Гарри раскрепощенный

Глава 1

Поставив перед компьютером кофе, Гарри уселся на древний скрипучий табурет и, выводя монитор из ночного оцепенения, подвигал мышкой.

Чашка с утра была третьей. Первую, обжигаясь и жадно затягиваясь сигаретой, выцедил на балконе. Вторую выпил залпом, чтобы смыть вкус зубной пасты. Эта же опустеет к обеду. Таков был его ритуал.

– Окошко во внешний мир – откройся! – запуская почтовую программу, пробормотал он.

Кисть ритмично сжимала резиновый экспандер: к тридцати двум годам Гарри умудрился дважды сломать левую руку в одном и том же месте, да еще и со смещением костей предплечья. С тех пор пальцы постоянно немели.

На часах было лишь восемь утра. Еще не скоро компьютерные динамики выплеснут в комнату порцию бодрого тяжелого рока.

Программа открылась, вывалив полторы дюжины писем.

– Вот она слава! – иронично хмыкнул автор трех изданных романов – бестселлеров.

Лишь бегло глянув, он удалил письма с предложениями стать почетным членом жюри какого-то конкурса, предложения написать рецензию и прочий мусор. Гарри чаял на другое сообщение.

– Опа!

Долгожданное письмо оказалось в конце списка. Точнее, целых три.

– Повторы? – он с сомнением потер подбородок.

Нет. Все сообщения были отправлены вчерашней ночью с промежутками в час.

– Странно, – поерзав, едва не рухнул с табурета.

Это древнее сооружение Гарри поставил перед компьютером специально, чтоб не расслабляться и следить за спиной. Ри-ту-ал. Сейчас же балансирование на хлипком сооружении позволило быстро взять себя в руки. Над непроизвольно пробежавшими по коже мурашками он был бессилен.

Прочитав названия файлов: «Щедрый даритель» часть 12, 13 и 14, открыл первый. Оно! Только сильно удивился неожиданно возросшей писучести отправителя. До сих пор сообщения приходили с регулярностью – раз в неделю.

Эта история началась четыре месяца назад. Неизвестный, представившийся начинающим автором, попросил оценить и по возможности отредактировать творение. Гарри, как и подобает, вежливо послал того. Просьба повторилась, плюс в прикрепленном файле пришла первая часть романа непонятливого писаки с маленькой припиской: «Главный герой – ты!»

Гарри не смог удержаться, хотя подозревал, что неизвестный наглец элементарно придумал хороший довод. А с другой стороны - кому не хочется увидеть на страницах себя? Сомнения, конечно, были. Он почти ни с кем не контактировал и романы издавал под псевдонимом. Кто, черт возьми, мог его знать настолько хорошо, чтобы сделать главным героем? Один друг, один агент и один издатель – все, список закончен! А переезд в чужой город оставил за бортом приятелей детства.

Подобные мысли пришли не сразу, а после прочтения первой главы. Неизвестный автор заманил-таки. «Щедрый даритель» – тонкий психологический детектив, напомнил романы Буало и Нарсежака. В нем, если закрыть глаза на глуповатое название и вымышленные вставки для связки сюжета, было четкое владение слогом, отличное прописывание героев и антуража, дозированный «саспенс» вкупе с филигранным юмором.

Со второй главы повествование затянуло. А прочитав четвертую, понял, что автор не солгал.

…Главный герой – Григорий – маститый писатель, одиночка и маргинал, по сюжету владел некой ценностью. Притом, что не особо-то ею дорожил. Сам был бы рад избавиться, да не понимал как. Таинственные силы охотились за ним и устраивали серии странных случайных встреч, событий, знаков и намеков… Они знали, каким образом можно изъять ценность, но все упиралось в добрую волю героя…

Вот тут Гарри испугался. Бросившись перечитывать текст, по-настоящему примерил события к себе, быстро поменяв отношение от «забавно» до «неужели и правда следят?»

Серия странностей из текста, в немного измененном виде, оказывается, произошли в его жизни. Просто не было повода собирать в кучу и анализировать.

А между тем намеки поступали отовсюду. Официантка в кафе, сервируя столик, проронила как-то:

– Лучше согласиться. Нельзя быть эгоистом.

Когда он поинтересовался, о чем речь, девушка смутилась и пробормотала что-то маловразумительное.

Продавец книг на бульваре, у которого Гарри часто листал новинки, однажды изрек:

– Так будет полезнее. Нельзя держать в себе. Соглашайся.

И этот тоже ушел от ответа.

Прохожие, дефилируя мимо, словно специально заботились, чтобы он услышал обрывки их разговоров.

– Пользу принесешь.

– Это сейчас так нужно.

– Прислушайся к советам, хуже не будет.

Гарри недоумевал: где, блин, пересекаются узко профильный писатель и интересы государства? Бред!

В его почтовом ящике постоянно торчали сложенные пополам безликие листочки с набранными на компьютере социальными воззваниями о долге, жертвенности, посильной помощи и морально-этических нормах.

Немного пораскинув мозгами, он совершил новое открытие – сначала было событие, а затем, со следующей главой, приходил скрупулезный отчет о нем.

Жизнь обрела новые цвета. Яркая палитра окрасилась мутными полутонами. У него начались приступы болезненной подозрительности.

Опостылевший будничностью и серостью пятиэтажный дом напротив теперь засиял. Казалось, на него из каждого окна наведены подзорные трубы, бинокли, фотоаппараты и прочая аппаратура для слежки.

Место для прогулок в ближайшем парке тоже подверглось разглядыванию сквозь лупу. Гарри шапочно водил знакомство с одиноким пенсионером, иногда играя с ним в шахматы. Неизвестный автор наделил безобидного старика даром ясновиденья.

И он ведь однажды тоже, морща лоб над доской, отвлеченно отметил:

– Пользу и благо отечеству можно принести самыми неожиданными способами.

В один день Гарри пошел на эксперимент, решив совершать нелогичные, даже глупые поступки: продукты купил на противоположном конце города, зашел в кинотеатр и смылся в середине сеанса через черный ход, приобрел абсолютно бесполезный спиннинг и дал уличному попрошайке крупную купюру.

Глава 2

С Семеном он познакомился при не очень приятных обстоятельствах, зато в самом лучшем на земле месте. И об этом всегда приятно было вспоминать.

Бабушка Гарри всю жизнь прожила в Сибири. Держала на себе большой дом, парализованного деда, хозяйство, живность и огород. Он видел ее всего пару раз – все-таки их разделяла тысяча километров, но крепко запомнил: немногословная, сухая, высокая, с грубыми, узловатыми руками, суровым морщинистым лицом и вечно спрятанными под платком седыми волосами. Город она презирала и всех жителей называла «скворцами», а жилища, соответственно – скворечниками. Однако после смерти деда испугалась, что некому будет подать пресловутый стакан воды. Живо распродав все, переехала к дочке. Терпения ей хватило на неделю. Также решительно она занялась поисками жилья поблизости. Сибирские масштабы сыграли злую шутку, домик «поблизости» оказался в сотне километров от города, на отшибе. Когда ей растолковали казус, бабушка поджала губы, недрогнувшей рукой достала из ридикюля пачку денег, корявым пальцем разделила на неровные по высоте кучки и произнесла, как отрезала:

– Мобильный телефон мне, автомобиль – вам. А этот – кивнув на отца Гарри, которого презирала даже больше чем город, – пусть возит дочку ко мне в гости, а малого на каникулы.

Быстро запомнив, какую именно кнопку нажимать, чтобы принять звонок и смертельно обидевшись на сомнения «этого» в «зоне покрытия», уехала. Она всегда держала крупный рогатый скот, и некоторые термины понимала по старинке буквально.

Раз в месяц на чахоточном «Форде» семья Бекаревых выбирались проведать бабушку. Отца в дом она не пускала, и тот полдня курил в машине, месил грязь поблизости или уходил обижаться в лес. Каникулы и полностью лето, Гарри, разумеется, проводил у нее.

Хутор Михайловский. В прошлом веке он назывался прозаически – третье отделение какого-то колхоза. Горсть тесно прилепившихся домиков получила шанс на вторую жизнь и название благодаря электрику Михайлову.

Тот, проводя свет в главной усадьбе, обнаружил излишек столбов и кабеля. Быстро решив в уме задачку, заручился поддержкой бригады и взялся за подсудное дело. Резонов для этого было более чем достаточно.

В третьем отделении жила его зазноба Людка; через два дома от нее знаменитый самогонщик Григорий Палыч; среди лопухов лежала бесхозная борона, которую жаждал заполучить механик из соседнего совхоза; пенсионер Игнатьев продавал задешево шифер, а у бабы Нюрки как раз созрела черешня.

Сказано – сделано.

Гешефт получился славный: Людка – дала… согласие на сватов; Палыч – щедро наливал; сельскохозяйственное орудие покинуло малопочтенное место; новый шифер засверкал на чужом подворье, а от черешни бригаду несло все три дня.

В цивилизованном мире подобные манипуляции называют – челночной дипломатией. Что удивительно, наказания за самовольство Михайлов избежал, выдав в качестве аргумента заветы незабвенного вождя пролетариата об электрификации.

С появлением света жизнь забила ключом. Хутор разросся до тридцати дворов, сохранив, правда, хаос в расположении жилищ. Лазов и тайных проходов было великое множество. Некоторые даже попирали геометрию и пространство. Живность вольно ночевала и гадила, где придется. Лишь сложная система отметок частично упорядочивала животный коммунизм. А сколько драм и трагедий происходило! Стоило какому-нибудь гурману поставить варить курицу, как весь хутор сбегался на запах, чтобы исследовать перья – не их ли хохлушка попалась?

Все здесь было Гарри в диковину. «Дитя асфальта», он восторгался любой мелочи: пыльной тропинке и полному праву ходить босиком по земле, есть с грядки, спать под звездами на веранде без крыши, пить настоящее молоко, лазить по деревьям и прочим прелестям пейзанской жизни.

А ведь был еще напичканный тайнами и открытиями лес. Небольшое теплое озеро в лесу мгновенно покорилось настойчивому желанию мальчика научиться плавать, за что и получило название «Двадцать гребков». Правда, цифра постепенно уменьшалась – он быстро шел в рост.

Взрослые аборигены относились к нему традиционно, как и в городе:

– Под ногами не мельтеши, малец!

– Щас крапивой вжарю!

– Опять пялишься? Никак спереть чего хочешь?!

Зато его персона очень заинтересовала четверых сходных по возрасту местных мальчишек: Вихор – обритый наголо, быстрый как угорь, заводила и разбойник; недалекие умом близнецы – Свищевы, с намертво прилипшей кличкой и надежно забитыми густыми зелеными соплями носами; потрясающе кривоногий, крупноголовый и медлительный малый, именующий себя – Краб. Он козырял морским ремнем с начищенной мелом бляхой, туго думал и талантливо цыкал слюной сквозь щель между коренными зубами. Именно эта четвёрка старательно отравляла его счастливое существование.

– Коротают время до колонии, – невозмутимо информировала бабушка.

Шпана, игнорируя политесы, устроила на него натуральную охоту.

– Ты откуда? – неизменно интересовались преследователи.

– Из города.

– Вот и вали обратно.

Его аргументы натыкались на крепкие кулаки, предложения жить в мире сопровождались хохотом, а в драку лезть уже надоело. Все равно побьют. И били. Правда, милосердно, пока. До первой крови.

– Ты мужик, – в очередной раз смазав ссадины йодом, изрекала бабушка. – Решай сам.

За неимением конструктивной помощи Гарри ограничился искренним благоговением перед ее лаконичностью и емкостью определений, заодно, вынужденно освоил отнюдь не олимпийский вид спорта – бег по пересеченной местности.

Игра в прятки позорно провалилась – четверка, как ни крути, знала местность получше. Также не вышло разобраться с обидчиками поодиночке – те предпочитали ходить всегда гуртом. Самое смешное заключалось в том, что он совершенно не боялся этих балбесов, так, досадное препятствие перед первооткрывателем с исследовательским зудом по всему телу.

Больше на хуторе горожан мужского пола и походящего возраста не наблюдалось. А женского?.. Была одна визгливая, голенастая как цапля, девчонка в веснушках и жидкой рыжей косичкой. Мало того, по всем законам подлости, она училась с ним в одной школе, только классом младше. Само собой, они старательно воротили головы при встрече. Не то чтобы Гарри заботился о своей репутации, просто по опыту знал, что девчонки – это глупые, ломотные болтушки. Тьфу.

Глава 3

– Конечно же, ты придешь, – поднимаясь с пола, сказал Гарри. – На то мы две половинки и значит, части одного целого.

Утверждение за двадцать лет дружбы до того поблекло, что чаще всего не соответствовало истине, но унизительные слова приветствия сказаны. Саймон непременно примчится, чтобы утолить острое болезненное любопытство, и глянуть в какое Гарфанкел угодил дерьмо.

Склонившись над монитором, он вытащил из почты свежие отрывки и сложил в папку к предыдущим. Семен не будет их читать – это слишком долго.

– Обойдусь кратким пересказом.

Сообщения скайпа, хронологии ради и вящего эффекта, Гарри решил не удалять.

На мониторе в одну из особо безрадостных минут он как-то написал пальцем неприличное слово. Экран на данный момент пребывал в режиме ожидания, и мат засиял, что подтолкнуло его к несвойственным телодвижениям. Друг, конечно, не чистюля и педант, но незачем ему отвлекаться на мелочи.

Напугав в углах пыль и повозив мокрой тряпкой по полу, Гарри трусливо ретировался в прихожую.

– Не стоит давать фантомам чистоты даже призрачной надежды!

Он, конечно же, догадывался, что одинокая жизнь дает право самый топорный юмор возводить в ранг шедевра, но перл ему понравился.

Глянув на часы, заторопился:

– Еще в магазин бежать и еду готовить.

Прихожая из-за этого удостоилась лишь самого беглого внимания: все подряд он побросал на верхнюю антресоль и задернул кокетливые занавески в красный горошек.

В кухне, обнаружив гору немытой посуды, он застонал. Хлопнув рюмку водки и запив остывшим кофе, взялся за дело. Ему крепко повезло – запал, алкоголь и моющее средство закончились вместе с последней вымытой тарелкой. Кастрюли и сковороды пришлось драить на голом энтузиазме. Спиртное как всегда сыграло злую шутку со временем. Теперь казалось, все успеет с лихвой.

– Суечусь, – пожаловался водочной бутылке, которую зачем-то тоже вымыл. – Ситуация уж больно дикая, а я один. Нужен собеседник, конфидент. Плюс то, что звучит на словах уже не так страшно. Но не надо обольщаться, – бросив стеклотару в мусор, отметил. – Мне за этот визит придется очень дорого заплатить.

Сдернув с вешалки цветастое пончо и нацепив солнцезащитные очки – сентябрь же! – едва не ускакал в тапках. Кроссовки оказались на антресоли.

– Уборщик, блин.

От выпитого на пустой желудок алкоголя координация нарушилась, энтузиазм зашкаливал лишь на локальных задачах связанных с передвижением, а мысли крутились вокруг глупостей. Проще говоря, его накрыло.

– Чертов автор и загадочный антураж мутного заговора, – закуривая у подъезда и обозревая окрестности, изрек он, четко сделал поворот и двинулся к магазину.

И лишь едва не врезавшись в витрину, Гарри сообразил, что до сих пор в очках.

– Ну вот зачем я так напился? – после того как застрял в турникете, проворчал.

Он положил в корзину кусок твердого сыра, три бутылки приличного коньяка, лимон, банку маслин, килограмм говядины, лук, картошку, крекеры, литр рассола и плитку черного шоколада. Кроме гарниров к спиртному – вкусы друга он знал досконально, – Гарри задумал приготовить гуляш. Пересчитав оставшиеся в пачке сигареты, новые решил не покупать. Это входило в их с Семеном правила игры – курево тот должен был притащить сам.

Рассол выдул у порога магазина, а крекеры сгрыз по дороге. Уж больно шатало. Да еще жара, а он, как придурок, обрядился в пончо.

На кухне сомнения набросились с новой силой. Черт возьми, а если не придет?

В последний раз они встречались… Гарри, когда вспомнил, ужаснулся. Блин, да почти полгода назад! Вытащил тогда, называется, друга из прокуренной халупы подышать свежим воздухом на пикник за город.

О-о-о, это оказалось кошмаром! Мало того, что Семен опоздал, так еще и притащился с двумя девицами. Отдых был безнадежно испорчен: шлюхи гоготали, мясо подгорело, а водка не брала.

«Зачем их привел?» – спросил Гарри.

«А ты надеялся увидеть Веронику», – с издевкой парировал Семен.

Утвердительная форма предложения не оставляла свободы для маневра.

«Хоть бы и так».

«С ними легко, – пояснил друг. – В рот смотрят, простые и понятные. Имею их, когда и как захочу. А с Вероникой нужно постоянно держать экзамен. Только я давно уже не студент!»

«Она хочет тебе добра», – менторским тоном отчеканил Гарри.

«А мне это нужно?»

«Да! Ты ж себя растрачиваешь и уничтожаешь. Самоедством занимаешься день и ночь».

«Я плачу по своим счетам».

«Дурак! Сволочь! Единственный кто считает себя бесталанным – так это ты сам. Другие – нет!»

«Заткнись!» – прорычал Семен.

«Она ж тебя любит!»

«Ее чувство – сплав детского восхищения, жалости, надежды и презрения. Мне не нужна такая любовь, но другой, видимо, я не заслужил. Получается замкнутый круг», – угрюмо подытожил Семен.

«Ты гипертрофированный эгоист», – констатировал Гарри.

«Да. Я это слышу всю сознательную жизнь», – друг скорчил гримасу, подхватил девиц и ушел.

С тех пор они не встречались. Были, правда, звонки. Семен, игнорируя время суток, иногда проклинал его и плакал в трубку. Да уж, таким образом, иммунитета не приобретешь, но привыкнуть можно. Что на этот раз он учудит? Проблески ремиссии между волнами его депрессии были коротки и грозили вообще исчезнуть. Гордый друг помощи не принимал ни под каким видом, предпочитая заниматься самолечением, используя самые неприглядные средства и сношения с откровенными отбросами общества.

За размышлениями Гарри нарезал сыр, копируя карточные масти. Сомнения выразил в пиках и скорбных трефах, надежду – бубной и червой.

– Событие же! – перевернув шоколадку яркой обложкой вверх, с сомнением пробормотал он.

Музыку включать не хотелось. Мелькнуло поначалу легкомысленное желание поставить что-нибудь омерзительное и раздражающее, но мясо горело, лимон сыпал косточками, а измученные тесной близостью маслины норовили уединиться… К тому же вдруг на почтовике окажется еще один кусок текста от автора – стахановца?

Глава 4

В детстве время частенько летит со страшной скоростью. События, как оказалось, тоже.

Тридцать первого мая Гарри стукнуло тринадцать лет. Первый день лета принес новую радость – долгожданный приезд к бабушке. А второго июня он уже ходил с гипсом на руке.

Хутор Михайловский стоял на месте и радетели за его суверенность в лице Вихора, братьев Свищевых и Краба никуда не делись. Мало того, к ним примкнул еще адепт - шестнадцатилетний Печорин Иван. Отправленный родителями в вынужденную ссылку на хутор к тетке вследствие крайне мутной истории с неудачным ограблением чебуречной на колесах Иван, гордясь своим участием хоть и на стреме, тайны из происшествия не делал, чем снискал искреннюю преданность вышеназванных оболтусов.

Бабушка пыталась остеречь внучка, но тот пропустил слова мимо ушей. Его интересовало одно – приехал ли Семен? Тут она помочь не могла, так как с хуторянами всегда была в натянутых отношениях, общаясь лишь с очень небольшой группой женщин подходящего возраста, об остальных отзываясь в свойственной себе лаконичной и уничижительной манере:

– Пьяницы, воры и лентяи.

Горя от нетерпения, едва дождавшись удобного случая, Гарри, сверкая пятками, ушился по вожделенному адресу. Увы, поцеловав амбарный замок входной двери и поочередно заглянув во все пыльные окошки, отразившие его разочарованную физиономию, он печально уселся на крыльцо.

– Сам же обещал! – пожаловался деловито роющимся у ног курам.

Одним движением вытерев слезы и сопли, Гарри уставился на деревянный ящик у покосившегося сарайчика. В прошлом году там лежала целая куча разноцветного мозаичного стекла.

Обуянный возникшей идеей, он сорвался с места. Так и есть! Уже через минуту, высунув от усердия язык, на гравийной дорожке Гарри выкладывал сакральное сообщение для друга.

Вскоре там четко заблестела всеми цветами радуги надпись – Simon and Garfunkel.

– Он сразу поймет!

Размазав пыль по потному лицу, и продрав штаны до дыр, он отступил, полюбовался, хмыкнул и вышел на улицу.

Бам-мс!

Прижавшись спиной к калитке, он пропустил первый удар. Дальше те последовали барабанной дробью, целя в голову, грудь и… пятки, где прочно обосновалась сердце.

По дороге к нему шла девочка, как собирательный образ всех подряд принцесс. Немилосердно сиявшее солнце подчеркивало ее платье и грациозность фигуры. Умеренно рыжие, чуть вьющиеся длинные волосы пускали зайчики на солнце. Подсвеченные уши розовели. Турмалиновые глаза с точечками опалов насмешливо щурились…

Дальше дело застопорилось. Принцессы из фильмов не в приоритете у школяров. Но и этого оказалось достаточно для…

«Эй, да я ее, кажется, уже видел раньше?!»

Помотав головой, Гарри облизал мигом пересохшие губы. Что за трансформация? Куда делись сплошные локти и коленки, цыплячья шея, жиденькие косички и по-мальчишески плоская грудь? Подменили?! А откуда мне известно про турмалины и опалы?

Принцесса подошла на опасно близкое расстояние и молвила:

– Привет!

Так журчит ручей, но не квакают лягушки.

«Она же была прыщавой и мелкой?!» – потеряв дар речи, изумленно подумал Гарри.

– Ты… ты…

– Какой смешной, – разглядывая его словно диковинку, протянула девочка.

Пахло от нее чем-то чистым, опасным и до одури клубникой. Гарри боролся с противоречивыми желаниями дать деру и прикоснуться к ней. Те сантиметры, что их разделяли, казались, были насыщены электричеством, тронешь – получишь разряд.

За год гадкий утенок превратился в прекрасного лебедя.

Он жутко вспотел, зачесалось в разных местах, внутри загудело, словно на высоковольтной вышке, зато язык как был, так и остался грубой подошвой от башмака.

Вердикт засиял неоновым светом: «Она мне офигенно нравится!» а в голове возникло и выплеснуло аккорды гитарное соло Ингви Мальмстина.

Девочка слегка нахмурила брови и выпятила нижнюю губу, а Гарри чуть не влепил в нее поцелуй. «Будь что будет!» – оглохнув и удивившись небывалой храбрости, он набычился, сжал кулаки, зажмурился и подался вперед.

– Мальчик! – отойдя в сторону, строго воскликнула принцесса. – Что ты делаешь?

Чувствуя себя оплеванным, покраснев как рак, Гарри невнятно пробормотал извинения удивительно похожие на ругательства. Теперь их разделял целый метр, и напряжение немного схлынуло, а в мозгу упражнялся с гитарой Ричи Блэкмор.

– Я перегрелся, – избегая смотреть прямо, криво объяснил ей.

– Заметно, – насмешливо сказала она. – Я здесь была в прошлом году и, по-моему, когда-то мы учились в одной школе, да?

– Умгу, – булькнул Гарри и переключился на рифы Стива Вея.

«Тест «свой – чужой», – сообразил.

– Слушай, а можно тебя попросить? Тут местные мальчишки взяли за моду приставать. Ты не мог бы стать провожатым до магазина и обратно.

«И все? – опечаленно подумал Гарри. – Только на это и гожусь».

Зак Уайлд сыграл аккорд похожий на стон.

– Хорошо, – буркнул, скрывая разочарование, независимо поддал носком камешек и глубоко засунул руки в карманы.

«Это какое-то наваждение?» – спросил себя, шагая впереди.

Гитарный аккорд от Джимми Хендрикса подтвердил мысль.

Такие странные демарши раньше за ним не наблюдались. Померещилось невесть что, вот и растекся. Это ж писклявая цапля!..

Тем не менее решил, если кто пристанет к ней, надает тумаков. А потом, проведя до дома, гордо уйдет. Скажет что пустяки и, может, снова наберется смелости, чтобы посмотреть на нее. Ну, как-то так.

Девочка отстала.

«Чего это я так рванул?» – строго отчитал себя Гарри и ускорил шаг.

В магазин он зашел на автопилоте, совершенно выпустив из виду поручение, зато едва не прибив ее дверью.

«Имя бы спросить надо», – разглядывая аккуратные ряды хлеба, решил.

Девочка стала в очередь, вполоборота к нему.

«А у нее носик курносый и веснушки!» – поразился Гарри и шагнул, отдышаться и унять участившееся сердцебиение за холодильник с напитками. Но-сик.

Глава 5

– Я не знаю, что делать! – едва присев за стол, выпалила Ольга.

– Да? – поднял брови пожилой, изможденного вида мужчина.

– Нет развития, куда ни ткни, – хаотично раскладывая бумаги, хмуро ответила девушка.

– Та-ак, давай по порядку. Неужели отчет приготовила?

– Обижаете, Владимир Иванович, – скривилась Ольга.

– Плохие дни?! Кстати, где провела выходные?

– А то вы не знаете, – с вызовом ответила ему. – В «разгрузочной», конечно.

– Наружу бы вышла. Чего постоянно торчишь здесь? – по-отечески пожурил ее.

– Там тоже тоска, только на свежем воздухе, – убито проворчала она.

– Ты сегодня паинька, – отметил Владимир Иванович.

Чтобы не разочаровывать наставника, Ольга витиевато выругалась и хотела сплюнуть под ноги, но постеснялась. Мужик-то он, в сущности, хороший.

«К тому же дождь идет», – добавила про себя.

После первых жарких дней сентябрь напомнил, что является все-таки осенним месяцем, в одночасье испортив прежнее впечатление. Камеры наблюдения исправно оповещали о состоянии дел на поверхности. Бурая листва по асфальту, бесстыдно оголяемые ветви деревьев, грязь, брызги, размытые силуэты чумазых машин, неверный свет фар, хмурые сосредоточенные люди. Неуютно и мерзко. В такие дни ей становилось совсем невыносимо.

– Кому сказать – не поверят, – отправив горсть таблеток в рот, хмыкнул мужчина. – Более того, чтобы очутиться на нашем месте, люди готовы на все, а мы, наоборот, страдаем. Парадокс.

Владимир Иванович знал, о чем говорил. Их работа скрашивалась настолько приличной зарплатой и бонусами, что жаловаться было как-то даже некрасиво. Но, увы, оба были несчастны: мужчину сжигал рак, а Ольга страдала от невозможности заполнить пустоту внутри себя.

В душе девушки зияла дыра. Паршивая воспаленная каверна сметала в бездну вкус к жизни и смысл ее. Она даже не могла толком влюбиться и ненавидела себя за ущербность. Причем казус возник на совершенно пустом месте: выросла в по-старомодному полной семье, получила прекрасное образование, не испытывала нужды, имела широкий кругозор и разносторонние интересы, плюс обладала миловидной внешностью. Еще, правда, наличествовали буйный темперамент, взбалмошность, упрямство, нетерпеливость, категоричность и еще пара-тройка термоядерных качеств. Под стать характеру было и хобби: мастерить картины с помощью гвоздей. Шляпками наружу. А потом уж использовать краски. Предпочтительно мрачные.

Ольга крепко подозревала, что корень ее бед был в отсутствии подходящего партнера. Тот, перед которым она раскроется как цветочный бутон в чае. До сих пор мужчина – кипяток отсутствовал. О, конечно, активные поиски с практикой были, да без толку. Все, на которых она обращала внимание, не проходили элементарного тестирования. Вопрос себе задавала самый простой: Будет ли он мне интересен через неделю, месяц, год? Больше дюжины дней никто не продержался. Ольга измучилась заниматься самоанализом. Завышенных же притязаний и претензий к избранникам не предъявляла, мечтала, о чем все, а получала постоянные пинки от собственного отвращения к себе и мужчинам.

Уже миновало полгода, как она попала на эту работу. Но весь фокус состоял в том, что уйти теперь было практически невозможно. И с этим можно мириться, если бы не бездна внутри.

Трудясь до седьмого пота, прекрасно исполняя обязанности, она копила внутри негатив примерно с месяц, затем брала выходные и закатывалась в «разгрузочную». Специальная комната, обшитая мягкими матами как в палатах для умалишенных, служила вполне понятным целям.

«А почему, собственно «разгрузочная»? – задумалась девушка. – Да фиг его знает?! Разве что эта комната единственная не оборудованная камерами наблюдения».

Резиновые манекены, груши, посуда, бейсбольная бита, ружье для пейнтбола, метательные ножи… Одно неудобство – убирать за собой. В последнее время Ольга закатывалась туда чаще прежнего. Со спиртным и мужчинами.

«Ой, да разве? – мысленно поправила себя. – Одного. Несколько раз, по пьяной лавочке».

Виталик – шакалик. Смазливая сволочь. Минутки сомнительного удовольствия и часы его самовлюбленной болтовни. Но с другой стороны, тогда в этой комнате придется жить постоянно. За неимением лучшего, подойдет и суррогат.

Закончив самобичевание, она выудила последний отчет.

– «Объект» на контакт не идет. Как всегда.

Владимир Иванович, наглотавшись болеутоляющего, скупо улыбнулся.

– Волонтеры, следуя программе, провоцировали. Без результата. Дом – магазин – парк. В интернете ничего необычного. Главы не удаляет. Пьет. Проявляет параноидальные наклонности, – она показала жестами рвотный рефлекс. – Наличие некоего предмета или передатчика под вопросом и сомнением. Планы на эту неделю…

– Задержалась ты в «разгрузочной», – прервал ее Владимир Иванович. – Дело сдвинулась с мертвой точки.

– Да-а? – покраснев, несказанно удивилась Ольга.

«Объект» – Гарри Бекарев, писатель, если не автор, то уж точно аранжировщик музыки, владелец, по очень скользким данным, некой ценности, скрытная личность и прочая, прочая. А на деле, безнадежно влюбленный, рефлексирующий дурень. Да – талантлив. Музыка – просто супер! Девушка жалела его отчаянно. Парень обладал сильным качеством, которого она была начисто лишена – а именно цельности. Железобетонный забор, а не человек, только ограждает пустырь, ну или свалку. Ей не терпелось об этом сказать ему лично. Возможно, даже вежливо. Ведь положа руку на сердце, именно благодаря Гарри она и попала на эту работу.

…Полтора года назад прочитав его книги, Ольга влилась в фанатскую группировку и принялась активно гадать на кофейной гуще о причинах спада его творчества. Строила прогнозы, лила патоку заслуженной лести и ругалась со всеми подряд. Однажды написала серьезный аналитический материал о синтезе музыкального ряда и текста. Ну и осторожно высказала предположение, что мелодии, это нечто большее, чем кажется. И сдуру ляпнула о реальной принадлежности музыки к культуре эльфов, гномов и троллей, чем вызвала серьезную полемику. А потом за ней пришли. Под благовидным предлогом участия в форуме фанатов два невзрачных мужичка привезли ее сюда.