Жена на Новый год

Глава 1.

Саша.

И почему в кабинете боссов такие холодные столешницы? Ей-богу, сидеть невозможно. Мало того что зябко, так еще и страшно! Вдруг прогонит? Потираю голые плечи, прислушиваясь к шагам в коридоре… В этом крыле здания находится только кабинет Павла Александровича. Значит, это он… Его твердые шаги эхом отбиваются от высоких стен коридора. Я от каждого шороха вздрагиваю, как от удара. Сникаю, теряя остатки уверенности. Шаги приближаются. Затем клацает замок. Дверь отворяется, а в проеме вырастает мой босс…

– Че-ерт… Разве можно так пугать? Ты кто?

Жмурюсь от вспышки света и выпрямляю спину. Так-так, надо вспомнить инструкцию: грудь вперед, живот втянуть, ногу забросить на ногу и изящно вытянуть носок…

– Я? Подарок от фирмы. Бонус, так сказать…

Он подходит ближе. Уставший, озабоченный, хмурый… Может, ему не до того? После сорванного одной набитой дурой контракта босс хочет поспать, а не…

– Подарок? – протягивает и подходит почти вплотную. – Без подвоха? Все по-честному? Ты из «Ночной фиалки»? Там ваши девчонки внизу на шесте выплясывают. А ты почему не с ними?

– А я только для вас. И подарок честный.

– Что ты имеешь в виду под словом подарок? Приватный танец? Если да, то можешь не тратить время. Вряд ли меня это расслабит.

Павел дергает удавку галстука. Расстегивает верхние пуговицы рубашки и вздыхает.

Давай, Сашуля, хватайся за подвернувшийся шанс! Действуй, черт возьми, а не сиди, как сушеная вобла!

– Я помогу расслабиться. Вы останетесь довольны, можете не сомневаться, – шепчу нарочито томно.

Глуповато моргаю, позабыв о карнавальной маске. Вскидываю ладони и обнимаю широкие плечи Павла. Дрожу. Задерживаю дыхание, боясь его близости. Глотаю его частое, горячее дыхание. Запускаю ладони под пиджак и рывком сбрасываю его с мужских плеч.

– А ты дерзкая, незнакомка… Мне нравится. Точно согласна? Я спуску не дам, – хрипло произносит он, сжимая мой подбородок.

– Согласна. Только дверь заприте.

Меня трясет не на шутку. Как же страшно… Волнительно. Я много раз представляла себе близость с Павлом, а сейчас трушу, как перед экзаменом.

Он возвращается быстро. Сжимает мои бедра ладонями и притягивает к себе. По-хозяйски спускает лямки бюстгальтера, обнажая груди. Мне до ужаса хочется прикрыться, но выбранный образ незнакомки-искусительницы не позволяет. Я, напротив, выпрямляю спину. Слегка откидываюсь, позволяя мужчине полюбоваться мной.

– Боже… Ну и сиськи.

– Не нравлюсь? – сглатываю, не узнавая своего голоса.

– Шутишь? Они шикарные. Мой размерчик.

Павел гладит мои плечи и склоняется к шее. Торопливо ее целует, продолжая меня разглядывать. Вернее, не меня – сиськи, так ему приглянувшиеся. Его твердые сухие пальцы прохаживаются по соскам, слегка их сжимая и потягивая. Кажется, ему вообще, плевать, какое у меня лицо? Что там – под атласной маской?

– Не удивлюсь, если ты – самая популярная шлюха в агентстве, рыжик – хрипло шепчет он. – Ты же рыжая?

– Д-да… Скорее, каштановая.

– Не важно…

Ага, шлюха… Отчего-то его слова режут, как остро заточенный нож. В горле собирается горечь, а грудная клетка сжимается, как от удушья.

И к этому коктейлю эмоций мешается возбуждение. Я тоже его хочу! Подаюсь вперед, навстречу его ласкающим пальцам. Обнимаю широкие плечи и касаюсь губами его шеи. Какой же он вкусный… Горячий, сильный, мужественный. И он тот, на кого я обратила внимание спустя год после пережитого предательства.

Павел гладит мою спину, жалит кожу короткими поцелуями – шею, плечи, грудь. У меня в глазах темнеет от страха и желания… Соски ноют от его ласк, а живот наполняется тяжестью. Мне ничего не остается, как проявить инициативу: опускаюсь на гладкую столешницу и широко развожу ноги.

– Погоди, детка… – шумно вздыхает Павел. – Ты же обещала расслабить?

Он дергает ремень на брюках и расстегивает молнию. Спускает одежду к коленям, освобождая член. Мама дорогая… Хорошо, что на мне маска! Она надежно скрывает застывшее на моем лице изумление. И как эта дубина во мне поместится?

– Чего застыла? Впервые член увидела? – рычит Павел.

Берет мою ладонь и накрывает ею вздыбленный ствол. Под моими дрожащими пальцами бугрятся вены. А под его пальцами пылает, как от ожогов моя кожа… Чего он сейчас хочет, не понимаю? Глажу напряженную плоть, пытаясь отвлечь внимание Павла поцелуями – касаюсь его виска, уха, щеки… Хочу поцеловать в губы, но не решаюсь – вряд ли он станет целоваться с «самыми популярными шлюхами» агентства…

Павел часто дышит. Закрывает глаза, отдаваясь ощущениям. Неужели, ему нравятся мои неуклюжие попытки подарить удовольствие?

– У тебя есть резинка, рыжик? – шепчет он надсадно.

Что? Об этом я и не подумала… Че-ерт… План оказывается в шаге от провала.

– Нет… Кончились.

– Что же ты так? Много клиентов было? На всех не хватило?

– Вроде того. А разве у такого мужчины, как ты, нет своих? Никогда не поверю, – намеренно понижая голос, мурлычу я.

Павел нехотя отрывается от меня. Дергает ящик тумбочки и вкладывает в мои руки пачку.

– Давно купил. И не пользовался…

– А что так? – воркую, продолжая поглаживать его член. Кажется, немного смелею.

– Рыжик, я хочу трахаться, а не изливать душу. И сними уже эту дурацкую маску, я хочу тебя видеть.

– Н-нет…

Я не успеваю ничего сделать – Павел срывает маску с моей головы. Шпильки, которыми я ее прикрепила, падают на пол, а рыжая густая копна рассыпается по плечам… Его лицо – темное от страсти, с блестящими глазами мгновенно бледнеет, а нежные расслабленные губы, некогда целовавшие меня, искривляются в ужасной гримасе.

– Росинкина?! Что ты здесь делаешь? Это… Не понимаю, это ты? Это… Подстава, да? Ну и где скрытая камера? Отвечай, маленькая дрянь!

Он мигом возвращает свою одежду на место. Сжимает мои плечи в тисках ладоней и трясет, как тряпичную куклу.

Глава 2.

Павел.

Руки оттягивают карманы. Да и весь я кажусь себе тяжелым, неуклюжим и… В общем, тупым до безобразия. Как я мог на нее повестись? Ладно, Росинкина… А на ее месте могла оказаться другая – со скрытой камерой и требованиями, изложенными на бумаге аккуратным, убористым почерком. И, слава богу, если девица оказалась бы совершеннолетней!

Когда она уходила, погасила свет, хоть я и не просил… Я так и стою в темноте. Пялюсь в окно, на взрывающийся разноцветный салют, но ни черта не вижу! Перед глазами она стоит – рыжая ведьма с копной длинных волос. И член стоит, хоть прямо сейчас в путь! Приваливаюсь к подоконнику, подавляя внутри желание разнести кабинет к чертовой матери. Я ведь чуть ее не трахнул… Свою сотрудницу, которую намеревался уволить. А она пришла купить рабочее место. Раздвинула ноги, а я повелся, похотливый дурак.

Что есть силы бью кулаком в стену. Зажмуриваюсь, пытаясь привести себя в чувства, а перед глазами снова она! И сиськи ее – хорошая такая четвёрочка с большими коричневыми сосками. У меня аж слюни текли, когда я смотрел. Видать, правда меня размазало… Забыл уже, когда трахался.

Усилием воли заставляю себя отлепиться от окна. Забираю из шкафа верхнюю одежду и выхожу на улицу через черный вход.

Уверен, коллеги не заметят моего отсутствия. Даже обрадуются, что их упырь-начальник свалил пораньше. Правильно – нечего с такой кислой рожей ходить и портить людям праздник.

Сажусь в салон новенького джипа, включаю обогрев сидений, настраиваю радио. Я мог бы купить десять таких машин, если бы не Росинкина… Она все сорвала. Лишила фирму крупного заказчика, а меня – выгоды и планов на будущее… Да разве только она? С недавнего времени моя жизнь летит в пропасть. Все в ней наперекосяк.

Сначала Лариса – моя девушка, теперь этот… новорожденный мальчик, от которого она отказалась. Его давно пора забирать из больницы, а я медлю. Навещаю его, пытаясь пробудить в себе хоть какие-то чувства, и думаю, думаю… Как буду жить с ним под одной крышей, растить, называть сыном… Может, он и не сын мне, но и оставить я его не могу. Придется забирать домой. А там на месте разбираться, как жить дальше?

Квартира встречает чистотой, созданной руками домработницы, и тоскливой тишиной. На столе – новогодняя свечка, на окнах – мерцающая иллюминация.

Сбрасываю одежду и бреду в душ, снова думая о Росинкиной. Интересно, она осталась на корпоративе? Может, подцепила кого-то? И этот кто-то тоже будет облизывать глазами ее роскошные сиськи?

Руки сами собой тянутся к члену. Даже прохладная вода, льющаяся каскадом из душа, не помогает. Может, девочку вызвать? Поискать в интернете приличные питерские эскорт-агентства и… Но я даже додумать не успеваю – представляю ее полураскрытые красные губы, сине-зеленые влажные глаза, растертые моими пальцами соски и… Хватает нескольких минут, чтобы кончить. Как гребаный школьник, ей-богу! Остервенело вытираюсь и иду в спальню. Боюсь не уснуть, но вырубаюсь тотчас…

– Анна Петровна, а… Александра Росинкина, она…

Звоню секретарше, едва явившись на работу. Сейчас только девять. Салон начинает работу с десяти, значит, Александра еще не пришла. А нахрена мне интересоваться ею? Глупая курица напортачила в документах, увеличив сумму контракта в разы. Сорвала сделку века, так и пусть катится…

– Она уволилась, как вы и сказали, – послушно отзывается Анна Петровна.

– Что? А когда она успела?

– Пришла сюда к восьми. На что только надеялась, глупышка? Ей повезло, что я рано пришла, открыла ей двери. А так… Девчонка бы озябла к открытию салона. Мороз-то какой, Павел Александрович! Снега навалило и…

– Ближе к делу, Анна Петровна! Она заявление написала? Вы зарегистрировали?

– Ну конечно! После вчерашнего, что еще я могла сделать?

– Вчерашнего? – переспрашиваю я. Интересно, что секретарша имеет в виду – сорванный контракт или нашу пикантную встречу в моем кабинете?

– Да, вчерашнего ее провала. Заявление я оформила во входящих. Подпишете?

– Да, конечно.

Ну и правильно. Нахуй таких сотрудников. Я подпишу ее заявление и выброшу эту маленькую дрянь из головы, словно ее и не было.

– Павел Александрович…

– Аюшки?

– Она выглядела… В общем, она так выглядела, словно у нее кто-то умер. Я никогда ее такой не видела, – тараторит Анна Петровна.

Я вообще ее не видел. Не замечал. Увидел бы где-то на улице и никогда не вспомнил, что у меня есть такая сотрудница. До вчерашнего не замечал…

– А вы не додумались спросить? – рычу в динамик я.

Анне Петровне повезло, что ее кабинет находится в противоположном крыле.

– Спросила. Говорит, это личное. Так и сказала – личная драма. Глаза опухшие, тени под глазами. Я уж подумала, что наше солнышко заболело. Ой, простите…

– Солнышко? – протягиваю с очевидным осуждением в голосе.

– Ну Саша рыжая, ее вообще разве можно не заметить?

Я не замечал… Вообще. Ни на кого внимания не обращал в последний месяц. Наверное, мне простительно такое поведение? С моими-то проблемами. Одни допросы в полиции чего стоят! Да и ежедневный патронаж младенца сначала в роддоме, а потом в больнице. Знаком ли я с Ларисой Фроловой? Кем прихожусь ей? Подтверждаю, что являюсь отцом мальчика? Они резали словами, как остро заточенными клинками. Поддевали зажившие в душе струпья, причиняя новую боль.

– Анна Петровна, пришлите мне факсом личное дело Росинкиной.

– Х-хорошо… Может, я ей позвоню? Если вы решили, то… Да зачем факсом, я сейчас принесу его.

– Я ничего не решил! Просто дайте дело. И все! Без самодеятельности. Узнаю, что вы ей звонили – уволю следом!

– Несу, Павел Александрович. Бегу…

Глава 3.

Павел.

«Выглядела так, словно у нее кто-то умер…».

Тьфу на нее! У меня что, своих мало проблем? Пялюсь на стопку прошитых и пронумерованных бумаг, цепляя взглядом адрес – живет Александра на улице канала Грибоедова. Сверяюсь с навигатором – мне как раз туда надо. Ну ладно, не совсем туда – в Законодательное собрание Санкт-Петербурга. А оттуда в Исаакиевский собор можно заглянуть. К своему стыду, я там до сих пор не был.

Я только на минуту загляну, удостоверюсь, что с этой чокнутой все в порядке и… все!

Прыгаю за руль и выезжаю на дорогу. Снег липнет к дворникам, а под колесами чавкает снежная, грязно-желтая каша. Вот что я ей скажу? Не плачь, мол, Росинкина, все у тебя еще будет? Или растрогаюсь и оставлю ее на работе? Ну уж нет, таких сотрудников гнать надо в шею! Мне теперь репутацию годами придется восстанавливать из-за ее оплошности. Это же надо перепутать цифры? Прислать заказчику счет с почти пятидесятипроцентной переплатой!

В Думе меня ждут. Коротко излагаю условия госзакупки и отдаю бумаги ответственному. Будет здорово, если хотя бы здесь выгорит. Оставляю машину на специальной парковке и решаюсь дойти до ее дома пешком.

По обеим сторонам от дороги теснятся старинные малоэтажные дома. Совсем рядом – судя по навигатору – дом Раскольникова. Ладно, его я посмотрю позже, а сейчас…

Вхожу в подворотню. Следом еще какой-то поворот, за ним арка, а внутри двора тот самый дом. Не успеваю оглядеться, как она вылетает из обшарпанной коричневой двери. Бросается ко мне и взмаливается:

– Пожалуйста, я прошу вас…

– Что случилось? Мне вызвать полицию?

– Нет. Просто подыграйте мне. Я… Я все что угодно для вас сделаю, любое желание.

Полураскрытые розовые губы, глаза, похожие на спелые оливки – такие же зелено-изумрудные с коричневыми вкраплениями, длиннющие темно-каштановые волосы… Ну точно ведьма!

– Саша, а ты куда убежала?

В проеме появляется невысокая женщина в клетчатом полинявшем фартуке.

– А это мой Паша, мам, – дрожащим шепотом отвечает Росинкина.

А потом происходит невероятное – она поднимается на носочках и целует меня в губы. Смотрит с нескрываемой мольбой во взгляде и шепчет в самое ухо:

– Умоляю… Не губите…

Да уж… Еще надо разобраться, кто кого губит… У меня от ее поцелуя ощутимо твердеет в штанах.

– Кто это там? Не обманула, значит, плутовка!

А это, похоже, отец. Пузатый дядька в трениках и тельняшке. Господи, куда я попал? Зачем я вообще к ней поперся?

– Проходите, зятек. Как вас… Павел…

– Для вас просто Павел, – хрипло отвечаю я.

– Да вы проходите, – радушно улыбается ее мама. – У нас, правда, очень тесно, но если Сашенька скоро к вам переедет, станет… терпимо.

Ах, вот оно что? Они мечтают ее сдыхать кому-то, да поскорее. Потолки в доме высокие, эркерные окна занимают большую часть стены. Цветы на широких подоконниках, аккуратные ряды разномастной обуви в прихожей. Стоит мне повесить пальто на крючок, из дверей комнатушек выглядывают детские головы. Пацан лет шестнадцати на вид, девочка с толстыми рыжими косами и круглыми очками на носу и совсем маленький мальчишка.

– Знакомься, Павел, – неуверенно произносит Саша. – Мой отец Иван Андреевич, мама Лилия Сергеевна. А это мои братья и сестры – старший Юра, Настя и Игорек. Проходи в кухню, у нас пирог есть.

– Да что ты, Санька, человека смущаешь, – потирает руки Иван Андреевич. – Надо выпить за встречу. Лиля, доставай из погреба грибы и соленья. Помнишь, у нас там лечо было? Сашка, а ты котлеты вчерашние разогревай.

– Не стоит, – отрезаю я. – Нам еще с Александрой на работу нужно вернуться. Чая будет достаточно. Спасибо вам за гостеприимство.

– А вы работаете вместе? – мечтательно протягивает ее мама.

Взмахивает ладонью, приглашая меня в светлую, просторную кухню. Сажусь за большой прямоугольный стол, укрытый потертой клетчатой скатертью, и оглядываюсь. В углу жует хрустящий корм толстый черный кот, возле окна прыгает в клетке оранжево-желтый кенар. Заливается, любуясь неспешно падающим снегом.

Ну и кто здесь умер? У людей все хорошо. Наверное, Анна Петровна что-то напутала? Выпью чаю и свалю отсюда по быстренькому.

– Это хорошо, что вы вместе работаете, – покряхтывая, Иван Андреевич устраивается во главе стола. – Будете защищать нашу дочь от ее начальника. Сашка говорила, он тот еще сноб! Приезжий, а уже с такими амбициями! Строгий, неулыбчивый, как мумия. Противный, в общем… Мы с матерью уже твердить устали, чтобы уходила к чертям собачьим оттуда.

– И что же Саша? Собирается уходить? – прищуриваюсь, испепеляя Росинкину взглядом. Я ей дам, сноб! Она у меня за каждое неосторожное слово извинится.

– Папа, пожалуйста, хватит, – пищит Саша, разливая ароматный чай.

И сервиз такой чудной у них! Советских времен, видимо. По-моему, точно такой же есть у моей бабули.

– Мы с матерью рады, что после той трагедии у Санечки мужчина появился, – игриво добавляет Лилия Сергеевна.

– Мамуль, а Павел ничего не знает. Я не говорила еще… Я потом, ладно? Потому все объясню, – тараторит Саша, испуганно взирая на родителей.

– Ты уж постарайся, – хмыкает ее отец. – Мы думали… все! – хлопает он по столу кулаком. – Потеряли дитя.

Наверное, у Росинкиной умер любимый человек? А сегодня годовщина… Кажется, я все понял… Родители ее все время достают. Переживают, что Росинкина никого себе не найдет, а так и будет жить прошлым.

– Ну… Смерть любимого человека – ужасная трагедия, но надо учиться жить дальше, – протягиваю важно.

– Ха! Какая еще смерть? Борюсик бросил ее на пороге загса. Прямо перед свадьбой отказался от нашей дочери.

«Видать, такая хорошая дочь», – протягиваю мысленно. Ну, зачем я сюда пришел?

– Господи, папа! Ну, зачем? – вспыхивает она.

Переводит на меня полный стыда взгляд, а потом тотчас его опускает. Замечаю, как подрагивает чайная ложка в ее руках. О таком не принято говорить вслух…

Глава 4.

Павел.

Словами не передать, сколько во мне кипит гнева! Она меня выставила… черт те кем! Я теперь ей предложение должен делать? Как это теперь разрулить?

Огибаю арку и скрываюсь в темноте подворотни. Саша бежит следом.

– Погодите, Павел Александрович, – запыхавшись, произносит она. – Простите меня…

– Простить? Кем ты меня выставила? И, главное, зачем? Ну, узнает твой Борюсик, что у тебя есть жених, так и что? К ногам твоим бросится и станет молить о прощении? Чего ты добилась? Как теперь твоим родителям все объяснить? Ты прослывешь дважды брошенной невестой!

– Да с родителями я разберусь. Я ведь могу сама вас бросить и… не прослыть. Брошенной. Невестой, – медленно произносит она.

Дрожит без головного убора. Прижимает полы пальто к груди. На ее блестящую копну падают мелкие снежинки. На секунду замирают и медленно тают. Из пухлых приоткрытых губ в небо летит облачко пара.

– Бросить меня? Это за что?

– За измену, например.

– Ты чокнутая, Росинкина. Я не понимаю, зачем приехал? Анна Петровна меня испугала и…

– Не оправдывайтесь. Не надо.

– Я понимаю твоего Борюсика. И обеспокоенность твоих родителей тоже. Ты же, ты…

Ее глаза как-то странно увлажняются. Подбородок начинает мелко дрожать, а щеки напоминают спелую клюкву. Ну же, Росинкина, только плакать сейчас не нужно…

– А вы… – всхлипывает она.

– Да я слышал, какой я, Саша! Сноб и пренеприятный тип.

– А как еще вас называть? Вы порой себя ведете, как быдло!

– А ты истеричка! Лживая ведьма! Для чего ты меня так подставила?

– Пещерный человек! Вам бы в руки дубинку и… Хотя вам можно не давать, у вас своя имеется, хоть куда.

– А-а… Заценила, значит. Может, покатать тебя на ней? Посчитаю это твоим извинением за сегодняшнее.

– Хам.

– Ну а что? Ты теперь у меня не работаешь, так что мы могли бы…

Что я такое говорю, боже мой? И у меня стоит, как у юнца. Просто потому, что она рядом. Взмахивает своими ведьминскими волосами, облизывает губы, смотрит зелеными омутами. Прямо в душу смотрит!

– То есть вы считаете, если от меня оказался жених, то все – я падшая женщина? Так, по-вашему? Или женщина второго сорта. С такими не церемонятся, да? Чокнутая, странная… Такой вы меня считаете. У меня не может быть своего мнения на этот счет и…

– Погоди, Саш. У меня важный звонок. Не уходи, ладно?

И чего я ее уламываю? Как будто я себе девку не найду! Сейчас же позвоню Стрельбицкому, он точно должен знать адреса приличных эскорт-агентств.

Звонок из детской больницы. Пацана я должен забрать сегодня. Как сегодня? Так скоро? Че-ерт… Я совсем не готов. Я не знаю, как его на руки брать? Чем кормить, во что одевать? Я откладывал момент встречи до последнего, а когда он настал, оказался неготовым… Совершенно неготовым…

– У вас что-то случилось? Я могу помочь? – предлагает Саша.

Смотрит с таким участием, что мне тошно становится. Я ведь ее никудышной обозвал. Вторым сортом, чокнутой… И странной тоже.

– Да, можешь, – произношу решительно. – Только обсуждать мы не здесь будем. Есть поблизости теплое местечко?

– «Булочная 28» прямо возле Грибоедовского канала, а из приличных…

– Да, я приглашаю тебя в приличное место, не стесняйся.

– Кафе «Счастье» возле Исаакиевского собора. Здесь недалеко. Вы на машине?

– Она как раз там стоит. Идем.

– Я не одета для такого места, – краснеет она.

– Ты не моя девушка. И я не на свидание тебя зову. К тому же не забывай, что ты лишила меня выгоды. Подставила так, что… Короче, молчи и не зли меня понапрасну.

– Ладно, – кивает Саша, стыдливо отводя взгляд. – Только вы не забывайте, что вам моя помощь нужна.

– Тебе моя тоже.

– Отлично. Значит, у нас взаимовыгодная сделка.

Я распахиваю дверь кафе и пропускаю Сашу вперед. С чего она решила, что одета неподобающе? Она не ждет от меня джентльменского поступка и снимает пальто. А там… Мама дорогая. Я успел позабыть, какие у нее сиськи. Сейчас их облепляет тонкая ткань вязаного платья. Низкое декольте открывает взору ложбинку между грудями, заставляя меня нервно сглотнуть. Ну нельзя так ходить, ей-богу… Кажется, все мужики в радиусе десяти метров свернули шеи. Ну а что? Ее волосы – густые и темно-рыжие струятся до поясницы, а платье выгодно подчеркивает тонкую талию и крутые бедра. Интересно, что Росинкина имела в виду под подобающим нарядом?

– С вами все в порядке, Павел Александрович? – хмурится она, усаживаясь за столик.

– Да, более чем, – рычу в ответ.

– Давайте перейдем к делу, – предлагает Саша, сделав заказ. Суп-лапша и салат из овощей. Неплохо…

– Мне нужна няня.

– Вам?

– Моему новорожденному сыну нужна няня.

– А ваша супруга не справляется? – шипит она, явно не ожидая, что у меня есть ребенок.

– Никакой супруги у меня нет. А мать мальчика… я его еще не назвал даже… В общем, мама мальчика написала отказ от сына в роддоме. Он почти месяц жил в больнице, сейчас мне позвонили… В общем, я должен сына забрать домой. И я… – запускаю пальцы в волосы и с силой их тяну. Может, тогда я перестану выглядеть тряпкой.

– А почему я? Вы сами сказали, что я странная и чокнутая, и… И вообще, я вам сделку на полмиллиарда сорвала. А все почему – я узнала, что Боря вернулся. Плакала и не спала всю ночь. Конечно, это не оправдание, но я от усталости все перепутала. Не со зла… И, вообще, вы меня терпеть не можете!

– Ну… Я познакомился с твоей семьей. У тебя есть младшие братья и сестры, значит, с детьми ты умеешь ладить. И если честно… Я никого здесь не знаю.

– Новый город для вас, понимаю. А мне, значит, доверяете?

А черт его знает? Кто меня вообще за язык тянул предложить ей такое? Я для нее сноб и неприятный тип. А что мне остается делать, если бабушка побоялась помогать мне с малышом? Да и не хочу я отрывать ее от Таньки с Марком.

Глава 5.

Павел.

– Вот эта коляска, Павел Александрович, – Росинкина деловито поджимает губы и тычет пальцем на темно-синий внушительный транспорт, стоящий в центре зала.

– Ничего себе! А стоит, как крыло самолета, – возмущаюсь я. – Это точно стоимость коляски? Может, к ней прилагается скромный автомобиль?

– Точно, точно. Раскошеливайтесь, папаша. Кстати, а почему она…

– Пожалуйста, не нужно, – меняюсь в лице я.

– Мальчик болен или…

– Он совершенно здоров. Обыкновенный толстый младенец.

– Толстый? – расплывается в улыбке Росинкина. – Обожаю толстых малышей. Так что, берем? Коляска соответствует всем современным требованиям, я проверила. И колеса удобные – будем с Яриком гулять во дворе. В вашем микрорайоне есть парк или сквер?

– Саша, мне кажется, или ты больше радуешься работе няни? Кто ты по образованию, кстати?

– Специалист по промышленному маркетингу, экономист. Но ведь моя работа у вас временная… И я…

Что я делаю, черт… А ведь Ярик может привязаться к ней? Что тогда? Но он и к старой тетке из агентства тоже может привязаться, так и что теперь? Пацану выпала доля, расти без матери. Конечно, она может появиться со временем, если я найду подходящую женщину… Ту, которая полюбит моего сына всем сердцем. А сам-то я его люблю? И где такую женщину найти?

– Сроки мы пропишем в договоре, – отвечаю сухо. – И не вздумай меня подвести еще раз. Не терплю, когда мою жизнь переворачивают с ног на голову. Чтобы никакой личной жизни, пока работаешь у меня!

– А это еще почему? Я не рабыней нанимаюсь, а няней. И я не должна…

– Никакой свадьбы и прочей чепухи, я имел в виду. Отработаешь положенный срок и катись на все четыре стороны.

– И какой это срок?

– Хм… К лету я тебя освобожу.

– Лето – отличная пора для свадеб.

– А то. Тебе это не грозит, Росинкина. Думаю, у Борюсика были веские причины кинуть тебя на пороге загса. Представляю эту картину: ты в пышном свадебном платье, похожем на самовар. Мечешься по заснеженному крыльцу и обрываешь ему телефон.

Господи, зачем я так, а? Не мое это дело… Сашка меняется в лице. С него словно краска сползает. Даже черты заостряются, а живой блеск улетучивается из глаз. Она раскрывает губы, чтобы ответить, но не может. Качает головой и смотрит на меня с нескрываемым омерзением.

– Я… – наконец, выдавливает она, привалившись к прилавку с детской одеждой. Бледная, подавленная, она мотает головой, словно желает прогнать дурные воспоминания. Судорожно тянется к горлу, срывает шарфик, расстёгивает пуговицы пальто.

Что же я наделал, гребаный идиот?

– Прости меня, пожалуйста. Слышишь? Саш… тебе плохо? Я дурак. Кто меня за язык тянул? Сашенька, что с тобой? Господи…

Она всхлипывает. Словно отпирает наполненный слезами чулан. Хочет выпустить боль, а не может… Потому что рядом я, а не кто-то близкий и понимающий.

– Саш, извини. Я не имел права так говорить. Я… Прости меня.

– Идемте, Павел Александрович, – хрипло выдавливает она, так и не позволив пролиться слезам. – Нам еще смесь надо купить. И детский шампунь.

Так и не сказала ничего… Я-то думал, она откроет завесу тайны своих отношений с Борисом. Но нет… Не такому мудаку, как я.

Саша спрашивает меня о здоровье сына и выбирает смесь на свой вкус. Подгузники, одежду, комбинезон, автокресло… Я только тупо хожу за ней хвостиком, управляя груженой тележкой.

В больницу мы едем молча. И садится она на заднее сидение, подчеркивая, существующую между нами пропасть. Странно, что она не послала меня в магазине и не сбежала куда подальше. А ведь могла же! Никаких обязательств у нее передо мной нет. За сорванный контракт я ее уволил, а остальное… Она ничего мне не должна. Ничего. Однако, продолжает сидеть в моем джипе и грустно смотреть в окно.

– А вот и наш малыш! – растягивает губы в улыбке пожилая медсестра. – Одежду принесли на выписку?

– Выписку? – повторяю я.

– Папаша, у маленького торжественная выписка, а вы не знали? И мамочка тоже не догадалась?

– Очень даже догадалась! Возьмите наряд, – Сашка протягивает пакет с торчащими из него кружевами.

– А ты… Саш, а как ты…

– Молчите, Павел Александрович. Я думаю, со мной вам лучше молчать. Ну не получается у нас… говорить. А насчет выписки… Так всех малышей выписывают из роддома или больницы торжественно. Я купила Ярославу подходящий костюмчик. Потом его в нем покрестить можно. Вы же собираетесь его крестить?

– Наверное, да.

– Деньги приготовьте. Поблагодарим медсестер и врачей.

Поздравления смолкают. Шаги медицинского персонала стихают, возвращая тишину. Сашка пеленает моего богатыря, не обращая на меня никакого внимания.

– Кто у нас такой красивый, а? Ярослав? Голубоглазый, щекастый, здоровенький мальчик? Наверное, комбинезончик тебе через месяц станет малым. Тетя Саша не рассчитала чуток. Так бывает.

Она берет пацана на руки и поднимает взгляд. А меня к земле придавливает от уместности картинки. Прямо Мадонна с младенцем. К своему стыду, я даже в Эрмитаж не сходил – времени не было. Но, отчего-то почти уверен, что Мадонна выглядит так же, как Саша. Или хуже… Точно хуже! А Саша…

Рыжеволосая, нежная и до смерти мной обиженная… Прижимает к груди моего ребёнка и тянет носом аромат его макушки.

– Я вспомнила, что мы забыли купить, – произносит, отводя глаза. – Ванночку.

– Точно. Я вас сейчас довезу домой, а сам сгоняю в магазин.

– Павел Александрович, я сегодня, наверное, переночую дома. Надо придумать, что сказать родителям? Я ведь с ними живу. Соврать что-то…

– Скажи, что едешь в командировку. Заключать договор с заказчиками. А там… Придумаем, не волнуйся. К тому же если ты расскажешь им, что солгала начет меня, они поймут. И врать не придется.

Ярик засыпает в дороге. Кряхтит в автокресле, а потом чмокает, посасывая заботливо поданную няней соску. Добираемся быстро. Саша восхищенно поднимает глаза на элитную новостройку Московского района, а я деловито забираю из багажника пакеты с покупками.

Глава 6.

Павел.

Ночь я провел ужасную. Сначала Ярик орал от голода, а потом наелся и мучился коликами. Уснули мы под утро. Вернее, он… Я же отгонял от себя соблазн расширить обязанности Росинкиной. Меня к ней тянет, что уж скрывать? Она меня возбуждает, а ее присутствие в квартире не раздражает. Так что мешает мне предложить ей большее? За дополнительную плату, разумеется? Мы взрослые люди, а я так вообще… сноб и мудак. От меня такое предложение вполне резонно получить.

Она приезжает рано. Еще и восьми нет. Тихонько стучится в двери и проскальзывает в прихожую.

– Вам идет, Павел Александрович, – улыбается она, взглянув на мою кислую физиономию. Ярик блаженно посасывает соску, распластавшись на моей груди.

Сашка сбрасывает длинную объемную куртку и выуживает из рюкзака домашние тапочки. – Я сейчас переоденусь и заберу этого маленького толстуна. А вы на работу собирайтесь.

Я лишь рассеяно киваю. Показываю ей взмахом руки свободную комнату, именуемую детской, и возвращаюсь в кухню. Она подходит незаметно. Касается моего плеча и забирает малыша.

– Надо купить специальную люльку, – важно произносит Сашка. – Я вчера ночью изучала предложения.

Вот значит как… Она думала об удобстве моего сына, а я о ее сиськах… Сейчас они кажутся особенно аппетитными – в удобном лифе и свободной майке поверх него. Я молчу. Спускаюсь взглядом к ее ногам в облегающих лосинах и задерживаюсь на аккуратных стопах. Представляю, как красиво они будут смотреться на моих плечах.

– Я составил договор, – произношу бесстрастно. – В него будут входить не только услуги няни. Мне нужна любовница.

– Так обратитесь в специальные службы, как их… Вы меня обманули, мы так не договаривались, – шепчет Росинкина, отступая на шаг.

– Саша, я занятой мужчина. Мне не подходят… службы. И встречаться мне тоже некогда. Я тебе хорошо заплачу. Поможешь родителям осуществить мечту купить новую квартиру. Будешь моей днем и ночью. Выполнишь мои условия, а я помогу решить твою смешную проблему. Прикинусь женихом. Ты же хотела этого? Хотела, чтобы Борюсик ревновал? Локти кусал, завидовал.

– А потом как?

– А потом я изменю тебе с секретаршей, а ты меня бросишь. Делов-то… К тому времени Боря уедет, а легенда останется.

– А мои родители… Не слишком ли это жестоко? Так с ними поступать.

– Саша, ты получишь много денег. Тем более, как ты верно заметила, чувств друг к другу мы не испытываем. Ну… Кроме желания, разумеется. Ну так что?

– То есть мне надо… Спать с вами по первому требованию, – тихо повторяет она, заливаясь краской. – Дневать, ночевать и… Я так понимаю, отложить устройство своей личной жизни до лучших времен?

– Да. Прости, но измен я не терплю. Со своей стороны обещаю, что на время нашего контракта ты будешь одна. От тебя жду ответной любезности. Аванс я перечислю тебе уже сегодня – чтобы ты не считала меня треплом.

– Ничего такого я не думаю. И… я согласна.

Аллилуйя! Я облегченно вздыхаю, едва сдерживая возглас восторга. Она согласна, господи. Но… почему? Из-за желания помочь родителям? Конечно, из-за него… Забыл, когда я – успешный бизнесмен и привлекательный мужчина уламывал девушку лечь со мной.

Но то простые девушки, а это – Росинкина… Ведьма, ундина, сирена, мать ее…

– Я приеду в обед, – произношу многозначительно. – Надеюсь, Ярик к тому времени угомонится и заснет. Ссылку на люльку пришли мне в сообщении, ее доставят в течение часа. И, Саша… Я не обедать приеду.

– Я уже поняла, – она стыдливо пускает взгляд.