Фиктивный папа для двойняшек

Пролог

— Они не девочки… — хозяин машины злобно сверкает глазами и смотрит на моих заек. — Это два монстра! Их надо на учет поставить как особо опасных для общества, — заходится в гневе мужик и сжимает кулаки.

— Бежим, — хватаю племяшек за руки и, не разбирая дороги, несусь с ними через сквер.

— А ну стой! — кричит вдогонку и, кажется, бросает свой шикарный красный кабриолет, чтобы нам не дать уйти.

— Яра, что теперь будет? — потрясенно спрашивает Сонечка, начиная отставать.

— Зачем вы только трогали его машину?! — открывается уже одышка, потому что моя физическая подготовка оставляет желать лучшего.

— Мы не трогали, — сбивчиво выдает Сашенька, тяжело дыша, — мы ее расстреляли дротиками.

— Вы знаете, сколько эта тачка стоит?

Ну это же дети, откуда им знать стоимость такого кабриолета, подумаешь, поиграли в корриду, а из машинки сделали бычка.

А тут живой появился, такой крупный, породистый бычок, глазищи налитые кровью. Одним взглядом убить может. Рогов только не хватает для полноты картины. А самое главное — мы, кажется, знакомы с этим парнокопытным…

***

Богдан Горский — миллионер, свой бизнес он сколотил на продаже детских товаров. Только сам он терпеть не может детей, даже ненавидит. И это он продемонстрировал во всей красе, когда отправил мою сестру на аборт.

Глава 1

— Да, ма-а-ам, Сонечке приготовила курицу на пару. А Сашуле ее любимое жаркое, конечно, в духовке…

Хочется разбить телефон вдребезги. Сдерживаюсь. Это же мама. Как инфаркт накроет или инсульт? Лучше буду поддакивать. Живее все будем.

— Нет, никакого фастфуда, — а сама скрещиваю пальцы за спиной и выбрасываю в урну чек из ресторана «Бистро и точка».

— Да, мам, девочки дышат свежим воздухом. Книжки тоже читаем. А ты что? — решаю перевести стрелки на ее персону. — Как санаторий? Вкусно кормят? Подругой обзавелась?! А почему ты не с ней? На прогулку собираетесь?

Я сыплю вопросами, чтобы мама не успела одуматься и снова по кругу начать задавать вопросы о племяшках.

Фоном слышу писклявый звук автосигнализации. Ну бывает, может, кошка… Сегодня мы гуляем в сквере. Девочки остались на детской площадке, а я вот в трех метрах от них — звоню своей родительнице и предоставляю отчет о том, как я выполняю свою роль второй мамы.

Автосигнализация пищит уже сильнее. Раздражает. Ничего не слышу, какие новые наставления мне выдает мама.

— Тут сигнализация, я ничего не слышу, — уже практически кричу в телефон, собирая недовольные взгляды отдыхающих. — Я тебе потом перезвоню.

И только собираюсь порадоваться, что «человек гиперконтроль» сейчас от меня за две тысячи километров, как слышу голоса девочек:

— В стекло не целься, разобьем еще, от Ярки влетит.

Может, я ослышалась… И это не племяшки.

Оборачиваюсь.

Черт…

Не ослышалась. Только успеваю увидеть, как наша скромняжка Сонечка прицеливается и бросает дротик. Я прослеживаю траекторию полета. И мне плохо.

Неотложку бы… да только сейчас это не поможет.

Дротик прямиком ударяется о капот красного кабриолета. Ну нормально, а что? Вот так и надо играть — выбирать самые дорогие тачки и мочить…

Сколько я разговаривала с мамой?

Минут пять?

Я осматриваюсь и понимаю, что все, приехали… На шум сигнализации из офисного центра напротив сквера бежит галстук. Вернее, мужик в офисном прикиде, только без пиджака.

И надо же такому случиться…

Тут Сашуля. Прицельно бросает второй дротик, и он летит… Красиво летит. И выбивает сто из ста.

Я смотрю на расползающуюся паутинку на лобовом стекле и хватаюсь за сердце. А еще на меня нападает немота.

Спрятаться тут негде. Ну, может, девочек я еще могу запихнуть в тот малюсенький игровой домик, а самой деваться некуда.

Мужик подбегает к машине и смачно так трехэтажным начинает ругаться. А на вид такой приличный. И ботинки даже блестят на солнышке, потому что из лаковой кожи.

Я понимаю, что ругаться ему скоро будет неинтересно. Сейчас в голове его циферки ремонта сложатся, и захочет он учинить расправу над вредителями.

И как в воду глядела…

Ломает дротик пополам, швыряет его на землю и начинает сканировать злобным взглядом окружающее машину пространство.

Девчонки секут фишку быстро. Хватают ведра и лопатки и активно начинают разгребать песочницу. Типа они так и играли, а кто дротик кинул, тот дурак. Копают самозабвенно. Им бы к узбекам трубопровод укладывать. Того смотри, до центра земли доберутся — с таким остервенением роют яму.

Может, пронесет?

Я медленно направляюсь к ним. Молчу. Потому что тоже надо прийти в себя. А главное — своим видом не выдать эту секретную группировку «Сделай Яре плохо».

— Ну что, копаем? — подхожу к девочкам.

— Копаем, — слишком быстро отвечают и еще усерднее вонзают пластмассовые лопатки в песок.

— Ну и как? Нравится?

— Очень! — выдает Сашка, а я делаю вывод: значит, это она, затейница, снова подбила Соню.

— Простите, — раздается из-за спины, вздрагиваю.

А когда оборачиваюсь и вижу владельца кабриолета, вообще плохо становится. Запалил.

— Вы не видели никого вот с такими дротиками? — мужчина показывает наши дротики из набора, но я сама невозмутимость — морда кирпичом.

— Нет. Впервые вижу, — и быстро отворачиваюсь.

Все. Иди. Ищи. Других. Разговор окончен.

И уже собираюсь выдыхать, как боковым зрением замечаю большущую мужскую руку, ковыряющуюся в ведерке Сони.

— И этот дротик впервые видите?

— Это не наше, — вклинивается в наш разговор Сашка.

Она может. Виртуозная врушка. Смекалистая.

— Не наше, — поддакивает Сонечка.

От нее неожиданно слышать вранье. Видимо, чувствует свою вину. Потом надо будет обсудить.

— Что вы пристали к детям? Говорят вам — не наше! — произношу, а сама не пойму, почему он мне кого-то напоминает.

Где я его вообще видела?

— Не ваше? — мужчина прищуривается, а затем зачем-то достает телефон. — Эдик, посмотри камеры, минут пятнадцать назад. Да. Сбрось на телефон.

Все, влипли.

— Девочки, пора домой, на обед, — я игнорирую присутствие мужика и поспешно решаю свалить.

— Мы же только поели, — ляпает Соня.

Вовремя она, конечно, молодец!

— Домой! — командую я.

Девочки собирают ведра и лопатки. И с важным видом проходят мимо мужчины.

И все бы ничего. Мы бы ушли, а там камеры не камеры, город большой — ищи потом.

— Куда это вы с нашими ведрами и лопатками? — истерично визжит мамашка, вываливая из мини-домика со своим карапузом. — А ну положили!

— Девочки, бросьте каку. Домой!

Племяшки быстро швыряют ведра и подходят ко мне. Соня справа становится, Сашуля — слева. Мы разворачиваемся и уже уходим. Уходим. Да.

Звук оповещения на телефоне владельца кабриолета очень громкий.

И я понимаю, что все. Не успели.

— Стоять, — приказывает мужик, и я замираю.

Мы снова оборачиваемся и смотрим на этого потерпевшего и настырного детектива.

Кажется, мне совсем не кажется. Не может быть…

Колкая догадка, кто бы это мог быть, повергает меня в шок. Ну правильно, мне мамы мало и разбитой дорогой тачки. Получи, Яра, еще и это…

— Они не девочки… — хозяин машины злобно сверкает глазами и смотрит на моих заек. — Это два монстра! Их надо на учет поставить, как особо опасных, для общества, — заходится в гневе мужик и сжимает кулаки.

Глава 2

Богдан

«Дяденька», — эхом раздается в голове.

Она издевается сейчас?

Всматриваюсь в лицо ведьмы, и лучше бы я этого не делал. Твою налево, разноглазка…

В подсознании, что-то ворочается такое знакомое, но как заворочалось, так и залегло на задворки памяти.

— Это вот им я дяденька, — указываю на двух девчушек одинаковых с лица. — А для тебя, Богдан Андреевич Горский, — отодвигаю четвертый стул и сажусь с ведьмой рядом.

Очки снимаю с головы и кладу на стол. Развязываю галстук, расстегиваю три пуговицы в районе воротника и закатываю рукава — жарко.

— Я вас не приглашала за наш столик, Богдан Андреевич, — тут же находится это бесстыжая девка.

Я смотрю на девчонок, затем на их мамашу. Молодая больно, но кто его знает, сейчас время такое, что уже ничему не удивляешься.

— А мне оно не требуется, ваше приглашение… — смотрю на девчонок, рыжие, мелкие, монстры, сидят и даже не моргают, вперили в меня две пары глаз, а сами…

У меня чутье на таких умниц, с виду ангелы, а в душе бестии, а эти просто маленькие еще, но мужикам дадут прикурить когда подрастут. — Я буду краток, ремонт машины ложится на вас.

Старшая ведьма сглатывает и взгляд такой предупреждающий, того гляди проклянет, зараза рыжая.

— Вы сумасшедший? Мы вас впервые видим! — врет и не краснеет, хотя куда ей еще больше краснеть, и так вся яркая, одна россыпь веснушек чего стоит.

Я включаю телефон и демонстрирую ей видеозапись.

Снова сглатывает.

— Это ничего не доказывает, мало таких в городе миллионнике.

— Рыжих?

— Обзываетесь? — вскидывается эта ведьма, точно проклянет, но и я не из робких.

Иначе бы не было у меня бизнеса, и штата сотрудников большого, и производство я бы под своим брендом не запустил.

— Девочка, дури кого угодно, со мной этот номер не пройдет! — открываю камеру и щелкаю эту нахалку в анфас. — Мне хватит десяти минут, чтобы моя служба безопасности узнала о тебе все, и твоих дочках, вплоть до размера одежды.

И тут на лице рыжей заразы замечаю — панику.

— Надо было не в машину дротиком целиться, — выдает одна из двух мелких.

Я же говорю, не девочки, а рецидивисты мелкие.

— Саша, — строго проговаривает ведьма. — Мы не убиваем людей, — а затем осматривает меня и добавляет: — и нелюдей, тоже не трогаем.

— О, да у вас тут целая бандитская группировка. Колись, на детях зарабатываешь?

— Что вы такое несете? Перегрелись?

Перегреешься тут. Мало того, что понедельники я в принципе не люблю, утренние совещания тем более (пока соберешься с мыслями никого не придушить из тех раздолбаев-сотрудников, что видишь после выходных).

— Хотела потом на своей гнилухе меня подрезать, и бабок срубить? Так это ты, детка зря…

— У Яры нет прав, она экзамен пять раз уже завалила, — выдыхает с сожалением второй клон, — так, что она ни в чем не виновата. Это мы… поспорили, кто дальше бросит.

— Соня! — лицо ведьмы покрывается пятнами, и даже немного на шею перекидывается эта краснота.

А я скольжу взглядом ниже и замечаю, что у ведьмы формы даже очень ничего, одна грудь только чего стоит, и талия узкая, может и задница зачетная?

Но на последнем она сидит, не рассмотреть. Может натурой взять… ну что-то жаба душит настолько переплачивать за бабу.

***

— Воспитание, конечно… Но, от осинки, — и я вновь скольжу заинтересованным взглядом по этой ведьме, — не родятся апельсинки. Верно?

— Яра, нам не мама, — снова бесцеремонно лезет в мой разговор первый клон.

— А кто?

— Тетя, — подхватывает клон номер два.

— У-у-у, кому-то сегодня влетит?! — я играю бровями, и эта староста отряда юных рецидивистов уже не просто краснеет, а сидит багровая.

Глядя на этих клонов тоже захотелось мороженое. Впервые за долгое время… Сам от себя в шоке. Горский и пломбир, это совершенно несовместимое сочетание.

— А ну-ка, детка, сгоняй дяде за порцией эндорфинов.

— Что вы себе позволяете? — возмущенно проговаривает рыжая зараза и смотрит так, что меня пробирает до самых кончиков пальцев, и если бы не эти узкие ботинки, я бы наверное даже смог поджать.

— Ну с учетом, того сколько потребуется на ремонт моей машины, — я окидываю троицу взглядом, — денег у вас нет и не предвидится.

— У нас есть копилка, — снова беспардонная молодежь становится участником нашей не милой беседы.

— С феечкой, — обреченно выдыхает клон номер два. — Мы готовы ее разбить и выкупить спокойствие Яры, иначе бабушка…

О, да тут целая гоп-компания, еще и бабушка… интересно тоже рыжая?

— Этого недостаточно, вам никаких карманных денег не хватит, и даже если вы обе вырастите и выскочите замуж, все равно не сможете вернуть долг.

— А это точно машина? — вклинивается клон номер один. — А то такое ощущение, что мы ювелирный завод уничтожили.

— Девочки, перестаньте, вести разговоры с посторонними, — строгим голосом проговаривает ведьма, и даже хлопает ладошкой по столу.

Интересно, кого она хотела напугать подобный жестом? Да по ним же ремень плачет. Сечь их…

И только я решаю вынести предложение о наказании, как у меня раздается вибрация телефона.

На экране высвечивается «Тормоз», это помощник мой, по блату устроил, ради родственных отношений. Вернее, чтобы как раз не утратить эти родственные связи. Тормоз парень неплохой, и, наверное, даже бы на заводе, если бы он мыл пол, то пригодился, но как правая рука начальства совершенно бесполезен…

— Богдан Андреевич, — тянет Тормоз.

Ну все, дело дрянь, если он вспомнил мое отчество, то ничего хорошего можно не ждать от этого звонка.

— Слушаю, — а между делом, притихшим ведьмам показываю жестом, что я за ними наблюдаю, так что побег и прочая ерунда не сработает, не в этот раз.

— Инвесторы готовы подписать контракт…

— Отлично, — сам даже удивлен, что Тормоз сегодня вестник хороших новостей.

Глава 3

— Зайки, только не вздумайте ничего говорить бабушке! Я еще не придумала, как объяснить наше отсутствие дома…

— А ничего не объясняй, — предлагает Саша с важным видом, собирающая себе рюкзак. — Один шанс на миллион, и мы им воспользуемся.

— Кажется кто-то смотрит втихаря много взрослых передач? — смотрю на племяшку и грожу ей пальцем, а она берет и просто копируют мой жест.

— Я тоже так могу, — ехидно заявляет Саша.

— Девочки, давайте жить дружно? — присоединяется к нам Сонечка.

И все бы ничего. Только старшая здесь я, а чувствую себя третьей сестренкой, и никак иначе.

— Яр, ну не расстраивайся…

— С чего ты взяла, что я расстроилась, просто все не так…

— Как ты себе напридумывала, — в голос проговорили племяшки, и я еще больше ужаснулась своей предсказуемости и тому, что совершенно не являюсь для детей авторитетом… И как у мамы получается с ними все так, что они даже пикнуть боятся в ее присутствии? Потеря-потерь…

Ну все, хватит себя разбирать на составляющие! Есть проблема и ее надо решать. Не сказать, что я в безумном восторге от происходящего, но, если по итогу мы избавимся от обязанности выплачивать ремонт дорогущей машины — я буду практически счастлива, а главное управиться до приезда старшей Ежиковой.

Мы с девочками собрались за час, когда вышли на улицу и сели в машину Горского, соседки, сплетничающие на лавочке, проводили нас внимательными взглядами.

Эти обязательно донесут все матери, но если все выгорит, это будет потом, и тогда не страшно, а сейчас… Я очень наделялась на разумное завершение случившегося.

Когда мы подъехали на территорию огромного коттеджа Богдана — я признаться честно испугалась.

Это же не дом! Махина, многоквадратная. Здесь же не меньше метров трехсот, а то и больше…

Во что я ввязалась? А девчонки уже тут как тут:

— Сонька, наша мечта сбылась, — с воодушевлением проговаривает Сашуля, — теперь мы сможем поиграть в прятки…

— Вот нет! Никаких пряток. Заберетесь куда не надо и что потом? Мне за вас сидеть в тюрьме?

— Ну почему же в тюрьме, — спокойно комментирует мой запрет Сонечка. — Тюрьма — это крайняя мера, хотя до нее вряд ли дойдет, первой тебя раскатает бабушка, а там уже и некого сажать будет…

— Спасибо вам милые дети, что поддерживаете и вселяете доверие…

И снова подумалось о Настьке. Вот как она могла устроить такую подставу? Ныла, ныла, что у нее послеродовая депрессия, у матери деньги на путевку с пенсии взяла. Купила путевку и вылетела на самолете, как оказалось навсегда. А главное, все сказалось на моей жизни. Многое по обязанностям о девочках легло на мои плечи. Потому что какой толк со школьницы, пускай и будущей выпускницы? А мама работала, и ее доход не позволял уволиться или сменить на что-то другое, с более гибким графиком. Иначе бы мы совсем ноги протянули.

***

— Как в замке принцессы, — восхищенно проговорили зайки.

А я что-то не разделяла их оптимизма и радости.

Дом у Богдана был больше монументальным и величественным. Все кричало о роскоши, дороговизне и шовинизме…

Да-да. Ни тебе универсальной отделки, ни нейтральной цветовой гаммы. Такой коттедж говорил о владельце мужчине, исключительно о нем, и женского, тем более семейного ничего в нем не считывалось.

Вряд ли инвесторы поверят в то, что в личном доме, где проживают дети, особенно такого возраста, как зайки, нет детской площадки. На худой случай здесь должна находиться хотя бы маленькая каруселька.

А тут пусто, и подобному не найти никакого логичного объяснения: «как так?»

Навстречу нам выходит персонал Горского. Две женщины и один мужчина.

— Добрый день, — приветливо улыбается белокурая женщина, — Богдан Андреевич нас предупредил о вашем прибытии и проживании в доме. Мужчина представляется садовником, а вторая женщина поваром.

Ну хоть что-то этот человек умеет делать без апломба и излишнего пафоса.

О том, что Горский отец девочек думать совершенно не хотелось. И потом, разве человек отправивший свою любовницу на аборт, вообще имеет право знать о детях, пускай и своих?

Тут я очень сомневалась. И мама…

Нельзя вот так, за ее спиной провернуть нечто подобное. Если Горский захочет забрать заек, у него вполне это может получиться. Деньги решают если не все, то многое. Мама просто не перенесет разлуки с внучками.

А значит, я молчу, до победного. Я не должна решать судьбу племяшек в одиночку. И даже то, что я согласилась поиграть в псевдосемью — меня напрягает, очень.

Прислуга — Анна Николаевна, показывает девочкам их комнату, меня же проводит в спальню Горского.

Я чувствую себя странно. Как можно играть роль супруги человека, которого, мягко говоря, недолюбливаешь?

— Богдан Андреевич выделил вам полку в своем шкафу, и вы можете спать слева, правая сторона хозяина.

Я задвигаю ручку в чемодан. И осматриваюсь. Ну что же, дача сама себя не купит, и ее придется заработать. В максимально сжатые сроки.

— Анна Николаевна, а как насчет бюджета на хозяйственные нужды, это как-то предусмотрено Богданом Андреевичем?

— У нас есть фиксированная сумма, заложенная на месяц, — растеряно проговаривает женщина.

— Подходит! — я киваю и тут же добавляю: карточка подойдет, но и от налички я не откажусь.

— Я уточню у Богдана…

Я улыбаюсь своей одной самой благодушной улыбкой.

— Все уже согласовано.

В чемодане я нахожу свой ноутбку.

— Пароль к вайфаю я надеюсь не секретная информация?

— Нет, — снова растеряно.

— Отлично.

— Девочки, довольно голодные, буду признательна, если вы их накормите обедом.

Я присоединюсь немного позднее.

Анна Николаевна поджимает губы, но ничего мне не говорит.

— Зайки, — зову своих непосед.

— Яра, — вбегают племяшки, — комната огромная, только там один большой диван.

— Ну вы же дома и так спите вместе. Одна кровать все время пустует.

Глава 4

Богдан

Тормоза я припечатываю взглядом с порога. Еще утром, моя жизнь стояла на привычных рельсах, проложенных по нужному мне направлению, а что теперь?

Отец семейства, женат, и моей карточкой активно пользуется одна пусть и симпатичная, но все-таки рыжая ведьма.

Как вообще так?

— Богдан Андреевич, я понимаю…

— Не понимаешь, — цежу сквозь зубы и по-хорошему ему бы вообще врезать за содеянное. Сдерживаюсь. Мне только не хватает еще в обезьянник присесть. — Как все разрулится ищешь новую работу.

— Но…

— Без «но», — поворачиваюсь в кресле к панорамному окну и смотрю на город.

Думаю.

В словах ведьмы кроется истина. Инвесторы не поверят, что мы семья. И мне нужно всех убедить в обратном. А поэтому…

— Зови мне директора пиар службы и отдела рекламы.

Тормоза сдувает как ветром. Сейчас он будет всячески внимателен, пунктуален и работоспособен, временно, уже это проходили.

Я решаюсь на совсем странный шаг. Этим летом один из моих филиалов, выпускает линейку детской одежды. И девочки двойняшки могут вполне стать лицом бренда. И…

Ближайший час я активно расписываю директору по пиару и рекламе свое видение.

— Богдан Андреевич, но у нас уже разработана кампания по продвижению. Есть расходы по бюджетам и выплаты по …

— Ничего не знаю, — обрываю Игната. — Девочки должны быть на всей наружной рекламе, подключить все социальные сети и пустить блок на телевидении.

— Хорошо, — обреченно выдыхает и скрипит зубами.

А скрипит, потому непредвиденные расходы понизят рентабельность всего проекта в целом, и соответственно его премию. Но ничего, переживет. На одной из своих любовниц сэкономит.

На этом и ставлю точку. Выпроваживаю Игната, а остаток рабочего дня посвящаю разгребанию электронной почты и просмотрам котировок акций.

Домой еду впервые весь на нервах. И не зря. Только я успеваю поставить ногу на брусчатку у пункта охраны, как на меня налетает Анна Николаевна.

— Богдан Андреевич, эти три пигалицы, разрушат вам весь дом. У меня производственная травма. Они меня уронили и чуть не убили, — и женщина показывает мне перебинтованное запястье на правой руке.

— Перелом?

— Нет, растяжение. Я съездила в травмпункт, и врач…

— Понятно. Разберемся, — киваю и прохожу по дорожке ведущей к дому.

Только собираюсь позвать эту занозу Яру, когда вхожу в дом, как в глаза бросается плюшевый медведь, белый, в лапах он удерживает красное сердце, на котором просматривается надпись «Я тебя люблю».

Это плющевое чудище восседает на моем диване в гостиной, занимая большую его половину.

— Я пришел, — плотно сжимаю челюсти и жду, явления этой троицы.

Но ничего не происходит, никто не выбегает на встречу своему папке. Не говорит о том, как скучали. Вообще тишина.

— Я пришел, — повторяю уже более громко. — Ноль реакции.

Затем когда я начинаю звереть, со второго этажа показывается взъерошенная рыжая голова.

— Не ори, детей разбудишь!

Вот это класс! В собственном доме и «не ори». Очуметь.

— Это что? — указываю в сторону белого чудища.

— Твой подарок девочкам. У них же должны быть игрушки от папы.

— Супер! И что дальше, папа купит им самолет?

***

— Не смешно, — выдает рыжая ведьма.

— И что даже мужа не поцелуешь? С работы все-таки пришел, добытчик как-никак…

И она идет. Спускается со второго этажа, улыбается так мило, что хочется сразу сравняться со стеной. В этой ее улыбке было нечто двусмысленное.

— Конечно, любимый, добытчик ты наш… — и кидается со всего разбега мне на шею, да причем не просто кидается, а как обезьянка виснет на мне, с ногами.

Анна Николаевна молчит. Только громко сопит за моей спиной. Наблюдая за происходящим.

Я едва успеваю среагировать, чтобы поймать девушку в свои объятия. Только не рассчитываю, и звук хруста в пояснице мне даже не намекает, а вопит о непредвиденной сложной ситуации.

Меня резко складывает пополам.

Ни разогнуться, ни согнуться.

Кажется, я себе свихнул, спину. Я рад. Дико рад, что отпихиваю от себя фиктивную жену и злобно матерясь ползу к дивану, и к этому страшно симпатичному белому медведю.

— Что с тобой? — кидается вслед за мной рыжее исчадие ада.

— Не подходи, — кричу ей не оборачиваясь отползая на безопасное расстояние. — Замри, — отдаю команду. — Анна Николаевна, вызывайте.

— Кого? — тут же оживляется прислуга.

— Скорую…

— Я умею оказывать первую помощь, — подает голос моя супруга.

— Не-е-ет, — с болью выдыхаю, а на лбу проступает пот.

Я уже не знаю кого проклинать в первую очередь, девчонку и двойняшек, или себя, зато что тогда устроил за ними погоню.

Хотя инвесторы...

Но если бы не Тормоз, может я как-то сам смог их убедить подписать со мной договор.

Этих если в моей жизни становится настолько много, что кажется я не сильно умею вывозить. Особенно общение с юными и едва повзрослевшими особями женского пола.

И только я удобно растопырился в позе бегемота-ласточки, как со второго этажа послышался топот…

— Папа, папа приехал! — восклицают эти монстры и перепрыгивая через две ступеньки несутся на меня.

— Девочки, стойте! — выкрикивает поздно рыжая бестия.

— … А …. Б … ВЫ, — не стесняясь никого матерюсь, громко, перехожу на нечеловеческий крик, и падаю лицом в ковер под нажимом двух седоков на моей спине.

— Папа не хочет играть в пони? — удивленно выдают маленькие бесята.

Я лежу и не шевелюсь. Нижняя часть тела отказала, да так, что я не чувствую даже малейших признаков жизни в более стратегическом месте.

Страх и паника. Паника и страх. А еще острое чувство убивать в состоянии аффекта.

И начну я, пожалуй, с тетки. Вот только оклемаюсь немного.

— Саша, Соня, слезайте немедленно, — командует Ярослава, и только почувствовав свободу, я могу сделать вдох, правда короткий, совсем не глубокий, потому что мне хреново настолько, что кажется я готов впервые в жизни потерять связь с реальностью.

Глава 5

«Хомячок» звучит настолько нелепо из уст этого зазнайки, что я даже не сразу осознаю, что это он меня имеет ввиду.

«Повинен к смерти!» — единственное что приходит на ум, надо было кота не только в его ботинки высадить тогда, но еще запустить в гардеробную…

Кстати, о гардеробной.

Я же хотела показать мистеру «Все тут мое, ничего не трогать», что в семейной жизни «твое», «мое» не работает от слова совсем.

Есть только «МЫ».

В нашей спальне сейчас невероятно красиво. Надо отдать должное дизайнеру который работал над интерьером, мистеру «Все мое» он подобрал определенно тут все со вкусом. Каждая вещь вызывает желание к ней прикоснуться, и мой розовый дизайн внес настоящий разлад в общую атмосферу. Представляю, что будет твориться с Горским, когда он в полной мере прочувствует изменения в его доме.

Распахиваю зеркальные двери встроенной гардеробной и замираю. Я такое видела в жутко дорогих фильмах: для каждого ремня отдельная ячейка под стеклом, дорогие мужские туфли из итальянской кожи, явно сделанных на заказ и рубашки…

У меня столько платьев даже нет. Все умещается на двух полках в общем шкафу. В основном вещи девочек занимают все место.

Трогать жалко, но не трогать вещи Горского я не могу. Иначе этот свин-одиночка не выйдет из своей зоны комфорта и не станет страдать. А чтобы он страдал… я очень этого хочу. Вот такая я плохая, да, случается, и бываю моментами совсем невыносимой.

Первой хватаю рубашку в изящную синюю полоску прикладываю к себе. Не знаю зачем мне нужна примерка мужской рубашки, но мое воображение резко рисует меня обнаженной, раскрасневшейся и зацелованной.

Так и стою с замирающим сердцем. Мое отражение в зеркальном полотне кажется смущенным и …

Дверь в комнату хлопает, и я не успеваю ничего предпринять. Горский меня застает со своей рубашкой в руках.

— Это что? — сверкает убийственным взглядом.

— Рубашка, — даю себе установку не нервничать и держать оборону.

— Хорошо. Перефразирую. Что моя рубашка делает в твоих руках?

— Прекрасно себя чувствует, — награждаю Богдана своей фирменной улыбкой. — Я подумала нам потребуется одежда в одном стиле для встречи твоих инвесторов. Вот изучаю, чем ты располагаешь, возможно нужны будут переделки в одежде девочек, и даже …

— Никаких даже… — хрипло проговаривает Горский. — Даже не вздумай, мелкая пакостница, лезть в мой гардероб. Здесь три цены от моей машины. А в пожизненные рабыни вашу троицу я даже себе в кошмарном сне не хочу представлять!

— У нас договор на неделю, — напоминаю рассвирепевшему будущему фиктивному мужу.

— Это как пойдет… Поэтому сама понимаешь, мне бы это выдержать. И больше… больше никогда вас не видеть и не слышать!

— Лучше бы за языком следил. В какую минуту скажешь...

— Нет, — с ужасом на меня смотрит Богдан. — Только не говори, что ты веришь в приметы?

— Я не верю в приметы, но они составляют часть нашей жизни, моя мама…

И тут Горскому совсем плохо становится.

— Еще и мама.

— Мама бы тебя убила за подобные высказывания в адрес своих внучек и дочери.

— Хорошо, что мы фиктивная семья, — нервно проговаривает Богдан и с силой забирает свою рубашку из моих рук.

***

«Ну и пожалуйста!» — смотрю вслед невыносимому муженьку. «Подавись!»

Не сильно мне и хотелось портить его белые воротнички. А сейчас так и вовсе желание пропадает.

Богдан ставит меня в игнор. Раздевается, тут же, особо не стесняясь. Хотя он делает это неловко, и явно у него не все получается. Потому что каждый раз с невозмутимым видом Горский прихватывается за свою несчастную поясницу. Но как бы ему не было больно и трудно, муженек старается не подавать вида.

Я наблюдаю. Не без интереса. Потому что… в своих мечтах я много раз представляла Богдана вот так… Обнаженным и разгоряченным.

Настька иногда делилась со мной своим любовным опытом и похождениями. Горский не стал исключением.

Сестра даже показывала его фото. Спящего. Заинтересованного, когда он читает новостную ленту в своем планшете. И после душа тоже, с одним полотенцем накрученным поверх его бедер.

Для чего Настька делилась со мной, несмышленышем, подобной информацией — я до сих пор не понимаю. Оставляю это на откуп старшей сестры. И даже сейчас нахожусь в растерянности. Она всегда для меня была примером, но ее поступок с девочками перечеркнул все то хорошее, что было, между нами, с самого детства.

Скрещиваю руки на груди. Стараюсь не пускать рвущиеся чувства к Богдану наружу, потому что моя затаенная обида гораздо больше и это забирает много душевных сил.

А Горский ничего, не мучается никакими угрызениями совести. Живет, ест, пьет, и даже позволяет себе болеть. Не зная ничего о двух дочках. Мужчина прет в душ, как ледокол в ледниках. Снова не оглядываясь.

А я только и успеваю что ртом хватать воздух. От возмущения, дикого непонимания и кажется легко возбуждения.

От последнего меня просто выносит. Основательно так. Что мне даже кажется еще одно мгновение и я просто руху от переизбытка чувств.

Горский везде. В моих мыслях, в одной комнате, и даже здесь, в его гардеробной, я слышу тонкий и ненавязчивый запах его парфюма. Может это и не духи, а просто отдушка для гардеробной, но все-таки, ощущаю себя потерянной.

— Или присоединяйся, или перестань сверлить мою спину взглядом, — небрежно бросает Богдан и останавливается у двери ведущей в ванную комнату.

А я ведь не на спину ему смотрю… Мой взгляд по-собственнически прилип к его заднице.

Какой ужас? Неужели это действительно я сейчас? Вот так бесстыже пялюсь на голого мужика?!

— Больно надо! — быстро отвечаю и отвожу взгляд.

Кажется можно закругляться, и моя битва с Горским проиграна. Но только сегодня. Впереди настоящий бой. И проигрывать в финальной битве я не собираюсь.

— Передумаешь, заглядывай… — оборачивается Богдан, на измученном лице появляется тень улыбки.

Глава 6

— Ты бы не сильно здесь распространялся о своих чайлдфри предпочтениях, — морожу Богдана максимально злым взглядом. — И да, дети могут войти в родительскую спальню.

Мне кажется, если бы он мог, то просто отправил нас обратно, но не может, и терпеть тоже не хочет.

А я не горю желанием делать из него по ускоренной программе супер-друпер отца.

— Соня, Саша, девочки… — успокоить их я сейчас явно не смогу, но показать, что я рядом и люблю их.

Я обнимаю тихо плачущую Сонечку, притягиваю к себе визжащую Сашку.

— Люблю вас! — и снова целую.

Так мы и сидим в обнимку. Племяшки приходят в себя. Смотрят на меня взглядом, наполненным детской признательностью и благодарностью. Я вздыхаю.

Дети заслуживают любви: материнской и отцовской. Эти дети точно.

— Намиловались? — возвышаясь над нами возникает недовольная физиономия Богдана. — А теперь марш в свою комнату! — он вытягивает руку и указывает девочкам на дверь, я не выдерживаю.

— А знаешь что! Иди сам в ту комнату, — встаю с корточек, и зеркалю его же движение.

— Что? — Брови Горского сходятся в одну линию на переносице. — Повтори! — требует моего подчинения и капитуляции.

А мне совсем не сложно. Но я не повторяю, а просто шлю этого засранца в пешее…

— Девочки, закрыли уши! — и мои крохи послушно выполняют требование, Сашка правда оттопырив два пальца подслушивает, как обычно. — Иди ты … Сегодня в этой комнате спим мы.

Да. Горский явно в шоке. У него даже подбородок дергается.

— Я не ослышался?

— Нет!

— То есть я должен покинуть свою комнату? Верно?

— Слушай, а соображаешь ведь… А на вид дурак…

Зря я, конечно, так. Но он сам виноват. Дети. Не заслуживают. Обвинений и гнева в свой адрес.

— Хамка! — выдает Богдан, а затем грозно зыркнув в адрес девочек хватает меня за руку и куда-то тащит. — Я ее скоро верну. Не ныть! — приказывает сестрам и закрывает за нами дверь.

Хозяин дома и жизни, сильно не церемонится со мной. Я даже теряю красивые тапочки с опушкой по пути. И больно ударяюсь большим пальцем ноги. С таким остервенением мой фиктивный муж тащит меня по коридору.

— Отпусти… — пытаюсь расцепить его жесткий захват.

Но он прет, не видя препятствий, толкает дверь в детскую и я даже не помню как влетаю в комнату и шлепаюсь на первую ближайшую кровать.

— Я говорю, ты слушаешь! — сплевывает злобно Богдан, и я чувствую, как мурашки бегут по спине, и я покрываюсь гусиной кожей. От страха или…

Я смотрю на Горского прямым взглядом и понимаю, что сильно зацепила этого бесчувственного грубияна одиночку.

— Ты не приказываешь в моем доме — первое;

Я подбираюсь на кровати с ногами, но тут же рывком меня подбрасывает вверх.

Горский не особо церемонится. Он решает меня поднять. Его не устраивает, что я игнорирую его и не подчиняюсь. А ведь должна трепетать в его присутствии и с открытым ртом слушать и выполнять все, что он захочет.

Не на ту нарвался.

— Когда я с тобой разговариваю, ты не смеешь смотреть на меня так…

— Как? — я хлопаю ресницами и еще подливаю масла в огонь.

—Во-о-от, о чем я и говорю, вот таким… — и он подтягивает меня ближе и шепчет одними губами: — Я умею укрощать диких и не послушных, кошечка, — и его лапища ложится на мое бедро.

В возмущении я сразу реагирую, и отвешиваю ему пощечину.

— Еще раз ты коснешься меня подобным образом, и я не посмотрю, что ты…

И дальше я совсем теряю дар речи, потому что Горский сминает мои губы в жестком поцелуе.

— Ведьма! — выдыхает, а затем повторно целует.

Я пытаюсь вырваться из захвата его рук ну ничего не получается. Поцелуй не противный, но совсем неправильный. Я чувствую себя так, словно…

И от этого «словно» в голове совсем шумит, а Богдан с напором продолжает вытворять нечто такое с моим ртом, что сердце начинает бешено отбивать ритм, и я даже с дыхания сбиваюсь.

Мне не хватает всего. Воздуха в легких. Света, потому что в глазах темнеет до черных мушек, и … кувалды. Да, ее родимой.

Я предпринимаю попытку оттолкнуть фиктивного мужа, но он лишь усмехается и заводит мои руки за спину.

— Что, ведьма, не выходит, по-твоему? — с видом победителя уточняет Богдан.

Ну что же, я не могу сдерживать себя долго! Тем более, когда мои чувства задеты, а личные границы нарушены. Бью несильно, но метко. Ногой. В пах.

***

— Дрянь, мелкая, — согнувшись цедит мой муженек.

А мне не жалко его совсем. Я чувствую, как кровь разгоняется по венам, в груди становится жарко, а дышать…

Вроде дышу, но напряженно с переменным успехом.

— Кто тебе дал право? — зачем-то решаю воззвать к его совести и чести. — Что это за манера общения и вообще… Это как-то гнусно, не находишь?

— Кто бы говорил. Баланс карты решила в минус увести, засранка?

— Не обедняешь, — быстро защищаюсь, и отступаю на несколько шагов от Богдана. — И вообще, мы тебе нужны больше, чем ты нам! — бросаю как вызов, самоуверенно весьма.

— Считаешь? — Горский медленно разгибается, а затем расправляет свои широченные плечи. — В эту игру можно играть вдвоем, дикая кошка, — этот гад играет бровями, а затем усмехнувшись обходит меня добавляя: — Не вздумай выжить меня из собственного дома. Будешь милой и пушистой, долг будет прощен. Выпустишь коготки, — и так по-собственнически проводит рукой по моей скуле, — пожалеешь, я не прыщавый слюнявый студентик, и не люблю, когда женщина перетягивает одеяло на себя, — а затем щелкает меня по кончику носа, словно я маленькая…

И почему-то именно сейчас я не нахожу, что ему ответить едкого. И слова забываю, и язык немеет. Сил хватает только моргать, и, кажется, сегодня последнее слово остается за ним. Тем, кто всегда был самым ярким участником в моих ночных кошмарах.

За спиной хлопает дверь. Я вздрагиваю и отмираю. Упираюсь взглядом в двух розовых зайцев, которые сидят на кроватках девочек, их я успешно прикупила с карты Горского. Да без игрушек никак. Потому что одного медведя было мало, чтобы побесить Богдана, без зайцев совсем никак.