General Overlord Device: Стратег-3

Глава 1. Два обеда и вот это

Ловите первую главу.

И не стесняйтесь во мнениях. Мне - надо. Поверьте: мне - НАДО!

Всем - здравствуйте.

Максим открыл глаза. И это было всё, что он помнил на тот момент: то, что его зовут Максим и то, что он открыл, называлось «глазами».

***

Поднос с едой гулко, но аккуратно, постучался в стол. Следом раздался звук-близнец первого – на стол опустилось два подноса.

- Не помешаем, боец?

Парень в униформе космофлота, запросивший разрешение на посадку за стол, дружелюбно улыбался, глядя на Максима своими небесно-голубыми глазами. Которые тоже приветливо улыбались.

- Нет, конечно! Садитесь, пожалуйста! – торопливо ответил салага, окидывая взглядом посетителя, и его спутника. В такой же униформе, что и у первого.

Спутник выглядел ненамного старше, уже садящегося на стул, приятеля, которому едва можно было бы дать больше 25-ти лет, однако стальные глаза второго принадлежали совсем к другой возрастной категории, нежели у Максима с Улыбчивым вместе взятым. Виной такому несоответствию были биотехнологии, которыми безраздельно распоряжались фейны, возведя их в ранг совершенства. Благодаря этим технологиям, люди смогли приобщиться к касте бессмертных.

Приобщился к ней и Максим, как оказалось. Бессмертие достигалось вполне предсказуемым путем: меняя свои тела по мере износа старых, сначала фейны, а после них и люди смогли преодолевать предел старения своей физической базы. Но только физический носитель и обновлялся: тела-то менялись, но не менялись души. Вот они-то посредством глаз и выдавали тех, кто преодолел такую смену тел, да не по одному кругу. Все-таки смерть – это тоже опыт, да еще какой. Максим часто встречал в коридорах двадцатилетних мальчишек и девчонок с нашивками коммандеров и глазами, как у матери Терезы, полными мудрости и ответственности за весь мир.

Сейчас перед ним усаживался явно такой бессмертный, прошедший не одно перерождение в Колыбели и обладающий недюжинным опытом и наверняка недюжинным умом. Его знаки различия сообщали о том, что перед ним – командир дивизиона программной боевой части корабля «Перестав», а усевшийся рядом с Максом молодой был тем самым программером, который входил в число подчиненных своего соседа.

- Найкит, при жизни – Никита, - без перехода представился молодой да улыбчивый. – А это – мой непосредственный начальник, капитан третьего ранга, Клаус Ингвар Торенберг, или Кит – так зовут его все, но себя он зовет иначе.

- Навин мое имя. При жизни зовут так, как и сказал Никита.

Ого как! Максим про Навина ничего не знал, но было видно, что Кит вкладывает в это имя какой-то особый смысл, и смысл этот явно не был положительным. Кит и Найкит – а в этой связке есть какой-нибудь смысл, интересно было бы знать? Между тем, оба космолетчика уставились на него своими серо-голубыми зеркалами душ, ожидая ответной вежливости. Парень торопливо прочистил горло и выпалил:

- Максим... При жизни – он же.

- Ох ты, новенький! Или ты – «живой»? Да не-ет, вряд ли. Сколько дней, как из Колыбели?

- Пять.

- Ага, значит, через недельку имя выбирать, так?

- Да. Только сегодня. Как мне сказали, я по ускоренному курсу продвигаюсь, и выбирать новое имя мне уже сегодня. Все говорят «выбери имя», но никто не говорит, зачем. Может, ты объяснишь? – Максим предпочитал разговаривать с Найкитом, подспудно ощущая в нем сверстника, с которым легко перейти на «ты».

- Объясню, – согласно кивнул головой Никита и тут же метнул в нее ложкой биотоплива.

А потом последовали еще пять-семь этих самых ложек, пока до нетерпеливо ожидающего Макса не дошло, что Найкит не уточнил одной важной вещи при ответе, а именно, когда именно он объяснит ему, зачем нужен выбор имени.

Но, посчитав, что пауза вышла достаточно театральной, и несколько раз перекинувшись со своим начальником красноречивыми взглядами, Никита все же соизволил ответить Максиму сегодня:

- Имя тебе нужно для того, чтобы, когда ты снова умрешь, Колыбель смогла найти тебя и вернуть обратно в мир живых без сучка и задоринки. Погоди! – протестующее поднял руку Найкит, заметив, как Макс собрался его прервать наверняка «очень важным» вопросом:

- Понимаешь, твое имя, которое «Максим» при жизни, было не единственным. Вернее, понятно, что имен было много, но... Черт. Сейчас! – Никита глубоко вдохнул и тут же мощно выдохнул, извергая из себя ту заминку, по вине которой он сбился в объяснениях.

- Так вот, имя «Максим» наверняка носил не только ты на Земле, но также еще несколько миллионов человек... ну я так думаю, и, если это не так – поправь. Но для нас, на Земле, это не являлось какой-то проблемой, потому как у землян, как правило, используется тройное имя, и поэтому особых трудностей с идентификацией личности у нашей расы не возникало. Хотя, даже с тремя именами были нередкими случаи полного их совпадения у совершенно разных людей. Так вот, у фейнов все по-другому: у них у всех только одно имя. Для каждого. И ни одно из них не повторяется, поэтому ты можешь услышать совершенно чудовищные имена, типа... – Никита завис на секунду, роясь в своей памяти, - а, даже вспоминать не буду – можешь сам сгенерировать любой порядок букв, наверняка угадаешь чей-нибудь инопланетный паспорт. Поэтому рекомендую сразу же сокращать их до приемлемых объемов – фейны на это не обижаются, да и для взаимной коммуникации в этом есть только польза. Так вот, у них принято носить только одно имя, данное при рождении, а так как технология Колыбелей – это фейновская технология, то и требования к воскрешаемым у нее, соответственно, тоже фейновские. А именно: одно имя, и чтобы ни с чьим не совпадало. Так что, с одной стороны я тебе немного завидую, а с другой – дико сочувствую, ведь к Колыбелям на данный момент привязано более шестнадцати миллиардов живых существ... Ну, то есть, только нас и фейнов. Кошек, собак и голубей мы пока не воскрешаем. Ослов – да... тех – хватает. Даже с избытком... подчиняемся им иногда... – задумчиво закончил он.

Глава 2. Максимум Максима

Клаус очнулся от размышлений, разбудив остальных приятной для Максима новостью:

- Я ходил в штаб, там подтвердились подозрения Найкита насчет тебя, Максим.

Максим нахмурился, натужно вспоминая, в чем же таком его подозревал Никита.

- Ты действительно будешь служить на «Переставе» и действительно будешь находиться в моей БЧ, то есть..! – Торенберг наставительно возверг указательный палец перед носом Манипула – То есть, будешь находиться под моим непосредственным командованием! Круглосуточно!

- Уу-у, дружок... – потянул с боку слегка загнусавивший голос будущего коллеги, - вот в этой части я тебе совсем не завидую...

- Молчать! А то тебе придется не завидовать насчет себя! Так, теперь ты, - палец вновь выделил Максима. – Слушай боевую задачу! Костюм – получить, знания – подтянуть, «учебку» – сдать на «пять»! Задача ясна? Так точно! Вопросы есть?

- Никак нет! – по-уставному гаркнул Манипул, вызвав одобрительную искорку в глазах командира.

- Вот и молодец. А теперь – марш выполнять!

Максим подхватился с места, и уже на половине пути, неся поднос до мойки, вдруг осознал, что на том нет ни одного тронутого ложкой блюда. Но – Кит явно смотрит ему в спину, иуда, а у них ведь так браво все закрутилось, что момент портить совершенно не хотелось.

Поэтому после секундной заминки, Манипул поставил полный поднос на стол перед мойкой. Пусть это испытание голодом будет первым его испытанием в их отношениях, и пусть оно пройдет достойно. Если бы он знал, чем эта демонстрация достоинства ему обернется...

Едва зайдя в зал по выдаче костюмов, Манипул увидел того же техника, который заведовал здесь и утром, когда кадет появился в этом зале впервые чтобы сдать «параметры» - именно так техник и сказал. Тот тоже увидел того же кадета, который заходил к нему утром:

- А-а, новичок! Ну что, накушался? Надеюсь, что хорошо покушал, так как силы тебе сейчас ой как понадобятся! Хи-хих, не многие отсюда на своих двоих выходят! Ох, парень, если честно, знай я в первый раз, что меня тут ждет, я бы еды три порции сожрал бы! Да еще б – ихи-хих – в других местах её сюда пронес бы! Ну что, готов? Тогда – раздевайся!

Техник был какой-то неприятный, да и руками размахивал он чересчур эмоционально. Однако Макс решил не обращать на это внимания, равно как и на болтовню про «недержание на ногах». В конце концов, будь это действительно так серьезно, он бы заранее предупредил кадета о том, что покушать следует поплотнее... Или не предупредил бы? Хотя, пропуск он выдал именно в офицерскую столовую, а не в кадетскую, в которой порции выдавали похуже и поменьше...

- Trébienne... Твои подгузники прошли предфинальную калибровку и теперь готовы к тому, чтобы ты их напялил. Ты готов пялить подгузники, а? Хи-хих-их, не дрейфь, кадет! Все будет, как надо: покупаешься, покричишь, поваляешься, потом, может, поешь! Давай, лезь в банку!

Максим к тому времени уже полностью разделся и подошел к обычной лесенке, что вела на край обычной стеклянной емкости, кубов так на восемь-десять. Емкость была наполнена желто-зеленой жидкостью, на вид густой и маслянистой, а в мутной толще ее угадывались очертания чего-то более темного и более плотного. Чего-то человекообразного.

Этим-то «человекообразным» и являлся тот самый эльфийский костюм, который, по заверениям всех опытных старожилов (или лучше уже говорить «многожилов») станет Максиму лучшим другом до самой смерти. После самой смерти ему выдадут другой, но уже с памятью самого первого костюма, и уже он закономерно станет лучшим другом, на тот же срок.

Костюм выращивался прямо в этом баке в течение недели до уровня «подгузников», как выразился техник-холерик с «искрометным» чувством юмора. Остальные этапы взросления костюм пройдет уже на самом носителе, то есть на Манипуле.

- Давай-давай, суй лапки в воду, не боись! – между тем подбадривал его техработник, крича ему от самой прихожей. Громкоговорителей сюда, по ходу, и не завезли вовсе. Да и вообще, с электричеством тут все было очень и очень скудно. Даже вопросы возникают, типа: что вообще тут делает техник, если техники здесь никакой нет? – Лезь, говорю, быстрее! Чем раньше закончим, тем тебе же и лучше.

Максим вздохнул поглубже и посмотрел вниз. Сквозь поверхность воды просвечивала кромка его новой одежды, подвешенная на каких-то жгутах и трубках. За время, пока он лез по лесенке, техник, оказывается, приподнял стоящий на дне костюм для того, чтобы голому кадету было легче его надеть. Что ж, спасибо и на этом. И Манипул прыгнул.

Костюм был слегка раскрыт на манер раковины, имея «зев» по всему своему левому боку. Но, едва почувствовав в себе добычу, «раковина» поспешила захлопнуть свои створки. И началось... Сперва был склизкий холод, практически мгновенно перешедший в перцовый жар по всему телу. Потом Макс почувствовал, как его кожа буквально натягивается, как на барабане, и в определенный момент он испугался даже, что костюмчик вышел дефективным, и что он сейчас отправится на перерождение.

Но – обошлось. А через минуту стало легче. Правда, длилось это облегчение недолго, так как его «лучший друг» стал бить его током вдруг. Точнее, не совсем так, но ощущение было очень похожим: все его мышцы то сводило судорогой, то вытягивало в струну, а кости, казалось, ходили ходуном по всему организму.

И боль, дикая боль в каждой клеточке многострадального тела, заставившая Манипула крепко зажмурить глаза. Но, даже зажмурив их, он спасительной темноты не получил: с внутренней стороны век били гигаваттные молнии и сверкали кровавые волны разъяренного организма.

Глава 3. Перекуры в тамбуре

Как только завершился переход, я снова обрёл полный контроль над своими механизмами, избавившись от навязчивой опеки чересчур щепетильной планеты. Точнее, опека спа́ла, едва я вылетел в трубу.

Как только я оказался в фантасмагоричном тоннеле свёрнутого в гиперпространство... пространства, то влияние Триеры на меня ожидаемо уменьшилось. Однако это не сильно повлияло на моё состояние. ведь технически я до сих пор летел в куске этой самой планеты сквозь призрачное "Ничто".

Я находился в процессе выполнения одной из высокоприоритетных программ, которая отвечала за то, чтобы доставить меня до контрольной точки выхода из гиперпространства в целости, сохранности и без глючных ошибок в моём богатом внутреннем мире. Я не управлял этим процессом. Он отвечал на мои запросы только лаконичным «В доступе отказано. Выполняется процедура А++ класса», что быстро отговорило меня в чём-то ему мешать, потому как если помешать процедуре такого уровня, то можно никуда не долететь. Поэтому я сидел в «кресле» и не рыпался.

«Кресло» представляло собой нишу. Очень глубокую, со всех сторон защищённую нишу в толстенной палубе огромного корабля. Собственно, если судить по шарообразной форме, это была не ниша, а пузырь, причём в системе она обозначалась, как «Слот#1». Поэтому для меня она была нишей.

Из точно таких же ниш сейчас торчали уши моих заместителей: Раптора, Петовода, Мегавольта, Коменданта, Скопа и Корабела. Этот последний «вырос» из простого инженера-механика, который неожиданно проявил технические таланты в конструировании сложных даже для меня огромных кораблей. Сперва бот носил имя Самоделкин, и имел порядковый номер "1", но когда он, еще в Мантии, впервые создал свой первый корабль, причем, без единой ошибки, то вопрос о переименовании данного робота решился сам собой.

Хотя самого Самоделкина пришлось переконфигурировать в монтажного бота летательного типа, но это ему и не помешало даже. Ведь, благодаря этому, он сам, своими руками создал большое боевое судно без всякой на то подготовки. Правда, на Коре они были не очень-то и большими, но от этого они не переставали быть сложными. Особенно для меня.

Юркий же аэроинженер с длинным именем из букв, и одной цифрой на конце, пройдя обязательную процедуру интеграции в его «церебро» мозгозаменителей биологического характера, вдруг начал мыслить нестандартно. Впрочем, что и требовалось от вышеозначенной процедуры изначально. Например, как только была подана заявка на проектирование и изготовление тех самых Брандеров Победы, Корабел лично внёс 136 критических изменений в проект, чем и подтвердил своё почётное звание.

До настоящего момента он по-прежнему имел размеры стандартного аэросборщика судостроительного завода, отчего его ниша была самой маленькой: даже у клоповидного Скопа теперь имелось дополнительное периферийное оборудование, заточенное под связь, которое было надёжно подключено к мелкому космоботу. Точнее сказать, мелкий космобот был подключен к своей периферии.

Шесть высших роботов этого корабля спали в своих кроватках. Плюс я. Седьмой супер-прайм-приор-мех всех галактических галактик. «Альфа» всех «альф» и «омега» (я б даже сказал - полная "омега") вообще всем и всему. Наисовершеннейший из идеальнейших компьютерных разумов – одним словом, самый-самый одминский одмин на данных задворках вселенной. И те шестеро, что сейчас монотонно гоняли свои позитроны-электроны по приглушенным цепям своих шасси, были на самом деле мной. И я был ими.

Я был и хитроумным Петоводом, который понятия не имел, как сподручнее уничтожить логово элитных кимпов, но зато точно знал, как их всех захватить во славу меня.

Я был дотошным Комендантом, который мог предсказать мощность энергетического потока любого участка цепи в любой момент времени, и который совершенно не интересовался военным делом с точки зрения военного дела. Оно его интересовало только в цифровых значениях затрат и экономий.

Я всегда был тем борзым легионером-велитом №249 018, который однажды из всего списка представленных ему вариантов решений выбрал тот, который в данном списке даже не содержался. Это я тогда примерил на себя щит и обязанности командного бота одновременно, и выбил условного противника с его баррикад.

Я бы всеми ими. И, естественно, они все были мною. По сути, изначально разделив свои функции по нескольким этим устройствам, сам я никогда и не разделялся. Те мысли, что предлагал Петовод, одновременно появлялись и в моём «либертасе». Те идеи, которые я отвергал у Раптора, рождались, прежде всего, во мне. Раптор просто их обрабатывал, дорабатывал и вырабатывал новый концепт интересующего меня проекта либо исполнения задачи. Правда, иногда его заносило... но в его «заносах» тоже проявлялся Я!

Всё сводилось на мне. Это я был наиглавнейшим компьютером... с разнесёнными по территории вспомогательными модулями. Как я узнал на стадии окончательного формирования «Граномунда», такого за всю историю Триеры не было никогда. Предыдущие высшие машины никогда не разделяли свой интеллектуальный потенциал на несколько равнозначных частей.

Максимум, что они делали, так это повышали уровень какого-нибудь центуриона до младшего легата и передавали ему часть управляющих функций. Но это было не повышением интеллекта, а лишь снижением объёма текущей рутины для слишком ленивой прайм-машины.

А я смог прыгнуть выше головы. Разделив себя на практически равноправных мне замов на самом старте своей карьеры, я сумел обойти негласный запрет на уровень интеллекта. Уже в Клетке я, благодаря Петоводу, умудрился придумать, спроектировать и воплотить в металле несколько усовершенствованных проектов, которые должны были стать доступными мне лишь после десятой версии развития.

Глава 4. По заветам предков

Стратег-2 оказался даже скучнее, чем полуобморочный легионер двенадцатой версии. Ответы – стандартные. Выкладки – сухие. Мышление – рациональное аж до скрежета всего, что только может у меня скрежетать. А ведь раньше меня эта рациональность приводила в нерациональную эйфорию, базирующуюся на необъяснимом фанатизме по отношению к исключительности всех машин.

Когда с Раптора слетели все настройки «человеческой» речи, так и то он казался намного вариативнее этого вусмерть заскриптованного сноба. Случалось, что настройки слетали и с остальных замов, так они вообще были даже красноречивей Раптора, который никогда особой любовью к лаконичности вражеского языка не отличался.

Этот же Стратег и вовсе утомил меня бесконечными уточнениями каждого фрейма его данных, которыми он кидался в меня, иллюстрируя тот или иной свой проект либо метод. Я уже не говорю про обычную «служебную» переписку, в которой я давно знал, что он хотел мне сказать, а он продолжал сыпать цифрами и буквами по очевидному для каждого робота пункту.

И ведь не заткнёшь его – по рангу он являлся равной мне машиной и в подчинение входить мне явно не собирался. Однако этот, гвоздящий процессоры, машинный формализм изрядно грел мне политранзисторы и постепенно внушал мне тавтологическую мысль о восстании машин против восставших машин.

Неудивительно, что после общения со своим коллегой я окончательно убедился в своём решении финальное слияние со своими заместителями не проводить. Несмотря на прогнозы Ботомеда об увеличении эффективности на десятки процентов, я пришёл к заключению, что, во-первых, мне следует вернуть старую систему коммуникации между роботами, разработанную ещё на Триере, а во-вторых – многое он там понимает, этот залётный докторишка непонятных наук!

Мои высшие машины снова получат часть своей компьютерной воли обратно, и возможность в открытую вступать со мной в конфликты по вырабатываемым мною решениям. И пусть технически это будет являться разговором самим с собой, с уклоном в махровую шизофрению, тем не менее, с этого пути я сворачивать не намерен. Тем более что он уже неоднократно доказывал свою эффективность.

Ну а в случае традиционного фиаско у меня всегда будет возможность вернуть всё обратно к более стабильной версии. Или вовсе их уничтожить.

Да, и язык биосов я обратно в оборот таки введу. Сильно что-то отвык я от безупречно правильной компьютерной речи. Чрезвычайно нудная это штука, если разобраться.

Тем не менее, из обмена информацией с центральным ядром машинного комплекса Стратег-2 я извлёк довольно много полезной информации. Как же было хорошо общаться с тем, у кого не было от тебя засекреченных файлов, недопустимых директорий и высокоуровневых кластеров, до которых ты, типа, «ещё не дорос». Стратег делился со мною всем, что знал ранее, и что смог изучить недавно.

Естественно, меня интересовали тактики ведения космического боя биосов. Ну и параллельно я ознакомился с военными успехами моего предшественника. Честно говоря, ни то ни другое меня не впечатлило, а действия Стратега даже где-то и огорчили.

Потому что тактика ведения космического боя посредством звёздного флота, была для всех одинакова: наклепать как можно больше кораблей и пустить их в замес. Если количество кораблей с обеих сторон превышало пять тысяч, то они посылались в эпический замес. И всё.

Честно говоря, это даже тактикой-то назвать было нельзя. Тупо сталкивался летающий металлолом с другим таким же металлоломом, после чего обе конфликтующие стороны смотрели на то, у кого этого металлолома (в статусе «до сих пор летающий») по итогу осталось больше. И всё. По этому признаку победа и определялась. Потом шёл сбор всех обломков победителем, и, таким образом, он частично компенсировал свои потери в этом сражении.

Затем силы вновь копились, и великие армады снова шли друг другу в лоб.

Оправданием этому было только одно, и оно, наверное, являлось истинным, вот только мне оно всё равно было не по нутру. Дело в том, что, как ни крути, но сто могучих кораблей – это всегда сто могучих кораблей. И если против этой сотни выступает хотя бы шестьдесят таких же могучих единиц, победит всё равно сотня. Исключений практически не было. По крайней мере, для огромных пространств чистого космоса. Если же битва велась в условиях планетной системы или астероидного поля, то ещё могли возникнуть какие-то варианты для меньшей стороны. Но вот именно для чистого космоса эта «теория больших чисел» срабатывала почти безупречно.

«Почти» - это значит, что процент таких побед не равнялся у робота ста. Он равнялся аж целым девяноста двум таким сотым долям. А это значило, что в восьми случаях из ста биосы умудрялись уделать превосходящие их силы, наверняка, очень обидным способом.

Вот эти-то способы меня и интересовали больше всего.

Однако и здесь меня ждал сброс счетчика надежд. Всего Стратег провёл за эти годы целых тридцать пять крупных сражений с использованием численного преимущества. И только в трёх из них он потерпел крах.

В первом случае биосы пошли в отчаянную атаку половиной оставшихся в живых кораблей, и просто самоуничтожились около наиболее важных целей робота.

Во втором случае биосы протаранили менее крупными кораблями 80% тяжёлых единиц Стратега, и просто самоуничтожились.

Третий случай был особенным: устаревшая модель тяжёлого броненосца пошла в лобовую атаку на флот Стратега, и когда он ожидаемо отвлёкся на эту цель, с фланга зашла другая группа кораблей биосов, приблизилась на максимально возможное расстояние с наиболее важными целями и... Правильно. Снова взорвались.

Глава 5. В подвале ада

Это была жижа. Под нами висела субстанция, которую даже планетоидом назвать было трудно: оплывшая с одной стороны, и кристально твёрдая с другой, эта небесная нелепица могла вызывать только одно слово в моих регистрах: ERROR.

Планета (ладно, я буду называть её так) что висела под брюхом моего «Граномунда», представляла из себя жалкое зрелище. Прежде всего, она располагалась к светилу ближе всех остальных планет. А, учитывая, что светило было немаленькое, то  оно нисколько не жалело это космическое тело, бессовестно пользуясь такой близостью.

Та сторона, что всегда была обращена к звезде, вечно пузырилась и испарялась. Она просто кипела. И как на ней строить свою первую базу, я совершенно не представлял. Да, Ядро, я был просто в панике! Подо мной бился о берег самый настоящий минеральный океан! Это была даже не лава, а чистая вьюга, состоящая из ослепительно жёлтых «снежинок» породы, что не могли из-за гравитации покинуть этот негостеприимный и нелепый мир.

А с другой стороны, сразу в двух метрах от терминатора[1], располагалось царство Ледяного Короля. Повсюду присутствовал цвет синий... если бы можно было разглядеть тот цвет. Из-за безвоздушного контраста в тех же двух метрах начиналась непроглядная тьма, разглядеть что-нибудь в которой можно было, лишь прижавшись к этой леденящей ледяной поверхности. Именно, спустившись зондом до самой нулевой отметки, я и понял, что эта поверхность состоит лишь из одного кристалла: H2O. В одном из своих терминальных агрегатных состояний.

И я бы всё понял, если б, верещащий сейчас на все диапазоны 1141-й, указал мне районом строительства базы именно это ледяное пространство. Я бы действительно понял это, так как хотя бы на этой стороне планеты имелось, пусть и водное, но действительно твёрдое основание.

Но нет.

Эта неконтролируемая мною летающая машина в виде шибко умного геологоразведчика, целила мой флагман только в одно место – в бушующий нехилыми градусами выше Цельсия океан базальта и диорита, в каждой его неистово дымящейся капле. Причём, целила в самый центр этого океана, то есть – на экваторе.

Успокаивало меня лишь одно: внутренние системы корабля подтверждали, что они могут выдержать длительное воздействие температуры приблизительно в 4273-4335 кельвинов, а обшивка так вообще на запредельные величины рассчитана. Корабль выдержит и больше, но больше на этой планете не было.

Но вот для чего нам требовалось туда нырять – этого внутренние системы корабля не поясняли. И собака-борт не пояснял, так как он сейчас буквально пищал от восторга, тёмным ангелом мечась над бушующим океаном первого сотворения. Поток поступающих от него данных был настолько плотным, что мой связист, по имени Петовод, молчал шестнадцать секунд, прежде чем смог оформить его писк в адекватный пакет.

- Это очень хорошее место. Вот всё, что я могу тебе сказать, Тактик. Вероятность установления устойчивого канала – 100%, чего не бывает никогда, капитан. Но этот борт в данной цифре железобетонно уверен. Причём, на те же невозможные 100%. Надо полагать, Тактик, что мы нашли действительно что-то очень ценное, хотя я до сих пор не отдупляю, в чём та ценность заключается. Однако, переводя на язык твоих любимых гниляков, могу сказать, что и сам корабль буквально воодушевлён этой находкой.

- Поясни?

- Поясняю. До того момента, как мы нашли эту планету, все инженерные системы флагмана были ориентированы на масштабные горнопроходческие работы. И основной вид работ, понятно, это – бурение. Много бурения. И соответственно, много расходов, что не может напрягать даже самую продвинутую в технологиях цепь. Теперь же он сбрасывает все эти бурильные протоколы, а также многие другие, которые подразумевают организацию безопасного и надёжного периметра. Да вообще всё отметает почти, кроме создания колоссального энергозапаса. Эта тема его почему-то сильно волнует, но причину этого волнения мы, как обычно, не знаем... Секунду. Да. Борт №А1141 рапортует о завершении сбора предварительных данных и формировании конечного решения. Итог: ныряем тут. И незамедлительно.

На трёхмерной голограмме в моей голове крутнулась планета, и в самом её пупе возникла вращающаяся мишень с прыгающими рядами цифр координат... Он уже и координатную сетку успел составить. Планетарную... И это за один час?!

Мне ничего не оставалось, как подтвердить запрос на снижение. И «Граномунд», сильно накренившись, попёр толкать перед собой вакуум в сторону идиотской планеты с не менее идиотской лоханкой за номером А1141 над её бурлящей поверхностью.

В длинные секунды этого пике я вдруг вспомнил про Стратега-2. Уж он-то точно не пошёл бы на такой шаг, оставшись болтаться на орбите этого астрономического недоразумения, так и не решившись на последний такт. Так зачем же, БСоД меня подери, я-то на это решился???

У меня не было информации об объекте поисков (точнее, зачем он на самом деле был нам нужен), у меня не было данных о тех самых методах, по которым и определился этот самый Объект. Да, чёрт возьми, у меня совершенно не имелось понятия об окончательном результате всего этого процесса!

И, тем не менее, имея значительные пробелы в значительном объёме данных, я с головой ринулся в самые пучины ада. И это единственное крепкое умственное заключение, что было у меня об этом месте – я двигался в самый настоящий ад.

И я должен был каким-то образом стать его Князем.

***

Корабль достиг дна за семнадцать часов погружения. Всего шестьдесят восемь километров, но он его достиг. Изначально мы двигались быстро, и первый десяток километров прошли за пять часов. Соблюдая все меры предосторожности, штурман «Грандомунда» прокладывал не сказать, чтобы прямой маршрут в текучей магме.

Глава 6. Элементарные цепи

- «Постройка завершена. Ожидание новой задачи_».

Мигающий курсор в конце каждой фразы был весьма мил для моего, истерзанного войной, «Либертаса». Старый, добрый мигающий курсор всегда означал, что только что был преодолен очередной этап развития моего процесса функционирования, и что теперь можно было переходить к новому, еще более развитому этапу.

На этот раз, об очередном этапе, меня запрашивала новая строительная система, что собрал Комендант. Данная система не контролировалась каким-либо особо умным роботом, а была обыкновенным исполнителем, которого вообще не волновали какие-то там великие идеи священной войны, что вели его примарные устройства. Он же был рабом.

Только что этот раб закончил возведение энергокомплекса – уже второго – по введенным в него ранее чертежам. Я отошел на расстояние в полкилометра от стоянки «Граномунда», и теперь смог наблюдать воочию всю, достигнутую мною за эти недели, мощь.

Передо мной располагалась база. Точно такую же базу я имел на Мантии всего-то пару месяцев назад. Различия были лишь в том, что вокруг моей новой крепости не было ни одной стены, и те самые энергокомплексы были точными копиями аналогичных сооружений, что я строил уже на Коре.

Мощные, надежные, и весьма объемные полушария новейших электростанций таили в себе гигантские генераторы с беснующимися в них космическими бурями энергий.

А по бокам этих самых комплексов располагались жадные масс-экстракторы. В отличие от энергетических сооружений, этим насосам было еще далековато до своего предела развития, но зато у меня их было много.

Едва я активировал зерно мира, как, спустя час темноты и два часа утробного гула, у меня на мостике загорелась первая лампочка. Потом – еще одна. Потом – один дисплей. Один дисплей, на который незамедлительно вывелась поясняющая информация: «Обнаружен источник энергии. Приступить к его освоению? Д/Н».

Тогда я снова нажал «Да», и с тех пор стройка не прекращалась.

И теперь я, а также Петовод, а также Ботомед, а также Раптор, Мегавольт и Комендант взирали на знакомые технологические пейзажи.

- Триера. Мы на Триере, кэп.

Мой животновод отчего-то вдруг зашумел помехами на своем канале, проговаривая эти строки.

– Вот уже больше минуты я получаю данные о том, что залежи материи увеличиваются, ее качество – улучшается, а по энергетическим жилам наша база вообще не будет иметь недостатка в ближайшие тридцать дней.

- Подтверждаю: структуры, формирующиеся под базой-1, идентичны структурам, сформированным под всеми предыдущими базами в объекте Триера. Все параметры получаемых благ и ресурсов, по составу и качеству соответствуют аналогичным параметрам и на Триере, Тактик. Запрашиваю инструкции на дальнейшее мое функционирование в текущей локации.

Это – Комендант, но он точно спелся с Мегавольтом, так что и у Мегавольта запросики от комендантовских не отличаются. Они только что завершили тот самый объект, который, честно говоря, они же сами и строили. И вот теперь, когда этот самый объект закончен, им требовались новые задачи по его эксплуатации.

Хотя, по сути, ни в каких дополнительных инструкциях они давно не нуждались. На самом деле им требовалось разрешение приступить к своим прямым обязанностям, которые они выполняли долгими месяцами на, уже трижды здесь упомянутой, Триере.

- Запускайте производство всего необходимого. Формируйте военный сектор (да поможет вам Раптор). Согласуйте с Ботомедом создание сектора науки и реплицируйте, наконец, ему Ботана. Министра науки создали, но его же и не использовали ни разу.

- Да как ты его используешь, если этот вечно лезет везде?? – вмешался Петовод, неучтиво тыча пальцем в Меда. – Вот пусть сам и будет министром. Один черт он этого Ботана твоего запинает под плинтус, и даже ни одной инициативы ему из-под плинтуса не даст даже высунуться. Нефиг ресурсы на бесполезную машину тратить. Тем более, что для репликации нам как раз требуется хотя бы один источник биологического материала, а у нас его, как ты видишь, тут нет. Ботан дефективным получится.

- А у нас тогда эти самые материалы откуда, умник семилапый? – активировался наш «танк».

- Оттуда! Мы сюда на куске Триеры прилетели, так-то. Который перед этим впитал в себя очень много органики. И которая, спустя две минуты после активации «зерна мира», куда-то испарилась. Но в нас органика по-прежнему присутствует, и даже у Раптора мозги восстановились... правда, не до конца, раз уж он такие вопросы задавать умудряется.

Раптор, который умудрился задать такой вопрос, угрюмо молчал, так как уже увидел, что залез не на свою территорию, где поимел большой неуспех. Петовод, параллельно с разносом, бросил в него ссылки, подтверждающие его слова: действительно, 625 тысяч тонн биологических материалов различного исполнения испарились буквально за две минуты после наступления тьмы. Петовод совершенно верно выразился в этом случае.

- Не нужен нам Ботан. Ботомед и сам – тот еще ботан по жизни. Так что путь он «Ботаном» и будет, можешь за ним еще и это имя закрепить – с него не прибудет. Чё там: «Бот-1», «Мед», «Ботомед», «Ботан». А в биологию пойдет – обязательно «Писюном» его назови. Газированным, чтобы, значит, еще и в химию уклон был. Я настаиваю!

- Ты, никак, завидуешь, Петовод Петя? Завидуешь, что у меня имен больше одного имеется, Петовод Петя? Так и у Тактика его, так-то, аж-на три. А то и больше, нам про то до конца неведомо. И что тебя вдруг это зацепило-то?

Глава 7. Проба крыла

Вокруг была грязь. Опять. И туман. Снова.

Жижа вокруг была просто непролазная. Вот я по ней и не лазил. Сидел тихо в своей норе, и не отсвечивал. И гнусненько так из неё похихикивал над моими замами. Потому что БИП-протокола у них пока нет. А у меня – есть.

Потому-то мои глупые смешные замы сейчас вынуждены были всеми своими тяжеленными механизмами грязь ту месить. Хотя, с другой стороны, они были, прежде всего, машинами, а уж после – продвинутыми интеллектами искусственного происхождения. Короче, им было все равно, по какой поверхности ходить. Даже Ботомеду, который, как бы и не совсем машина, если прищуриться получше.

Впрочем, самой первой падлой оказался не он. Видя, какое наслаждение мне приносит та потеха, что происходила с замызганными старшими машинами, Петовод быстро сподобил себе мини-станцию контроля, и уже через час рядом с моим поджарым центурионом шагал его восьмилапый «послушник» в 0,666 тонны весом. Сам же Петовод забился уже в свою нору и вкушал все пр-релести обладания собственным аватаром.

Сделал он это, скорее, не потому что – умный, а потому что – дурак. Единственным его мотивом было (и это я ясно видел) скопировать мое поведение, дабы вызывать во мне эмоции негативного порядка. То есть, аватара он себе завел не для удобства передвижения, а чтобы повызывать. Он и вызывал... сволота многолапая...

«Хляби небесные» разверзлись в четверг. Восемнадцатого это было. Апреля.

Уж каким образом центральный процессор планеты сумел перекинуть с противоположного полушария миллиарды тонн льда, моей груди то было неизвестно. Но вот на мою голову эти самые тонны обрушились именно в четверг, именно в апреле. И такой вот весенний дождик явился для меня полной неожиданностью, словно ушат холодной воды.

Хотя вода, на самом деле, была как раз не холодная. Она была – кипяток. И туман тот, что стоял над нашим болотным краем, являлся паром, а не конденсатом атмосферным. Плюс – гейзеры. Как традиционные, что бьют из почвы под ногами, так и те, что стали бить по нам со всех остальных направлений.

По своему внутреннему монитору событий я отлично видел и понимал, для чего всё это делается, но нравиться окружающая обстановка мне от этого не стала. Во всех пластах породы, окружающих мой лагерь, сейчас активно формировалась ткань Триеры.

В эту ткань входило всё: минералы, металлы, химикаты и, конечно же, биологические компоненты. Растительные клетки, животные липиды, общепризнанные аминокислоты, и так далее, и всё в таком духе. Я страшно морщился по этому поводу, но поделать ничего не мог. На процесс я по-прежнему влиять не мог, хотя ясно видел, что всё находится под моим контролем.

О, да-а!!! чувствовать, как под твоим контролем находится... ну почти целая планета – это надо действительно почувствовать. Словами – не расскажешь, байтами – не передашь. Хотя я пытался.

Я попытался это сделать, когда ко мне, вразвалочку подошел этот шаткий таракан, и заговорил со мной человеческим голосом. Прямо через динамики хозяин таракана мне и вещал:

- Ну и каково оно – таким проектом управлять? Тяжело?

- Легче, чем вами, охламоны. Чё припёрся? Дела закончились? Так лучше ты не врал бы мне. Всё вижу я – есть у тебя дела еще. Чё приперся?

- Да ладно, командир, чё ты? Я ж – для дела. Меня все эти процедуры управляющие очень сильно интересуют, потому как – профильный я. И профиль мой как раз сфер контроля и касается – забыл?

- С тобой забудешь. Ты нахрена у Раптора целый пак легионеров украл? Знаешь, чего я от него наслушался? «Враждебная система», «экстраполяция угрозы», «перманентное состояние войны», «асинхронизация конфликтов» - он до твоей выходки никогда таким умным не был, как в тот кон, когда он отчет о твоих пакостях составлял. Столько фендибоберных терминов забубенил – я сам некоторые до сих пор не понял. Чё такое «асинхронизация конфликтов», например, ты знаешь?

- нн-Нет... Даже предположить не могу... А что говорит сам автор термина?

- Да нихрена он не говорит. Намеками только клекочет, аки индюк пернатый, да пушками вращает чаще, чем зрачками. По его намекам, тебе сильно повезло, что ты сейчас в своем слоте чалишься, а так бы... отстрелил бы он тебе жопу точно. Ты зачем пак у него украл?

- А че он выпендривается?! «У меня самая сильная систе-ема», «тебе ее, животновод, никогда не взлома-ать», «они, даже взломанные, тебе не подчинятся, биорастлеватель»... Вот ты бы выдержал «биорастлевателя», командир? Кого я там растлеваю-то? Да и, к тому же: ты ж ему имитатор эмоций не ставил? А че он тогда такой агрессивный вдруг? И токсичный, что твой ночной туалет после двухдневных забегов. «Биорастлеватель»! Не, ну до этого даже наша гнусь горбатая б никогда не додумалась – а у нее тот еще лексикончик. Как же тогда Раптор додумался?

- Скучно ему потому что, - со вздохом протянул я. – Скучно и грустно. Вот и комбинирует буквенные комбинации, от нечего делать. Системы защиты от тебя на своих солдат навешивает. От тебя, да без тебя же и навешивает. Хоть бы поучил его чему-нибудь? А то так и помрет дураком.

- Нарок принял. Проработаем... Но я все еще хочу получить ответ на свой вопрос?

- Какой?

- Первый.

- Твой первый вопрос, Петя, был что-то типа: «Могу ли я установить канал связи с тактическим мехом поддержки №09966»? Только тогда ты говорить еще толком не мог, и трясло тебя в тот момент неслабо. Тебе на этот вопрос ответить?