Гарри Поттер и Леди Совершенство

Восточный ветер

Если вы захотите отыскать Тисовую улицу, то проще всего обратиться к Полисмену, стоящему на перекрестке. Он слегка сдвинет набок каску, задумчиво почешет затылок, а потом вытянет руку и скажет: «Сначала направо, потом налево, потом еще раз направо — и вы на месте! Счастливого пути!»
И — будьте уверены, если вы точно пойдете в указанном направлении, то непременно окажетесь на Тисовой улице. Хотя никаких тисов там и в помине нет. Лишь аккуратные домики с ухоженными садиками.

Мистер и миссис Дурсль проживали в доме номер четыре по Тисовой улице и всегда с гордостью заявляли, что они, слава богу, абсолютно нормальные люди. Уж от кого-кого, а от них никак нельзя было ожидать, чтобы они попали в какую-нибудь странную или загадочную ситуацию. Мистер и миссис Дурсль весьма неодобрительно относились к любым странностям, загадкам и прочей ерунде.

Семья Дурслей насчитывала три с половиной человека. Самого мистера Дурсля, полного мужчину с роскошными моржовыми усами, его жену — миссис Дурсль, блондинку с типично-английским слегка лошадиным лицом, их сына Дадли, и Этого, их племянника. Тщедушного черноволосого мальчишку в очках. Конечно, была еще приходящая няня Кэти, но вообще-то она не совсем заслуживает, чтобы говорить о ней как о члене семьи, так как к началу событий, описываемых здесь, она уже ушла из дома номер четыре.

— Не предупредив! И даже не попрощалась! — сказала по этому поводу миссис Дурсль. — Что же теперь мне прикажете делать?!

— Дать объявление, дорогая, — отозвался мистер Дурсль, с пыхтением надевая ботинки. Это был крайне трудоёмкий процесс, в связи с огромным животом вышеупомянутого мистера Дурсля. Он, живот, мешал не только обувать, но и как следует рассмотреть ботинки. К счастью, его обожаемая супруга терпеть не могла грязи, и всегда начищала обувь мужа до зеркального блеска. — Ну, все! Мне пора! Бр-р-р! Холодно, как на Северном Полюсе! Интересно, откуда дует ветер?

И с этими словами мистер Дурсль покинул дом, ещё не зная, что закрутил маховик всей этой истории в совершенно иную сторону.

Миссис Дурсль решила последовать совету мужа, что делала крайне нечасто. Она взяла Дадлика и Этого за руки, и направилась на почту, откуда позвонила в местную газету и составила объявление о найме приходящей няни для мальчика шести лет. Несмотря на начало лета — труднейшего периода, когда дети не ходят в школу, было очень и очень холодно. Ещё с утра разыгравшийся, ледяной восточный ветер набирал силу и клонил верхушки деревьев к земле. Дадлик трясся и жаловался на холод, а Этот, только счастливо жмурился, подставляя ветру лицо. Ненормальный.
Как только они зашли в дом, Петунья, а именно так звали миссис Дурсль, раздела Дадличку, переобула его в тёплые тапочки и убежала на кухню готовить сыночку горячий чай. Потому как на таком ветру её Дадлипусику немудрено и простудиться. Этот раздевался сам. Она лишь скомандовала:

— Мыть руки, и в чулан!

И мальчик понуро поплёлся в ванную, по пути получив тычок под рёбра от брата.

Незаметно пролетел день, и вот уже самое время отцу семейства возвращаться домой. Дадли караулил приход отца, стоя у окна гостиной. Если отец в хорошем настроении, у него можно выпросить пару фунтов на сладости.

— Вон же он! — Закричал Дадли, узрев фигуру, стоящую напротив калитки. И тут же добавил удивленно— Это не папа, это кто-то другой!

Между тем фигура, шатаясь под порывами ветра, отодвинула щеколду, вошла, и в следующий момент Дадли понял, что это женщина. Одной рукой она придерживала странную заострённую шляпу, а в другой несла большой ковровый саквояж.

И тут произошла совсем невероятная вещь! Едва фигура вошла во двор, как ветер подхватил ее, поднял в воздух и понес к дому. Было похоже, словно вначале он доставил ее подобным образом к калитке, подождал, пока она её откроет, после чего перенес прямо к парадной двери. Через мгновение Дадли услышал страшный удар, такой, что весь дом задрожал!

Испугавшись, он поспешил спрятаться у себя в комнате. А вот Гарри, а его брата, которого вся семья предпочитала именовать Этим, звали именно Гарри, не испугался. Он внимательно смотрел из щели в чулане под лестницей, который и был его постоянным местом жительства. И видел он удивительные вещи. Тётя Петуния распахнула дверь перед незнакомкой. У незнакомки из-под шляпы были видны блестящие черные волосы, она была худощавой, но с большими руками, а из-под нахмуренных бровей смотрели маленькие, пронзительные синие глаза. Она поставила свою большую сумку, сделанную словно из ковра, к стойке с зонтами в прихожей. По аккуратности и наглаженности, неожиданная гостья могла посоревноваться с тётей Петунией, чем произвела на ту самое лучшее впечатление. Гостья что-то тихо проговорила, и проследовала за тёткой в гостиную, а Гарри не удержался от того, чтобы тихонько пойти за ними, и спрятаться за дверью. Дадли тоже хотел знать, кого это ветром принесло в их дом, и затаился наверху лестницы, внимательно вслушиваясь в голоса из комнаты.

— Вы увидите, Дадли прекрасный мальчик! — говорила миссис Дурсль.— Уверяю, с ним не будет никаких хлопот! — продолжала она нерешительно, так как сама не очень-то верила в то, о чем говорила. Гостья издала звук, похожий на фырканье, словно и она сильно в этом сомневалась.

— Теперь хотелось бы взглянуть на ваши рекомендации…

— Одно из моих основных правил, — сказала гостья твердым, уверенным голосом, — никогда никаких рекомендаций!

— Но я думала… что так принято. Я имею в виду… но ведь, насколько я понимаю, все люди так делают!

— По-моему, это очень старомодный обычай, — услышали мальчики строгий голос. — Очень старомодный! Даже можно сказать, совершенно несовременный!
Если и было на свете что-то, способное вывести миссис Дурсль из себя, так это мысль о том, что ее могут счесть старомодной. Поэтому она быстро сказала:

— Ну что ж, хорошо. Забудем о них. Я спросила лишь на тот случай, если бы вы сами захотели их предоставить.

И она встала с дивана, с явным намерением провести гостью в детскую. Дадли, со всей доступной его немаленькому колобкообразному телу скоростью, взлетел по ступеням и спрятался в своей комнате. А Гарри шмыгнул в чулан. Мальчишки не рискнули наблюдать за тем, как миссис Дурсль и странная гостья поднимаются по лестнице. А зря. Миссис Дурсль поднималась первой, не переставая расхваливать Дадлика, и не видела того, что происходило у нее за спиной. А поведение гостьи было более чем странным. Дело в том, что, следуя вверх за хозяйкой, она делала это не совсем обычным способом. Взяв в руки ковровый саквояж, она уселась на перила и въехала по ним наверх, очутившись, таким образом, там одновременно с миссис Дурсль.

День для Дадли Дурсля

Уже неделю Мэри Поппинс проживала на Тисовой улице. Но именно этим утром Дадли проснулся обуреваемый странным тёмным чувством. Оно горело и бурлило внутри него, но он не мог найти ему названия.

Мэри Поппинс позвала:

— Время вставать!

— Не хочу! — сказал Дадли, и чернота внутри него заворочалась от удовольствия. Рядом что-то зашуршало, вылезал из постели его брат. Брат, который спал в его комнате! Хотя должен был бы спать в чулане. Хотя почему должен, Дадли уже и не помнил, а помнил он, что дети должны спать в детской и на кроватях. Несмотря на странное чувство внутри, он всё-таки сел на кровати и потёр глаза кулаками, некрасиво зевнув. Его брат, Гарри, в этот момент подумал, что брат похож на бегемота. И если хорошенько прицелиться, то можно швырнуть ему в пасть хлебом. Но, конечно, ничего такого вслух не сказал.

Дадли поплёлся в ванну умываться, но так как сегодня его почему-то никто не контролировал, он решил не чистить зубы и не умываться. Протёр влажными пальцами глаза и прополоскал рот. Посчитав на этом водные процедуры оконченными, он, чрезвычайно довольный собой, решил спуститься вниз на завтрак. Пижаму переодевать не стал потому, что ему не хочется. И от этого потакания собственному нехотению в груди словно распускался яркий цветок. Он скатился с лестницы и прошел на кухню, где устроил маме знатную истерику по поводу невкусного завтрака. Завтрак был вкусный, но для Дадли, если на завтраке не было шоколадного торта — завтрак не удался. Рядом молча жевал противный братец. Он был раздражающе опрятен, умыт и причёсан, чего за ним никогда не водилось. Даже у матери сегодня не нашлось к чему придраться. Мэри Поппинс безмятежно пила чай на другом конце стола.

Дадли грубо отпихнул мать и взбежал вверх по лестнице. Там переоделся в наобум вытащенные из шкафа штаны и футболку и отправился гулять. Но и там распирающее чувство не утихло. Ему хотелось ломать и крушить. Он отловил одного из котов сумасшедшей соседки — старухи Фигг — и привязал его за хвост к забору, после чего, крайне довольный собой, вернулся в дом. Ему хотелось совершить что-то, на что он ранее никогда не решался. Доказать, что он совсем взрослый и не нуждается в няньках!

И тут он увидел это — дверь в кабинет отца была открыта! Видимо, мать убиралась и оставила кабинет проветриваться! И тут он сделал то, о чём давно мечтал — нарушил все запреты и вошел внутрь. Взобрался в отцовское кресло и сел за стол, до которого едва доставал подбородком. Он потянулся за отцовской ручкой и опрокинул пузырёк с чернилами, которыми отец ручку заправлял. К несчастью, тот оказался закручен неплотно, и стул, стол, ручка, наряд Дадли покрылись огромными тёмными кляксами. Дадли обуял страх за то, что теперь будет. Но виноватым он себя не чувствовал. Он придумывал план, как бы притянуть Ненормального, получше измазать в чернилах, и пускай ему перепадёт хорошенько. Но случилось вовсе не так, как он планировал.

Его застукала мама. И почему-то решила, что он болен. Ведь не может же её мальчик быть хулиганом!
Мэри Поппинс полностью согласилась с мамой и сказала, что знает великолепное лекарство от болезни Дадли. И уже спустя пару минут Дадли любовался углом детской комнаты. Он хотел повернуться, но не мог. Хотел убежать, закричать, топнуть ногой, показать няньке язык, но не мог. Он словно застыл, и тело было не его. Он даже не мог моргать, просто смотрел в угол. В нём бурлило то самое: тёмное, злое. Как они смеют?! Как могут?! Но он ничего не мог сделать. Ему стало страшно. А вдруг он вот так и умрёт?! И никто не заметит, никто не узнает?! И вдруг всё прекратилось. Мэри как ни в чём не бывало скомандовала:

— Переодевайся, мы идём на прогулку!

Дадли было посмотрел на свои синие руки, но с тех, как по волшебству, исчезли следы чернил. С них, но не с одежды. Он хотел было сделать всё наоборот, назло, не переодеваться, а то и на прогулку не идти, но потом представил, что в таком случае рискует простоять в углу весь день, и промолчал. Он переоделся и уныло плёлся за ужасно весёлым Гарри и противно-собранной Мэри. Внезапно она развернулась, посмотрела ему в глаза и сказала:

— Ты встал не с той ноги.

— Я всегда так встаю, — буркнул Дадли.

— Нет, ты встал сегодня с неправильной, — отчеканила она. — У тебя сегодня обе ноги — неправильные.

— Но я так всегда встаю, ведь моя кровать стоит у стены, — продолжал упорствовать Дадли.

— Ещё слово, — угрожающе начала Мэри, — и я…. Но она не стала распространяться о том, что именно она сделает. Но её молчание было столь выразительным, что Дадли прибавил шагу.

Гарри упорно не понимал, что с Дадли не так, и почему тот встал с неправильной ноги. В понимании Гарри, так было всегда. Дадли вёл себя вполне обычно, и ничего особенного не произошло. Просто няня Мэри пока не знает его так хорошо, как знает Гарри.

— Так что с тобой не так? — спрашивала Мэри.

— Отвяжись! — огрызался Дадли тихо и зло.

— Будьте добры, сэр, — отчеканила Мэри Поппинс через некоторое время, — подойдите сюда! Больше терпеть ваши постоянные отставания я не намерена! Буду очень вам признательна, если Ваше Превосходительство соизволит пойти впереди!

И она поставила его внушительную тушку прямо перед собой.

Прогулка явно не удалась. Дадли пытался догнать голубя и ухватить того за хвост, пинал мяч, целенаправленно метя в Гарри, а однажды даже попытался запустить шишкой в Мэри, но шишка пролетела мимо, а Мэри уставилась на Дадли своими синими колкими глазами.

С наступлением вечера Дадли сделался и вовсе невыносимым. Он щипал и пихал Гарри, а когда тот ойкал, притворно-заботливо спрашивал у того: «Что случилось?» Гарри потирал ноющее место, хмурился, косился на Мэри, но не жаловался. Он твёрдо усвоил: жаловаться на Дадли — к подзатыльнику от тёти Пет. Однако Мэри Поппинс не была тётей Пэт и на уловки не поддавалась.

— Ты определенно что-то сегодня подхватил! И оно никак тебе покоя не даёт! — произнесла она, многозначительно поглядывая на Дадли.