Фокс и правила Молчания

"Плачь один раз"

13 сентября 1935 года.

Двор. Тусклый рассвет. Мокрый асфальт, на нём - следы детских ботинок и капли слёз, что не попали в книгу памяти.

— Рейнер, - голос был строгим, но не без тепла. - Я скажу прямо: ты ничего бы не сделал. Ни физически, ни морально. Люди рядом, когда весело. Но когда больно - ты один. Всегда один.

— Я знаю, сестра... но... - губы дрожали, щёки были мокрыми.

— Хватит. Немедленно.

В её глазах не было жестокости - только правда.

— У нас нет времени плакать. Никто не будет жалеть тебя просто за то, что тебя обидели. Плачь один раз. А потом - живи.

Он молчал. Маленький, худенький мальчишка, в потрёпанной рубашке и со взглядом, слишком серьёзным для его лет.

— Так... Я всё буду показывать только один раз. Один раз ошибёшься - я помогу. А дальше - учись выпутываться сам. Мир не подаст тебе руку дважды. Так уж устроен наш мир, Рейни.

Мир не подаст тебе руку дважды... - эти слова врезались в память.

* * *

Настоящее. Тот же день, десять лет спустя

Автобус, въезжающий в район Академии Кроуфорд

Он зевнул. Не потому что устал, а потому что хотелось подчеркнуть скуку ситуации.

Металлический зверь с колёсами тарахтел как старый дед с протезом, виляя по дорогам города, что казался будто построен на затмение.

Рейнер Фокс, пятнадцать лет, обладатель плохого чувства времени и ещё худшего отношения к авторитетам, сидел у окна. Щёку прижимал к прохладному стеклу.

— Скука, скука и ещё раз скука... Академия Кроуфорд... Звучит, как если бы скуку решили зацементировать.

Он посмотрел на соседей по автобусу: один зевал, вон тот дёргал пуговицу, третий явно пытался притвориться, что читает.

— И вот среди них я. Единственный, кто осознаёт всю иронию этой поездки. И единственный, кто хотя бы пытается выглядеть круто. Жалкие смертные...

В голове всплыла тень сестры. Её голос.

"Плачь один раз..."

Он на секунду прикрыл глаза. Потом выпрямился, поправил ворот рубашки и усмехнулся сам себе.

— Ладно, Кроуфорд. Давай посмотрим, у кого нервы крепче.

Автобус дёрнулся, и мир будто вернулся в чёткое очертание. Рейнер Фокс проснулся в тот момент, когда заднее колесо громко хрустнуло по гравию въездной арки. Он потянулся - не ради удовольствия, а чтобы убедиться, что тело ещё функционирует.

— Так, - подумал он, - значит, прибыл. Рай для элиты, храм знаний, и как говорил мой батя... «где таких, как ты, учат не выделяться». Миленько.

Он медленно поднялся, накинул потрёпанную серую куртку и с усмешкой посмотрел по сторонам. Его взгляд метнулся к другим пассажирам - кто-то дремал, кто-то держался с таким видом, будто сюда их доставляют насильно.

— Один с книжкой о добродетели, вторая явно дочь директора. А вон тот... стоп. Это ж я, только два года назад, - мысленно усмехнулся Рейнер, — бедняга.

Он вышел последним. Встал перед воротами, и глаза автоматически скользнули по архитектуре. Камень, словно вымытый из прошлого века, обвитый плющом. Массивные ворота с коваными элементами. Школа казалась скорее тюремным замком, чем местом, где тебя учат алгебре и добродетели.

— Ну и чертова церковь с примесью пансиона, - усмехнулся он. - Бульварный роман в камне.

Он глубоко вдохнул. В запахе утреннего сырого воздуха был привкус влажного железа и гнили. Рядом скрипнул указатель: «Академия Кроуфорд. Основана в 1864».

Смотри внимательно

Тишина.

Только слабый скрип половиц и шелест страниц, будто сама Академия дышала - медленно, устало, как старик, забытый на холодной веранде.

Рейнер приоткрыл тяжёлую дверь библиотеки. Она поддалась с глухим протестом, как будто уступала не ученику, а времени.

— Ну и мрак, - пробормотал он, шагнув внутрь. Запах старых книг ударил в ноздри, словно пыльная ладонь. - Надеюсь, привидения уже на обеде. Я - позже подтянусь.

Стеллажи тянулись вглубь, как коридоры в зыбком сне. И посреди зала, в золотом луче света - будто вырезанная из янтаря - сидела она.

Шарлотта.

Она слегка склонила голову над тетрадью. Писала пером, не торопясь, но точно, как будто сама строчка боялась ошибиться. Взгляд не отрывался - будто всё, что не в книге, было лишним.

Рейнер замер. Оглянулся. Подумал выйти. Остался.

Он подошёл к ближайшей полке и вытащил первую попавшуюся книгу:

«История дисциплинарной системы Академии Кроуфорд».

— Если это не первая помощь при бессоннице, то я профессор философии, - усмехнулся он, бросив взгляд в её сторону.

— В вашем исполнении это звучало как трагикомедия.

Голос прозвучал резко, почти математически выверенно. Она даже не подняла глаз.

— Я просто шлифую репертуар, - ответил Рейнер, шагнув ближе. - Иногда полезно знать, что убивает быстрее - скука или ты сам.

Шарлотта чуть приподняла бровь - ровно на долю градуса.

— Знаете, есть мнение, что остроумие без здравого смысла - это просто громкий звон в пустом коридоре.

Шарлотта ненадолго отвела взгляд - не на него, но достаточно, чтобы тень сомнения промелькнула в её взгляде.

— Вы, кажется, не относитесь к библиотеке серьёзно.

— Почему же? Это же храм знаний... Просто я прихожанин, у которого всегда при себе шутка на случай апокалипсиса.

Она невольно улыбнулась - едва, почти в уголке губ.

Рейнер заметил.

— Видите? Я говорил - опаснее скуки только я.

Он сделал шаг к столу, будто хотел прочитать, что она пишет, но в тот же миг...

Один из томов на верхней полке дрогнул.

Не от сквозняка. Не от шага. Просто... будто чья-то рука, невидимая, передумала хватать книгу.

Книга не упала. Только качнулась.

Оба замерли.

— Ты это видела? - спросил он.

Шарлотта посмотрела на полку, потом на него.

— Полагаю, у некоторых книг - своё мнение о новых учениках.

Она снова опустила взгляд в тетрадь. Но уголки её рта - на миг - дрогнули. Уже не от улыбки. От догадки.

Рейнер не стал спорить. Но когда повернулся к полке - там, между книгами, была бумажка. Как будто небрежно вставленная.

На ней было всего два слова, вырезанных из старой газеты:

"ТЫ НЕ ОДИН."

Рейнер вскинул глаза, вновь оглядел ряды полок.

Тишина. Только пыль в солнечном луче, как хоровод мелких привидений.

— Хм... Кому бы это сказать спасибо - библиотекарю или призраку? - пробормотал он и сунул записку в карман.

Шарлотта мельком посмотрела на него - уже не как на шутника, а скорее как на человека, которого неожиданно стало трудно прочесть.

— Что это?

— О, просто поклонник, - усмехнулся Рейнер. - Похоже, здесь все любят напоминать о своей дружелюбности... крайне таинственным способом.

Она чуть прищурилась, но не стала давить. Только добавила:

— В Кроуфорде редко что бывает случайным.

— Тогда это определённо мой тип школы.

Он отступил на шаг, глядя всё ещё в сторону, откуда тенью пахнуло.

— Не любишь одиночество? - спросила она.

Рейнер на секунду замер, будто хотел отмахнуться шуткой - но передумал.

— Не люблю, когда за мной наблюдают... даже если это я сам.

Тишина снова растянулась между ними - но уже не тянула, а согревала. Она собирала их, как дождь на стекле: капля к капле.

— Ладно, - он слегка кивнул. - Пойду поищу ещё пару пугающих записок. Или поужинаю - смотря, что найду первым.

— Только не потеряйся, - сказала она почти на автомате, но... с тем самым тёплым оттенком.

— Полагаю, если потеряюсь - меня найдут. В этом ведь весь смысл этой записки, да?

Он развернулся и ушёл между полок.

Когда дверь закрылась, Шарлотта, наконец, позволила себе взглянуть на место, откуда качнулась книга.

Ничего. Только паутина и вековая тишина.

Но в её тетрадь уже не ложились слова. Строчка шла, шла… и вдруг оборвалась. Как будто тень чьей-то мысли коснулась её пальцев.

Не стоит молчать

Утро проснулось без фанфар. Лишь птицы, будто сторожа памяти, разбудили окна, ещё тёплые от ночных мыслей.

Рейнер сидел на краю кровати, натягивая гетры.

— Если бы не Реми, я бы подумал, что вся ночь была сном, - пробормотал он. - Или я окончательно сошёл с ума… а это ведь тоже вариант.

Он прошёлся по комнате. Ветер из окна был прохладным, но не колким - скорее, как рука, что слегка касается плеча. Тонкая нить чего-то необъяснимо нового… и знакомого.

Перед выходом он бросил взгляд в зеркало.

— Боец. Почти красавец, - усмехнулся. - Осталось научиться вставать до завтрака.

Дверь в коридор скрипнула.

Там, в свете утренней лампы, стояла Шарлотта. Уже одетая, с книгой в руке.

— Спал? - спросила она просто, без оценки.

— Я? Да как младенец… с философскими кошмарами, - потянулся он. - А ты?

Она чуть кивнула. И пошла рядом.

Молчание между ними было не глухим - оно будто давало время сердцу нагнать дыхание.

На повороте к лестнице Рейнер тихо сказал:

- Спасибо… за ночь.

Она ничего не ответила, но замедлила шаг. Этого хватило.

Внизу - движение: сбор учеников, завтрак, всё привычное.

Но в воздухе - дрожь, незримая как звук струны, тронутой лёгким пальцем.

А высоко, у окна в одной из башен, стояла тень.

Тайный.

Он смотрел вниз. На мальчика, идущего рядом с девочкой. На их взгляды, на их молчание.

И говорил в мыслях:

"Когда-то я тоже думал, что молчание - это защита.

Но молчание может быть клеткой.

Пусть кто-нибудь из них поймёт это раньше, чем я..."

Солнце ещё не показалось над горизонтом, а первый звонок, как и всегда в Кроуфорде, уже прозвучал внутри - в теле, в голове. Не физический, а внутренний: вставай, притворяйся, что тебе это нужно.

Рейнер шёл по коридору, слегка прикрывая зевок. Шарлотта шагала рядом, будто не замечая его усталости - или делая вид.

— Ты часто так гуляешь по ночам? - спросила она, будто между делом.

— Только по большим праздникам. Например, когда мне не спится из-за таинственного незнакомца, что говорит загадками и будто знает меня лучше, чем я сам, - фыркнул он. - У тебя как с бессонницей?

— Я не страдаю от неё. Я страдаю от тех, кто её вызывает.

— Восхитительно. И всё-таки... - он замедлил шаг. - Зачем ты пошла тогда со мной?

Она посмотрела вперёд, на гулкие стены.

— Потому что кто-то должен был слушать. Иначе ты бы говорил с книгами.

Они замолчали, но опять - не в тишине. Пространство будто слушало их, пропуская каждое слово сквозь каменные уши.

Позади раздался хруст доски.

— Ой... - раздалось виновато. - Я всё слышал. Но спал! Почти.

Реми, растрёпанный, с одеялом наполовину на голове, стоял на повороте лестницы и выглядел так, будто его выдернули из сказочного сна.

— Мне снилось, как я плыву на крокодиле по морю из компота... и вы такие там: философствуете.

— Бывает, - пожал плечами Рейнер. - Кто-то плавает, кто-то тонет.

— А кто-то ест крокодила, - подмигнул Реми. - Ладно, не буду мешать вашей романтической грусти. Пойду искать тапки. Или смысл жизни.

Он исчез, оставив за собой вздох - то ли библиотеки, то ли самой ночи.

Шарлотта усмехнулась:

— Он странный. Но настоящий.

— А ты разве - нет? - Рейнер посмотрел на неё пристальнее, чем раньше.

Она не ответила.

Вместо этого повернулась и прошептала, будто бы больше себе:

— Не стоит молчать.

Следующие дни в Кроуфорд напоминали часы с заводной пружиной: всё происходило точно, методично, немного скрипя по углам, но всё же без сбоев.

Подъём. Зарядка. Завтрак, где тосты всегда слегка подгоревшие, а кашу можно использовать как строительный клей. Потом занятия - алгебра, история, этика, староанглийский, и снова... алгебра, будто кто-то из преподавателей пытался вырастить математиками даже будущих поэтов.

Рейнер сидел за третьей партой, у окна. Иногда рисовал на полях учебника человечков, штурмующих крепость из формул. Иногда подглядывал в сторону Шарлотты - не потому, что мечтал, как в романах, а потому что в ней было что-то от давно утерянного порядка. Как в добре, которое не кричит о себе.

С Реми они уже обменивались гримасами, шептали шутки под нос и вместе получали выговор от учительницы этики - сухой, как архив.

Но однажды, на большой перемене, всё случилось по-настоящему.

Они стояли вдвоём с Реми у заднего двора - между каменной стеной и чахлым деревом, что росло вопреки всему.

"Пятна на форме и в сознании"

Рейнер проснулся с тяжёлой головой - не от сна, а от мыслей. Протёр глаза, с трудом сел. Постель скомкана, тетрадь с философии сбилась под подушку. Он наклонился, поднял её и пробормотал:

— Даже сны тут с аннотациями.

За окном - серое утро, как будто мир сам не выспался.

Он быстро оделся и вышел в коридор. Первым делом его догнал запах - смесь столовой, влажного пола и дешёвого мыла. Академия, как обычно, пахла усилиями и замазанной усталостью.

На первом уроке - история. Старик Марш вёл её, будто читал автобиографию. Рейнер склонился над тетрадкой, вполглаза следя за одноклассниками. Где-то слева Шарлотта уже что-то помечала в своих записях, справа зевал пацан с полурасстёгнутым воротником.

Но именно в эту секунду... Дверь тихо открылась.

Вошёл тот самый новый ученик. Высокий, с лёгкой походкой и пронзительным взглядом - Лоранс. Он молча окинул взглядом класс. Уголок губ дёрнулся, как будто он только что услышал чужую глупую шутку и почти готов был ответить.

Марш жестом указал на пустое место. Лоранс кивнул и пошёл, ни слова не говоря.

А в коридоре, в тени у окна, кто-то уже наблюдал за всем происходящим. Ветхая куртка, неясный силуэт и взгляд, скрытый в полутени.

Тайный был здесь. Он всегда знал, кого нужно найти первым.

Лоранс уселся рядом с Рейнером, будто так и надо. Не спросил, не извинился - просто сел.

— Новый? - первым заговорил Фокс, откинувшись на спинку стула.

— Вроде того, - коротко бросил Лоранс.

— А, ты из тех, кто сразу строит интригу. Мне нравится. Не хочешь дружить? - улыбнулся Рейнер, вскинув бровь.

— А я похож на того, кто хочет?

Рейнер усмехнулся.

— Нет. Зато на того, кто не боится врезать по носу, очень даже.

В этот момент Марш взглянул на них строго, и оба сделали вид, что углубились в конспект.

На перемене Лоранс пошёл прочь один, не дождавшись никого.

— Что скажешь о нём? - Реми подошёл сбоку, как всегда появившись, будто из воздуха.

— Как о дождевом облаке. Вроде и нет ещё, а тень уже бросает.

Реми засмеялся:

— А ты меткий. Лоранс не такой уж странный, просто тихий. Хотя однажды он побил троих за то, что один его толкнул.

— Троих?

— Троих. Но это было ещё в другом месте. Поговаривают, у него мать умерла, а отца вообще не знают.

Рейнер кивнул. В груди кольнуло.

— Значит, мы все с багажом. Добро пожаловать в секцию потерянных и не найденных.

Позже, в классе на географии, Шарлотта вдруг повернулась к нему.

— Он сидел рядом?

— Да.

— Что думаешь?

— Думаю, если бы у нас был школьный ринг, он бы уже был чемпионом.

— Ты сравниваешь людей с боксом?

— Только тех, кто умеет держать удар. В том числе - себя.

Она посмотрела на него чуть дольше обычного.

— Ты говоришь легко.

— Потому что если говорить тяжело - провалишься.

Тем временем, где-то в подвале Академии, в архивах, где редко ступает чья-либо нога, он снова отворил старую папку. Записка, письмо, старая выцветшая фотография.

На обороте - два имени. Одно из них уже было в этом списке.

Тайный снова был ближе, чем все думали.

* * *

— А что если, - начал Реми, вытянув ноги под партой и склонив голову вбок, - все эти старые правила Академии - не просто дисциплина, а способ кого-то скрыть?

— В смысле? - Рейнер едва заметно поднял голову от тетради.

— Ну, смотри. Слишком чёткие ограничения, странные кабинеты, в архив нельзя попасть... А ведь там целое крыло закрыто.

Шарлотта вздохнула.

— Вещи не становятся загадочными только потому, что ты в них видишь тайну.

— Да ты сама ходячая тайна, Шарлотт. - усмехнулся Реми.

— Я - система. А система - прозрачна, просто ты не умеешь смотреть.

— Значит, ты уверена, что ничего необычного?

— Я уверена, что если есть что-то необычное - оно не на поверхности.

Рейнер тихо добавил:

— А значит, это что-то - точно наблюдает нас.

Они замолчали.

Лоранс сидел один. Его лицо было хмурым, будто высеченным из камня. Преподаватель по истории рассказывал про упадок империй, но Лоранс смотрел в никуда. В его глазах - слишком много лет, слишком много боли.

Рейнер бросил короткий взгляд. Почувствовал не жалость - сходство.

Такую боль не надо трогать вопросами. Её надо оставить в покое…