Жена по контракту. В его плену

Глава 1

— Улыбайся шире и покажи грудь, Софья, — шипела мать, поправляя на мне платье. — Самое время подыскать тебе состоятельного мужа.

Я едва не скривилась. Муж — последнее, чего я хотела. По крайней мере, сейчас. Я мечтала о свободе, о возможности самой решать, куда идти и что делать. Но спорить с матерью бесполезно, поэтому я выпрямилась и натянула вежливую улыбку. Ткань жала в груди, вырез казался бездонным, а каблуки грозили в любой момент выдать мою неуверенность. В этом блестящем зале я чувствовала себя не девушкой в красивом платье, а манекеном, выставленным на витрину.

Мать уверяла, этот вечер — шанс «показать себя людям, которые решают судьбы». Но я слишком хорошо знала её улыбку — ту самую, от которой отец обычно морщился и откладывал разговор «на потом». Значит, дома снова что-то было не так, и теперь моя очередь отбывать повинность и делать вид, будто всё идеально.

Женщины вокруг двигались уверенно, словно по подиуму, их смех звенел, как бокалы. Мужчины щедро раздавали улыбки и оценивающие взгляды — для них этот вечер был игрой, где миллионы тратились ради статуса, а не ради вещей.

Я старалась не встречаться глазами ни с кем, когда вдруг ощутила чужой взгляд — слишком пристальный, слишком холодный, чтобы спутать с обычным любопытством. Он прожигал меня издалека, заставляя дыхание сбиться. Я повернула голову, но лицо мужчины скрывали блики света и тени. Казалось, я где-то уже видела его… только память упорно молчала.

В зале постепенно стихал гул голосов. На сцену поднялся ведущий — блестящий костюм, микрофон, улыбка, отрепетированная до сантиметра.

— Дамы и господа, — протянул он, — добро пожаловать на традиционный благотворительный аукцион. Сегодня нас ждут уникальные лоты: коллекционное вино, ювелирные украшения, картины современных мастеров… и, разумеется, кое-что особенное для ценителей.

Под вялые аплодисменты публики на сцену вынесли первую картину — огромное полотно в золочёной раме.

Я с трудом сдержала зевок. Картина выглядела как тёмное пятно на холсте, но мужчины в зале оживились, и ставки полетели одна за другой. Суммы росли с ужасающей скоростью, будто речь шла не о мазне, а о ключе от бессмертия.

— Семьсот тысяч! Восемьсот! Девятьсот! — выкрикивали ассистенты.

Мать хлопала в ладоши, будто каждый новый ноль приближал ее к мечте. Я же только сильнее втягивала плечи, надеясь раствориться в толпе.

Следующим лотом оказалось вино. Огромная бутылка с пыльной этикеткой, которой, по словам ведущего, было больше ста лет.

— Сто тысяч! Сто десять! Сто двадцать!

Голоса сливались, и я чувствовала, как гул торгов давит на виски. Всё это казалось абсурдным спектаклем: богатые мужчины соревновались, кто купит бесполезную вещь дороже.

Я уже хотела отойти к стене, чтобы хоть немного укрыться от чужого внимания, когда снова ощутила его. Тот самый взгляд. Жесткий, пристальный, будто я уже была не зрителем — а предметом на торгах.

Следующие лоты пролетали мимо меня, как в тумане. Ювелирные украшения, часы, поездка на закрытый курорт… Мужчины азартно соревновались, дамы сияли от гордости, а я всё глубже ощущала себя чужой в этом параде тщеславия.

— И теперь, — голос ведущего поднялся над гулом зала, — особый лот сегодняшнего вечера.

Я насторожилась. Мать вцепилась в мой локоть, ее улыбка стала натянутой, глаза блеснули так, как всегда, когда она что-то скрывала.

— Ужин в обществе очаровательной Софьи Соловьевой, — провозгласил ведущий. — Молодой, прекрасной дочери уважаемой семьи.

На секунду мне показалось, что я ослышалась. Шум в зале взорвался аплодисментами и смешками, мужчины начали оборачиваться, разглядывать меня так откровенно, что кровь бросилась в лицо.

— Что?.. — выдохнула я возмущенно, но мать только сильнее сжала мою руку.

— Это для благотворительности, — процедила она сквозь зубы. — Улыбайся.

А зал уже оживился:

— Двадцать тысяч! —
— Двадцать пять! —
— Тридцать! —

Ставки летели, и я чувствовала, как земля уходит из-под ног. Я — лот. Живая вещь, выставленная на продажу.

И именно в этот момент я снова поймала его взгляд. Холодный, пристальный, хищный. Мужчина в тени, который будто ждал этого момента. Его губы тронула усмешка, и я, наконец, вспомнила. Его и те самые слова из прошлого, что обожгли и ранили меня на годы.

Марк Ветров.

— Пятьдесят тысяч! — выкрикнул мужчина в первом ряду.
— Шестьдесят!
— Семьдесят!

Числа летели одно за другим, как удары плетей. Я едва дышала, стараясь не показывать, как кровь стучит в висках. Хотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю, но мать только сильнее сжимала мою руку, будто боялась, что убегу.

— Восемьдесят!
— Девяносто!
— Сто тысяч!

Зал оживленно шумел, а ведущий сиял, смакуя каждую цифру. Я больше не видела лиц, только размытые силуэты и голоса, превращавшие меня в вещь, в трофей.

И тут тишину разрезал спокойный, низкий голос:

— Миллион.

Шум мгновенно стих. Все головы обернулись в сторону последнего ряда.

Он сидел, откинувшись в кресле, как хозяин бала, и его холодная усмешка обожгла сильнее, чем чужие взгляды.

Марк Ветров.

Глава 2

Аплодисменты разорвали тишину. Кто-то засвистел, кто-то восхищенно воскликнул:

— Миллион за ужин!
— Невероятно!
— Вот это щедрость!

Ведущий сиял, словно сам выиграл этот миллион.

— Прекрасно, господа! Миллион раз, миллион два, миллион три! Лот продан Марку Ветрову!

Молоточек стукнул по дереву, и зал взорвался овациями.

А я застыла, как мраморная статуя. Воздух будто вышел из лёгких, сердце билось в горле, а ноги едва держали. Люди смеялись, поздравляли друг друга с «рекордной ставкой», а для меня это прозвучало как приговор.

Марк Ветров. Тот самый мужчина, чьи слова когда-то обожгли меня до боли. Мужчина, который сейчас купил меня — словно вещь, словно игрушку, о которой он когда-то говорил.

Я подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Ошибиться было невозможно.

Марк Ветров смотрел прямо на меня — спокойно, без улыбки, словно на вещь, которая уже принадлежала ему. Его глаза были холодны, как сталь, и всё же от этого взгляда по коже пробежал жар.

Я вцепилась в край платья, пытаясь скрыть дрожь. Нет. Только не он. Лучше бы кто угодно другой — циничный банкир, самодовольный адвокат, даже тот мужчина с жирным золотым кольцом на пальце. Но не Ветров.

Он чуть склонил голову, как хищник, который не спешит к добыче: она уже в ловушке, торопиться незачем.

— Софья, улыбнись, — шепнула мать, всё так же удерживая меня за руку. — Все смотрят.

Я едва слышала её голос. В тот момент я ощущала только напряжение между нами и стук собственного сердца.

— Прошу победителя и очаровательную мисс Соловьёву подняться на сцену! — провозгласил ведущий.

Я застыла, словно приросла к полу. Подняться? Перед всеми этими людьми? Перед ним?

— Софья, иди, — мать подтолкнула меня в спину. Её улыбка сияла, но пальцы, сжимающие мою руку, предательски дрожали.

Я сделала шаг, потом другой. Каблуки звенели по паркету громче аплодисментов. Каждый шаг отдавался в висках, словно я шла не к сцене, а на эшафот.

Зал снова зашумел, когда вслед за мной поднялся Марк Ветров. Он двигался спокойно, неторопливо, будто все эти люди собрались только ради него.

— Софья Соловьёва и Марк Ветров! — ведущий развел руками, словно представлял счастливую пару. — Рекордный ужин за миллион долларов!

Марк остановился рядом. Его плечо почти касалось моего, и от этого близкого присутствия стало ещё хуже: дыхание сбивалось, колени дрожали.

— Софья, скажите пару слов! — ведущий поднес микрофон к моему лицу.

Я открыла рот, но голос застрял в горле. В зале — сотни глаз. В голове — только одна мысль: меня продали.

— Благодарю, — произнес Марк вместо меня, легко забирая микрофон. — И за торги, и за победу. Ужин будет увлекательным.

Его низкий голос отразился в колоннах, и публика захлопала громче. Я же чувствовала, что он говорит не о вечере, а обо мне.

Я рискнула взглянуть на него — и пожалела об этом. Его губы тронула та же усмешка, что много лет назад, когда он впервые посмотрел на меня. Холодная, циничная, прожженная.

— Улыбнись, Софья, — прошептал он, наклонившись так близко, что его слова коснулись только моего уха. — Ты ведь теперь мой лот.

Аплодисменты били по ушам. Ведущий сиял, публика радовалась, словно только что стала свидетелем сказочной помолвки, а не фарса.

Марк легко взял инициативу в свои руки: поблагодарил зал, пожал руку ведущему — всё с безупречной уверенностью мужчины, который привык владеть и командовать.

А потом он повернулся ко мне.

— Пора, — произнёс достаточно громко, чтобы слышали те, кто сидел ближе к сцене.

И протянул руку.

Толпа оживилась: женщины зашептались, мужчины переглянулись, одобрительно кивая. С их точки зрения это выглядело как жест джентльмена — победитель помогает девушке спуститься со сцены.

Но я знала: в этот миг он не просто подавал руку. Он подчеркивал свое право на меня.

Я колебалась несколько секунд. Отказаться при всех для меня оказалось слишком смелым. Преодолевая себя, я вложила пальцы в его ладонь.

Она была горячей, сильной и слишком уверенной. Вместо поддержки я почувствовала, будто меня действительно заковали в наручники.

Он помог мне спуститься со сцены, наклонился к самому уху и так, что никто больше не услышал, прошептал:

— Ужин — лишь начало, Софья. Я всегда беру то, что хочу. Женщина это или картина — не имеет значения.

Я вздрогнула. Зал снова взорвался аплодисментами, но у меня в ушах гремели только эти слова.

Глава 3

С трудом вырвав руку из стальной хватки Марка, я почти бегом бросилась к матери. Она тут же подхватила меня под локоть, улыбаясь всем вокруг так, будто ничего не произошло.

— Софья, держи спину, — прошептала она и повела меня прочь из зала.

Мы вышли на полутемный балкон. Сквозь приоткрытую дверь доносился шум торжественного вечера: смех, аплодисменты, звон бокалов. Здесь было прохладнее и тише. Я вдохнула полной грудью и, наконец, задала мучивший меня вопрос:

— Что это было?! Мама, ты… ты выставила меня, как товар!

Ее улыбка исчезла, лицо стало жестким.
— Успокойся. Никто тебя не «выставлял». Это был благотворительный ужин. Просто игра.

— За миллион?! — я почти вскрикнула. — Кто поверит, что это игра?!

Мать стиснула мое запястье так сильно, что я зашипела от боли.
— Ты обязана быть благодарна, Софья. Ты привлекла внимание. Это шанс, который нельзя упускать.

— Шанс? — я вскинула голову. — Быть лотом? Проданной за деньги?

Её глаза сверкнули злостью.
— Замолчи. Ты ведёшь себя как глупая девчонка, — процедила она. — Ты даже не понимаешь, какой подарок тебе только что сделали.

— Подарок?! — у меня пересохло во рту. — Мама, меня только что купили! Как вещь!

— Лучше быть купленной, чем никому не нужной, — холодно бросила она. — Не позорь меня, Софья.

Я отшатнулась, словно от пощёчины.

В этот момент дверь балкона бесшумно приоткрылась. В проеме появился Марк Ветров. Всё такой же безупречный и деловой. Смокинг сидел на нём как влитой, подчеркивая силу фигуры. Взгляд — ледяной, слишком спокойный.

— Прекрасный вечер, — сказал он негромко, но так, что у меня сердце ухнуло вниз. — Жаль, что кое-кто его портит.

Мать тут же изменилась: распрямилась, улыбнулась, почти засияла.
— Марк, ещё раз благодарю вас за вашу щедрость. Софья просто… переволновалась.

Он медленно приблизился, и я отпрянула к холодным перилам. Его глаза не отрывались от моего лица.

— Вы купили ужин. И точка, — выдавила я, вцепившись в поручни, лишь бы сохранить между нами хоть какое-то подобие дистанции.

— Миллион за ужин, Софья, — протянул он с лёгкой усмешкой. — Ты правда думаешь, что я остановлюсь на этом?

Пальцы дрожали, сжимая металл до боли.

Марк наклонился ближе, так что его голос коснулся только моего уха:
— Ошибаешься. Ужин — лишь начало.

Слова обожгли хуже пощечины. Я резко дёрнулась, но он даже не шелохнулся, только уголок его губ приподнялся в усмешке.

— Софья, перестань драматизировать, — вмешалась мать, будто не слышала ни капли угрозы в его тоне. — Всё это ради твоего же будущего.

— Моего будущего?! — голос сорвался. — Вы оба сошли с ума!

Я вырвала руку из захвата Марка и почти бегом бросилась обратно в коридор. Позади услышала, как мать резко окликнула меня по имени, но тут же осеклась — слишком много посторонних у дверей.

Люстры ослепляли, шум аплодисментов и смеха оглушал, платье путалось в ногах. Мне хотелось только одного — выбраться, вдохнуть воздух, уйти подальше от его ледяного взгляда и маминых слов.

Снаружи было холодно. Ночной ветер бил в лицо. Я достала телефон. Пальцы дрожали так, что едва попала в нужный контакт.

— Андрей… — я едва сдержала рыдания. — Пожалуйста, забери меня отсюда. Мне больше не к кому обратиться.

На том конце повисла пауза, потом раздался чуть хмельной голос:
— Софья? Ты где вообще? Я с ребятами, мы в баре. У нас весело.

— Андрей, прошу, приезжай. Я не могу здесь оставаться, — слова срывались сами собой.

— Подожди… — он хмыкнул. — Ты же на этом благотворительном аукционе, да? Я видел фотки в новостях. Все в смокингах, шампанское, миллионы… Ты выглядела как с обложки.

— Я не хотела там быть! — голос сорвался. — Они выставили меня… как вещь!

— Ну… вещь за миллион, — пробормотал он. — Извини, я шучу. Просто… Ты живёшь в таком мире, Софья. А я — нет.

— Мне необходимо убраться отсюда, — прошептала я. — Прошу, приезжай.

На том конце слышался смех и звон бутылок. Андрей помедлил, потом нехотя сказал:
— Ладно. Заедем. Но я с ребятами, мы потом в бар вернёмся.

— Пусть, — выдохнула я с облегчением. — Просто приезжай.

— Хорошо, принцесса, — с лёгкой усмешкой согласился он. — Жди.

Я отключила телефон и несколько секунд стояла неподвижно, чувствуя, как внутри всё клокочет. Андрей обещал приехать. Единственный, кому я могла позвонить. Единственный, кто хотя бы выслушал.

Холодный воздух обжег кожу, когда я спустилась по парадным ступеням. Сердце все еще колотилось. Слишком нарядное платье, блестящие туфли — всё это выглядело нелепо на фоне моего бегства. Но назад я уже не вернусь.

С визгом тормозов к бордюру подкатила машина. Старая «Мазда», дребезжащая от басов. Дверца распахнулась, и на тротуар выскочил Андрей.

— Поехали скорее, Софья. Здесь остановка запрещена, — сказал он, торопливо улыбнувшись, будто гордился тем, что увозит меня прямо от входа.

Я шагнула к нему, стараясь не слышать, как из салона доносились пьяные голоса его друзей:
— Во, Андрюха, принцессу отхватил! Теперь точно король вечера!

Я забралась внутрь и вжалась в сиденье, стараясь стать незаметной, пока машина рванула с места. Запах дешёвого пива и перегара ударил в нос. Друзья Андрея громко хохотали и не скрывали сальных взглядов, скользящих по моему платью.

— Во, Андрюха, повезло! Миллионы за такую платят, а ты в бар ее везешь.
— Только смотри, не помни, платье жалко.
— Да какое платье, ты на неё посмотри! — один из них протянулся вперёд, оценивающе скользнув глазами по моим ногам. — А вдруг на вкус она ещё дороже?
— Поделись хоть, Андрюх, нам тоже интересно, каково это — кататься с игрушкой богачей.

Хохот взорвался снова. Андрей лишь ухмылялся, наслаждаясь их завистью. Я опустила глаза на блестящий подол платья и почувствовала, как сердце ушло в пятки. Не сделала ли я ошибку, поехав с ним?

Глава 4

Старая «Мазда» дёрнулась на кочке и, взвизгнув тормозами, остановилась у облезлого бара. Я вцепилась в дверцу так крепко, что пальцы побелели. Пёстрая вывеска мигала полусгоревшими лампами, изнутри доносился гулкий бас и гогот пьяной толпы.

Я выглядела здесь чужой — в блестящем вечернем платье, с волосами, уложенными для приема, а не для этого прокуренного места. Рядом хохотали друзья Андрея, в джинсах и футболках, пахнущие потом и перегаром.

— Ну, принцесса, добро пожаловать в народ, — один из них распахнул дверцу, делая приглашающий жест.

Андрей гордо шагнул первым, словно это он вёл меня «на сцену».
— Смотрите, ребята, теперь и я не хуже этих ваших богачей.

Смех друзей заглушил последние слова. Они с интересом оборачивались на меня, когда мы вошли внутрь. Шум, музыка и резкий запах нетрезвой толпы ударили в нос. Люди оборачивались, перешептывались, и я ловила на себе десятки любопытных взглядов.

Я шла рядом с Андреем, чувствуя себя не женщиной, а трофеем, выставленным на показ.

Мы заняли столик в углу, липкий от пролитых напитков. Я опустилась на край диванчика, стараясь не касаться грязной поверхности платьем. Андрея это ничуть не смущало — он развалился напротив, закинул руку на спинку и с довольной ухмылкой оглядывался по сторонам.

— Ну ты даёшь, Андрюха, — один из друзей хлопнул его по плечу. — Притащил принцессу в наше царство. Видали, ребят? Теперь у нас тут своя «леди миллион».

— Да ладно, какая принцесса? — хохотнул другой. — Её бы в нашу общагу — проверили бы, как запоёт.

— Смотри, как губы поджала, — третий склонился ко мне ближе. — Наверное, боится, что кто-то из простых смертных дотронется.

— Точно, — подхватил первый. — Андрюх, ты осторожней, она ж привыкла, чтоб её в лимузинах возили. Тут, небось, и в обморок грохнуться может. Среди простых-то парней.

Хохот разнесся над столиком, и Андрей, вместо того чтобы пресечь, гордо усмехнулся, явно наслаждаясь вниманием.

Я съежилась на сидении, чувствуя себя чужой и беспомощной. Наряд, придуманный матерью как приманка для богатых мужчин, здесь выглядел нелепо и только сильнее унижал меня. Хотелось провалиться сквозь землю.

Я наклонилась к Андрею, стараясь говорить тихо, чтобы его друзья не услышали.
— Андрей, мне неудобно здесь. Я сбежала без вещей… даже денег нет. Отвези меня домой, пожалуйста.

Он усмехнулся, покачал головой.
— Да ты что, мы только приехали. Здесь весело. Сейчас будет ещё круче — матч начнётся. Видела экран? Ползала собралось, будут болеть за наших.

Я сжалась, но он не заметил.
— Ты такая классная в этом платье, — добавил, скользнув взглядом по моим плечам. — Как голливудская звезда. И ребятам ты нравишься.

Я знала, как именно «нравлюсь». По спине пробежал холодок.

— Андрей, мне плохо, — я сглотнула. — Я устала, замерзла.

Он наклонился ближе и обнял за плечи.
— Да ладно тебе, — его голос звучал почти заботливо. — Немного посидим и поедем.

Я напряглась под его рукой. Прикосновение не согревало — только вызывало отвращение.

Я резко отодвинула стакан, даже не пригубив, и поднялась из-за стола.
— Я выйду. В туалет, — сказала твердо, будто оправдывалась сама перед собой.

Андрей приподнял бровь, лениво улыбаясь.
— Только не теряйся, принцесса. В этом платье ты как голливудская звезда. Все головы сворачивают.

Я стиснула зубы, не ответила.
"Смотрят не потому, что я звезда. Совсем по другой причине…"

Лучше уж спрятаться хоть в грязной кабинке, чем еще минуту сидеть под их ухмылками.

Я развернулась и направилась сквозь шум и дым к коридору.

Он вёл в маленький закуток, где тусклая лампочка мигала, отражаясь в облезлых стенах. Я толкнула дверь туалета и поморщилась. Запах хлорки, перемешанный с чем-то еще, бил в нос. Пол липкий, у раковины валялись смятые бумажные полотенца.

Я вошла в свободную кабинку и опустилась на закрытую крышку унитаза. Шуршащее платье нелепо блестело в тусклом свете. Оно выглядело так же чуждо, как и я в этом месте.

Я обхватила колени руками, прижалась лбом к локтям. В груди стучало тяжело, гулко.
"Что я здесь делаю? Как я могла так глупо сбежать? Думала, будет легче — а только хуже…"

Я потянулась к боковому карману платья — нащупала пустоту. Телефона не было. Оставила дома?! Сердце ухнуло вниз.

"Даже позвонить не могу… И попросить о помощи…".

Слезы жгли глаза, но я стиснула зубы, не позволяя им пролиться.

Вытерла их ладонью и глубоко вздохнула. Пора было возвращаться.

Открыв дверь, я шагнула в узкий коридор. Тусклая лампочка мигала, и у выхода в зал толпились двое парней. Один прислонился к стене, другой держал телефон и что-то показывал другу. Мне пришла в голову мысль попросить позвонить, но здесь они заметили меня и оживились.
— Смотрите-ка, кто к нам заглянул, — протянул первый, скользнув по мне оценивающим взглядом. — Настоящая принцесса.

— Заблудилась? — усмехнулся второй, делая шаг ближе. — Здесь не бал, красавица. Но мы можем устроить тебе веселье.

Я попятилась назад, пальцы сжали край двери.
— Пропустите, — голос дрогнул, предательски выдавая мой страх.

Первый расправил плечи и перегородил мне путь. Второй обошёл сбоку, сжимая пространство.
— Ну же, не ломайся, — усмехнулся он. — Мы культурные.

Я почувствовала, как спина уперлась в холодную стену. Сердце стучало в висках, дыхание сбилось. Они стояли слишком близко. Слишком опасно.

Один перегородил дорогу, второй навис сбоку, и воздух вокруг стал густым и липким.
Я знала: сейчас случится что-то ужасное.