Фрэнк на вершине горы

Глава 01

— Знаешь, ты самое жуткое существо из всех, кого я встречала. Страшнее упыря или даже инквизитора.

— И тебе доброе утро, Камила, — ровно ответил Фрэнк, продолжая размеренно орудовать шпателем.

Фанни оглянулась на них, сверкнув улыбкой. А вот Фрэнк оборачиваться не стал: Камила терпеть не могла встречаться с ним взглядом. Можно подумать, у нее какие-то там невообразимые секреты.

Еще несколько лет назад Фрэнк наверняка бы развернулся и взглянул прямо в глаза человеку, решившему ни с того ни с сего испортить ему настроение. И тогда тот сам бы выпалил ему самое сокровенное, самое стыдное. Теперь все было иначе: Фрэнк больше не был изгоем, и ему приходилось… как это там? Социализироваться, вот. Тэсса действительно во что-то такое верила… в дух общины или вроде того.

Камила точно знала: любые злобные нападки сойдут ей с рук. Так маленький котенок кусает за хвост большого пса в твердой уверенности, что не огребет тяжелой лапой по глупой башке.

— Я составляла каталог наших фриков… — продолжала меж тем эта женщина.

— Что ты делала? — растерялась Фанни.

— Работала над диссертацией! — рявкнула Камила нетерпеливо. — И вдруг поняла, что это Фрэнк во всем виноват.

— Правда? — удивился он.

В бывшем пансионате, который они теперь переоборудовали под будущий детский приют, гуляли сквозняки. Все окна были нараспашку, но запах краски впивался в одежду, драконил ноздри, царапал нервы. Вот уже вторую неделю ярко светило солнце, а это значило, что скоро кому-то из них придется проявить немалую смекалку, пытаясь выжать из Одри слезу. Девчонка в последнее время просто лучилась хорошим настроением, грустные фильмы ее больше не брали, и Тэсса назначила дежурство. Фрэнк попытался вспомнить, чья очередь расстраивать Одри, и с облегчением сообразил, что не его.

— До того как ты тут появился, в нашей дыре было спокойно, — гнула свое Камила, приставучая, как репей. — Тэсса просто целыми днями пялилась на море и время от времени дрыхла в конторе. Все, на что она была способна, — это держать под рукой одеяло, чтобы утихомирить нашу баньши. А теперь посмотри-ка на нас!

Фрэнк польщенно улыбнулся. По правде говоря, он не думал, что как-то повлиял на Тэссу, но, может, и повлиял. Они оба со всем усердием влияли друг на друга, а прошлой ночью даже три раза.

— Ох, милая, — Фанни слезла со стремянки, посмотрела на свои перепачканные краской перчатки и передумала обнимать их злюку. Вместо этого она ласково заворковала на расстоянии: — Я полностью разделяю твои чувства. Все мы любим Нью-Ньюлин…

— Да что ты, — неприязненно процедила Камила.

— И все мы страшимся перемен, — с непреклонной добротой продолжала Фанни, — но, уверяю тебя, приют ничего не испортит…

— Дети! — взвизгнула Камила. — Они же будут повсюду! Маленькие гаденыши, которые бог знает на что окажутся способны! Будто мало нам этой паршивки Мэлоди…

— Что она опять натворила? — всполошилась Фанни.

Две рыжие близняшки-подростка прибыли в Нью-Ньюлин несколько месяцев назад вместе со своей тетей, сломленной навалившимися на нее заботами. Джулия преподавала в университете и была полностью довольна жизнью, но в один прекрасный день обнаружила на своем пороге близняшек, сидевших на чемоданах. Два злобных щеночка, брошенных своей мамашей.

Фрэнк понимал Мэлоди лучше, чем кто-либо. Его собственной мамочке просто некому было сплавить такого неудобного ребенка, как он, а не то она всенепременно бы это сделала. Его младший брат Алан был солнышком и лапочкой, а Фрэнк… ну, его взгляд пугал людей с раннего детства, а люди ненавидят тех, кто их пугает.

Все люди, поголовно, — кроме жителей Нью-Ньюлина. Этих было не так просто напугать. Эти и сами могли устрашить кого угодно.

— О том, что натворила мерзавка Мэлоди, я доложу нашему шерифу, — холодно уведомила Камила. — Где она, кстати, шляется? Почему в конторе торчит Холли и вместо того, чтобы принимать заявления, стенает и вздыхает похуже привидения?

Фрэнк хмыкнул. Холли, чокнутый художник, которого Тэсса почему-то любила и баловала, был совершенно невыносим со вчерашнего дня. А все из-за Мэри Лу и ее разбитого сердца. Ну бросил тебя жених перед свадьбой, почему бы просто не пострадать молча? Так нет же, кудрявая пекарша нуждалась в компании несчастных. Поэтому она громко и с выражением прочитала статью, где о Холли писали как «об одном из талантливых современников».

А ведь они просто зашли в «Кудрявую овечку» поужинать.

«Талантливый современник?! — завопил Холли, не веря в такую черную неблагодарность со стороны человечества. — Один из? Да я же гений, и светоч, и…»

Дальше Фрэнк не слушал, предчувствуя тяжелые дни. И действительно, с утра Холли напялил один из рабочих свитеров Фрэнка и отправился в контору «просиживать штаны, как и остальные бездари».

Тэсса от такой оценки ее профессиональной деятельности только пожала плечами — будучи мэром и шерифом Нью-Ньюлина, она давно привыкла к критике.

— Она внизу, на пляже, — сообщил Фрэнк Камиле, по-прежнему не глядя в ее сторону, — ругается по телефону с Алисией… ну, теткой из администрации графства. Кажется, нам пытаются подсунуть некачественных учителей.

— Некачественных учителей? — скептически фыркнула Камила. — Что с ними не так? Образованность из ушей не капает?

— Слишком нормальных, — пояснила Фанни.

— Да-а, — с неопределенной интонацией протянула бывший редактор «Расследований Нью-Ньюлина». — Нормальные тут не выживут, это уж точно.

Фрэнк промолчал, прислушиваясь к диковинному звуку — урчанию мотора. Была среда, а по средам Кенни сроду не ездил за товарами. Кому бы понадобилось заводить автомобиль в такой погожий день? Ехать местным жителям было некуда и незачем.

Не сговариваясь, Камила и Фанни прыснули к выходу: в Нью-Ньюлине никогда ничего не приключалось, а когда приключалось, то всем страсть как хотелось поглазеть на это из первого ряда.

Фрэнк чуть помедлил, а потом, посмеиваясь над собой — никогда он не страдал любопытством, откуда что взялось, — как можно неспешнее пошел следом.

Глава 02

Невыносимая Бренда и сварливый Джон внимательно наблюдали за альпаками.

— Странно это, — сказала она.

— Очень странно, — согласился он.

— Могу поклясться, что вчера было четыре черных и шесть белых.

— А сегодня наоборот.

Они замолчали, глубоко задумавшись.

— Но альпаки не могут ни с того ни с сего менять цвет, — спустя долгое время сказала она.

— Совершенно точно не могут, — согласился он.

Перемирие настигло их совершенно внезапно, посреди затянувшейся привычной войны. На этот раз поводом для столкновения послужили их приемные дети. А случилось вот что: в одно прекрасное утро Бренда распахнула шторы в спальне на втором этаже и к своему ужасу обнаружила малышку Жасмин, кувыркавшуюся в воздухе прямо за окном.

Оказалось, что крошка Артур проснулся на рассвете и прокрался в соседний дом, чтобы поиграть с девочкой. Дыркой в заборе обычно пользовались Джеймс и Одри, которые то и дело бегали друг к дружке. И вот малышовое поколение открыло второй фронт, направив свои сандалии по проторенному пути.

Крошка Артур был хорошим мальчиком, вся беда была в том, что от его взгляда по кухне летали тарелки, а садовые грабли Бренды однажды оказались на дереве. И вот теперь он решил подкинуть в воздух Жасмин.

Бренде понадобилось все ее самообладание, чтобы не начать орать. Вместо этого она спустилась вниз со всей прытью, на которую были способны ее старые кости, и принялась ласково уговаривать Артура вернуть Жасмин на землю.

Орала она позже — сначала на Джона, а потом на Тэссу. В основном по поводу того, как можно было доверить Артура такому дряхлому болвану.

Сварливый Джон сражался как лев. Он напирал на то, что Бренда сама проспала несанкционированный визит и даже прохлопала то, что Жасмин улизнула из своей кроватки.

Тэсса слушала об этом вопиющем инциденте с искренним интересом, а на следующий день и сама была замечена за кувырканьем в воздухе под пристальным взглядом злой близняшки Мэлоди. Из чего невыносимая Бренда сделала вывод, что их мэр и шериф совершенно некомпетентна в области воспитания детей. В общем, заключила она, даже хорошо, что инквизиторы теряют способность к размножению, кто знает, в каких опасных условиях росло бы их потомство. Люди, которые утратили чувство опасности, должны держаться подальше от младенцев.

После этого она битых два часа допрашивала Джулию, тетку близняшек, которая должна была возглавить детский приют, и осталась довольна ее трезвомыслием.

Что касается сварливого Джона, то Бренда вовсе не собиралась так уж быстро с ним мириться. Может, через год или два. Однако тут в дело вмешались альпаки.

— А вдруг они меняют не шерсть? — промолвил Джон, взирая на мирно пасущихся скотинок. — А вдруг они меняются друг с другом?

— Что? — Бренда не поспевала за полетом его фантазии. — Как это?

— Как в кино. Они обменялись телами. Ну то есть тушами.

— Мне кажется, слово «туша» относится только к мертвым животным, — задумалась Бренда.

— Ты совершенно не о том говоришь, — рассердился Джон. — Я тебе вот о чем толкую: вдруг альпаки меняются телами и вдруг это заразно. Представляешь, завтра утром ты просыпаешься — и видишь в зеркале меня.

— Так не бывает, — возразила Бренда, впрочем, безо всякой уверенности.

— Это же Нью-Ньюлин. У нас тут зомби требовал развода.

Аргумент был веским, и она притихла, удрученная. Пока ее не осенила новая мысль:

— Подожди! Если бы они просто поменялись телами, то количество черных и белых альпак осталось бы прежним.

— Кто знает, — глубокомысленно и зловеще откликнулся Джон, — кто знает…

***

— Нет, не надо мне стажеров, — от долгих переговоров с Алисией у Тэссы начинало стучать в затылке. — Ты вообще представляешь, что такое Нью-Ньюлин? У нас тут на днях один ребенок подкинул другого на высоту второго этажа. А теперь представь целый приют подобных детей. И скажи мне, какой стажер с этим справится? Нет, тут нужны учителя со стальными…

— А я тебе так отвечу: онлайн-уроки. Кто будет оплачивать учителей для школы на десять детей? Где я возьму такие бюджеты?

— Ну а я тебе о чем! Нам нужны учителя из тех, кто нуждается в Нью-Ньюлине.

— Ну знаешь ли. Никто не пишет в резюме: а еще я вою на луну!

— К счастью, никто на луну пока не…

Она осеклась, завидев Камилу Фрост, несущуюся к ней на всех парусах, только пиратского флага не хватало.

— Я тебе перезвоню, — пригрозила Тэсса телефонной трубке.

— Не торопись, — ехидно откликнулась Алисия и отключилась первой.

Камила, чертыхаясь, перебралась через прибрежные камни и остановилась в шаге от Тэссы.

— Загораешь? — строго спросила она. — А на вверенной тебе территории всякие безобразия происходят.

— Не может такого быть! — ахнула Тэсса. — Безобразия? В Нью-Ньюлине?

— А мне вот совершенно не смешно. Эта мелкая рыжая мерзавка…

— Мэлоди.

— Я и говорю, эта мерзавка коварно, под покровом ночи проникла в наш дом на холме и…

Тэсса ждала, заинтригованная. Мэлоди всегда отличалась бурным воображением по части различных каверз.

— Она… — Камила мужественно вздернула подбородок, — развесила мое нижнее белье на деревьях. Если бы мимо проплывал корабль, матросы решили бы, что это рекламная акция прибрежного борделя!

Тэсса подумала: если бы ее нижнее белье развесили по деревьям, матросы решили бы, что это монашки сушат одежду. И почему у нее нет бордельного белья? Хотя бы крохотный лоскуток чего-то кружевного и шелкового.

Кружевными и шелковыми в их замке были только носовые платки Холли, вечно перепачканные в краске.

— И чем ты насолила Мэлоди? — спросила она.

— Я? — оскорбилась Камила. — Смею тебе напомнить, что я взрослый человек. Свары с подростками не моя лига.

— Ну да, — не поверила Тэсса. — Впрочем, после обеда я пришлю к тебе Мэлоди, она поможет снять с веток все, что туда повесила.

— Я не хочу иметь с ней никаких дел! Пришли ко мне добрую близняшку.

Глава 03

— Ладно, — решительно сказала Джулия, — это, безусловно, травмирующий опыт для нас обеих, и нам просто следует пережить его с максимальным достоинством.

— Эм, неужели это сегодня? — оробела Одри, поднимаясь с одеяла, расстеленного на лужайке перед домом. — Опять неделя прошла?

— Мне жаль, — сочувственно кивнула Джулия.

— Выше нос, детка, — приободрил ее Джеймс, который держал Жасмин за обе руки, помогая той не потерять равновесие. Малышка училась ходить. Крошка Артур насупленно собирал кубики: ему не нравилось использовать для этого руки, и приходилось подолгу уговаривать его не смотреть на предметы, а трогать их.

Одри провела Джулию в дом, напряженно опустилась в продавленное кресло в гостиной.

— Тэсса установила правила, — напомнила она. — Нельзя ронять мою самооценку, говорить вещи, которые по-настоящему ранят, и применять физическое воздействие.

— Насилие? — ахнула Джулия. — Не могу представить, чтобы кто-то захотел причинить тебе боль, милая.

— Ну, Камила Фрост, например, — поежилась Одри. — Она предложила по-быстрому оттаскать меня за волосы, вместо того чтобы тратить время на грустные истории.

— Как это ужасно, — содрогнулась Джулия. — Ох, Одри никому не пожелаешь быть тобой. Юность такая прекрасная пора, когда хочется наслаждаться каждым мгновением, а вместо этого на твои хрупкие плечи легла забота о целой деревне. Люди эгоистично используют тебя, чтобы получить свой дурацкий дождь, а ведь ты этого всего не заслужила. Ты всего лишь девочка, моя дорогая, красивая, нежная девочка, которой приходится каждую неделю плакать под чужую дудку…

В носу у Одри защекотало, в глазах защипало, и первые крупные капли дождя тяжело ударили по оконным стеклам.

— Ты этого не заслужила, дорогая, — продолжила Джулия, устроилась поудобнее и незаметно бросила взгляд на часы. Дежурство должно было продлиться не больше пятнадцати минут, не то Тэсса действительно рассердится.

***

— Явился, — Фрэнк бросил мимолетный взгляд на переполошенного Холли и хмыкнул.

Какой смысл от этой самой славы, если тебя так сильно может расстроить какая-то статья в интернете? Нет уж, лучше жить тихо и спокойно, безо всякой там известности в широких кругах. Личное дело в базе полиции и несколько видеозаписей боев без правил в интернете — вот и все, что оставил Фрэнк на память о себе в большом мире.

— Берись за кисть, — велел он Холли, — твоя стена та, что у окна. Трудотерапия — вот лечение от всех нервных спазмов.

— Ты сейчас еще не так задергаешься, — пригрозил ему Холли почти свирепо, и Фрэнк посмотрел на него внимательнее. — Орден затрубил в рог! Тамошние умники решили, что Тэсса снова вменяемая, и теперь они требуют, чтобы она вернулась.

— Вернулась куда? — не понял Фрэнк.

— Понятия не имею, — огрызнулся Холли и схватился за свои белобрысые лохмы. — К инквизиторству, наверное. Черт, только из нее эта зараза немного вытравилась, а теперь, считай, опять эта жуть изо всех щелей полезет.

— Подожди, — Фрэнк осторожно поставил валик в лоток, чтобы не расплескать краску. — Тэсса в жизни не согласится вернуться к инквизиторству.

— Не то чтобы орден давал кому-то свободу выбора. Да и наша Тэсса — солдат, ее специально дрессировали выполнять приказы. Добавь сюда чувство вины перед всем человечеством… ну, за то, что случилось в Лондоне. Она обязательно рванет туда, где сможет принести больше пользы.

— Она приносит пользу Нью-Ньюлину.

— Все человечество, — Холли широко развел руки, как рыбак, показывающий, какую огромную рыбу поймал, — Нью-Ньюлин, — и он сложил пальцы так, будто собирался взять щепотку соли.

Фрэнк немного подумал.

— Ладно, не хочешь красить, не надо, — сказал он. — Ты прав, в конце концов, ты и правда не маляр. Умеешь работать лобзиком?

— И мы такие спокойные, потому что?.. — прищурился Холли.

— Потому что Тэсса в жизни не согласится вернуться к инквизиторству.

Холли вдруг ухмыльнулся:

— Поспорим?

Фрэнк, задрав бровь, скептически уставился на него:

— И что мне поставить против миллионера?

— Если продую я, то покрашу весь второй этаж этой богадельни. Если продуешь ты — будешь месяц печь мне на завтрак панкейки с клубникой.

— Тебе не нравятся мои панкейки, — буркнул Фрэнк.

— Это потому, что ты не подогреваешь молоко и яйцо просто вливаешь в муку, а не перетираешь его с сахаром.

— Черт тебя дери, Холли, я похож на человека, который будет перетирать яйцо с сахаром?

— Ну, — он неопределенно пожал плечами, и его глаза погрустнели. — Хорошо бы тебе таким и оставаться… Я хочу сказать, какой прок от всех этих панкейков, если Тэсса действительно уедет.

— Второй этаж, Леголас. Можешь начинать его красить уже сейчас.

За стеклами принялся стучать дождь, и Холли стремительно повернулся к окнам.

— Что? — беспокойно спросил он. — Сегодня? Опять? Нет, ну нельзя же так издеваться над бедной девочкой!

***

— Дождик начался! — закричала Мэлоди, нога за ногу плетясь вверх по холму. — Разве это не значит, что мы должны вернуться назад и выпить какао у доктора Картера?

— Совершенно не значит, — безжалостно отрезала Тэсса. — Сегодня дежурство Джулии, а значит, мы обойдемся без того жуткого потопа, который устроил нам Йен Гастингс.

— Ты злая!

— Само собой разумеется.

Девчонка посопела, накинула на рыжую голову капюшон и сердито сунула руки в карманы.

— Камила сама виновата! — заявила она.

— Правда?

— Она сказала, что на месте нашей мамаши тоже бы нас бросила. Мне-то все равно, а вот Лагуна потом полночи ревела.

— О, — Тэсса остановилась. — Что ж, значит, какао у доктора Картера.

И она направилась в обратную сторону. Мэлоди рванула за ней едва не вприпрыжку.

— Это непедагогично, — осудила она. — Ты должна сказать: за свои проступки надо платить, юная леди. А еще ты должна сказать, что настоящие инквизиторы не поддаются на всякие там провокации.

Глава 04

— Стало быть, цирк, да? — милая кудрявая пекарша с таким жаром смотрела на него, что он поневоле чувствовал себя загнанным в ловушку. — Я хочу сказать — ого! Должно быть, весьма увлекательно.

— Очень, — он подмигнул ей, изо всех сил надеясь, что это выглядит не слишком фальшиво.

Дермоту не повезло с внешностью: он родился красавчиком. Это доставляло массу проблем, ведь он вовсе не стремился обнажаться перед женщинами, хотя и хотелось, очень.

Ну ладно, пусть их не приводили в восторг его крылышки — но они могли бы хотя бы попробовать к ним привыкнуть или, скажем, просто не обращать внимания. Никто же не верещит: «Ой у тебя на плече бородавка!» или «А-а-а, это шрам!». Так с чего бы так нервно реагировать на другие… индивидуальные особенности внешности?

Хуже всех была его первая, Глори. Ради всего святого, им было всего по семнадцать, он даже не собирался заходить слишком далеко, а она… Эта мелкая дрянь настучала на него инквизиторам, вот что она сделала. И Дермот целых три месяца провел в орденской лаборатории, где на нем ставили всякие опыты. Они тестировали, как он ведет себя, когда злится, когда напуган, когда голоден, когда хочет спать, и так далее, и так далее. Они даже искусственно повышали ему уровень агрессии или вгоняли его в депрессию, прежде чем выпустили наконец на волю, выдав справку о том, что Дермот не опасен для общества.

Он чувствовал себя действительно потерянным тогда — настолько, что переехал из родного городка в Лондон, надеясь затеряться в толпе. Но невезение не может взять и закончиться просто так. Потому что Дермот, не успев даже снять комнату, очутился прямо посреди безумия, охватившего город. Это было похоже на свихнувшийся ураган, который крушил все без разбор. И Дермот поддался этому безумию — его будто подхватила неведомая сила, подарившая ощущение и власти, и могущества. Это было опьяняюще, невероятно, захватывающе. Все было можно, все было дозволено, и не осталось ничего, что могло бы остановить тебя.

Он плохо помнил ту ночь — только смешанное чувство тоски и ужаса. А вот как он хохотал наутро, прочитав в интернете, что все это из-за инквизитора, Дермот помнил ярко. Чертовы лицемеры из ордена — они месяцами издевались над ним из-за крохотных крылышек, а сами творили все, что им вздумается. Неизвестно, существуют ли в мире настоящие монстры, но что инквизиция — истинное зло, доказано наверняка.

— Так кем же именно вы работаете в цирке? — спросила кудрявая пекарша.

— Укротителем тигров, — не моргнув глазом соврал Дермот. Он не любил признаваться в том, что всего лишь конферансье.

В кофейне меж тем происходило какое-то волнение. Солидная дама, увешанная драгоценностями, со значением втолковывала полупрозрачному юноше:

— Тэсса не может просто так взять и покинуть свои посты. Ну хорошо, допустим, она больше не смотритель кладбища, но она все еще мэр и шериф, и в ее возрасте пора бы стать более ответственной.

— Но мы же не можем ее заставить, — неуверенно возражал полупрозрачный.

— И он не боится разгуливать в таком виде? — недоуменно спросил Дермот у пекарши.

— Кто? — не сразу поняла она. — Кенни? О, он просто взволнован. Мы все взволнованы. И это нам повезло, что Фанни все еще не вопит.

— Эй, я же работаю над этим, — ласково пропела высокая дружелюбная женщина, которая проводила Дермота сюда. Пропела, на его вкус, несколько неестественно. Так ведут себя люди перед самым нервным срывом.

— Одри действительно разошлась, да? — обеспокоенно заметил полупрозрачный, глядя в окно. На улице лило как из ведра.

— А чего вы хотите от девочки, — мрачно сказала пекарша, тоже глядя в окно. — Ее жизнь только-только устаканилась, она перестала прятаться от нас в сарае доктора Картера, переехала к Бренде, у нее появилась сестра, да и с Джеймсом дела наконец наладились. Тэсса, считайте, ее чертова фея-крестная, а теперь она собирается нас бросить.

— Эта самая Тэсса, должно быть, важная шишка? — добродушно спросил Дермот. — Нечасто люди испытывают такую привязанность к чиновникам.

— Напомните мне, кто этот милый юноша, — потребовала дама в драгоценностях. — Я хочу заметить, что он прекрасно воспитан. И в отличие от других новичков, прибыл как полагается — скромно. Не явился в гробу, как Джеймс, и не вламывался в наш дом, как Холли, и его не надо таскать на веревочке, как Уильяма. Определенно, это мой новичок-любимец.

— Я польщен, — улыбнулся Дермот со всем очарованием, на которое был способен. В странное, конечно, попал он место — похоже, тут живут сплошь простофили с разными отклонениями. Ну, он еще посмотрит, как пойдут дела, получится ли здесь осесть или можно будет просто обчистить чужие карманы, прежде чем отправиться дальше.

Сначала, чтобы переждать дождь, они включили какой-то старый черно-белый фильм, а потом еще один, потому что Мэлоди никогда не видела старого кино и у нее было много вопросов. Сказать по правде, у Тэссы было не меньше, ей тоже раньше не доводилось иметь дело с такой древней классикой, да и вообще она не очень любила тратить время на всякую ерунду. Фрэнк предпочитал исключительно мультики, Холли засыпал под любое шоу, и тихие вечера с попкорном — это было не про них.

Но вот целующаяся парочка оказалась в кружочке, появилась надпись «конец», и доктор Картер мягко сказал:

— Тэсса, не подумай, что я вам не рад, — но тебе пора. Я думал, ты не из тех, кто прячется от проблем.

— Кто это тут прячется, — проворчала она, неохотно вставая.

Джонатан постучал по своему телефону:

— В чате полная неразбериха, наша деревня близка к панике, а ты смотришь «В джазе только девушки». Что это, если не прятки?

— Ты знаешь, что я не такой человек, — возразила Тэсса спокойно.

— Ага.

Мэлоди захихикала.

— Ты можешь рассказать нам, — сказала она, явно забавляясь и подражая кому-то из взрослых. Наверно, школьному психологу — близняшкам пришлось сменить немало учебных заведений до того, как они добрались сюда. — Мы на твоей стороне.

Глава 05

— И вот мы здесь, — Джеймс расстелил на земле одеяло и поставил на него корзинку для пикника. — Обычный вторник в Нью-Ньюлине: двух подростков выгнали из теплых домиков, чтобы они всю ночь следили за тем, как альпаки меняют свой цвет.

Одри, утомленная долгими рыданиями, сидела на ограждении и удрученно разглядывала землю. Почва просохла за считанные часы, с жадностью впитав весь дождь до капли. В такие минуты Одри охватывало отчаяние.

— Не ворчи, — сказала она. — Лучше подумай о том, в каком еще месте два подростка могли бы легально провести всю ночь на пастбище?

— Удивительно необыкновенное приключение, — буркнул Джеймс, упал на одеяло и уставился на темнеющее небо. — Аж дух захватывает.

— Ну подожди, вдруг эта ночь нас еще удивит, — попыталась она его утешить.

— Давай смотреть правде в глаза: нашим старикам просто скучно, вот они и выдумывают всякие небылицы.

— Или нет, — возразила Одри.

— Или мы все равно ничего не увидим. Скоро стемнеет, детка, а здесь нет никакого освещения. Альпаки могут творить что угодно, а мы так и будем хлопать глазами, пока их клыки не вопьются в нашу плоть.

— Клыки? У альпак? — кротко переспросила Одри.

— Если они действительно меняют свой цвет, то способны на все, — вдохновенно фантазировал Джеймс.

— И твои фантазии, разумеется, никак не связаны с тем, что втайне ты мечтаешь умереть еще раз, чтобы проверить, получится ли у тебя воскреснуть снова, — озабоченно проговорила Одри.

— Нет, я же не такой идиот, — быстро и смущенно пробормотал Джеймс, и она ему нисколько не поверила.

— Ага, — она некоторое время пристально на него смотрела, а потом, сжалившись, вернулась в более безопасное русло: — Но ты прав, скоро совсем стемнеет. Как так вышло, что среди наших соседей нет никого с ночным зрением?

— Тэсса прекрасно видит в темноте.

Одри резко отвернулась. Она не могла сейчас говорить о Тэссе — ей казалось, что от нее снова отказываются, как это уже было с несколькими опекунами.

— Знаешь, раньше я всегда знал, что смогу покинуть Нью-Ньюлин, — признался Джеймс, рискуя мокнуть под новым приступом дождя всю ночь напролет. — Не то чтобы я хотел, но у меня оставалась такая возможность — ведь Тэсса позаботится и о Джоне, и об Артуре. А сейчас как будто груз появился на плечах. Я люблю их, конечно люблю, но еще мне нравилось думать, что моя жизнь принадлежит только мне.

— А кому принадлежит жизнь Тэссы? — рассердилась Одри, помимо воли вступаясь за человека, на которого так обижалась. — Почему кто-то другой должен отвечать за наши семьи?
— Джулия говорит, что нет ничего важнее наших собственных желаний.

— Ах, Джулия так говорит!

Тетя близняшек организовала психологический кружок, участники которого с умным видом обсуждали всякую чепуху. Одри однажды заглянула на подобное собрание и прекрасно выспалась под нытье Мэри Лу, пространные рассуждения Фанни и унылые лекции Джулии.

— Что Джулия может понимать в отношениях? Она одиночка!

— Вовсе не обязательно летать в космос, чтобы знать астрономию.

— Ну конечно. Для Фрэнка, например, желания Тэссы важнее собственных.

— Это потому, что он слабак.

В небе предупреждающе громыхнуло, и густо-фиолетовые тучи стремительно накрыли деревню.

Джеймс хмуро взирал на них, но не собирался сдаваться.

— Это говорит о том, что Фрэнк находится в зависимом положении, — продолжал он гнуть свою линию, — а это деструктивно. В здоровых отношениях все участники равноценны…

— А тебе не приходило в голову, Джеймс Стюарт, — отчеканила Одри, — что это осознанный выбор Фрэнка? Что это признак силы, а не слабости?

— Да ты понятия не имеешь! Ты просто сочиняешь фанфики про эту троицу! А это не делает тебя великим знатоком их душ.

Небо раскололось пополам, и стремительная молния ударила по одинокому дереву в поле.

И Одри, и Джеймс замолчали, потрясенные. Гулкий гром заставил их вздрогнуть.

— Это типа твоего подсознания? — наконец осторожно спросил он. — Скрытая агрессия? Значит, вот так ты решаешь конфликты?

Одри сглотнула, изо всех сил стараясь успокоиться.

— Ну, не сказать, что такая уж скрытая… — неловко пролепетала она. — Как ты думаешь, может, Милны видят в темноте, ну, в полнолуние? Вдруг у них не только уши становятся мохнатыми, но и зрение улучшается?

— Милны просто спустят нас с лестницы, ты же знаешь, как они любят задирать нос.

— Но спросить-то мы можем?

Джеймс сел, задумчиво уставившись на Одри.

***

Холли ненавидел драмы, если только не выступал их королевой.

Впрочем, Фрэнку и самому хотелось прогуляться, поэтому он спокойно шел рядом с Тэссой к морю. Наверняка этот чокнутый художник просто сидит там и ждет, когда его заберут.

Она быстро на него посмотрела, а потом вложила свою ладонь в ладонь Фрэнка. Молчаливый призыв к примирению.

Он тут же мучительно ощутил все свои мозоли и пожалел о грубости своих рук. Конечно, Фрэнк понимал, что Тэсса не какая-то неженка, она была сильной и выносливой, и секс с ней порой напоминал схватку. Но иногда ему хотелось обернуть ее тонкими шелками и мягкими мехами, чтобы баюкать на своей груди, как море баюкает скалы.

Он слегка повернул голову, чтобы увидеть опущенные ресницы, и тени, которые они отбрасывали, и то, как золотисто солнце подсвечивает ее щеку с редкими веснушками. Тэсса казалась замкнутой, огорченной, и от этого что-то противно скрипело в затылке Фрэнка. Он так не любил, когда она закрывалась, он выманивал ее из норы постепенно, ласка за лаской, поцелуй за поцелуем. Охотник и жертва в одном лице, он научился угадывать ее настроение, подстраиваться под него, и в этом было столько смирения, что Фрэнк уже давно ушел далеко за границы своего терпения.

Порой он спрашивал себя, куда подевался его инстинкт самосохранения, и не мог вспомнить, был ли он хоть когда-то. Всю жизнь Фрэнк не опускал глаз, принимая удары и оскорбления, а потом научился давать сдачи и так в этом преуспел, что убил человека. Семь лет беспрестанной борьбы за выживание в бристольской тюрьме не научили его страху, и теперь поздно было перестраиваться. Его болтало в этих отношениях, как потерявший управление парусник, и волны то поднимали его вверх, то разбивали о скалы. И все равно Фрэнк вставал, начинал все сначала и был уверен, что никогда не устанет вставать, потому что он точно знал, чего хотел.

Глава 06

Билли уже дрых без задних ног, а Дебора все сидела в пушистом халате перед камином и думала… Ну, ни о чем особенном она не думала.

Она всегда точно знала, чего хочет от жизни. Денег. Это ведь такое простое, понятное желание, которое много лет двигало ее вперед. Надо хорошо выглядеть, широко улыбаться, вращаться в определенных кругах, чтобы подцепить того самого богача, который сделает Дебору счастливой.

И вот они здесь. С этими их пушистыми ушами, самым большим и богатым домом в округе, наполненном роскошной мебелью и произведениями искусства. Бедра Деборы становятся все полнее, морщины запутаннее, а будущее очевиднее. Вчера похоже на завтра, а послезавтра будет похоже на позавчера.

Текучесть и необратимость дней.

Заполошный стук в дверь прозвучал набатом. Вздрогнув, Дебора попыталась припомнить, когда кто-то в последний раз появлялся у них на пороге. Дом Милнов был не из тех, куда можно забежать выпить кофе или одолжить пару яиц, если Кенни по какой-то причине закрыл свой магазинчик. Они с Билли держались особняком, и все вокруг это чувствовали. Так кому же пришла охота заявиться сюда так поздно?

Она встала и неохотно пошла открывать, шаркая тапочками. Почему-то сегодня Дебора чувствовала себя куда более старой, чем была на самом деле. Сорок пять — это еще не возраст, правда? Это еще только предчувствие возраста.

За дверью стояли Одри и Джеймс. Подростки! Самые опасные существа во вселенной.

— Эм, — сказал Джеймс неуверенно.

— Да, — подхватила Одри, тоже явно чувствуя себя не в своей тарелке. — Полнолуние надвигается, не так ли?

— Так, — осторожно подтвердила Дебора, преисполнившись нехороших предчувствий.

— А как у вас насчет ночного зрения? — выпалил Джеймс.

— Что, прости?

— Ну, мы подумали, что вдруг оно появляется.

Она окинула их самым высокомерным взглядом, на который была способна:

— Возможно.

— О!

Они уставились на нее с явным интересом. Давненько никто не проявлял к Деборе интереса, даже если он был вызван очередной глупостью в нью-ньюлинском стиле.

— Может, вы бы хотели провести ночь, подглядывая за альпаками? — застенчиво предложила Одри.

***

Фрэнк видел звезды, хотя над ними был всего лишь потолок. Мир все еще кружился, а дыхание постепенно успокаивалось. Спальню освещал торшер, дающий довольно мягкий, чуть оранжевый свет, пропущенный сквозь ткань абажура. Из-за этого кожа Тэссы казалась темнее, а легкая, чуть опьяненная улыбка терялась в тенях.

Фрэнку нравилась она такой — удовлетворенной и, возможно, немного счастливой. В игре полутонов и неуловимых намеков Тэсса становилась реальностью, которую можно попробовать удержать в руках.

Послышался шорох бумаги, скрип карандаша, задумчивый вздох, и они оба посмотрели на Холли, нервно перечеркивающего все, что было нарисовано прежде.

— Не то, — раздраженно сказал он и отбросил от себя карандаш. Он сидел на полу, скрестив ноги, со своим блокнотом для набросков, которому изрядно досталось. Вокруг Холли белыми смятыми шариками разлетелись скомканные эскизы.

Тэсса встала, невысокая, тонкая, обнаженная. Она подняла один скомканный шарик и расправила его:

— Что это? Женщина с крыльями или птица с женской головой?

— Я думаю, это мой страх, — ответил Холли расстроенно. — Кажется, мне нельзя рисовать, пока я так напуган. Вы же знаете, что иногда мои картины начинают жить собственной жизнью.

— Это вроде символизма? — задумался Фрэнк. — Вдруг у Тэссы отрастут крылья и она улетит на свободу? Твое подсознание такое прямолинейное, Холли.

Тэсса опустилась на пол за его спиной, потянула Холли назад, положив ладони ему на плечи, и он покорно откинулся ей на грудь.

Фрэнк смотрел на них, не двигаясь. Холли редко нуждался в прикосновениях, он был словно неласковая кошка — всегда под ногами, но попробуй погладь. Тем не менее иногда на него находило: меланхолия, или неуверенность, или уязвимость, или еще что-то такое, человеческое, и тогда ему необходима была Тэсса, ее объятия и поцелуи. Фрэнка сердило, что Тэссе то и дело приходилось подстраиваться под чужое настроение, угадывать, тот ли этот момент или сейчас лучше оставить Холли в покое. Порой она промахивалась, и тогда он ощетинивался и замыкался в себе или начинал бурно страдать, но в последнее время такое становилось все реже. Они прорастали друг в друга на каком-то ином, эмоциональном уровне, на диапазоне, недоступном для Фрэнка.

Лучше бы они занимались сексом, иногда думал он, возможно, когда-нибудь и начнут, уже совсем близко. Это было бы куда понятнее и проще — физика и механика, доступное удовольствие, лишенное табуированности. Мысленно он рисовал схему: Холли любит свои рисунки, Тэсса любит Холли, Фрэнк любит Тэссу. Элементарная цепная последовательность, с которой можно было бы примириться. Но в этой схеме стрелки то и дело меняли свои направления, и логика происходящего распадалась.

— Эй, Фрэнки, — устало позвал Холли, — ты должен знать: если Тэсса нас бросит, я останусь с тобой.

— И за что мне такое наказание? — скептически уточнил Фрэнк.

— Давай смотреть правде в глаза: ни ты, ни я не покинем Нью-Ньюлин даже ради того, чтобы сопровождать Тэссу… ну, куда там ее орден намерен отправить.

Фрэнк поморщился от этой предательской очевидности. Он был готов умереть за Тэссу хоть сию секунду, но не был готов убивать за нее. Возвращение в большой мир грозило ему бесчисленными конфликтами, которые то и дело перетекали бы в драки, а он зачем-то научился драться профессионально. Рано или поздно все это закончилось бы очередным тюремным сроком, не так ли?

Если говорить о Холли, то этот чудак вбил себе в голову, что именно в Нью-Ньюлине его творчество достигло своего расцвета, и теперь его тут удерживало нечто вроде суеверия: а вдруг все изменится, стоит пренебречь географией?

По мнению Фрэнка, это была невероятная глупость — гений Холли заключался внутри него самого, располагался прямо в черепушке, или в сердце, или где-то там, — но попробуйте переубедить чокнутого художника.

Глава 07

На следующее утро Билли едва добудился Дебору.

— Уже девять утра, — сказал он недовольно. — У Мэри Лу готова первая порция горячих булочек с корицей, и если мы не поторопимся, то их съест кто-нибудь другой.

Дебора с трудом села в кровати, не понимая, отчего так хочется спать. На секунду представила себе, как жители Нью-Ньюлина кружатся, подобно хищным чайкам, вокруг горячих булочек, мечтая слопать их быстрее, чем Милны, а потом отогнала от себя это дурное видение.

Дело было не в булочках, дело было в Билли. Ему нравилось, когда все идет по одному, давно заведенному распорядку: неспешные завтраки в «Кудрявой овечке», по вторникам и четвергам — звонки брокеру, которые всегда длились ровно двадцать минут, ежедневные часовые прогулки по берегу моря, тридцать страниц книги из списка «Классика для современника» перед сном, секс по субботам и уборка по понедельникам.

Когда у тебя есть четкий план на каждый день твоей жизни, то кажется, будто эта жизнь наполнена событиями. Хотя на самом деле в их огромном и пустом доме давно не происходило ничего интересного, а самой увлекательной выдалась та ночь, когда Холли Лонгли забрался сюда без спроса.

— Куда ты ходила этой ночью? — спросил Билли, когда Дебора с трудом выбралась из кровати, больше всего мечтая вернуться в нее и проспать как минимум до обеда.

— Никуда, — ответила она удивленно. — Это же Нью-Ньюлин, здесь некуда ходить по ночам. Да и незачем.

— Но тебя не было, когда я проснулся попить. А это случилось в два часа ночи, — упрямо возразил он.

— Тебе все приснилось, Билли, — сказала она раздраженно.

Вместо того чтобы спорить, он просто пожал плечами.

Их уже давно не интересовало, чем каждый из них занимается.

Дебора поплелась умываться, рассеянно гадая, с чего бы это ей снились танцующие альпаки.

***

Тэсса толкнула калитку в сад Бренды и увидела сварливого Джона, который сидел в старом кресле под яблоней. На каждом колене у него было по малышу, и старик с величайшим усердием читал им книжку, которую крошка Артур старательно удерживал в воздухе перед его лицом.

— Тили-тили? Тили-бом? — пищал Джон с выражением. — Нет меда? Нет меда, миссис Мыштон?

Бренда полола сорняки на грядке с луком-батуном. Завидев Тэссу, она выпрямилась и уперла руки в бока.

— Одри еще спит, — хмуро сказала она.

— Бренда, ты же знаешь, что мне все равно придется с ней поговорить, — сухо ответила Тэсса.

— Ну, это всего лишь дерево. Их полным-полно, растут себе, где придется.

— Ага. А если в следующий раз молния попадет в человека?

— Тебе-то что за дело! — вспылила Бренда. — Отправляйся обратно в свой орден! Столько городов, которые ты еще не разнесла, Тэсса!

Это было похоже на первые месяцы в Нью-Ньюлине. Тогда все местные жители были настроены категорически против инквизитора во главе деревни. Разница состояла лишь в том, что в те времена Тэссе было плевать, как к ней относятся, — все ее силы уходили на борьбу с собственными демонами бесконечной вины.

Сейчас же вернуться в прежнюю атмосферу неприязни оказалось неожиданно тяжело.

— С твоего позволения, — холодно процедила Тэсса, на самом деле не спрашивая никакого позволения. Она была в ярости и не трудилась это скрывать.

У Бренды был характер, это правда, но даже она не справилась бы с инквизиторским давлением, вздумай Тэсса усилить его. Обе это понимали, поэтому ограничились лишь едкими взглядами. А потом Бренда молча вернулась к своим сорнякам.

Поднимаясь по скрипучим ступенькам на второй этаж, Тэсса размышляла о том, что люди только делают вид, что забыли о твоих прегрешениях. Но стоит по-настоящему разозлить их, как они немедленно все припомнят.

Прошлое — это то, что каждую секунду стоит за спиной, норовя в любое мгновение сожрать тебя с потрохами.

Одри действительно спала, и будить ее было немного жаль, но и возвращаться сюда вновь не было ни малейшего желания.

— Доброе утро, — негромко сказала Тэсса, оглядываясь в поисках свободного места, чтобы присесть. Здесь все было кувырком: вещи Одри и игрушки Жасмин, книжки и косметика. В итоге проще всего оказалось остаться на ногах.

— Тэсса? — Одри приоткрыла глаза и тут же села, прямая, как оловянный солдатик. — Ты пришла из-за молнии, да?

— Ну да, — она погасила в себе неприятные ощущения от столкновения с Брендой, и теперь ее голос звучал спокойно и даже доброжелательно. — Одри, детка, скажи мне, пожалуйста: ты специально ударила молнией в дерево или оно само так получилось?

— А какая разница? — растерянно спросила та.

Одри была эмоциональной девочкой. В тот день, когда они с Джеймсом впервые поцеловались, небо над Нью-Ньюлином раскрасилось множеством радуг. Что случится, если у этой парочки все пойдет наперекосяк? Их тут всех смоет пятибалльным штормом?

— Лучше бы ты сделала это специально, — вздохнула Тэсса. — Потому что в ином случае у нас проблемы.

— Ну, значит, у нас проблемы, — Одри подтянула подушку к груди, глядя доверчиво и открыто.

— Ладно, — Тэсса улыбнулась ей. — Это ничего. Нам всего лишь понадобится найти твое голубое одеяло.

— Мое голубое одеяло? — не поняла Одри, а потом ее лицо прояснилось: — О, ты имеешь в виду утешительное одеяло, в которое ты заворачиваешь Фанни, когда она уже готова испустить вопль баньши, да?

— Вроде того. Нельзя, чтобы молнии разили куда попало, как только ты рассердишься, Одри. Это может быть…

— Опасно. Как у тебя в Лондоне, — подсказала она бесхитростно и безо всякого упрека. — Потеря контроля. Я понимаю.

— Правда?

— Я же твой фикрайтер, Тэсса. Я читала о тебе все, что могла найти, включая интервью с твоим бывшим куратором. Знаешь, он считает, что это его вина. Следить за тем, чтобы у инквизитора не поехала крыша, — работа, с которой он не справился. Теперь ты будешь следить за тем, чтобы я никого не поразила молнией, правильно?

— Правильно, — согласилась Тэсса. — Надеюсь, у меня получится лучше, чем у Гарри Макмахона.

Глава 08

— И вот что я тебе скажу, дорогой дедушка: ты рехнулся. Я, конечно, не знаю, сколько тебе веков или даже тысячелетий, а может, ты вообще зародился, когда суши не было и в помине, а в мировом океане плавали только простейшие бактерии, — но ты рехнулся. Как ты мог послать мне такого ни на что не годного мужчину?

Мэри Лу вздохнула, закуталась поплотнее в шаль и снова вздохнула, глядя на темное море перед собой. Ветер выдавал беспокойство, тревожившее Одри, и барашки волн серебристыми проблесками вспыхивали под светом полной луны.

— Уж не знаю, что там у тебя на уме, — продолжила она расстроенно, — но этот Дермот Батлер просто повернут на инквизиторах. Я пока не поняла, извращенец он или травматик, но что-то мне подсказывает — от этого парня жди проблем. И еще он совершенно не умеет подавать кофе, а это не бог весть какая сложная наука: просто ходи с кофейником туда-сюда и подливай в те чашки, где освободилось место. Но ведь нет — вместо этого он подсаживается за столики и начинает трепаться с посетителями, а ты же знаешь, что случается, если этого старикашку Йена Гастингса спросить о его прежних деньках в ордене. Этот фонтан уже не заткнуть, нет, сэр.

Море отвечало ей уютным ворчанием.

— И все вокруг бегают и переживают из-за Тэссы, — Мэри Лу усмехнулась, — а я вот на ее счет совершенно спокойна. Потому что ты не позволишь ей покинуть Нью-Ньюлин, верно? Ты же не оставишь нас беззащитными друг перед другом, потому что ты, если смотреть правде в глаза, наш локальный диктатор или вроде того. Решаешь, кому открыть дорогу сюда, а кому закрыть выход отсюда. Когда я думаю об этом, заново определяю для себя значение судьбы. И теперь я спрашиваю тебя, дорогой дедушка, за каким чертом ты притащил сюда Дермота Батлера?

***

— Помоги мне! Пожалуйста!

Фрэнк стоял, глядя на темные кусты, за которыми начинался лес, и его сердце сжималось от жалости к малютке. Как это, наверное, страшно, быть беспомощным в ночи. Больше всего на свете ему хотелось рвануть вперед, чтобы спасти этого ребенка и успокоить его.

И рука казалась такой тяжелой, что едва-едва двигалась, когда он доставал мобильник.

— Тэсса? Я у загона с альпаками. Из кустов детский голосок просит меня о помощи.

— Не вздумай туда соваться! — немедленно ответила она. — Я уже несусь к тебе. Поговори со мной — как звучит этот голос?

— Очень напуганно.

— Мне страшно, — подтвердили из кустов. — И больно. Помоги мне!

— Как ты думаешь, он принадлежит мальчику или девочке? — деловито уточнила Тэсса.

— Я не знаю, — он ощущал себя полным ничтожеством, потому что, очевидно же, он не должен был просто стоять и слушать. Ноги звенели от напряжения, оставаться на месте становилось все невыносимее.

— Тебя туда тянет, — догадалась Тэсса. — Десять шагов назад, Фрэнк. Считай вслух.

— Раз, — сказал он и осекся, потому что сделал движение не назад, а вперед.

— Помоги мне! — пронзительно закричал детский голос.

— Черт, — выругалась Тэсса, — ты слишком легко поддаешься чужому влиянию. Помнишь, как тяжело нам пришлось, когда тебя звал Алан, вернее его зомби.

Это немного отрезвило.

— Я жду, — хрипло сказал Фрэнк. — Я стою на месте.

— Молодец, — одобрила она. — Если хорошенько подумать, откуда бы взяться ребенку в наших кустах. Не сбросили же его пилоты аэродрома Лэндс-Энд, в самом деле.

— А откуда взялась Жасмин? Ты просто нашла ее на поляне, — разговор действительно помогал сосредоточиться на чем-то, кроме желания нырнуть в кусты.

— Правильно, Жасмин. Ты бы не хотел встретиться с ее мамочкой, знаешь ли. Никто бы не хотел.

— Кроме тебя. Думаешь, я не знаю, что ты регулярно рассказываешь ей, как растет ее дочь?

— Так точно, мистер всезнайка. Вот, я уже вижу тебя. Можешь помахать мне ручкой.

И Фрэнк с великим облегчением опустил телефон. Оказалось, что за то короткое время, которое понадобилось Тэссе, чтобы прибежать сюда, — а она неслась со всех ног, сомневаться не приходилось, — с него успело семь потов сойти.

— Ладно, — произнесла она, даже не запыхавшись, когда притормозила рядом. — Ну, давай посмотрим, что такое у нас тут завелось.

— Мне можно с тобой?

Тэсса без колебаний протянула ему руку, и Фрэнк, ненавидя свои мокрые ладони, ухватился за нее.

— Только не лезь вперед, — попросила она. — Не хотелось бы бороться еще и с тобой.

Напрасно они бродили среди кустов в поисках напуганного ребенка — никого там не было. Живого.

— Господи, — вырвалось у Фрэнка, когда Тэсса подсветила фонариком телефона освежеванную тушу животного крупнее альпаки. От приторного запаха крови его затошнило.

Тэсса присела на корточки, внимательно осматривая отвратительные кровавое мясо с торчащими костями.

— Хотела бы я знать, а где, собственно, шкура, — пробормотала она.

Потом бестрепетно направила свет на копыта и громко выругалась:

— Вот черт! Милый, плохие новости: в ближайшее время Холли будет в очень, очень плохом настроении.

— Почему? — заторможенно спросил Фрэнк.

— Потому что это Стюарт Уэльский Восьмой, пони Холли. У него клеймо на копыте.

— Вот черт, — повторил вслед за ней Фрэнк. — Мы не можем ему рассказать о таком, иначе он будет месяцами рисовать кошмары, а нам в этих кошмарах придется жить.

— Вряд ли он поверит, что его скотина отправилась на ферму к добрым фермерам.

— Ну, животное могло просто потеряться.

— Могло, — согласилась Тэсса задумчиво. — Ты ведь и сам знаешь, что теперь делать?

— Ага. Пошел за лопатой.

— И заодно загляни, пожалуйста, в электромобиль Холли — не слиняли ли оттуда пикси.

***

— Ты уверена, что это не мама Жасмин тут резвится? — размеренно вонзая лопату в землю, спросил Фрэнк.

— Она бы сделала все наоборот: сожрала внутренности и оставила шкуру. Нет, тут у нас другое.

— Какое?

— Думаю, какая-то разновидность злых проказливых существ. Это не лесные гоблины, потому что они, судя по всему, разворошили «Кудрявую овечку», и не домашние брауни, потому что они бы не стали свежевать бедного Стюарта… Что-то посередине. А как там наши пикси?

Глава 09

Орудуя длинной палкой, склеенной скотчем из двух черенков от швабр, Эрл пытался подцепить сорочку жены с ветки дерева. Не говорите об этом Камиле, но он считал довольно смешной выходку злой близняшки.

Как человек, женатый на злой женщине, Эрл лучше других понимал, насколько трудно этим злюкам живется. Столько всего у них бурлит внутри — в обычном человеке все это просто не поместилось бы.

Порой он и сам ранился о Камилу, как птицы ранятся об острые кустарники, но эти раны были его величайшим сокровищем. После долгих лет одиночества, похожих на повторяющийся скучный сон, в котором ничего не происходило, его новая жизнь напоминала американские горки.

Вжух! И Камила целует его. Вжух! И расстреливает едкими словами в упор.

И ведь не то что бы она хотела обидеть его — у нее как-то само собой так получалось. Это понимание тоже пришло не сразу: от своего характера в первую очередь страдала она сама.

И это заливало Эрла нежностью по самую макушку. Ему так хотелось, чтобы Камиле жилось хоть чуточку легче. Чтобы она перестала соревноваться со всем миром, чтобы чужие успехи не становились ее поражением. А больше всего Камила ненавидела то, чего не могла получить. Ее неприязнь к Тэссе выросла на прочном фундаменте разрушенных надежд: когда-то Камила тоже мечтала стать инквизитором. Эрла долго тревожила ее стойкая нетерпимость к Фрэнку, но со временем он разгадал и эту загадку. Это случилось в тот день, когда они спустились вниз на общее собрание деревни по поводу приюта для особенных детей.

И вот тогда-то Эрл понял, что Камила хочет не Фрэнка, она хочет, чтобы ее кто-то желал так же отчаянно, как Фрэнк желал Тэссу. Каждый, кто видел их вдвоем, хоть на мгновение мечтал ослепнуть. Это выглядело бесстыднее, чем любое порно.

Их магию невозможно было объяснить логически, потому что здоровяк с лицом бандита обычно носил темные очки и транслировал чувствительность примерно на уровне кирпича. Он не прикасался к Тэссе и не пытался находиться рядом с ней, он всегда стоял на отшибе, всегда сам по себе. Но в то же время Фрэнк весь, полностью, был настроен на эту невзрачную и невысокую женщину.

Эрл потом чувствовал вину перед Камилой. Он любил ее, видит бог, любил, но не так остро, как она, наверное, хотела.

Впрочем, это давало им шанс на счастливую старость. Потому что такие одержимости редко заканчивались чем-то хорошим.

***

— С другой стороны, а где еще им прятаться от пугающего мира? — спросила Тэсса.

— В моей кровати? В моей кровати?! — простонал Холли. Он стоял в дверях своей спальни и театрально держался за голову.

— Ну, посмотри, какие они симпатичные. Уверена, они совсем не помешают твоему сну.

— Издеваешься? Эти твари выглядят так, будто способны искусать тебя до смерти. Глянь, какие у них острые зубы.

— Совсем крошечные.

Фрэнк только заглянул в комнату, хмыкнул и пошел в душ. Тэсса тоже изнывала от желания смыть с себя эту ночь, но сначала следовало успокоить Холли.

— Ты можешь мне объяснить, почему пикси все время оккупируют мою собственность? Сначала электромобиль, а теперь кровать?

— Ты просто им нравишься.

— Это понятно. Но, боюсь, тут им не добиться взаимности.

— Аккуратнее, милый, — предупредила она, — эти волшебные создания очень злопамятные.

Услышав такое, Холли вежливо пожелал пикси спокойной ночи, аккуратно прикрыл дверь, прошел по коридору в спальню Тэссы и Фрэнка и плюхнулся на их кровать.

— У меня только один вопрос, — обиженно пробормотал он, — чего так сильно испугались пикси, что не захотели оставаться снаружи?

— Ну как тебе сказать…

***

— …Полагаю, это стая брэгов, — объявила Тэсса. — Заглянула к нам во время сезонной миграции.

— Стая кого? — спросила Мэри Лу.

— Брэгов, — услужливо подсказал ей циркач с крылышками с таким видом, как будто понимал, о ком идет речь.

Как всегда, общие собрания Нью-Ньюлина проходили на лужайке перед бывшим пансионом, а теперь будущим приютом. Очень не хватало кладбищенской низкой ограды с каменными памятниками за ней. Как ни крути, могилы придавали деревне особое очарование, и Тэсса порой скучала по утраченной меланхолии.

— Брэги, ничего особенного, — пренебрежительно обронил Йен Гастингс. — Четвертый класс опасности.

— Четвертый, — согласилась Тэсса. — Вряд ли они нападут на кого-то из людей, это правда. Но они способны на разные пакости. Например, устроить настоящий хаос в доме… перепутать соль с сахаром, муку с крахмалом, а кофе с какао.

— Я же говорила! — завопила Мэлоди. — Я же всем вам говорила, что ни при чем! А вы меня Фрэнком пытали! А вы мне не верили!

— Ты права. Итак, брэги, мелкие оборотни-пакостники, любят гнездиться в ослиных шкурах, устраивать…

— Подождите! — перебила ее Мэлоди и воинственно скрестила руки на груди. — Я не поняла, когда вы все собираетесь передо мной извиняться?

Мэри Лу, до этого слушавшая про брэгов, по-детски открыв рот, внезапно очень заинтересовалась листочком на дереве.

— Да, разумеется, — спокойно ответила Тэсса. — Прости, Мэлоди, я поступила с тобой несправедливо.

— Ты серьезно? — процедила Камила с отвращением. — Эта девчонка — исчадие ада. Не виновата в одном, так виновата во многом другом.

— Руководитель твоего уровня, Тэсса, всегда в своем праве, — тут же осудил ее старикашка Йен. — Извиняться — значит потерять авторитет.

— Господи, да этот человек прибыл к нам прямиком из викторианской эпохи, — заметила Фанни. — Знай свое место и никогда не спорь с тем, у кого власть.

— Мэри Лу? — требовательно позвала Мэлоди, не обращая на них внимания.

— Ну… прсти, — промямлила та себе под нос.

— Взрослые, — скривилась Мэлоди.

— Неделя бесплатных пирожных, — пообещала Мэри Лу. Она всегда верила в то, что вкусная еда способна исправить если не все, то очень многое.

Злая близняшка неподкупно дернула плечом, демонстрируя, что не больно-то ей нужны чужие милости. Лагуна тут же ткнула ее локтем в бок. Понятно, значит, за пирожными будет приходить другая сестричка. Многие горожане так и не научились их различать.

Глава 10

Мысль об украденной ночи терзала Дебору Милн с удивительной приставучестью. Казалось бы — ну чем можно заняться в этой дыре под покровом тьмы? А вдруг она совершила что-то предосудительное?

— И ведь никто ничего не видел, — простонала она, так энергично размешивая сахар в чае, что расплескала его. — Почему в этой деревне все так крепко спят?

— Вот что, Дебора, — Мэри Лу отобрала у нее ложечку, — перестань портить мне скатерть и просто забудь об этом.

— Неужели только меня пугают неведомые гоблины-оборотни, которые повсюду шныряют? — спросила Фанни, прижимаясь к Кенни. — И почему вас волнуют всякие пустяки?

— Что касается меня, — ответила Мэри Лу, — то я больше опасаюсь рассерженную Мэлоди, чем каких-то там гоблинов.

— Помяните мое слово, мы все еще… — начала было Дебора, но тут звякнул колокольчик над дверью, и в «Кудрявую овечку» вплыла Камила, до того торжествующая, что все немедленно заподозрили неладное.

— Вот что, милочка, — обратилась она к Мэри Лу, царственно опускаясь за столик, где сидели Фанни и Кенни, — а подай-ка мне миндальное пирожное, да не жалей соленых огурцов, и, пожалуй, еще я не откажусь от ягодно-картофельного сока.

— Совсем сбрендила? — изумилась Мэри Лу. — Что это за заказ, скажи на милость?

— Самый обычный заказ для женщины моего положения.

— Какого еще положения?

— Того самого положения, тупица. Ну же, дорогуша, соображай быстрее.

— О боже! — воскликнула Фанни, догадавшись раньше других. — Ух ты!..

Она потянулась через стол и, снеся пару чашек, крепко обняла Камилу. Та оторопело позволила это, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

Мэри Лу так и застыла с кофейником в руках.

— Ты беременна от мужчины, от которого должна была забеременеть я, — пробормотала она, шмыгнув носом. — Украла не только мужа, но и ребенка.

На нее зашикали, но Мэри Лу вовсе не собиралась носиться с праздничными помпонами вокруг этой мерзавки. Она же специально пришла сюда позлорадствовать! Только для этого!

Угрюмо плюхнув кофейник на свободный столик, Мэри Лу позвала Дермота из подсобки.

— Там чашки разбились, — буркнула она, — приберись, пожалуйста.

Усевшись за прилавок, она подперла щеку рукой, наблюдая как тот порхает по залу, наводя порядок.

Все поздравляли Камилу, как будто она совершила что-то хорошее.

Нет, так дело не пойдет. Они все увидят, что у Мэри Лу будут собственные муж и ребенок. И если для этого понадобится охмурить циркача с крылышками, так тому и быть. С этим она точно справится.

***

В общем, Фрэнк и не рассчитывал, что Холли поможет им с остролистом. Конечно, от него был кое-какой толк — готовка, например. Все эти причудливые закуски и салаты, в которых соленое мешалось со сладким, и еще в приступах вдохновения он порой запекал мясо или рыбу — получалось странно, но вкусно. Под настроение Холли мог и убрать комнату, но чаще разводил бардак. В этом смысле они с Тэссой будто соревновались друг с другом: оба раскидывали вещи где попало и обожали есть прямо в постели, что Фрэнка особенно нервировало.

Но во всем, что касалось тяжелого труда, Холли был мастером по увиливанию. Вот и сейчас, пока Фрэнк с Тэссой срезали ветки остролиста, тот разлегся на полянке, расстелив одеяло, и глазел в небо, рассказывая, какие картины видит в плывущих облаках.

— Тебе уже встречались раньше эти гоблины? — спросил Фрэнк, не особо прислушиваясь к его фантазиям.

— Не-а, — ответила Тэсса, — меня редко отправляли на такую мелочевку, обычно мне доставалось что-то куда более опасное. Хотя вот такие пакостники — самые противные. Теперь придется их подманивать…

— На какую наживку? — заинтересовался он.

Тэсса повела глазами в сторону беззаботного Холли, и Фрэнк недоверчиво прищурился:

— Серьезно?

— Лучше, конечно, маленькие дети, но Бренда и Джон меня даже близко к ним не подпустят.

— Вручишь ему корзинку с пирожками и отправишь через лес к бабушке?

— Вроде того.

— Думаешь, наша Красная Шапочка согласится на это?

— А с чего бы ему отказываться? Не сказать, что Холли чем-то сильно занят в последнее время.

Фрэнк пожал плечами, искренне надеясь, что это хотя бы будет весело.

Когда они набили багажник ветками и вернулись к Холли, тот успел заболтать сам себя до одури и задремать.

Тэсса достала сэндвичи и термос с кофе, и Фрэнк с огорчением заметил, что ее руки оцарапаны после борьбы с остролистом. В последнее время Тэсса не ранилась, но раньше ее синяки и ссадины заживали с нечеловеческой скоростью. Она даже опьянеть как следует не успевала из-за ускоренной регенерации. Как обстояли дела теперь, Фрэнк не очень понимал, но обещал себе понаблюдать за Тэссой. Ну почему так много всего происходило везде и сразу — его пугали перемены. Вот бы тебе кто-нибудь дал пожизненную гарантию того, что ты до конца своих дней будешь любим.

Холли разворчался, просыпаясь, потянулся к Тэссе и положил голову ей на колени. Она кормила его своим сэндвичем, от которого оба откусывали по очереди. Глядя на них, Фрэнк ощутил такой голод, будто после завтрака минули недели.

— Как ты смотришь на то, чтобы стать приманкой для стаи брэгов? — спросила Тэсса у Холли.

— Никогда в жизни не был приманкой, — обрадовался тот. — Наверное, это будет так интересно! Ты выбрала меня, потому что я самая прекрасная девственница Нью-Ньюлина? Ну, почти девственница. С некоторыми поправками.

Тэсса расхохоталась так заразительно, что даже Фрэнк почувствовал, что улыбается.

— Ох, Холли, мы же не на драконов собираемся! — воскликнула она.

— А что, у ордена есть штатные девственницы на случай драконов? — спросил Фрэнк.

Она хмыкнула:

— Всегда есть волонтеры, повернутые на адреналине. Ты даже не представляешь, на что способны люди, которым кажется, что они живут слишком скучно.

— И как это будет? — заерзал Холли. — Я буду гулять один-одинешенек по лесу, а ты следовать за мной, прыгая по деревьям с ветки на ветку? И когда эти гоблины набросятся, чтобы вырвать мое пылающее сердце, ты появишься с громом и молниями и поразишь их всех с одного удара?

Глава 11

Стоя перед зеркалом, Кенни громко сказал:

— Гоблины-оборотни, гоблины-оборотни!

Вроде как плотности от этих слов не убавилось. Ему показалось или в последнее время он стал смелее?

На стене висел календарь, где они с Фанни отмечали хорошие дни — дни без прозрачности. Розовых сердечек становились все больше, а зеленых все меньше. Синий крестик, обозначающий полную невидимость, затерялся в самых первых днях года.

— Мне кажется, — спросил Кенни тревожно, — или снизу, из магазина, доносятся какие-то звуки?

Фанни подняла голову от ноутбука и прислушалась.

— Да вроде бы нет, — ответила она. — Как ты думаешь, нормально, если мои персонажи будут время от времени танцевать? Мне не хватает слов, чтобы выразить все, что я хочу рассказать.

— О чем твоя новая пьеса? — с опаской уточнил он. Прежнее творение Фанни — «О нелюбви» — едва не привело к их расставанию. Главная героиня, по мнению автора, была слишком безобразной, чтобы герой любил ее по-настоящему. Фанни упрямо доказывала, что на самом деле он просто упивается своим благородством. Эта мысль невероятно оскорбляла Кенни, но он вынужден был делать вид, что пьеса не имеет никакого отношения к реальности. Признай он, что видит в героине саму Фанни, — пришлось бы признать и ее некрасоту тоже.

Кенни знал, что для нее это сложная тема, но на самом деле этого не понимал. Его привлекали яркость, доброта и веселость Фанни, она была такой живой и энергичной, что ее бесконечное самокопание и комплексы казались надуманными. Он бы легко обменял собственную миловидность на ее оптимизм, будь у него такая возможность.

— О трусости, — сказала Фанни, и сердце Кенни рухнуло. Ну почему ей так нужно вытаскивать их проблемы на всеобщее обозрение?

— Детка, — он сел рядом с ней на кровать и взял ее за руку, мучительно подбирая формулировки. — Послушай, я знаю, что не самый храбрый человек на свете, но ведь я очень стараюсь, правда.

— Милый, при чем тут ты? — она порывисто села и уставилась на него с удивлением. — Нужно быть очень смелым, чтобы жить с женщиной, которая в любой момент способна причинить тебе сильную боль. Ты находишься прямо на первой линии огня, Кенни.

— Но ты ведь не кричишь каждый день, — возразил он, невероятно польщенный.

Тут они оба посмотрели на календарь. Три восклицательных знака, обозначающие вопль баньши, остались в прошлом году, когда Мэри Лу выпустила фальшивое интервью с Кенни. Ему до сих пор становилось плохо, когда он вспоминал об этой подлости: «Наши отношения построены на жалости…»

И почему люди, когда им больно, стараются сделать больно другим?

— Откуда вообще взялась эта тема? Про трусость? — вздохнул Кенни, обняв Фанни.

— Видишь ли, каждый автор пишет только о том, что его волнует на самом деле, — глубокомысленно произнесла она. — Нас всех учат: мол, надо идти к своей мечте и никогда не сдаваться. А я хочу сказать: сдавайтесь. Если прям сложно, то сдавайтесь. Не обязательно всем вокруг быть сильными и храбрыми. Можно просто жить самой обычной жизнью, и в этом нет ничего такого. По правде говоря, Нью-Ньюлин — это столица тех, кто сдался. И мы здесь счастливы, разве нет?

— Разве да, — согласился Кенни рассеянно. Слишком она много думала, его Фанни, от этого все хлопоты.

***

В старом замке было тихо и пусто. Фрэнк немного понаблюдал за пикси, которые с самым озабоченным видом суетились, подырявливая себе норки в матрасе и подушках на кровати Холли. Сиденья стоявшего во дворе мини-мобиля тоже были сплошь в подобных туннелях. Что же, с этим ничего не поделать: Тэсса запрещала обижать этих мелких проказников, утверждая, что уж больно они злопамятные. Обидишь одного пикси — и тебя годами будет преследовать рассерженный рой.

Ему было грустно и обидно, ведь Тэсса забрала Холли и отправилась с ним в лес, чтобы попытаться приманить брэгов. Она сказала, Фрэнк слишком легко поддается чужому воздействию и всем будет проще, если он останется дома. Не было никаких причин чувствовать себя забытой вещью, но Фрэнк чувствовал.

Спустившись вниз, чтобы сделать чай и тем самым хоть чем-то себя занять, он окинул взглядом пустую гостиную. На диване валялись, переплетясь рукавами, пестрый халат Холли и свитер Тэссы. Грубая шерсть и тонкий шелк смотрелись вместе удивительно гармонично.

Нет, так дело не пойдет. Тут он будет только бродить по пустым комнатам, не зная, куда себя деть. Забыв про чай, Фрэнк накинул на плечи свитер Тэссы, в котором она тонула и который для него был слишком мал, а потом вышел на улицу, аккуратно прикрыв дверь.

За время жизни в Нью-Ньюлине он не то чтобы обзавелся близкими друзьями, но определенно ему было к кому пойти, коли приходила охота поболтать по душам.

В прежние времена все местные жители в такие минуты отправлялись на кладбище, поднимали из могилы какого-нибудь подходящего по настроению покойника и изливали ему душу. Но море смыло кладбище, и теперь вся социальная жизнь деревни помещалась либо в «Кудрявой овечке», либо в магазинчике у Кенни. Фанни когда-то хотела открыть библиотеку, но она всегда больше витала в облаках, нежели занималась чем-то полезным.

Однако Фрэнку сейчас вовсе не улыбалось рассказывать всем и каждому, что он остался не у дел, пока Тэсса и Холли веселятся на охоте, и он направился к дому сварливого Джона. Толкнув калитку, из которой воинственно топорщился остролист, он прошел по петляющей дорожке, перешагивая через кошек, которые обожали лежать там, где мешали больше всего.

Сварливый Джон и невыносимая Бренда играли на веранде в карты, очевидно, уложив спать малышей и наслаждаясь теплым вечером.

— Одри и Джеймс снова сбежали к альпакам, — проворчал Джон, коротко кивнув Фрэнку на свободный стул. — Если хочешь кофе, сынок, свари себе сам. Клянусь, у этих оболтусов на уме сплошные свидания, и никаким гоблинам их не напугать.

Он вроде как даже гордился безрассудством детей.

Все этим вечером шляются по кустам. Все, кроме Фрэнка.