своё обаяние, всю ту искренность, на которую был способен. Он говорил о том, как родители хотят отправить его в длительную командировку — присмотреть за новым филиалом компании на другом конце страны.

О том, что это идеальный шанс дать всем остыть. Что это всего лишь стратегическое отступление, а не бегство.

— Мы будем видеться реже, — голос его дрогнул, и в этой искренней боли была лучшая ложь.

— Только из-за расстояния. Но я буду приезжать. Мы будем говорить каждый день. Это всего лишь год, Лейла. Всего один год, а потом мы будем вместе. Навсегда. Я обещаю.

Он ждал истерики. Слёз. Обвинений. Но Лейла была не из тех. Она изучала его лицо, её умный, пронзительный взгляд искал малейшую трещину в его истории. Амир чувствовал, как под этим взглядом предательски краснеет шея.

— Это их условие? Год разлуки? — спросила она прямо.

— Да, — солгал он, глядя ей прямо в глаза.

— Это их условие.

Она медленно отошла к окну, скрестила руки на груди. Молчала долго.

— Хорошо, — наконец сказала она.

— Год.

Амир чуть не рухнул от облегчения. Он шагнул к ней, чтобы обнять, но она остановила его жестом.

— Но я не буду ждать у окна, Амир. Я буду жить. Работать. Развиваться. Если через год ты вернёшься и мы будем теми же людьми, что и сейчас, значит, так тому и быть. Если нет… — она пожала плечами, и в этом жесте было столько достоинства, что ему стало стыдно.

— Значит, нам было не по пути.

Она приняла его условия, но тут же поменяла правила игры. Играл он, а ход остался за ней. Он целовал её, чувствуя вкус своей лжи на губах, и клялся себе, что этот год всё искупит.

Ровно в десять утра понедельника он вошёл в конференц-зал отеля «Премиум». Воздух здесь пахнал деньгами и дорогим парфюмом. За огромным столом из красного дерева сидели его отец, улыбающийся и довольный, и незнакомый мужчина с седыми висками и умными, пронзительными глазами — отец Фатимы.

И она.

Фатима сидела с идеально прямой спиной. На ней было строгое платье-футляр цвета слоновой кости, никаких украшений, кроме маленьких жемчужных серёг.

Её волосы были убраны в безупречную гладкую гладь. Она была красива. Холодной, отстранённой красотой античной статуи.

Знакомство было коротким и деловым. Рукопожатие у неё оказалось сухим и твёрдым. Взгляд — оценивающим. Она не опускала глаза. Она изучала его. Так, как изучают лот на аукционе или потенциального бизнес-партнёра.

В её взгляде не было ни стеснения, ни интереса, ни враждебности. Был лишь чистый, незамутнённый анализ.

Обсуждение условий брака заняло не больше получаса. Родители говорили о приданом, о будущем, об активах. Амир молчал, чувствуя себя марионеткой.

Когда всё было согласовано, он кашлянул.

— Я хотел бы обсудить с Фатимой детали брачного контракта. С глазу на глаз.

Его отец удивленно поднял бровь, но кивнул. Отец Фатимы лишь мягко улыбнулся.

— Конечно. Фатима полностью владеет вопросом.

Комната опустела. Амир остался наедине с женщиной, которую должен был назвать женой. Он достал из портфеля папку и протянул её ей через стол.

— Я подготовил кое-какие дополнения к стандартному контракту, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо и деловито.

— Прошу вас ознакомиться.

Фатима молча взяла папку. Её пальцы с идеальным маникюром медленно перелистывали страницы. Она читала. Внимательно. Без выражения. Она дошла до последнего, самого главного пункта.

Того, где чёрным по белому было написано, что данный брак является формальностью и будет расторгнут ровно через год по взаимному согласию сторон без каких-либо финансовых претензий с её стороны.

Амир ждал. Шока? Возмущения? Слёз?

Она дочитала, подняла на него взгляд. И… улыбнулась. Это была не радостная улыбка. Это была улыбка игрока, который только что получил самые выигрышные карты в колоде.

— Всё понятно, — её голос был низким, спокойным и невероятно уверенным.

— Юридически безупречно. Я готова подписать.

Она достала из своей сумочки собственную ручку — дорогую, перьевую — и с твёрдым, решительным щелчком сняла колпачок.

— Но позвольте мне кое-что прояснить, Амир, — она не подписывала, держа ручку на весу. Её глаза встретились с его, и в них он впервые увидел не аналитический блеск, а сталь.

— Вы получаете свой год на то, чтобы успокоить своих родителей и… разобраться со своими чувствами. А я получаю год. Год жизни в роскоши, с доступом к ресурсам вашей семьи, с связями, которые откроются передо мной как перед вашей женой. Год на то, чтобы построить то, что я не могла построить сама.

Она наклонилась и чётким, размашистым почерком поставила свою подпись под контрактом. Рядом с пустым местом для его.

— Вы рассматриваете этот документ как отсрочку своего счастья. Я рассматриваю его как стартовый капитал. Так что да, — она перевернула папку и уверенно толкнула её обратно к нему через стол.

Глава 3. Холодный огонь никяха.

Зал ресторана был залит ослепительным, почти стерильным светом. Не для праздника. Для осмотра. Сотни глаз — родственников, друзей семьи, деловых партнёров — сканировали его, как товар на аукционе.

Амир стоял, ощущая на себе вес этих взглядов, и чувствовал себя не женихом, а главным экспонатом на выставке достижений семейного хозяйства.

Его отец сиял. Мать украдкой смахивала слёзы облегчения. Они победили. Их воля, их династия, их понятия о чести — всё это было торжественно упаковано в его новый смокинг и сейчас выставлялось на всеобщее обозрение.

И вот появилась она.

Фатима шла к нему через зал, и шепот восхищения прокатился вслед за ней. Её свадебное платье было образцом сдержанной, безумно дорогой элегантности — ни единой стразы, лишь идеальный крой и тяжёлый шёлк, отливавший матовым жемчугом.

Фата, закреплённая изящным гребнем, была не воздушной дымкой, а скорее символом статуса, как мантия королевы.

Но не это заставило Амира застыть. Её лицо. Оно не выражало ни девичьей робости, ни трепетного счастья. Оно было абсолютно спокойно. Величественно. В её осанке, в твёрдом, ровном шаге читалась не покорность, а принятие.

Как полководец, принимающий командование над новой армией. Она не шла к своему суженому. Она выходила на предназначенную ей позицию.

Она остановилась рядом. Не приближаясь. Не касаясь. От неё пахло холодным, почти ледяным цветочным ароматом. Ни капли тепла.

Их взгляды встретились. В её глазах он не увидел ни намёка на волнение. Лишь короткий, оценивающий кивок, будто она проверяла, соответствует ли он дресс-коду их общей сделки. Амир почувствовал прилив абсурдной ярости.

Он был здесь, разыгрывая эту пошлейшую комедию, а она… она выглядела так, будто всё идёт строго по её бизнес-плану.

Церемония никяха началась. Голос имама лился плавно и торжественно. Родственники умильно перешёптывались. Амир механически произносил положенные слова, чувствуя, как каждое из них падает ему на душу тяжёлым, фальшивым грузом.

Он говорил «да», а в голове кричало «нет». Он соглашался, а всё его существо протестовало.

И тогда он посмотрел на Фатиму, ожидая увидеть ту же отстранённую маску. Но она смотрела прямо на него. И в её взгляде, в самый торжественный момент, когда имам объявлял их мужем и женой, он увидел нечто, от чего у него похолодела кровь.

Не покорность. Не смирение. Угрозу.

Мгновенную, острую, как лезвие бритвы. Взгляд, который говорил яснее любых слов:

«Ты думаешь, это твоя победа? Твоя уловка? Это только начало. И играть мы будем по моим правилам».

Это длилось доли секунды. Она тут же опустила глаза, скромно приняла поздравления, и образ идеальной невесты вернулся. Но Амир уже не мог его принять. Он видел. Он понял. Этот брак был для него тюрьмой. Для неё — плацдармом.

Банкет был бесконечным. Они сидели рядом за главным столом, два актёра в спектакле, который режиссировали их родители. Амир изображал счастливого жениха, отвечая на тосты и улыбаясь до боли в скулах.

Фатима была безупречна. Она вела светские беседы, изящно кивала, её улыбка была холодной и безукоризненной, как у манекена в витрине ювелирного бутика.

Он пытался поймать её взгляд, чтобы прочитать в нём хоть что-то, хоть тень сомнения, страха, неуверенности. Тщетно. Она была неуязвима.

Когда настало время первого танца, он обнял её за талию, ожидая почувствовать напряжение, отторжение. Но её тело было податливым и расслабленным в его руках, как у профессиональной танцовщицы, выполняющей свою работу.

Она не смотрела на него, её взгляд был направлен куда-то поверх его плеча.

— Вы прекрасно справляетесь, — прошептал он ей на ухо, и в его голосе прозвучала язвительность.

— Прирождённая актриса.

Она медленно перевела на него свой холодный, бездонный взгляд.

— Я всегда довожу начатое до идеального конца, — её голос был тихим, но каждое слово било точно в цель.

— Неважно, насколько неприятна задача. В отличие от некоторых.

Она мягко вышла из его объятий, как только смолкла музыка, и отошла к гостям, оставив его одного посреди пустой танцевальной площадки с чувством полнейшего, оглушающего поражения.

Через три часа, когда последний гость уехал, они молча стояли в лифте, поднимаясь в пентхаус, который его родители купили им в качестве свадебного подарка. Тишина была оглушительной.

Лифт зазвучал, двери открылись. Фатима вышла первой, не оглядываясь. Она сняла туфли на высоченных каблуках и босиком прошла по шёлковому ковру в гостиную, залитую лунным светом.

Амир последовал за ней, срывая с себя галстук. Комедия окончена. Пришло время обсудить условия капитуляции.

— Фатима, — начал он, но она обернулась и перебила его.

— В этом доме есть одно правило, — сказала она. Её голос звучал тихо, но с невероятной силой.

— Не сейчас. Я устала от этого спектакля. Моя спальня — там. Ваша — на противоположном конце коридора. Завтра в девять утра, за завтраком, мы обсудим детали нашего… сосуществования.

Она повернулась, чтобы уйти, но на породе своей спальни остановилась.

— И да, — добавила она, бросив на него последний взгляд через плечо.

— Поздравляю нас с браком. Думаю, он будет гораздо интереснее, чем вы предполагали.

Дверь в её спальню закрылась с тихим, но окончательным щелчком. Амир остался стоять один посреди огромной, пустой гостиной, в своём смокинге, с развязанным галстуком в руке.

Он только что женился. Но чувствовал себя так, будто проиграл важнейшую битву. И даже не понимал, как именно это произошло.

Глава 4. Правила игры.

Ровно в девять утра Амир вышел из своей спальни. Он почти не спал. В голове крутились обрывки вчерашнего дня: взгляд Фатимы во время никяха, её ледяные слова.

Он был готов к войне. Надел джинсы и чёрную футболку — свой самый неформальный доспех, чтобы дать понять: это не светский приём, а переговоры.

Аромат свежесваренного кофе и чего-то сладкого витал в воздухе. Он прошёл в столовую и замер на пороге.

Стол был сервирован с безупречной точностью: хрустальные бокалы для сока, идеально отглаженные льняные салфетки, тарелка со свежей выпечкой. И она. Фатима. Сидела во главе стола.

На ней был не шёлковый халат, а строгий кремовый брючный костюм, волосы были убраны в тугой пучок. Перед ней стоял открытый iPad и лежала аккуратная папка с файлами. Она попивала кофе, изучая что-то на экране, и выглядела так, будто вот-вот начнёт утреннее совещание.

— Доброе утро, — сказала она, не отрывая взгляда от экрана.

— Кофе свежий. Помоги себе сам.

Амир молча подошёл к кофемашине. Его планы начать разговор с позиции силы таяли на глазах. Она контролировала территорию.

— Выглядишь как мой новый босс, — процедил он, наливая себе чашку.

— Дресс-код для завтрака обсудили?

Она наконец подняла на него глаза. Взгляд был ясным и деловым.

— Время — самый ценный ресурс. Я не вижу смысла тратить его на томные взгляды. Мы не для этого здесь. Садись, пожалуйста.

Она указала на стул напротив себя. Амир, вопреки себе, послушался.

— Итак, — Фатима отложила iPad и сложила руки на столе.

— Наше совместное проживание. Я считаю, нам нужны четкие правила во избежание недопониманий.

— Правила? — фыркнул он.

— У нас есть контракт. Там одно-единственное правило: через год мы разводимся.

— Контракт определяет конечную точку, а не процесс, — парировала она.

— Я составила список с правилами . Звучит громко, но, поверь, это сэкономит нам обоим нервы. — Она открыла папку и протянула ему лист бумаги.

Амир с недоверием взял его.

Правила совместного проживания:

1. Территория: Спальни являются личным неприкосновенным пространством. Вход только с разрешения.

2. Общие зоны (кухня, гостиная, спортзал): Использовать по назначению. После себя убирать.

3. Встречи с третьими лицами: За 24 часа предупреждать о визите гостей. Родители — исключение, но стараться предупреждать.

4. Финансы: Все общие расходы на быт (еда, услуги уборщицы, коммунальные услуги) делятся пополам. Я открыла для этого отдельный счёт. Реквизиты приложу.

5. Внешний вид: При нахождении в общих зонах быть одетым соответствующим образом.

6. Общение: Поддерживать нейтрально-дружелюбный тон. Переход на личности и выяснение отношений запрещены.

Амир смотрел на список, и его лицо всё больше хмурилось.

— Это что, армия? Или тюрьма строгого режима? «Соответствующим образом одетым»? — он с вызовом посмотрел на свою футболку.

— Тебя мой внешний вид смущает?

— Меня смущает отсутствие уважения к личным границам, — спокойно ответила она.

— Это мой дом на данный момент тоже. И я намерена чувствовать себя здесь комфортно. Правило номер пять как раз про то, чтобы не застать друг друга в неловкой ситуации. Думаю, это разумно.

— А кто будет следить за исполнением? Составлять протоколы нарушений?

— Мы взрослые люди, Амир. Дисциплина — это уважение к времени и пространству друг друга. Я не собираюсь тебя контролировать. Я предлагаю договориться о каркасе, который устроит обоих. Если у тебя есть возражения по пунктам — обсуждаем.

Она говорила так рационально и спокойно, что это бесило его ещё сильнее. Он ждал слёз, истерик, попыток манипулировать. Он был готов бороться с этим. Но как бороться с ледяной логикой?

— Ладно, — он отшвырнул листок на стол.

— Допустим. А как насчёт самого главного? Нашей… легенды для родителей? Они будут ждать звонков, визитов, совместных фото в инстаграме.

— Я уже это продумала, — она взяла iPad и сделала несколько свайпов.

— Вот наше общее расписание. Я внесла в него «романтические ужины» раз в неделю — мы можем приходить в одно и то же кафе, сидеть за разными столиками и делать по одному совместному фото для наших родителей.

Раз в две недели — воскресные обеды у твоих или у моих родителей. Мы приезжаем вместе, изображаем гармоничную пару в течение двух часов и уезжаем. В социальных сетях я буду тегать тебя в постах о книгах и искусстве, создавая иллюзию общих интересов. Тебе нужно будет делать репост.

Амир смотрел на неё с откровенным изумлением.

— Ты всё это продумала за одну ночь?

— Я провела стратегическое планирование, — поправила она его.

— Это эффективнее. Есть вопрос?

— Да, есть! — он наклонился через стол.

— Какого чёрта? Зачем тебе вся эта показуха? Ты получила то, что хотела — статус, доступ к ресурсам. Сиди в своей комнате и пользуйся всем этим. Зачем этот театр?

Фатима отложила планшет и посмотрела на него с лёгким сочувствием, как смотрят на нерадивого ученика.

— Потому что мой успех в этом году зависит от их уверенности в прочности нашего брака. Чем счастливее мы будем выглядеть в их глазах, тем больше привилегий и возможностей они нам предоставят. Чем больше возможностей у меня, тем больше я смогу достичь за этот год. Это не показуха, Амир. Это — инвестиция. В моё будущее после тебя.

Она встала, забрала свою чашку и отнесла к раковине.

— Я внесу твои правки в список с правилами , если они будут. А пока — добро пожаловать в наш брак. Сегодня вечером твои родители звали нас на ужин. Надеюсь, твои актёрские навыки не ограничились вчерашним днём.

Она вышла из столовой, оставив его наедине с идеально сервированным столом, списком дурацких правил и гнетущим ощущением, что он не муж в этом доме, а всего лишь младший партнёр по сделке. И его старший партнёр был чертовски хорош.

Глава 5. Ужин в раю.

Роскошный лимузин бесшумно подкатил к родительскому особняку. Амир чувствовал себя вещью, которую везут на очередную выставку. Он молча смотрел в окно, стараясь не смотреть на Фатиму.

Она сидела рядом, безмятежная и идеальная в своем лаконичном платье песочного цвета. От неё пахло тем же ледяным цветочным ароматом.

— Готова к спектаклю? — не удержался он, язвительно.

Она повернула к нему голову, её взгляд скользнул по его лицу, будто проверяя макияж.

— Я всегда готова. А ты? Советую расслабить челюсть. Ты выглядишь так, будто везёшь меня на казнь, а не на ужин с семьёй.

Дверь открыл сам Рашид. Его лицо светилось от счастья.

— Дети мои! Заходите, заходите! — Он обнял Амира, а затем, немного смущенно, почтительно поцеловал Фатиму в лоб.

— Красавица моя невестка!

Мама Аида уже ждала их в гостиной. Она расцеловала обоих, и её глаза блестели от слёз умиления.

— Ну как вы? Всё хорошо в доме? Ничего не нужно?

— Всё прекрасно, спасибо, папа, — голос Фатимы звучал тёпло и мягко, как будто это говорил совсем другой человек. Она взяла Амира под руку и нежно прижалась к его плечу. Он напрягся от неожиданности. Её прикосновение было лёгким, но обжигающе-фальшивым.

— Амир такой заботливый. Мне даже кофе утром приготовил.

Амир чуть не поперхнулся собственным слюной. Он бросил на неё взгляд, полный немого вопроса. Она в ответ лишь невинно улыбнулась и крепче сжала его руку, словно говоря:

«Играй, глупец».

Ужин проходил под аккомпанемент восторженных вздохов его матери. Фатима была бесподобна. Она скромно опускала глаза, когда обращались к ней, отвечала умно, но не многословно, хвалила блюда и ловила каждый взгляд Амира, чтобы улыбнуться ему самой нежной улыбкой. Она разыгрывала роль влюблённой и счастливой невесты с оскаровским мастерством.

Амир чувствовал себя деревянной куклой. Он клевал еду вилкой и пытался хотя бы иногда улыбаться.

— Знаешь, сынок, — сказал Рашид, откладывая нож.

— Теперь, когда у тебя есть надёжный тыл, настоящая поддержка, можно подумать и о расширении зон ответственности в бизнесе. Проект в Дубае… я думаю, ты готов его возглавить.

У Амира замерло сердце. Дубай. Мечта. Проект, за который он боролся последние два года. И отец всегда отнекивался, говоря, что он ещё не «созрел».

— Правда? — выдавил он.

— Конечно! — отец широко улыбнулся.

— Мужчина должен быть уверен, что в его доме всё в порядке. А с такой женой, как Фатима, ты можешь быть спокоен. Она создаст тебе такой тыл, что ты сможешь покорить любой мир.

Амир посмотрел на Фатиму. Она скромно опустила глаза, будто смущённая такой похвалой. Но в уголках её губ он увидел едва заметное, торжествующее напряжение. И всё стало ясно.

Это была её игра. Её стратегия. Она не просто изображала идеальную невесту. Она встраивалась в систему. Становилась незаменимой частью механизма семьи. Чтобы получить доступ к большему. Чтобы её «стартовый капитал» рос с каждым днём.

— Спасибо, папа, — сказала она тихо.

— Я буду стараться быть ему достойной опорой.

— О, я не сомневаюсь! — всплеснула руками Аида.

— Амир, ты даже не представляешь, какое сокровище нам подарил Аллах! Вчера Фатима уже звонила мне, советовалась по поводу благотворительного бала фонда. У неё такие свежие, гениальные идеи!

Амир почувствовал, как по спине бегут мурашки. Она не просто проникла в дом. Она проникла в доверие. За двое суток.

Он не выдержал.

— Фатима вообще полна сюрпризов, — сказал он, и в его голосе зазвучала опасная нотка.

— Прямо человек-загадка.

Фатима подняла на него свой ясный взгляд. В её глазах читался немой укор, притворная обида.

— Дорогой, я же тебе говорила, что у меня нет от тебя секретов. — Она снова повернулась к родителям, приняв вид немного огорчённой, но всепонимающей жены.

— Он ещё просто не привык, что о нём так заботятся. Мужчины же такие, правда, мама? Не привыкли показывать свои чувства.

Рашид громко рассмеялся.

— Верно, дочка! Он у нас суровый, как скала. Но мы-то знаем, что у него золотое сердце!

Амир смотрел, как его собственная семья, его цитадель, его последний оплот, одна за другой переходят на сторону противника. И противник этот сидел напротив, с невозмутимым видом доедая десерт.

Обратно они ехали в гробовом молчании. Как только лимузин тронулся, фальшивая улыбка сползла с лица Фатимы, уступая место холодной маске удовлетворения.

Амир не выдержал.

— Благотворительный бал? Дубай? Ты что, решила за год стать главой семейного совета?

Она медленно повернулась к нему. В тусклом свете салонного освещения её глаза казались бездонными.

— Я решила использовать возможности, которые предоставляет мне мой статус. Ты же не думал, что я буду сидеть в твоей золотой клетке и смотреть в окно? Ты получил то, что хотел — одобрение родителей, зелёный свет на свой проект. Я получаю то, что хочу — связи и влияние. Все довольны.

— Ты манипулируешь ими! Ты строишь им кукольный театр!

— Нет, — её голос стал твёрдым, как сталь.

— Я даю им то, чего они хотят. Идеальную картинку. Они счастливы. Ты добиваешься своего. Я добиваюсь своего. Это не манипуляция, Амир. Это симбиоз. Или тебя смущает, что я играю в эту игру лучше тебя?

Он не нашёлся, что ответить. Она снова повернулась к окну, закончив разговор.

Машина подъехала к их дому. Шофёр открыл дверь. Фатима вышла первой и, не оглядываясь, пошла к лифту.

Амир остался сидеть, глядя ей вслед. Он чувствовал себя не хозяином положения, а пешкой в чужой игре. Пешкой, которую только что передвинули на более выигрышную клетку, даже не спросив её мнения.

Он вышел из машины и медленно побрёл к дому. Война только началась, и первое сражение он проиграл вчистую. С разгромным счётом.

Глава 6. Незапланированная гостья.

Прошла неделя. Неделя ледяного перемирия, соблюдения дурацких правил и отточенного до автоматизма театра для родителей. Амир погрузился в работу, пытаясь заглушить внутренний хаос.

Он разговаривал с Лейлой каждый вечер, всё глубже запутываясь в паутине лжи. Её голос в трубке был единственным островком реальности, и от этого ему становилось ещё хуже.

В субботу утром он вышел на кухню за кофе. К своему удивлению, он застал там Фатиму. Она стояла у плиты, на которой шипели омлет и сосиски.

На ней были простые лосины и оверсайз свитер, и от этого она казалась почти беззащитной. Почти.

— Я подумала, что правила правилами, но биохимию не обманешь, — сказала она, не оборачиваясь.

— Запах жареного мяса по утрам стимулирует выработку эндорфинов. Может, снизит уровень твоего хронического раздражения.

— Ты что, на диетологии теперь специализируешься? — буркнул он, направляясь к кофемашине.

— Я специализируюсь на эффективности. А эффективность требует топлива. Твой омлет на столе.

Он с недоверием посмотрел на тарелку с идеально сложенным омлетом. Это было странно. Непривычно.

Они молча ели за кухонным островом. Тишину нарушал только стук вилок.

— Спасибо, — не выдержал он наконец.

— За омлет.

— Не за что. Это входит в мой стратегический план по поддержанию видимости цивилизованных отношений.

В этот момент раздался звонок в дверь. Они переглянулись. Никто не должен был приходить.

Амир нахмурился и пошёл открывать. Его сердце упало в ботинки, едва он взглянул в глазок. За дверью стояла Лейла. С сумкой для йоги через плечо, в лёгкой ветровке, и с такой светлой, радостной улыбкой, что ему стало физически больно.

— Сюрприз! — крикнула она, как только он открыл дверь.

— У меня отменили занятие, и я подумала… — Её голос замер, когда она заглянула за него и увидела Фатиму на кухне.

Улыбка медленно сползла с её лица. Радость сменилась замешательством, а затем — настороженностью.

— Амир? — её взгляд метнулся от него к незнакомой женщине в его доме.

— А я… я не знала, что у тебя гостья.

Фатима медленно подошла к ним. Она не выглядела ни смущённой, ни злой. Она выглядела… заинтересованно. Как учёный, увидевший редкий экземпляр бабочки.

— Амир, милый, ты не познакомишь нас? — её голос прозвучал тёпло и естественно, будто она была здесь полноправной хозяйкой.

Амир почувствовал, как земля уходит из-под ног. Его мозг лихорадочно искал выход, любое plausible объяснение.

— Лейла, это… это Фатима. Сестра моего коллеги. Гостит пару дней, — он выпалил первое, что пришло в голову, чувствуя, как горит его лицо.

— Фатима, это Лейла. Моя… подруга.

Он сделал ей едва заметный предупреждающий знак глазами:

«Играй вдоль!»

Фатима протянула Лейле руку с безупречной вежливостью.

— Очень приятно. Амир так много о тебе рассказывал. Проходи, пожалуйста. Не стой в дверях.

Лейла неуверенно переступила порог, всё ещё пытаясь осмыслить ситуацию. Она окинула взглядом просторную прихожую, дорогую отделку, два комплекта ключей на столике.

— Я… я не хочу мешать, — сказала она, но Фатима уже вела её на кухню.

— Какие глупости. Я как раз закончила завтракать. Амир, предложи девушке кофе. Я сейчас.

Она исчезла в коридоре, оставив их одних. Амир почувствовал, как на него накатывает паника.

— Что она здесь делает, Амир? — прошептала Лейла, её глаза были полны подозрений.

— «Сестра коллеги»? У тебя на кухне висит её свитер. Она здесь явно живёт.

— Временная ситуация, — он потянулся к кофемашине, чтобы сделать хоть что-то.

— У неё… затопили квартиру. Всего на несколько дней. Я не успел тебе сказать.

Он чувствовал себя последним подлецом.

В этот момент вернулась Фатима. Она держала в руках толстую папку с документами.

— Простите, что прерываю, но мне нужно срочно бежать, — сказала она с лёгкой, деловой улыбкой. — Встреча с архитектором по тому самому благотворительному балу. Амир, дорогой, ты же не забыл, что в семь мы должны быть у твоих родителей? Папа напомнил вчера насчёт того проекта в Дубае, хотел обсудить детали.

Она произнесла это так легко, так естественно, будто говорила о самых обычных вещах. Но каждый её слово было ударом молота по стеклянному замку лжи Амира.

Лейла замерла. Её лицо стало каменным.

— Ужин с родителями? Проект в Дубае? — она медленно перевела взгляд на Амира.

— Ты сказал, они «сдаются». Ты сказал, тебя «отправляют в командировку». Ты сказал, что это они поставили условие на год разлуки.

В воздухе повисла звенящая тишина. Амир не мог вымолвить ни слова.

Фатима сделала вид, что смутилась, будто только что поняла, что совершила оплошность.

— О, простите, я… я, кажется, что-то перепутала. — Она посмотрела на Амира с притворным недоумением.

— Я думала, Лейла в курсе… наших… договорённостей.

— Каких договорённостей? — голос Лейлы дрогнул.

— Амир? Что она имеет в виду?

Фатима наклонилась, чтобы поправить ремешок на своей сумке, скрывая лёгкую, едва заметную улыбку торжества. Она не перепутала. Она сделала это намеренно. Хладнокровно и точно, как хирург, вскрывающий нарыв.

— Мне правда пора, — сказала она, направляясь к выходу.

— Было приятно познакомиться, Лейла. Амир, созвонимся позже.

Дверь закрылась за ней. В кухне воцарилась мертвая тишина. Лейла стояла, не двигаясь, глядя на Амира. В её глазах было столько боли и предательства, что ему захотелось провалиться сквозь землю.

— Она не сестра твоего коллеги, да? — тихо спросила Лейла. Её голос был безжизненным.

— Она и есть та самая «Фатима». Та самая, на которой тебя заставили жениться.

Амир не смог солгать ещё раз. Он молча кивнул, опустив голову.

— И проект в Дубае? И ужины с родителями? Это всё… это всё часть вашей счастливой семейной жизни? А я… я что? Твоя дура, которая ждёт тебя у моря?

— Лейла, я могу всё объяснить… — попытался он, но она резко отшатнулась от него.