Жена с условиями, или Спасённое свадебное платье

ГЛАВА 1. Послание и два сосуда

Найти за шесть дней мадмуазель, которая согласится на фиктивный брак и фиктивный медовый месяц в поместье, расположенном в глуши? Для Поля ван-Эльста с его-то обаянием и его верным изощрённым помощником-юристом не проблема. Проблемы начнутся позже, когда у фиктивной жены появятся совсем не фиктивные условия…

Дорогие читатели, вы находитесь во второй части весёлой романтической истории “Жена с условиями…”, и если ещё не знакомы с первой частью, приглашаю сюда:

https://litnet.com/shrt/9KM3

Ну а мы продолжаем…

ГЛАВА 1. Послание и два сосуда

У Натали даже не было сил гадать, что же окажется в этой розовой с перламутром коробке, она просто во все глаза смотрела, как Поль снимает крышку. Мгновение — и взгляду открылось содержимое. Внутри, словно в шкатулке с драгоценностями, уютно улеглись два флакона. Один — из тонкого прозрачного стекла, будто хрустальный, сияющий гранями. Второй — матовый, плотный, с тёплым янтарным оттенком. Между ними — свернутая вчетверо записка, аккуратно перевязанная тонкой шёлковой нитью.

— Прекрасный набор для яда и противоядия, — пробормотал Антуан, не то в шутку, не то в предостережение.

Сказать по правде, содержимое прозрачного флакона больше было похоже на мелкий песок, чем на яд.

Поль первым делом взялся за записку. Развязал нить, развернул бумагу — и на мгновение задумался, скользя взглядом по тексту. Уже второй раз за последние несколько минут ему пришлось читать вслух.

О достопочтимая мадам Валери ван-Эльст,

пишет вам с глубочайшим почтением Амир Амару Сарадж, сын того самого Амару, чей взор некогда озарился светом вашей юности.

Исполняю последнюю волю моего отца, да пребудет его душа в садах вечности. Он долгие годы хранил в сердце воспоминание о вас, как путник хранит в памяти тень пальмы в полуденный зной.

Отец клялся, что, как только великая Тень-Сердца вновь зацветёт — он исполнит своё давнее обещание и отправит вам семена сего диковинного растения, что цветёт лишь раз в век, а иной раз и реже. Увы, милость времени не дождалась отца — и он не успел стать свидетелем редчайшего цветения.

Но не далее как месяц назад, по прошествии долгих лет ожидания, я собственными глазами узрел цветок Тени-Сердца, распустившийся под серебристым светом полуночной луны. И вот, ныне, по знамению судьбы, семена созрели.

В непрозрачном сосуде вы найдёте эти зёрна, рождённые из тайны и времени. В другом — горсть нашей земли, согретой солнцем Эль-Хассы и напитанной ароматами пряных ветров. Наши старейшины говорят, что лишь в ней семена могут пробудиться.

Да будет вам известно, о достойнейшая, что плоды Тени-Сердца прекрасны, но опасны: семена ядовиты, как и всё, что из них прорастёт. Потому прошу — будьте осторожны, как путник, идущий по зыбкому мосту над бездной.

Да пребудет с вами благословение Всевышнего и слава предков ваших.

С глубочайшим уважением,

Амир Амару Сарадж

После последней строки в комнате повисла тишина. Даже поленья в камине, казалось, перестали потрескивать.

Натали была во власти сильных эмоций. История давней любви, которая удивительным образом жила, несмотря на время и расстояния, тронула её. А самым сильным потрясением стало осознание, что Тень-Сердца — всё же настоящее растение, а вовсе не легенда. Но история этого растения оказалась гораздо загадочнее и сложнее, чем ей раньше представлялось.

Поль молча отложил записку на стол и осторожно взял прозрачный флакон. Внутри действительно был песок — золотисто-серый, мелкий, с вкраплениями чего-то красноватого. Видимо, та самая “земля Эль-Хассы”.

— Выходит, во втором флаконе семена, — сделал Антуан логичный вывод.

— Притом, ядовитые, — заметила Виола с лёгкой тревогой в голосе. — В одной книге я читала, как героиня посадила неведомые семена, которые случайно нашла в старой амфоре — и к утру всё её поместье обвило ядовитое вьющееся растение.

Натали улыбнулась, хоть в горле всё ещё стоял ком. В этом вся Виола — переходит от одного настроения к другому за одно мгновение. В этот раз — от романтического восторга к настороженности.

А потом Натали ощутила на себе взгляд Поля. Понимающий взгляд. Он, конечно, тоже обратил внимание на название растения, семена которого лежали во втором флаконе. Его, наверное, тоже терзает сейчас вопрос: что такого особенного есть в Тени-Сердца, что её семена можно ждать больше века?

Он слегка улыбнулся. Загадочно и многообещающе. И Натали поняла, что он полностью разделяет её желание. Какими бы опасными ни были семена и само растение, они высадят их.

ГЛАВА 2. Восемь блюд и незваный кот

Натали не стала возражать, когда Поль объявил, что из соображений безопасности пока спрячет бандероль в сейфе. Виола и Антуан тоже не высказали ни единого слова против. Тем более, что подошло время обеда, и по дому уже давно распространялись удивительно соблазнительные ароматы.

С сегодняшнего дня поварскими делами занимались нанятые вчера профессиональные кухарки. Натали с любопытством ждала возможности оценить их таланты. До сих пор хозяйничал на кухне Огюстен, который баловал обитателей Вальмонта хоть и нехитрыми, но вкусными и питательными блюдами. Он категорически отвергал любую помощь, заявляя, что счастлив возможности быть полезным, но всё же Натали была рада, что кухарки избавят Огюстена от этой работы. У него и так забот хватает.

Амели и Ализе — так звали сестёр-поварих — сновали из кухни в обеденный зал с блюдами, энергичные и жизнерадостные, и Натали со счёта сбилась, сколько разных кушаний было подано к столу. Кажется, восемь.

Особенно выделялся мясной пирог — с румяной корочкой и ароматной начинкой. Антуан, после того, как снял пробу, с абсолютно серьёзным выражением лица заявил:

— Подумываю, а не брать ли мне гонорар за юридические консультации пирогами.

После десерта, в котором соседствовали орешки, ягоды и что-то волшебно шоколадное, появился Огюстен и сообщил, что начали прибывать новые соискатели.

Натали обрадовалась и направилась в беседку, где уже по традиции собиралась провести собеседования. Её тут же вызвался сопровождать Поль. Сегодняшним днём обстоятельства складывались так, что он постоянно был рядом, но Натали не могла ничего с этим поделать.

Не успели они пройти и половины пути, как им повстречался доктор Тремо — с медицинским чемоданчиком в руке и толстой тетрадью под мышкой.

Он приветливо заулыбался.

— Мадам, месье, доброго денёчка! Сегодня вечером буду готов предоставить письменный отчёт с рекомендациями, — пообещал он и несколько виноватым движением попытался пригладить слегка растрёпанные волосы, — вот, только что закончил осмотр курицы. Лёгкий стресс, но, по моему мнению, скорее эмоционального характера. Возможно, реакция на новые запахи. Или на перемену микроклимата.

Или на петуха...

— Курицу осмотрели? — уточнил Поль с лёгкой полуулыбкой.

— Конечно. Я вообще начал с неё, как с самой... хм... вербально активной пациентки. У неё, знаете ли, выразительный взгляд.

Натали едва не рассмеялась, но Альбан был абсолютно серьёзен. И продолжил отчёт:

— С лошадьми всё в порядке, за исключением незначительного напряжения в спине у гнедой — я дал рекомендации по корму и настоятельно рекомендую временно ограничить физические нагрузки. И, разумеется, я насторожился, когда увидел, что они живут без ежедневного массажа копыт. Это, конечно, дело хозяйское, но я настоятельно рекомендую…

— Мы обязательно дадим распоряжение кучеру, — на лице Поля снова мелькнула его ироничная полуулыбка. — Массаж копыт… хм… это жизненно важно.

— И кот, к счастью, тоже в порядке, — добавил Альбан бодро.

— Какой ещё кот? — удивилась Натали.

Альбан озадаченно моргнул:

— Большой, белый, с роскошной шерстью. Очень вальяжный, кстати. Прогуливался по внутреннему двору и сам подошёл ко мне. Я решил, что он ваш. Позволил себя осмотреть, только слегка фыркнул в конце процедуры.

— У нас нет кота, — Натали не переставала удивляться.

— Может, это бездомный одичавший кот? — предположил Поль. — Решил поселиться в нашем поместье?

— Не думаю, что он одичавший, — возразил Альбан. — У него такой вид... как будто его расчесывают трижды в день. С любовью.

— Наверное, это кот Огюстена, — родилась у Натали новая версия. — Что ж, он составит прекрасную компанию курице и ворону.

— Кстати, о вороне, — встрепенулся Альбан. — Вы знаете, что он особой породы? Вашего ворона можно научить говорить. Вы не пробовали?

— Нет, — с улыбкой пожала плечами Натали. Ей всегда казалось, что они с Морти понимают друг друга без слов. Но идея обучить его нескольким словам показалась ей забавной. — Попробую.

— Ворон присутствовал при осмотре всех пациентов, и мне казалось, что умей он говорить, обязательно давал бы советы, — Альбан мягко улыбнулся. Но через мгновение его лицо сделалось тревожным: — К сожалению, самого его я не успел осмотреть. В какой-то момент он исчез. Очень переживаю. Не знаю, куда он делся. Я даже крышу проверил!

— Что вы, месье Тремо, не переживайте, — поспешила успокоить его Натали. — В характере Морти иногда исчезнуть на пару часов. Но он обязательно найдётся. Он любит эффектное возвращение.

Доктор немного успокоился.

— Хорошо, подождём. Но когда он вернётся, я сразу же проведу осмотр. Возможно, понадобится анализ перьев на минеральный состав. На всякий случай.

Добродушно распрощавшись, Альбан направился в сторону конюшен, а Натали с Полем двинулись к беседке.

Где-то очень тонко и красиво пела какая-то пичужка, а вот солидного кряхтения Морти слышно не было. И Натали чувствовала лёгкое сожаление, что во время сегодняшнего собеседования с соискателями не будет её черноглазого философа.

Она зашла в беседку, следом — Поль, и им навстречу поднялась милая молодая женщина. Безупречная прическа, платье, которое могло бы украсить бал, тонкие кружевные перчатки. В её манерах сквозила аристократическая учтивость, которую шлифуют годами.

Натали и Поль быстро обменялись взглядами. Оба явно испытали одинаковое чувство удивления: на какую должность могла бы претендовать эта соискательница?

— Мадмуазель Лизельда, — представилась она, широко улыбнувшись. — Садовница с учёной степенью по ботанике и опытом работы цветоводом экзотических растений.

ГЛАВА 3. Соискатели и свёрток

Натали обрадовалась тому, что сказала новая соискательница. Настолько — что даже слегка ей не поверила. Но если Лизельда говорит правду, это невероятная удача.

— Я окончила Королевскую академию, — решила она дополнить рассказ о своих достижениях. — С отличием. Проходила практику в Королевском ботаническом саду под руководством профессора Ильсане Мондьера.

— Ваш наставник — Мондьер? — удивился Поль.

Натали не знала, кто это, но догадалась, что речь о неком светиле в мире ботаники.

— Да, — кивнула Лизельда. — Один из самых взыскательных и блестящих знатоков экзотической флоры. От него невозможно было скрыть ни одной неумелой обрезки.

Она открыла аккуратную кожаную папку и показала диплом с сургучной печатью. Всё выглядело безупречно.

— Я давно слышала об удивительной коллекции экзотических растений в оранжерее Вальмонта, — продолжала Лизельда. — И как только узнала, что у имения появились новые хозяева, сразу же решила приехать и предложить свои услуги. Это была бы для меня не просто работа, а дело всей жизни.

— Признаться, оранжерея сейчас не в лучшем состоянии, — счёл нужным уточнить Поль. — Многие растения погибли, другие, напротив, разрослись, образовав непроходимые джунгли.

Натали заметила, как при этих словах глаза Лизельды вспыхнули. Казалось, она не ужаснулась — наоборот, словно обрадовалась, что флора оранжереи переродилась.

— Жаль слышать, что коллекция пострадала, — произнесла она, — но при должном старании всё можно восстановить. Я исповедую истину, что хаос иногда — первый шаг к гармонии.

Слушая её, Натали ощущала нарастающее восхищение. Спокойная, уверенная, прекрасно говорит, производит впечатление человека образованного и преданного своему делу. И всё же… что-то вызывало в Натали смутное беспокойство. Словно в идеально исполненной мелодии звучала одна едва слышная фальшивая нота. Натали не могла понять, откуда она.

Тем временем Поль, видимо, решив проверить, так ли сильна Лизельда в ботанике, как об этом говорит, задал вопрос:

— А что вы можете сказать о цветении папоротников?

На мгновение повисла тишина. Затем Лизельда мягко улыбнулась:

— Только то, что его не существует, — ответила она сдержанно. — Папоротники не цветут. Они размножаются спорами. Сорусы формируются на нижней стороне листьев — вайи. У некоторых видов есть особые спорангии, но цветков они не образуют.

Натали не поняла почти ни слова, но по выражению лица Поля стало ясно — Лизельда проверку прошла.

— С какими экзотическими видами вы работали? — продолжил он задавать вопросы. — Что больше всего впечатлило?

— С самыми разными, — кивнула Лизельда. — Приходилось даже иметь дело с растениями-хищниками. Они заманивают насекомых особыми ароматами и захлопывают ловчие листья. Один из видов, например, выделяет вещество, напоминающее мед.

— Никогда не видела ничего подобного, — изумилась Натали.

— Это не такие уж редкости, — с улыбкой ответила Лизельда. — А вот действительно редкое растение — это Тень-Сердца. Вот с ним я мечтаю поработать.

Натали почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Уж не слишком ли много совпадений за один день?

— Что вы знаете о нём? — спросила она, стараясь сохранить нейтральный тон.

— Немного, — призналась Лизельда. — Мало кто вообще слышал об этом растении, а те, кто слышал, считают, что это не больше, чем красивый миф. Цветёт один раз в столетие, может — в два. Растение крайне ядовито, но, если верить легендам, обладает поразительными свойствами. Чего только ему не приписывают. А одной из особенностей является то, что оно может иметь разные формы и размеры — всё зависит от ухода. Но добыть Тень-Сердца для вашей коллекции, к сожалению, пообещать не могу. А вот другие редкие растения — вполне. У меня богатые связи в среде коллекционеров. Надеюсь, вы доверите мне восстановление оранжереи?

Повисла пауза. Натали и Поль переглянулись. Он послал безмолвный сигнал: “Я же вам доверил приём работников, вам и решать”.

И какое решение принять? Лучшего кандидата на должность смотрителя оранжереи им не найти. Она и с высадкой Тени-Сердца справилась бы, наверное. Но Натали никак не могла избавиться от смутных сомнений.

И тут сама Лизельда подсказала выход:

— Я понимаю, что оранжерея — это сердце Вальмонта. Её нельзя доверить первому встречному. Сначала кандидата нужно испытать. Дайте мне испытательный срок — месяц, и вы увидите, как преобразится оранжерея.

Звучало разумно. Даже слишком разумно. Но всё-таки — разумно. И потому, хоть сомнения и остались, Натали кивнула.

— Хорошо, мадмуазель Лизельда. Добро пожаловать в Вальмонт.

Со следующими соискателями проблем было гораздо меньше. Но были проблемы с их количеством. Собеседования пришлось проводить и до ужина и после ужина. Под конец Натали чувствовала себя почти так же, как в день, когда сама впервые прибыла в Вальмонт — слегка выжатой, слегка воодушевлённой, с лёгкой головной болью от переизбытка впечатлений. К счастью, большинство соискателей оказались вполне подходящими, а значит, скоро можно будет затеять настоящую генеральную уборку или даже грандиозный ремонт.

Когда Натали с Полем вернулись в дом, за окнами уже вовсю царствовала ночь — с прохладой, звёздами и тишиной, которая после целого дня разговоров казалась настоящим блаженством.

Но как только они миновали холл, Поль с напускной строгостью произнёс:

— Итак, моя прелестная супруга, сегодня вы не отвертитесь. Слуг, благодаря вам, полон дом. Каждый второй, полагаю, шпион. Поэтому партия в лото должна быть сыграна непременно.

Лото?! Точно! В сумасшедшей кутерьме сегодняшнего дня Натали совсем забыла об этой злосчастной игре. Но это было не самой большой бедой. Куда хуже, что она забыла о фотографии, которая должна была стать подарком-сюрпризом, если Поль победит. Месье Бельфуа обещал принести её сегодня вечером. Но весь вечер Натали провела с Полем, занимаясь наймом слуг. Вот и выходит, что фотограф так и не сумел найти момент, чтобы вручить ей фотографию. А Натали, как назло, забыла об этом напрочь.

ГЛАВА 4. Сюрприз для двоих, или Победа с последствиями

Партия в лото шла к своему логическому завершению, и Натали это прекрасно чувствовала. Прекрасно в том смысле, что чувствовала всем своим существом надвигающееся поражение. Полю сегодня словно улыбалась сама фортуна: одно за другим выпадали его числа, а он при этом не забывал время от времени бросать в её сторону лукавые комментарии в духе:

— Похоже, сегодняшняя партия станет феноменом мира лото. Так быстро в эту игру ещё никто не выигрывал.

— Рано радуетесь, — парировала Натали. — Удача — барышня непостоянная.

И всё же, очередной, вытянутый из мешочка бочонок с числом семнадцать принёс Полю победу. Однако вместо того, чтобы торжествовать, он вдруг заявил:

— А знаете, на самом деле, я не хотел побеждать. Если бы выиграли вы, мне пришлось бы вручить вам подарок. А я, между прочим, к этому тщательно подготовился.

Натали, конечно, помнила, о каком подарке речь. Поль обещал назвать в её честь один из ароматов новой коллекции. И что же, интересно, означает фраза, что подарок уже готов? Неужели аромат создан? Ей бы очень хотелось узнать, как будет пахнуть этот парфюм. Очень-очень! Но, с другой стороны, и она ведь тоже усердно старалась, чтобы подготовить сюрприз для Поля. И ещё не понятно, чего ей хотелось бы больше: получить подарок или вручить свой.

— А я как раз вполне довольна таким исходом нашей партии, — улыбнулась она. — Потому что собираюсь вас кое-чем удивить.

— Всё интереснее и интереснее, — хмыкнул Поль и довольно потёр руки. — Страшно заинтригован.

Натали подошла к тумбе и взяла аккуратно упакованный прямоугольный свёрток, перевязанный красной лентой.

— Вот. Надеюсь, вам понравится.

— Что это? — он встал с кресла и с интересом принял подарок.

— Сюрприз, — таинственно произнесла Натали. — Откройте — и узнаете.

Он развязал ленту, осторожно развернул упаковку и достал фотографию. Натали не видела, что на снимке — и это даже придавало особого очарования моменту. Сейчас ей было куда интереснее наблюдать за реакцией Поля.

Он замер. На лице — смесь изумления, восторга и ещё каких-то трудно распознаваемых чувств. Несколько мгновений он даже не говорил ничего.

— Вы, и правда, смогли меня удивить, — наконец произнёс он. — Я не ожидал. Даже близко не мог представить. Это... потрясающе. Мне никогда не дарили ничего подобного.

Натали почувствовала тепло где-то под рёбрами. Оказывается, делать подарки может быть приятно. Очень приятно. Хотя, возможно, удовольствие связано с тем, что подарок сделан именно Полю? Словно очень близкому человеку. Мысль о том, что он стал ей ближе, чем любой другой мужчина, тут же вызвала панику. И чтобы дальше не думать в этом опасном направлении, она спросила:

— Вам приходилось раньше видеть фотографии?

— Конечно. Наш рекламный отдел время от времени использует это чудо техники. Но то были снимки флаконов духов. А здесь... — он снова посмотрел на фотографию и улыбнулся. — А здесь настоящее искусство.

Натали мысленно послала всяческие благодарности Эмилю. Всё же он не только “печных дел мастер”, но и мастер своего дела. Ему удалось подобрать такую композицию, что даже хорошо знакомый с фотографией Поль в восторге.

— Знали бы вы, на какие авантюры пришлось пойти ради этого снимка, — улыбнулась Натали, вспоминая, как им с Эмилем приходилось хитрить, чтобы не испортить сюрприз.

— Это была волнующая авантюра, — согласился Поль, разглядывая что-то на фотографии.

Разве он знает, что за авантюру Натали имела в виду? Неужели уже догадался, что “печных дел мастер” на самом деле фотограф?

— Вспоминаю тот день, когда я предложил вам фиктивный брак, — Поль перевёл взгляд со снимка на Натали, — уже тогда понял, что вы полны сюрпризов и не стоит рассчитывать, что я обнаружу в вас обыкновенную мадмуазель. Вы настолько незаурядны, что мне даже страшно.

От его широченной улыбки Натали снова стало тепло. И снова немного не по себе. Почему ей приятны его комплименты? Это же был комплимент? Может, потребовать штраф? Но вместо того, чтобы что-то требовать, она незаметно поднялась на цыпочки, пытаясь всё же увидеть, что же там на фотографии.

— Хотите посмотреть? — догадался он. — Разве вы не видели?

Признаться, что сама не видела то, что подарила, Натали, разумеется, не могла. Поэтому с самым невинным видом произнесла.

— Видела, конечно. Просто хочется ещё раз полюбоваться.

Он передал ей фотографию со словами:

— Да, этим можно любоваться бесконечно.

Взгляд Натали упал на снимок и земля начала уходить из-под ног… Там был не пейзаж, не вид на особняк, не цветочная композиция, как она предполагала. Там, о ужас, были они с Полем в оранжерее. На фотографию попал момент, когда он снял её с ветки дерева и держал в объятиях…

Снимок действительно был прекрасный. Захватывало дух, как это вообще возможно: выхватить миг из реальности и поместить его на бумагу. Но Натали захотелось убить Эмиля. Почему он выбрал для фотографии именно этот момент? Они с Полем были непозволительно близко. То есть для настоящих супругов, конечно, позволительно, но они же не настоящие! Его пальцы касались её щёки, взгляд был нежным и... чувственным.

Она помнила те мгновения настолько хорошо, будто это происходило прямо сейчас. Её щёки горели, и прикосновение его прохладных пальцев было до того приятным, что вызывало дрожь во всём теле. Она чувствовала в тот момент что-то особенное, пугающе волнующее, чего не хотела бы чувствовать. И на фотографии все её эмоции непостижимым образом отобразились. Глаза широко распахнуты от волнения и изумления, а её ладони лежат на груди Поля, будто ищут в нём опору…

Было ли это упоительно прекрасно? Безусловно. Было ли это опасно? Определённо. Было ли это... слишком? Именно так.

Щёки снова, как и тогда, запылали. Мысли смешались. И тут — она ощутила его прикосновение. Будто дежавю. Прохладные пальцы — на её щеке. Осторожные, нежные, словно их цель просто остудить пылающую кожу.

ГЛАВА 5. Корица, яйцо и новая загадка

Антуан, откинувшись на спинку кресла, с удовлетворением посмотрел на исписанные страницы. Две главы. Целых две! И не каких-нибудь там проходных, а насыщенных, интригующих, гениальных. Ладно, почти гениальных — если позволить себе чуточку объективности.

Сегодня всё шло как по маслу. Антуан вдохновенно описывал, как к его герою — молодому, но подающему надежды юристу, обаятельно небритому начинающему детективу Альберу Клемансу — пришла прекрасная мадемуазель с глазами, в которых таилась тревога и нечто неуловимое. Она нашла в дорожной сумке перстень. Не свой. Не простой. Секретный.

Антуан довольно хмыкнул. Вдохновение — штука капризная, но если оно в тебя вцепилось — пользуйся, счастливчик. К тому же, когда за основу взята реальность — в его случае дорожная сумка Виолы и таинственный перстень в её недрах — сюжет просто сам пишет себя. Интрига закручивалась невероятная. Правда, в жизни всё оказалось куда проще. Загадка с перстнем почти решена — разгадка лежала на поверхности.

Антуан подумал, что, наверное, стоит отыскать Виолу и рассказать ей о том, к каким выводам он пришёл. Но тут раздался стук в дверь.

— Войдите, — пригласил он, смутно догадываясь и даже слегка надеясь, что это Виола.

Интуиция не подвела. Она вошла с подносом в руках, на котором красовалось что-то румяное, и упоительный аромат яблок, корицы и уюта заполнил комнату.

— Мне вновь нужна ваша юридическая консультация, — объяснила она цель визита.

Ещё никто не приходил к Антуану за консультацией с подносом в руках. Это было забавно и даже немного смешно, и… циничная душа прожжённого юриста не находила подходящего слова… кажется, это называется — трогательно.

— Боюсь, я начинаю подозревать, что мои гонорары становятся слишком аппетитными, — он улыбнулся. — Неужели вы приняли всерьёз мою шутку насчёт пирогов за услуги?

Кажется, что-то такое про пироги он сказал сегодня за обедом.

— А вы забыли, что я обещала вам яйцо?

— Яйцо?

— Когда вы спасли Лотту. Помогли нам поселиться в отеле. Помните, я тогда пообещала, что первое яйцо, которое она снесёт после этого случая — ваше. Сегодня её, наконец, посетило вдохновение. И вот.

Оказывается, Антуан не единственный, к кому наведывалось вдохновение.

— То есть… это — пирог из яйца вдохновившейся курицы? — усмехнулся он.

— Именно так. Шарлотка с яблоками на особом, благодарственном яйце.

Он почувствовал, как в нём что-то слегка дрогнуло. Вряд ли это сердце. Скорее, желудок, взволнованный ароматом корицы. И всё-таки...

— Не побоюсь этого слова — это мой самый ценный гонорар за всё время практики. Разделите его со мной?

— Благодарю, — Виола с улыбкой кивнула.

Поднос занял место на низком столике у окна. Там же оказался и чайничек. Антуан взглянул на него и вспомнил, что вожделенно хотел чая с того самого момента, как сел работать над романом.

Они устроились напротив друг друга. Он с чашкой, она — с видом женщины, у которой есть в рукаве не только пироги, но и козыри.

— Вы оказались правы, — сказала Виола. — Насчёт Лорда Мортимера. Это он таскает всё блестящее в мою сумку: гвоздики, стёклышки, булавки. Почему-то решил сделать там свой тайник. Сегодня я застала его за этим занятием. Своими глазами видела, как он прячет среди моих вещей потерянную кем-то пуговицу. Теперь нет сомнений, что и перстень — его лап дело. Осталось только понять, чей он. Вам удалось?

— Когда я внимательно изучил гравировку на внутренней стороне перстня, понял, что это фамильный герб ван-Эльстов.

— Ван-Эльстов? — Виола оживилась. — Это же всё объясняет! Выходит, перстень принадлежит месье Полю? Он его где-то обронил, а Морти нашёл?

— Вполне вероятно. Я, правда, ещё не успел его об этом спросить. Но если он подтвердит — загадка решена.

— А если не подтвердит? — озадачилась Виола.

— Тогда загадка таинственнее, чем мы думаем. Возможно, перстень принадлежал кому-то из прошлых владельцев Вальмонта. В таком случае стоит поговорить с Огюстеном. Он подскажет, кто мог быть хозяином перстня и каким образом перстень мог попасть в лапы Лорда Мортимера.

— А что если Морти добрался до какого-то сейфа или тайника, где лежат фамильные драгоценности, и перетаскивает их оттуда в мою сумку? — предположила Виола.

— А были и другие драгоценности? — заинтересовался Антуан.

— В том-то и дело, — взволнованно подтвердила Виола. — Я поэтому и пришла. Сегодня вечером нашла в сумке ещё одну вещицу — медальон.

Она протянула ему свою находку. На массивной цепочке, видимо, золотой, имелась подвеска, которая напоминала ключ. Ключ украшали драгоценные камни, и с первого взгляда было непонятно, является ли он просто необычным медальоном или одновременно всё же работающим ключом от какой-то двери.

Антуан подошёл к письменному столу, где в одном из ящичков лежало увеличительное стекло. С его помощью он изучил гравировку на тыльной стороне медальона. На этот раз не герб, а буквы.

— “А. в-Э.” — прочитал он надпись, чувствуя, как разгорается интерес.

Антуан задумался. Жизнь, а вернее Виола, снова подбрасывает ему сюжеты. Это был не просто медальон. Это была новая глава. Нет, новый поворотный момент! Антуан даже представил, как его герой-детектив берёт медальон с загадочной гравировкой и бросает взгляд своей новой помощнице...

…И тут он споткнулся на мысли.

Помощнице?

Да, его герою нужна помощница! В воображении Антуана — она была с волосами цвета молочного шоколада. Чуть полноватой. Начитанной. С огоньком. Умной. С пирогами… Виола?

Он посмотрел на неё.

— Я думаю, выгравированные буквы — это инициалы, — предположила она.

— Похоже на то, — кивнул Антуан, возвращаясь в реальность. — Возможно, медальон принадлежит кому-то из ван-Эльстов. Но что в таком случае означает буква "А"? Кто из ван-Эльстов носит или носил имя, начинающееся на эту букву?

С ходу вспомнить не удалось. Виола тоже пожала плечами.

ГЛАВА 6. Два завтрака и большие планы

Лизельда не любила бывать в таверне сестры, но когда нужно для дела, она на такие мелочи, как недомытая посуда и заросшие паутиной окна, могла закрыть глаза. На завтраке в «Последней Ложке» её уже ждали Боше и Сигизмунд, эта парочка доморощенных интриганов, которые стали её временными союзниками.

Гризельда подала яичницу на посеребрённом блюде, явно не принадлежащем заведению. На этом привилегии, которые она сподобилась оказать столичным гостям, заканчивались. Кофе, разлитый по чашкам, пах чем угодно, только не кофе.

Впрочем, Боше, к её чести, искусно не замечала убогость обстановки, а сияющий, как канделябр в бальной зале, Сигизмунд замечал только её.

Лизельда как всегда держала спину прямо, улыбку — полуулыбкой, а свои настоящие мысли — за семью печатями. Она аккуратно отрезала кусочек яичницы и слегка наклонила голову в сторону Боше.

— Благодарю вас за вашего восхитительного кота, мадам, — произнесла она мягко. — Он справился с заданием безупречно. Отвлёк ворона в самый нужный момент — и ничто не помешало мне произвести на хозяев Вальмонта нужное впечатление.

Боше, потягивая бледно коричневую жидкость из чашки времён Феофила IV, чуть приподняла одну бровь:

— Надеюсь, старания моего Арчибальда не были напрасными?

— Разумеется, нет, — заверила Лизельда. — Я принята в штат.

Боше кивнула — слегка, с той сдержанной благосклонностью, с какой императрицы одаряют лучших пажей.

— Хм, — изрекла она, — вы, пожалуй, одна из немногих, кто с первого раза делает то, что нужно.

Похвала мадам Боше — событие редкое и по своему вкусу примерно как лимон в соевом супе. Лизельда внутренне усмехнулась. Благосклонность собеседницы ей была совершенно безразлична. Ей хотелось внимания совсем другого человека. И теперь, когда Лизельде удалось устроиться в оранжерею Вальмонта, она добьётся того, чего так жаждет.

Она вспомнила профиль своего профессора Ильсана Мондьера. Безупречный. Высокомерный. Недосягаемый. И всё ещё бесконечно ей интересный. Ну ничего… Скоро он пожалеет, что отверг её. Скоро она найдёт Тень-Сердца. Или хотя бы информацию о ней. И тогда неизвестно, кто кому будет лекции читать. Он жизнь отдаст за такую диковинку. А уж она подумает, как этой жизнью распорядиться.

— Что ж, теперь вы в штате, — в голосе мадам Боше зазвучали приказные ноты. — Надеюсь, все усилия сосредоточите на вопросе, ради которого мы вас наняли. Есть ли уже какие-то наблюдения касательно… характера брака?

— Пока ничего определённого, — ответила Лизельда, сделав глоток кофе (кофе ли?). — Я бы не стала недооценивать противников. Они создают иллюзию супружества весьма искусно.

— Как именно? — вмешался Сигизмунд.

— По крайней мере, вчера, — с саркастичной усмешкой поведала Лизельда, — супруги вместе отправились в спальню хозяйки. Довольно поздно.

— Ах, племянничек… — Сигизмунд ухмыльнулся. — Чувствуется кровь ван-Эльстов. Хитёр, чертёнок.

— Разумеется, — произнесла мадам Боше с оттенком пренебрежения. — На элементарные вещи у Поля ума хватает. Но, дорогая Лизельда, для того вас и наняли — чтобы вы находили способы. Убедительные. Безошибочные.

— Не беспокойтесь, — хищно улыбнулась Лизельда, — я знаю, что делать. Нужно втереться в доверие. Хозяйка должна почувствовать во мне союзницу, я должна стать для неё задушевной подругой. А дальше — всё просто. Рано или поздно она сама проговорится. Разоткровенничается. Вольно или невольно выдаст, какие у них отношения на самом деле. Что происходит в спальне по ночам, когда “супруг” навещает свою “супругу”.

— Ммм, — мадам Боше медленно кивнула. — Вы знаете толк в человеческих слабостях. Я люблю это в людях.

Сигизмунд довольно хмыкнул и бросил взгляд на Лизельду — такой, как бросают картёжники, гадая, не туз ли у противника в рукаве. Лизельда не смутилась.

— Я хотела бы попросить, — сказала она, слегка наклонившись вперёд, — чтобы Арчибальд пока побыл со мной в Вальмонте. Он мне нужен.

Мадам Боше на миг прищурилась, потом благосклонно кивнула:

— Хорошо. Но вы должны будете с него пылинки сдувать. Он не любит дилетантов.

— Конечно, мадам, — пообещала Лизельда.

Она умела обращаться с котами. Арчибальд сделает всё, что ей нужно. Они смотрят на мир и людей одинаковыми глазами.

Поль за завтраком не сводил с Натали взгляд, а она смотрела только в свою тарелку. Видимо, его очаровательная “супруга” никак не могла прийти в себя после их вчерашнего поцелуя. Хотя можно ли назвать то, что произошло между ними, поцелуем? Он охарактеризовал бы это, пожалуй, как полу-поцелуй. Поль сдержался от чего-то большего. Снова сдержался. Не хотел её напугать. Но в этот раз успел насладиться ароматом её губ чуть дольше. Они пахли ванилью, мёдом, летним закатом, почему-то ромашкой, предрассветной росой и… и было что-то ещё… неуловимое, соблазнительное… Но он оставил это на потом. Поль был абсолютно уверен, что это “потом” непременно случится. Настоящий поцелуй — долгий и упоительный. И довольно скоро. Как только они вычислят шпиона — а он уже точно в Вальмонте среди десятков нанятых слуг — нужен будет небольшой спектакль, подтверждающий, что брак не фиктивен. А перед этим… перед этим ещё необходима небольшая репетиция, чтобы спектакль получился достоверным…

Поль заметил, как Натали всё же оторвала от своей тарелки взгляд, быстро посмотрела на него и снова спрятала глаза. Лёгкий румянец начал растекаться по её щекам. Вспоминает поцелуй… До чего же она очаровательно смущается. Так и хочется её постоянно смущать. Однако при всей своей боязни малейшего мужского внимания, на какую отчаянную авантюру она решилась, чтобы сделать Полю сюрприз.

Ох, милая “супруга” умеет удивить. Кто бы мог подумать?!

Вчера он долго любовался этим мгновением, запечатлённым на бумаге. За свою жизнь Поль получал разные подарки, какие-то были ужасно дорогими, однако он не глядя выкинул бы их все, ради этого одного.

Но, кстати, если уж на то пошло, у него тоже было кое-что, чем удивить Натали. Он ждал окончания завтрака, чтобы, во-первых, заплатить штраф (договор есть договор), а во-вторых, провернуть свою маленькую авантюру.

ГЛАВА 7. Вещи первой необходимости и охотничий азарт

После завтрака Натали собиралась поговорить кое с кем из слуг и в первую очередь с Лизельдой, но даже из комнаты выйти не успела, как к ней нагрянул гость — Поль. В её планах было не встречаться с ним сегодня целый день, чтобы улеглись чувства после вчерашней ночи. Но разве в Вальмонте может хоть что-то пойти по плану?

Вид у гостя был в точности такой же, как и за завтраком — подозрительно довольный. На его лице играла заговорщицкая улыбка, а в глазах плясали искры возбуждённого нетерпения.

— Нам срочно нужно проехаться в Хельбрук, — объявил он вместо приветствия.

Более неожиданного заявления и представить сложно. Насколько Натали знала, Хельбрук — это ближайший к Вальмонту городок, но до него всё равно часа три пути.

— В Хельбрук? Зачем? — спросила она удивлённо.

— Нужно купить вещи первой необходимости, — ответил Поль тоном человека, только что раскрывшего великую тайну.

Его слова вызвали ещё большее изумление. Теперь, когда в Вальмонте столько слуг — есть кого отправить за покупками.

— Вещи первой необходимости? — переспросила она. — Но для чего?

— Для нашей ночной авантюры, — торжественно объявил Поль.

Если бы Натали пила чай, то наверняка поперхнулась бы. Ночной??? Авантюры??? Любопытство вспыхнуло моментально, пытаясь придушить настороженность. Но настороженность не сдавалась. Потому что с Полем всегда нужно быть настороже, особенно если он произносит слово "ночной" с таким ударением. Ночью в приличном обществе принято спать, а не… а не что?

— О чём речь? — поинтересовалась Натали. Любопытство победило.

Поль шагнул ближе, вытащил из внутреннего кармана что-то на цепочке и торжественно протянул ей.

— Вот.

На её ладони оказался медальон — не совсем обычный, скорее даже странный. Украшение было выполнено в виде ключа, инкрустированного камнями. Безусловно, весьма занимательная вещица, но не проливающая ни малейшего света на то, что за авантюру собрался устроить Поль и зачем.

— Красиво, — кивнула Натали. — Но что это?

— Возможно, ключ от лаборатории моего предка Августина Ван-Эльста. На нём выгравированы инициалы "А. в-Э.". И пока я не припомню других членов семьи с такими инициалами.

Натали ахнула:

— Если это действительно так... значит, мы близки к разгадке! Если есть ключ, то и дверь найдётся! Но откуда он у вас?

— А вот тут начинается самое интересное. — Поль многозначительно улыбнулся. — Этот ключ — точнее, медальон — был найден при весьма необычных обстоятельствах, к которым самое непосредственное отношение имеет Лорд Мортимер.

— Морти?! — Натали хотела удивиться, но потом вспомнила, что однажды её чёрный философ уже находил ключ. Видимо, это входит у него в привычку.

— Сегодня утром, — продолжал Поль. — Антуан рассказал, что в дорожной сумке Виолы обнаружился целый тайник. Ворон складывает туда всякие блестящие вещи. Среди них был и этот медальон.

— Да, в мансарде у него тоже был тайник, — кивнула Натали. — Он туда стаскивал всё, что блестит: пуговицы, булавки, бусинки...

Она замолчала. Ей вдруг подумалось, что в последнее время она совсем мало уделяет время Виоле. Взяла досада на саму себя. Тётушке даже пришлось рассказать о такой интересной находке не Натали, а Антуану. Или была какая-то другая причина, почему Виола предпочла ей месье Марлоу?

Поль тем временем продолжал выдавать сенсации:

— Медальон — это не единственная семейная драгоценность, которая оказалась в тайнике Лорда Мортимера. Там был ещё и перстень с нашим родовым гербом.

— Да откуда же Морти всё это берёт? — изумилась Натали.

— Я думаю, он нашёл какой-то тайник. Или сейф. Где-то в Вальмонте. Где хранятся фамильные драгоценности. А может, не только драгоценности, но и фамильные секреты.

— Фамильные секреты?

— Почему нет? — убедительно заявил Поль. — Если там хранился ключ от лаборатории, то возможно, там есть и какие-то документы, касающиеся лаборатории. Схемы, карты, формулы — всё, что связано с Августином. А, может быть, там есть что-то, что послужит подсказкой и для разгадки тайны Жозефины. Ведь её судьба как-то связана с Тенью-Сердца, как и судьба самого Августина.

Натали почувствовала, как в груди закололо нетерпение. Слова "Жозефина" и "тайник" в одном предложении действовали на неё магически.

— Но как же найти этот сейф? — спросила она.

— А вот в этом и будет заключаться наша ночная авантюра, — Поль хитро прищурился. — Если верить рассказам Виолы, Лорд Мортимер подбрасывает находки в сумку по ночам. А значит, он именно ночью летает к сейфу, чтобы стащить очередную вещь. Осталось только за ним проследить. Он сам выведет нас к цели. Логично?

Звучало логично, но было столько нюансов.

— Скорее всего, сейф находится снаружи дома, — продолжил Поль. — Я почти не вижу Лорда Мортимера внутри, а вот в саду он летает постоянно. Может, драгоценности и тайны спрятаны в дупле, в беседке или… в статуе? Такая экстравагантность вполне в духе ван-Эльстов.

Натали тоже обратила внимание, что по прибытию в Вальмонт Морти стал предпочитать не только день проводить на свежем воздухе, но и ночь. Дома его не бывает.

— Как вам мой план? — триумфально глянул на Натали Поль.

План был неплох, возможно даже, блестящ. Мог сработать. Но как она могла положительно отозваться о затее, которая предполагала оставаться наедине с ним ночью в саду, после того, что случилось вчерашней ночью?

— Неубедительно… — заверила Натали. — Успех совершенно не гарантирован. Во-первых, Морти наблюдательный и наверняка увидит за собой слежку, во-вторых, он быстро летает — за ним не угонишься. И вообще, с чего вы решили, что именно этой ночью он снова отправится к тому сейфу или тайнику, если он вообще существует?

— Однако попытаться не помешает, — резонно возразил Поль. — Но если вы боитесь садовых зарослей, комаров или моей скромной компании, не смею настаивать. Отправлюсь один, — заявил он с самым невозмутимо-невинным видом.

ГЛАВА 8. Охотничьи страсти и солнцезащитный козырёк

Сигизмунд, откинувшись на спинку мягкого сиденья экипажа, разглядывал в окно живописную дорогу, которая вела в Хельбрук. Здесь всё было как надо: птицы щебечут, поля благоухают, деревья шелестят листвой на ветру. Даже лошади, казалось, уважительно относились к сегодняшней цели поездки, ступая особенно грациозно.

А цель была вдохновляющая.

Сигизмунд не переставал восхищаться мадам Боше, сидящей напротив. Это была её идея, что нельзя довольствоваться только лишь надеждами на манерную Лизельду, прозябая в заплесневелой таверне, а нужно самим — самим! — выдвинуться в разведку. Решено было сегодня же вечером незаметно подобраться к поместью и понаблюдать за его жизнью. Пока что издалека. Но вдруг бросится в глаза что-то интересное?

Сигизмунд уже представлял, как они в вечерних сумерках крадутся к стенам Вальмонта, как серебряная брошь на шляпке мадам Боше ловит отблески луны, как он, решительно вскинув бинокль, наблюдает за любым подозрительным движением…

Но бикноклей-то пока у них как раз и не было. А нужны были хорошие, охотничьи. Гризельда подсказала, что ближайшее место, где их можно добыть — “Лавка охотника” в Хельбруке. И хоть дорога до города занимала не меньше трёх часов, Сигизмунд и не заметил, как они добрались.

Когда экипаж свернул к нужной улице, Сигизмунд наклонился к окну и уже собирался предложить мадам Боше эффектно выйти под руку — но замер.

— Это ещё что такое? — пробормотал он. — Любопытно…

У лавки, как ни в чём не бывало, стоял другой экипаж. Из него неспешно выбирались…

— Поль?! — удивился Сигизмунд. узнав племянника.

— И его добродетельная “супруга”… — процедила мадам Боше, сжав веер.

— А их-то как сюда занесло? — продолжал недоумевать Сигизмунд. — Не за пирожками же они в Хельбрук приехали.

— Особенно в “Лавку охотника”, — хмыкнула мадам Боше.

— Что же им могло в этой лавке понадобиться? — любопытство Сигизмунда росло.

Поль никогда не проявлял интереса к охоте и максимум охотился разве что на аромат ванили в парфюмерной лаборатории.

— Ох, хитёр племянничек, — Сигизмунд, наконец, сообразил, в чём может быть дело. — Видимо, хочет купить подарок для “супруги”, чтобы их брак выглядел достоверней.

— В “Лавке охотника”? — скептически глянула на него мадам Боше. — Подарит ей ружьё, чтобы она охотилась на новых родственничков?

— М-да, — протянул Сигизмунд, но других версий в голову не приходило.

Они с мадам Боше переглянулись. Решение было очевидным.

— Мы тоже заходим, — скомандовала она. — Но нужно сделать всё, чтобы они нас не заметили.

План был не идеален, но сработал. Как только Сигизмунд и мадам Боше вошли в лавку, сразу нырнули в дальний угол, где раскинулась целая выставка приспособлений для рыбалки: мормышки, блёсны и какие-то подозрительно блестящие поплавки. Они устроились за стеллажами, изображая живейший интерес к мормышкам. Сигизмунд даже взял одну упаковку и стал пристально её изучать. Мадам Боше же демонстративно свела брови и сделала вид, что сравнивает качество крючков.

Владелец лавки, элегантный до кончиков лакированных усов, вежливо приподнял бровь и жестом попросил подождать. Поль и Натали стояли к двери спиной и не обратили внимания на новых посетителей, что, по мнению Сигизмунда, было необыкновенной удачей.

В “Лавке охотника” Поля удивил в первую очередь запах. Чем тут только не пахло: от брезента до засохших насекомых. Он сразу понял, что им с Натали удастся купить всё, что нужно, даже бинокли, хоть их и нечасто встретишь в провинциальном магазинчике.

— Мадам, месье, добро пожаловать! — владелец встретил их любезнейшей улыбкой. — Что бы ни потребовалось — у меня есть всё. От арбалета до чехла для фляги.

У него было лицо обаятельного жулика с налётом элегантности, будто он ещё вчера выступал в оперетте, а сегодня торгует мушками для ловли щук.

— Вы, я вижу, охотник начинающий, — прошёлся он по Полю цепким взглядом, — но это не беда! Скажите только, на кого собираетесь охотиться, и я снабжу вас всем необходимым.

Поль с улыбкой глянул на Натали.

— Речь об охоте на… дичь.

— О, какой чудесный выбор! Утки, перепёлки, фазаны! Могу предложить…

— Нам бы экипировку, — Поль решил, что лучше сам будет руководить процессом. — Из прочного материала. Брезент, кожа. Что-нибудь, в чём не страшно повиснуть на кусте.

— Пожалуйста! Вот, взгляните!

Торговец с театральным размахом выложил на прилавок охотничьи штаны, куртки, комбинезоны. Поль без лишних слов выбрал себе подходящий комплект.

Натали же, озадаченно оглядев брезентовые наряды, осторожно спросила:

— А у вас есть... эээ… дамская модель?

На одно мгновение лицо владельца лавкой дрогнуло, но уже в следующее он широко улыбнулся:

— О, мадам тоже собирается на охоту? Как это прелестно! Конечно же, у нас есть специальные комплекты для прекрасных дам, — он с гордым видом выложил на прилавок точно такой же костюм, как у Поля, только меньшего размера. — Удобство и изящество — всё учтено.

Поль кашлянул, сдерживая смешок.

— Берём, — кивнул он.

Потом были выбраны два фонаря и два бинокля. Поль рассчитался с торговцем, и они с Натали уже собирались уходить, но тот не терял надежды продать что-нибудь ещё.

— Ах, месье, постойте, есть вещь, без которой любая охота — преступное легкомыслие! Фуражка с солнцезащитным полупрозрачным козырьком! Взгляните!

С видом человека, приберёгшего самое ценное на десерт, владелец лавки извлёк из-под прилавка головной убор. Фуражка отличалась от обычной лишь тем, что её козырёк действительно был полупрозрачным — сделан из того же материала, из которого делают дамские кружевные зонтики от солнца.

— Обратите внимание, фуражка в два раза повышает точность стрельбы по уткам, за счёт того, что не даёт солнцу ослепить глаза, — продолжал нахваливать товар торговец.

Поль уставился на фуражку. В ней было всё: абсурд, изящество и полное непонимание физики. Он даже немного восхищался.

ГЛАВА 9. Веер, комбинезон и вишнёвый пирог

Натали никогда бы не подумала, что будет стоять перед зеркалом в охотничьем комбинезоне цвета болотной тины и думать, что выглядит не так уж и ужасно. Всё же годы, проведённые с Виолой в мансарде, когда им приходилось экономить буквально на всём, научили её ловко обращаться с ножницами, ниткой и иголкой. Бывало, из двух изношенных платьев она делала одно вполне пригодное и даже милое. После такого опыта подогнать охотничий комбинезон под себя — не такая уж и сложная задача. Во всяком случае, не сложнее, чем пошить наволочки из свадебного платья. И почему, кстати, у неё никак не дойдут до этого руки?

— Вот так, — сказала Виола, аккуратно подколов булавкой ткань у плеча. — Теперь сидит, как влитой.

Конечно же, тётушка не могла пропустить такой волнующий момент, как сборы племянницы на “ночную авантюру” и хотела всё проконтролировать лично.

— Ты всё-таки уверена, что не хочешь пойти с нами? — спросила Натали, повернувшись к ней. — Интуиция мне подсказывает, что затея может принести результат.

— О, идея действительно прекрасная, — Виола загадочно улыбнулась. — Просто... вы справитесь и вдвоём.

Она произнесла это так непринуждённо, что стало ясно: в этих словах прячется что-то вроде "не хочу вам мешать".

— Виола, дорогая, я вижу тебя насквозь, — мягко рассмеялась Натали.

Романтичная душа тётушки не оставляла мечтаний о превращении фиктивного брака в настоящий.

— У нас с Полем не вечернее свидание, а деловая авантюра. И нет ни единого повода стараться оставить нас наедине.

— А я и не стараюсь, — невозмутимо заявила она. — Я, может быть, и присоединилась бы к вам, но уже договорилась о вечернем чаепитии с месье Марлоу.

— Вот как? — заинтересовалась Натали.

— Понимаешь… оказывается, он очень любит творчество Овидия Ноктюрэ, — начала взволнованно объяснять Виола, — но ещё не со всеми его произведениями знаком. Вот и пригласил меня на чай, чтобы я познакомила его с творчеством Ноктюрэ поближе. Не могла же я отказать, когда речь о моём любимом поэте?

— Конечно же, не могла, если речь о любимом поэте, — с самым серьёзным выражением лица кивнула Натали. Но уже в следующую секунду её губы непроизвольно растянулись в улыбке: — А не по поводу ли этого поэтического чаепития из кухни так вкусно пахнет вишнёвым пирогом?

Виола слегка порозовела, будто её поймали на месте преступления.

— Эээээ… да, я поставила печься пирог. Но у меня не было выбора. Как можно изучать творчество Ноктюрэ без вишнёвого пирога, если он своё лучшее стихотворение посвятил цветущей вишне?

Натали снова с самым серьёзным видом согласилась, хотя, конечно, догадывалась, что причина чуть проще: просто Антуан любит пироги.

Когда Натали и Поль вышли из дома, в сад уже опустился вечер — мягкий, душистый, обволакивающий. Она бодро шагала в охотничьем комбинезоне, а Поль с улыбкой поглядывал на неё. Натали всё ждала, когда же он скажет что-нибудь насмешливое по поводу её внешнего вида, и он не обманул её ожиданий.

— Будь я дичью, был бы сражён наповал от одного взгляда на такую охотницу.

И почему даже его насмешки так похожи на комплименты?

Поиски Морти не заняли много времени. Он сидел на воротах. Невозмутимо и строго. Теперь он часто проводил там время, будто взял на себя роль охранника. Долго ли он будет так восседать, было непонятно, поэтому Натали и Поль решили устроиться на ближайшей скамье и наблюдать.

Время текло. Морти — ни с места. Вот уже на небо выкатилась сырная головка полной луны. Начали загораться первые звёзды.

— Похоже, он заснул, — предположила Натали, когда прошло уже две вечности и началась третья.

— Или предаётся философским размышлениям, — выдвинул свою версию Поль, — на тему бренности бытия.

Задумаешься тут на философские темы, когда абсолютно ничего не происходит.

Фонари пока были выключены, вечернего света хватало, чтобы видеть очертания деревьев и кустов. От нечего делать Натали время от времени подносила бинокль к глазам и рассматривала заросли. Тем же занимался и Поль.

— О, видите? — оживилась она, когда заметила хоть какое-то движение в дальних кустах. — Кажется, там кот.

— Это, наверное, тот самый, о котором говорил наш ветеринар, — Поль тоже его заметил. — Роскошный.

— Я пока так и не спросила Огюстена, его ли этот красавец, — вспомнила Натали.

Кот, не обращая на них внимания, неспешно шёл куда-то вдоль аллеи, как истинный аристократ: важная плавная походка, независимость в каждом движении.

— Напомнил мне другого кота, — сказал вдруг Поль, задумчиво, почти с нежностью. — Его звали Максимилиан. Он тоже был белоснежным. И именно благодаря ему я стал парфюмером.

Натали чуть не выронила бинокль от удивления.

— Коту вы обязаны своей карьерой?

— Неожиданно, да? — усмехнулся Поль.

— Ещё как. Расскажите! — попросила она.

Он сделал паузу, словно вспоминал. Натали догадалась, что это история из далёкого детства.

— Мечта стать парфюмером у меня была давно, — начал Поль. — Только шансов получить в управление фабрику, которой владел дед, было мало. Он собирался готовить себе в преемники одного из внуков — самого достойного. А их у него было, считая меня, одиннадцать. Одиннадцать! И я был самым… невпечатляющим. Или, по крайней мере, считал себя таким. Не то чтобы я был глуп — просто не блистал. Особенно на фоне одного кузена, который читал формулы с шести лет. И другого, который в семь уже собирал перегонный аппарат из подручных средств. А я…

Он пожал плечами.

Натали изумилась. Теперь, когда каждая новая коллекция парфюмов Поля вызывала страшный ажиотаж, а в газетных статьях его называли маэстро парфюмерии, в это сложно было поверить.

— Я просто любил наблюдать за ароматами, за их жизнью, за их рождением и развитием. Я запоминал, как пахнут цветы, кора деревьев, мыло, страницы книг, ночной ветер, чем отличается запах капель дождя в начале и в конце грозы… Но что толку в этом, если ты не умеешь ничего воссоздать?

ГЛАВА 10. Одиннадцать претендентов и один кот

Ночь вступила в свои права незаметно. Воздух стал гуще, в нём витала тёплая, чуть терпкая сладость сирени. На главной аллее зажглись фонари. Пока только четыре, но для Натали и это было удивительно. А всё благодаря Огюстену — под его руководством слуги починили автоматическую систему подачи светильного газа. И кто он после этого: дворецкий или волшебник?

Однако мысли Натали быстро перескочили с Огюстена на Поля. Она ждала продолжение его истории. К счастью, он не стал испытывать её терпение.

— Однажды дед решил устроить состязание между нами, внуками, — Поль едва заметно усмехнулся, — чтобы окончательно решить, кого он будет готовить себе в преемники — обучит всем премудростям парфюмерного дела, а в будущем передаст управление фабрикой.

— Сколько вам тогда было лет? — стало интересно Натали.

— Тринадцать. Я понимал, что у меня немного шансов показать лучший результат среди одиннадцати претендентов, но всё же хотел побороться. За те годы, пока я пытался повторить запах таинственного веера, много чему научился. Я читал, всё, что попадалось под руку, об искусстве составлять ароматы. Соорудил свою первую лабораторию на чердаке родительского дома. Проводил там столько времени, что дед в шутку называл меня “мальчишка с чердака”.

Мальчишка с чердака? Воображение Натали почему-то легко справилось с тем, чтобы представить тринадцатилетнего Поля. Только как, интересно, тот вихрастый юноша с пыльного чердака превратился в этого франта, каким его знает столица?

— И вот, в один прекрасный день, — продолжил Поль, и тут же сделал ироничное примечание: — вернее, день был довольно серым и дождливым, все одиннадцать внуков собрались в доме деда, чтобы пройти испытания. Дед развёл нас по разным комнатам и каждому дал задание. Моё заключалось в том, чтобы определить, из каких ароматов сделан парфюм. Был эталонный флакон, и шесть эссенций. Я сразу догадался, в чём подвох. Две эссенции оказались лишними — ваниль и липа. Слишком мягкие, слишком сладкие. А эталонный парфюм был явно мужским.

Поль говорил с таким вниманием к деталям, что Натали почти ощущала ароматы, будто они витали в воздухе здесь и сейчас.

— Задача свелась к тому, чтобы определить в каких пропорциях следует смешивать оставшиеся четыре эссенции. Я увлёкся работой. И всё шло неплохо… до тех пор, пока в комнату не ворвался сильный резкий запах камфоры. Он моментально заполнил всё пространство, лишив возможности работать с тонкими ароматами. Я сначала даже не понял в чём дело. Оказалось, в комнату вошёл кот. Белоснежный Максимилиан. На лапе — компресс с камфорной мазью. Он был в солидном возрасте, старше меня, постоянно страдал от болей в суставах. Максимилиан что-то недовольно проворчал на своём кошачьем языке, наверное, жаловался на скверную погоду, затем устроился в кресле у камина и заснул.

— И вы не выгнали его? — удивилась Натали.

— Выгнать? — Поль покачал головой. — Это был Максимилиан. Я его любил. Его все любили. Он был частью семьи. Старый, больной, с ревматизмом, но гордый, как герцог. На его усатой морде было блаженное выражение, видимо, боль, наконец, отступила — я не мог его прогнать…

Удивительно! Не об этом ли циничном красавце ходят слухи, что он не способен на искренние чувства и уже разбил хладнокровно пару десятков женских сердец? Но, по крайней мере, в свои тринадцать он был очень чутким и умел любить искренне и бескорыстно.

— Вы смогли закончить задание?

— Я постарался, но понимал, что результат будет посредственный.

— И что же дед? — Натали не терпелось узнать конец истории.

— Позже он собрал нас всех. Сказал, что мы все справились. Что каждый из нас талантлив по-своему. И он это всегда знал. Но передать фабрику хочет не самому талантливому, а самому достойному. Тому, для кого в словосочетании "семейное дело", главным словом является "семейное", а уж потом "дело". А любовь к семье складывается из любви к членам семьи. “Наш старый Максимилиан не мог найти себе сегодня приюта ни в одной из комнат, — сказал дед, — отовсюду был безжалостно гоним, и только один из вас дал ему покой”.

— Вот так и был сделан выбор, — закончила Натали за Поля.

Она прониклась уважением к мудрому деду ван-Эльста. Скорее всего, он не планировал специально использовать кота для проверки внуков. Просто была непогода, и у Максимилиана разыгрался ревматизм. Он бродил по дому и места себе не находил. А дед подметил, как внуки к нему отнеслись, и сделал выводы.

— С того дня дед начал со мной заниматься, — продолжил Поль, — передавал опыт. Брал с собой на фабрику и в фабричную лабораторию. Многому научил — попытался сделать из меня настоящего парфюмера.

И похоже, у него получилось. Натали не сомневалась, что дед гордился своим внуком.

— А тот самый веер? — это был ещё один вопрос, который не давал ей покоя. — Удалось повторить его аромат?

Поль улыбнулся. Выплывшая из-за туч луна, будто специально, осветила его профиль.

— Почти. Мы с дедом старались. Пробовали. Получалось похоже. Иногда — практически неотличимо. Но... всё равно не то. Как будто всякий раз не хватало какого-то одного компонента…

Поль ещё не успел закончить фразу, как кое-что произошло. Сидевший совершенно неподвижно Морти вдруг встрепенулся, расправил крылья и взмыл в небо. Всё произошло так резко, что Натали чуть не выронила бинокль.

— Он полетел! — воскликнула она.

Поль тут же вскочил.

— За ним!

ГЛАВА 11. Комбинезон, ворон и немного гравитации

Поль не думал, что этот вечер получится именно таким. Вместо шпионских приключений тихая беседа в полумраке. Наверное, со стороны они с Натали смотрелись бы обычной супружеской парой, решившей скоротать часик перед сном в саду, если бы не их охотничьи одежды. Впрочем, если до этого момента Поль полагал, что брезентовый комбинезон любую женщину сделает похожей на лесоруба, то зря. Существовала, по крайней мере, одна мадмуазель, женская привлекательность которой нисколько не страдала, а даже в какой-то мере усиливалась охотничьей экипировкой.

Поль, разумеется, догадывался, что его очаровательная “супруга” поработала над комбинезоном ниткой и иголкой, и раз уж она так тщательно готовилась к их ночной авантюре, он просто был обязан сделать этот вечер нескучным. Во всяком случае, именно этим он объяснял свою неожиданную откровенность, с которой принялся рассказывать о детских и юношеских похождениях.

Он уже почти смирился с мыслью, что этим всё и закончится: тихой беседой под шелест листвы. Но стоило ему подумать о покое, как…

Лорд Мортимер встрепенулся, каркнул — и взмыл в воздух.

— За ним! — почти одновременно выкрикнули они с Натали.

Скамья вздрогнула, когда они вскочили. Поль рванул следом за вороном, который летел низко, будто нарочно выбирал самую неудобную траекторию. Аллея тут же закончилась, начинались кусты. Ветви били по плечам, трава шуршала под ногами.

Натали не отставала ни на шаг. Хотя Поль не мог не заметить, что с комбинезоном не совсем всё идеально. Его мастеровитая “супруга” отлично подогнала экипировку по фигуре в районе талии и бедёр, но, кажется, немного не рассчитала длину и ширину штанин. Её ноги путались в складках брезента.

Но кто будет обращать внимание на такие мелочи, когда обоих охватил охотничий азарт? Казалось, ворон действительно летит к тайнику, где спрятаны все тайны мира. Главное — не отставать.

Однако через несколько метров Поль всё же сбавил скорость. Он видел, что Натали даётся такой темп с трудом.

— Боюсь, ещё немного и вы рухните жертвой нашей авантюры, — улыбнулся он.

— Что?! — возмутилась она. — Сдаваться, когда цель совсем рядом?!

— Я уже и Морти потерял из вида, — попробовал Поль изменить тактику.

— Да вон же он… где-то там, — махнула Натали рукой. — Скорее же, месье осторожность! — скомандовала она с уничижительной улыбкой и помчалась что есть силы.

Поль усмехнулся и припустил за своей азартной “жёнушкой”.

Однако через несколько метров произошло то, что неминуемо должно было произойти. Натали споткнулась — точнее, почти споткнулась. Поль успел. Поймал её за руку, удержал. Почувствовал, как горячо и прочно её пальцы сжали его ладонь.

Он знал, что этот маленький казус не уменьшит решимость Натали догнать ворона, но, по крайней мере, теперь он собирался больше её руку не выпускать. Хоть какая-то страховка.

Погоня продолжилась. Но, увы, они не добежали до следующего поворота.

Шаг — корень — брезент — гравитация.

Поль успел только сообразить, что они падают. Сгруппировался, как мог, и принял на себя весь удар. Спасибо, что земля в саду была мягкой, а трава густой.

Следом на него свалилась Натали.

Тишина.

Но через мгновение, ещё не осознав до конца, что случилось, они вдруг начали тихо, почти беззвучно смеяться. Кто первый? Она, он, одновременно? Поль не знал, отчего стало так весело. От того, чем закончилась их безумная затея? От того, что она и сразу имела мало шансов на успех и не могла закончиться ничем другим? Они оба уже хохотали в голос, беспомощно извиваясь, как два дикобраза, застрявших в мешке с картошкой.

— Где ваша рука? — спросила Натали, пытаясь сесть, но только вжавшись в него сильнее.

— Где-то между вашим коленом и веткой, которая, надеюсь, не распорола мою штанину, — пробормотал Поль, улыбаясь. — И, смею заметить, ваше второе колено, расположилось… кхм… несколько опасно.

— Ой! — вскрикнула она виновато и поменяла позу так резко, что потеряла равновесие.

Они снова смеялись и барахтались…

Долго, недолго?

И тут время будто остановилось.

Она была так близко. Неприлично близко. Он вдруг почувствовал не вес её тела, не смущение, а что-то другое — едва уловимое тепло, форму её талии, округлость бедра, нежное дыхание у своего лица. И даже сквозь брезентовую ткань он почувствовал… женственность. Удивительную, живую, упрямую и настоящую.

Она вдруг резко перестала смеяться. Смотрела на него. Глаза — широко распахнутые. Щёки — румяные. Губы — чуть приоткрытые. Как на той фотографии…

Мир исчез. Остались только они двое, сбитые с ног нелепой погоней за вороном, наедине с ночным садом, с внезапной тишиной и этим странным, почти магическим притяжением.

Поцелуй просился сам собой. Не требовал слов, поводов или оправданий. Был просто единственным логичным продолжением этой безумной ночи. Это был он — тот момент, который Поль так долго ждал, чтобы показать ей, что такое настоящий поцелуй.

— Я заплачу штраф… — прошептал он и потянулся к её губам. — Пять штрафов. Поскольку то, что сейчас произойдёт, заслуживает пяти…

Могли ли в тот момент он или она видеть, что творится вокруг? А между прочим, вокруг происходило нечто крайне интересное…

ГЛАВА 12. Сторож с крыльями и фуражка раздора

Ночное приключение, которое Сигизмунд ждал с предвкушением, должно было вот-вот начаться. До ворот Вальмонта оставалось несколько сот метров.

— Останови здесь, — скомандовала мадам Боше, постучав костяшками пальцев по крыше экипажа. — Дальше не едем.

Сигизмунд с видом заговорщика помог ей выбраться наружу. Она величественно ступила на землю, как императрица на ковер перед троном, и одарила кучера небрежным взглядом.

— Жди нас здесь, сколько потребуется.

Пыльная дорога к Вальмонту тянулась вперед, освещённая лишь бледным светом луны. Они собирались преодолеть оставшееся расстояние пешком, чтобы не привлекать внимание. Сигизмунд посмотрел на поместье — величественное, старинное, полное секретов, потом перевёл взгляд на мадам Боше.

— Ах, — вырвалось у него. — Какая ночь. Какое дело. Какая вы.

Настроение было прекрасным. Пусть биноклей им не удалось раздобыть, зато у них было кое-что получше — ключ от ворот Вальмонта. Его продала им Гризельда, когда узнала, что поездка в “Лавку Охотника” оказалась для её постояльцев не очень удачной.

Гризельда поведала целую историю, откуда у неё ключ. Его якобы случайно обронил Фабриций — сбежавший управляющий. Из-за пагубной привычки перебрать лишнего он постоянно терял ключи от поместья. Приходилось делать новые, пока он не придумал, вместо того, чтобы носить их с собой, вешать на сук дерева, растущего у ворот.

Сигизмунд допускал, что Гризельда могла не столько найти потерянные ключи, сколько стянуть их у подвыпившего Фабриция, но это не имело значения. Главное, что они с мадам Боше могут теперь беспрепятственно в любой момент проникнуть в поместье. Что они и собирались сделать. Найти какое-то укромное местечко в саду и понаблюдать, что происходит в поместье по вечерам.

Единственным препятствием для их авантюры мог стать только ночной сторож, который, по словам Гризельды, появился в Вальмонте. Как выяснилось, сторожем она назвала чёрного ворона, питомца Натали. Хозяйка таверны толком не объяснила, почему нужно опасаться какой-то птицы.

— Интересно, — кашлянул Сигизмунд, — Почему Гризельда такого высокого мнения о вороне?

— Потому что в такой глуши ворон — это уже интеллект, — процедила мадам Боше. — Иной раз — единственный.

Когда ворота оказались в пределах видимости, Сигизмунд прищурился.

— А вот и ворон, — указал он. — На воротах. Сидит. То ли спит, то ли думает.

— Возьмём паузу, — скомандовала мадам Боше. — Понаблюдаем.

Сигизмунд был не против. Он получал удовольствие от этого вечера, и чем дольше он продлится, тем лучше.

— Мадам, позвольте предложить вам стул, — учтиво наклонил он голову, заметив чуть в стороне от дороги — там, где росли деревья — пень.

Боше воспользовалась предложением и опустилась на пенёк с таким величием, будто это, и правда, изысканный резной стул из гарнитура последней коллекции “Deritour”.

Они принялись наблюдать за вороном, но тот продолжал сидеть неподвижно. Впрочем, Сигизмунда не так удивляла неподвижность птицы, как неподвижность мадам Боше. Дело в том, что как только они свернули с дороги, над ними начали кружиться стаи комаров, распевая свои противные писклявые арии прямо в уши. Он отчаянно шлёпал себя то по шее, то по руке, восхищаясь мадам Боше, которая ещё даже ни разу не моргнула. Хотя будь он комаром, не осмелился бы укусить такую женщину.

— Пора воспользоваться советом Гризельды, — скомандовала она холодно через некоторое время.

Совет ведьмы из “Последней Ложки” был весьма сомнительный. Она обмолвилась, что ворона можно отвлечь блестящей вещицей. Только он хитёр и не стронется с места, если вещь будет ничего не стоящей безделушкой. Его интересуют лишь драгоценные камни или благородный металл.

Сигизмунд уже даже привык, что каждый день приключений стоит ему перстня. Но в обмен на захватывающую ночную авантюру... пожалуй, жертва достойная.

Он подошёл поближе, убедился, что ворон смотрит в его сторону, замахнулся и метнул перстень, как можно дальше. Тот звякнул где-то в кустах. Ворон расправил крылья и сорвался с ворот.

— Работает, — с удовлетворением произнесла мадам Боше.

Они воспользовались ключом и прошмыгнули сквозь ворота, тихо как могли. Кусты, тень, луна и азарт ночного шпионажа — всё было, как надо. Почти.

Через несколько шагов Сигизмунд остановился, уставившись вперёд:

— Вы это видите?

Две фигуры промелькнули между деревьев. В брезентовых комбинезонах, похожих на те, что продавались в “Лавке Охотника”.

— Поль и его “супруга”! — ахнул он.

— Тише, — цыкнула на него мадам Боше. — За ними! Теперь мы, наконец, узнаем, зачем им охотничья экипировка.

И буквально через пару минут они узнали. Оказывается, экипировка была нужна, чтобы…

…Сигизмунд и мадам Боше, совершенно ошарашенные, наблюдали из-за кустов, как “охотники” упали в траву и, вдоволь насмеявшись, вдруг начали целоваться. С таким упоением, что Сигизмунд не выдержал и крякнул с гордостью:

— Ох, племянничек... ух, наша ван-Эльстовская горячая кровь!

— Тише! — снова шикнула мадам Боше и потянула его назад. — Нам здесь больше делать нечего.

Они вышли за ворота и быстро заперли их. Откуда-то снова налетели стаи комаров. Пришлось идти к экипажу быстрым шагом.

— А может, у Поля всё же не фиктивный, а настоящий брак? — осторожно выдвинул предположение Сигизмунд. — Доказательства, как говорится, на лицо.

— Как раз наоборот, — отрезала мадам Боше. — Настоящие супруги целуются в спальне, а не устраивают ночные забеги по саду в костюмах охотников.

— Но что это тогда было?

— Всё, как в дешёвом романчике, — фыркнула она. — "Жена по контракту завоёвывает сердце мужа". Натали оказалась хитрее, чем мы думали. Решила соблазнить своего фиктивного супруга. Не хочет выпускать такую выгодную партию из рук. Но я не собираюсь сдаваться. Мы ей помешаем.

— Как?

— Скандалы, ссоры, раздоры, склоки — моя сильная сторона, — зловредно усмехнулась мадам Боше. — Для начала пустим в ход фуражку с омолаживающим эффектом.

ГЛАВА 13. Яд воспоминаний и осколки отцовства

Оранжерея дышала влажной вечерней тишиной. Сквозь треснувшие витражи пробивались последние отблески заката, ложась призрачными пятнами на растрескавшуюся плитку и листья растений, выживших в хаосе запустения. Лизельда в серо-зелёном рабочем платье с тёмными пятнами земли и следами пыльцы, с волосами, закрученными в тугой узел на затылке, заканчивала осмотр. Её блокнот был исписан мелким, почти каллиграфическим почерком: названия, наблюдения, схемы грядок и пометки по возможному восстановлению.

Сегодня ей поручили провести обследование оранжереи и составить план работ. Первое задание от новых хозяев. Она отнеслась к нему со всей старательностью, на какую только была способна. Во-первых, работа в оранжерее была ей по душе. А во-вторых, она собиралась произвести самое положительное впечатление на владельцев Вальмонта. В её планах было добиться их полного доверия. Не только ради того, чтобы выполнить задание, полученное от Боше и Сигизмунда, но и ради достижения собственных целей.

Она села на перевёрнутый ящик и ещё раз пробежалась глазами по строчкам. Десятки выживших растений, ещё больше не выживших, но ни следа Тени-Сердца.

Она искала её. С самого утра, с того момента, как вошла в оранжерею. Каждый лист, каждый отросток рассматривала с надеждой — а вдруг? Нет. Ничего. Ни одного ростка, ни одной завядшей формы, ни одного намёка. Конечно, наивно было надеяться найти Тень-Сердца так сразу. Но и глупо было бы не надеяться вовсе. Когда-то, пусть и очень давно, она могла расти именно здесь. Уж больно похож сердцевидный листок на гербе Вальмонта на листок этого растения. Случайное совпадение? Вот уж нет. Не верила Лизельда в такие совпадения.

А ведь именно это растение было смыслом жизни профессора Ильсана Мондьера. Её наставника. Заносчивого сноба, разбившего её сердце.

Лизельда прикрыла глаза. В груди болезненно кольнуло. Она вспомнила тот день. Тогда ей было двадцать. После долгих терзаний она, наконец, решила открыться ему. Ильсан часто выделял Лизельду среди других студентов, и ей начало казаться, что их чувства взаимны. Он вёл практическое занятие в королевском ботаническом саду и, когда студенты разошлись, она подошла к нему, с волнением, но и с решимостью. Сказала тихо, но твёрдо — что любит его. Что восхищается не только его умом, но и им самим.

Он посмотрел на неё с таким ледяным, высокомерным спокойствием, что даже сейчас ей хотелось ударить себя за то признание.

— Моя дорогая, — сказал он, чуть усмехнувшись, — студентки часто влюбляются в своих гениальных профессоров. Это нормально. Пройдёт.

Он похлопал её по плечу, как нашкодившую ученицу.

— Сосредоточьтесь на книгах. На ботанике. А не на… глупостях.

И в тот вечер, сидя одна в своей комнате, Лизельда поклялась себе, что он ещё пожалеет о своих словах. Она найдёт Тень-Сердца. Сама. Без его наставлений, без его протекции. И тогда — тогда профессор посмотрит на неё иначе. Не как на влюблённую дурочку, а как на равную. На соавтора. На ту, кто смогла то, что не удавалось даже ему.

Лизельда откинула в сторону локон, соскользнувший со лба, и подскочила с ящика, решив прогнать болезненные воспоминания. Пусть следов Тени-Сердца пока найдено не было, она всё равно была довольна тем, как прошёл её день. Здесь, в оранжерее, она чувствовала себя в своей стихии. Её не пугал беспорядок, не угнетало запустение. Напротив — ей нравилось, что выжили именно агрессивные растения. Ядовитые, упрямые, опасные — они были её любимцами. Была бы её воля — она бы отвела этим созданиям добрую половину оранжереи. Но хозяева, конечно, на такое вряд ли пойдут.

Хотя… неизвестно ещё, кто в действительности имеет право наводить тут свои порядки. Лизельда хищно усмехнулась. О, это может для многих стать неожиданным сюрпризом, но возможно она тоже имеет некоторое отношение к ван-Эльстам. Да-да, возможно по отцу она ван-Эльст. Однажды мать в порыве откровенности, с привычной смесью досады и насмешки, призналась, что у них с Гризельдой разные отцы. Что в молодости у неё была связь с одним из ван-Эльстов. Краткая. Тайная. Без последствий — кроме одного, весьма очевидного.

Кто именно был действующим лицом того скоротечного романа, мать не сказала. Ни имени, ни доказательств. Только усталое: “ты ведь и сама всё понимаешь”.

И Лизельда понимала. Не принимала на веру, нет. Но и не отвергала. Дыма без огня не бывает. Не спроста же они с сестрицей такие разные. И может быть, как раз здесь, в Вальмонте, она найдёт какие-то доказательства или зацепки. И если подтвердится, что Лизельда по отцу ван-Эльст, то уж она повоюет за эту оранжерею, а может, и не только за неё.

ГЛАВА 14. Травинка в волосах, петух и брошка

Курятник был прекрасен. Просто великолепен. Доктор Альбан Тремо стоял перед дверцей с идеально отполированной защёлкой и не без гордости разглядывал это сельскохозяйственно-архитектурное сооружение.

Он по праву ощущал себя причастным к этой маленькой, но важной победе. С ним советовались! К нему прислали двух работников, которым поручили отремонтировать курятник. Он должен был дать им указания с учётом ветеринарной науки. И каково было видеть, что к нему прислушались!

Альбан до сих пор не мог поверить, что он принят в штат и является теперь частью этого великолепного организма под названием Вальмонт. Ему даже комнату выделили, чтобы он мог оставаться тут и днём, и ночью. Чудесную, с видом на конюшню. Настоящее признание!

Он ещё раз прошёлся взглядом по курятнику. Всё продумано: вентиляция, освещение, насесты, с которых не соскальзывают когти, и даже кормушки на регулируемой высоте. И всё это — для его любимца Шарля и его новой подруги — курочки Лотты.

Да-да. Доктор был почти уверен, что у Шарля роман. Или, по крайней мере, нечто многообещающее. Сегодня он видел их вместе — степенно разгуливающих по саду в паре. Лотта уже не дёргала из хвоста Шарля перья, что, по мнению Альбана, было большим прогрессом. Он так и знал: чуть больше белка в рацион, немного морковного отвара и настой трав — и у курочек налаживается психоэмоциональный фон. Проверено.

Альбан даже представил, как Лотта аккуратно пристраивается в гнездо рядом с Шарлем. А он — интеллигент до кончика гребешка. Воспитание, манеры, чувство времени...

Кстати, о времени. Альбан посмотрел на небо. Оно уже потемнело. Солнце скатились за горизонт, а Шарля с Лоттой всё не было. Лёгкая тень тревоги прошла по лицу доктора.

Он подождал ещё некоторое время. А потом беспокойство всё же заставило его отправиться на поиски.

Альбан прошёлся по первой аллее — пусто. У клумбы с мальвами — только кузнечики. Зашёл за оранжерею — ни пёрышка. Отправился в сторону забора.

— Шарль! Лотта! — позвал он.

И вдруг — чуть поодаль, в густой высокой траве — что-то зашевелилось.

Альбан вздохнул с облегчением, сердце его забилось чуть быстрее. Он поспешно направился к источнику звука и, от души обрадовавшись, воскликнул:

— Шарль, дорогой, вот ты где! Пора домой, дружище.

И всё бы ничего… Но, как выяснилось через несколько мгновений, шевелившийся в траве объект вовсе не был пернатым…

Сегодняшняя ночь заставила Натали понять, почему случаются все те напасти, о которых заранее известно, что их надо избегать, но никто не придерживается этой прописной истины. Она о поцелуях.

Видимо, всё то, что она считала поцелуями до сих пор, совсем поцелуями не являлось. А настоящий поцелуй — это то, что происходило с ней сейчас. Она совершенно забыла, какую опасность для женщины они представляют. Она, вообще, забыла обо всём. Мысли выветрились из головы. Она просто существовала в его руках, в его дыхании, в его головокружительных ласках.

Он был то нежен, то настойчив, то делал её невесомой, то наполнял пьянящий тяжестью всё тело до кончиков пальцев.

Она почти не дышала. Куда-то плыла… или таяла…

Скорее и то, и другое. И всё сразу.

Поэтому, когда вдруг где-то рядом раздалось:

— Шарль! Лотта!..

…она не поняла, что это такое, и решила не придавать значения.

Но звук повторился.

И шаги.

Человеческие.

По направлению к ним.

Натали резко оторвалась от Поля, как будто её окатили ушатом холодной воды. Всё, что она знала о правилах приличия, заполнило её голову, вытеснив остальные мысли.

— Что?! Кто?! — пробормотала она, уставившись в темноту.

— Похоже… доктор Тремо, — небрежно предположил Поль, не спеша шевелиться, и выглядел при этом... нагло довольным.

Натали попыталась вскочить. У неё это вышло с третьего раза — сначала она запуталась в траве, потом в комбинезоне, а потом в Поле.

Она отчаянно тянула его за собой, чтобы он тоже поднялся. Потому что отдуваться одна в этой сцене она категорически отказывалась.

Они стояли. Взлохмаченные, помятые, раскрасневшиеся. У Поля застряла в волосах травинка. И Натали с ужасом думала, что и у неё, наверное, тоже отовсюду торчат травинки.

Доктор Тремо встал как вкопанный в паре метров.

— О… простите! Не хотел потревожить… — пролепетал он, бледнея и краснея, — я… так вышло… шорох в траве… подумал… Шарль… он где-то потерялся…

Натали судорожно искала способ разрядить обстановку.

— Нет-нет! Вы нисколько нас не потревожили! Мы просто… просто…

(неужели она это сейчас скажет?!)

— …искали в траве мою брошку!

Она поняла, что сдала себя с потрохами, уже в ту секунду, как слова сорвались с губ.

Брошка.

На брезентовом охотничьем комбинезоне.

Ничего более “правдоподобного” придумать было нельзя.

Поль молчал. С предательской улыбкой. Та-акой улыбкой. Словно всё происходящее его даже умиляет. Словно это не он виноват в том, что Натали от неловкости не знает, куда себя деть.

Она незаметно ткнула его носком ботинка в лодыжку. И послала самый испепеляющий взгляд, на какой только способна, вложив в него немое требование: подыграйте!

И он подыграл. С отточенной театральностью:

— Да-да, дело в брошке. Мы вышли прогуляться перед сном… ничего не предвещало беды… такая прекрасная ночь! И тут вдруг — бывает же такая напасть! — моя прелестная супруга потеряла брошь. Мы сразу кинулись в траву — искать. Уж мы искали-искали! Так увлеклись. Оказывается, это очень азартное занятие.

Натали готова была сквозь землю провалиться от его намёков. Не будь рядом доктора Тремо, уж она бы нашла, что сказать беззастенчивому наглецу.

— Да-да, — кивнул доктор с пониманием, — в такое время суток… в траве… найти маленькую брошку очень хлопотно. А может… я вам помогу? — с доброй наивностью предложил он.

— Благодарим, но не стоит, — улыбнулся Поль. — У нас неплохо получалось вдвоём, — он перевёл взгляд на Натали, — правда, милая супруга? — потом снова посмотрел на Альбана: — А вам ведь ещё Шарля искать.

ГЛАВА 15. Гербы, перстни и одна опрометчивая клятва

Когда в оранжерее стало совсем темно, Лизельда наконец решила отправиться в отведённую ей комнату. Работа на сегодня была завершена: отчёт для хозяев Вальмонта готов — он лежал в аккуратной кожаной папке. А ещё... в кармане её фартука лежала брошь. Лизельда нашла её в малой галерее возле потрескавшейся от времени скульптуры грифона.

Самая обычная на вид. Перламутровая вставка, обрамлённая серебристым металлом, лёгкий изгиб в форме листа. Но Лизельда, конечно, сразу поняла: это была приманка — проверка нового работника на порядочность и ответственность.

Старый трюк. Гризельда часто пользовалась. Подбросит какую-нибудь безделушку, с виду похожую на дорогую вещь, под кровать в одном из номеров и отправит новую горничную наводить там порядок. Если работница достаточно старательна, чтобы заглянуть в каждый угол, и достаточно честна, чтобы не присвоить чужую вещь, то после уборки вернёт находку Гризельде. А если нет — будет выгнана взашей. Вот и Лизельде устроили подобную проверку. Она нисколько не удивилась. Трудно было не заметить, что хозяева Вальмонта не прониклись к ней доверием с первого взгляда.

Лизельда вышла из оранжереи и приостановилась, вдыхая прохладный воздух. Ночь была тёплой, чуть пахнущей влагой и корой. Вдалеке на аллее показался чей-то нескладный силуэт с фонариком в руке. Ветеринар. Как его... Альбан Тремо. Он неторопливо шёл по дорожке и с мягкой тревогой звал кого-то:

— Шарль! Лотта!

Лизельда укрылась в тени декоративного можжевельника. Любопытство пересилило приличия. Она не была из тех, кто проходит мимо, когда пахнет тайной.

Доктор Тремо приблизился к небольшой полянке, где в густой высокой траве что-то явно шевелилось.

— Шарль, дорогой, вот ты где! Пора домой, дружище!

Секунду спустя он застыл как вкопанный. Из травы, как из какого-то пикантного ночного сна, одновременно поднялись две фигуры. Не без усилий. Первая, женская, вскочила довольно торопливо и попыталась подтянуть за собой вторую — мужскую, крепкую, с взлохмаченными волосами.

Вот это неожиданность! Хозяева Вальмонта собственными персонами. И оба весьма странно одеты.

Вся сцена была настолько театрально-нелепой, что Лизельда не могла отвести глаз. Сначала они просто стояли. Затем доктор что-то залепетал, отчаянно извиняясь, а Натали... Натали начала уверять, что они ищут потерянную брошь.

Она действительно не знает, где на самом деле оставила свою вещицу или это маленький спектакль?

Поль немедленно подхватил легенду с восторженным идиотизмом. Искали, мол, долго и тщательно. В голосе у него звучала лёгкая хрипотца, свидетельство… интенсивного дыхания.

Лизельда не знала, как объяснить увиденное. То ли это была прерванная любовная сцена, то ли всё намного сложнее, чем кажется. Одно было понятно — момент идеален, чтобы эффектно появиться и отдать искомую вещь.

Доктор уже отправился восвояси, когда она вышла из тени кустов и бесшумно подошла к парочке.

— Вот ваша брошь. Вы, вероятно, не заметили, что обронили её не здесь, а в оранжерее.

Она широко улыбнулась — “проверка на честность” пройдена.

Утро было светлым, почти вызывающе безмятежным, в отличие от настроения Натали. Все собравшиеся на завтрак за столом: и Виола, и Антуан, и Поль — демонстрировали завидный аппетит. Сама же она лишь машинально подносила ложку к губам. Её мысли постоянно возвращались к брошке, которую Лизельда нашла вчера в оранжерее.

Натали поначалу даже не думала, что вещица имеет к ней хоть какое-то отношение. Но что же было делать? Разыгрывать ещё один спектакль, теперь уже для Лизельды, что, мол, никакой броши она не теряла? Пришлось взять протянутую садовницей вещицу. И только оказавшись в своей комнате и внимательно рассмотрев брошку, Натали поняла, что та всё же имеет к ней отношение. На тыльной стороне она увидела герб рода Дюваль. Маленький, тонкий, вычеканенный в металле настолько незаметно, что только при определённом угле света он проявлялся полностью.

На миг у неё перехватило дыхание. Очень немногие роды в королевстве имели собственный герб, который наносили на фамильные драгоценности. Только очень древние. И род Дюваль — один из них. Теперь он обнищал, и фамильных украшений практически не осталось. Почти все были проданы задолго до её рождения, чтобы уплатить долги. Эта брошь — реликвия из тех времён, когда род ещё не был окончательно разорён. Без всяких сомнений — вещица когда-то принадлежала Жозефине. Ещё одно доказательство, что та здесь бывала.

Натали находилась во власти противоречивых чувств — найдена новая ниточка, связывающая Жозефину с Вальмонтом, но что толку, если её следы здесь, в Вальмонте, и теряются. Нет ни единой подсказки, что произошло дальше. В каком направлении продолжить поиски?..

— …невероятно! — эмоциональная реакция Антуана на одну из фраз Виолы заставила Натали, наконец, вслушаться, о чём идёт такая живая беседа за столом.

— Я сама была совершенно изумлена, — взволнованно произнесла Виола. — Но всё повторяется. Снова перстень и снова с гербом ван-Эльстов.

Она выложила на стол находку. И все потянулись взглянуть.

— Очередное подтверждение, что Лорд Мортимер нашёл фамильный тайник, — сказал Антуан вслух то, что подумали и остальные.

— И, видимо, решил, что место это крайне ненадёжное, — усмехнулся Поль. — Гораздо менее надёжное, чем дорожная сумка мадмуазель Виолы.

— Просто Морти знает, что из моей сумки ещё никогда ничего не пропадало, — важно отметила она. — Как в романе “Ридикюль мадам Жоржетты”. Мадам так отважно защищала свой ридикюль, что даже грабители не посмели покуситься на его содержимое.

Антуан улыбнулся понимающе — видимо, тоже читал этот роман.

— Жаль, что вчера не удалось проследить за Лордом Мортимером, — он посмотрел на Поля, слегка приподняв бровь, — но не беда. Сегодняшней ночью я беру дежурство на себя. Глаз с него не спущу.

— Считаю своим долгом составить вам компанию, — объявила Виола. — На мне ведь ответственность! Это в моей сумке обнаруживаются драгоценности.

ГЛАВА 16. Штрафы, эмоции и немного везения

Натали шла из обеденного зала в свою комнату, держа себя с достоинством. Она не торопилась, чтобы не выглядеть слишком возбужденной, но внутри у неё всё бурлило. Она решилась. Она готова. Она скажет ему всё. До последнего слова.

— Милый супруг, не хотите сыграть партию в лото, — осведомилась Натали самым невинным голосом, когда он поравнялся с ней.

Лото, по её задумке, станет идеальным фоном для их разговора.

— Предлагаете сыграть прямо сейчас? — переспросил Поль с лёгким удивлением. — Не дожидаясь вечера?

— Почему бы и нет?

Никаких вечерних лото больше не будет. Скоро он об этом узнает.

— Чудесная идея, — согласился Поль и проследовал за Натали до дверей её комнаты. Вошёл с улыбкой — слишком довольный, будто не догадывался о чём пойдёт речь, а если и догадывался, то его всё устраивало.

Они, как обычно, сели друг напротив друга за столик у окна. Не говоря ни слова, Натали достала карточки, разложила их, а Поль завладел мешочком с бочонками.

— Что ж, — сказал он, — начнём.

— Начнём, — ответила Натали решительно, словно бросаясь в омут с головой.

Но дальше этой фразы она пока не пошла. Они тянули первые бочонки молча. Натали едва могла сосредоточиться на игре — искала подходящие слова, чтобы начать разговор. Она вытянула бочонок с номером восемь, машинально положила его на свою карточку — и, наконец, выдала:

— Вчера вы грубо нарушили наш договор.

— Признаю, — кивнул Поль, не отрывая взгляда от своей карточки, — были некоторые… отступления. На пять штрафов. Или на семь… — он усмехнулся, — насколько вы оцениваете?

— Некоторые отступления?! — воскликнула Натали. — Да разве дело в количестве штрафов?!

— Значит, всё-таки семь, — сделал он возмутительный вывод, при этом невозмутимо вытянув из мешочка бочонок с номером двадцать два. — Я действовал исключительно из стратегических соображений с совершенно благими намерениями. Это была инсценировка, чтобы брак выглядел настоящим.

— Но там же не было никого! — напомнила она, пылая праведным гневом. — Ночь, сад, трава!

— Позвольте, — с абсолютно беспристрастным видом возразил он, — доктор Тремо. Затем Лизельда. Два свидетеля. И это только те, кого мы заметили. А сколько их могло быть ещё.

— Мы же не знали, что они появятся!

— Почему же, я подозревал. Это всё элементарная логика: если в поместье живут курица, петух, ворон, ветеринар с повышенной ответственностью, тётушка с романами, юрист с самооценкой, садовница с патологической любовью к зарослям и ещё два десятка слуг — всегда есть шанс, что кто-то появится.

— Никто не появляется в полночь!

— Но вот же, появились, — возразил он, укладывая на свою карточку «тридцать три».

— И даже если кто-то появился, мы же не знаем, кто из них может быть шпионом!

— А потому — нужно быть наготове. Всегда. В любой момент.

Натали тяжело выдохнула. Он невыносим! Его не пробивают самые логичные аргументы. Да и, вообще, разве об этом она собиралась говорить. Какая разница, кто шпион, кто не шпион? Разговор зашёл совсем не туда.

— Это не важно! — произнесла Натали голосом прокурора, объявляющего приговор злостному преступнику.

— Что же тогда важно?

Натали подняла голову. Вдохнула глубоко, глядя прямо на него.

— Важно то, что вы… вы не притворялись. Вы не играли. Вы…

Она сбилась. Горло сдавило.

— Эти поцелуи… Они были настоящими! Вы целовали меня так, как… как… как не положено!

— Вам… понравилось? — спросил он тихо.

Это был удар. Может, не намеренный, но Натали чуть не уронила бочонок.

— Конечно же, нет! — выпалила она. — Абсолютно не понравилось! Ни на грамм! Ни на секунду! Ничего более ужасного со мной не случалось!

Он молча смотрел на неё. Как будто знал. Вот просто знал. Смотрел и не говорил ни слова.

— Вы… — Натали сдвинула брови. — Вы не смеете так смотреть…

Она вскинулась, встала со стула. Её обжигала мысль, что он обо всём догадался. Этот негодяй прекрасно знает, что ей понравилось…

— Именно поэтому я хотела с вами поговорить. Я больше не останусь с вами наедине. Никогда! Ни при каких обстоятельствах! И никакой имитации больше не нужно — мы вчера убедили в реальности наших отношений всех возможных и невозможных шпионов. Этого спектакля вполне хватит на всю оставшуюся жизнь!

Она залпом выдохнула всё это и снова села. Сердце колотилось. Щёки горели. Поль, кажется, ничего не собирался говорить.

— Поздравляю, — сказал он. наконец, оглядев карточки. — Вы выиграли.

— Что?

— Партию. Лото. Вы победили.

Натали уставилась на свою карточку и действительно увидела: все нужные номера закрыты.

— Ну вот, — улыбнулся он. — А раз вы победили, я должен вручить вам обещанный приз.

— Приз?

— Аромат в вашу честь. Помните?

Натали хотела сказать что-то обличительное, но язык не повернулся.

— А разве… разве он уже готов? — спросила запинаясь.

— Конечно, готов. Идёмте.

ГЛАВА 17. Ветер с берега памяти

Утро в Эль-Хассе началось, как всегда, с солнца. Оно поднималось из-за горизонта, золотой россыпью разливаясь по гладкой глади моря. Жозефина стояла у распахнутого окна, слегка опершись на резной деревянный подоконник, и смотрела, как просыпается день. Воздух был тёплый, солоноватый, пахнущий пальмами, жасмином и тихим счастьем.

Сколько лет она уже здесь? Иногда казалось, что вся прежняя жизнь была сном — и только эти рассветы настоящие. Но порой воспоминания возвращались, как сегодня.

На террасе под сенью виноградной лозы уже был накрыт завтрак. Но перед тем как выйти, она накинула на плечи тонкую, почти невесомую, кружевную шаль. Кожа так и не привыкла к южному солнцу. Теперь нужна брошка, чтобы скрепить края шали. Жозефина открыла шкатулку, где, сверкая, покоились её любимицы — эмалевые, жемчужные, с миниатюрными камеями и диковинными опалами. Брошки были её слабостью. Каждая с историей. Она помнила, где, когда и по какому поводу они куплены.

Не было тут только одной.

Той единственной, что досталась в наследство — фамильной броши Дюваль, которую Жозефина когда-то носила.

Она осталась в прошлом. В Вальмонте. Жозефина смотрела на шкатулку, и на неё, как порыв ветра с прошлых лет, нахлынули воспоминания…

…В тот вечер на её плечах тоже лежала шаль, только не кружевная, а пуховая. Жозефина скрепила её своей самой любимой брошью — перламутровая вставка, обрамлённая серебром, лёгкий изгиб в форме листа. На тыльной стороне можно было разглядеть маленький, тонкий, вычеканенный в металле герб Дювалей. Её род. Её память. Её долг.

Карета остановилась у ворот Вальмонта, когда небо уже совсем потемнело. Весь путь до поместья Жозефина твердила себе: только увидеть его последний раз. Просто проститься. Чтобы больше ни о чём не жалеть. Чтобы забыть.

Лакею, встретившему у ворот, она представилась сестрой доктора Анри. Голос не дрожал. Он проводил её в оранжерею.

Внутри пахло ванилью, пыльцой и жизнью. Всё цвело, дышало, жило — вопреки ночи. В глубине этого живого лабиринта она увидела его. Он стоял, склонившись над какой-то диковинной орхидеей, но будто почувствовал её взгляд — и поднял голову.

И всё рухнуло.

Он сделал шаг. Она бросилась к нему. Объятия были долгими, жадными, как будто в каждом из них нужно было прожить целую жизнь. Поцелуи... Тот, кто писал в книгах, что любовь — это трепетная нежность и долгие разговоры при свечах, никогда не целовал любимого человека, от которого тебя вот-вот оторвут навсегда. Тогда ей казалось, что в этом мгновении весь смысл её жизни.

Она не знала, когда именно брошь упала. Может, тогда, когда его руки скользнули по её спине. Может, когда её пальцы разжались. Но кто бы тогда обратил внимание на такую мелочь?

Потом были слова. Обвинения. Горе.

— Как ты мог исчезнуть?! — шептала она сдержанно, как умеют только женщины, которым пришлось слишком много терпеть. — После того, как… показал, что значит любовь. Я ни на миг не поверила, что твои чувства погасли.

— Не погасли, — подтвердил он. — Ты всегда останешься для меня единственной…

— Тогда почему ты уехал?! — она отчаянно вцепилась в его плечи, ища опору.

Жозефина догадывалась, что разговор с отцом заставил Анри исчезнуть. Но что отец мог сказать? Ох, она и не подозревала, на какое коварство способен родитель. Оказывается, он убедил Анри, что на самом деле Жозефина давно влюблена в Валентена д’Орваля, а чувства к Анри разыгрывала по просьбе отца. “Нам нечем было заплатить вам за лечение младшей дочери, — сказал он. — Мы боялись, вы бросите её врачевать, вот и попросили старшую дочь найти для вас вместо денег другой стимул”.

Жозефина была раздавлена предательством отца.

— Почему ты ему поверил?! — слёзы катились по её щекам.

Анри принялся целовать уголки её глаз, снимая слезинки.

— Ты не представляешь, как горько я сожалею, что усомнился в твоих чувствах. Но теперь ты здесь, и я ни за что больше не отпущу тебя.

— Нет, — Жозефина отстранилась. — Нет. Я приняла решение — через три дня стану женой д’Орваля. Я здесь только попрощаться. Нам всё равно не дадут стать счастливыми. Нас не оставят в покое. Ты же видишь, на что способен отец. Семья проклянёт меня, если я не сделаю то, что от меня хотят.

Он не желал слушать. Пылко прижимал к себе. Но Жозефина твёрдо повторила:

— Я возвращаюсь. Всё решено.

Анри отстранился.

— Нет, прошу, не принимай решений прямо сейчас. Прежде… я хочу раскрыть тебе свою тайну.

Он снял с шеи медальон в виде ключа. Подошёл к статуе грифона. В лунном свете металл блеснул — как клятва…

…Жозефина с трудом вернулась в настоящее и выдохнула. Брошки в шкатулке лежали спокойно. Та, потерянная, — осталась в оранжерее, среди листьев и тайн. А в душе уже родились строчки, которые просились на бумагу…

Ветер с берега памяти — вестник без спроса.
Не даёт позабыть, что и так не забыто.
Утро золотом красит забвений утёсы.
Словно хочет открыть, что и так не сокрыто…

Ты держал меня крепко и время застыло.
Брошка с шали скользнула куда-то в цветы…
Боль сомнений терзала… Что делать мне было?
Прошептать: “Остаюсь!”? Или крикнуть: “Прости!”?

ГЛАВА 18. Незваный жених и весна в малом павильоне

Когда Натали вышла вслед за Полем в коридор, она уже почти справилась с внутренней дрожью после их бурной партии в лото. Она шла, погружённая в свои мысли, как вдруг где-то впереди послышались голоса.

— Не глупи, я тебе дело говорю, — произнёс мужской голос, глуховатый и раздражённый. — Хватит прятаться ото всех.

— Я не прячусь, — отчеканил женский голос. — Я просто не хочу больше встречаться с вами.

Натали замедлила шаг. Голос был знаком. Очень.

Колетт. Их энергичная, старательная горничная, которая только-только начала приходить в себя после истории с увольнением из таверны и слухами о воровстве.

Второй голос… он тоже показался Натали знакомым.

— Почтальон Жерар, — прошептала она Полю, который тоже инстинктивно замедлил шаг.

— Ты должна показываться на людях! — не унимался почтальон. — И если появишься вместе со мной — это будет солидно. Фестиваль цветов — самый подходящий повод. Все решат, что раз уж я тебя не чураюсь и проявил снисхождение простить и возобновить отношения, то, значит, вся эта болтовня про тебя — враньё.

— Когда-то, — тихо и напряжённо ответила Колетт, — мне было важно, что обо мне думают люди. Но ещё важнее было, что думаете вы. А теперь… теперь я справлюсь сама. Хозяева Вальмонта поверили в меня, дали шанс. Я не подведу.

— Ах вот как! — в голосе Жерара зазвенела злость. — Никогда не замечал в тебе такого упрямства. Ты должна спасибо мне сказать. Я ведь позор из-за тебя пережил, а теперь великодушно протягиваю руку, а ты… Да ты будешь последней дурёхой, если не согласишься пойти со мной на фестиваль!

— Отпустите немедленно!

Последняя фраза Колетт прозвучала громче прежнего. Натали с Полем переглянулись и резко свернули в боковой коридор.

Увиденное там заставило Натали сжать кулаки.

Почтальон стоял, схватив Колетт за запястье, и она пыталась вырваться. Лицо её пылало, глаза блестели — смесь страха, стыда и гнева. Как только он увидел Натали и Поля, моментально отпустил её руку и выпрямился, словно собирался сделать торжественное заявление в префектуре.

— Месье, мадам, — с преувеличенным достоинством поклонился он. — Позвольте вручить вам письмо от самого городского головы Хельбрука. Высочайшее личное приглашение на фестиваль цветов.

Он достал из сумки большой кремовый конверт с золотым гербом и церемонно передал его Полю.

— Кроме того, — продолжил почтальон, делая шаг назад и расправляя плечи, — пользуясь случаем, прошу вашего позволения отпустить на фестиваль горничную, мою невесту, которую я имел честь пригласить сопровождать меня на праздник.

Натали чуть не поперхнулась воздухом. Невесту?! После всего, что он ей устроил?! После того, как отвернулся от неё, едва услышал первые сплетни?!

Натали уже собиралась высказать всё, что думает о таком женихе, но Поль её опередил. Его голос прозвучал вежливо, но с металлическими нотками:

— Колетт, разумеется, поедет на фестиваль. Но сопровождать её будет тот, к кому она проявит благосклонность. И, как мне показалось, это… отнюдь не вы.

Выражение лица почтальона стало таким кислым, что у Натали в голове невольно всплыло слово “уксус”.

— Благодарю вас за доставку, — продолжил Поль, делая лёгкий шаг в сторону, словно указывая на выход. — Не смею вас больше задерживать.

Почтальон побледнел, стиснул губы, кивнул и быстро ретировался, едва заставив себя попрощаться.

Колетт, вся горящая от волнения и смущения, сделала неловкий реверанс.

— Простите, сударь, сударыня… я не хотела… Я… позвольте поблагодарить…

— Тебе не за что извиняться, — поспешила успокоить её Натали.

Колетт робко улыбнулась:

— Я… я тогда пойду… в малом зале… ещё не натёрты полы…

И она умчалась так стремительно, что её подол затрепетал, как парус.

Поль проводил её взглядом и с лёгкой усмешкой принялся распечатывать конверт:

— Что ж, посмотрим, чем нас порадует мэрия.

Он вынул лист и развернул его так, чтобы и Натали могла видеть. Бумага была толстая, тиснёная золотом, а почерк — церемонный с аккуратными завитушками.

“Глубокоуважаемые месье и мадам ван-Эльст,

Имею честь от имени городского совета пригласить вас на восемьдесят седьмой юбилейный фестиваль цветов, традиционно озаряющий в конце весны наш славный город лучами культуры, красоты и благоухания…”

— “Юбилейный” восемьдесят седьмой? — усмехнулся Поль.

Натали тоже показалась забавной эта неувязка, но её глаза уже бежали по тексту дальше.

“В программе:

— выставка цветов от лучших домов королевства,

— народные гуляния с аттракционами, плясками и комедийными интерлюдиями,

— бесплатная раздача знаменитых хельбрукских пончиков (ещё тёплых!),

— и, разумеется, костюмированный бал в городском театре.

Убеждён, что столь уважаемая семья, как ван-Эльст, представит для выставки цветов лучшие образцы, как это всегда бывало в годы процветания Вальмонта. Спешу уведомить, что малый павильон №2 (целиком!) уже отведён для ваших экспонатов.

Дополнительно сообщаю: учреждены два приза-сюрприза, кои с восторгом вручит сам городской голова: один за лучший экспонат выставки, другой — за самый блистательный костюм бала.

С нетерпением ожидаем вашего прибытия. Это приглашение также распространяется и на гостей вашего замечательного поместья.

С уважением и благорасположением,

Аристид Бужоне,

Городской голова Хельбрука,

Страж общественного вкуса и верный слуга весеннего вдохновения”.

Убедившись, что Натали уже закончила чтение, Поль, сдвинув брови в игривом драматизме, торжественно провозгласил:

— Придётся участвовать. Во всём. И в выставке, и в балах. Иначе все решат, что наш брак — бутафория.

Натали не собиралась возражать. Она ещё никогда не бывала на костюмированных праздниках. В ней разгоралось лёгкое, почти детское волнение. Балы, наряды, цветы, пончики, аттракционы… Пожалуй, даже общество Поля можно будет стерпеть ради этого праздника. Тем более, что там будет полно людей, и данное ею себе обещание не оставаться с ним наедине нарушено не будет.

ГЛАВА 19. Гость с объективом и птица с замыслом

Стоило Полю торжественно предложить Натали следовать за ним для получения заслуженного приза, как появился один из новых слуг — светловолосый, щеголеватый — Поль ещё не запомнил имя, но, кажется, тот чудесно справлялся со всеми поручениями Огюстена. Отвесив лёгкий поклон, он сообщил:

— Простите, сударь, прибыл месье Бельфуа. Просит принять его, если это удобно.

Поль усмехнулся. Вот уж кого не ожидал, а рад видеть.

— Вполне удобно, — кивнул он. — Проводите его в гостиную.

Забавно будет принять этого талантливого прохвоста именно там, где он так усердно изображал мастера по каминам, пока его “подмастерья” чистили дымоход.

Слуга удалился, а Поль повернулся к Натали:

— Я почему-то не сомневался, что столь многообещающий авантюрист рано или поздно вновь появится в Вальмонте.

— Сегодня утро вообще богато на события и гостей, — проворчала Натали, но Поль видел, что ей будет приятно снова увидеть фотографа.

Они направились в гостиную, и как раз успели к моменту, когда месье Бельфуа — безукоризненно одетый, как всегда с лоском и чуть избыточным шиком — шагнул в комнату.

— Месье Ван-Эльст, мадам, — раскланялся он. — Какая радость снова видеть вас в цветущем здравии, а камин безотказно работающим.

— Этот камин теперь всё время будет напоминать мне, как виртуозно, я был одурачен, — усмехнулся Поль. — Хотел бы я возмутиться, но результат стоил того.

— О да, — лукаво улыбнулся Бельфуа, — фотография получилась безусловным шедевром. Но в этом не только моя заслуга, вы оба тоже… очень постарались.

Поль, даже не глядя на Натали, догадался, что она смутилась. Он был уверен, что, несмотря на их вчерашние совсем не невинные поцелуи, её застенчивость в вопросах взаимоотношений мужчин и женщин никуда не делась. Чего только стоила её сегодняшняя гневная тирада в его адрес. Потребуется ещё несколько, возможно, даже более смелых… взаимодействий, прежде чем что-то в этом отношении сдвинется. Поль постарается.

Он покосился, чтобы проверить, оправдались ли его предположения. Оказалось, оправдались. Это было почти восхитительно — видеть, как её щеки заливает краска и как она бросает в его сторону предостерегающий взгляд: “Не смейте развивать эту тему”.

Разумеется, он не стал. Просто довольно ухмыльнулся.

— Но к делу, — продолжил Бельфуа, — в Хельбруке вот-вот состоится фестиваль цветов. И в этом году впервые решили устроить фотовыставку, посвящённую ботанической красоте. Я бы хотел… если вы позволите… сделать несколько снимков в вашей оранжерее. Судя по тому, что я увидел мельком, там встречаются довольно редкие растения. Возможно, мне удастся поймать такой кадр, который станет победителем выставки.

— Ну что ж, — Поль не хотел отказывать. — Растения сейчас не в лучшем состоянии, но кое-что наша садовница уже, возможно, успела воскресить. Пойдёмте, посмотрим.

Они отправились в оранжерею.

Там действительно чувствовался прогресс: завалы ящиков и сломанных горшков исчезли, дорожки были расчищены, а садовый инструмент теперь не разбросан, а организован и даже — страшно сказать — блестел.

Лизельда колдовала над клумбой с рассадой и подняла голову, когда услышала звук шагов.

— Лизельда, позволь представить — месье Бельфуа, фотограф, — произнёс Поль. — Он хотел бы сделать несколько снимков для выставки. Прошу оказать ему всяческое содействие.

Лизельда улыбнулась безупречной улыбкой:

— Разумеется. С радостью покажу всё, что может представлять интерес…

— Ох, какой красавец! — неожиданно воскликнул Бельфуа.

Поль проследил за направлением его взгляда и понял, о ком речь. Роскошный белый кот, старый знакомый, вальяжно вышагивал по кирпичной кромке клумбы. Заметив всеобщий интерес к себе, он недовольно выгнул спину и подошёл к Лизельде.

Поль понял, что это её кот. Они с Натали удивлённо переглянулись, ведь до этого считали, что это белое облако с хвостом — питомец Огюстена.

— Какая грация, какое выражение морды! — продолжал восхищаться Бельфуа. — Как его зовут?

— Арчибальд, — ответила Лизельда.

— Мадмуазель, можно ли рассчитывать на его участие в фотосъёмке?

— Если нам удастся его уговорить, — усмехнулась она.

Арчибальд тут же отвернулся, демонстрируя полное презрение к восхищённому фотографу и его желанию сотворить очередной фотошедевр. Поль понял, что работа над снимком будет непростой и небыстрой, и, наклонившись к Натали, шепнул:

— Оставим их наедине. Судя по всему, убедить кота позировать — будет посложнее, чем изобразить печных дел мастера.

Они тихо вышли из оранжереи.

Однако не успели отойти и десяти шагов, как с одной из веток неожиданно слетел Лорд Мортимер и опустился прямо перед ними.

— Морти, — ласково окликнула его Натали.

Он повёл себя очень странно: весь взъерошился, посмотрел в оба глаза и… подпрыгнул. Потом снова опустился. Потом опять — лёгкий взлёт, резкий разворот и шаг вперёд.

Поль прищурился.

— Милая супруга, вы хорошо знакомы с повадками многоуважаемого Лорда. Что это с ним?

— Привлекает наше внимание, — предположила она таким голосом, что Поль догадался — раньше Мортимер так себя не вёл.

— И для чего он привлекает наше внимание?

— Я думаю, хочет нам что-то показать, — с воодушевлением сказала Натали.

— Полагаете, наша гипотеза верна? Лорд Мортимер нашёл фамильный тайник ван-Эльстов и готов вывести к нему?

— Возможно. И тогда, выходит, мы зря дежурили ночью. Ночью он почему-то не хотел лететь к тайнику, а сейчас, похоже, совсем не против.

Поль усмехнулся, вспоминая ночное приключение — звёзды, прохладная трава и тот момент, когда “дежурство” стало вдруг гораздо приятнее, чем изначально планировалось.

— Ночь была… в любом случае не зря, — заметил он. — Но как бы то ни было, сейчас нам точно лучше за ним проследить.

Лорд Мортимер уже поднялся в воздух и взял курс к старому фонтану, что стоял в самой запущенной части сада. Поль и Натали поспешили за ним. Ворон кружил над статуей грифона, садился, взлетал, снова садился.

ГЛАВА 20. Мадмуазель инкогнито, или Сестра по духу

Натали была заинтригована поведением Морти до такой степени, что даже кончики пальцев пощипывало от нетерпения. Они с Полем уже собирались обследовать каменного грифона на парапете фонтана, как вдруг раздались торопливые шаги, которые заставили их обернуться. Слуга, молодой добродушный Камиль, почти бегом подскочил к ним и, хватая ртом воздух, выпалил:

— Сударь! В поместье прибыла мадемуазель. Верхом на лошади. Имени не назвала, но просит срочной встречи с вами!

Заметно было, как Поль удивился. Что уж говорить о Натали — она, тем более, не имела ни малейшего понятия, о ком речь.

— Хорошо, проводи её в гостиную, — кивнул Поль. — Мы примем её там.

Слуга умчался выполнять распоряжение, а Натали мысленно отметила, что хоть таинственная незнакомка просила встречи только с Полем, его ответ подразумевал, что беседовать с ней они будут вместе. Складывалось впечатление, что он не хочет иметь от Натали секретов. И это было неожиданно приятно, хоть и не понятно почему.

Когда они вошли в гостиную, там их уже ждала барышня, совсем юная, лет восемнадцати, с милым задорным лицом и растрёпанными от ветра белокурыми кудрями. Платье на ней было пыльным, подол в пятнышках от дорожной грязи. Завидев хозяина, она вскрикнула:

— Поль!

И прежде чем Натали успела хоть что-то понять, с радостным писком повисла у него на шее. Он рассмеялся, обнял её в ответ, чуть приподняв в воздухе:

— Изабель!

Натали оставалось только удивлённо моргать.

Через минуту Поль мягко отстранился и, сделав шаг в сторону Натали, представил:

— Моя кузина — Изабель. Торнадо с кудряшками. Никогда не знаешь, что она сделает в следующую минуту.

— А вы супруга этого месье, что вечно пахнет лавандой и упрямством? — она подскочила к Натали с широкой искренней улыбкой, — мечтала с вами познакомиться с того дня, как узнала о его женитьбе.

Они тоже обнялись. Это вышло совершенно естественно. Бывают такие люди, в которых сразу чувствуется родственная душа.

— Как тебя сюда занесло, в такую глушь? — спросил Поль, когда с приветствиями было покончено.

— Я сбежала от отца, — заявила Изабель с гордым прищуром. — И собираюсь прятаться здесь. Под чужим именем. Никому ни слова!

— Изабель, даже для тебя это слишком, — только и смог выдать оторопевший Поль.

— А что мне оставалось делать?! — горячо выпалила она. — Отец хочет срочно выдать меня замуж!

— За кого?

— За Себастьяна ван-Модеста!

— Ван-Модест? — Поль озадаченно потёр подбородок. – Вот уж не думал, что какая-нибудь из барышень может захотеть сбежать от него. Насколько знаю, Себастьяна считают милейшим месье. Достаточно молод, образован, далеко не беден, и даже, говорят, сносно играет на фортепиано.

— Возможно, — согласилась Изабель. — Но я не собираюсь выходить замуж. Никогда. Ни за кого. Мужчины — это катастрофа!

Натали едва не рассмеялась. Разве не то же самое она говорила тётушке сотню раз? Не зря почувствовала в Изабель родственную душу.

Поль улыбнулся одним уголком губ:

— Любопытно. Мужчины — ужасные создания. А почему же тогда ты ищешь спасение у одного из них?

— Потому что ты — не как все, братец. Ты — исключение. Всегда был. Ты единственный мужчина, которому я доверяю.

Она посмотрела на Натали и с озорным выражением лица добавила:

— Вам очень повезло. Второго такого надёжного, как он, не существует.

Натали опустила взгляд. Да уж. С этим мнением можно было бы поспорить. Изабель не догадывается, каким коварным может быть её “идеальный” кузен, особенно когда дело доходит до поцелуев.

Гостья продолжила:

— Я хочу поселиться в крыле для прислуги. Буду притворяться горничной. Никто не догадается. Так безопаснее.

— Изабель, — Поль усмехнулся и покачал головой. — Ни одна другая горничная не поверит, что ты тоже горничная. Да и спектакль в любом случае отменяется. Я должен отвезти тебя домой, пока у твоих родителей не случился сердечный приступ.

— О нет! — воскликнула она трагическим голосом. — Я скакала к тебе почти два дня! Почти без отдыха! Не верю, что ты настолько безжалостен. Разве я не твоя любимая кузина?

— Любимая, — согласился он, — потому что из всех моих кузин на такое безумие способна только ты.

Она улыбнулась, восприняв слова как комплимент.

— И кстати, не волнуйся о родителях. Сердечный приступ им не грозит. Я оставила записку. Написала, что со мной всё хорошо и что я отправилась в кругосветное путешествие.

Похоже “кругосветное путешествие” окончательно добило Поля. Он закрыл глаза, как будто надеялся, что если откроет их снова, то проблема исчезнет сама собой.

— Изабель, как старший брат я обязан позаботиться о тебе и отвезти к отцу. Но обещаю, что поговорю с ним и попытаюсь убедить не спешить со свадьбой.

В глазах Изабель читалось: тогда я всё равно сбегу. И Натали почувствовала, что пора вмешаться. Она уже успела проникнуться к гостье глубокой симпатией. Изабель конечно немного импульсивна, может, кто-то назвал бы её даже взбалмошной, но Натали импонировала её находчивость, целеустремлённость и неунывающий нрав.

— Милый супруг, почему бы нам не пригласить Изабель немного погостить у нас? Мы могли бы отправить письмо в столицу её родителям, что их дочь в Вальмонте, что она наша гостья и с ней всё в порядке.

Расчёт Натали был на то, что пока письмо идёт в столицу, ситуация немного успокоится. Получив послание, родители, конечно, скорее всего, отправятся сами или отправят кого-то за дочерью, но на это уйдёт ещё два дня. Вполне достаточно времени, чтобы Изабель в спокойствии всё обдумала и нашла менее радикальное решение своей проблемы.

Натали взглянула на Поля выразительно. Тот выдержал взгляд, потом, криво улыбнувшись, сдался:

— Хорошо. Оставайся. Но письмо будет отправлено сегодня же.

— Ты чудо! — радостно воскликнула Изабель и снова повисла у него на шее.

Видимо, она уже успела, как и Натали, высчитать, что у неё появилось минимум четыре дня передышки, чтобы придумать, как действовать дальше.

ГЛАВА 21. Тсс… это она

День, насыщенный событиями так плотно, что трещал по швам, закончился тем, чем начинался. Натали снова шла по коридору вслед за Полем, чтобы, наконец-то, получить обещанный им приз.

— Надеюсь, больше нам ничто не помешает? — задался он вопросом, открывая перед ней дверь своего кабинета. — Ни внезапные гости, ни другие катаклизмы.

Натали ещё не бывала во владениях Поля. Кабинет ей понравился. Просторный, но ничего лишнего. Взгляд приковывал большой письменный стол — он был тут главным. Всё остальное подчинено ему. Всё, что имеет значение — на нём: писчие принадлежности и целая кипа бумаг, которые лежали в почти идеальном беспорядке.

Поль подошёл к столу, собрал в стопку несколько листов и повернулся к ней.

— Я решил назвать вашим именем не один аромат, а всю коллекцию, — он подошёл к Натали и протянул ей листы.

— Что это? — удивилась она, разглядывая непонятные записи.

Тут были формулы, длинные и короткие строчки символов, стрелки, пометки. Всё это выглядело как записки безумного учёного, только с красивым почерком.

— Это основной аромат коллекции. Тут… тут формулы, — попытался объяснить Поль. — Для парфюмеров они как ноты для музыкантов. Если композитора посещает вдохновение, он может создать мелодию даже без музыкального инструмента. Он её слышит. Она существует в его воображении. Ему нужно только перо и бумага, чтобы записать её.

Натали кивнула. Она поняла. Она бережно перелистывала страницы — это партитура будущего аромата. Поль его уже сотворил. Он уже живёт в его воображении. Как великий музыкант, глядя на ноты, может слышать мелодию, так парфюмер ощущает аромат этих формул.

Ей никогда не дарили ничего подобного. Да, это просто листы, бумага, черновики, но в них нечто очень личное — муки поиска, внезапное озарение — сокровенные моменты творчества.

Жаль только, Натали не дано читать все эти формулы. Они лишь распалили её любопытство. Теперь ей ещё сильнее хотелось узнать, какой же всё-таки запах будет у этого парфюма.

Поль будто догадался о ходе мыслей Натали.

— Мне нужно кое-какое оборудование, чтобы аромат приобрёл материальную форму, — объяснил он. — Я уже распорядился, чтобы его доставили Вальмонт.

— И лучше бы это случилось поскорее, — Натали не ожидала, но в её голосе слышалось лёгкое возмущение. — Вы хоть понимаете, какое коварство дарить мне формулы, когда я не умею читать их аромат?

— Но это не проблема, — лукаво улыбнулся Поль. — Я помогу.

Он встал за её спиной, чтобы они могли одновременно смотреть на его записи, и указал пальцем на одну из цепочек символов средней длинны.

— Вот это, например. Тут закодирован аромат свежести раннего летнего утра. Представь, — начал он мягко, почти нежно. Голос был таким тихим и спокойным, что Натали поначалу даже не заметила, что Поль перешёл на “ты”, — Солнце едва взошло. Ты босая стоишь на берегу озера. Всё вокруг слегка влажное от росы. Всё молчит — не от того, что ещё дремлет, а от ожидания. Ты вдыхаешь — и первой тебя касается нота озёрного воздуха. Это не просто вода. Это шорох камышей, древесная кора, напитанная утренним туманом, прохлада от гладких валунов. Свежесть, не броская, а изысканная, естественная, рождённая природой.

Натали слушала, затаив дыхание. Она действительно ощутила аромат утренней свежести.

— Затем… лёгкий поворот головы — и ты ловишь другое, — он указал пальцем на более короткую цепочку символов. — Где-то позади, за спиной — сад. Жасмин. Не томный, не зрелый, а молодой, застенчивый, будто он только что раскрыл первый бутон. А ещё пион. Сладковатый, припудренный, легкомысленный, напоминающий об обещаниях, данных самой себе, которые не обязательно выполнять…

Натали хотела возразить, что все обещания нужно выполнять. Но аромат, который навеяли слова Поля, был таким упоительным, что не хотелось спорить.

— А вот основа, база. Белый кедр, — он снова указал на довольно длинную строчку. — Солнце уже высоко. Ты ведь помнишь, как пахнет хвоя в летний полдень? Лёгкая терпкость. Она подчёркивает уверенность, или почти упрямство… Но древесина кедра — это уже другая нота. Дом. Шаг по скрипучим половицам. Книги в старом шкафу, в который никто, кроме тебя, не заглядывает. Страницы зачитанного до дыр маленького томика стихов.

А он ведь действительно существовал — зачитанный до дыр томик стихов. Остался там, в мансарде, где скрипучие полы и старый книжный шкаф. Целая вереница запахов ожила в памяти.

— Но, знаешь, — продолжил Поль чуть тише, склонившись над листом, будто и сам снова вдыхал написанное, — когда я сложил все эти формулы вместе, я понял, что чего-то не хватает. Всё было правильно, красиво, но… не звучало. Это была не совсем ты. Я перебирал в уме компоненты: мята? морская соль? пряности? Даже мускус пробовал — можешь себе представить? Ты и мускус?! Это уже была агония.

Он тихо рассмеялся. Кажется, сам над собой.

— А потом… — он замолчал на пару ударов сердца и ткнул пальцем в самую длинную строчку символов, — потом вдруг понял. Мне нужна была гроза.

— Гроза? — удивилась Натали.

— Не любая, — уточнил Поль, улыбнувшись. — Речь о ночной. Вернее, предрассветной. Знаешь, гроза на рассвете пахнет совсем иначе, чем днём или вечером. Днём — это шум, пыль и озон. Вечером — это страх и нетерпение. А вот ночью… если ты проснулась, а за окном небо вспыхивает молниями, и ветер хлещет по окнам, а ты под одеялом, затаив дыхание — это совсем другое.

Он говорил медленно, его шёпот был почти невесом.

— И вот: гроза ушла. Всё стихло. Ты выходишь на балкон в одной тонкой сорочке. Небо всё ещё темнеет, но где-то на горизонте уже розовеет утро. Влажный воздух ещё дрожит от грома, но сколько в нём непостижимой гармонии. Он впитал в себя все тайны ночи — мокрую листву, остывшие камни, капли на лепестках цветов, не распустившихся до конца. Его запах — это дыхание усмирённых стихий. Ничего больше не имеет значения. Просто живи. Просто дыши. Просто наслаждайся моментом…

ГЛАВА 22. Фея, ведьма и немного блёсток

Натали ещё не успела привести свои чувства в порядок, а уже нужно было идти на ужин. Ей не хотелось никому показывать своё смятение, но к счастью, и не пришлось — оно быстро улетучилось само собой. За столом в этот вечер было особенно шумно и весело — и не только потому, что в начале ужина в столовую неожиданно вбежала взволнованная Лотта и, на бешеной скорости сделав круг, снова выбежала. Основная причина была в Изабель. Кузина Поля за те несколько часов, что провела в Вальмонте, уже успела познакомиться со всеми и всех очаровать: и Виолу, и Антуана, и Огюстена, и даже сестёр-кухарок. Иначе чем объяснить, что на ужин были поданы исключительно её любимые блюда?

Основной темой застольного разговора стал, конечно же, предстоящий фестиваль цветов. Его обсуждали взахлёб. Самой взволнованной казалась Виола:

— Я, признаться, никогда не бывала на подобном торжестве, но если оно будет хоть немного походить на бал-маскарад из романа О’Бальзара “Забвение и страсть”, нас ждёт нечто незабываемое.

— “Забвение и страсть?”, — заинтересованно переспросил Антуан.

— Это потрясающая история! — воодушевлённо продолжила Виола. — Особенно финал. Весь зал был в цветочных гирляндах и разноцветных фонариках… Пары в изумительных нарядах кружились в танце до утра… А он, несчастный герцог Рафаэль, который потерял память после ужасного кораблекрушения, пришёл на бал в костюме чёрного грача…

— Чёрного грача? — с лёгкой иронией переспросил Поль. — Интересный выбор.

— Дело в том, что он потерял не всю память, — объяснила Виола. — По странному стечению обстоятельств, одну маленькую деталь он помнил: в каком костюме был на балу три года назад. И надел такой же. По этому костюму его и узнала прекрасная Мари. А она уж думала, что ей не судьба больше увидеть возлюбленного, который пропал три года назад. Она стояла у мраморной колонны в костюме лебедя и тут вдруг он — грач… Любящие сердца снова встретились, и к герцогу вернулась память! Он поцеловал её прямо на балу… — щёки тётушки порозовели. — Ах, какая это была страсть!

Натали видела, что Поль едва сдерживает улыбку. Наверное, представляет поцелуй грача и лебедя.

Тема маскарада не угасала до самого десерта. И всё шло гладко, пока Виола заговорщическим шёпотом, не начала делиться, какой хотела бы костюм.

— …немного таинства, немного драмы, немного декольте…

— Виола, милая, прошу вас, больше ни слова! — вдруг перебила её с улыбкой Изабель. Она отчаянно закачала головой, её кудряшки задорно прыгали в такт. — Никто не должен знать, какой костюм будет на вас. Маскарад — это же игра! Загадка! Интрига! Главное — не знать, кто есть кто. В этом всё волшебство.

Она обвела всех лукавым взглядом, остановившись на кузене.

— Поль, помнишь, ты как-то говорил мне, в чём прелесть маскарада? Ты приглашаешь на танец фею, кружишь её в вальсе, всё время гадая, не скрывается ли под маской феи ведьма, — она рассмеялась.

— В таком случае безопаснее пригласить на танец ведьму, — усмехнулся Антуан. — Таким образом, можно подстраховаться хотя бы от разочарования. Впрочем, мы, юристы, вообще не любим неопределённости. Разве справедливо, держать законопослушного гражданина в неведении, кто есть кто?

— Несправедливо, — согласилась Изабель. — Но много ли в жизни справедливости? — И, не дожидаясь ответа, добавила: — Всё, дорогие месье. Барышни держат свои образы в тайне. И вы тоже. Никаких намёков.

— Легко вам, барышням, выдвигать условия, — проворчал Поль, изображая недовольство. — Вы с детства дружны с иголкой и ножницами. А нам как добывать костюмы?

— Я верю в твою изобретательность, братец, — Изабель подмигнула с таким видом, будто уже заранее знала, что у Поля будет нечто очень и очень впечатляющее.

— Заметьте, — Виола снова привлекла к себе внимание, — лучший костюм получит приз от городского головы.

— Надеюсь, это будет кто-то из нас, — излучала оптимизм Изабель.

— А если нет, то мы сами наградим того из нас, чей костюм признаем лучшим, — предложил Поль.

— А что ставится на кон? — спросил Антуан, прищурившись.

Видно было, что даже самый уравновешенный и степенный из всей собравшейся за столом компании полон азарта. И не удивительно. Натали уже знала на собственном горьком опыте, как ван-Эльсты умеют будить азарт обещанием особых подарков.

— Когда мы со сверстницами играли в фанты, то ставили на кон желания, — поделилась Изабель. — По окончании игры каждая из нас становилась должна одно желание победительнице.

На какое-то мгновение за столом установилась тишина. Будто каждый взвешивал, что он может получить в случае выигрыша и чем поплатиться в случае проигрыша.

— Чудесно, — первым согласился Поль.

Возражений никто не высказал, и в комнате снова стало шумно и весело. Десерт на тарелках убывал с огромной скоростью, Виола и Изабель о чём-то перешептывались и посмеивались — видимо, строили коварные планы, а Антуан и Поль обменивались многозначительными заговорщицкими взглядами. Натали смотрела на них и не могла поверить, что столько вполне взрослых людей, и она в том числе, согласились на такое ребячество. И главное, она снова дала втянуть себя в сомнительную авантюру. Что если победителем окажется Поль? Какое желание он потребует от неё?

Нет, этот поединок любой ценой должна выиграть Натали. Или кто-то другой из барышень. Она наклонилась к ним и присоединилась к их коварным перешёптываниям.

ГЛАВА 23. Три ключа и дверь, которая ждёт

День закончился совершенно не так, как предполагала Натали. А когда в Вальмонте хоть что-то шло по плану? Возвращаясь с ужина, она и представить не могла, что ждёт её сегодняшней ночью. Хотя поначалу вечер выглядел вполне безобидным.

Они с Виолой и Изабель долго сидели в комнате тётушки, обсуждая костюмы для бала. Идеи были одна лучше другой: лесная фея, пастушка, восточная предсказательница в фиолетовом. К единому мнению они так и не пришли — слишком уж много было вариантов, и каждый сопровождался громкими “ах!” и “о, только представьте!”. В итоге они решили подумать об этом завтра — в духе лучших героинь тётушкиных романов.

Натали вернулась к себе с твёрдым намерением принять ванну и лечь спать. Это было наивно. Через пару минут в дверь постучали. А потом постучали снова. На этот раз, казалось, будто непрошеный гость выстукивает какую-то мелодию. Натали почти не сомневалась, что увидит на пороге Поля. Кто ещё может стучаться к ней с таким нетерпением, настойчивостью и дурашливой изобретательностью? Она открыла дверь. Конечно, это был он.

Поль вошёл с загадочной улыбкой и видом человека, только что разгадавшего заговор тайного общества. В руке — небольшая кожаная сумка.

— Милая супруга, надеюсь, ты ещё не успела лечь спать? — он окинул её взглядом, будто изучая, похожа ли она на человека, поднятого с постели.

Натали скрестила руки на груди.

Она не знала, что её возмутило больше: то, что он решил и дальше обращаться к ней на “ты”, или то, что явился, хоть она и предупреждала, что не останется с ним больше наедине. Пожалуй, всё же второе.

— Надеюсь, вы помните мои слова? — сказала Натали строго. — После того, что случилось прошлой ночью, считаю, что нам нужно избегать уединённых встреч.

Она и так уже сделала исключение, когда получала от него подарок. И хоть нисколько об этом не жалела — подарок того стоил, но больше никаких отступлений от данного себе обещания быть не должно.

— Да-да, — кивнул Поль без всякого раскаяния. — Никаких уединённых встреч. Но сначала я должен кое-что тебе показать. Это нечто невероятное!

Натали ощутила, как просыпается любопытство, но всё же собиралась выдать что-нибудь напыщенно-осторожное, однако Поль уже распахнул сумочку. Натали инстинктивно поднялась на носочки, чтобы посмотреть, что там внутри.

Поль как фокусник, достающий кролика из шляпы, вынул из сумки медальон. Увы, но ничего удивительного в этом медальоне не было — Натали его уже видела. Это был тот самый подвешенный на цепочку ключ, который Морти подкинул в сумку Виолы.

— Это же… — начала она.

— Именно, — кивнул Поль с многозначительной улыбкой. — А теперь смотри…

Он вытащил ещё один. И... ещё один.

Все три ключа оказались в руках у Натали. Она изумлённо рассматривала их. Они явно были из одной серии. Очень похожи.

— Откуда они? Снова Морти подбросил в сумку Виолы? — поинтересовалась она.

— Не совсем. — Поль усмехнулся. — Сразу после ужина я пошёл к фонтану. Решил исследовать статую грифона. Ту самую, на которую нам намекал лорд Мортимер.

Натали почувствовала что-то очень похожее на досаду. Почему Поль не взял её с собой? Они же собирались исследовать статую вместе. И сделали бы это, если бы их не отвлёк неожиданный приезд Изабель. Она уже собиралась возмутиться, но вовремя спохватилась. Сама же только что напомнила Полю, что они должны избегать оставаться наедине.

— Я внимательно осмотрел статую, — продолжил он. — Ничего особенного, но клюв грифона выглядел подозрительно. Будто кто-то его... слегка погрыз.

— Погрыз?

— Позже я понял, в чём дело. Но сначала просто засунул руку в клюв — и нащупал полость.

— Тайник?! — выдохнула Натали.

Неужели их догадка о том, что Морти отыскал хранилище фамильных драгоценностей, оказалась правдой?

— Тайник, — подтвердил Поль, — Но, увы, он был пуст.

— Выходит, Морти уже успел перетаскать в сумку Виолы всё его содержимое? Но откуда же тогда у вас два других медальона?

— Переходим к самому интересному. Не обнаружив ничего в тайнике, я почти разочаровался, но вдруг подумал, что кроме фонтанного грифона, в парке есть ещё два.

— И вы решили проверить их? — догадалась Натали.

— Да. Сначала отправился к тому, что находится недалеко от музыкальной беседки. Клюв этого грифона, увы, был заделан гипсом. Но меня это не смутило. Гипс оказался достаточно мягким. Я смог отколоть его с помощью ножа. Просунул руку — а там медальон. Таким же образом добыл ещё один.

— Теперь я, кажется, понимаю, почему клюв фонтанного грифона выглядел так, будто его кто-то погрыз, — улыбнулась Натали. — Это работа Морти. Он пробивал путь к тайнику то ли при помощи когтей, то ли при помощи клюва.

— Похоже, — согласился Поль. — Не знаю, откуда Лорд Мортимер взял перстни. Но медальон он явно достал из фонтанного грифона.

Натали чувствовала какое-то особое возбуждение — как будто они очень близки к разгадке красивой изощрённой загадки.

— Три грифона — три ключа, — проговорила она задумчиво. — Но от каких дверей эти ключи? Знать бы, где расположены эти двери.

— Я знаю, — сказал Поль, почему-то перейдя на шёпот.

И от этого шёпота мурашки побежали по спине Натали. Она тоже хотела узнать. Хотела увидеть эти двери. Открыть их. Посмотреть, что за ними. Она, между прочим, имеет на это право. В конце концов, если бы не её мудрый наблюдательный Морти, никто бы вообще не нашёл тайник.

— Собираюсь открыть их немедленно! — заявил Поль. — Ты со мной?

— Разумеется! — ответила Натали, не задумываясь.

Данное себе обещание: ни за что, ни при каких обстоятельствах не оставаться с этим мужчиной наедине, было беззастенчиво нарушено уже второй раз за день. Так закончился тихий спокойный вечер, и началась невероятная ночь…

ГЛАВА 24. Полночь, фонарь и тайна

— И где же расположена эта дверь, запертая на три замка? — Натали спешила удовлетворить своё любопытство.

— Рядом, — туманно ответил Поль.

Она метнула на него нетерпеливый укоризненный взгляд: сколько можно держать интригу? Натали прекрасно знала, что его “рядом” может означать всё что угодно — от ближайшего коридора до склепа на городском кладбище.

— Советую одеться потеплее, — его взгляд скользнул по тонкой ткани её платья. — Там, куда мы идём, может быть зябко.

Понятно. Соседний коридор отпадает.

— И всё же, о каком месте речь?

— По дороге всё расскажу, — пообещал он таинственно. — Нам понадобятся фонари. Пока ты собираешься — я схожу за ними.

Поль исчез с тем выражением лица, какое бывает у человека, придумавшего очень удачную шутку, но решившего рассказать её только в нужный момент. С горькой самоиронией Натали отметила, что именно поэтому она и не может сдержать ни одного данного себе обещания — питает слабость к людям с хорошо поставленным чувством интриги.

Сборы много времени не заняли. Натали быстро отыскала тёплую накидку. Но нужно было успеть сделать кое-что ещё — поговорить с Виолой. Они с Антуаном собрались этой ночью на дежурство — следить за Морти. Но теперь в этом отпала необходимость. Морти уже и так раскрыл свою тайну.

Дверь в комнату Виолы была приоткрыта. Натали постучала, вошла — и остолбенела. Виола стояла у зеркала. На ней было её лучшее платье, а волосы так искусно уложены, будто она собиралась не по кустам ползать, а блистать на балу.

— Виола, милая, выглядишь восхитительно! — улыбнулась изумлённая Натали. — У тебя поменялись планы на вечер?

— Почему же? Всё в силе. Собираюсь на дежурство, — совершенно серьёзно ответила она, поправляя локон. — Вот думаю, закрепить волосы лентой или шпильками? Что посоветуешь?

— Лентой или шпильками? — озадаченно переспросила Натали и сделала усилие, чтобы не рассмеяться. Она мысленно сравнивала свой наряд для слежки за вороном и тётушкин. — Я как раз пришла сказать, что дежурство можно отменить. Тайник найден. Морти уже всё показал.

Виола застыла, а потом всплеснула руками:

— Что?! Где?! Как?! Расскажи всё немедленно! — оживилась она.

— Завтра, — пообещала Натали. — Пока и сама не всё знаю. Но главное — отпала необходимость гоняться за Морти. Вместо ночных бдений ты можешь спокойно предаться сладкому сну в тёплой постели.

— Ну уж нет, — решительно заявила Виола. — Я всё равно пойду. Морти — очень умная птица. Он может показать дорогу к какому-нибудь другому не менее интересному месту, чем тайник.

Натали начала кое о чём догадываться. Эта догадка возникла у неё сразу, как только она увидела наряд Виолы, а теперь только усилилась.

— Вокруг столько странностей, — продолжила тётушка. — Драгоценности, появляющиеся сами собой в сумке — это ведь не шутки. Надо держать ситуацию под контролем. Мы с Антуаном уже выбрали идеальное место: верхний этаж водонапорной башни. Оттуда видно всё поместье. В бинокль. Так мы не упустим ничего существенного.

— Верхний этаж водонапорной башни, — кивнула Натали с самым невозмутимым выражением лица. — Идеальное место, чтобы держать всё под контролем. А главное, уединённое и скрытое от любопытных глаз.

Виола, наверняка, расслышала в голосе племянницы иронию, но нисколько не обиделась.

— Между прочим, в романе “Тайна старого поместья” герцогиня Леруана и нанятый ею сыщик целый месяц каждую ночь дежурили в саду. И только благодаря им удалось раскрыть причину таинственных событий, происходящих в поместье.

— И какова же была причина?

— Призрак… — потусторонним шёпотом произнесла Виола.

Натали оставалось только рассмеяться:

— Надеюсь, в Вальмонте они не водятся.

— В любом случае, я приготовила корзинку с кое-какой снедью, — поделилась Виола, заговорщически улыбаясь.

— Для призрака?

— Для нас с Антуаном. А вдруг дежурство затянется? Всё же ворон, призраки, ночь, звёзды, тайны… — проговорила она почти мечтательно.

Натали больше отговаривать Виолу не стала. Не пропадать же корзине с пирогами? Пожелав ей удачи, она направилась к себе.

У двери её уже ждал Поль. С фонарём. И с загадочной лучезарной улыбкой.

Они вышли в сад. Ночь обняла их влажной, ароматной тишиной. Фонари вычерчивали световые дорожки на гравии, кустах и чёрных силуэтах деревьев. Всё это выглядело как-то слишком спокойно для Вальмонта. И немного настораживало.

— Пора рассказать, куда мы идём, — напомнила Полю Натали.

— К четвёртому грифону, — огорошил он.

— Так грифонов не три, а четыре?

— Да. Просто четвёртого редко кто замечает. Он стоит не в парке, а в оранжерее. В малом павильоне. В самом дальнем углу. Там обычно влажно, пусто и слегка жутковато. Чудное место, чтобы спрятать нечто важное.

— Тогда выходит, — догадалась Натали, — что и в клюве этого четвёртого грифона может быть спрятан ещё один ключ?

— Ах, если бы, — вздохнул Поль театрально. — Нет, не ключ.

— Вы уже проверили?

— Конечно. Я исследовал эту статую сразу после трёх других и, разумеется, первым делом полез в клюв.

— И?

— Клюв был заделан гипсом, как и у остальных. Я осторожно отколол штукатурку, нащупал полость, засунул руку и…

Он сделал драматическую паузу.

— Что? — не выдержала Натали. — Что там было?

— Рычаг, — сказал он с довольным видом. — Металлический. Прочный. Я, естественно, потянул за него. И тут… такое началось.

— Что началось?! — сердце Натали забилось быстрее.

— Сейчас, моя любопытная супруга, ты всё сама увидишь. Мы почти на месте. Но приготовься не поверить глазам…

Они действительно уже подошли к оранжерее. В темноте она казалась ещё более загадочной, чем днём. И ещё более зловещей. Натали вошла вслед за Полем внутрь — прохлада мгновенно пронзила до костей. Стало понятно, почему он советовал надеть что-то тёплое.

Свет фонаря выхватывал из темноты странные силуэты растений — то уродливо изогнутый ствол, то что-то похожее на перевёрнутого осьминога. Малый павильон находился в самом дальнем углу. Они прошли под высоким арочным проёмом, где на них с потолка равнодушно взирали стеклянные глаза каких-то чучелообразных цветов.