Железное сердце

Пролог

Пролог

347 год после катастрофы, ноябрь,

Шестой арктический округ,

Ярлин, астель D

Перед его глазами стояло бледное лицо осуждённого. Бьющаяся жилка на шее. Рваное дыхание. Свежие ссадины на острых скулах. Горящий сухим волчьим блеском взгляд узких глаз. Капли пота, выступившие на лбу. Они смешивались с мокрым снегом и стекали по худощавому лицу, скользили по тщедушной шее и скрывались за воротом рваной рубашки. Позади парня в воздухе висела тусклая газовая лампа, озарявшая помост голубоватым светом. Палач в кожаной униформе отодвинул её нетерпеливым движением руки, затянутой в перчатку, отчего светильник, покачнувшись, отъехал ближе к толпе. Послышались судорожные вздохи среди собравшихся.

Весь Ярлин замер в ожидании казни. Люди боялись поднять головы. Боялись стать следующими.

Всего лишь одно слово. Один донос. Один из серии сдавленных криков в камере пыток, расположенной в астеле N, имевшем дурную славу среди горожан – узкое гранитное здание с видом на Баренцево море. Если заключённые не погибали от пыток, то их добивали скудное питание, нехватка обогревателей, постоянная сырость и шторма.

N-неизбежность.

N-ненависть.

Не сводя взгляда с осуждённого, он вспоминал слова на общеупотребительном языке, загруженном в мозг обучающей программой перед вступлением в должность четыре месяца назад. Два наречия, на которых говорили местные жители – кюты, более восьми диалектов, словарь по разговорным фразам и тюремному жаргону. В этих краях верили в духов, которых именовали тонто. Верили в богов, от которых давно отказались остальные округа Евразийского континента, кроме Шестого Арктического округа, главой которым он стал в день летнего солнцестояния.

Именно он отдал распоряжения палачу, чья угольно-чёрная маска облегала лицо как вторая кожа. Тот уже готовил смертельную инъекцию, которая начнёт действовать с четвёртой секунды после введения в основание шеи, где обычно располагается чип с идентификационным номером и регистратором состояния организма.

С казнью этого парня в Шестом АО станет на одного колдуна-смутьяна меньше. Здесь больше не должно быть никаких шаманов! Никаких предсказателей, кто мог бы заставить людей поверить в скорую гибель возрождённой с таким трудом цивилизации. По старому, грегорианскому, календарю на дворе должен быть тридцатый век, но после всемирной катастрофы установили новое летоисчисление, сократив год до десяти месяцев из-за климатических сбоев. Любого, кто исцелял народными средствами, обращался к духам, строил сейды[1], говорил с камнями и животными, занимался предсказаниями, начали истреблять. Искали с вольфхундами[2] среди скал, по редким лесам, в болотных топях, добирались до побережья Баренцева и Белого морей – всё, ради того, чтобы выстроенная система работала как надо, защищая от инакомыслия, способного расшатать порядок в любом городе…

— Твоё последнее слово, — негромко произнёс он, и судорожные вздохи в толпе стихли. — Твоя вина в колдовстве и в убийстве двух солдат доказана. Духи тебе не помогли. Боги не услышали. Чего ещё я не озвучил?

— Равк[3] пойдёт по следам! Довершит то, что я начал, — осуждённый сплюнул на помост. В его глазах мелькнул вызов. — Вся ваша шайка уже проклята!

Он видел, как ярлинцы затравленно смотрели на его опустившуюся руку. Слышал, как по навесу над его головой барабанил дождь, к которому примешивались хлопья тающего снега. Наблюдал, как палач развернулся и достал узкую капсулу с острым наконечником. Одним движением руки вогнал его в шею осуждённого, тем самым замкнув чип внутри. Толпа встретила свершившуюся казнь гробовым молчанием.

— Остановитесь! – надрывно закричала какая-то женщина, но уже было поздно. Закрыв покрасневшими от холода руками лицо, она беззвучно заплакала.

— Господин Оран, может, её тоже… ну, это… сюда? – донёсся до него голос одного из советников. — Разлагает обстановку, непорядочек!

— Отстань, Канилла, – бросил он. – Это его мать. Её уже ждут. Она отправится к Верейским скалам, на рудник. Так, по твоему мнению, люди должны перестать вестись на бунт потому что «духи сказали»? И где же были их боги, когда эти земли обстреливали? Когда толпы оборванцев оккупировали военные части? Когда горело топливо? Когда перебили всех китов и медведей? Да-да, тех самых медведей, которых местные шаманы так почитают!

— Согласен, согласен, – угодливо кивнул советник и отступил в тень. Полы его длинных рукавов тихо прошелестели по ледяному полу. Немного помолчав, Канилла продолжил, боязливо прикрывая рот ладонью, затянутой в перчатку из тюленьей кожи: – Теперь матери станут ещё внимательнее к своим отпрыскам. Они запомнят имя Кая Орана надолго, ох, как запомнят!

— Пусть расходятся. На сегодня всё, — Кай встал с кресла и его тут же окружили охранники в чёрной униформе и масках. За плечами виднелись арбалеты с горящими зелёным маячками. — Короткое совещание насчёт завтра и ты тоже свободен.

— Вас понял, господин Оран, — пробормотал советник и направился следом за Каем в астель D, под своды подземного совещательного зала. За ними остался мир, в котором тишина буквально взорвалась рёвом, плачем и горестными перешёптываниями под хлопьями мокрого снега.

В сопровождении охраны Кай спустился по каменным ступеням на три яруса под землю и зашагал по длинному коридору. Мимо него с лёгким шипением проносились вагончики с запчастями, письмами и продуктами, доставляя их в любую точку Ярлина за несколько минут. Шедшие навстречу люди расступались, кланялись и возвращались к своим делам. Наконец, Кай дошёл до автоматических матовых дверей из браннского стекла, славящегося своей прочностью. Над ними неоново-голубым светилась буква D. Окинув её взглядом, Кай подумал о том, что если ещё немного дожать кютов, то получится идеально работающий округ, который будет приносить баснословный доход на долгие годы. Руководство Корпорации останется довольно. Нефть, производство двух видов новейшего оружия, несгораемых свечей и спецодежды – всё это отгружалось во все округа евразийского континента.

Глава 1. Надежда

Глава 1. Надежда

347 год после катастрофы, ноябрь,

Шестой арктический округ,

Деревня Аннтака

— Рыба всегда чует мутную воду, — приговаривал дедушка, аккуратно сматывая порыжевшую от времени леску. Прищурившись, он смотрел на тёмные воды реки Лисы, ещё не скованной льдом. — Она никогда не пойдёт вверх по течению, не станет бороться против того, что неподвластно её природе, которая очень ранима...

— Красиво сказано, — задумчиво проговорила худенькая девушка, сидевшая рядом с ним на корточках. Их окружала высокая сухая трава, тронутая золотисто-алыми лучами восходящего солнца. Над водой парил белёсый туман, который ещё час назад напоминал по цвету парное молоко.

— Все красивые слова писаны кровью, так говорили предки, – продолжил дедушка. — Тебе всего двадцать, успеешь не раз увидеть, как это делается. Юбмел[1] всё видит и даёт нам то, что мы сможем вынести на своих плечах. Когда меня не станет, уходи с этой земли. Они выжали с неё все соки! Залезли в недра, понастроили станций, проводят опыты над людьми, заживо сдирая с них кожу или отправляя их в капсулах под землю! Уходи отсюда, Надюша, коль не смогу защитить тебя от этих потомков Сайва-Гуэлле…[2]

— Дедушка, — начала было Надя, но он поднял палец с узловатыми суставами и покачал головой.

— Сказал же: уходи. Не мешкай. Мой век недолог, а вот сумки собирать надо уже сейчас. Давай проговорим, куда ты должна отправиться и как одеться, чтобы тебя на всех КПП пропустили…

После ужина дед включил проектор и, шевеля пальцами в воздухе, ловко играл в «Маджонг», пока его не сморил сон. Надя аккуратно вытащила из-под его левой руки переключатель и спустя пару мгновений застывшее над выцветшим ковром яркое изображение с завершившейся игрой погасло. Дом погрузился в мягкий полумрак, в котором слышался лишь шорох тихо падающего снега за окном. Надя посмотрела на переключатель и подумала о том, что в случае метели нужно будет усиливать защиту дома – включать подъёмник с прочными стенами, превращающими жилище в бункер. Тогда внутри не останется ни одного источника света, кроме круглых и увесистых газовых ламп, выпускаемых на фабриках в Шестом АО. Эта мысль отозвалась печалью в душе – Надя знала, что близится полярная зима, и нужно будет занимать себя чтением, учёбой, подлёдным ловом и охотой. Однако когда дед напомнил о своей предстоящей кончине, то это всколыхнуло глухую боль внутри.

В такие моменты Надя вспоминала маму – к той тайно стекались люди, нуждающиеся в лечении. Из подручных материалов она создавала отвары и мази, знала, как лечить ту или иную болезнь, принимала роды и благословляла младенцев. Все в Аннтаке знали, что её слышат не только духи, но и боги, поэтому, когда мамы не стало, то, казалось, люди потеряли последнюю веру в добро. Подрастая, Надя видела, как они поодиночке покидали заболоченные места и, преодолев цепь холмов, исчезали в разных направлениях. Кто-то шёл на юг, в сторону Второго и Третьего округов, а кто-то в более суровые края, принадлежащие портовому Седьмому АО. Дома пустели, в них чаще можно было встретить замшелые стены, покосившиеся заборы, гнёзда птиц и следы диких животных. Когда в Аннтаке осталось только четыре жилых дома, дед впервые заговорил об отъезде. Сетовал на то, что после холмов силы покинут его, но Надя всегда видела его жилистым и выносливым, поэтому всматриваясь в его обветренное лицо с кустистыми бровями, не верила ни единому слову. Лишь молча слушала наставления, которые к сегодняшнему дню уже выучила наизусть: достать из подвала охотничью одежду, переделать цифровой пропуск с помощью тонкой лазерной ручки, украденной кем-то из охотников-браконьеров, спрятать свои чёрные густые волосы под широкий капюшон и надеть утеплённую маску против ветра. Приготовить обмен для КПП-шников. Заранее задокументировать багаж, который сдаст в камеру хранения вагона, курсирующего вдоль Лисы к устью реки Ингая, окаймлявшей небольшой портовый городок Самагеш к юго-востоку от Кольского полуострова. Там она встанет на учёт в распределительную часть и оттуда отправится как можно дальше от Шестого АО…

Надя настолько увлеклась невесёлыми размышлениями, что не заметила, как к шороху падающего снега начали примешиваться другие звуки. Складывалось ощущение, что некий ночной зверь вышел на охоту – настолько тихими и крадущимися были его шаги. Бросив взгляд на старую дедушкину вертоклюйку, лежащую в охотничьем чехле на столе, Надя осторожно выпрямилась и, затаив дыхание, проверила наличие кинжала на поясе. Если это медведь, то он, как всегда, разворошит мусор у бытовки и уйдёт, но если это волк, отбившийся от стаи…

Стараясь не будить деда, Надя на цыпочках приблизилась к коридору, в котором горела единственная воздушная лампа, разгонявшая ночные сумерки. Она подсвечивала полосатый палас и встроенный металлический шкаф, в котором хранилась вся техника – рыболовные маячки, которые привлекали сельдь, треску и сайду, мини-станции слежения за миграцией зверей и птиц, гарпуны и спиннинги, портативные передатчики в виде белых кнопок, вставляемых в ухо и многое другое. Однако тень за шкафом едва заметно шелохнулась, заставив Надю застыть на месте. Напряжённо всматриваясь в пространство, недоступное лампе, девушка с тревогой отметила, что переключатель остался в комнате – им можно было запустить движущийся светильник, который уж точно показал бы всё, что скрыто.

Медленно вытащив кинжал из-за пояса, Надя собрала волю в кулак. Подавила желание разбудить деда одним неосторожным словом или движением. Возможно, у неё просто разыгралось воображение! Она всего лишь проверит пространство за шкафом, крючки с одеждой сбоку на стене и площадку перед домом, после чего отправится спать. Осторожно ступая в тёплых вязаных носках, Надя успела отметить, как ни одна из собак не подняла шум из-за появления чужака, значит, скорее всего, нет повода для беспокойства…

Глава 2. Кай

Яркий свет вспыхнувшего над столом голографического экрана ослепил Кая, вызвав привычную резь в глазах. Спустя пару секунд показались очертания укреплений на месте бывшей бухты, на которой и возник промышленный город Ярлин. Он был поделён на множество блоков-кварталов, которые в этих краях именовали астелями. Летописцы и библиотекари, присланные Корпорацией, располагались под толщей мёрзлой земли, и, спускаясь к ним за сведениями в астель L, Кай каждый раз сталкивался с мыслью, что это уже не люди, а полуослепшие бледные тени. Их цифровые библиотеки и аналитические лаборатории соседствовали с камерами пыток, расположенными под печально известным астелем N. Толщина стен и вечная мерзлота заглушали все посторонние звуки не хуже современной военной техники, чем слишком уж гордился второй советник Цеб. Кай перевёл взгляд на него, наблюдая, как Канилла что-то горячо втолковывал ему, водя толстым пальцем по мерцающей в воздухе картой округа. Складывалось ощущение, что первый советник, обрисовывает не маршрутные линии и изгибы реки Лисы, а линии женского тела, но Кай знал, что тот равнодушен к противоположному полу. Каниллу возбуждала только кровь, и сейчас в его глазах, подведённых изумрудно-зелёной краской до висков, горела неукротимая жажда охоты. Получая в свои камеры пыток кютов, особенно, шаманов, целителей и отшельников, Канилла не гнушался никакими способами, чтобы заставить несчастных выдавать места, где укрывались их родные, друзья, соседи…

— Одним из первых ваших указов, господин Оран, стал указ о зачистке местности, — зачитывал Цеб, пока на лоснящемся лице Каниллы блуждала мечтательная улыбка. Взгляд первого советника был затуманен, и Кай готов был поклясться, что в воспалённом мозгу Каниллы в этот момент мелькают самые изощрённые сцены. Однако Цеб завладел вниманием Кая – суховатый, подтянутый, одетый в неизменный глухой серый костюм, второй советник заведовал поставками техники для военных нужд. Также ему были подконтрольны склады и оружейный завод. — Из свежих сводок мы выяснили, что на левом берегу Лисы были замечены трое. Похожи на бродяг. Они подали сигнал по общей связи.

— И что? — Кай вопросительно приподнял левую бровь, отметив, как это движение отдалось болью в висках. В этот предрассветный час хотелось уже сесть на коптер и лететь в военную часть. — Какой у них был сигнал?

— UU542, — пояснил Цеб. — Это позывной о помощи. Мы связались с ними. Говорят, у них то, что вы ищете, господин Оран.

— Алмазные копи? — усмехнулся Кай. — Или хвалёный станок, способный возводить двухъярусные дома за час?

— Нет, — Цеб едва заметно поморщился, скрывая циничную улыбку. — Они нашли отца и дочь нойды. Говорят, это чуть ли не последние жители деревни Аннтака. Осталась пара кютских рыбаков, да и только.

— Они у Рулотты, как я понимаю?

— С ним связались, едут в часть. В ту самую, которую накануне обстреляли партизаны. Или, господин Оран, отдадите приказ доставить их в другую?

— Пусть везут к Рулотте. Пусть отправляет сюда вместе с остальными после того, как разберёмся с произошедшим. — Кай перевёл взгляд на аскетичное убранство зала с дверьми из браннского стекла, способными остановить любое оружие. Сияние газовых ламп отбрасывало на них длинные тени. — Среди кютского населения слишком много брешей, в которые запросто влезет любая тварь. Соберём оттуда всех, кого сможем. В первую очередь раненых.

Перед глазами Кая вновь возникло лицо осуждённого с бисеринками пота на бледном лбу. Бескровные тонкие губы, шепчущие то ли слова пощады, то ли проклятья. Рука, повисшая плетью. Босые ноги, утопавшие в грязи…

— Будет сделано, — донёсся до него голос Цеба.

— Когда-нибудь нашу власть никто не осмелится оспаривать, — вкрадчиво заметил Канилла. — Кюты в меньшинстве! И сколько среди них образованных людей? Умеющих строить, понимающих толк в инженерии, физике и математике? Да они ж сгодятся только на корм для вольфхундов! Ох, скоро начнётся пляска!..

Кай пропустил мимо ушей угодливый смешок первого советника. Видел напомаженные волосы, зачёсанные назад. Изысканную вышивку на вороте дорожной непромокаемой рубашки. Холёные руки, на которых поблёскивали тонкие браслеты с гранатами и изумрудами… Кай вспомнил время, когда его выслеживали годами до тех пор, пока он не нашёл способ стереть свои следы в информационном пространстве. Он создал программу, собирающую информацию о каждом жителе континента: мышление, намерения, причинно-следственные связи, подсознательные страхи, защитные механизмы психики… На основе этого с любым человеком можно было сделать всё, что угодно: внушать нужные идеи, манипулировать и подстёгивать на любые поступки. На какое-то время Кай обосновался под куполом неприметного, замшелого храма в забайкальской глубинке. Уже не помнил, каким богам было посвящено это ветхое здание, но в памяти навсегда остались сменявшие друг друга изображения людей в программе и маршруты работы их мыслей в виде электрических импульсов. Рассветные лучи солнца, озарявшие золотистые пылинки, кружащиеся в воздухе. Банки энергетиков, чтобы только не уснуть и не забыть дельную мысль. С тех пор Кай привык до сих пор обходиться четырьмя часами сна. Привык спать одетым. Привык оставлять одну горящую лампу в спальне, чтобы не терять ни секунды, будучи поднятым по тревоге.

Он отдал работе над программой почти десять лет своей жизни, скрываясь и шифруясь от ищеек, посланных Корпорацией по его следам. Бесконечная аналитика, звуковые тесты, смена прошивки мышления людей через кодовые слова, которые слышали случайно выбранные прохожие, находясь в тысячах километрах от Забайкалья. Кай следил за ходом работы программы так же пристально, как сейчас смотрел на Каниллу, в чьих глазах разгоралась жажда крови. Одержимость. Ненасытность. Именно это ощущал Кай, когда понимал, что близок к революции. Именно от этого ему пришлось отказаться, выбрав жизнь с нуля…

Глава 3. Кай

Глава 3. Кай

По его приказу хохочущую женщину схватили. По чумазым щекам градом текли слёзы. В узких глазах плескалось безумие. Отлично. Полоумным тоже не место в ШАО. Кай знал, что вначале женщину допросят, а потом приступят к казни, выбирая орудие по своему усмотрению. Канилла займётся этим, умерив свою жажду крови. Напьётся жестокостью по горло. Узнав об этом, советник мечтательно улыбнулся, потирая холёные руки, затянутые в мягкие перчатки, подбитые мехом изнутри. На его раскрашенном лице не мелькнуло ни капли сожаления – как у всех, кого Корпорация ежегодно отправляла на эти земли, затерянные среди холмов и болот. К месту казни сгонят всё местное население – всех, кого найдут среди мёрзлых низин и заиндевевших карликовых деревьев…

— Шаманы говорят, что Дикая охота в самом разгаре, — вкрадчиво произнёс Канилла после того, как вышел из комнаты допросов. Его одежда пропиталась страхом, потом и кровью. Кай бесстрастно посмотрел на него. — Идёт жатва, господин Оран, и, по мнению горстки колдунов, в этом году у нас хороший урожай.

— Что с женщиной?

— Ох, она крепкий орешек, господин Оран. Бродяжка, прибившаяся к части. Мы записали её показания на карту памяти, но там немного: ровно столько, сколько весит её душонка! Ах, какой экземплярчик!

Канилла мелко засмеялся, довольный своей шуткой. Кай подавил желание отвернуться. Видел перед собой каменную поверхность стола, на котором лежало испорченное оборудование: маячки слежения, ультразвуковые капсулы для тонких, как спица, патронов вертоклюек, пустые контейнеры от взрывчатых порошков и изломанные чипы с информацией, которая необходима была для будущих опытов над людьми. В астеле К неустанно трудились специалисты, создавая совершенное орудие – солдат, которым не страшны никакие способы истребления. Солдат, чья кожа станет идеальным бронежилетом даже для тяжёлой техники. Солдат, которые умеют исполнять приказания. Солдат, запертых до поры до времени в бункере глубоко под землёй…

— И что дальше? — Кай приподнял левую бровь, стараясь отрешиться от образа бледных учёных, денно и нощно работавших над совершенным оружием, с помощью которого ШАО способен поставить на колени остальные округа.

— Мы выпотрошили её как рыбу и скормили кишки вольфундам, — вновь хихикнул Канилла. — И, надо же, её внутренности ничем не отличаются от кютских! Прекрасный перламутрово-розовый цвет, особенно, толстая кишка…

— Хватит. — Кай поднялся. Желудок вновь свернулся в тугой узел, отдавая едкой желчью во рту. — Свободен.

— Как вам будет угодно, господин Оран, — ничуть не смутившись, Канилла поклонился и засеменил к выходу, по обеим сторонам которого застыли охранники в тёмных масках. Только сейчас Кай понял, что маски своим очертанием были похожи на звериные, словно охрана тем самым выражала причастность к тем, кого загоняли угол и забивали до смерти…

Оставшись один, Кай обхватил руками голову. Неужели это всё, к чему он так долго шёл? Оказаться на краю земли, наблюдая за тем, как по приказу Корпорации выкашивают кютов, придумывая новые статьи устава, по которому всем присуждают или исправительные работы или пытки с казнью? Неужели это – конечная цель его жизни, которая в итоге превратится в туман, стелющийся над стылыми болотами в окружении кочек и сейдов? Кай не знал, как предотвратить то, что двадцать лет назад развернулось в ШАО до его прихода. Он ломал голову над тем, как обойти приказы Корпорации и вместе с тем сохранить в себе человечность, которая, казалось, угасала в нём с каждой публичной казнью…

Долгое время он обдумывал, как спасти всех этих людей, упрямо не желавших покидать насиженные места. В лучшем случае кюты оказывались в Ярлине, и от непосильной работы их жизнь укорачивалась вдвое, а то и втрое. Одетые в серые тулупы, они день за днём трудились над сборкой оружия и варкой свечей, ткали, шили, таскали камни, занимались шлифовкой и огранкой для тех, кто оценивал их жизнь не выше солдатской похлёбки.

Все они ненавидели его.

Все до единого.

Никто из них не принял бы от него никакой помощи, но Кай верил, что найдёт способ. Верил, что не все из них под влиянием колдовского безумия, охватившего север. Однако вместе с тем видел обратное – время от времени кютов охватывало мерячение. Они впадали в транс, пели песни на древних языках, теряя самоконтроль. Многих «зов Полярной звезды» приводил к тому, что они замерзали в тундре или тонули в Баренцевом море, выходя в шторм на рыбацкой лодке. Тех, кто оставался на местах, отлавливали «псы Каниллы» и их участь была решена. Кай видел, как люди под «мерячкой» смеялись в лицо палачу, продолжая танцевать на эшафоте – охваченные арктической истерией, они пели даже тогда, когда тот уже делал смертельную инъекцию…

— В них вселились нойды, — шептались собравшиеся, но в их глазах блестело понимание происходящего. Кай видел, как они переглядывались, слыша бессвязную речь приговорённых. Знал, что те верят, что «мерячка» вызовет в них бесстрашный дух древних воинов, способных защитить землю от засилья Корпорации.

— Нужно следить за полярным сиянием, — вкрадчиво пояснял Канилла, поднимая указательный палец к небу. — Именно тогда выползают все одержимые, с которыми мы недолго играем в прятки, господин Оран.

Кай видел, как под лёгким снегопадом стыла грязная жижа возле палаток. В беззвёздное небо над кухней взметался дым, растворяясь в обрывках слов, ругани, песнях и ворчании вольфхундов, посаженных на электронные цепи. Кай вновь перед глазами видел лицо осужденного, который проклял его. Точно так же, как делал каждый, вступавший на эшафот в Ярлине.