Железо 4. Ненадежные сплавы

Глава 1. Повелитель дождя

В салуне «Богач» было необычайно шумно. В обычное время Льюиса Мелфорда это бы обрадовало – ведь это шум денег, что подобно ревущему водопаду, впадали в мутные воды экономики его городка, приводя их в движение. Но сегодня мэр не находил себе места. Сидя за барной стойкой, он вращал в пальцах стопку Потного Гарри и пустым взглядом оценивал плещущийся в ней виски.

За этим легендарным названием стоял реальный случай с шахтером по имени Гарри, что ворвался в салун с ночной смены. Был он настолько чумазым и вспотевшим, что пот с него струился обильными ручьями. Не желая дожидаться вечера, чтобы привести себя в порядок и прийти на спокойную голову, он потребовал себе стопку с виски прямо сейчас. Ему необходимо было унять дрожь и гнев после тяжелой работы.

Взглянув на нетерпеливо брошенную горсть центов, бармен подметил, что монет недостаточно. Гарри пообещал остальное занести потом, на что бармен кивнул – шахтер был из постояльцев. Но стопка с виски выскользнула из сжатых пальцев Гарри, настолько его ладони были взмокшие и суетливые. Сделав пару резких и неверных движений в воздухе, он разлил виски и разбил стопку. Посетители над ним рассмеялись. Гарри потребовал еще одну стопку в счет заведения, но бармен отказал, напомнив, что тому придется доплатить и за виски, и теперь еще за стопку. И когда безутешный Гарри прыгнул на стойку, пытаясь схватить бутылку, внимательно следивший за их разговором траппер выстрелил из охотничьего ружья. Но попал не в Гарри, а в бармена. Того отнесли к врачевателю, но не сумели спасти от кровопотери, а траппера приговорил к повешению шериф за глупость и самоуправство.

Что же касается Гарри, то он в тот день сидел за решеткой и ждал решение шерифа, исполняющего по совместительству обязанности судьи. Пока ждал, он вспотел еще сильнее. Когда его подняли со скамьи для оглашения приговора, под его задом и под ногами обнаружили лужу. По всей вероятности, это Гарри сходил под себя, тем более что в этом застенке не было предусмотрено отхожего места. Но какая легенда рождается без приукрас?

Разошелся слух, что это натекла лужа пота. Гарри сочли невиновным в гибели бармена, однако признали инициатором трагедии. Ему запретили появляться в салуне впредь. С тех пор Гарри бросил пить, а также бросил угольную шахту, переквалифицировавшись в скотовода. Однако его имя и по сей день продолжали выкрикивать в стенах этого салуна, когда кто-то из гостей желал заказать виски – односолодового, якобы исключительно из ячменного сырья, но такой производят только шотландцы, а этот был скорее зерновой, отчасти из пережженной кукурузы. Впрочем, люди не жаловались.

Одним махом опрокинув стопку Потного Гарри в рот, Льюис почувствовал, как мучительное ожидание инспекционной комиссии из железнодорожной компании Рэдвэй, что должна была нагрянуть с минуты на минуту, теперь его не так уж и тяготит. Рассеянный взгляд блуждал по поддатым физиономиям, наводнявшим заведение, пока не замер на уборщице салуна. Ту звали Иль-Ниагарой. Единственная представительница краснорожих, нашедшая себе крышу над головой в его славном городке. И не за просто так, а за ее не менее славного сына Ил-Резону, без которого Мелфорд-сити не получилось бы отстроить. Беловласый абориген внедрял металлургические технологии в соседствующее рядом племя дикарей, рискуя не только жизнью за свое вранье, но и своим рассудком – попробуй спокойно и на пальцах разъяснить, как устроена доменная печь людям, которым с детства запрещено рисовать не то что угольком, но и даже струей мочи. Парень вот уже пятнадцать лет справлялся с ролью одаренного изобретателя, а предметом его трудового договора с Льюисом была собственная мать. Все, что нужно было сыну – это ее счастье и благополучие.

Мэр пригляделся. Немолодая женщина действительно казалась довольной и безмятежной, даже несмотря на оставленный после буйных гостей мусор. Она медитативно подметала его веником. Сощурив глаза, Льюис разглядел на полу разбитые осколки.

– Папа, смотри!

Мэра дернула за рукав девушка с белокурыми волосами. Была она в хлопчатом платье и невинно белых чулках, а голову покрывал кружевной платок с подвязанными концами вокруг тонкой шеи. Ярко-синие, как вечернее небо, глаза горели от творческого возбуждения. В руках подросток держал доску для рисования, а на холсте была какая-то мазня.

– Что ты здесь видишь, пап?

Льюис с усилием собрал глаза в кучу, концентрируясь на рисунке, но это мало на что повлияло. Холст был испорчен беспорядочной мешаниной красок, в которой невозможно было углядеть хоть какой-нибудь смысл.

– Что это, доча? – пробормотал мэр.

– Нет, так нечестно, пап, – сказала Алисса. – Ты должен сам решить эту загадку.

Мелфорд выругался про себя. Его больше волновала другая загадка – где сейчас был старик Рэнди, что аж не смог углядеть за девушкой и позволил той добраться до мэра и донимать его детскими глупостями в этот тревожный и решающий день для всего городка.

– Это… Это ты нарисовала то, что тебе приснилось, – наобум предположил Льюис. Девушка радостно закивала.

– Ты близко, пап! Теперь ты должен угадать, что именно мне приснилось!

– Хм… Древоскрипы?

– Нет!

В салун вбежал задыхающийся Филип. Нашарив безумными глазами Мелфорда, он бросился к его столу.

– Они, сэр!.. Уже здесь!..

Без лишних слов Льюис схватил со стола свою соломенную шляпу с короткими полями и, даже не взглянув напоследок на Алиссу, быстро зашагал вместе с Филипом на выход. Погрустневшая девушка сунула дощечку с холстом под мышку и поплелась за ними вслед.

Над этим рисунком она трудилась по меньшей мере неделю. Не так то уж и просто было передать кисточками с краской ее круговорот чувств к папочке, который обещал взять ее на родео, но не взял, соглашался с тем, что в ней чародейская кровь, но не верил в пророческую силу ее сновидений, который назвал ее деловым партнером, но с тех пор больше не звал к себе в кабинет для совместного решения взрослых вопросов. Обида и прощение, с сумасшедшей скоростью сменявшие друг друга, вылились в нечто большее и неописуемое словами, однако Алиссе удалось это талантливо запечатлеть на холсте. А папочка лишь брякнул что-то там про древоскрипов…

Глава 2. Секрет пудлинговщика

Перешагнув порог пудлинговочной, Вохитика сразу зашелся кашлем от обжигающего и душного воздуха. Тут стоял непроглядный красноватый туман, как в потельной. Удары чем-то железным тонули в нем, не успевая донестись до ушей. В облаках пара блуждали неясные тени.

– Ну давай уже, говори свои слова быстрее! – проревел возникший будто из ниоткуда плотный мужчина. Его обожженную грудь покрывала огнеупорная манишка, а вылезшие из орбит глаза не отрывались от изнуренного лица Вохитики. Подросток мгновенно узнал знаменитого Боваддина, Ищущего Боль – безумную голову команды пудлинговщиков в муджоке.

Не понимая, что тот от него хочет, Вохитика робко протянул торбу со своими пожитками.

– Я новенький. Меня перевели к вам, – ломким голосом сказал он.

Боваддин вышел из себя.

– Да сколько уже можно меня испытывать?! – он сорвал с себя манишку, с силой швырнув об пол. – Чего ты ходишь вокруг да около?! Хочешь увидеть, насколько мне тут хорошо?! Обосрешься!.. Мне тут очень плохо!.. Очень!.. Всё?.. Ты доволен?!

Позади Ищущего Боль уже показались другие пудлинговщики. Они хмуро разглядывали новенького. Не дождавшись ответа от сжавшегося подростка, Боваддин шагнул к нему вплотную, ощерив свои мелкие, сплошь в сколах зубы.

– Давай уже резче, – прорычал он. – Мне некогда тебе что-то доказывать…

– Но я ведь не просил ничего мне доказывать, – быстро заоправдывался Вохитика. – Просто объясни, что мне нужно делать, чем помогать? Я не знаю, как здесь все устроено…

– Я не хочу играть в эту игру! – гаркнул ему в лицо пудлинговщик. – Я уже дал тебе то, за чем ты сюда приперся!.. Вали обратно!..

Раскаленный воздух давил на голову Вохитики так, что в глазах плыло. Он искренне не понимал, чего добивается зависший над ним бузила. Это было сравнимо с неосмысляемой тарабарщиной Трех Локтей, на которого он сегодня утром поднял руку. Не выдержав давления, подросток разразился истерическим хохотом. Ошалевший Боваддин оглянулся на остальных пудлинговщиков, но те не меньше него озадачились реакцией паренька.

– И вот это ты называешь издевкой? – злобно спросил Вохитика. – Что ты мне там уже дал? О какой игре речь? Что за скучные нападки? До Поганьюна тебе как до искр в небе – ты двух слов связать не можешь, даже не способен толком разыграть…

– Какой Поганьюн? – не понял Ищущий Боль. – Это он тебя отправил следить за мной?

– Ну все, хватит вытуживать из себя эту дичь, – Вохитика заставил себя смотреть прямо в жуткое лицо пудлинговщика, как и учил Руган. – Когда надо мной издевался Поганьюн – смеялись все в округе. А что твои друзья? – подросток глянул ему за плечо. – Погляди, они даже не улыбаются. Ты скучный. А теперь дай пройти, и я начну работать…

Не найдясь с ответом, Боваддин нанес сокрушительный удар по лицу новенького. Кулак пудлинговщика был тяжел и тверд, как кувалда. Все, что успел запомнить Вохитика – это белая вспышка в слезящихся глазах, – а затем он рухнул, как подкошенный.

*

Опрокинутый на лицо ковш воды привел Вохитику в чувство. Над ним хлопотал скособоченный пудлинговщик, которого он запомнил еще с муджока – тот охотно делился с мальчиком нюансами происходящего на арене. А за его спиной горячо спорили мужчины.

– Это не разведчик, – настаивал чей-то голос. – Я тебе точно говорю, Боваддин.

– Тебе гору початков пообещали за его внедрение сюда?! – рычал Ищущий Боль. – А, Дильдо?! Я могу хоть кому-то здесь доверять?! Или уже нет?!

– Он прилюдно втоптал в грязь Три Локтя… За это его сослали к нам.

– Что?! – не поверил Боваддин.

Вохитику грубо дернули за руку, подымая в вертикальное положение. Мальчик простонал – перед ним опять маячило это широченное лицо с безумными и лезущими из орбит глазами.

– Почему ты напал на Трех Локтей?!

– Потому что он кусок говна, – не стал врать Вохитика.

Боваддину очень понравился ответ. Он захохотал так, будто мальчик отмочил искрометную шутку. Мощно хлопнув его по плечу, он грубо взъерошил ему шевелюру.

– Не дуйся, парень!.. Такие уж времена!.. Надзиратели ходят и вынюхивают секреты моей братии… Подсылают сюда провокаторов и разведчиков… Никому нельзя верить!.. Говорят, ты зарвавшемуся коротышу его же жердь в задницу засунул? Ха-ха!.. Такие люди в команде мне нужны…

– В команде? – непонимающе промычал Вохитика. Щека сильно вздулась и мешала ему членораздельно отвечать. Впрочем, произошедшее будто разжало внутри него давний ком, из-за которого он всю жизнь боялся лишний раз что-то не то сделать или кому-то что-то не то брякнуть. Несмотря на боль и тяжесть в голове, он чувствовал себя небывало легким и свободным.

– В моей сборной, представляющей нашу гордую братию на муджоке, – Боваддин гордо ткнул себя в грудь пальцем. – Нашего Огу, Смерть с Небес, обездвижило на последней игре… Ты встанешь на его место!..

Стоящий рядом с ними Дильдо задергал капитана за плечо.

– Боваддин, – процедил он. – Ты чего несешь? Мы его впервые видим.

– Тихо! – отрезал Ищущий Боль. – Я знаю, что делаю! Я разбираюсь в людях!

– Разбираешься в людях? – медленно переспросил Вохитика, держась за пульсирующую от боли скулу. – Ты пробил мне голову, не успел я переступить порог, потому что спутал жерло пойми с кем…

– А кто первый начал?! – вызывающе спросил Боваддин.

Вохитика напрягся, честно пытаясь вспомнить, но пудлинговщик уже и сам вспомнил.

– Я!.. – выкрикнул он правильный ответ. – И в этом моя сила…

Дильдо заржал.

– Да, Ищущий Боль… Он у нас такой…

Вохитику угостили кукурузной кашей, наложенной в отдельную глиняную плошку – это отличалось от общей бадьи у горняков, из которой все черпали одновременно, кто сколько успеет. Дождавшись, когда новенький жадно осушит кувшин воды, Колотуша повел его знакомить с пудлинговочными ваннами.

– Добро пожаловать в жерло.

В длинной и широкой печи размещалось топливо из угля, а за ним, отделенный порогом, плавал раскаленный металл. Колотуша вооружался здоровенной кочергой и втыкал ее через маленькое окошко в расплав, пытаясь нащупать, не осталось ли где недорасплавленных кусков – такие он проталкивал поближе к струе пламени. Жилы на шее пудлинговщика страшно вздувались, а сам он кряхтел так, будто от его усилия зависел исход в нескончаемой войне с Пожирающими Печень. Время от времени он оглушительно матерился, выдергивал кочергу обратно и швырял ее в бочку с водой. Та шипела, летели брызги, видимость из-за обилия пара ухудшалась еще больше, но Вохитика все равно замечал, как Колотуша отчаянно дует на свои обожженные, мозолистые ладони.