Жатва Второй Эверы

1. Тёмный лес

Лес был темен до черноты.
Между стволами струился туман, похожий на дым из-под земли. Где-то далеко глухо перекликались филины, и ветер, пахнущий перегоревшими листьями, шевелил старые ветви, как кости мёртвых деревьев.

Люсьен Сомбре шёл осторожно, почти бесшумно. Его длинный сюртук цвета пепла цеплял ветви, подол шелестел, будто чьё-то дыхание следовало за ним. Лунный свет мерцал на светлых, почти белых волосах, собранных лентой. Старомодный костюм — жилет, расшитый серебром, и высокие сапоги — делали его похожим на персонажа из старых портретов, ожившего посреди осеннего сна.

Он остановился.
Каждое его движение было выверено, взгляд — внимателен. Он умел чувствовать магию, даже когда та пряталась в воздухе.
И сейчас она пряталась.

Тень выскользнула из-за ствола — Мрачный Жнец с капюшоном, плащом до земли. Беззвучно.
Люсьен не пошевелился, только слегка повернул голову, будто заранее знал, где враг.
Шаг, другой — тень приближается.
Внезапно — рывок. Плащ мелькнул, и фигура бросилась ему на спину.

Он резко развернулся, перехватывая запястья нападавшей. Пальцы сомкнулись — и вместо холода капюшона он ощутил тепло, дыхание и... смех.

— Попалась, — прошептал он, но в голосе уже не было угрозы.

Капюшон соскользнул, и под ним вспыхнули яркие, почти неестественные жёлто-зелёные волосы, как солнечные нити в лунном свете. Лицо — смуглое, живое, с ямочками на щеках и тем взглядом, от которого ему всегда становилось чуть труднее дышать.

Вера.

Она хохотнула, ловко освободившись из его хватки. Под плащом мелькнуло жёлтое платье, и на миг казалось, что сама осень взялась его дразнить.
— Испугался?
— Нет, ты слишком живая, чтобы играть Мрачного Жнеца, — Люсьен поднял бровь. — Но если бы ты знала, сколько существ в этих лесах могут принять человеческий облик, вряд ли бы бросалась кому-то на спину.
— Знала. Просто выбрала правильного.

Он покачал головой, но уголки губ дрогнули.
— Вера... ты неисправима.

— Да, да, зато живая, — отозвалась она и потянулась к нему, обвивая руками за шею, — не то, что некоторые скучные преподаватели.

Он хотел отстраниться, но не смог. Прижал её к себе, чувствуя, как её пальцы скользят по воротнику его камзола. Их дыхания смешались, и на миг всё вокруг стихло.
Туман застыл, лес перестал дышать. Только они вдвоём — как два огонька в темноте.

Поцелуй был не первым — и не последним.
В нём не было торопливости или неловкости: они давно переступили ту грань, где остаётся место сомнениям.

Когда он наконец оторвался, Вера прижалась лбом к его плечу, а он медленно провёл рукой по её волосам, любуясь, как луна играет в их зелёно-золотых прядях.
— Опять здесь, — сказал он тихо. — Тебе мало того, что едва не попалась прошлой ночью?
— Я соскучилась.

Он вздохнул, но в голосе звучала улыбка:
— Ты вечно соскучиваешься в самые неподходящие моменты.

Она отступила на шаг, глядя прямо в глаза.
— А может, наоборот. Теперь всё правильно. Я перевелась, Люсьен. С твоего курса.

Он моргнул, будто не сразу поверил.
— Что?
— Больше не твоя студентка. Официально. Мы не нарушаем никаких академических норм.

Он коротко усмехнулся, но улыбка не дошла до глаз.
— Вот как. А ты думаешь, это что-то меняет?

— Конечно, — она приподняла подбородок. — Теперь нас никто не сможет осудить.

— Кроме Совета, студентов, половины преподавателей и тех, кто жаждет подвинуть меня в списке кандидатов, — спокойно сказал он. — Вера, ты бы предпочла стать женой ректора или безработного мага?

Она вскинула бровь.
— Ты преувеличиваешь. Я взрослая, и разница у нас всего каких-то шесть лет с хвостиком. Тебя из-за наших отношений не уволят. Мы до сего дня нарушали ровно одну дурацкую рекомендацию, а теперь и она не в счёт!

— Не уволят, но использовать это против меня в борьбе за кресло уж точно постараются.

— А почему мы опять говорим только о тебе?

Он тихо усмехнулся.
— Не только. Тебе самой скандал тоже повредит. Может, не так сильно, но всё же — зачем рисковать?

— Потому что я устала прятаться, — ответила она, шагнув ближе. — И потому что стою перед тобой, а не перед Советом.

Он закрыл глаза, будто эта правда была тяжелее любого заклинания.
— Ещё год, Вера. Всего год.
— Для тебя — немного. Для меня — вечность.

Он притянул её к себе снова, и в тот миг Дилейский лес будто сам склонился, слушая их дыхание. Где-то вдали качнулись факелы, предвещая приближение Жатвы Света.

Вера положила голову ему на плечо и прошептала:
— Всё равно я бы нашла тебя, даже если бы ты спрятался в зеркале.
Люсьен усмехнулся, но не ответил. Только крепче обнял её, глядя в темноту — туда, где между деревьями шевелилось что-то похожее на отблеск стекла.

Визуал: Люсьен

Люсьен Сомбре, 28 лет.

Талантливый маг, обладающий редким даром управлять зеркалами. Декан одного из факультетов Академии Второй Эверы и наиболее вероятный кандидат на место ректора, что освододится к следующему учебному году.

Визуал: Вера

Вера Салливан, 22 года.

Студенка выпускного курса. Не отличница, но весьма способная. В своих проектах изучает старинные легенды и утраченные заклинания.

2. Сторожка

Сторожка, до которой они добрались, выглядела почти игрушечной — низкий порог, узкие окна, заколоченные доски. Когда-то здесь жили хранители лесных троп, теперь же — только пыль и запах старого дерева.

Люсьен провёл рукой по воздуху, и замок щёлкнул сам собой. Внутри вспыхнуло мягкое свечение — не магический светильник, а обычная свеча, которую он зажигал здесь не впервые.

— У тебя здесь как дома, — заметила Вера, сбрасывая плащ. — Только без зеркал.
— Именно поэтому я прихожу сюда, — отозвался он. — Никаких отражений, никаких случайных гостей.

Она облокотилась о стол, наблюдая, как он снимает перчатки и откидывает волосы за плечи.
— А если я всё-таки хочу, чтобы зеркала были? — в её голосе звучала легкая задоринка. — Чтобы не приходилось пробираться через весь лес ради пяти минут разговора.

Он взглянул на неё поверх плеча — взгляд осторожный, но внимательный.
— Ты намекаешь, что я должен научить тебя перемещаться?

— Не намекаю. Прошу. — Вера подошла ближе. — Ты ведь умеешь создавать локальные телепорты. Почему и я не могу? Я тоже способная, или для этого надо быть «лучшим учеником», «надеждой поколения», «самым молодым деканом»?

Люсьен помедлил, потом прислонился к стене, скрестив руки на груди.
— Зеркала не переносят тела. Они переносят намерение. Если ты ошибёшься — окажешься не там, где хочешь, а там, где боишься. Это не только сложная, но и не самая безобидная магия.

Она усмехнулась:
— Ты говоришь, как преподаватель, а не как мужчина, который уже полгода рискует всем ради тайных свиданий.

Он тихо рассмеялся.
— Это, пожалуй, справедливо.

Вера подошла почти вплотную и подняла руку, коснувшись его груди.
— Научи меня. Пожалуйста. Я не хочу тратить часы на беготню по подземным коридорам, когда можно просто... открыть зеркало.

Он смотрел на неё долго. Потом медленно взял её ладонь в свою, развернул и провёл пальцем по линии запястья.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Но ты должна обещать: никаких экспериментов без меня.

— Разумеется. — Она улыбнулась. — Мне же нужно, чтобы ты ловил меня, если что-то пойдёт не так.

Он ответил улыбкой, едва заметной, но настоящей.
— Ты даже не представляешь, насколько часто придётся это делать.

Она подошла к окну, где вместо стекла стоял потемневший полированный щит. Соскоблила пыль ладонью, и в отражении вспыхнул слабый свет — её глаза, жёлто-зелёные, как два раскалённых кристалла.
— Вот бы я могла пройти сквозь это прямо сейчас, — сказала Вера. — И оказаться у тебя в кабинете.

— И встретить там кого-то из членов Совета, — усмехнулся он. — Неплохой способ мгновенно закончить карьеру.

— Тогда в саду, — не унималась она. — Или хотя бы в библиотеке.

Он подошёл за спину и накрыл её ладонь своей.
— Смотри. Главное — не видеть в зеркале себя. Видеть путь.

Она тихо вздохнула, чувствуя его дыхание у виска.
— И как это сделать?

— Для начала — захотеть быть не здесь.

Она закрыла глаза. На мгновение всё вокруг будто растаяло — пламя свечи качнулось, воздух сгустился. Вера почувствовала, как пространство под пальцами чуть дрогнуло, словно отражение стало жидким.

Но Люсьен резко убрал руку.
— Стоп. — Голос стал твёрже. — Почти получилось. Но если бы ты пошла дальше, зеркало бы тебя не отпустило.

— А ты отпустил бы? — спросила она, открывая глаза.

Он не ответил сразу. Просто посмотрел — серьёзно, почти тревожно.
— Нет, — тихо сказал он. — Ни при каких обстоятельствах.

Некоторое время они стояли молча. Потом Вера тихо усмехнулась и положила голову ему на плечо.
— Значит, будем тренироваться. Чтобы потом не тратить время.

Люсьен провёл пальцами по краю тусклого щита.
— Эту штуку всё равно, кроме как для тренировок мы использовать не сможем, — сказал он с раздражением, больше к себе, чем к ней. — Отражение глухое, без магического серебра. Управлять таким порталом почти невозможно.

— Значит, в следующий раз принесём настоящее зеркало, — оживилась Вера. — С серебром, сплетённым с живой ртутью.
— Ага. И Совет сразу поймёт, что кто-то потратил месячную норму на запрещённый металл. Похоже, зря я согласился.
— Нет, не зря, — прошептала Вера. — Теперь я знаю, что подарить тебе на Жатву Света.

Он хотел что-то ответить, но она уже стояла вплотную, обнимая за шею.
— Нет, не зря. Теперь я знаю, что подарю тебе на Жатву Света.

Она шагнула ближе, почти касаясь его губ.
— Но пока… — голос стал едва слышен. — Давай просто порадуемся тому, что ночь ещё наша.

Он обнял её — осторожно, будто боялся, что она растворится вместе с мерцанием свечи.
Тёплая ладонь скользнула ей по спине, и она прижалась к нему крепче, уткнувшись лбом в его плечо.

Дождь за окном стал гуще, ветер шептал в щели, а в сторожке было тихо и тепло.
Люсьен провёл рукой по её волосам, и свет свечи заиграл в зелёных прядях, как в воде.
— Ты пахнешь летом, — сказал он. — Даже посреди осени.
— А ты — как дым, — улыбнулась она. — Хочется остаться в этом запахе навсегда.

Он поднял её подбородок, и их губы встретились — мягко, без спешки. Время растянулось, стало вязким, тёплым, как мёд.
Она чувствовала, как его дыхание сбивается, а сердце под ладонью бьётся слишком быстро для человека, который привык всё контролировать.

Снаружи по крыше забарабанил дождь, и в тусклом свете свечи всё вокруг словно растворилось: старые стены, холод, тревоги, будущее. Остались только двое, упрямо крадущие у времени несколько мгновений.

Её волосы, впитавшие свет, казались пламенем на фоне его бледности; его руки — надёжной тенью, удерживающей это пламя. За окном гулко шептался лес, будто благословлял их тайну.

3. Рассвет

Рассвет пришёл тихо, будто не хотел их будить.
Сквозь щели между ставнями пробивались золотистые лучи, туман за окнами густел, и на мокрой листве лежали капли света. Пахло дождём и древесным дымом.

Вера открыла глаза.
Люсьен сидел рядом у стола, глядя в потухшую свечу. Белые волосы рассыпались по плечам, и в полумраке он казался почти прозрачным — как человек, которому и костюм на праздник Жатву и не нужен.

— Ещё не сбежал в Академию? — спросила она.

Он обернулся, улыбнулся едва заметно.
— Нет. Просто не хочу уходить, с тобой не попрощавшись.

Она подтянулась, села рядом. Тёплая шерсть его сюртука коснулась её плеча.
— Тогда давай не будем уходить вовсе.

— Если бы можно было, — ответил он, и взгляд на миг стал таким, что у неё защемило в груди.

Где-то вдалеке прокричала стая ворон — знак, что в Академия Второй Эверы скоро начнёт пробуждение.
Люсьен поднялся, поправил манжеты, вновь стал тем — собранным, холодным магом, каким его видят остальные.

— Сегодня вечером Совет. Мне нужно быть там задолго до начала.

Вера кивнула, спрятав руки под плащ.
— А мне — сделать вид, что я провела всю ночь в библиотеке.

Он подошёл к двери, задержался.
— Принеси зеркало в следующий раз. Не магическое, но с чистым серебром. И не слишком большое — чтоб не привлекло внимания.
— Принесу, — пообещала она.

Он наклонился, легко коснулся губами её лба.
— И, Вера... будь осторожна. Не устраивай без меня экспериментов.

— Да, господин декан, — сказала она игриво, отчего на лице Люсьена промелькнула тень то ли раздражения, то ли страсти.

Он ничего не ответил — только посмотрел на неё так, что ей пришлось отвернуться, иначе сердце окончательно выдало бы всё, что она пыталась скрыть.
Люсьен вышел. Дверь за ним тихо скрипнула и закрылась, впуская в сторожку полоску холодного света.

Вера стояла несколько мгновений, прислушиваясь к звукам леса. Всё вернулось к привычной жизни — треск веток, редкие капли с крыши, запах мокрых листьев.
Она глубоко вдохнула, поправила плащ и накинула капюшон.

«В библиотеку, — напомнила себе. — В библиотеку, будто ничего не было».

До рассвета путь занял почти час. Академия Второй Эверы спала вполглаза — то ли магия, то ли туман делали стены полупрозрачными, а факелы казались застывшими внутри стекла.
К скрипу ворот библиотечного корпуса она подошла уже с отрепетированной усталостью на лице.

Библиотека была пуста. Вера провела ладонью по каменному косяку, активируя охранное плетение — оно отозвалось лёгким звоном.
Внутри пахло бумагой, пылью и сухими травами, которыми переплётчики пропитывали страницы старинных фолиантов.

Её стол — третий от окна — всё ещё был завален книгами, оставленными с вечера.
На одной из них лежал конспект с пометкой:
«Сказания о трёх жатвах и четырёх солнцах. Неработающие практики. Несистемно.»

Она улыбнулась краем губ.
— Неработающие... посмотрим.

Вера села, достала перо и, привычным движением, подвинула к себе несколько томов — тяжёлых, с потрескавшимися кожаными обложками.

Среди них — сборник «Легенды о Первой Эвере», считавшийся детским. В нём говорилось о людях, которые могли заключать время в сосуды из света, и о богах, шепчущих из-за зеркал.
Большинство магистров называли его бессмысленным мифом.
Но Вера помнила, как однажды, на лекции по ритуальной семантике, Люсьен неосторожно произнёс:

«Любая легенда — это просто заклинание, правильное применение которого позабыто».

С тех пор она искала подтверждение его словам.

Она открыла нужную страницу. Текст был выцветший, чернила почти ушли в бумагу, но при свете утра проступали отдельные фразы — ровные, строгие, будто написанные рукой самого мага:
«Свет удерживает течение. Слово открывает сосуд. Серебро — врата, но не цель».

Вера перечитала трижды и машинально потянулась к кулону на шее — небольшой диск из потемневшего серебра, доставшийся ей от матери.
Холод металла обжёг пальцы.

— «Серебро — врата»... — пробормотала она. — Может, всё не так уж и сказочно.

За спиной что-то тихо скрипнуло — воздух, полка, пол. Она обернулась, но никого не было.
Только зеркало для наблюдения за читальным залом — большое, старое, мутное. В нём отражалась она сама, уставшая, с чуть взъерошенными зелёно-золотыми волосами и тенью улыбки на лице.

Отражение дрогнуло.
На миг показалось, что в глубине зеркала мелькнуло чьё-то бледное лицо. Вера моргнула — и видение исчезло.

Она откинулась на спинку стула, стараясь не улыбнуться слишком заметно.
— Прекрати. Это просто недосып, — сказала себе и раскрыла книгу шире.

Перо заскрипело по бумаге. За окнами постепенно серело, и городок вокруг Академии просыпался.
А в библиотеке, где воздух хранил шёпот старинных страниц, одна девушка пыталась выглядеть прилежной студенткой — и не думать о том, что кто-то, возможно, всё ещё наблюдает за ней сквозь стекло.